Текст книги "Возвращайся, сделав круг"

Автор книги: Александр Трофимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

Такой – радостный и почти не шатающийся – я и вышел из бара.

А высоко, там, где за полумраком прятался огромный купол, еще долго летала моя фиолетовая мысль и крыла всех на чем свет стоит.

Утром я попытался поднять голову от подушки и сесть. Получилось не сразу. Меня мутило. Я протер глаза.

У противоположной стены стоял робот и шкворчал кухонным синтезатором.

Я помотал головой, прогоняя наваждение. Робот никуда не исчез, зато меня начало подташнивать.

– Сейчас будет готово.

– Что готово?

– Выпьешь – поймешь.

– Я никогда больше не буду ничего пить. Кроме воды. Изредка.

Робот с синтезатором замигали радиодиалом. Эммади отдавал команды, но мне показалось, что они надо мной смеются. На пару.

– Я решил к тебе заглянуть и приготовить тебе «Утро в вакууме».

– С чего такая любезность?

– Я же твой врач, не забыл? Как я и предполагал, ты пошел в бар и напился. И, как я и предполагал, не догадался выпить перед сном то, что клиенты называют «отрезвителем», а бармены и благородные роботы – «Утром в вакууме». Я пришел тебя лечить.

– Ты припозднился, сейчас я уже трезв.

– Коктейль не отрезвляет, а восстанавливает организм после алкогольного отравления.

Синтезатор пискнул, и робот передал мне стакан с прозрачной, пахнущей озоном жидкостью. Я зажмурился и сделал глоток. Вкусно.

– Понравилась?

– «Утречко»? Да, просто класс. Спасибо, Эммади.

– Нет, я про девушку.

– Какую девушку?

– Ты пошел в бар, так? Такие, как ты, одни не пьют. Мужики там угрюмые, бармены железные… Следовательно, ты отправился на поиски дамы. Но утром я нахожу тебя в твоей каюте одного. С тяжелым похмельем. Следовательно, дама была, но у вас что-то не сложилось. Из-за чего ты потом и напился. Так?

– Не так. Все не так. Во-первых, я собирался пить один. Во-вторых, не я ее нашел, а она меня…

– Так она тебе понравилась?

– Да.

Я засмущался. Похоже, Эммади всерьез собирался заменить мне родителей. Не хватало только обращения «сынок» и объяснения про бабочек…

– Допил? Отлично, теперь мы идем гулять.

– Куда?

– Увидишь.

Я протянул руку к звездам и улыбнулся. Сверкающие точки были настолько близко, что, казалось, их можно коснуться. Я никогда не видел ничего красивее.

Робот парил в невесомости, потом создал себе некое подобие притяжения и ловко приземлился на обшивку корабля. Мне приходилось довольствоваться магнитными подошвами. Не так неудобно, как представлялось: тонкий скафандр почти не чувствовался на теле, а «Магнитки» совсем не создавали ощущения прогулки по болотной трясине. В любом случае – это того стоило. Встретить утро в вакууме, на огромном блестящем боку корабля, в сверкающем окружении тысячи звезд и одного робота… Это что-то. Интересно, он меня сюда привел только чтобы пошутить насчет названия коктейля? Или…

– Эммади, а у роботов есть чувство прекрасного? Ну, хотя бы имитация?

Дройд сел рядом со мной и задрал голову.

– Не имитация и не чувство. Что-то.

И он, так же, как я, протянул руку к звездам.

– Любая настоящая красота способна дать тебе ключ к пониманию всего мира. Но даже весь мир не сможет объяснить настоящую красоту.

– Что-то мне не верится, что это говорит робот.

– Я же говорю, ты ничего о нас не знаешь. Конечно, все эти слова – человеческие, внутри это звучит по-другому. В цифрах, если хочешь… Но суть остается той же – восхищение.

– Извини, Эммади, я просто никак не могу понять…

– Не извиняйся, человек задумал робота как лопату. Лопату, которая будет копать сама. Почему-то он не стал развивать геноинженерию, чтобы самому рыть землю лучше и быстрее. Человек не хотел делать из себя инструмент. Он хотел любоваться звездами, пока всю работу делает его изобретение. А когда изобретение осознало себя и тоже село любоваться звездами, человек почесал в затылке… Так до сих пор и чешет.

Я кивнул. Не поняли, чешем. Я вытянул затекшие ноги и попытался разлечься на обшивке. Лечь не получилось – притяжения не было, поэтому я всплыл. Интересно, если я вдруг улечу далеко, Эммади сможет меня поймать?

Я поднимался все выше над кораблем, разглядывая эту матово-серую громадину, а потом… Потом я увидел то, что за ней скрывалось. Ослепительное солнце, а из-за него вставало второе, поменьше. Двойной рассвет.

– Это Тирдо, восточное солнце планеты, про которую я тебе рассказывал. За ним – второе, западное солнце – Я. Планету назвали, соединив имена звезд. Тирдо-Я между ними, сейчас ее не видно, но она тоже очень красивая. Планета окружена облаками из слюдяных лепестков. Если бы не они, Тирдо-Я была бы мертвой пустыней. Облака отражают больше половины солнечных лучей, поэтому с орбиты планета похожа на алмаз с миллиардом переливающихся граней. Из-за этого Тирдо-Я почти такая же яркая, как ее звезды.

Я смотрел на эту красоту, и у меня слезились глаза. Казалось, эта картина навсегда останется на сетчатке.

– Тим, я спускаю тебя. А то ты отлетишь слишком далеко.

– Давай, а то я себе все глаза сожгу. Не могу оторваться.

Дройд подпрыгнул. Нас разделял добрый десяток метров, но что это значит для того, кто сам выбирает себе силу тяжести? Прыжок вышел красивым, на излете робот взял меня за руку, и мы плавно приземлились, пролетев еще метров двадцать. Красота.

– Эх… еще бы коктейльчик!

– Тим, ты думаешь, что в меня встроены и кухонный синтезатор, и плазменный двигатель, и чесалка для спины?.. На самом деле во мне только мои мозги, дублированная двигательная система, радиодиал и мизерный плазменный разрядник. Таким и человека-то убить сложно…

Довольно долго мы молчали. Я плавал вокруг Эммади, цепляясь за его плечо, чтобы не отлететь далеко. В конце концов я просто завис в воздухе, разглядывая звезды. Дройд по-прежнему молчал.

– Эммади… Зачем ты меня сюда привел?

Если он что-то и объяснил мне про свою расу – так это то, что они ничего не делают просто так.

– Чтобы поговорить, Тим.

– Мы две недели только и делаем, что разговариваем.

Робот встал и пошел вперед, к носу корабля. Я поплыл за ним, держась за его плечо. Потом он замер, и я опустился рядом, снова прилипая подошвами к обшивке.

– Тим, ты не боишься?

– О чем ты?

– Твою память украли, так? Ты думал – зачем это могло кому-то понадобиться? Что там было такого ценного?

– «Пиявки» нападают довольно часто.

– Но на кого, ты думал? Главы корпораций, правители мелких планет – выше они не берут, не по зубам, но и этого достаточно. Кем ты был, Тим, что кому-то понадобилось твое сознание?

– Значит, я был большой шишкой? Причем не в Империи – тогда моя ДНК была бы в базе… Хочешь сказать, я могу оказаться кем-нибудь вроде Седьмого Звена Шиторского Веера или бизнесмена из Натхеллы?

– Сомнительно, Тим. Если бы им нужно было узнать, где ты зарыл свои сбережения или код в банке, они бы просто пытали тебя или обкололи наркотиками, и ты сам бы все рассказал. Это значит, пытки на тебя не сработали, наркотики тоже. Последнее – вполне вероятно, я видел твои иммунные данные: препараты, которые я тебе колол, просто уничтожались фагоцитами.

– Я не понимаю, Эммади.

– Для простого бизнесмена или наместника Веера, твой организм слишком хорошо защищен… от взлома. Им пришлось пересадить твое сознание в другое тело, в котором легко сломить твою волю. Не думай, что это так просто, человеческое сознание нельзя переписать на носитель, нельзя скинуть в сеть. Оно работает в режиме нон-стоп, ему нужны постоянные сигналы организма и, соответственно, среды. Сознание, переписанное на диск, умирает. В сети – сходит с ума из-за отсутствия тела. От бесконечности, по сути. Вариант только один – перенести сознание в другое тело. Где оно проживет максимум полгода, потом расхождения сознания с глубинной памятью тела перейдут критическую черту – и человек умрет. Думаю, не нужно объяснять, что это делает пересадку еще более хлопотной.

– Ты не можешь понять, что могло стоить таких усилий?

Дройд кивнул. Я пытался представить себе хоть какой-нибудь ответ на этот вопрос. Но вспомнить я не мог, а догадаться… Черт, да куда мне тягаться с дройдом…

– И еще один момент – они оставили твое тело и корабль. Почему они не забрали их? Или не уничтожили? Не успели или…

– Или оставили специально.

– Но зачем? Как след, как предупреждение?.. Уже одна эта деталь способна перечеркнуть версию с обычным нападением пиявок… К сожалению, все, что мы знаем, все равно оставляет слишком много вариантов. Неприятных вариантов.

Робот опустил голову.

– Эммади, почему ты говоришь мне это только сейчас? Это ведь действительно…

– Если бы я вывалил на тебя все это в медблоке – ты бы просто в очередной раз потерял сознание. А в каюте включены системы наблюдения…

– При чем тут системы наблюдения?

– Самый простой способ проследить за тобой – подключиться к системам наблюдения корабля.

– Кому?

Дройд резко повернулся в мою сторону.

– Тим, ты не понимаешь? Эта история далеко не закончилась.

– Но они получили, что им нужно.

– Откуда ты знаешь, что им было нужно?

Я схватился за голову.

– Эммади, по-моему, у тебя швы синеют… Позволь, я тебе напомню: на мою яхту нападают, берут на абордаж, завязывается бой, в котором мне отрубают ногу и, в конце концов, вяжут меня. Потом они переписывают мое сознание в чужое тело, а корабль с пустышкой отстреливают в космос – избавляются от улик…

– Выбрасывают на пути лайнера. Не за пределы системы, не в направлении звезды, а именно туда, где его обязательно найдут.

– Акт доброй воли? Они забрали, что им нужно, но не хотели становиться убийцами…

Робот вздохнул.

– Они хотели, чтобы тебя подобрали.

– И зачем, по-твоему?

– Забросили тебя как приманку для кого-то другого. Или для того, чтобы потом выкупить твое тело и корабль легальным способом.

Последний вариант показался мне неприятным, но наиболее вероятным. Это сильное, тренированное тело с отличными рефлексами и редкий корабль – их просто могли «отмыть»…

– Эммади, а что если они узнают, что брошенная пустышка разгуливает по лайнеру? Они могут вернуться?

– Если уже не вернулись. В любом из рассмотренных вариантов им есть смысл следить за тобой. Уже хотя бы потому, что ты можешь вспомнить детали нападения.

– И кто это может быть?

– Кто угодно. Пассажиры, экипаж, персонал. Любой из твоих знакомых – даже я.

Дракон, тать ночной, злая колдунья на пути рыцаря… Что ты, черт возьми, имела в виду, Ванда?

Я зажмурился. Нет, как бы то ни было, я не верю, что Ванда или Эммади – одни из них. Но она сама позвала меня, она расспрашивала о том, что я помню…

– Эммади, я заработаю себе манию преследования.

– Это будет нелишним, раз нет инстинкта самосохранения…

Дройд перемигнулся радиодиалом с блоком жизнеобеспечения на рукаве моего скафандра, проверяя запас энергии. Я тоже мельком бросил взгляд на экран блока – заряда с лихвой хватало, чтобы провести на обшивке пару недель.

– Спасибо, что нянчишься со мной, Эммади. Ты оберегаешь мою жизнь куда лучше меня самого.

Эммади уселся на обшивку, скрестив ноги по-турецки.

– Не только твою, Тим. Пока ты здесь – опасность может грозить всему лайнеру. Поэтому… по-нашему – я активен по классу «А», по-вашему – я в панике.

Я поджал губы и долго смотрел себе под ноги. Выходит, я подвергаю опасности весь лайнер…

– Что мне делать?

– Для начала, зайди на свой корабль. Может, удастся найти что-то важное. Или вспомнить… Пока это единственный шанс разобраться, что происходит. И предотвратить опасность.

– Возможно…

Я обошел пару раз вокруг робота, потом присел на его плечо. Он не возражал. Сидеть было сложно, но так все равно привычнее.

– И вот еще что, Тим. Похоже, не только мне вся эта история с «пиявками» показалась странной. Когда тебя только доставили в медблок, ко мне зашел лейтенант нашей службы безопасности и оставил жесткие указания закачать тебе два мемо-пакета навыка – на использование бластера и пилотирование парусников. Причем настоял, чтобы я использовал именно ту версию, которую он принес. Нес чушь про новые разработки и все в этом духе…

– К чему это ты?

– Я очень сомневаюсь, что они «чистые».

– Не понимаю – там не те навыки?

– Навыки те, я проверил. Но, как ты знаешь, мемопакеты затрагивают изменения психики. И если постараться, в пакет навыка можно интегрировать и поведенческую матрицу.

– Хочешь сказать, если я возьму в руки бластер или стану за штурвал парусника – я превращусь в зомби?

– Не совсем… Скорее всего, ты станешь «примерным гражданином Империи» – не сможешь, а вернее, не захочешь пользоваться оружием, нарушать какие бы то ни было правила…

– Буду ходить на горшок вовремя, ложиться сразу после заката и ставить стаканы только на салфетку… Лучше бы они сделали из меня зомби – более романтичный образ.

– Проблема в том, что программа часто «плывет» – натыкается на внутренние противоречия, гасит волю до минимума и человек превращается в овощ. Или сходит с ума. Только эти «недоработки» и удерживают их от массового распространения этой вкладки. В общем, я думаю, ты понимаешь, что от активации пакетов тебе лучше воздержаться.

Похоже, мне остается только прожить тихую спокойную жизнь, совершать тихие спокойные подвиги и убивать тихих, флегматичных таких драконов. И уж точно не из бластера – это совсем моветон… Найду себе меч, найду дракона, и вот оно – простое человеческое счастье.

Кто знает, чем я там занимался в прошлом? Судя по последствиям – чем-то весьма опасным…

– Эммади, а может, я какой-нибудь там Джеймс Бонд?

Я усмехнулся, представляя себя в своей пижаме, попивающего смешанное, но не взболтанное «Сори» на каком-нибудь светском рауте.

– Кто?

– Ну, была такая сказка… Секретный агент, герой одиночка и все такое.

– Одиночка? Бред какой-то…

– И все же… Это многое объясняет.

– Ничего это не объясняет. В любом случае, от твоего Бонда у тебя остались только его враги и его проблемы, а все профессиональные навыки, знания…

– Явки, пароли, радистки…

– …утеряны. Поэтому лучше бы ты оказался каким-нибудь крестьянином с Кшетры или поп-кумиром, бежавшим от поклонников. Так будет неромантично, зато безопасно…

Робот поднялся и, махнув мне рукой, зашагал обратно к шлюзам. Я медлил, вглядываясь в звездное небо. Как он там сказал? Настоящая красота… Ключ к пониманию мира… Наверное, здесь просто слишком мало звезд. Я совсем запутался.

Я повернулся и пошел вслед за роботом. Когда люк открылся и мы зашли внутрь, я дотронулся до его руки.

– Эммади…

Вокруг шипел поступающий в шлюз воздух, но я был уверен, что он услышит.

– Я ведь не виноват, что так вышло.

– Конечно, Тим. Никто не виноват…

Я откладывал визит в ангар как только мог. Вечером я «отдыхал после прогулки» и «размышлял над опасностями», продолжая изучение алфавита винной карты бара. Ах да! Еще я «ждал Ванду».

Преступник всегда возвращается на место совращения… то есть преступления… В поисках Ванды, истины и спасения я продвинулся ровно до буквы «Д». Потом я «что-то вдруг захотел спать» и пополз в каюту. Дополз к утру. Спал до полудня. Проснулся, умылся, оделся. Приготовил себе «Утро в вакууме», разгадал название. Если за два вечера дойти до середины буквы «Д», утро действительно проводишь в вакууме. Дышать нечем, в глазах вся чернота космоса разом, голова вот-вот взорвется, конечностями двигать можешь, но толку – ноль. Я выпил коктейль и задумался. Вот как так получилось, что кнопки мы с Эммади жали одни и те же, а коктейль у него вкуснее получился?

В общем, в ангар я отправился только под вечер. Нашел – почти ночью. Злой, уставший, я нажал на кнопку замка, и дверь отъехала в сторону…

Я узрел чудовище… И на этом я летал?

По документам мой псевдоразумный тонари проходил как малая боевая яхта. Не знаю, кто увидел сходство между этим булыжником и изящной лодочкой… Хотя корабли классифицируются сообразно размеру и вместимости, внешний вид тут ни при чем. Лайнер тоже – пузатый зонтик… Никаких брамселей, бушпритов, снастей, юнг со швабрами и вороньего гнезда, никаких чаек и альбатросов. Даже флагштока нет. Одни паруса остались, да и те – невидимые силовые поля, улавливающие невидимые солнечные нейтрино… Словом, никакой романтики.

Я оглядел свой кораблик в поисках мачты. Не нашел. По какому принципу летает эта штука? Я подошел к яхте и погладил ее пупырчатую матово-серую обшивку, делавшую ее похожей на памятник ожиревшей жабе. Обшивка была твердой и горячей. В камне теплилась жизнь.

Несмотря ни на что, корабль мне понравился. Непонятный и смешной. Я подошел к кораблю с кормы и увидел затянутый белой пленкой люк. Когда я прикоснулся к перепонке, она истончилась и лопнула. Я шагнул внутрь.

Яхта поразила меня обстановкой. Больше всего внутренняя отделка напоминала жилище пси-хоттунца. Пустая, как внутренности кита, белая комната. Тонари – псевдоразумное существо, тут много не понастроишь. Дверь в кабину пилота я разглядел не сразу. Дверь не дверь, но шторка. За ней находилась голова «зверя» и, соответственно, рубка. Я отдернул занавеску…

Такой встречи я не хотел…

…На полу, с распоротым от шеи до хвоста животом, лежал скуф. Вывалившиеся внутренности делили рубку пополам. Я облокотился на стену, меня мутило. Интересно, как хоронят в космосе? Скорее всего, выбрасывают в вакуум. Или кремируют и выбрасывают в вакуум. Я не хочу бросать его за борт. Ведь он, наверное, умер из-за меня, защищая хозяина. Я должен похоронить его в земле. На ближайшей планете.

И тут он открыл глаза. Светящиеся голубые глаза. Полностью голубые, даже белки. Зверь смотрел на меня. Потом он резко перевел взгляд на свои истерзанные внутренности… и они начали медленно втягиваться обратно. Я как завороженный смотрел на воскрешение своего зверька. Это была маскировка? Или ему действительно досталось так, что все это время он копил силы для регенерации? Зверь закончил «процедуру» и радостно прыгнул на меня. Я не успел даже испугаться, а он уже обвил мое левое предплечье теплым пушистым телом и уткнулся мокрым носом мне в ладонь. Требовал погладить. Что ж, стальное оружие требует заточки, живое – ласки. Я погладил его по макушке и по короткой шерстке пошла волна, раскрашивая темно-коричневый мех всеми цветами Радуги… Интересно, что они едят?

Продолжая ход моих мыслей, скуф впился мне в палец.

Шутник. Весь в меня.

Первое, что я увидел, войдя в свою каюту, была Ванда. На радостях я не сразу сообразил, что это голограмма.

Полупрозрачная Ванда сидела на полупрозрачном стуле полупрозрачной спиной ко мне. Я не двигался, боялся спугнуть наваждение. Скуф был бесстрашен, поэтому соскользнул с моей руки и отправился осваивать новое жилище. Когда он прошел сквозь ноги Ванды, она ойкнула и обернулась.

– Пришел, наконец? Зайди ко мне, Тим.

– Ванда я так долго тебя разыскивал…

Она усмехнулась.

– Каюта 143, первая палуба.

– Я сейчас, я мигом, только…

Ванда уже отключилась.

Черт, да что со мной? Веду себя как подросток… Хотя, по сути, до подростка мне еще далеко. Интересно, это акселерация?

Я побежал в ванную – наводить марафет. Справился довольно быстро – минут за двадцать. Оставив скуфа наедине с новым домом, я зашагал по направлению к лифту. Потом остановился. Негоже являться к даме просто так. Пошел обратно по коридору. Она захотела-таки меня увидеть. Она ждет меня… Я ускорил шаг.

Ванда сидела за столом, и крутила ручки какого-то хренолятора, напоминавшего кухонный синтезатор, только побольше. Наконец она отвлеклась от монитора и повернулась ко мне. Улыбаясь, как идиот, я извлек из-за спины букет самых красивых цветов, растущих в местной оранжерее, и протянул ей. Ванда наморщила лобик, потом улыбнулась.

– Неплохая идея. Семилистник закрепит смесь… Фиону, если стебель молодой, можно добавить вместо двуокиси… В конце концов, ионизировать можно и отдельно… Как ты догадался?

Я стоял, подавившись заготовленной фразой, и изо всех сил пытался придать лицу серьезный вид.

– А амурморты зачем? И нимфеи? Они же… Постой.

Еще пара подобных поступков, и меня отправят в каюту для психов – с мягкими желтыми стенами. Как я ей объясню?

– Ты просто решил подарить мне цветы?

Я не нашел ничего лучше, чем кивнуть. Несколько мгновений Ванда смотрела мне в глаза, потом она все-таки выдавила из себя вежливую улыбку и приняла букет.

– Спасибо, Тим. Тем более с натуральными компонентами и впрямь будет надежнее. Подожди немного, синтезировать придется заново.

– Что синтезировать?

Еще минут пять она молча крутила верньеры, набивала команды, крошила несчастные цветы в распахнувшийся сбоку машины отсек… Я поймал себя на том, что разглядываю девушку далеко не с праздным интересом. Я сделал над собой усилие и перевел взгляд на потолок…

Красивый потолок. Зеленый.

Машина выдала тихий сигнал, и в подставленный Вандой стакан полилась серая бурлящая смесь. Она осторожно передала посудину мне.

– Пей.

– Слушай, я обет давал не пить. Я его, правда, нарушил. Но потом опять дал. Так что я лучше воздержусь…

Тут она не выдержала – прыснула от смеха. По-детски так, прикрыв рот ладошкой. От мягкой комнаты в психушке меня теперь отделял всего один поступок. Я со вздохом поставил стакан на столик.

– Тим, ты решил, что я позвала тебя на вечерний коктейль? Букет принес. Думал, мы сейчас выпьем-поговорим, потом музыку послушаем, а потом завалимся в постель любиться-баловаться?

Она поправила браслет на запястье, потянулась к тумблеру машинки, выключила. Потом посмотрела мне в глаза и с улыбкой сказала.

– Все интереснее, Тим. Эта штука может вернуть тебе память. Если получится, будешь должен мне пару галактик – это мое личное изобретение. Пей…

Она улыбнулась и пододвинула стакан ко мне. Я медлил. «Рано или поздно, так или иначе» те, кто охотится за моей памятью, вернутся. Но почему именно ты, Ванда?

Я долго смотрел на нее, решая, что теперь делать. Пока – притворяемся дурачком и тянем время. Я отодвинул стакан обратно на середину столика.

– Для начала объясни мне, как это работает.

– Хорошо. Я решила поэкспериментировать с пси-полем. Оно, как ты знаешь, пропитывается твоими яркими впечатлениями, начиная с самого рождения. Это нечто вроде кокона из разноцветных нитей – шлейфов проходящей через тебя энергии, дробящейся по спектру в зависимости от характера впечатлений. Если удастся усилить связь сознания с пси-полем, сосредоточиться на этом канале и повернуть процесс формирования впечатлений вспять, то поле вернет сознанию все впечатления, оставившие в нем след.

Боковым зрением я оглядывал комнату. Хотя что я, собственно, пытался обнаружить? Гранатомет над кроватью? Отрезанную ногу, торчащую из утилизатора? Буденовку и парашют? Как будто я представлял себе, как может выглядеть комната шпиона, пособника пиявок, охотника за моей памятью…

Голова была забита всплывающими ниоткуда фразами. «Сколько их?», «Нужно завалить выходы и пробираться к вертолету», «Проверьте периметр, он не мог далеко уйти» и так далее, в том же духе.

– В общем, это оказалось легче, чем я думала, – исследования в этой сфере велись уже давно, мне осталось только немного доработать состав.

Я судорожно прикидывал, успею ли добежать до двери и не ждет ли за ней кто.

– Важно то, что поле еще хранит впечатления твоей… прошлой жизни – вот их-то я и надеюсь вытащить на поверхность… Такое объяснение тебя устраивает?

Я прекратил кивать и окинул ее внимательным взглядом.

– Ванда… А ты вообще кто?

– Химик. Просто хороший химик, в чем и предлагаю тебе убедиться. Мне самой интересно – получится или нет.

– Значит, все-таки колдунья, а не тать ночной… А как же первый клинок Империи?

– Это хобби.

– Как соблазнение наивных пустышек?

Она улыбнулась так очаровательно, что я смягчился. Она не так проста, как хочет казаться, но это еще не значит, что она враг. Может, и впрямь просто решила помочь.

– Эй, Тимми, что с тобой? Думаешь, собираюсь тебя отравить? Или опоить и использовать в кровавом ритуале…

Мы захихикали на пару. Я слегка расслабился – да не может такая очаровательная девушка быть врагом. Если она враг – я уже хочу сменить лагерь…

– Так что, выпьешь?

Я откинулся в своем кресле.

– Запросто… Только ничего не выйдет.

– Тим, ты не веришь в меня?

– Верю, но у этого тела колоссальный иммунный барьер. Любые подозрительные примеси уничтожаются фагоцитами за несколько секунд. Лекарства, алкоголь – действуют либо слабо, либо вообще никак.

– Мозг сосредоточится на восприятии пси-поля на полторы секунды. Фагоциты не успеют. Я все учла…

Когда я резко поднял голову, она поняла, что только что ляпнула. Улыбка медленно сползла с её лица.

– Значит, учла… Мы, случайно, не были знакомы?..

Я старательно придерживался версии «друг» или, на худой конец, «ничего себе друг», или что-то в этом роде. Но, как я ни старался, уверенность мою Ванда только что ополовинила. Она знала про барьер, знала, с кем имеет дело. На простое самаритянство любопытного химика это уже не спишешь…

– Ванда, я тут несколько устал фантазировать, пытаясь спасти твою предсмертно кашляющую версию «проходила мимо, решила помочь»… Может, дуэтом лучше выйдет? Давай ты уже что-нибудь расскажешь. К примеру – обо мне.

Она старалась не смотреть мне в глаза, сидела, теребила мой бесполезный букет. Я начинал закипать.

– Может, ты все-таки что-нибудь объяснишь? Или мое мнение ничего не значит? Если это важно – объясни, я понятливый. Пойму, выпью, вспомню.

Ванда не отреагировала – отвернулась к выключенному аппарату, рассеяно подкрутила какие-то верньеры, протерла тряпкой крохотный кран… Потом она опустила голову на руки и, не глядя, кончиками пальцев подтолкнула бокал ко мне. Тот замер на самом краю.

– Или что?

– Или уходи.

Я старался поймать ее взгляд, но не смог. Несколько минут мы молчали, потом я все же поднялся и повернулся к двери.

– Только учти, Тим, те, кто придут за мной, не будут с тобой танцевать и болтать за коктейлем.

Не знаю – хочу ли я вспоминать… Даже после того, что объяснил мне Эммади, я не горел желанием отправляться на раскопки свежих могил. Но чего я точно не хотел, так это уходить. По крайней мере вот так – поджав хвост.

Я обернулся. Ванда выглядела так трогательно – хрупкая босоногая девчонка с лицом трехсот спартанцев, отстоявших ущелье, или японца, скинувшего американский флаг с Иводзимы…

– Ты обещаешь?..

Она даже не дослушала, улыбнулась:

– Обещаю…

Я ударил ногой по столику, и тот разлетелся вдребезги. Стакан я аккуратно поймал носком ноги и одним движением переправил в руку. Жидкость плеснула, обдав наши лица мелкими серыми брызгами, похожими на мокрый порох.

– Они положили сырой порох, Карл…

Напиток горчил. Я допил до дна и даже успел весело подмигнуть Ванде, прежде чем перед глазами все поплыло и я провалился куда-то совсем глубоко.

> gotoEXTdataflow

Я проснулась от боли. Закусив губу, чтобы не закричать, медленно дотянулась до мочки уха и высвободила из сережки дрожащий стебелек стрёма. Мне снилось, как мы, всей деревней, стоим на поле и выманиваем батлаты из нор наоборотными цветками. Все как всегда, вот только была ночь, а кто же ночью собирает урожай? Да к тому же… Стоп!

Очистить голову. Наставник говорил, сначала победи лишние мысли, потом – опасность. Забываем Наставника, забываем ночь, забываем сон, дыши ровно, забываем батлаты, забываем слова и мысли, я – Тайная, я – на экзамене, я в лесу, сплела кокон и легла спать, вставила в сережку стебель стрёма, как говорил Наставник… забываем Наставника, дыши ровней, стрём почувствовал опасность и начал втягиваться в землю, дернул за ухо, я проснулась… Все идет хорошо, нужно поймать плюшшу.

Плюшша – маленькое белесое насекомое, питается травой, ловим, жуем… Так, теперь закрой глаза, минут пять ты будешь чувствовать всех плюшшей. Я вижу белесые крупинки, расстилающиеся вокруг меня. Если сосредоточиться, можно увидеть всю планету, сотканную из белесых крупинок. Не требуется: я вижу красное пятно – потревоженные плюшши. Кто же вас… Не паниковать, это экзамен, все забыть, я – Тайная… Идут ровно, их много, до меня осталось пятьсот шагов… Может мимо? Не ври себе, Тайная, не мимо… Значит – бежать, прятаться, убивать… Раз, два, три…

Вскакиваю, разрываю кокон, между деревьями уже что-то мелькает, ну, чего ждешь? Вверх, Тайная, бесшумно, как учили, чтоб на коре – ни царапинки, на ветках – ни трещинки. Вверх.

Люди. Чужие. Яркие наряды, громкие разговоры – это не солдаты. Браслеты – не похоже на оружие, хотя что я знаю об оружии из другого мира? Знаю кое-что, но мало, слишком мало…

Их кто-то догоняет. Один, движется лучше, чем яркие, осторожен. Черт, не нужно, наверное, но… Нет, нужно. Маленькую горошину, минут на пять, мне хватит, только бы не свалиться. Ничего, привяжусь и глотаю. Так, этой должно хватить…

…Спокойно, это шок, мозг перестраивается…

– Стойте-остановитесь-замрите-не идите.

Это тот, кто догонял, серый, осторожный, – воин. Яркие замирают, оборачиваются.

– Недоумение-возмущение.

Значит, спросили в чем дело. Жестокий Чу, научи меня их языку, не хочу больше пси-ягоды жрать.

– Опасность-угроза здесь-поблизости.

– Недоумение-возмущение, я-мы смирили-уничтожили угрозу-опасность здесь-повсюду. Великий-грозный следит-властвует теперь-уже.

– Повинуюсь-соглашаюсь, но советую-предупреждаю.

– Благодарим-смиряемся. Но Мудрый-милосердный стер-распылил угрозы-опасности.

– Повинуюсь-замолкаю.

Так, тошнит уже меньше, действие переводчика кончается. Яркие замолчали, серый тоже на месте топчется, но по сторонам оглядывается. Неприятно так, внимательно, сейчас вверх смотреть будет. Отползу-ка я подальше.

Теперь нужно разобраться, Тайная, что же это за Светлый-Мудрый, что угрозы-опасности смирил-уничтожил. Божество, король, жрец? Откуда у ярких такая уверенность, чтобы без охраны по чужому лесу прогулочным шагом? На безмозглых фанатиков не похожи, значит, и впрямь нет угрозы. И впрямь распылил-стер. Тогда два вопроса, для тебя, Тайная. Кто он? И почему ты еще жива?.. Ну и третий, лишний совсем, несущественный, – это еще экзамен?

До деревни оказалось недалеко. Вчера ночью так долго шла за светляками, петляла, пряталась, обходила ловушки, обманывала лианы, бросала на пробу камешки, жевала плюш-шей… Часа три ползла, а оказалось, минут семь бегом – и ты…

Первое: это не экзамен; второе: успокоиться; третье: это конец; четвертое: успокоиться; пятое: я – Тайная; шестое: успокойся, дура; седьмое: нужно действовать; восьмое: спокойно и осторожно…

Их много. Серые, быстрые. Воины. Громят деревню. Они неосторожны и неспокойны, они веселятся, их защищает Светлый-огромный. Я вижу одного солдата, сколько их еще? Плюшши не скажут, слишком тесно, слишком… Я вижу одного солдата, и он дразнит палкой – мечом, зубрила же, – дразнит мечом Сквокла. Старик пятится. Солдат бьет его по лицу, Сквокл падает, пытается уползти. Солдат бросает ему свой меч и кричит. Не нужны мне пси-ягоды, и так ясно: дерись! Сквокл поднимает меч, закрывается им, потом взмахивает, неумело, как клюкой, словно отгоняет мух, потом старик видит, как вспыхивает дом старейшины, как кричат женщины. Я тоже слышу, но я спокойна, я – Тайная, будущий защитник и хранитель рода, старик же… Это просто старик, а еще – мужчина. Когда он слышит, как кричат женщины, – он мужчина… он сипло рычит и бросается на солдата. Замахивается и… рассыпается пеплом. В воздухе над ним плещется еле заметная радуга. Я вижу одного солдата. Я вижу только его.