Текст книги "Варяги.Книга первая."

Автор книги: Александр Тестов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Вот сейчас будет нам бугурт! – с трепетом в голосе произнес Сигурд.

– Придется убивать, – констатировал Вадим, – или мы, или нас.

Реконструктор нервно сглотнул, а Вадим, нахмурив брови, потянулся к мечу на поясе:

– Ну, сейчас начнут, только подавай!

Четыре драккара почти полностью опустели – викинги были уже на берегу. Немногочисленным словенским лучникам, бывшим на этой стороне, удалось поразить нескольких врагов-северян. Но тут раздалась зычная команда.

– Скъяльборг!* (*"Скъяльборг» – стена щитов – тактическое построение, когда строй со всех сторон, в том числе и сверху, прикрывается щитами.)

Высадившаяся толпа викингов мгновенно вскинула щиты, образовав сплошную стену, и ощетинилась копьями. Они успели вовремя, так как по дороге неслась словенская конница. Пехота расступилась, пропуская конную лавину.

На другом берегу князь увидел, как его конница с разгону ударилась о стену щитов. Викинги дрогнули, подались под напором на два шага назад, но устояли. Копья северян приняли на себя тела лошадей и всадников. Со второго ряда, через головы своих товарищей дружно ударили секиры на длинных древках.

– Это хускарлы, – с завистью произнес Сигурд, – лучшие воины хирда*(*Хирд – семья, дружина.).

– Да-а уж, – протянул Вадим, видя как из третьего и четвертого ряда в конников полетели сулицы, – явно дядьки, по всему видно, сурьезные…

Сердце Андрея сжалось. Перед ним шел настоящий бой, и если дело пойдет и дальше так, то ему самому придется убивать. Но убивать не хотелось – это было странное чувство, смесь опасности и страха в предвкушении крови.

Лучники пехотинцев тем временем вели перестрелку с лучниками врага, которые остались на ладьях. Одна стрела, пущенная с драккара, жадно впилась в дерево рядом с Вадимом. Он невольно поежился – смерть была рядом. «Вот она – настоящая реконструкция. Одна стрела – и будь здоров!», – невольно подумал Вадим, глядя, как лучники северян вновь прилаживают стрелы на тетиву. Но он одновременно с осознанием возможной близости смерти ощутил какой-то прилив сил. Ладонь правой руки нестерпимо зачесалась. Он сжал кулак и стал карябать пальцами ладонь, пытаясь унять, успокоить эту внезапно нахлынувшую чесотку…

Бой продолжался уже несколько минут, и вершники словен не выдержали, они повернули коней назад. Боривой, видя бегство своей конницы, приказал немедленно грузиться воинам на плоты. Он прекрасно понимал, что на том берегу слишком мало его людей, чтобы сдержать натиск врагов. Под прикрытием щитов и своих лучников, дружина стала спускаться к плотам. Заметив этот маневр, викинги с драккара охранения усилили обстрел.

Тем временем отступившая конница словен промчалась по дороге, уступая поле боя своей пехоте.

Палей и другие десятники громко заорали, приказывая построиться. Вадим и Сигурд заняли свои прежние места в третьем ряду. Пехота новгородцев перекрыла узкую дорогу. Северяне тоже вытянули свой фронт на ширину дороги и, переступив через тела лошадей, словен и своих павших товарищей, двинулись вперед. Вадим услышал какую-то команду, раздавшуюся среди викингов, но слов не разобрал, да и не знал он скандинавского, так, несколько слов. По этой команде нападавшие метнули короткие копья. Прямо под ноги друзьям упал воин со второго ряда, в его груди торчало короткое копье.

– Ну вот! Теперь держись! – громко сказал Вадим.

Рука по-прежнему продолжала чесаться. Вадим быстрым движением выхватил меч из ножен. Приятная теплота рукояти мгновенно успокоила ладонь. Внутри него словно медленно разворачивалась мощно закрученная пружина. Мышцы всего тела напряглись в ожидании смертельно схватки. Как ни странно, но он был готов убивать. Да! Готов, и это даже радовало его сердце. Он и сам не мог себе это объяснить, но ему страстно хотелось испытать себя в настоящем бою, когда не на жизнь, а насмерть, и ни каких тебе хитов* (*Хит – ролевое и турнирное понятие, ограничивающее количество попаданий по бойцу, после которых он считается выведенным из боя – «убит»).

Викинги перешли на бег и две массы столкнулись. За счет разбега северянам удалось сразу же сбить с ног нескольких новгородцев из первого ряда. Из второго ряда атакующих тут же вылетели секиры, проламывая щиты, шлема и кости. Через секунду первый ряд новгородцев погиб полностью. Прозвучала новая команда, и викинги навалились. Первая шеренга пригнула головы, выставив вперед щиты. Они уперлись в них шлемами и рванули. Задние ряды тоже налегли. Теперь северяне старались не столько убивать врагов, сколько теснить их по дороге. Под таким напором многие из новгородцев спотыкались и падали, надвигающиеся враги тут же приканчивали их мечами и секирами. Перед друзьями упал еще один воин, и щиты викингов уперлись им в грудь – их теснили.

Вадим и Андрей пятились под напором противника. Викинги теснили новгородцев, теснили и убивали. Шаг за шагом друзья отступали все дальше от берега. В любую секунду давление может ослабнуть, и викинги, резко отдернув щиты назад, дружно заработают мечами и секирами, а тогда – хана! Мысли мелькали с быстротой молнии, Вадим понимал, что надо срочно что-то предпринять. Остановиться, упереться рогом и ударить.

– Стоять! – заорал он, что было сил, – Стоять, мать вашу!

Андрей плечом уперся в давивший его щит викинга и бросил взгляд на друга. Он понял замысел Вадима и тоже прокричал:

– Стоять! Стоять!

– Новгородцы! Упрись! Навались! – Вадим особенно и не рассчитывал, что словене поймут его команды, но с каждым новым его окриком, он спиной чувствовал, что задние шеренги начали давление вперед. Продвижение викингов замедлилось и вскоре остановилось совершенно. Две массы вооруженных людей стояли на месте не в силах сдвинуть друг друга с места.

– Один! – подбадривали себя северяне.

– Новгород! – выкрикивали дружинники Боривоя, продолжая сдерживать врага.

Друзья слышали за своими спинами, как словене, сжавшись в плотному строю, поминали своих богов, призывая их на помощь, при этом не забывая отпускать в адрес врагов крепкие словечки. Впрочем, викинги не оставались в долгу. Их низкие гортанные ругательства вылетали из их рядов, словно короткие выстрелы.

Тем временем подмога, посланная князем Боривоем, достигла середины реки, а драккар охранения уже развернувшись, летел на них. Неповоротливый плот не мог увернуться от удара. Ладья викингов ударила форштевнем в плот – люди оказались в воде, тех, кто еще оставался на плоту поразили стрелами. Поняв, что единственное спасение это взять драккар на абордаж, словене направили плоты к нему. Но ладья резко меняла направление движения, гребцы пересаживались и тут же гребли обратно. Драккар викингов был великолепно приспособлен к движению как вперед, так и назад, он с легкостью избегал абордажа.

* * *

Вадим посмотрел на Андрея.

– Давай оттолкнем их.

– Ага, – мотнул головой Андрей, – понял…

Вадим повернул голову налево. Бородатый словенский дружинник, перехватив двуручный топор обеими руками, упирался им в щит викинга.

– Оттолкнешь – и сразу руби! – сказал ему Вадим.

– Угу, – пробурчал воин.

– Давай! – выкрикнул Вадим, мощным толчком отбросил о себя щит викинга и тут же ударил мечом. Ударил зло, остервенело – раз, второй, третий…

Краем глаза он заметил, как бородатый дружинник слева отбросил от себя щит противника, замахнулся и влупил по щиту так, что крайняя доска расщепилась и отлетела в сторону. Второй удар бородача пришелся аккурат в шею викинга. Лезвие двуручного топора проломило толстую кожаную рубаху северянина, легко сломало кости, играючи порвало мышцы и прошло до середины груди. «Ого! Мама, дорогая», – промелькнуло в голове Вадима, и собственная шея болезненно заныла, как будто это ему нанесли смертельный удар. Но думать о прекрасно-разрушительном воздействии двуручных топоров на бренное человеческое тело было некогда. Он еще раз ударил по щиту противника, но расщепить щит мечом не получалось.

– Коли его, Сигурд! – крикнул он, видя, как его друг также безрезультатно бил по щиту своим скрамосаксом.

Крикнув, он сам изловчился и ткнул викинга куда-то под щит. Раздался сдавленный крик, и щит перед Вадимом опустился. На него смотрели яростные глаза врага. Увидев это, Сигурд с силой ткнул викинга в грудь, пробив его кожаную рубаху. В образовавшейся бреши лишь на миг Вадим увидел локоть соседнего викинга, не раздумывая, он ударил. Рука северянина надломилась и выпустила меч, но левой со щитом он попытался ударить Вадима, сделав взмах. На миг он открылся, и откуда-то из-за Вадима в бок викинга ударило копье – враг выронил щит и упал. Северяне из второго ряда тут же заменили павших товарищей, и на друзей обрушились удары щитов. Вадиму удар пришелся умбоном в грудь, он пошатнулся, но устоял. А Сигурду другой щит угодил торцом в лицо, от мощного удара парень упал. Вадим, сжав меч двумя руками, яростно ударил сигурдового обидчика в шлем. Удар получился такой силы, что шлем северянина не выдержал и прогнулся. В следующее мгновение Вадим вновь получил умбоном, но уже в лицо. Мир в глазах завертелся, а затем потух. Они упали почти одновременно с тем викингом, которому Вадим пробил шлем…

* * *

Вадим очнулся, когда бой еще продолжался. Тяжело открыв глаза, он слышал шум битвы и стоны раненых – ужасно болела голова, дышать было трудно. Приподнявшись, он увидел, как строй викингов скрывается за поворотом, тесня остатки новгородцев. Дорога, по которой наступали северяне, была усеяна изуродованными трупами и обломками оружия. Вадим сел, инстинктивно обтер лицо рукой, и его пронзила адская боль. Нос оказался сломан, все лицо было залито кровью – голова закружилась. Сидя, он покачнулся и, чтобы не упасть, оперся рукой о чей-то труп. «Андрей!» – мелькнула тревожная мысль в его гудящей от боли голове. Он покрутил ею и в метре от себя увидел лежащего лицом вниз друга.

– Сигурд! – громко позвал он.

Не получив ответа, Вадим встал на четвереньки и пополз к товарищу. Он посмотрел на стоящие у берега драккары и увидел с десяток лучников, которые спрыгивали с борта.

– Сигурд! Андрей! – вновь позвал он и стал тормошить его. Сигурд молчал. Лучники северян медленно приближались, всматриваясь в тела погибших. Заметив своих павших дружинников, они начинали сносить их на драккары.

– Сигурд, ты жив? – громко спросил Вадим. С трудом ему удалось перевернуть друга. Сигурд не открыл глаз, его лицо было разбито и перепачкано кровью, из-под рубахи выглядывал серебряный «Мьёльнир». И тут его заметил один из вражеских лучников. Его лук, мешавший переносить раненных, был закинут за спину, и лучник, выхватив из-за пояса топор, ринулся вперед с четким намерением добить раненного новгородца. Вадим уловил движение викинга и, не отрывая взгляда от приближающегося противника, стал шарить по земле правой рукой. Он нащупал свой меч, оброненный после падения, в самый последний момент. Викинг уже занес топор для последнего удара, когда рукоять меча оказалась в ладони Вадима. Он уперся левой рукой в землю, подтянул под себя ноги и с зубовным скрежетом выбросил меч снизу вверх. Топор с перерубленного топорища отлетел в сторону, оставив в руках обескураженного викинга лишь жалкий обломок. Но опомниться Вадим ему не дал. Из почти лежачего положения он ударил его по коленям одновременно двумя ногами. Викинг чуть согнулся, а Вадим, резко вскочив, приложил его кулаком с зажатой в нем рукояткой меча. Удар пришелся аккурат в челюсть. От мощной атаки северянин покачнулся и открылся полностью. Благо на нем не было шлема, чем Вадим не преминул воспользоваться.

– Кха! – коротко выдохнул новоиспеченный дружинник Боривоя, и клинок меча, прорубив череп, плотно застрял у переносицы викинга. Удар был настолько мощным, что оба глаза убитого противника лопнули. Вадим выдернул оружие из черепа и, встав в пол-оборота к драккарам, принял боевую стойку. Его глаза хищно прищурились, а во рту он ощущал сладковатый привкус крови. Он уже забыл про свой разбитый нос, про головокружение от мощного удара щитом, он вновь был готов к бою и сейчас его глаза искали нового противника. Но викинги впереди как будто не замечали одиноко стоящего среди трупов воина. Они по-прежнему продолжали сносить своих раненных на корабли. Но враг появился вовсе не оттуда, откуда его ожидал Вадим. Спинным мозгом он ощутил движение сзади. Он развернулся на пятках, как учили на занятиях рукопашного боя – быстро, и не теряя равновесия. Викинг в короткой меховой накидке, в добротном шлеме, со щитом и мечом в руке остановился всего в двух метрах от Вадима. Юноша не стал дожидаться атаки и сам перешел в наступление. Он резко прыгнул вперед, на втором шаге изменил направление и оказался слева от викинга, со стороны его щита. Северянин сделал взмах и разрубил пустоту. Вадим ухватился свободной рукой за щит, с силой надавил, выкручивая руку противника, и, когда тот развернулся вполоборота, рубанул мечом сбоку по шее. Прикрывавший затылок викинга толстый кожаный подшлемник несколько смягчил удар, но клинок все же достал до плоти. Боец что-то прорычал и постарался оттолкнуть соперника щитом, одновременно занося свой меч для удара. Но Вадим был уже сзади. Он обхватил левой рукой викинга за шею и всем своим весом увлек на себя, заваливая его назад. Несмотря на ранение в шею, северянин продолжил сопротивление, однако это длилось не более двух секунд. Вадим, не прекращая заваливать его на себя, рубанул противника по ногам и сразу же почувствовал, что тот начал падать. Юноша ослабил хватку, убрал руку, перепачканную в крови врага, и отступил на шаг. Его сердце было абсолютно спокойно, а рука тверда – он добил своего поединщика хлестким ударом в ключицу.

И тут его заметил лучник, стоящий на борту драккара. Он резко вскинул лук и выстрелил, почти не целясь. Стрела больно ударила в левое плечо. Вадим дернулся, но устоял. Он сразу же приметил стрелявшего, но вряд ли ему дали бы добежать до драккара и прикончить обидчика – приди ему эта мысль в голову и он не сделал бы этого шага. Вадим не видел никого вокруг, только того, кто, стоя на борту корабля, уже вытаскивал вторую стрелу. На краю дороги лежало тело убитого новгородца с торчащей в груди сулицей. Вадим в два прыжка оказался рядом, вырвал копье из тела.

Лучник спустил тетиву в тот самый миг, когда Вадим замахнулся для броска. Стрела и сулица разминулись в полете, уносясь каждая к своей цели. Брошенное Вадимом копье пролетело рекордное количество метров и, вонзившись в тело викинга, отбросило его на дно драккара.

Боли от второй стрелы, впившейся в его плоть, Вадим не ощутил. Он просто как будто налетел на невидимую стену, которая не давала ступить и шагу. Он силился идти, но не мог. Опустив голову, он увидел торчащую из груди стрелу. Она вошла неглубоко, и все же…

Вадим медленно, почти картинно, завалился на бок и, скатившись в придорожную канаву, затих. Мир вновь потух в его глазах – «Черт побери, как же все просто!» – это была его последняя мысль, после чего наступила умиротворяющая тишина…

* * *

Сознание вернулось к нему не сразу. Он открыл глаза и прислушался, по дороге кто-то ходил, кого-то звал. Говорили и ругались по-славянски, видимо, искали живых. Умирать в придорожной канаве определенно не хотелось, и вчерашний ролевик, собрав оставшиеся силы, как можно громче позвал:

– Палей! С третьего раза его услышали. В канаву спустились два бородача.

– Ты глянь-ка, Валуй, – сказал один из них, – ентот живой! Тот, которого назвали Валуем, приблизился, недоверчиво оглядел Вадима.

– Две стрелы, – хмыкнул Валуй, – надо же… Он присел рядом.

– Живой, што ли? – спросил бородач, явно не веря своим глазам.

– Угу, – нашел в себе силы ответить Вадим.

Валуй осторожно дотронулся до торчащей из груди раненого стрелы. Вадим сжал зубы, прикусив язык, но не проронил ни звука.

– Совсем не глубоко, – прокомментировал первый из воинов, – уткнулась во что-то, погляди, Валуй.

Новгородец, одной рукой придерживая стрелу, второй отогнул рубаху на Вадиме.

– И прям уткнулась…

Валуй уперся в грудь раненому, и резко выдернул стрелу – на месте раны проступило темное пятно, но крови было совсем не много.

– Что там, Валуй? – в нетерпении спросил воин.

– Эва! – ответил бородач, отогнув рубаху Вадима еще больше и извлекая пробитый нагрудный крест.

– Положь, – прохрипел Вадим.

– Чудной у тебя оберег, но живот* тебе спас – не сомневайся! (*Живот – жизнь)

– Полож, – повторил Вадим, – отцовый оберег.

Оба новгородца переглянулись и закивали головами, – мол, понятно, раз отцовый, то что надо оберег, мол, всем оберегам – оберег!

Валуй спрятал обратно под рубаху продырявленный серебряный крестик, и воины, больше не задавая лишних вопросов, осторожно подняли Вадима на руки. Его перенесли через дорогу и уложили на траву.

– Лежи покуда, – сказал один из спасителей, и они ушли.

Вадим думал о Сигурде – жив или нет? Он осмотрел свое раненое плечо – стрела, пробив мясо и кость, прошла навылет. Наконечник торчал с обратной стороны, а оперенье обломилось, оставив небольшой осколок древка. Рядом с ним на травку стали сносить и укладывать других раненных. Он вглядывался в одежду принесенных, но Сигурда не было. Вадим посмотрел на реку. Уткнувшись в противоположный берег, догорала одна из ладей викингов. «Другие, вероятно, ушли», – подумал Вадим. Через реку, на плотах к их берегу спешили новгородцы. На переднем плоту он заметил князя с десятком его личных телохранителей. Боривой был мрачен, судя по всему, нападение застало его врасплох – потери оказались велики. Вступив на берег, князь стал обходить поле брани. Подошедший Палей заслонил обзор.

– Жив? – спросил он.

– Вроде да, – ответил Вадим. Десятник осмотрел плечо.

– Жить будешь, ерунда, щас достанем.

Он подозвал кого-то из воев. Подошедшим оказался один из тех бородачей, что достал Вадима из канавы.

– Держи его! – приказал Палей, а сам стал прилаживаться к стреле. Он ножом, аккуратно надрезал древко около наконечника и обломил его. Затем резко дернул оставшееся древко из руки вверх – пошла кровь.

– Валуй, перевяжи его, – попросил десятник бородача. – А ты, паря, молодец, двоих свалил – я видел, ужо расскажу про тебя ипату – отметит, он дюже воецов* (*Боевых) любит!

«Двоих?! – мелькнуло в голове. – Ну да, двоих! А тех троих он и не видел».

Вадим ухмыльнулся про себя, но он еще и сам до конца не верил в свое воинское везение, или, быть может, это счастье в первом же бою завалить пятерых?!

– Палей, – позвал Вадим, – варяга моего не видал? Десятник собиравшийся было уйти, обернулся и отрезал:

– Нет! Валуй намазал рану какой-то вонючей мазью и стал перевязывать плечо.

– Много наших-то полегло? – спросил Вадим.

– Да почитай все, кто был на этом берегу, – ответил бородач, – вершники* (*Конники) дали плеча* (*Убежали), а мы с Палеем в лес отошли.

– И что же было дальше?

– Они за нами в лес не пошли, вершники опамятовали* (*Спохватились) и пытались вдарить еще раз, но не вышло… Валуй затянул узел так крепко, что Вадим сжал зубы.

– А потом рог протрубил и они стали к ладьям отходить, – не обращая внимания на гримасы раненного продолжал бородач, – по дороге почти всех своих собрали – и айда по реке вниз.

– Так и ушли? – не поверил Вадим, скосив взгляд в сторону противоположного берега, где догорал один из драккаров.

– Неее, – протянул Валуй, – наши подпалили одну ладью, и всех, кто там был, перебили. Готово! – закончив перевязку, он осмотрел нос Вадима.

– Ничего, щас поправлю, – сказал бородач.

Вадим не успел вскрикнуть от боли, но слезы сами брызнули из глаз, когда бородач, двумя руками устроил скосившийся нос раненого на место.

– Ну вот, теперь хорошо, скоро заживет, – невозмутимо изрек Валуй.

Он отошел и стал осматривать другого раненного, что лежал рядом с Вадимом и ругался – у парня была сломана правая рука и почти срезано ухо, которое кровоточило и свисало на щеку.

– Знатно повоевали, – вздохнул Вадим, гадая, куда же мог подеваться Андрей.

* * *

Лагерь устроили за поворотом дороги, в пятистах метрах от переправы, на небольшой поляне. Новгородцы поставили шалаши из жердей и веток, которые напоминали Вадиму невысокие индейские вигвамы. В шалашах разместили раненных, их набралось десятка три. Остальные воины устроились прямо у костров – варили кашу. Валуй оказался хорошо сведущ в лечении – плечо ролевика почти не болело. Поздно, когда лагерь уже засыпал, Валуй принес раненым каши и воды. Обождав, пока те, кто мог, поели, принялся менять повязки.

– А куда нас теперь, Валуй? – спросил Вадим.

– Дык, завтра придут телеги от чудинов, заберут вас.

– В Каргийоки?

– А куда еще, туда и повезут. Князь ужо распорядился, – ответил бородач, – ну, почивайте покуда.

Валуй ушел. Вадим остался лежать в шалаше еще с двумя ранеными новгородцами, с молодым и старым – он так их для себя определил. Старый почти сразу же уснул, а молодой ворочался и охал – у него была повреждена нога, и он никак не мог устроить ее поудобнее. Вадиму не спалось, и он выполз наружу под звездное небо. Невдалеке догорал костер. Взошла полная луна, осветив лагерь. Ему подумалось об убитом Сигурде. «Мы прожили всего двое суток в прошлом, и один из нас уже убит, а я едва уцелел!» – размышлял Вадим, глядя на ворочавшихся у костра воинов. «Вот интересно, а долго ли протянем мы с Павлом?». Верить в смерть товарища не хотелось. Еще вчера они были вместе, ели, пили, разговаривали, немного ссорились, и вот теперь его нет. Чертовски хотелось курить, и в голове отчего-то закрутилась песня Высоцкого:

– Друг, оставь покурить! – а в ответ – тишина: Он вчера не вернулся из боя…

Потом мысли съехали в сторону, и Вадим вспомнил глаза убитых им викингов. Он где-то слышал раньше, что нельзя смотреть в глаза – потом всю жизнь будут преследовать лица убитых и мучить кошмары. Он прислонился к жерди, что служила каркасом шалашу, и сам не заметил, как уснул. Но зато он тут же увидел сон, в котором реконструкторы на фестивале бились стенка на стенку, ломая друг другу шлемы, пальцы, шеи. Вадим хотел крикнуть им – «Зачем?» Но не смог, его словно кто-то держал за горло… «Кровавые мальчики» ему так и не приснились.

* * *

На следующий день он проснулся поздно – его ни кто не тревожил, не будил. Протерев глаза и оглядевшись, Вадим понял, что в шалаше только он и старый. Он выполз наружу, встал, размялся. Вправленный бородачом-Валуем нос, не болел. Рядом сидел молодой. Лагерь был почти пуст – остались только раненные и еще два десятка конников у дороги, казалось, они кого-то ждут.

– А где все? – спросил Вадим парня с раненной ногой.

– Ушли; еще на заре, – ответил тот, повернув голову. Из-за соседнего шалаша вышел Валуй, неся два котелка, наполненных водой.

– А вот и наша мамка пришла, молочка принесла, – обрадовано пошутил парень.

Из соседних шалашей раздался сдержанный смех. Валуй поставил котелки рядом с Вадимом, подошел к молодому бойцу и вкатил ему увесистую оплеуху.

– Мамка, поди, такого олуха давно уже ждать перестала! Смех раздался громче.

– На кой он ей, такой квёлый?! – услышал Вадим из соседнего шалаша.

– Идите, хлебайте, соколики! – громко скомандовал Валуй.

Раненные, кто мог ходить, вылезли из шалашей и потянулись к котелкам с водой.

– А тебя поутру сам князь спрашивал, – тихо произнес бородач, – приходил с ипатом. Но я им доложил, что ты спишь.

– Больше ничего не сказали? – поинтересовался Вадим.

– Ну-у, – протянул Валуй, – спросили про твою рану, но я их успокоил, сказал, что все у тебя хорошо. До свадьбы заживет.

– Спасибо, – поблагодарил Вадим.

– Щас подводы придут и поедем.

– И ты?

– И я. Князь наказал при вас оставаться, – он обвел рукой раненых, – приглядывать.

Как и обещал Валуй, вскоре пришли подводы в сопровождении трех десятков вооруженных вепсов. Встретив их, новгородские конники ускакали по дороге догонять ушедшую дружину.

Погрузились не все – нескольких умерших ночью раненных пришлось закопать тут же на поляне, в том числе и старого, с которым ночевал Вадим. Мысль о том, что он всю ночь провел с мертвяком, Вадим отогнал за ненужностью. Один день, один бой, зеленые мухи в лужицах крови, сердце сжалось, но лишь на миг. Внутри что-то затвердело, или это такая адаптация к истории?

Тронулись. Подъезжая к реке, Вадим оглядывался по сторонам, не лежит ли где Сигурд. Может, забыли, не нашли? Но нет. Все трупы были еще вчера собраны и приданы земле. Заметив, что он крутит головой, бородач указал в сторону леса.

– Вон там всех и схоронили.

Посмотрев в указанном направлении, Вадим заприметил свежий холмик и водруженный по центру камень – братскую могилу. Вадиму захотелось перекреститься, но он сдержался – еще не поймут, или поймут, но так, как у язычников принято – потом не объяснишь. «Упокой, Господи, душу раба твоего Андрея», – едва шевеля губами, пробормотал Вадим и тяжело вздохнул, – «Поиграли, мать ети, в реконструкцию!»

Обоз с ранеными переправился на плотах и вышел на лесную дорогу. Однако Вадим помнил, что им удалось не так далеко уйти от Каргийоки. По дороге юного бойца одолевали странные философские мысли, что за ним раньше наблюдалось не часто. Думалось об Андрее, о его гибели, о жизни, смерти и почему-то о листве, которая нашептывала что-то у дороги под легкими дуновениями ветерка. Вспомнились слышанные некогда, наверное, еще в институте стихи:

Умрет листва, умрут цветы, И одинокий лист увидит голые просторы, И будет радостно – всем нам! Ему, тебе и мне… Вот только мысли о судьбе, Все точно так же, как и прежде. О жизни, смерти, о листве… Вот бы еще знать к чему бы все это…

* * *

Через три часа или что-то около того их уже встречали в Каргийоки. Вадим увидел Конди и одетого в историческое Павла, а также приметил, что другу весьма шел этот вепсский наряд. Паша тоже заметил друга и кинулся к нему.

– Сильно задело? – с тревогой спросил он, указывая на перевязанные плечо и руку.

– Не очень.

– А что с носом?

– Сломали немного, но тут есть один бородатый лекарь – вмиг вставил на место, – попытавшись улыбнуться, ответил Вадим.

– Будешь жить у меня, – утвердил Павел.

Вадима поселили в большом доме, который он про себя назвал «главным» в поселении вепсов, собственно, так же его называл и Павел. В этом доме жил Конди – глава рода вместе с семьей, членом которой накануне, стал Павел. Он рассказал другу о том, что вчера ночью Конди на общем собрании рода назвал его сыном.

Вадиму отвели просторную комнату с удобной кроватью, там не было ничего лишнего – стол, две скамейки и два небольших оконца, затянутых бычьим пузырем, сквозь который едва проходил дневной свет. С дороги его тут же перевязали, намазав раненную руку душистой травяной мазью, и заставили выпить какую-то горькую настойку. После этой процедуры Павел повел Вадима в большой зал, туда, где недавно они впервые встретились с Боривоем. За столом, уже поджидая их, сидел Конди. Из кулинарных изысков Вадиму пришлись по вкусу «калитки» с начинкой из ячменной каши. Конди показал им, как следует правильно заворачивать в них куски вареного мяса – оказалось на удивление вкусно. Медовуху Вадим пробовал и раньше – постоянно варили на фестивалях и играх – но такую, как подали тут, он раньше никогда не пил. Душистая, слегка терпкая медовуха бодрила, почти не пьяня. Только после того, как раненый гость насытился, Конди позволил себе задать несколько вопросов. Вадим осушил сладкий напиток до последней капли и начал свой рассказ. Про их короткий поход, про переправу, про нападение викингов и про то, как прогиб Сигурд. Павел, услышав о смерти реконструктора, наотрез отказался верить в такой факт и только после того, как Вадим сказал, что лично видел убитого Андрея, загрустил и притих. Вепс, облокотившись спиной на высокую спинку стула, впал в задумчивость. Друзья прекрасно понимали, о чем задумался глава рода – викинги могли явиться и сюда, в Каргийоки. В любой момент можно было ожидать нападения, вот-вот, со дня на день.

– Будем созывать соседей, – решительно, по-словенски произнес Конди, – и готовиться к обороне, надеюсь, у нас есть в запасе еще несколько дней. Он встал и подошел к Вадиму.

– Хорошо бы тебе успеть подлечиться, – сказал вепс, положив руку на его плечо. Глава рода попрощался с друзьями и вышел.

Павел проводил друга в его комнату, где кто-то уже заботливо зажег жировой светильник, пожелал спокойной ночи и вышел. Вадим лежал на постели с открытыми глазами – ему не спалось. Светильник тихонько потрескивал, становилось душно. Как назло заныло раненое плечо.

– Видно, дождь будет, – вслух произнес Вадим.

За окнами, где-то далеко, громыхнуло. Ему показалось, что это с ним когда-то уже было, когда-то давно, в другой жизни. С усиливающимся чувством дежавю, он уснул.

* * *

Три дня за Вадимом ухаживали две пожилые женщины, ухаживали, как за лучшим другом сына главы рода. Его хорошо кормили, часто меняли повязки и постоянно смазывали нос, плечо и руку разными составами. Часто заходили Валуй и Павел проверить, как идет выздоровление, но долго не засиживались. Вадим знал, что в Каргийоки идут активные приготовления для отражения возможного нападения викингов. Однако, иногда выходя во двор, чтобы размяться, Вадим не наблюдал особой суеты. Лишь изредка по улицам поселения проходили вепсские воины, переносящие куда-то охапками копья и стрелы.

Плечо и нос на удивление быстро заживали. Вонючая мазь вепсов делала свое дело не хуже антибиотиков. К вечеру третьего дня Вадим даже попробовал поднять меч, для раненого левого плеча меч оказался еще тяжеловат.

Наутро четвертого дня Вадим еще не успел позавтракать, как за ним пришел Павел и повел в большой дом к Конди. Глава рода встретил их на своем месте, удобно расположившись на стуле с высокой резной спинкой. Взгляд его был тяжелым и озабоченным. Увидев вошедших, он предложил им сесть и тут же начал:

– Ночью прибыл гонец от Боривоя, – сказал он по-славенски, чтобы Вадим понял, – князь назначил тебя десятником. Ты теперь распоряжаешься всеми оставшимися новгородцами.

– Это честь для меня, – ответил Вадим. Павел внимательно прислушивался, но понимал не все.

– Наша родня отказались прислать нам своих воинов, – продолжил Конди, – они опасаются прихода северян, хотя их весь* (*Весь – небольшое поселение) находятся далеко от озера. Так что нам придется управляться самим.

– А у тебя есть какие-то сведения о варягах? – спросил Вадим.

– Нет, – ответил Конди, – но я чувствую, они скоро придут, – Коди говорит, что они придут через три дня.

– Коди?

– Коди – это местная шаманка, – ответил Павел, – вредная старушенция, меня водили к ней перед обрядом.

– Ага, понятно, – сказал Вадим, – и что ты хочешь от меня? Вепс, склонившись, облокотился на стол и заговорщицки произнес: