Текст книги "Убийственный пароход"

Автор книги: Александр Трапезников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

– Так и сделаем, но сначала выпьем.

Встретившийся им контр-адмирал Вахрушин также посоветовал прежде всего промочить горло, а потом уж думать, как жить дальше.

– Главное – не останавливаться на достигнутом, – авторитетно заявил старый моряк. – После того как выпьешь, надо налить ещё немного, а затем ещё чуть-чуть, и ещё столько же, и повторить три раза, а потом добавить в квадрате и возвести в степень, и так подряд четырнадцать раз, помноженных на восемь, а дальше – без перерыва и остановок, пока не уляжешься на кратковременный отдых.

Троица отправилась в капитанскую каюту, а на палубу выбрались телохранители Лукомского, изрядно измочаленные прошлой ночью. Кока и Мика поддерживали друг друга, как братья, глотая живительный воздух и еле передвигая ноги.

– Пора сматывать удочки, – промычал Кока. – Мне это плавание не по нутру.

– Сначала завалим Лукомского, заберем брулики и отчалим, – ответил Мика.

– Тогда прямо сейчас и приступим.

Они ещё не знали, что Лукомский продолжает спать в апартаментах банкира Флюгова, где почивали и остальные участники ночного пира. Поэтому, придя в каюту своего хозяина, Кока и Мика даже обрадовались.

– Хрыч все ещё там, – сказал Мика. – Есть время немножко отдохнуть. Подождем, когда он вернется, а потом я воткну ему вилку в бок.

– Лучше в глаз, – посоветовал Кока.

– Там видно будет.

Мика улегся на диван и тотчас же захрапел. Кока последовал его примеру, растянувшись прямо на полу. Они забыли запереть дверь, и спустя минут десять в каюту кто-то постучался. Потом ещё раз, нетерпеливо. Затем дверная ручка повернулась, и в каюту осторожно вошла Юлия Полужанская. Быстро оценив обстановку, она перешагнула через Коку и прошла в каюту Лукомского. "Подождем", – решила она, усевшись в кресло.

Между тем кавказцы вновь приготовили оружие к бою, зарядив все стволы и обвешавшись гранатами.

– Начнем через час, – сказал Шавкут. – Больше оттягивать нельзя.

– У меня руки чешутся, – заметил Аяз.

– И у меня свербит, – подтвердил Салман. – Это хороший признак.

– Тогда вознесем молитву Аллаху, – добавил Шавкут, становясь на колени.

4

– Идемте, самое время привести наш план в действие, – поторопила Второва мадам Ле Чанг, разыскав его в бильярдной. – Мы и так потеряли слишком много времени. Лукомский того и гляди сбежит с парохода, я чувствую.

– Бежать некуда. Шлюпки исчезли, а "Коломбина" больше нигде не остановится до самой Чувашии, где мы проведем несколько недель в карантине, – отозвался Гай, однако послушно отправился вслед за вдовушкой в её каюту. Ему не столько хотелось ограбить Лукомского, сколько удостовериться в том, что "Глория" находится действительно у него. Вопрос в том, где он прячет бриллиант.

– Он сам покажет нам свой тайник, – угадала его мысли криминальная старушка. – Переодевайтесь.

Из чемодана появились длинное черное платье – по моде двадцатых годов, вязаный жакет и парик с седыми буклями.

– Это все ваше, – пояснила старая мошенница. – А мне пойдет форма стюарда.

– Где вы её достали?

– Стащила прошлой ночью. В этих нарядах нас никто не узнает. А когда мы сделаем дело – одежду выбросим, и пусть они ищут того, кого нельзя найти.

– Не мешает и вашего мопса загримировать под кенгуру, для полного алиби.

– Собачка останется здесь. Не хочу впутывать Жоржика в уголовщину.

– Хорошо, что вы хоть осознаете это. Значит, не все потеряно. В тюрьме вас перевоспитают. И как только вы сумели уговорить меня на эту аферу?

– Опытная женщина способна уговорить даже мумию фараона, чтобы та подвинулась в гробнице. Хватит болтать.

Забрав тряпки, Второв ушел переодеваться в ванную. Минут через десять он вернулся в каюту и застал там сухощавого стюарда в берете, под которым Ле Чанг спрятала свои седые пряди. На столике стоял приготовленный поднос с ужином. Металлические тарелки были накрыты крышечками.

– Наденьте солнцезащитные очки, – сказала вдовушка. – Тогда вас совершенно невозможно будет признать. В этом платье я схоронила своего первого мужа.

– То есть похоронили его в этом платье, затем раскопали ночью могилу и забрали одежку? Конечно, чего ж добру пропадать, в гробу можно лежать и голым.

– У вас веселое настроение, это хорошо. Терпеть не могу, когда человека начинает трясти от страха.

– Да и вашей выдержке можно позавидовать. А если телохранители Лукомского откроют огонь?

– Не успеют.

Мадам Ле Чанг приподняла крышку с суповой тарелки. Там лежал двадцатисантиметровый электрошокер.

– Одного из них я выключу, – пояснила она. – Второй – ваша забота. Возьмите баллончик с газом – я привезла из Гонконга.

Второв повертел в руках протянутый баллончик.

– Не подведет? Похоже, сделано в Малаховке, а уж оттуда контрабандным путем попало в Гонконг – и вновь в Россию. Ладно, проведем испытание по дороге. Советую вам опробовать и вашу волшебную палку. Хотя бы на Жоржике.

– Не дурите. Собаки не восприимчивы ни к электричеству, ни к алкоголю, ни к марксизму. За это я их и люблю.

– У меня такое ощущение, что все это вы делаете ради своего Жоржика. Наверное, хотите построить ему хрустальную будку и надеть золотую цепь с алмазным ошейником?

– Нам пора. Присядем по русскому обычаю.

– Не могу. Если я присяду, то платье лопнет по швам. Лучше я плюну через левое плечо, по-гонконгски.

Они вышли из каюты – маленький стюард с подносом и странная мужеподобная женщина в черном платье и с буклями. В этой парочке трудно было бы признать мадам Ле Чанг и литератора Чарского. Надо было пройти по коридору и подняться по лестнице на верхнюю палубу, где размещались апартаменты Лукомского. Дверь одной из кают неожиданно открылась, и показалась головка Алисы Ширшинадзе. Второв встретился с девушкой взглядами и быстро нацепил солнцезащитные очки.

– А-а... э-э... – сказала Алиса, растерянно улыбаясь.

Второв повернулся к ней спиной, торопливо зашагав за проворным стюардом. "Кажется, не узнала", – подумал он.

На верхней палубе навстречу им двигалась чета Шиншиловых. Больше вокруг никого не было. Когда они приблизились, Второв достал баллончик и пустил струю газа в лицо Петру Шиншилову. Не сговариваясь, мадам Ле Чанг дотронулась электрошокером до плеча Сарры.

– Отличная работа, – удовлетворенно заметил Второв, глядя на растянувшихся на палубе супругов.

5

Костяная Нога достал краденые часики, чтобы посмотреть, сколько времени, выронил их на пол, а капитан Гога с хрустом наступил на циферблат каблуком.

– Жирного паука раздавил, – похвастался он.

– Экий ты, землячок, неловкий, – сказал контр-адмирал, поднимая часы. – Ничего, я починю, это мое хобби.

Вскрыв перочинным ножиком корпус, он стал ковыряться в механизме. На стол выпал маленький черный кубик.

– Ого! Похоже на микропленку, – усмехнулся Вахрушин. – Если я хоть что-то смыслю в этом деле, то ты, братец, шпион. Родиной торгуешь? На кого работаешь, песий коготь?

– За всю жизнь ничего не удалось продать, все отбирали силой или надували, – стал оправдываться бомж. – Проклятая Советская власть лишила меня ума, чести и совести, а демократическое хулиганье – здоровья и квартиры. Я бы и рад продать родину, да не знаю как и кому? Кстати, часики не мои, я их украл, остро ощущая безвременье. И тут не повезло.

– Подтверждаю его биографию, – вставил Гога Цимбалюк, стряхивая с себя ещё пару тарантулов. – Нет у нас Толстых, которые смогли бы описать его жизнь. Наливай. Мерзкие твари, они уже и по тебе ползают! – С этими словами капитан дал пару оплеух Костяной Ноге.

– Чьи же тогда часики? И чья микропленка? – произнес контр-адмирал голосом прокурора Вышинского. – Вы, ребята, чего-то недопонимаете. Это же государственное дело. Подрасстрельная статья. Не ворованные валенки. Тут пахнет военно-полевым судом. Шутка ли! А может быть, в этой микропленке схема всех стратегических ядерных баз?

– А у нас ещё такие остались? – усомнился Костяная Нога. – Последнюю в казино превратили ещё три года назад. Сам слышал.

– Больше вражеских голосов слушай. Так или иначе, но пускать дело на самотек, как человек военный и патриотический, я не могу. Надо провести дознание, пока этим не займутся компетентные органы. У кого ты украл часики?

– Да выброси ты их за борт, – посоветовал капитан. – А микропленку сжуй и выплюнь. Или давай отправим её Саддаму Хусейну. Почтовым переводом.

– Я даже не помню, в какую каюту залез, – признался Костяная Нога. Хоть убей.

– Возможно, так и придется сделать, если не вспомнишь, – пообещал контр-адмирал. – Напряги чердак и думай.

– Нет, бесполезно. Темно было.

– Это ты следователю в гестапо рассказывай. А мне говори правду.

– Ну чего пристал к нему? – вступился за друга капитан, продолжая ловить пауков. – Он такой, беспамятный. Вот как-то раз отправили мы его за портвейном, деньги собрали, тару, а он лишь через два дня вернулся. Где был, что делал – как отшибло. И рожа побита. Портвейн, правда, принес. Полбутылки. Это тебе о чем-то говорит?

– Это говорит о том, что совесть у него ещё есть, – согласился Вахрушин. – Раз хоть полбутылки ребятам принес – значит, снимаю с него все обвинения в государственной измене и пособничестве оккупантам. Придется ловить вражеского агента другим способом.

– Каким?

– На живца. Объясняю для идиотов. Тот, кто лишился часиков с микропленкой, наверняка станет их искать. Придется вызывать огонь на себя. Главное, чтобы на них обратил внимание кто-то из пассажиров. Контр-адмирал с трудом застегнул кожаный ремешок на своем запястье.

– Рискованно, дядя моряк, – сказал Костяная Нога. – У тебя внуки есть? Оставь им письмецо, я потом передам, обещаю.

– Я ходил в автономное плавание вокруг всего земного шара и даже дальше, – ответил контр-адмирал. – Меня глубинными бомбами не достали, а ты психуешь! Поднеси ко мне счетчик Гейгера и увидишь, что я на девяносто семь процентов состою из радиоактивного плутония. А на остальные три – из чистого спирта.

– Прямо мутант какой-то, – уважительно отозвался капитан.

– У советских – особая гордость, – подтвердил и Костяная Нога. – А куда денем микропленку? Нельзя, чтобы её нашли на трупе. Вы какой изволите бюст на родине героя иметь? Бронзовый али из мрамора? Из цветных металлов не советую – упрут прямо с торжественного открытия.

– Все бы тебе каркать, аппендикс грыжи. Не мути воду. Микропленку я спрячу в надежном месте.

– Где? – хором спросили приятели-бомжи.

– Не скажу, ради вашего же блага. Чтобы вы не сознались под пыткой, в случае чего.

– Значит, умучат до смерти, – горестно кивнул Костяная Нога.

6

Спускаясь на нижнюю палубу, пуштун Мезари и колдун Гибралтаров аккуратно перешагнули через бесчувственную семью Шиншиловых.

– Я всегда говорил, что Россию погубит пьянство, – авторитетно заметил фокусник. – Что они себе позволяют? А вроде бы интеллигентные люди. Могли бы нажраться и в своей каюте...

Пропустив вперед хирурга, он нагнулся и быстро пошарил в карманах Петра Петровича, но ничего интересного не нашел.

– Что вы делаете? – оглянулся Мезари.

– Собираю налог на недвижимость. Любопытной Варваре пуштунский нос оторвали. Топай-топай, а то помогать не буду.

Они направлялись к Алисе Ширшинадзе, которая до сих пор пребывала в полном недоумении, встретив в коридоре переодетого женщиной Второва. Он это или не он? Когда в каюту постучали, она продолжала гадать, задумчиво разглядывая свое отражение в зеркале.

– А, это вы! – сказала Алиса, впуская гостей. – Вы случайно не видели только что странную женщину в буклях и маленького стюарда?

– Видели, лежат на лестнице, – ухмыляясь, ответил Гибралтаров. – Они всегда там валяются в этот час. Никто не заметет в угол. А что, они вас обокрали?

Мезари положил руку на плечо Алисы.

– Ты знаешь, как я к тебе всегда относился, – произнес он с надрывом. – Прошу тебя, отдай то, что я тебе подарил. От этого зависит моя дальнейшая жизнь.

– Старая песня, – откликнулась Алиса. – Поговорим в другой раз, без свидетелей.

– А вы зря, милочка, упорствуете, я все знаю, – сказал Гибралтаров, сверля её мрачным взглядом. Выставив вперед блестящий металлический шарик и поворачивая его двумя пальцами, он продолжал: – Гляньте-ка сюда. Смотреть, смотреть, не отворачиваться! Ну!

Алисе хотелось рассмеяться. Но она отчего-то не смогла этого сделать. И не могла отвести глаз от шарика. Ее голову словно бы зажало в тиски, а язык отказывался повиноваться. Протестующие слова так и застряли в горле. Кроме того, фокусник достал из кармана какой-то порошок и бросил ей в лицо. Теперь Алисе и вовсе стало все безразлично, она даже перестала ощущать собственное тело.

Подхватив падающую девушку на руки, пуштун отнес её на диван.

– Вы не переборщили? – с тревогой спросил он. – Она не умрет?

– Переживет дело Ленина, не волнуйтесь. И нас с вами. Просто впала в сомнамбулическое состояние, как я и обещал.

– Так дело Ленина вроде бы уже погибло, – проворчал пуштун. – Впрочем, в вашей стране много тайн, больше, чем в Тихом океане. Что дальше?

– Сейчас будем пытать. Не дергайтесь, не зубными щипцами. Интеллектуально. Славненько все получилось, я и не ожидал. Очевидно, у неё очень слабая воля, быстрая подавляемость перед мужчинами.

– Это верно, – согласился Мезари. – Приступайте.

Гибралтаров наклонился над Алисой и провел ладонью перед её глазами. Потом пощупал пульс девушки и дотронулся до кончика носа.

– Рефлексы нормальные. Вы слышите меня? – спросил он.

– Да, – ответила она.

– Я – ваше зеркальное отражение, второе "я", мужское начало. Вы можете со мной разговаривать как с самой собою. Откровенно. Ничего не скрывая.

– Да, – повторила Алиса.

– Вот и чудесно. Где перстень, подаренный мне Захиром Мезари?

Пуштун толкнул его в спину.

– Не вам, а ей, – прошептал хирург.

– Заткнись, теперь я – это она, – огрызнулся фокусник. – Ты мне сеанс срываешь, лучше скройся где-нибудь в туалете.

– Как же! Оставлю я тебя с ней наедине!

– Где перстень? – повторил Гибралтаров.

– У меня, – ответила девушка.

– Но в шкатулке его нет.

– Я его перепрятала.

– Куда?

– Он на пароходе.

– Где именно?

– В одной из кают.

– Как зовут этого пассажира?

– Чарский, – сказала Алиса, и в это время в дверь громко постучали.

7

К Флюговым, Лукомскому и Диме Дивову возвращалась жизнь, пока ещё не в ярких красках, но уже достаточно осязаемая. Проглядывались остатки пиршества, руки, ноги и головы. Пробуждение произошло почти что одновременно. Первым очнулся Август Соломонович, потянувшись к минеральной воде. "Нет, хорошо, что у меня всего одна дочка и её не каждый день приходится выдавать замуж, тем более за такую скотину, как этот Лукомский!" – подумал банкир, глядя на ненавистного дорогого тестя. Тот также вперил в него острый взгляд, в котором исчезали мутные блики, но ни о чем не подумал, поскольку не сразу вспомнил, кто перед ним сидит.

– Вы скверно выглядите, – сказал Флюгов. – В нашем возрасте надо бы поаккуратнее...

– Ты о чем? И вообще, что ты делаешь в моей каюте?

– Это моя каюта, смею напомнить. Нарзану?

– Мне! – протянул руку Дима Дивов. – О Боже, как трещит голова!

– А ты кто? – спросил Лукомский. – И где мои телохранители? Что я здесь делаю?

– Папа, он ничего не помнит, – подала голос Катенька Флюгова. Впрочем, я тоже. А куда делась мама?

– Тут я, тут, – сказала банкирша, выходя из опочивальни. – Говорила же, что лучше отправиться самолетом во Флориду.

– Однако сделанного не воротишь, – заметил супруг. – Теперь наша дочь без пяти минут жена этого славного человека, моего друга.

– Ладно, разберемся... – проворчал Лукомский. – Такое ощущение, что меня здесь чем-то опоили.

– Это напиток любви, – икнул Дивов. – Райское наслаждение.

– Еще одно слово, и твоим мясом будут наслаждаться сомы и раки, сердито отозвался владелец парохода. – Не люблю фамильярностей.

Поднявшись, он хмуро оглядел каждого с ног до головы, сопя при этом, как простуженный мастиф. Потом, ни слова не говоря, направился к двери. Ему не терпелось поскорее добраться до своих апартаментов и запереться там на все замки.

– Я провожу! – крикнул вслед Флюгов, но встать из-за стола без посторонней помощи не смог.

– Папа, ты думаешь, он ушел навсегда? – плаксиво спросила Катя.

– Навсегда уходят только покойники, а он ещё способен передвигаться, если ты заметила. Кто хочет ещё нарзану? – Приятно, когда ты обладаешь монопольным правом на минеральную воду и можешь отказать любому желающему. Что он и сделал.

Выйдя на палубу, Лукомский столкнулся нос к носу с киллером Гаговым, который от подобной неожиданности слегка ошалел. Человек, в отношении которого он оттачивал хитроумные планы убийства, стоял перед ним совершенно беззащитный, а вокруг не было никого.

– З-здрасьте! – вымолвил Гагов, нащупывая под рубашкой холодную рукоять "Кедра". Такое везение в его практике случилось впервые. Жертва сама напрашивалась на пулю.

– Молодой человек, вы не видели моих телохранителей? – спросил Лукомский, оглядываясь.

– А как же! Пойдемте, я вас провожу.

– Вот единственный достойный человек на всем судне, – произнес президент, пожимая киллеру руку. – Если вы сейчас нуждаетесь в работе, то я готов зачислить вас в свой штат.

– С удовольствием! – Гагов, все ещё не веря своей удаче, повел Лукомского на нижнюю палубу, откуда можно было проникнуть в трюм и завершить начатое дело. На лестнице пришлось перешагнуть через чету Шиншиловых, которые все ещё не пришли в себя после электрошока и нервно-паралитического газа.

– Что с ними? – спросил Лукомский. – Неужели может так укачать, до потери пульса?

– Вскоре вам представится возможность удостовериться в этом, пообещал Гагов. – В потере пульса нет ничего драматического, уверяю вас.

Нога Шиншилова судорожно дернулась, Гагов споткнулся об нее, потерял равновесие и полетел вниз по лестнице. Ударившись головой об угол стены, он затих, почти подтверждая сказанную пару секунд назад фразу.

– Ай, как нехорошо получилось! – искренне соболезнуя, произнес Лукомский. Поспешив к киллеру, он несколько раз ткнул его носком ботинка в живот. – Эй, молодой человек, очнитесь! Неужели умер? Так всегда, ни на кого нельзя по-настоящему надеяться.

Оглядевшись, Лукомский постучал в ближайшую дверь. Это была каюта Алисы Ширшинадзе.

8

К кинорежиссеру Микитчику, вяло катавшему шары в бильярдной, присоединился Антон Курицын.

– Только что миновали город Лысково, – тоже вяло произнес он, пытаясь завязать беседу. – А знаете, что впереди?

– В каком смысле? – вяло отозвался Микитчик.

– Ну... вообще. Что нас ждет?

– Ничего хорошего. Ласточки летают слишком низко.

– Это ещё полбеды. Я изучал карту маршрута. Где-то к полуночи мы должны подойти к поселку, который называется Лысая Гора.

– Ну и что?

– Как "что"? Вам это ни о чем не говорит?

– А-а... Ведьм боитесь, шабашей?

– Нет, шабаши я как раз люблю. Но всякую нечистую силу – того... не очень. А рядом с Лысой Горой другой поселок – Васильсурск. Звучит почти как "василиск", оборотень. Бр-р!..Скверное, должно быть, место. Как там только люди живут?

– Может быть, они там и не живут вовсе? Кроме того, насколько мне известно, "Коломбина" больше нигде не остановится, до самых Чебоксар. Так что можете не волноваться. Шабаш пройдет без нашего участия.

– Кто знает, – произнес Курицын, поеживаясь. – Дело темное, всякое может случиться...

– Спорить не буду. Пароход наш весьма чудной.

– У меня предчувствие, что мы плывем прямо в пасть к дьяволу. Это вы во всем виноваты.

– Я? – удивился Микитчик, даже отложив кий.

– Вы, киношники. Пичкаете нас всякой мистикой, ужасами, вурдалаками. Народ и начинает верить в эту чертовщину.

– Дорогой мой, я отвечу вам как профессионал. За всякой нечистью стоят конкретные люди. Бойтесь не привидений, а соседа за столиком с бутербродом во рту. Если что и случится на этой вашей Лысой Горе, то так было кем-то и для чего-то задумано.

– И все же я хотел бы сейчас плыть в обратную сторону и на другом пароходе.

В ту же секунду до них донесся отчаянный вопль, и было непонятно, кто кричит – мужчина или женщина.

– Кажется, это на палубе, – негромко произнес Курицын, зябко поеживаясь. – Пошли, поглядим?

– Кто-то из больных вновь вырвался на волю, – предположил Микитчик. Вчера так же кричали. Пойдемте.

Несколько минут назад мадам Ле Чанг и Второв постучались в апартаменты Лукомского.

– Одного из них возьму на себя я, другого – вы, – шепотом сказала вдовушка.

– А если у Лукомского ещё кто-то, например гости? – спросил Второв.

– Нет, он никого к себе не пускает. Там только охрана.

– Учтите, это крепкие ребята и они вооружены.

Но дверь почему-то никто не открывал.

– Ужин для господина президента! – громко произнесла мадам Ле Чанг, постучав сильнее. Наконец что-то заскрипело, задвигалось... Дверь приоткрылась, показалась взлохмаченная физиономия Мики.

– Давай сюда! – Он протянул лапу, ухватившись за поднос и даже не взглянув на стоящую позади маленького стюарда женщину с седыми буклями.

– Кто там? – подал голос Кока.

– Нам с тобой жратву принесли! – полуобернулся Мика и тотчас же упал, пораженный ударом электрического тока.

Второв протиснулся в каюту первым, за ним – его сообщница.

– Ты что за чучело? – спросил Кока, выхватывая оружие, но выстрелить не успел. Гай воспользовался газовым баллончиком, правда, довольно своеобразно – просто с силой метнул его в лоб телохранителю. Удар оказался настолько мощным, что Кока повалился навзничь.

– Дело сделано, – с видимым удовольствием произнесла мадам Ле Чанг. Их надо связать.

– И засунуть в шкаф, – согласился Второв, доставая из кармана приготовленные скотч и веревку. – Когда очнутся, они нас все равно не смогут узнать среди пассажиров.

Вот в этот момент и раздался тот самый отчаянный вопль, исполненный животного страха. Мадам Ле Чанг и Второв на секунду застыли.

– Что это может быть? – тревожно спросила вдова.

– Нечто подобное я слышал в Африке, – отозвался Второв. – Так кричит перед смертью загнанная гиена...

Глава девятая

1

Полночь ещё не наступила, оставалось несколько часов, но "Коломбина" стремительно приближалась к Лысой Горе. Кукин разогнал пароход до такой скорости, словно решил принять участие в гонках "Формула-1". Он мечтал побыстрее добраться до желанных Чебоксар, до санитарного дока, и сбросить с себя наконец всю ответственность за эту посудину с её чумными пассажирами. Светлела надежда, что к утру он достигнет Чувашии. Но он ещё не догадывался, что главные испытания поджидают впереди. Когда рядом с ним возникла фигура костлявой пассажирки, Кукин с трудом вспомнил её фамилию: Скоромордова.

– Вы слышали этот жуткий крик? – спросила она. – Мне кажется, кого-то убили. Надо обыскать весь пароход.

– Я не могу бросить штурвал.

– Тогда остановите "Коломбину". Дело серьезное.

– Из-за какого-то пьяного вопля? И вообще, что вы тут делаете? Шли бы к себе в каюту...

Скоромордова молча вытащила из кармашка удостоверение, раскрыла его и сунула старпому под нос.

– Подполковник ФСБ Крючкова Капитолина Захаровна, – прочитал он и усмехнулся. – Так бы сразу и сказали. Но я все равно не смогу поставить "Коломбину" на якорь посреди реки. Это против всех навигационных правил. Ближайшая пристань – возле Лысой Горы.

– Сколько до неё ходу?

– Около часа. А что случилось?

– Розыскные мероприятия. На пароходе среди пассажиров укрывается государственный преступник. Никто не должен покинуть "Коломбину" до прибытия группы захвата. Что это за местность – Лысая Гора?

– Не знаю, мы там ни разу не останавливались.

Скоромордова-Крючкова кивнула, словно бы и не ждала другого ответа.

– Надеюсь, вас не надо предупреждать, что все сказанное должно оставаться в тайне?

– Не надо. У меня дедушка – заслуженный чекист.

Кукин облегченно вздохнул, подумав, что на пароходе объявился хоть один человек, твердо знающий, что делать. От этой дамочки из ФСБ веяло спокойствием и уверенностью. Проводив её взглядом, он ещё тверже увхатился за штурвал. До Лысой Горы оставалось совсем немного.

Киллера Гагова занесли в каюту Алисы Ширшинадзе. Действие гипноза закончилось. Глядя на троих мужчин, укладывающих рядом с ней бесчувственное тело, девушка поморщилась. Но ещё больше вознегодовала, когда узнала в одном из мужчин ненавистного Лукомского.

– Негодяй, – прошептала она. – Что здесь происходит?

– Ты неожиданно упала в обморок, – пояснил бывший супруг, пуштун Мезари.

– И поэтому вы сносите в мою каюту всех припадочных?

– Нет, молодой человек поскользнулся и, кажется, сломал себе шею, произнес Лукомский, с интересом разглядывая Алису. Она ему кого-то напоминала, кого-то из далекого прошлого.

– Если вы, милочка, уже пришли в себя, то не потрудитесь ли освободить диван? – сказал Гибралтаров. Укладывая Гагова, он обнаружил у него под рубашкой пистолет. В голове мелькнула догадка: не тот ли это агент "Прим", который выслеживает бриллиант "Глория"? Если так, то совсем неплохо, что он поскользнулся. Одним конкурентом меньше. Пуштун нащупал у Гагова пульс.

– Пусть полежит здесь, пока не придет в себя, – сказал он.

– Нет уж! – ответила Алиса, сталкивая киллера на пол. – Если хотите, несите его к себе.

– А мы с вами где-то встречались, – произнес Лукомский. – Не припомню где.

– Выметайтесь отсюда все! – потребовала Алиса. – Я хочу спать.

Дверь открылась, и нашествие в каюту Ширшинадзе продолжилось. На сей раз вошли сразу четверо. Микитчик вел под руку Сарру Шиншилову, а боксер Курицын – её мужа Петра Петровича.

– Извините, что мы без доклада, – сказал кинорежиссер. – Но тут двум пассажирам стало плохо. Может быть, они передохнут у вас, пока не придут в себя? Мы наткнулись на них случайно. Вы, кстати, не слышали крик?

– Ничего я не слышала. Что вы здесь, хоспис решили устроить?

Алиса была вне себя от ярости. Девять человек в одной каюте – это уже слишком.

Тем временем Гагов начал подавать признаки жизни. Открыв глаза, он уставился на склонившегося над ним Гибралтарова.

– Где... он? – пробормотал киллер.

– Тс-с! – отозвался фокусник, незаметно сжав двумя пальцами сонную артерию Гагова. – Покой. Покой и ещё раз покой.

2

Из каюты охранников Второв и мадам Ле Чанг перешли в персональную столовую Лукомского, а оттуда – в его бронированный кабинет без иллюминаторов. Кабинет был пуст. Юлия Полужанская, заслышав подозрительный шум, успела спрятаться в платяной шкаф. Сквозь приоткрытую дверцу она увидела странную парочку, которая явилась явно с дурными намерениями.

– Странно... Где же хозяин? Я думала, он никуда не отлучается, произнес маленький стюард с лицом тролля.

– Возможно, его выманили под каким-то соусом, а потом зарезали. И кричал именно он, я уверен, – отозвалась женщина с седыми буклями.

Почему-то "тролль" говорил о себе в женском роде, а его дама, напротив, в мужском. Прежде Юлия их на пароходе не видела. Она тоже слышала крик, но только сейчас подумала, что он действительно мог принадлежать Лукомскому. А эти двое наверняка пришли ограбить его. В подтверждение её догадки, они начали шарить по каюте.

– Сейф в стене, – произнесла дама с буклями, и Юлии показался знакомым этот голос. – Цифровой код. Несложная система, но придется повозиться.

– Так мы только потеряем время, – сказал стюард.

Они оба стояли спиной к шкафу, и Юлия могла бы попытаться незаметно выскользнуть из каюты. Но она решила понаблюдать, что же будет дальше. Да и укрытие показалось ей вполне надежным. Эти двое пришли не за карденовскими пиджаками Лукомского. Они знали, что искать.

– А что вы предлагаете? Одолжить у боцмана кувалду? Или взорвать дверцу сейфа пластитом?

– Есть более мягкий вариант. Оглянитесь вокруг. Что вы видите?

– Кальсоны Лукомского и его ночной горшок, – ответила дама с буклями, не понимая, куда клонит стюард.

– Вы видите стены, обшитые металлическими пластинами. А во второй комнате, в столовой, обычная деревянная панель. Фанера. Задняя стенка сейфа выходит туда. Мы же в России. А здесь любят экономить на материалах. Те, кто устанавливал сейф, наверняка ограничились внешним антуражем. Попробуем зайти с черного хода.

Голос стюарда тоже показался Полужанской знакомым.

– Попробуем, – согласилась дама.

Второв и вдова перешли в столовую, прикинув приблизительное расположение сейфа.

– Смотрите не промахнитесь, – предостерегла мадам.

– Постараюсь.

Гай почти без размаха нанес короткий удар правой. Фанерная панель лопнула, а кулак погрузился в пустоту. Оторвав мешавшие дощечки, Второв расчистил дыру. Перед ними предстала внутренность сейфа.

– Вы оказались правы, – произнес он. – Живы традиции потемкинских деревень. Неужели мы никогда не поумнеем?

На свет был извлечен кожаный портфель.

– Тяжелый, – доложила мадам Ле Чанг, взяв его в руки. – Будем вскрывать здесь или у меня в каюте?

Второв не успел ответить. Сзади раздался голос Полужанской:

– Разумеется, здесь. Портфель – слишком заметная примета. А я вас сразу и не признала, птички мои.

– Что вы тут делаете? – спросил Гай, поправляя букли.

В руке мадам Ле Чанг блеснул браунинг.

– Ненавижу, когда за мной шпионят, – сказала она. – К тому же я не собиралась делить на троих. Прощай, милочка!

– Погодите, – вступился Второв. – Конечно же вы не будете стрелять. Это безумие.

– Почему же? – усмехнулась вдовушка. В одной руке она держала портфель, в другой – браунинг, дуло которого было теперь направлено на Второва.

– Мне кажется, она не любит делить и на двоих, – предположила Юлия.

– Вы правы. Этому научил меня мой покойный муж. Вы знаете, он отступил от этого правила всего один раз. Намереваясь завещать мне всего половину своего состояния. Но я была слишком хорошей ученицей.

– Понятно. И несчастный Ле Чанг написал заявление об отставке с того света. А вы скрепили его своей печатью.

– Примерно так оно и было, – согласилась с Второвым вдова. – У вас будет легкая смерть. Вы ведь, кажется, недавно сочетались браком? Хотите умереть в объятиях друг друга, как Ромео и Джульетта?

– Мерзкая старуха, – отступила на шаг перед пляшущим дулом Полужанская. – Не ты ли огрела меня по голове, а потом запихнула в холодильник?

– Не воображайте о себе невесть что, – засмеялась мадам.

– А в портфеле-то, может, ничего и нет, – вмешался Второв, прикидывая, успеет ли прыгнуть и выбить браунинг из рук вдовушки или нет.

– Вот это мы сейчас и посмотрим, – ответила мадам. – Отойдите к стене и положите руки на голову!

3

Животный крик, так поразивший многих пассажиров и напомнивший Второву предсмертный вой гиены, исходил из каюты кавказцев и принадлежал Шавкуту. Он означал сигнал к началу акции и призван был воодушевить молодых соратников на подвиги.

– Наполеон тоже был чеченцем, – пояснил Шавкут опешившим пастухам, которые даже в горах не слышали ничего подобного.

– Я мало учился в школе, – смущенно сказал Аяз, – но, кажется, при Ватерлоо его разбили?