Текст книги "Обиженная"

Автор книги: Александр Варго

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Возле двери загремели ключами.

Сергей, мгновенно оценив обстановку, бросил стилет на пол (при падении от рукоятки отломился кусок) и ногой зашвырнул обломки под чью-то шконку.

– Римакин, на выход, – лениво процедил появившийся «пупкарь», ковыряясь в зубах спичкой. – С вещами, – прибавил он с явной неохотой, делая шаг назад.

Сгорбившись, Сергей направился к выходу. Вещей у него, кроме загаженной «скрутки», не было, разве что зубная щетка, но брать ее с собой он не намеревался.

– Падла, такое «перо» «законтачил», – злобно процедил ему вслед Зяба. – Смотри, Светка, не забудь на воле, чем ты здесь был. А лучше сразу отсюда в «хозяйственный» шлепай – веревку с мылом ку…

Сергей, не оборачиваясь, вышел, не дослушав напутственную речь зэка. Дверь за ним с шумом захлопнулась, словно пытаясь отсечь его от этой части жизни.

* * *

Следователь первым вошел в камеру, Андрей шагнул следом. Он старался выглядеть бесстрастным, но, увидев за столом неподвижно сидящую фигуру со стеклянным взглядом, сердце его подскочило куда-то к глотке – несомненно, это был он. Роман Власов, тот самый тип, у которого он приобрел дом.

Борис Сергеевич сел напротив задержанного и принялся раскладывать бумаги.

– Это ваш адвокат, – сказал он отрывисто. – Андрей Викторович Белов. Сегодня он будет присутствовать при вашем допросе.

Мужчина даже не посмотрел в их сторону, лишь вяло пошевелил рукой, пристегнутой наручниками к столу. Его взор был устремлен куда-то в пустоту. Андрей обратил внимание на его разбитую бровь с подсохшей коркой крови, а также распухшую губу. Следователь заметил это и торопливо пояснил:

– Повреждения получены при задержании, так как оказал сопротивление.

– Вы не против, если я буду представлять ваши интересы? – спросил Андрей у обвиняемого, но реакции не последовало. С таким же успехом адвокат мог бы беседовать с намертво прикрученной к полу табуреткой, на которой сидел Власов.

– Будем считать, что он согласен, – криво улыбнулся Глянцев, но Андрей продолжал молча смотреть на задержанного. Ему начало казаться, что Власов попросту не понимает происходящего.

– Итак, приступим к допросу, – засуетился Борис Сергеевич. Он наспех зачитал задержанному предусмотренные кодексом права, после чего начал задавать вопросы. Однако Власов продолжал сидеть истуканом с ничего не выражающим взглядом. Следователь постепенно выходил из себя, и лишь присутствие адвоката останавливало его от радикальных мер.

– Мне кажется, Борис Сергеевич, сегодня ваш протокол допроса останется чистым, – вмешался Белов. – Вы же видите, он неадекватен. Его нужно на психиатрическую экспертизу направлять.

– Уже назначена, – не скрывая раздражения, сказал следователь. «От дачи показаний отказался» – написал он в протоколе и попросил адвоката расписаться. На разбитых губах задержанного вдруг заиграла странная ухмылка.

– Я приду завтра утром, Власов, – громко и членораздельно произнес следователь, но тот и ухом не повел. Из уголка рта потянулась длинная ниточка слюны, и Глянцев поморщился. – Ты только под психа не коси, ладно? – фыркнул он, собирая документы в папку. Протянул руку и помахал ладонью перед глазами прикованного к столу мужчины. Глаза Власова секунду оставались безжизненными кусками стекла, затем он неожиданно вздрогнул и лязгнул челюстями, словно пытаясь укусить следователя.

– Ах… сука, – потемнел от гнева Глянцев. Власов негромко засмеялся.

– Борис Сергеевич, можно я попрошу нас оставить вдвоем минут на десять? – спросил Андрей. Следователь удивленно посмотрел на адвоката.

– Конечно, это ваше право. Когда закончите, нажмите на эту кнопку, – сказал он и вышел из камеры.

– Роман Юрьевич, вы помните меня? – спросил Андрей. Тишина. –  Я купил у вас дом на Лесной улице. Кстати, молчание – не очень хорошая тактика в вашем положении, – заметил Андрей. – Уж поверьте мне.

Он посмотрел на руки задержанного. Они были грязные, все в мелких порезах и ссадинах, но Андрея интересовало не это. Руки были большие, прямо-таки громадные. Ими можно было без особых усилий сломать толстую палку. Или задушить школьницу.

– Если вы хотите другого адвоката, то нет никаких про…

– Я узнал вас, – внезапно сказал Власов. Голос его был хриплым и сонным, будто он только что оторвал голову от подушки, но глаза преобразились. Теперь вместо бессмысленного взгляда манекена адвоката буравили пронзительные глаза. – А мир-то тесен, не так ли?

Он засмеялся, но тут же замолчал и замер, будто прислушиваясь к чему-то.

– Хорошо, что тут никогда не выключают свет, – понизив голос, сообщил Власов Андрею с таким видом, будто выдал страшную тайну. – Все страшные вещи в этом мире происходят в темноте.

– Вы не хотите мне что-нибудь сказать об этих убийствах? Вы ведь знаете, в чем вас подозревают?

Плечи мужчины поникли.

– Да, – выдавил он.

– Вы что-то можете пояснить по этому поводу?

Странная улыбка вновь появилась на крупном лице Власова.

– Если я скажу, что убийца не я, в моей судьбе что-то изменится? Может, сразу назовете сумму вашего гонорара?

– Гонорар тут не при чем.

– Правильно, ни при чем, – вдруг согласился Власов. – Что ж, признаю, это моих рук дело. Но пока я говорю это только вам, и никаких подробностей от меня не ждите.

С каким-то злобным весельем он потряс прикованной рукой и сказал:

– Потому что, по большому счету, это не имеет значения. Сколько бы я ни заплатил вам, мне крышка. Так-то. Это только в кино и в книжках адвокаты вытаскивают своих клиентов в подобных ситуациях, но здесь особый случай. И ты ничего не изменишь.

– Мне будет трудно как-то помочь вам, если диалог между нами будет проходить в таком русле, – сказал Андрей.

– У меня болит голова, – пожаловался Власов, но в его глазах прятались искорки безумного возбуждения. – Наверное, вам лучше уйти.

– Вашу мать зовут Ксения? Она была недавно у нас.

Власов вздрогнул, улыбка мгновенно растаяла.

– Зачем она приходила? – закашлявшись, спросил он.

– Я бы сам хотел это знать, – ответил Белов.

– Она… она давно не в себе.

– Зачем вы продали свой дом? – задал вопрос Андрей. – Ваша мать осталась на улице, вы переехали в какой-то барак…

– Разве это ваше дело, адвокат? И разве это как-то поможет вам защищать мои интересы?

Андрей понял, что ничего путного от этого разговора он не добьется. Он нажал на кнопку и поднялся из-за стола. Дверь отворилась, и в камеру зашел конвойный.

– Эй, адвокат! – вполголоса позвал Власов. Андрей обернулся. Лицо задержанного было белее мела. –  Будь осторожен, – шепотом произнес он. – Смотри, не открой ящик Пандоры.

* * *

– Папа уехал по работе, – сообщила Елизавета Ивановна, когда Алла вышла на кухню.

– Я знаю, он заходил ко мне, – сказала девочка, заводя прядь волос за ухо.

Это движение не ускользнуло от пожилой женщины. «Она это сделала так, будто это ее настоящие волосы», – проскользнула у женщины мысль.

– Зачем ты носишь дома парик? – мягко спросила она. – Тебя ведь никто, кроме нас, не видит.

– А вы никогда больше и не увидите, какая я была до этого, – снисходительно сказала Алла, подвигая к себе тарелку с рисовой кашей. Она подозрительно ковырнула ложкой кашу (так как не очень любила такие завтраки), но все же стала есть.

– Ты хочешь сказать, что даже спать в парике будешь? – попробовала пошутить бабушка, но лицо девочки было непроницаемо.

– Это тебе мама парик подарила? – поинтересовалась Елизавета Ивановна, чувствуя некоторую неловкость.

Алла пожала плечами, сосредоточенно пережевывая кашу.

«Она, кто же еще», – подумала про себя старушка. Когда с кашей было покончено, девочка начала пить чай.

– У тебя все будет хорошо, – произнесла бабушка и осторожно положила внучке ладони на плечи. – Я знаю. И тебе не придется больше мучиться в этих париках.

Алла подняла голову и улыбнулась:

– Спасибо, бабуля. Мне так приятно, что ты заботишься обо мне. Но ты ошибаешься – я не мучаюсь. Все просто отлично.

С этими словами Алла аккуратно убрала с плеч ладони бабушки и понесла пустую тарелку с чашкой в раковину.

– Завтрак был очень вкусным, – похвалила она, включая горячую воду.

Елизавета Ивановна озадаченно смотрела на внучку – еще никогда Алла не мыла посуду по собственной инициативе. Ну, разве когда она в чем-то провинилась и пыталась таким образом загладить вину.

Закончив с посудой, Алла взяла расческу и, устроившись перед громадным зеркалом в гостиной, принялась делать прическу.

– Давай я тебе помогу, – предложила бабушка. Она подошла сзади и невольно залюбовалась волосами внучки – они действительно были очень красивыми.

Помявшись, Алла согласилась, но как только Елизавета Ивановна начала расчесывать ей волосы, девочка вскрикнула:

– Ты мне делаешь больно! Верни расческу! Я сама.

– Извини… на, – растерянно сказала бабушка. Ее не столько поразил промелькнувший в голосе внучки гнев, сколько ее фраза о том, что ей больно.

Как могут болеть ненастоящие волосы?

– Я ведь всегда тебе делала прически, – проговорила Елизавета Ивановна виновато. – И тебе всегда нравилось.

– Да. Но теперь я буду делать это сама. Ты ведь не обиделась? – взглянула на нее в отражении зеркала Алла.

– Нет, конечно, если тебе так хочется.

Некоторое время она молча наблюдала за Аллой, про себя признав, что у нее довольно неплохо получается.

– Мне нужен лак для волос, – бормотала девочка. – Какой-нибудь бальзам, а еще ополаскиватель… Да, еще фен.

– Что ты там говоришь? – спросила Елизавета Ивановна.

– Ничего, это я так.

– Знаешь, твой папа вчера сказал, что полиция поймала этого мерзавца, – вдруг вспомнила Елизавета Ивановна. – Который украл девочку из вашего класса.

– Да? – без особого интереса отозвалась Алла.

– Да, он сейчас в тюрьме, – торопливо заговорила женщина, словно оправдываясь. – И он больше ни на кого не поднимет руку. Так что тебе и твоим друзьям больше нечего бояться.

Алла ничего не ответила. Отложив расческу, она покрутила головой, разглядывая себя со всех сторон. На первый раз сойдет, подумала она.

– Ты не хочешь выйти погулять? – задала вопрос Елизавета Ивановна. – Сегодня такой снежок шел, и вон, солнышко выглянуло!

– Нет, бабуль, у меня куча дел, – отказалась Алла. Она тряхнула волосами и весело рассмеялась. Женщина с трудом изобразила на своем лице улыбку.

Алла умчалась наверх в свою комнату, а Елизавета Ивановна подошла к окну. Раньше в выходной день они всегда выходили на улицу. Конечно, она прекрасно понимала, что внучке куда интереснее играть со сверстницами, чем со старой бабкой, но… «Все дело не в этом, – неожиданно подумала Елизавета Ивановна, глядя на кружащиеся в воздухе хлопья снега, похожие на пух из подушки. – Дело в другом. Алле нужны волосы, ее собственные, а не какие-то парики, пусть даже такие красивые и качественные, как этот. Иначе у девочки начнутся серьезные проблемы с психикой».

– Если уже не начались, – сказала вслух Елизавета Ивановна, и ей почему-то стало неуютно.

* * *

Несмотря на то что толком допросить подозреваемого не получилось, Дымков поблагодарил Андрея.

– Ты уж извини, что я твои планы нарушил, – сказал он на прощание. – Да и с обыском как-то нехорошо вышло…

– Все в порядке. До связи!

В дежурной части Белов с изумлением увидел сидящую на стуле Татьяну. Поджав стройные ноги, она что-то старательно печатала на ноутбуке.

– Привет, королева, – сказал он, и девушка встрепенулась. Увидев адвоката, лицо ее засияло от радости, однако тут же посерьезнело.

– Ты уж извини, мне твоя мама сказала, что ты здесь.

– Допрос уже окончен, – сказал Белов. – Но все равно приятно, что тебя уже разыскивают, причем даже в полицейских участках. Ты за рулем?

– Нет, мне коробку передач ремонтируют.

– Подвезти?

– Спрашиваешь, – ответила Татьяна. Они вышли из здания полиции и направились к машине адвоката. –  Наверное, тяжело защищать человека, которого подозревают в таких тяжких преступлениях? – сказала она, когда они тронулись с места. – Как считаешь, Андрей?

– По-разному случается, – произнес Белов, про себя подумав, что, по большому счету, ему еще никогда не приходилось представлять интересы маньяков и серийных убийц.

– И все же я считаю, что общество крайне негативно относится к адвокатам подобных преступников. В лучшем случае их обвинят в пиаре или желании срубить хороший гонорар. Разумеется, если таковой в состоянии заплатить его клиент.

– Когда я начинал практиковаться, у меня не было какого-то особенного выбора, – сказал он. – Брался за все, что подворачивалось, в том числе и на безвозмездной основе. И я уверен, только так можно набраться опыта. Кстати, если я не ошибаюсь, Власов далеко не олигарх. И его кроличьей ферме, которой он занимался, – сто рублей в базарный день. Недорого стоит и его коллекция плюшевых зайцев.

– А ты бы стал защищать этого человека? – мягко спросила Татьяна.

– Вряд ли, – ответил Белов. – И не потому, что боюсь народного гнева. Во-первых, я заинтересованное лицо, между нами уже были гражданско-правовые отношения – он мне дом продал. И в этом доме был произведен обыск, это во‑вторых. А почему ты спрашиваешь?

– Белов, ну у тебя и память. У меня ведь тема дипломной как раз касается преступлений против личности! А тут такой живой пример! Кроме того, я увлекаюсь судебной психологией, и это дело кажется мне весьма интересным.

Андрей покачал головой:

– Нет, не думаю, что Власов захочет иметь дело со мной. Мне он вообще показался немного того… с приветом.

– Тебе нужна какая-то помощь?

– Спасибо, солнце, постараюсь справиться, – ответил Андрей. – Кстати, прости, что так поздно… На!

С этими словами Андрей вытащил из бардачка крохотную коробочку и протянул ее девушке. Таня открыла ее и ахнула:

– Чудо! Я как раз вспоминала твои слова про цепочку!

Она вытащила украшение из коробочки, с радостью разглядывая подарок.

– Ты прелесть, Белов.

Андрей засмеялся:

– Опять едем в баню?

– Почему бы и нет?

* * *

Дорога домой показалась Сергею тяжелым липким туманом, который плотным одеялом пеленал его мозг. Мысли скакали, будто играли в чехарду, сознание одновременно теснили радость, робость и глухое раздражение. Радость – оттого что он наконец-то на свободе и принадлежит самому себе. Робость – потому что впустивший его внутрь мир стал другим, и происшедшие перемены просто ошеломляли его. А раздражение он испытывал к себе, так как понимал, что выглядит хуже бомжа. Мятая, почти нищенская одежда, старые ботинки, худое небритое лицо и затравленный взгляд – все говорило само за себя. Ему казалось, что каждый встречный читал его мысли и все понимал. «Вот он, Римакин Сергей. Отсидел на зоне шесть лет, а еще его имели в задницу».

Постепенно вся мешанина эмоций уступила место тягучей, испепеляющей ненависти к тем, по чьей воле все эти шесть лет отсидки были попросту вычеркнуты из его жизни. Даже не вычеркнуты, а грубо вырваны, с мясом.

Ну ничего. Память у Сергея хорошая.

Дома его ждало новое потрясение. Оказалось, мать умерла за несколько дней до его освобождения, и он как раз попал на поминки, которые организовала его двоюродная тетка, Софья. Гости постепенно разошлись, и они остались вдвоем.

Сергей взял со стола бутылку и, налив себе в стакан, молча выпил. С непривычки горло моментально обожгло, и он закашлялся.

– Царствие… небесное, – выдавил он.

– Ты не злись на нас, Сержик, – сказала прокуренным голосом тетя Соня. – Твоя матушка до последнего тебя ждала. Мне позвонила за три дня до смерти, будто чувствовала. Я хоть с ней проститься успела…

Она снова вытерла красные глаза.

– Как она богу душу отдала, возле нее сразу какие-то аферисты крутиться стали, все про вашу квартиру вынюхивали. Так что я сразу всех разогнала. Все документы я тебе сейчас отдам. Равно как и драгоценности. Мне чужого не надо. Там еще деньги есть – добрые люди просили передать. Так что бери и не отказывайся.

– Благодарю, – отрешенно сказал Сергей.

– Только я не все нашла. Куда-то подевалось кольцо с изумрудом и сережки золотые в виде сердечек…

– Она их продала. Давно уже, – промолвил Сергей, думая о том, что мать зря это сделала, пытаясь ублажить начальство зоны – и так все вскрылось. –  Душно что-то. Я на улицу выйду.

Захватив с собой бутылку, Сергей вышел из квартиры.

Он сидел на лавочке и, вдыхая свежий морозный воздух, плакал. Глотал водку прямо из ледяного горлышка и плакал, как мальчишка, ловя языком катящиеся по щекам соленые струйки.

– Это хто ж такой тут сопли развозит? – раздался над ухом хриплый голос. Сергей поднял голову. Рядом с ним стоял неопрятно одетый мужик лет пятидесяти пяти.

– Дядя Боря?

– Он самый. А я сразу понял, что это ты, Серый, – самодовольно сказал Борис. – Помню тебя в детстве, когда ты беспорочным пацаном мяч гонял.

– Присаживайся, – сказал Сергей.

Он вдруг вспомнил, что в свое время этот дряхлый на вид мужичок отсидел семь лет за разбой, после чего у него было еще две ходки за кражи. Но во дворе дядю Борю знали, и никто его не боялся, «своих» он не трогал и вел образ жизни тихого алкоголика, при этом считая себя «правильным вором». Семьи у него не было, и он неуклонно спивался, изредка сдавая одну из своих комнат внаем гастарбайтерам, хотя в последнее время из-за беспробудных пьянок и захламленного состояния жилья найти клиентов становилось все сложнее.

– Нальешь, Серый?

– Нет проблем, дядя Боря. Вот только закуски нет.

– А мы снежком, – захихикал бывший зэк.

Выпив, он вдруг сказал:

– Не поверишь, Серый, но я все знаю.

– Что? – насторожился Сергей.

– Мне матушка твоя сказала. Мол, сучка тебя одна подставила, за что тебя под плохую статью подвели. И что мусорам с «активом» [26]26
  Тюремная администрация ( жарг.).


[Закрыть]она деньжищ забашляла, чтобы на киче никто об этом не вынюхал.

Сергей мгновенно вспотел. Ну, мамуля, спасибо тебе. Что еще ты наплела этому спившемуся зэку?!

Между тем Борис наклонился ближе, и Сергей ощутил исходивший от него перегар:

– Я не верил, что ты оттуда вернешься. Разве что ногами вперед. За «лохматый сейф» от хозяина живым не возвращаются. – Его глаза вдруг сузились. – Никто ведь не узнал?

Сергей молча покачал головой, снова приложившись к бутылке. Рука его чуть дрогнула.

– А я тебе могу помочь найти эту соплячку, Серый, – снова зашептал Борис. – Ты не думай, что я все мозги пропил, слышишь меня? У меня знаешь сколько корешей в округе? И про эту шмару давно базарили, что она правильных пацанов в могилу свела. Ты локаторы-то свои раскрой! – уже раздраженно добавил он, видя, что Сергей сидит в каком-то оцепенении.

– Ага.

– Так вот, я тебе толкую, Серый. Я нахожу эту бабенку, ну, а ты меня отблагодаришь. Идет?

– Идет, – машинально сказал Сергей, и внезапно ему в голову пришла мысль. – Мне нужен еще один человек. Сможешь найти, плачу втройне?

– Кто таков? – деловито поинтересовался Борис, делая жадный глоток водки.

– Есть один такой. Завтра передам все, что на него есть. Дядя Боря, только это срочно.

– Если ты о следаке, так он тоже срок мотает, на лапу взял, да с начальством не поделился, – вновь засмеялся Борис. – Да и зачем он тебе? Завалишь его – получишь четвертак, за мусоров, даже за бывших, сроки немалые.

– Нет, следак мне не нужен.

– Лады. Я завтра в гости зайду. Соньке скажи, пущай борща сварит. И пол-литру возьми.

Допив водку, Борис аккуратно опустил пустую бутылку в урну.

– Бывай, земляк, – сказал он и похлопал на прощание Сергея по плечу.

Он ушел, а Сергей обдумывал их разговор. В голове крутилась фраза: «У меня знаешь, сколько корешей в округе?»

Если этот насквозь проспиртованный алкаш сможет найти нужного ему человека, это хорошо, честь ему и хвала, Сергей не поскупится на оплату его труда. Особенно если это случится раньше, чем Борис узнает, кому он помог и кого он только что похлопал по плечу. Потому что по воровским законам дядя Боря только что сам стал «законтаченным».

* * *

– Ну что, тебе понравился мультфильм? – спросила Елизавета Ивановна, когда тот закончился. Она была удивлена – внучка смотрела «Рапунцель», при том, что до этого всегда избегала смотреть сцены, где особое внимание уделялось волосам [27]27
  Этот мультфильм о девушке Рапунцель с очень длинными волосами, которую мачеха заперла в башне. Поскольку в замке не была дверей, она звала Рапунцель, и та свешивала вниз свои косы, по которым мачеха взбиралась наверх. ( Прим. автора.)


[Закрыть].

– Так себе, – равнодушно сказала Алла. Она взяла со стола зеркало и некоторое время, не отрываясь, разглядывала свое отражение.

– Ты голодна? – спросила бабушка.

Алла покачала головой и стала нажимать какие-то клавиши на ноутбуке. Елизавета Ивановна поджала губы. Она считала, что ребенку в возрасте Аллы еще рано столько времени просиживать перед компьютером, и об этом она не раз заявляла Андрею. Однако ее сын в ответ махал рукой и аргументировал это тем, что сейчас на дворе XXI век и все дети должны быть продвинутыми! Продвинутыми в области современных технологий, вот так!

Вздохнув, пожилая женщина принялась за уборку. У нее из головы не выходил сегодняшний визит полицейских. Что такого могло случиться, раз они сюда приехали? Может, это как-то связано с работой Андрея?! Она с нетерпением ждала сына, чтобы получить хоть какие-либо объяснения происшедшего.

Войдя в комнату Аллы, бабушка была поражена. Одеяло ровно заправлено, все игрушки аккуратно расставлены по полкам, на ковре ни соринки. Это было невероятно! Она и припомнить не могла, чтобы хоть дважды в день не напомнила внучке следить за порядком в своей комнате, а тут прямо все сверкает от чистоты!

Лишь на белоснежном одеяле бабушка увидела длинный волос. Она положила его в совок и, выйдя из комнаты, крикнула:

– Аллочка, а где твой старый парик?

Снизу сначала долго не отвечали, потом девочка нехотя отозвалась:

– Понятия не имею.

– То есть как? – удивленно спросила Елизавета Ивановна, спускаясь вниз.

– Вот так, – спокойно ответила Алла, на мгновение оторвавшись от экрана только для того, чтобы окинуть взглядом бабушку. Этот взгляд совершенно не понравился Елизавете Ивановне, он был каким-то по-взрослому оценивающим, недоверчивым.

Она вынужденно улыбнулась, недоумевая про себя, почему ей в голову лезет всякая чепуха, и сказала:

– Да бог с ним, с париком. Может, папа куда-нибудь убрал. А твой новый и вправду очень хорош.

Алла что-то буркнула, вновь уткнувшись в монитор, но слух Елизаветы Ивановны уловил фрагмент фразы: «… волосы…»

Женщина подумала, что, наверное, она стала слишком надоедливой. Так-то оно так, разве молодым интересно со стариками?

– Я пойду на улицу, подышу воздухом, – сказала бабушка, но Алла даже не повернула голову в ее сторону.

С тяжелым сердцем Елизавета Ивановна накинула пальто и вышла наружу. Оказавшись за воротами, она всей грудью вдохнула ледяной воздух. Взгляд старушки упал на замерзшее озеро, и она неожиданно подумала о той странной женщине, что приходила к ним накануне.

Елизавета Ивановна стояла, чувствуя, как мороз пробирает ее до костей, но возвращаться в дом почему-то не хотелось. Неожиданно она увидела фары приближающейся машины. Это был Андрей. Ну, наконец-то!

Белов приехал не в духе. Он быстро разделся и, попросив погреть чаю, заперся в комнате, после чего тут же набрал номер Дымкова:

– Иван? Это Андрей. Есть какие-то новости?

– Есть, но они вряд ли тебя удовлетворят. Мы «пробили» все связи Власовых, но никого не нашли. У него была мать, Ксения Михайловна, 1958 года рождения. Мои ребята установили, что в последнее время она жила при церкви в Алексеевском районе, но ее уже два дня там не видели. Еще у него имелся младший брат, Игорь, но он давно уехал из Ростова, и пока о нем ничего не известно.

– Чудненько, – пробормотал Андрей. – Я купил дом у какого-то фантома…

– Ты не огорчайся так, – предпринял попытку успокоить адвоката Дымков. – Обещаю, что твою семью никто больше теребить не станет. Иначе я их всех выдрючу, как помойных котов.

– Иван, меня интересует, что случилось в этом доме? Как именно умер хозяин? В конце концов, почему его продали?

– Ну, ты прямо завалил вопросами, – пропыхтел полковник. – Я постараюсь узнать, кто из наших выезжал на труп Власова-старшего. Скорее всего, это местный участковый. С ним и поговоришь.

Судя по тому, как долго разговаривал сын по телефону, да еще запершись в комнате, Елизавета Ивановна еще больше упрочилась в мыслях, что дела неважные.

Андрей вышел, только когда чай уже давно остыл, и с каменным лицом вкратце обрисовал матери ситуацию.

Когда рассказ был закончен, Елизавете Ивановне показалось, что пол уходит у нее из-под ног.

– Бог ты мой, – только и могла произнести она. – За что ж такое наказание нам?!

– Не паникуй, мама, – сказал Андрей. – Все равно плачем делу не поможешь.

– И что же ты собираешься делать?

– Пока ничего. К нам никаких претензий нет, дом чист, – сказал Андрей. – Поверь, никто нас больше беспокоить не будет.

– Сынок, я никогда не смогу уснуть в доме, где жил убийца детей, – тихо сказала Елизавета Ивановна. – Здесь тяжелая аура, Андрюша. Я прямо сердцем чувствую.

– Опять ты за свое, мама, – сморщился адвокат. – Пойми простую вещь: вот это, – Белов обвел пространство рукой, – просто каменная коробка. То, что раньше тут обитал какой-то негодяй и убийца, что, кстати, пока не доказано, ни о чем еще не говорит.

– Это ты выбросил старый парик Аллы? – решила сменить неприятную тему Елизавета Ивановна.

Андрей с недоумением посмотрел на мать:

– С чего ты взяла? Нет, ничего я не выбрасывал.

– Я делала уборку и не нашла его.

– Собственно, какая разница? Главное – Алла довольна.

– Ты бы посидел с ней, пообщался. А то она весь день в твоем компьютере, уже глаза все красные.

– Хорошо, я поговорю.

Однако разговора с дочерью у него так и не вышло. Сначала позвонил Дымков, сообщив данные участкового. После этого он поговорил с Татьяной, затем, вспомнив, что на завтра у него запланирован судебный процесс, подхватил ноутбук с кипой документов и заперся у себя в комнате.

Алла с аппетитом проглотила ужин и заявила, что намерена пойти в душ.

– Я помогу тебе, – предложила бабушка.

– Нет, я сама, – отказалась Алла. – Я уже взрослая, – добавила она немного высокомерно.

– Нет так нет, – не стала обижаться Елизавета Ивановна. – Я принесу тебе свежее белье.

Когда она вернулась, Алла нетерпеливо протянула руку за одеждой.

– А как же парик? Ты что, в нем собралась мыться? – удивилась Елизавета Ивановна.

– Да. И не называй больше это париком, – сказала Алла.

– Но так же нельзя! Ты испортишь его… то есть свои новые волосы! – воскликнула бабушка. Она совершенно растерялась. – Алла, твоей голове нужен воздух! Ты же не можешь ходить так… круглосуточно?!

Какое-то время девочка исподлобья смотрела на бабушку, затем холодно улыбнулась и сказала:

– Хорошо. Ты только не переживай так сильно, ладно?

Она с явной неохотой стала снимать парик, причем лицо ее приняло такое выражение, что Елизавета Ивановна была готова поверить, что ее внучка в действительности пытается отодрать с головы собственные волосы.

– Давай я подержу, – сказала Елизавета Ивановна, и Алла нерешительно протянула бабушке парик.

Женщина мельком взглянула на подкладку, и по ее лицу пробежала тень. Алла, заметив это, резко вырвала парик из рук бабушки и прижала его к своей несформировавшейся груди с таким видом, словно у нее намеревались отнять самое дорогое на свете.

– Пусть они лучше будут со мной.

– Аллочка, что с тобой происходит? – растерянно спросила бабушка. – Ты прямо сама не своя!

– Я обещаю, что не надену их в ванной. Но и кому-то отдавать их не собираюсь.

«Они… их… – подумала ошеломленно Елизавета Ивановна, глядя, как внучка закрыла за собой дверь. – Она и в самом деле относится к этому несчастному парику как к собственным волосам!»

Постояв немного, женщина отправилась на кухню. Смахнув непрошеную слезинку, она решила чем-то занять себя и после недолгих раздумий стала чистить картошку, чтобы сделать пюре или пожарить. Параллельно старушка пыталась вспомнить, что же показалось ей таким странным, когда она держала парик в руках, но пока ее попытки были тщетны.

Алла некоторое время стояла перед зеркалом. Она старалась не смотреть на свой голый череп, который сейчас выглядел как никогда безобразно-отталкивающим. На ее губах играла широкая улыбка, но в глазах тлели огоньки злобы. Ну почему от нее все чего-то требуют? Почему все время пристают с какими-то дурацкими вопросами и советами?

– Я, конечно, люблю тебя, милая бабуля, но прошу, не вмешивайся в мою жизнь. Ладно?! Мне бы не хотелось, чтобы потом ты жалела об этом, – нараспев сказала Алла, не переставая улыбаться своему отражению. Она вытянула вперед указательный палец, имитируя пистолет, и промурлыкала: – Бум!

В тот момент, когда Елизавета Ивановна все еще терзалась переживаниями из-за того, что не может найти контакта с внучкой, ее рука внезапно дрогнула, и лезвие ножа, соскочив с картофелины, глубоко рассекло ее указательный палец. Она испуганно ойкнула и метнулась к раковине, включив холодную воду. Лишь спустя несколько минут ей удалось остановить кровь. «Что-то сегодня весь день идет наперекосяк», – подумала Елизавета Ивановна, заклеивая пластырем рану.

Уже поздно вечером, лежа в постели, Алла вновь и вновь вспоминала тот самый вечер, когда пропала Ира. Только мысли у нее были немного странными. Ей почему-то совершенно не было жаль свою одноклассницу, и даже не потому, что она все время задирала ее. Просто не было жаль, и все тут.

Алла размышляла о том, что было с Ирой дальше. О чем она думала, когда ее везли на ту кроличью ферму? Догадывалась ли она, что едет в машине последний раз в своей жизни? Знала ли она, что маньяк, переодетый в Деда Мороза, решит отрубить ей ногу? И чем он это сделал? Топором или…

– Перестань, – вслух сказала Алла, пугаясь собственных мыслей. Ей снова стало страшно, хотя папа и сказал, что маньяка поймали. А в школе разнесся слух, что этот сумасшедший отрезал детям ноги.

На какое-то время тяжелые воспоминания отступили, затем, словно получив передышку, снова принялись, будто пауки, шуршащими тенями заполнять мозг девочки.

Чтобы как-то отвлечься, девочка потрогала волосы. Они вкусно пахли духами и были такими приятными на ощупь… Прямо как мягкая и пушистая шубка у Маркиза. Алла даже засмеялась, так ей понравилось это сравнение. Она вспомнила, как неуютно себя чувствовала в ванне с этой противной лысиной. У Аллы тогда вновь появилось ощущение неуверенности в себе и даже страха, к которому примешивалась тупая обреченность. Она себя чувствовала, как черепаха, тело которой безжалостно вырвали из ее надежного панциря. И лишь после ванны, когда девочка торопливо надела парик, все ее тревожные мысли улетучились.

Про себя Алла твердо решила, что больше не будет никого слушать и купаться будет только с волосами. С ее новыми, чудесными волосами, прекраснее которых нет ни у кого на свете. И она больше не будет злиться на бабушку.

А вечером, когда все улягутся, она снова поднимется на чердак. Главное, чтобы об этом никто не узнал.