Текст книги "Женское нестроение"

Автор книги: Александр Амфитеатров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

1900.

IV
Пассажирки второго класса
(1897)

Пробѣжалъ брошюру г. Карѣева – совѣты юношеству, вступающему въ высшія учебныя заведенія, о выборѣ факультета. Въ нихъ чрезвычайно много дѣльнаго. Но, когда я закрылъ брошюру и отложилъ ее въ сторону, мнѣ пришла въ голову мысль: вотъ и прекрасно: нашу мужскую молодежъ профессоръ Карѣевъ «къ мѣсту опредѣлилъ и счастіе ея составилъ». Ну, a теперь – что дѣлать съ молодежью женскою? куда ее дѣвать? на какіе факультеты?

«И тайный голосъ далъ отвѣтъ:

Для женщинъ факультетовъ нѣтъ!»

Русская жизнь – давно уже не птица-тройка, но поѣздъ желѣзной дороги, по меньшей мѣрѣ, пассажирскій – со скоростью верстъ двадцати въ часъ… на большее пока претендовать не смѣемъ. «Дѣлаемъ опыты» поѣхать скорѣе, но – поѣдемъ ли, нѣтъ ли, о томъ «начальство знаетъ». Въ поѣздѣ этомъ русская женщина – въ образовательномъ отношеніи – вѣчный пассажиръ второго класса: она ушла отъ первобытвой простоты, населяющей классъ третій, и зато признана «барыней», награждена извѣстнымъ комфортомъ путешествія и нѣкоторымъ решпектомъ со стороны господъ кондукторовъ; но въ первый классъ – къ верхамъ развитія – ей нѣтъ хода, какъ рядовому нельзя ѣхать въ одномъ вагонѣ съ генераломъ: не доросла.

Да и доростать негдѣ. Всѣхъ на медицинскіе курсы не упрячешь и подъ консерваторскіе своды не вмѣстишь. А, строго разбирая, факультетовъ, дающихъ женщинѣ, по окончаніи курса ихъ, практическіе житейскіе результаты, только и есть пока, что два: медицинскій да изящныхъ искусствъ, включая сюда и беллетриствку, за послѣдніе годы, если не качественно, то колйчественно, въ значительной степени отвоеванную женщинами y мужчинъ.

Вольнопрактикующіе, платоническіе факультеты, безъ практическихъ послѣдствій курса на нихъ, – не въ счетъ: это – дилетантство, доступное лишь самому ограниченному кружку обезпеченныхъ женщинъ. Факультетъ долженъ дать человѣку дѣятельность.

A дѣятельность – помимо всѣхъ своихъ благихъ задачъ во внѣшнемъ кругѣ ея распространенія, помимо альтруистическихъ цѣлей, работы на пользу ближняго и общества – имѣетъ еще непреложныя цѣли самодовлѣющія, эгоистическія. Она должна дать дѣятелю средства къ существованію въ томъ размѣрѣ, хотя бы относительномъ, какое, примѣнительно къ уровню развитія общества, заслуживаютъ его талантъ, энергія и подготовка къ своему дѣлу.

Такихъ факультетовъ для русской женщины пока, – повторяю, – только два: медицина и искусство.

Бываютъ, конечно, случаи практическаго женскаго успѣха и на другихъ поприщахъ, но это – исключенія. Одна ласточка не дѣлаетъ весны. О такихъ женщинахъ газеты печатаютъ извѣстія въ отдѣлахъ «Смѣсь», «Разныя разности» «Курьезы и раритеты», и пр. Вообще, я только тогда рѣшусь повѣрить, что съ женскимъ вопросомъ y насъ обстоитъ благополучно, и онъ гладко катится по рельсамъ къ какой-нибудь опредѣленно намѣченной станціи, a не на авось, куда кривая вывезетъ, – когда перестану встрѣчать въ печати поощрительные анекдоты о женщинахъ-врачахъ, женщинахъ-адвокатахъ, женщинахъ-биржевикахъ, женщинахъ-управляющихъ крупными предиріятіями, точно о двухголовомъ теленкѣ или говорящемъ моржѣ. Какъ-то разъ мнѣ попалась въ руки книжка, подъ названіемъ – «Подвиги женскаго ума», необычайно страстно написанная въ доказательство, что, ей-Богу же, и y женщинъ есть голова, на плечахъ, и онѣ, хотя и не въ большинствѣ, – до такой смѣлости авторъ въ своемъ рыцарствѣ не дошелъ, – встрѣчаются пресмышленыя…. Невысоко стоитъ культура въ обществѣ, ищущемъ доказательствъ единичными примѣрами, что дважды два – четыре.

За исключеніемъ названныхъ факультетовъ, дающихъ женщинѣ нѣкоторую самостоятельность, возможность идти дорогою жизни, безъ опоры на мужскую руку, остается еще одинъ факультетъ – факультетъ замужества. Несмотря ни на какія приманки свободы, онъ былъ, есть и еще долго будетъ самымъ люднымъ, потому что онъ самый обезпеченный, самый сытый. Пусть половина мужей рветъ на себѣ волосы отъ неудачныхъ женъ, a половина жень бросается на шею любовникамъ отъ неудачныхъ мужей. Все-таки, всюду и всегда chaque vilain trouve sa vilaine, – Исаія ликуетъ, и свадебныя кухмистерскія процвѣтаютъ.

Число неудачныхъ браковъ огромно и все растетъ. Доходы разводныхъ дѣлъ мастеровъ увеличиваются со дня на день. Они строятъ пятиэтажные дома и ставятъ свѣчи за долголѣтіе строгихъ законовъ о разводѣ. Будь законы мягче, мастерамъ пришлось бы положить зубы на полку: вопервыхъ, пала бы такса на ихъ облегченный трудъ, a вовторыхъ, разводовъ – можетъ быть, весьма многочисленныхъ въ первое послѣ смягченія время, въ періодъ, такъ сказать, диворціальной горячки – вскорѣ сдѣлалось бы гораздо меньше. Одна изъ главнѣйшихъ причинъ несчастій въ русской супружескои жизни, доводящихъ мужа и жену до развода, это мужское сознаніе: ты – моя неотъемлемо и будешь моею всю жизнь, до самаго гроба, какою бы свиньею я, по отношенію къ тебѣ, себя ни велъ. A въ отвѣтъ звучитъ старый мотивъ брачнаго условія изъ «Периколы»:

 
Какъ аукнется,
Такъ и окликнется, —
Будутъ бить меня,
Буду бить и я!
 

Въ результатѣ – два озленныхъ, часто совершенно разной породы звѣря, запертыхъ въ одну клѣтку, грызущихся денно и нощно и умиротворяющихся лишь, когда – либо разсадили ихъ за безчинство врозь, либо къ старости, потому что зубы притупились, да и ѣсть другъ въ другѣ уже нечего.

Мужчины въ несчастныхъ бракахъ виноваты всегда больше женщинъ, потому что они – узаконенно сильная сторона, власть безапелляціонная, протестовать противъ которой женщина можетъ лишь грѣхомъ и преступленіемъ. Дайте къ выходу изъ брака законную дверь, и женщины станутъ меньше скользить изъ него сквозъ беззаконныя лазейки, вызывая тѣмъ мужское негодованіе и мщеніе и осуждая себя на каторжную, – безпутную и трусливую, – жизнь. Меньше, хотя бы уже потому, что запретный плодъ свободы, переставъ быть запретнымъ, теряетъ половину своего соблазна. A мужчины станутъ лучше вести себя въ бракѣ и человѣчнѣе обходиться съ женами. Гражданскія жены, въ огромномъ большинствѣ, пользуются отъ своихъ мужей и лучшимъ обращеніемъ, и даже большею вѣрностью, чѣмъ жены законныя, по нерасторжимому церковному обряду.

Одна изъ причинъ, порождающихъ несчастные браки – спеціально, съ женской стороны:

– Въ бракѣ скучно.

Скучно и для мужчины, и для женщины, но для перваго – съ меньшею интенсивностью.

Источникъ скуки – именно, что мы оставили женщину пассажжиромъ второго класса, тогда какъ сами пошли въ первый. У насъ – наука, искусства, общественная и политическая дѣятельность. У женщинъ – только «мужъ». Слово короткое, но тѣмъ не менѣе – съ большою претензіей вмѣстить въ себя невмѣстимое и объять необъятное.

Наши мужья и жены, обыкновенно, раздѣлены между собою образовательною дистанціей огромнаго размѣра, которую скрываетъ только природный женщинѣ здравый смыслъ, инстинктивный тактъ, да самолюбіе, выработавшее для нея цѣлую систему безобиднаго примѣненія къ мужскому превосходству. Да и то скрываетъ лишь на первый взглядъ. Говорятъ, что восемнадцатилѣтняя дѣвушка старше, по характеру, двадцатипятилѣтняго мужчины. Это – только въ области чувства. Когда чувство насыщено, a тѣмъ болѣе пресыщено, девять десятыхъ мужей остаются въ великомъ затрудненіи:

– Что имъ, собственно, дѣлать дальше со своими женами?

A дальше – это, excusez du peu, цѣлая жизнь. Послать въ дѣтскую, въ кладовую, на кухню, – тамъ, молъ, твое мѣсто? Неловко: цивилизація мѣшаетъ, передъ народами Европы совѣстно. Зачѣмъ-нибудь да переводили же мы женщинъ изъ третьяго класса, – отъ теремовъ, – во второй-то классъ. Онѣ – не бабы, a дамы. Онѣ – хоть и отстали отъ насъ – образованныя. Или, вѣрнѣе сказать, полуобразованныя. Мужъ – кандидатъ правъ; жена – гимназистка. Учатъ нашихъ гимназистокъ плохо: по программѣ Sainte Nitouche – «немножко ариѳметики, немножко географіи» и, въ отличіе отъ этой программы, даже не очень много иностранныхъ языковъ. Сошлась эта пара. Она – ангелъ, онъ – божество. Ангелъ и божество цѣлуются, пока выдерживаютъ губы, но и долготерпѣнію послѣднихъ бываетъ предѣлъ. Въ одинъ прекрасный день зѣвнуло божество, завтра зазѣвалъ ангелъ. Жизнь стучитъ въ окно и зоветъ къ своей поденщинѣ. И, прислушиваясь къ зову, и ангелъ, и божество убѣждаются, что поденщина-то имъ на долю выпадаетъ совсѣмъ разная – y мужа она интересная и живая, потому что въ ней и наука, и политика, и общественная дѣятельность, a y жены: дѣти и хозяйство. Но, если такъ, – то деревенскія бабы легче рожаютъ, чѣмъ городскія жительницы, и ихъ же приходится приглашать мамками въ помощь сосцамъ образованныхъ, изсушеннымъ, въ періодъ сдачъ экзаменовъ на право сидѣть во второмъ классѣ; замоскворѣцкія купчихи и волжскія старообрядки пекутъ пироги вкуснѣе дипломированныхъ барышенъ съ кулинарныхъ курсовъ. Словомъ и слѣдовательно, отъ примитивныхъ своихъ грубыхъ функцій – наша дама ушла, a заполнить пустоту, созданную ихъ сокращеніемъ, мы ей ничѣмъ не даемъ.

Мнѣ всегда противно слышать, когда мужъ говоритъ скучающей отъ праздности женѣ:

– Что ты все лѣнтяйничаешь? Займись хоть чѣмъ-нибудь!

И я, не безъ злобнаго удовольствія, наблюдаю, какъ – на унылый вопросъ жены:

– Скажи чѣмъ? – дѣятельный супругъ никогда не находитъ толкомъ, что отвѣтить, и, потоптавшись малую толику въ безсильномъ недоумѣніи, непремѣнно придетъ къ традиціонному совѣту:

– Ну, книжку прочла бы…

– Какую?!

A за «какую» – если послѣдуетъ рекомендація – раздается и «зачѣмъ»!? И раздаетсл резонно.

Именно – «какую» и «зачѣмъ». Читать Бурже – не дѣло, a читать Милля и Спенсера – не подъ силу для ума, вмѣстившаго въ себя лишь немножко ариѳметики, немножко географіи и очень немного иностранныхъ языковъ.

Въ періодъ жениховства, мужчины невѣроятно щедры на совершенно неисполнимыя обѣщанія. Къ чести жеищинъ, надо сказать, что большинство ихъ прекрасно сознаетъ свою образовательную приниженность сравнительно съ мужчиною. Кто не слыхалъ отъ своей невѣсты:

– Я такая глупенькая… Меня дурно учили… Ты не будешь смѣяться надо мною за это? Ты поможешь мнѣ стать такою же умною, какъ ты?

И кто не отвѣчалъ съ паѳосомъ, рука на сердцѣ, ноги циркулемъ!

– О, да, моя дорогая! мы докончимъ твое образованіе… я подниму твой умственный уровень, и мы будемъ трудиться вмѣстѣ…

И кто не лгалъ въ эту минуту? Когда «доканчивать образованіе жены», если то и дѣло являются маленькія существа, въ свою очередь требующія образованія? Мыслимо ли «работать вмѣстѣ«надъ интегралами съ сотрудниковъ, который не совсѣмъ твердо увѣренъ, чѣмъ питается коэффиціентъ, и не есть ли онъ насѣкомое изъ разряда жесткокрылыхъ? A «поднимать умственный уровень женѣ«– исполинское самохвальство: самому чуть не сорокъ профессоровъ четыре года создавали этотъ уровень и, все-таки, создали его только съ грѣхомъ пополамъ, a тутъ на поди – какой молодецъ: одинъ одинешенекъ, прочелъ дамочкѣ вслухъ двѣ популяризаціи, топнулъ, свистнулъ, и по щучьему велѣнью, по моему прошенью, выросла изъ земли образованная женщина!

Нѣтъ, такъ не дѣлается. Бракъ – не школа, бракъ – уже жизнь. И, чтобы жизнь не была тяжела, пуста и скучна, надо войти въ нее уже послѣ школы. Надо, чтобы школа была подготовительною ступенью къ ней, – и школа основательная.

Мы плохо учимъ женщинъ – и онѣ мстятъ намъ, осужденныя невѣжествомъ на праздность, скукою жизни переливающейся въ семейный разладъ.

– Какъ Анна Сидоровна не умѣетъ жить, – слышишь часто, – хандритъ, скучаетъ, влюбляется безъ толку, травилась раза два… съ жиру бѣсится!.. a вѣдь не безъ способностей женщина: играетъ, поетъ, рисуетъ… пріятные таланты имѣетъ.

Почти всѣ женщины имѣютъ «пріятные таланты». Въ этомъ еще ихъ спасеніе. Талантъ, хотя бы и небольшой, только «пріятный», – очень большая сила, огромное житейское подспорье, могучій противовѣсъ именно той скукѣ жизни, о которой шла рѣчь, потому что талантъ – самъ по себѣ уже дѣло, самъ по себѣ можетъ заполнить жизнь. Къ сожалѣнію, наша воспитательная система, и въ области пріятныхъ талантовъ, не согласна вести женщину дальше второго класса. Наши барышни не играютъ, a «бренчатъ», не рисуютъ, a «мазюкаютъ», не поютъ, a исполняютъ аріи изъ оперы «Завой-завой, собаченька завой, сѣренькій волчокъ». Умѣть все это надо, – требуютъ заимствованныя изъ Европы условія второго класса, – но умѣть не серьезно, a такъ себѣ – кое-какъ и между прочимъ. Захотѣла заняться искусствомъ по-настоящему, – ступай въ консерваторію, въ академію художествъ, въ спеціальное учрежденіе и дѣлайся артисткою, художницей par excellence. Въ системѣ общеобразовательныхъ учебныхъ заведеній эстетическое воспитаніе совсѣмъ забито, преподаваніе искусствъ шаблонно, вяло, скучно и – безъ всякаго разбора слушательницъ, всѣмъ въ одной программѣ, всѣмъ по одному образцу. Была бы соблюдена форма, – и дѣлу конецъ. «Молитва дѣвы» да «Головка неаполитанской дѣвочки», «pas de châle», да La jeune captive, – и все обстоитъ благополучно: трафаретъ заполненъ, педагогическій подрядъ на дѣвицу съ искусствами сданъ въ аккуратѣ.

Развивайте съ ранняго возраста въ женщинѣ какое-либо природное ея дарованіе наряду съ общепрограмнымъ знаніемъ, развивайте серьезно, чтобы она – если ужъ судьба ей покуда сидѣть врозь съ ѣдущимъ въ поѣздѣ жизни по первому классу супругомъ, – по крайней мѣрѣ, не тосковала въ своемъ одиночествѣ, имѣла бы чѣмъ его заполнить. Пусть она будетъ имѣть дѣльное влеченіе, въ которомъ будетъ самостоятельною хозяйкою, сильною и знающею.

Жена, способная изучить концертъ Листа и фугу Баха, написать въ-серьезъ этюдъ съ натуры и т. д., не будетъ слоняться по дому, размышляя, что ей дѣлать – повѣситься, отдаться сосѣду съ красивымя усами, или ѣхать къ бракоразводныхъ дѣлъ спеціалисту, чтобы онъ поскорѣе освободилъ ее отъ скучнаго мужа, который вѣчно занятъ, ничуть ея «не понимаетъ» и – на всѣ ея мечтанія – не знаетъ другого отвѣта,

– Блажишь!

Или:

– Это y тебя, голубушка, нервы. Прими калибромати, да ложись спать!

1897.

V
О медичкахъ

Изъ чуть не тысячной массы кандидатокъ, стучавшихся въ двери женскаго медицинскаго института, строго взыскательныя двери эти пріотворились всего лишь для четвертой части желающихъ. Что разочарованій, сколько разбитыхъ надеждъ, слезъ явныхъ и тайныхъ! Всякій промахъ по чаемой цѣли досаденъ, но промахъ послѣ долгаго, тщательнаго прицѣла, на который положено много упорнаго, страстнаго, внимательнаго труда, можетъ свести человѣка съ ума, повергнуть его въ бѣшенство и отчаяніе. Прицѣлъ кандидатокъ на счастье попасть въ слушательницы медицинскаго института мучительно труденъ. Одна латынь – во что обошлась этимъ горемычнымъ неудачницамъ, оставшимся нынѣ при отказѣ, «за неимѣніемъ мѣста». Сколько умственной и физической энергіи брошено въ печь, растрачено понапрасну? Сколько нравственныхъ искусовъ и испытаній претерпѣно въ пустую!

Къ среднему школьному образованію женщины русское общество уже привыкло, но на высшее все еще смотритъ съ недовѣріемъ, какъ на какую-то необычайную роскошь быта, – изрѣдка равнодушно, чаще даже враждебно. Вырваться на курсы высшаго учебнаго заведенія изъ семьи – для русской дѣвушки, чающей свѣта, дѣло не легкое, особенно на курсы медицины, компрометтировать репутацію и обстановку которыхъ старались разные псевдоохранители цѣлыя сорокъ лѣтъ съ усердіемъ, достойнымъ лучшей участи. Конечно, въ Россіи уже не мало развитыхъ отцовъ и матерей, сознающихъ, что лучше дочери ихъ завоевать, вмѣстѣ съ врачебнымъ дипломомъ, право и возможность самостоятельнаго существованія, чѣмъ повиснуть супружескою обузою, безъ любви, уваженія, счастья, на шеѣ перваго встрѣчнаго. Но ихъ, сравнительно съ общею родительскою массою, все-таки, лишь капля въ морѣ. Я не ошибусь, если скажу, что изъ полутысячи дѣвушекъ, такъ печально оставленныхъ нынѣ за флагомъ, развѣ десятая доля разсталасъ съ роднымъ домомъ безъ драмы бурной или сентиментально-слезной. Въ жертву богу просвѣщенія, съ надломомъ сердечнымъ, приносились лучшія родственныя и дружескія отношенія, рвались иной разъ узы крови или свойства. Что охлажденій между «отцами» и «дѣтьми», что разстроившихся или надолго отсроченныхъ свадебъ! И вотъ, когда драмы завершены, a жертвы принесены, бѣднымъ дѣвушкамъ съ насмѣшкою показываютъ изнанку просвѣщенія – «много-де званыхъ да мало избранныхъ», – точно говоря:

– A вѣдь просвѣщеніе-то, которое вы обожествляли, совсѣмъ не божество. Оно – злой духъ, грозный идолъ, Молохъ. Жертвы и слезы ваши оно приняло, a воздаянія себѣ за нихъ не ждите!

Можно съ увѣренностью предсказать, что, по крайней мѣрѣ, треть изъ нынѣ отвергнутыхъ высшимъ образованіемъ дѣвушекъ погибла для него навсегда и уже никогда не придетъ вновь стучаться въ его ворота. Не по нежеланію, a по невозможности. Однѣ – потому, что падутъ духомъ отъ неудачи: стало быть, молъ, судьба моя такая! Другія – потому, что non bis in idem: однажды удалось побѣдить семью, a – въ другой разъ удастся ли, бабушка очень надвое говорила; да и нѣтъ силы для новой войны: и душа, и нервы поистратились, и смѣлость не та – особенно, послѣ пораженія-то y дверей института… Ибо – какъ вы думаете? – мало ли теперь на Руси семей, гдѣ идетъ систематическое пиленіе неудачницъ:

– Что, молъ, ученая? Обожглась? То-то! Вишь чего захотѣла – умнѣе родни быть! Какъ же! Не видали въ Питерѣ такихъ! Вотъ и оборвалась, Полно дурить-то! Какая тамъ медицина? Выходи-ка лучше замужъ, благо Елпидифоръ Истукаріевичъ дѣлаетъ тебѣ честь – сватается. Прекраснѣйшій человѣкъ… и свѣжій какой: никто и не подумаетъ, что ему шестидесятый годъ, и онъ тридцать пять лѣтъ на службѣ! Выходи, Машенька, утѣшь насъ! По крайности, мать, отца успокоишь на старости лѣтъ и сама гнѣздо совьешь… Ахъ, хорошо свое гнѣздо!

Иной фанатикъ просвѣщенія, пожалуй, скажетъ:

– Что же дѣлать? Отпадутъ, такъ и пусть отпадаютъ! Уходомъ своимъ онѣ докажутъ только, что не серьезно и не глубоко рвались къ просвѣщенію и были бы въ области его лишь посредственными ремесленницами, малодушною чернью. Истинно вдохновенныя труженицы, женщины призванія, не полѣнятся приходить къ дверямъ института съ благородною настойчивостью изъ года въ годъ до тѣхъ поръ, пока не отверзется имъ. И, конечно, то будетъ цвѣтъ русскаго женскаго общества, избранницы, героини. А – что касается малодушной черни, такъ жалѣть ли, если она отхлынетъ отъ науки? Пусть ее себѣ сидитъ дома и прядетъ шерсть, къ удовольствію родителей, супруговъ, чадъ и домочадцевъ: коли это она предпочла тому, – тутъ, значить, и ея призваніе!

A по-моему, въ томъ-то и горе, что мы лишаемся этой «малодушной черни». Нужна она, чернь-то. Русская наука, русское образованіе ужасно аристократично по резулътатамъ: оно все создаетъ либо дирижеровъ, либо первыя скрипки, a оркестра-то y него и нѣту. Человѣкъ съ высшимъ образованіемъ въ Россіи – существо, возвышенное надъ общимъ уровнемъ, отмѣченное, во мнѣніи нашемъ, не только правомъ, но и обязанностью идти прямехонько ad astra, покуда силъ хватитъ. Такой взглядъ дѣлаетъ честь нашему уважительному отношенію къ высшему образованію, но, въ практической сущности дѣла, онъ лишь подчеркиваетъ недостаточность его распространенія въ средѣ нашей. Не то истинное просвѣщеніе края, когда въ столицахъ его, какъ въ центральныхъ фокусахъ знанія, можно найти геніальныхъ врачей въ родѣ Боткина, Захарьина, – но то, когда въ любомъ захолустьѣ, въ случаѣ недуга, вы найдете просто врача, чернорабочаго, но знающаго, опытнаго, дешеваго. Изъ героевъ, избранниковъ, вдохновляемыхъ призваніемъ, какъ выходили, такъ и будутъ выходить Захарьины и Боткины; a добросовѣстно практикующую, ремесленно медицинскую чернь – чернь и выдѣляетъ: чернь учащаяся, которая зубритъ лекціи да выдерживаетъ скучныя испытанія, утѣшая себя, что не боги же горшки обжигаютъ, авось выучуесь и себѣ на прокормъ и добрымъ людямъ на пользу.

Намъ, въ Россіи, по громадному ея пространству и населенію, медицинскіе чернорабочіе столь же необходимы, какъ Боткины и Захарьины, если еще не въ большей мѣрѣ. A чернорабочія и того необходимѣе. Русская глушь ждетъ женской врачебной помощи жарче, чѣмъ всякой иной. За послѣдніе годы въ деревнѣ, я неоднократно убѣждался, что крестьянство наше относится гораздо съ большимъ довѣріемъ къ медицинской помощи, исходящей отъ женщины, чѣмъ къ врачебнымъ познаніямъ мужчины. Врачъ для него прежде всего – чиновникъ, ваше благородіе: женщина-врачъ – тоже прежде всего – «болѣзная» лечащая барыня, съ которою можно попросту и по душамъ. Мнѣ разсказывали и читать приходилось, будто въ иныхъ мѣстяностяхъ крестьяне женщинъ-врачей принимали дурно, не хотѣли y нихъ лечиться. Я думаю, что въ такихъ случаяхъ скорѣе всего сами женщины-врачи были виноваты, не сумѣвъ сразу поладить съ крестьянами, подчинить ихъ своему авторитету. Какъ можетъ крестьянинъ «принципіально» протестовать противъ женщинъ-врачей, когда любая помѣщица или дачница, балующаяся медициною, какъ любительница, по Флоринскому, – стоитъ ей удачно помочь хоть одному недужному, – быстро отбиваетъ больныхъ y докторовъ и фельдшеровъ земскихъ станцій? A женскія болѣзни, которыя деревенская баба несетъ къ доктору развѣ лишь послѣ того, какъ вовсе не стало мочи терпѣть, и продѣланы надъ несчастною уже всѣ знахарскія изувѣрства, ожесточившія и обострившія недугъ, и безъ того тяжкій? A нашъ мусульманскій Востокъ съ его гинекеями? A еврейство? A раскольничій міръ?

Намъ нужны не единицы, не десятки, даже не сотни женщинъ-врачей, a нужны ихъ тысячи. Намъ нужна женская медицина не какъ аристократически-научное сословіе, но какъ демократическая рабочая сила, цѣлительно разсѣянная въ стомилліонномъ народѣ, дурно питаемомъ, много работающемъ, мало зарабатывающемъ, много болящемъ. Массу можетъ породить только масса. И вотъ почему особеенно то жаль, что массу женскую отсылаютъ вспять. къ очагу и прялкѣ, оставляя во храмѣ науки лишь незначительное количество избранницъ. Очень можетъ быть, и давай имъ того Богъ, что изъ избранницъ этихъ выйдетъ на каждый курсъ по Захарьину и Боткину въ юбкахъ, но, признаюсь, было бы радостнѣе узнать, что, хотя выпускъ не далъ еще ни одной Захарьиной и Боткиной, зато въ Царевококшайскъ уже поѣхала съ него дѣльная Иванова, въ Белебей знающая Петрова, въ Волковыйскъ опытная Сидорова и такъ далѣе, и такъ далѣе – по всѣмъ медвѣжьимъ угламъ и закоулкамъ. Создайте образованную массу, a исключительныя-то личности возвыситься надъ нею всегда сами успѣютъ. На то онѣ и исключительныя.