Текст книги "Бом Булинат. Индийские дневники"
Автор книги: Александр Кашкаров
Соавторы: Арсений Ващенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
* * *
Как только стемнело, мы разожгли костер на пляже и часа четыре жарили шашлыки и пели песни, курили, смотрели на звездное небо. Вдруг из темноты, чуть ли не из волн, вышел какой-то мудрец – лысый загорелый старик с белой бородой, огромной серьгой в ухе, весь в белых парусиновых одеждах и такой же белоснежной чалме. Мудрец присел к костру, просушил рубашку и ушел. Он оказался танцором диско.
Спустя какое-то время, также внезапно появился немец – худощавый, скуластый хиппи, как назвала его Клем. Он сидел и крутил косяк, и постоянно смеялся заразительным смехом. Между делом немец сказал, что недолюбливает англичан, чем сразу разонравился Клем. Кашкет назвал его фашистом, и, докрутив косяк, немец исчез. Тут Кашкет с косым взглядом объявил, что идет спать и забрал Эльзу с собой, а мы с Клем еще долго вели философские беседы о жизни. И только когда свечи догорели, костер дотлел, косяк потух, пошли спать.
Клем читает на веранде, местные бабки стирают белье, эмануэлевская свинка лежит в тени, Кашкет спит, Эльза уехала, я слушаю Ska, курю и пью чай с ромашкой.
На прощание Клем закатила ужин, а на утро, поменяв наши скутеры на мотоциклы марки «Honda CBZ», мы отправились встречать наших друзей.
* * *
«Право сказать, я не охотно знакомился с русскими за границей. Я их узнавал даже издале по походке, покрою платья, а главное, по выражению их лица. Самодовольное и презрительное, часто повелительное, оно вдруг сменялось выражением настороженности и робости… Человек внезапно весь настораживался, глаз беспокойно бегал… «Батюшки мои! Не соврал ли я, не смеются ли надо мною», – казалось, говорил этот уторопленный взгляд. Проходило мгновение – и снова восстанавливалось величие физиономии, изредка чередуясь с тупым недоумением».
Тургенев. «Ася».
Встречать рейс «Москва – Гоа» – зрелище крайне забавное и в то же время… пугающее…
Выходят какие-то престарелые мужички с зализанными на лысину редкими волосами, в серых костюмах и каким-то значком в петлице, похожие на депутатов из дотационного региона; за ними следуют ожиревшие, рыхлые мадамы за пятьдесят, в кожаных юбках и обтягивающих блузках; далее выползают тощие, общелканные кислотники; молодые девки в топиках и джинсах; быки в спортивных костюмах; рядом с ними встречаются (в таких же костюмах) старушки, только без золотой цепи, но в таких же кроссовках. Вот, сквозь толпу видно Надю, которая тут же начинает махать нам обеими руками; Дубса, Щербу и Катю.
Увидев свои номера в отеле «Old Anchor», Надя и Федя принялись возмущаться, оперируя сравнениями с Турцией, Египтом и каким-то пансионатом в Тверской области. И только Дубс был всем доволен. Особенное удовольствие ему доставляло местное пиво «Kingfisher» и «Kingfisher Premium» («Kings» в меньшей степени). Пил он его бутылка за бутылкой и оправдывал свой аппетит местным благоприятным климатом и прочими особенностями Гоа.
Весь остальной день был посвящен креветкам и пиву. В перерывах обсуждались московские новости, от которых мне становилось тошно. Периодически я вздрагивал от звонка сотового телефона.
Так пролетели три дня. Утром и вечером объедались лобстерами и другими вкусностями, ни в чем себе не отказывая. Первый раз, когда все сели на пляже в кафешке и попили пивка с лобстером на полторы тысячи рупий, мы были шокированы, ну, а потом привыкли и больше не удивлялись. Правда, прощальный обед на шест тысяч в самом пафосном отеле самого пафосного места нас удивил, но очень обрадовал Щербу, который все время повторял, что тратить здесь не на что.
Свозили ребят в Гокарну на такси, Кашкет ехал сзади на мотике и, на обратном пути в темноте попух от холода и ветра, так как приходилось поспевать за такси, а водитель гнал как сумасшедший.
В Гокарне ходили пешком на Кудли и провели там целый день, а затем на лодке отправились назад. Сидя на дне этой посудины, Щерба все время кричал: «Не будь я Билли Бонсом!». Вышли на пляж, где Надя шарахалась от могилок в песке, а Дубс, приласкав одноглазого пса, хотел их сфотографировать. Затем, накупив кучу всяких сувениров, мы отправились в обратный путь, и по дороге мне приходилось прятаться в багажнике, чтобы менты не обнаружили шестого человека в машине. Кашкета тормознули из-за отсутствия документов на мотик, и пришлось дать бакшиш в сто рупий. Затем опять пиво, лобстеры, «Олд Монк», прогулки по пляжу. Так настал день отъезда – аэропорт, слезы, обещание писать и тысяча рупий в подарок.
Катя осталась – она молча разорвала обратный билет, спросила, сколько денег ей нужно, чтобы пробыть с нами еще месяц и убежала в телефонную будку звонить родителям. Катю посадили на такси до Чапоры, а сами отправились следом на байках. Там нас уже ждал Нияз, который разбился на мотоцикле и теперь был похож на прокаженного. Мы сидели в «Бабе Яге», пили lassi и прощались с Гоа.
Юг
«Наше естество – движение, полный покой – это смерть».
Б. Паскаль. «Мысли»
«Странствия не проклятье, а средство исцеления от меланхолии – иначе говоря, от уныния, которым чревата оседлая жизнь».
Роберт Бертон
Остановка. Бежим торопливо вдоль вагонов, все «АС» и «слиперы» наглухо закрыты и кажутся вымершими. Но «дженерал»[50]50
«AC», «Sleeper», «General» – классификация вагонов в поездах: плацкарт с кондиционером, плацкарт, общий вагон. На одно плацкартное купе приходится восемь спальных мест или двадцать четыре сидячих для вагона «дженерал-класса».
[Закрыть] определить можно безошибочно – только сюда и бежит толпа местных оборванцев с целым набором диких выкриков. Бежим за ними. Гудок, и поезд трогается…
Катю запихиваем первой, прямо в кучу тел, которые даже в тамбуре не умещаются. За ней на ходу впрыгивает Арсений с рюкзаком, а я лишь успеваю ухватиться за поручни и встать ногой на подножку. Мне кто-то пытается помочь, удерживая одну из лямок рюкзака, который тянет меня наружу, и за которую, вдобавок, хватаются бегущие по платформе. Поезд набирает ход, я что есть мочи подтягиваюсь на руках и ставлю вторую ногу на ступеньку. Я слышу, как с платформы доносятся отчаянные ругательства тех, кто не успел.
Первая мысль «несчастная Катя» – в вагоне, похоже, полная мясорубка, если уже в тамбуре воздуха не хватает. К тому же она тут единственная белая женщина – крайне любопытный нонсенс для обычных пассажиров «дженерала».
Обе двери вагона открыты, но это не спасает – все пространство забито кучей коричневых тел, половина из которых умудрилась улечься на пол. Кто калачиком, кто лежа на спине, кто полусидя, а некоторые вообще в самых невероятных позах. Теперь я понимаю, что «йога» в Индии – это преимущественно практика повседневной жизни.
Во всем этом темно-коричневом месиве мелькают два светлых лица: Арсения – угрюмое и корчащее какие-то немыслимые гримасы, и Катино – готовое излить слезы и устроить истерику.
В тамбуре, не считая нас троих, едет около двадцати пяти – тридцати человек, еще человек шесть лежит на полу, их почти не видно. Один из спящих очень трогательно прикладывается к ноге моего товарища, который, в свою очередь, пытается побольнее лягнуться, но ему явно мешает ограниченное пространство. Я умудрился развернуться-растолкаться таким образом, что, в конечном счете, сел на вторую ступень подножки поезда и свесил ноги, придерживаясь за поручни руками. Весь подставился ветру и начал мерзнуть. В наушниках Витя Цой: «Электричка везет меня туда, куда я не хочу»…
Так мы ехали четыреста тридцать пять километров до города Мангалор[51]51
Mangalore – город в штате Карнатака.
[Закрыть] долгих семь часов восемнадцать минут. Город Мангалор встретил нас душным, но еще прохладным утром. Воспаленными от бессонницы глазами пытаемся определить, в какую сторону следует идти. Переползаем через путевой мост к центральному выходу, без торга соглашаемся на такси. Отель «Mana Rama». Берем номер и тут же засыпаем мертвецким сном.
* * *
Улыбчивая сотрудница туристического агентства города Мангалор по имени Ану составила нам список достопримечательностей. В списке было всего две строчки, которые требовалось показать первому попавшемуся рикше.
По этой записке нас доставили на широкий проспект, рядом с которым располагалось нечто, похожее одновременно на оптовый рынок, небольшой пустырь аттракционов и концертную площадку. Делать тут было нечего, поэтому Арсения с Екатериной я отправил на какой-то идиотский аттракцион, а сам попытался выиграть в тире необходимый нам будильник. Потратил десять рупий, и остался без будильника.
Мангалор – столица штата по торговле орехами кешью, чаем и кофе. Чистый, опрятный городок, почти без коров и нищих, деловой, и с первого взгляда ничем не примечательный – широкие улицы, украшенные неоновой рекламой, современные здания с магазинами на первых этажах.
Вечером наши представления о Мангалоре радикально изменились. Свернув с одной из центральных улиц в переулок, мы попали в старую часть города. От широких проспектов и неоновой рекламы не осталось и следа.
Узкие кривые улицы, старые, но ухоженные дома с замысловатыми дверьми и окнами, огромные мандиры[52]52
Мандир – алтарь-жертвенник в виде фаллического символа лингама, и женского – йони.
[Закрыть], запрятанные в храмах, исполинские деревья среди строений и украшенная огнями площадь с колониальными особняками. Посреди площади две огромные телеги, похожие на ту, что в Гокарне. Высотой с двухэтажный дом, они увенчаны огромными деревянными шарами, украшенными оранжевыми цветами и лоскутками разноцветных тряпиц.
Вся площадь перетянута гирляндами-мантрами, привязанными к столбу в центре. Повсюду горят свечи, идет торговля петардами, сахарной ватой, напитками, сладостями и прочей праздничной мишурой. Нарядно одетые, веселые толпы прибывают со всех сторон. По царящей обстановке мы поняли, что попали к началу огромного праздника и наконец увидим, как катят эти пресловутые телеги.
Проходя мимо огромного экрана, транслирующего праздник, мы увидели группу растерянных туристов. Не без труда опознав самих себя, заметили, что на крыше небольшого дома расположилась съемочная группа, которая еще долго не выпускала нас из объектива.
Примостившись на цоколь продуктовой лавки с красной черепичной крышей, принялись созерцать происходящее.
Повсюду – на заборах, парапетах, столбах, крышах и в каждом уголке торчал народ. Глядя по сторонам, создавалось впечатление, что озорных детей оставили дома одних и разрешили вытворять все, что душе угодно.
Вдруг хаотичные толпы праздношатающихся стали выстраиваться вдоль улицы, по которой, двигаясь с оглушительной музыкой и ослепительным светом, показалась процессия. Впереди шли два полуголых крепыша и несли проволочную арку с тряпкой посредине, они несколько раз останавливались и поджигали тряпку. За ними двигалось несколько осветителей с чем-то вроде подсвечников, в которые был насыпан порошок, при поджоге он вспыхивал, молнией освещая всю улицу. Затем шестьдесят человек разбились на две шеренги и потащили огромную телегу за канаты толщиной с ногу.
Освещенный изнутри шар медленно поплыл над черепичными крышами. У подножия шара была водружена фигура какого-то божка, сидящего в позе лотоса. Процессия то и дело останавливалась, и улица сотрясалась от громогласного пения, а молитвенные гимны заглушались хлопками петард, затем все двигались дальше. Замыкали процессию куклы-великаны с крошечными ножками кукловодов, непропорционально торчащими снизу.
* * *
Наверное, впервые мы сели в правильный автобус – такого комфорта никто не ожидал – огромные с подлокотниками и подставкой для ног кресла раскладываются, как кровати. При этом ноги не упираются в спинку!
Однако, несмотря на сей небывалый комфорт, поспать нам не удалось. В салоне висел телевизор, по которому всю ночь и на полную громкость нас кормили душещипательными, звукообильными боливудскими мелодрамами. Одна из них тронула меня до слез. История про горбатого раскоряку-аптекаря, который вылечил слепую красавицу. Прозрев, она не сразу опознала своего спасителя и чуть не вышла замуж за другого, мерзкого типа в кожаных штанах, обладателя недобрых замашек, черных усов и мотоцикла «Bajaj»[53]53
Бажадж – популярная марка местных мотоциклов.
[Закрыть]. Но под конец фильма «плохой» оказался в тюрьме, а горбун заполучил красотку.
Покачиваясь, как кит на волнах, автобус мчался по ночным улицам города, и вскоре вырвался на сельские просторы. В лучах фар мелькнула табличка «Добро пожаловать в штат Керала».
С тех пор, как мы выехали за город и бороздили сельскую местность, я заметил, что изредка то левое, то правое колесо как-то странно подпрыгивают. Причиной тому оказались коты, которые, сидя у дороги, пугались яркого света фар и бросались прямо под автобус. Водила, глазом не моргнув, намотал на колеса пятерых!
Начинало светать, и уличные бродяги еще кутались в свои пледы, лежа на тротуаре, когда автобус повернул на широкую улицу спящего города Эрнакулам[54]54
Ernakulam – город на побережье в центре штата Керала.
[Закрыть]. И только бдительные рикши были начеку! Не успели мы высадиться на пустынном перекрестке возле парка, как они выросли из ниоткуда. Радостно пробуждая тишину своей тарахтелкой, пугая полусонных псов на поворотах, авторикша помчал нас навстречу восходящему солнцу.
Кочин[55]55
Cochi (Cochin) – одно из первых португальских поселений в Индии, расположенное на полуострове.
[Закрыть] умещается на небольшом полуострове – это несколько уютных улочек вокруг церкви святого Франциска – самой старой португальской церкви в Индии, построенной в 1503 году португальским францисканским орденом, который снарядил экспедицию, возглавленную Педро Альваресом Кабрале[56]56
Кабраль Педро-Альварес – (1460–1526) мореплаватель, открывший Бразилию. Был послан в Индию в качестве адмирала второго португальского флота.
[Закрыть]. По словам «Lonely Planet»[57]57
«Lonely Planet» – популярный путеводитель.
[Закрыть], Кочин похож на средневековую Голландию или Португалию.
На рикше объехали несколько отелей, все они были битком. Разочарованные и усталые, мы уселись на каменные скамейки в прибрежном парке, чтобы взбодриться глотком рома. К нам присоединились два индуса, один из которых оказался моряком, две недели назад приплывшим с нашей родины. Он то и дело сыпал русским словами, чем ужасно развлекал Катю.
* * *
Поиски мотоциклов. Находим два – знакомый «Honda CBZ» и совсем незнакомый «Royal Enfield». И если с первым все понятно, то второй требует обкатки – первые ощущения – тяжело, непонятно, смогу ли я на нем куда-нибудь доехать? Выселяемся из номера-скворечника, который сняли накануне в старом португальском строении, и привязываем вещи к мотоциклу.
Мотоцикл по габаритам стал раза в три шире из-за прикрепленных по обеим сторонам рюкзаков и спальников. Сам мотоцикл за всеми этими пожитками еле угадывается и больше напоминает микроавтобус. Чтобы опробовать силы и окончательно понять, смогу ли я на этом чудовище проехать дальше полукилометра, я снова трогаюсь с места и через сто метров понимаю, что дальше проехать не смогу – мотоцикл шарахается в разные стороны, руль ходит ходуном, еле удерживаю равновесие, руки трясутся, ноги не слушаются. И за эти сто метров я раза четыре покрылся потом – искренне завидую щупленьким израильтянам, которые с неимоверно напыщеным видом гоняют на подобных монстрах.
По дороге на Чарай
Подъезжаем к агентству, где брали мотоциклы, говорим: «Так и так, руль ходуном ходит, может, подкрутить чего?». Помощник хозяина ловко прыгает на сидение, заводится и едет, описывая полукруг, подъезжает ко мне, бросая руль и подкатываясь «без рук». Говорит, что надо подкачать заднее колесо. Окидывая кучу привязанных рюкзаков, добавляет: «И попрактиковаться часика с два».
Попрактиковаться решили по дороге на Чeрай, этот пляж находится на соседнем острове и считается крайне живописным местом. Погрузились на паром, влившись в шеренгу мотоциклов и машин. Жара стояла адская, солнце палило прямо в темя, воздух был вязкий и липкий, зажатые со всех сторон раскаленным транспортом, казалось, мы плывем по кипятку.
Дорога на острове оказалась очень красивой и спасительно тенистой.
Узенькая южная улица сплошь была усеяна маленькими лавочками и деревушками, мостиками через заросшие тропические речушки. То и дело встречались озера или куски заливов с «китайскими» сетями, по виду напоминающих «Разводной мост» Ван Гога.
Пляж и вправду являл собой живописное местечко – длинный и узкий, словно не имел ни начала, ни конца, обеими сторонами уходя в неизвестность и растворяясь в бледной дымке на горизонте.
* * *
На следующее утро двинулись в путь к следующей цели: Аллапей[58]58
Allaeppey или Allapuzha – город в южной части штата Керала.
[Закрыть].
По дороге видели, как купают слона – повалили бедное животное в грязный пруд и давай тереть его щетками.
Приехав в Аллапей, долго не могли снять жилья, не помогал и «Lonely Planet». Руководствуясь советами местных, мы все же отыскали маленький домик с садом, где жила дряхлая бабулька-католичка. Она сдала нам очень уютную комнату c белеными стенами, душем и двумя узкими окнами в живописный садик.
Вечером, в кафешке, нам принесли Ginger Lemon Tea[59]59
Чай с лимоном и имбирем.
[Закрыть], куда, видимо, не ограничиваясь обычными составляющими, добавили изрядное количество чеснока, и пить его никто не смог. Кашкет чувствовал себя препаршиво, похоже, простудился и поэтому, зажмурившись, приложился, но осилить вонючий напиток смог только на половину.
Заросший канал
Кафе находилось на небольшой пыльной улице, вблизи лодочной станции почти в центре Аллапузы, на этой же улице стоял один из немногочисленных государственных магазинов по продаже алкоголя (в Керале запрещена частная торговля спиртным). То, что творилось вокруг, очень напоминало отечественный «винный» в начале восьмидесятых. Две длинные очереди штурмовали железные решетки и что-то орали продавцам. Некоторые счастливцы, пробравшись к прилавку и заполучив заветную бутылку, ловким броском перекидывали ее своим подручным через линию штурмующих, и сразу требовали «еще парочку», так как в руки выдавали только по две бутылки. Покончив с трапезой, мы присоединились к этому увлекательному действу. Арсения почти сразу пропустили без очереди, наверное, как представителя более благородной, по их мнению и, надо признать, более пьющей нации.
* * *
Чуть только солнце показалось над крышами города, мы были уже на лодочной станции, устроенной на одном из заросших каналов с позеленевшей каменной статуей обнаженной русалки. Нам показали катер, и я договорился с капитаном зафрахтовать его на четыре часа.
На крыше этой посудины был сооружен тент, под которым все растянулись, грея животы, в предвкушении прекрасной поездки. Было приятно отдохнуть от мотоциклов, с воды дул прохладный ветерок, все были в замечательном настроении. Все, кроме Кашкета! Он сидел мрачный, как туча, и боялся пошевелиться, я всячески над ним подшучивал, тогда еще не подозревая, что мой друг подхватил страшную штуку – амебиоз!
Вокруг открывалась живописная картина индийской Венеции, а Кашкету грезились совсем иные виды, так как он, не переставая, морщился и взирал по сторонам с крайним недоверием.
Утром в тумане
На маленьких каналах и речках с низкими, иногда укрепленными камнем берегами, царит идиллия. Мелкие островки земли утопают в пальмах и тропической растительности, приземистые домики стоят у самой воды. Вместо мотоцикла или машины у каждого жилища – челнок с веслом. Повсюду лабиринты тропинок, каналов и перекинутых мостиков. Иногда встречаются хрупкие мостки с красными флагами и толпой крестьян – это остановка маршрутного такси, огромного каноэ с моторчиком.
Неожиданно катер выплывает в огромный залив, необъятный как море, и где-то на горизонте, окаймленном грядой одиноко стоящих пальм, угадывается проход в океан.
Мы попросили заглушить мотор посреди этого залива, и ныряли с крыши катера в темную, чуть солоноватую воду. На обратном пути, когда уже стало смеркаться, капитан решил срезать путь, и катер, усиленно тарахтя, начал продираться по тесным каналам, сплошь покрытым ряской и тиной. Иной раз от плотно сомкнувшихся пальм наш путь напоминал туннель. Сгущались сумерки, и вместе с темнотой темнело в животе у Кашкета. Добравшись до дому, он, казалось, навсегда затворился в сортире.
Утром Кашкет был несвеж и походил на мученика. Он сказал, что всю ночь не спал «из-за мегадиареи», а к утру ему «снился всякий бред и пельмени».
Сердобольная Катя хотела перенести отъезд, но Кашкет геройски отверг это предложение, робко перенося ногу через сидение Энфилда.
– Как ты, дружище? – заорал я, поравнявшись с ним через пару километров.
– У меня сейчас два варианта: не нажимать на тормоз, когда это будет нужно, или нажать, одновременно обделавшись! – сказал Кашкет, стиснув зубы.
Однако первые шестьдесят километров прошли без приключений. Я ехал, слушая плеер, и размеренно глотал дорожную пыль. Пренебрегая торможениями, Кашкет задавал скорость и не делал ни одного лишнего или резкого движения, слившись с мотоциклом в одно целое. Все обошлось, и к вечеру спазмы исчезли, наверное, помогла «амебика»[60]60
Amoebica – аюрведическое лекарство, спасающее от самой страшной диареи.
[Закрыть] – хвала индийской медицине и Константину Хасину!
* * *
По местной карте от Аллапеи до Варкалы[61]61
Varkala – единственное место в штате Керала, расположенное на высокой скале у самого моря.
[Закрыть] двадцать километров, на самом деле их пятьдесят три.
На центральной улице мелкого городишки из-за какого-то праздника движение остановилось, и нам пришлось ехать в объезд. Безумные пробки в Колламе[62]62
Kollam – город в южной части штата Керала, известен плантациями кокоса и кешью.
[Закрыть]. Из малюсенькой точки на карте он вырос в гигантский город с двухэтажными дорожными развязками на трассе.
Только миновали Колам, у мотоцикла сломался гудок, и стала барахлить фара. До Варкалы оставалось еще тридцать километров.
Без гудка и света Арсений наотрез отказался ехать дальше в темноте. Решено было добраться до ближайшей кафешки и решить, что делать дальше. Ехать пришлось километров десять, за это время глаза привыкли к ночному движению, и он решил продолжить путь.
У поворота к Варкале, наткнувшись на автосервис, остановились для ремонта.
Через пять минут около мотоцикла, припаркованного в пучке света, падающего от тусклой лампочки, образовалась толпа мастеров и подмастерьев. В ремонте принимали участие все – советом, шуткой или молчанием. Проезжающий мимо водитель мототелеги остановился, почесал затылок и тоже присоединился к процессу.
Разобрав половину мотоцикла, все долго возились со старым гудком, а спустя полтора часа велели купить новый. Он продавался в соседнем магазине автозапчастей, и из двух предложенных вариантов Арсений взял тот, что подороже: с самым зверским звуком, чтоб пугать всех по дороге. В Индии одно правило дорожного движения: «Кто оглушительней гудит – тот и прав!».
Еще через полтора часа ремонт был закончен, и все девять человек, включая водителя телеги, стали жать нам руки и давать разные напутствия. Трехчасовой ремонт обошелся в двадцать рупий.
В связи со всеми этими препятствиями в Варкалу въехали уже в кромешной тьме.
Рыбацкая лодка. Варкала
На опустевшей дороге повстречали индуса, который предложил нам собственную комнату за пятьдесят рупий, откуда он предварительно выгнал жену с ребенком. Комната была площадью в два квадратных метра, замызганная до потолка, с деревянными решетками на крошечных окошках, настольным, древним вентилятором и зеркалом. Привыкнув к полумраку, мы заметили, что потолок – это просто соломенная крыша. Все пространство занимала двуспальная кровать.
* * *
Утром за стаканом бананового lassi и морковного сока, который жадно поглощал мой друг, оставляя оранжевые следы на подбородке и столе, решено было искать новое жилище, так как планировали провести здесь не меньше недели. Всю ночь Екатерину мучили угрызения совести – она переживала за ребенка и мать меркантильного хозяина, которые по нашей милости оказались на улице. Совесть уступила сну лишь под утро, поэтому Катя отказывалась просыпаться, и завтракать нам пришлось без нее.
Вся «прибрежная жизнь» в Варкале располагается на высокой скале, у подножья простирается «главный» пляж, влево, насколько хватает глаз, тянутся оранжевые скалистые берега с песочной полоской пляжа у основания.
Отвергнув около дюжины жилищ, мы добрели до северной части скалы, здесь было не так шумно и совсем мало туристов. В итоге нашли отличный домик в десяти метрах от обрыва, рядом с непальским ресторанчиком. Это было большое помещение, прямо в середине которого стояла огромная кровать с марлевым балдахином от комаров. Два больших окна на разные стороны – на бесконечный океан и пальмовую рощу. А главное, он отвечал нашим правилам поиска жилья – «Cheap price and good view!»[63]63
«Дешево и с прекрасным видом из окна!».
[Закрыть].
* * *
Мы провели целую неделю на обрывистом берегу в желтом бунгало, среди пальм и солнца. Жизнь текала лениво и спокойно.
Завтракали сыром, фруктами и багетами из ближайшего ресторанчика, оттуда же нам носили чай, соки и лепешки из большой, похожей на муравейник глиняной печи. Иногда поднимались на второй этаж ресторанчика, являвшего собой двухэтажную бамбуковую хижину, запутавшуюся в стволах пальм. Здесь, развалившись в плетеных креслах, можно было часами созерцать бесконечную гладь океана или читать книжку, наслаждаясь легким бризом.
По ночам наша веранда часто подвергалась нападению ворон, однажды утром пришлось расплачиваться за разбитый ими бокал. Купались и читали. За четыре дня Кашкет прочел все, что имелось, за исключением философского словаря.
Однажды вечером прошел тропический ливень. В это время мы сидели в креслах на веранде, пили ром, закусывая его арбузом и ананасом. Со всех сторон низвергались потоки воды, а бесконечные молнии ярко дополняли картину потопа, царящую вокруг.
Все небо было устлано густыми, тяжелыми облаками, но оставалось небольшое пространство, в которое, как в лузу, попала полная луна. Свет падал на мокрые края пальмовых листьев, отчего они походили на лезвия бритв.
Это была последняя ночь в Варкале.
После постоянных переездов – эта неделя явилась спасительным отдыхом и, восстановив силы, мы двинулись на Ковалам[64]64
Kovalam – небольшое поселение на юге штата Керала. В семидесятых – известное прибежище хиппи.
[Закрыть] – последнее пляжное пристанище перед мысом Каниякумари.
* * *
Кофе по-кераловски (необжаренные зеленые молотые зерна) очень похож на советский «Кофейный напиток» – в дорогу… через Тривандрум[65]65
Trivandrum или Thiruvanathapuram – столица штата Керала.
[Закрыть] до Ковалама.
Выехали в самое пекло. От черного бака моего мотоцикла несет бензином и парит, ноги жжет от двигателя, снизу обжигают раскаленные потоки воздуха от асфальта. Пыль с дороги на встречном движении бомбардирует воспаленную кожу, впиваясь в нее, как рой озлобленных ос. Через час останавливаемся у придорожного кафе передохнуть, утолить жажду и вылить на распухшие головы литр-другой прохладной воды.
Около полудня Арсений уже стоял на одном из пляжей Ковалама и недоумевал, что произошло с мотоциклом – он вдруг заглох и больше не заводился. По обыкновению, вокруг него выросла толпа зевак. Они по очереди вынимали свечи, продували их и пытались завести, это не помогало, и теперь все просто стояли, глазея на мотик, тоже недоумевая.
Просушка сетей. Варкала
Я отправился на поиски мастерской, но вместо этого привез двух ребят, которые, не мудрствуя лукаво, представились как «отличные механики». Неизвестно, так ли это было, но когда они прочистили воздушный фильтр и систему выхлопа, мотоцикл завелся.
Скатившись по кривому спуску к другому пляжу, мы уселись в очередном кафе с намерением подкрепиться и найти комнату. Катя зашла в соседний магазин и купила себе очки, очень необходимые для поездок на мотоцикле. Занятие это у нее заняло почти столько же времени, сколько потребовалось для поисков жилья. Она выбирала пару очков и устраивала нам пытки, вопрошая, какие именно ей подходят больше, причем делала она это с таким видом, будто заведомо знала, что мы специально наврем.
Ковалам – это небольшая уютная гавань между скал, на одной из них расположился полосатый маяк. Повсюду кафешки, лавки и магазинчики сплошной стеной отрезают пляж от джунглей. Кругом полно туристов, в основном среднего возраста европейцев, все как-то уж слишком цивильно. Все это неприятно напомнило Южное Гоа, да и не так уж тут красиво! Арсений был вдвойне разочарован, потому что на днях собирался отметить здесь свой день рождения.
За чередой лавок начинались настоящие джунгли, тропический лес с высоченной растительностью, сквозь которую с трудом проникало солнце, стало заметно прохладнее и пахло цветами. Сквозь лес по искусственной насыпи шла сеть тропинок. Около затерянного индуистского храма повстречали крестьянина, он проводил нас к себе в жилище, второй этаж которого мы сняли за небольшую плату. Маленькая комнатка на крыше с окном, смотрящим в лес, где изредка среди буйства растительности можно было различить фигурку крестьянки в ярком сари или полуголого туземца с серпом.
Катя с Кашкетом устроили мне отличный день рождения. Для начала они вытурили меня из дома на пару часов. Это время я убил, катаясь на лежачей доске в прибрежных волнах. Вернувшись домой, я на сей раз был заперт в комнате на полчаса, по истечении которых мне завязали глаза и усадили на стул. Первое, что я увидел, когда снял повязку, был накрытый праздничный стол, водруженный прямо на крыше, а в моей тарелке лежали аккуратные сверточки с подарками. Вокруг мерцали свечи, а ровно над нами повисла огромная луна в обрамлении черных макушек кокосовых пальм. За общим весельем, танцами и задушевными разговорами подкралось утро, и крепкий сон объял наши тела. Естественно, в намеченный назавтра день отъезда мы никуда не уехали, я сгонял за пивком, и началось автопарти.
* * *
Ко дню рождения Арсения я с Катериной решил устроить фейерверк на пляже, для чего я, чрезмерным усилием воли поборов лень, в три часа дня отправился в Тривандрум покупать фейерверки и майонез.
Доехав до города, я припарковал мотоцикл и нанял рикшу. Для начала я попытался объяснить ему, что мне нужно купить. Про винный магазин он понял, про майонез я умолчал (вряд ли он знал, что это такое), сложнее было объяснить про фейерверки. Мне потребовалось все мое воображение и словарный запас, чтобы рикша понял про «fire rockets and small bombs for holydays»[66]66
«Огненные ракеты и маленькие бомбочки для праздников».
[Закрыть], пришлось даже рисовать ему салют и ракеты на пыльной мостовой. Наконец он закивал, заулыбался и даже сбегал к своим коллегам посоветоваться, что не очень обнадеживало, ибо нет более уступчивого народа, чем индусы, которые в любых обстоятельствах рады согласиться с кем угодно и с чем угодно.
Первым делом заехали в wine shop, где я купил «Олд Монк» и бутылку портвейна. После чего рикша долго петлял по городу, останавливался и спрашивал что-то на тамили у своих соплеменников, а спустя полчаса на языке жестов объяснил мне, что надо ехать в другой город – ракеты в Тривандруме не продают.
Это новость меня насторожила, но я согласился, и мы поехали в город, который назывался Пумба. Через несколько минут, я попросил его остановиться, вышел и еще раз спросил у него, правильно ли он меня понял, вновь нарисовав салют, петарды, ракеты (нарисовал очень доступно и правдоподобно). Рикша кивал в ответ, но улыбался реже – это настораживало еще больше.
Рикша мчал меня вдоль длинных бетонных заборов, от этого сомнения только усиливались, но оставалась надежда, что меня везут на пиротехнический завод. Мы остановились у КПП, рядом с которым стояла чуть ли не рота солдат, выряженных в парадного вида форму. Рикша высунулся, что-то пробормотал офицеру и надолго замолк. Офицер подошел ближе, заглянул в кабинку, увидел меня, улыбнулся, поздоровался и вежливо попросил паспорт. Не успел я открыть рот, как офицер что-то крикнул солдатам, и те стали подымать шлагбаум, под который юркнула трехколесная повозка вместе со мной. Сомнений не оставалось – белые казенные дома, эшелоны вагонов, высокое здание с национальным флагом и эмблемой, на которой изображены ракета, щит и автомат. Меня завезли в ракетную часть. Идиотизм, конечно.
