Текст книги "Танец Дилиаков"

Автор книги: Александр Тесленко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Тесленко Александр
Танец Дилиаков

Александр Тесленко

ТАНЕЦ ДИЛИАКОВ

Представьте себе, что вы на неизвестной планете за миллиарды километров от Земли. Вокруг вашего корабля, например, горы. Они могут оказаться веществом Желанозы, в котором вы растворитесь подобно кусочку сахара, или сплошь состоять из раскаленной породы. Но скорее всего эти горы окажутся чем-то таким, о чем вы и представления не имеете: во сто крат более коварным или же наоборот чем-то тривиально простым и обычным. Или вас окружат какие-то неведомые растения, и вы услышите, как они разговаривают между собой, как они обращаются к вам, испуганно-беспомощным, но настойчивым и первобытно сильным в своем желании не просто выжить, но и приблизиться хоть на шаг к разгадке очередной тайны. И поверьте, привычные законы не всегда смогут вам помочь.

Я, к примеру, никогда не прохожу под какой-либо конструкцией в форме треугольника. Это после пребывания на планете Эдера, где криллы-полиморфы – от малых до гигантских – питаются только тем, что появляется под аркой их "ног", поставленных треугольником. Они мастерски маскируются под неживые формы, но постоянно сохраняют конфигурацию треугольника.

Там погибли инженер Лин Брус, биолог Петр Бач, биокибер Армил. И теперь я никогда не войду под конструкцию, напоминающую собой треугольник, даже на Земле, где бываю изредка, хотя и понимаю, что на Земле нет и быть не может криллов-полиморфов.

А после экспедиции к звездной системе Н17В12 и пребывания на планете В-10 во мне осталось постоянное желание время от времени оборачиваться и громко выкрикивать: "Ли-Би-Па! Ли-Би-Па!" Само по себе восклицание это лишено какого-либо смысла, но на планете В-10 оно спасало от нападения чнеров. Внешне они были индифферентными созданиями, что-то наподобие грибов, только громадных и подвижных. Казалось, поначалу они никак не реагировали на наше присутствие. Но через несколько часов их поведение изменилось. Внезапно одна из "шляпок" чнеров отделялась от основного тела и, судорожно сокращаясь, зависала над нами, брызгая слизью. Наши универсальные комбинезоны оказались ненадежной защитой. Неизвестное нам вещество вызывало длительное торможение биоэлектрических процессов организма.

И вот однажды биолог Килим Ник прибежал на Базу возбужденный и бледный. От волнения запутался в элементарно простом креплении головного шлема. Наконец выпалил:

– Ли-Би-Па!

– Что?

– Нужно громко крикнуть в сантиметровом диапазоне – Ли-Би-Па!!! Слышите? От этого восклицания чнеры почему-то теряют агрессивность. Запомните: Ли-Би-Паа-а-а!

Он и сам не знал, как нашел это буквосочетание. Подошел к чнерам и в ожидании нападения рассылал на всех диапазонах своего передатчика отборную брань и просто бессмыслицы.

Я не случайно начинаю издалека. Это тоже одно из моих чудаческих суеверных правил – никогда не спешить с выводами и не пытаться выплеснуть сразу все, что знаешь, предвидишь или просто угадываешь. Нужно быть осмотрительным всегда. В словах, как и в действиях, равнозначно заложена тайна последующего шага и необратимая материальность прожитого. И ни одну ошибку нельзя исправить. Можно лишь не повторить ее снова.

А теперь хочу рассказать об одной экспедиции на Центурию... Эти квадры пространства достаточно хорошо изучены. На самой Центурии уже были две земные экспедиции наших предшественников.

Все начиналось с дружеского подшучивания надо мной, после утверждения нашей программы Советом космических исследований.

– Биокибер Центурион летит на Центурию, – похлопывали меня по плечу друзья.

Нас было двенадцать.

Кроме меня, командир корабля Федор Драголюб, биокибер Клитоцибер, связист-энергетик Тихон Перстач, физик Степан Шалый, биолог Зоряна Астрагал (дочь известного биолога Андрея Астрагала), инженеры Марк Энс и Франциско Трелинг, лингвист Бимба Джамирдзе, психолог Хенк Михайлов, врач Вилли Брет и молодая энергичная девушка Юлия Шандра, стажер сектора информации.

Никого из них уже нет среди нас...

Инженер Марк Энс исчез первым. Строго говоря, мы сначала не знали, что с ним случилось...

Часы посадки – ужасно изнурительны. Не напрасно первым пунктом каждой экспедиционной программы стоит отдых.

Молодой парень Марк Энс (это был его первый полет после окончания политехнической академии) не мог и думать о сне, не мог унять своего волнения и любопытства, донимал вопросами Зоряну, сидевшую в кресле рядом:

– Видимо, на Центурии многое изменилось со времен предыдущей экспедиции. Правда же? Как ты думаешь? Мы уже целый час на планете, а к нам никто не вышел...

– Мы опустились на Плато Дилиаков.

– Да, но мне не дает покоя...

Его волнение казалось наигранным, неискренним, словно он стремился всем доказать, что программа исследования Центурии – органическая часть самого существа молодого инженера Марка Энса. Пусть, дескать, никто не сомневается в необходимости его участия в экспедиции.

– Твой голос меня убаюкивает. Твой голос навевает сон. Я уже сплю. Сплю... – Зоряна улыбалась с закрытыми глазами, полулежа в глубоком кресле.

– Послушайте, – громко произнес Марк Энс, обращаясь ко всем остальным. – Не могли же центуриане нас не заметить? Предыдущие экспедиции они встречали, будто оповещены были заранее.

– Встречали, – грустно улыбнулась Зоряна и открыла глаза. – Первой экспедиции они вообще не разрешили выйти из корабля. А второй великодушно подарили несколько часов для осмотра планеты... Если бы не встреча с Тириданом, мой отец не привез бы ничего действительно ценного из второй экспедиции. И теперь нам, по крайней мере, известно о существовании этого таинственного Плато Вечности.

На экранах внешнего панорамного обзора плескалось море. Темно-каштановые низкие скалы причудливыми карнизами нависли над водой. А дальше за скалами – пологие каменные холмы волнами убегали к горизонту. Пустынный пейзаж, взгляду не на чем было остановиться. Из четырех динамиков из-под купола кабины доносилось легкое посвистывание ветра и плеск волн. Мы совершили посадку почти у самого берега.

– Я выйду, – сказал Марк Энс. – Хорошо, командир? Можете за меня не беспокоиться.

Все понимали волнение молодого парня и его желание скрыть отсутствие опыта. Никто не остановил Марка, к сожалению. Лишь командир попытался успокоить его:

– Мальчик, мы сели на Плато Дилиаков. Они его называют, как объяснила Зоряна, Плато Вечности. Надеюсь, ты скоро утолишь свою жажду открытий.

– Командир, взгляните, какая скучища за бортом. Боюсь, что многого нам здесь не открыть.

– Хочешь стать первым охотником в этой пустыне? – улыбнулся Драголюб.

Марк Энс решительно встал с кресла, подошел к нише-шкафу и достал свой комбинезон:

– Помните, как у Сандра?

Ты – словно камешек скользишь по водной глади,

рожденный суетой ребяческих забав.

И опьянение измен, и все далекие преграды

еще прекрасны,

так прекрасны для тебя.

Ты видишь берег, ребятишек игры,

ты видишь солнце, фейерверки брызг,

ты видишь, как стареют вербы,

ты видишь, как стареет мир.

Летишь,

как камешек по водной глади,

но где-то

в том далеком далеке

ты,

переполненный увиденным,

застынешь

на синей-синей глубине...

Припомнили? Это мой девиз – никогда не останавливаться. А вам действительно нужно отдохнуть? Забываете гениальный "принцип камешка" – не останавливаться. Или вы уже опускаетесь на синюю глубину, старики? – смеялся он. – Отдыхайте и завидуйте мне, самому молодому.

Марк Энс прикрепил шлем и направился в деклимационную камеру. Вскоре мы увидели его на экране внешнего обзора. Голубой комбинезон с оранжевой шестеркой и серебристый полупрозрачный шлем в ярких лучах Центы оживили коричневое однообразие каменной пустыни. Одиннадцать кресел по периметру круглого зала облегали наши уставшие тела. Двенадцатое – пустое – сохраняло на своей поверхности едва заметное углубление. Тогда никто из нас и подумать не мог, что парень не возвратится никогда. Я смотрел, как он медленно удалялся, голубое пятнышко на экране уменьшалось, пока не потеряло полностью цвет, превратившись в темную точку на небосклоне.

Связь с инженером была включена, но Марк Энс шел минут десять, не проронив ни слова. И вдруг воскликнул:

– Непостижимо!

Потом почему-то рассмеялся громко, и показался нам этот хриплый смех жутким.

– Непостижимо! – повторил и опять захохотал.

Связь оборвалась внезапно. И почти сразу же послышался странный звук, похожий на звук вибрирующего камертона. Громкость его то возрастала, то снижалась, неритмично пульсируя. Мы слышали его в кабине таким, каким он был за пределами корабля – на табло звукового усиления светилось: "НОРМА". Дрожащий стон далекого камертона переполнял округлый зал, и какая-то потусторонняя прохлада разливалась в наших телах.

– Довольно! – Федор Драголюб решительно встал, подбежал к пульту и нажал шестую клавишу связи. – Приказываю немедленно возвратиться!

Но ответа не было.

И вновь полетели в эфир слова приказа. А в ответ – лишь высокий звук вибрирующего камертона дрожал уже так тихо, что казалось возникал он где-то в глубинах памяти.

Каждый едва сдерживал свое волнение.

– Следует немедленно идти на поиски, – вскочила Зоряна. – Молодой, неопытный... Какое ребячество... – пыталась успокоить себя и нас.

– Пойдет Клитоцибер, – отрезал Федор Драголюб, и мы все поняли командир предчувствует что-то угрожающе серьезное, так как сразу посылает своего верного друга еще с первых полетов, одного из опытнейших биокиберов в нашем Центре космических исследований.

– Сейчас, Федор, – тихо произнес кибер. – Я только хочу понять, что же могло случиться. К чему готовиться?

– Будь готов ко всему. Ни на миг не выключай видеосвязь. Думаю, не зря центуриане боятся этого плато...

Вскоре мы увидели Клитоцибера на экране внешнего обзора. Все происходило как и тогда, когда выходил Марк Энс. Только иной номер на голубом комбинезоне. Оранжевая цифра 12 ослепляла, такая она была яркая в лучах Центы, когда Клитоцибер подошел близко к телекариусу.

– Хорошо вижу его следы. Здесь мелкий песок. Такой мелкий, словно кофейная пыль. Я иду по его следам, командир.

Фигура Клитоцибера медленно уменьшалась на экране.

– Никаких признаков жизни в этой пустыне. Даже не верится, командир, что в двадцати километрах отсюда находится самый большой центурианский город Керл. Странное дикое плато... Вот его следы обрываются... Нет-нет... Просто на холме нет песка. Чувствую, инженер останавливался на этом холме. Отсюда открывается унылый, но красивый пейзаж. Наш корабль похож на серебристый бублик. Видите?

Клитоцибер включил видеосвязь, и мы увидели на дублирующем экране наш корабль снаружи.

– Не выключай видеосвязь. К черту экономию энергии, – приказал Драголюб, всматриваясь в экран, на котором виднелись следы Марка Энса – отпечатки гофрированных подошв на коричневой пыли чужой планеты.

– Инженер не спешил. Вот здесь он опять остановился. Никуда не спешил и ничего не опасался.

Вместе с Клитоцибером мы всматривались в мрачный пейзаж, надеясь, что увидим голубую точку, а потом услышим и голос: "Все нормально. Чего волнуетесь? Я просто выключил связь". И послышался бы ответ командира: "Мальчишка! Инкубаторский цыпленок!" Он говорил так, когда сердился на кого-нибудь.

Но мы не видели на экране ничего, кроме каменной пустыни.

– От этого места он пошел быстрее. Вот здесь, на этой терраске, оступился. Даже коснулся рукою грунта. Видите?

– Может, что-то заставило его поторопиться? Как ты думаешь?

– Спешить подальше от корабля? Нет, хорошо видно – просто оступился. Дальше следы ровные. Пошел медленнее.

Тогда мы еще не знали, что не пройдет и минуты, как нас останется только десять. Мы всматривались в экран, а что-то неведомое и могущественное уже нависло таинственной пеленой над нашим вторым товарищем.

Клитоцибер был создан на тридцать лет раньше меня. Мое уважение, мою любовь к нему трудно преувеличить. Он всему учил меня в первые годы, когда я заменил Джимми в экипаже Федора Драголюба. Он опекал меня на каждом шагу, но так деликатно, незаметно, что я лишь позднее оценил его постоянную заботу. Но был у Клитоцибера большой недостаток, который невозможно исправить – старость. Он перенес уже восемь операций на Инканском комбинате биокибернетики. Но ничто не вечно. Изредка наступали провалы памяти. Только на мгновение, но каждый понимал, что со временем такие периоды могут повторяться все чаще и чаще. Порою он бывал чересчур флегматичным, словно сонным. А то вдруг принимался нудно и выспренно мудрствовать. И хотя сам все понимал, но ничего не мог поделать с собой.

Клитоцибер покинул нас внезапно и неожиданно просто. Изображение слегка заколебалось, словно в мареве раскаленного воздуха. И одновременно долетел тихий зловещий звук. А биокибер внезапно рассмеялся:

– Невероятно! Ха-ха-ха-ха! Его следы обрываются.

Нестойкое изображение еще давало возможность рассмотреть на экране отпечатки гофрированных подошв Марка Энса. А за ними – ничего. Сплошная рябь на экране. Клитоцибер смеялся все тише и тише, будто бы удалялся. А затем изображение вообще исчезло. Умолк его голос. Звук камертона растворился в мертвой тишине, заполнившей наш корабль.

Прошел один час после посадки, а нас уже осталось десять. И ни один провидец, ни самый древний, ни современный, не мог предсказать, что ждет нас в дальнейшем. Загадочное нечто поглотило двоих, сопровождая это таинство жуткой музыкой одной-единственной пульсирующей ноты.

– Что же это? – Вилли Брет произнес тихо и хрипло, словно его душили.

– Это значит, что их уже... – Драголюб не договорил.

– Думаете, их не стало?! – воскликнула Шандра, по-детски взволнованно облизнула пересохшие губы. – Разрешите, я пойду на поиски!

– Замолчи, Юлия! Ты обещала только смотреть и слушать.

Федор Драголюб никогда не отличался галантностью, а в этот миг глянул на Шандру, как на некое подобие гарпии.

Юлия Шандра была дочерью известного телеактера. Но не хотела идти проторенной отцовской стезей ей слышался лишь зов Большого Космоса. Девушка и ее отец каким-то образом сумели убедить руководителя Центра космических исследований в том, что это ее призвание, и тот лично просил Драголюба взять девушку с собой, чтобы она увидела настоящий Космос и испытала себя. Федор долго не соглашался, но отказать руководителю все же не смог.

На дублирующем экране видеосвязи изображение исчезло. Мы сидели в какой-то вязкой тишине, словно насекомые, попавшие в каплю, еще не ставшую янтарем. Оцепенение нарушил филолог:

– Исчезает связь. Но почему вы подумали о смерти? Ведь оба, не сговариваясь, смеялись? И Клитоцибер, этот старый космический волк, которого ничем не удивить, даже не намекнул о какой-либо опасности. Сначала все нужно хорошенько обдумать, проанализировать. Не так ли?

– Помнишь Альту? – отозвался Тихон Перстач. – Там происходило нечто подобное...

– Да-да, – подхватил Бимба Джамирдзе. – Мы искали тогда Трелинга!

– Но Альта – планета-алярмист. Возможность неустойчивой связи на Альте предполагалась нами еще на Базе. – Драголюб сидел, застыв в кресле, и говорил с закрытыми глазами. – А еще этот странный звук... Кто хочет отправиться на поиски в экспедиционной машине?

– Я, – первой отозвалась Юлия Шандра.

– Кто еще?

Согласились инженер Франциско Трелинг и физик Степан Шалый.

– Пойдете в двух машинах, с максимально возможным интервалом... Понимаете? – сказал командир. – Вы должны все время видеть друг друга. Постоянная связь с кораблем. При малейшей опасности, при любых непонятных явлениях – тотчас возвращаться. Запрещаю сближение. Приказ для обоих – обязаны вернуться! Это все...

– Нужно все взвесить, командир, – вмешался Михайлов. – Мы, кажется, спешим...

– Что предлагаешь?

– Ничего конкретного... Но, думаю, стоит прежде слетать к центурианам. Прошло сорок лет после предыдущей экспедиции землян. Многое могло произойти на планете. Может, центуриане хоть что-то объяснят... А Энсу и Клитоциберу мы сами все равно не поможем.

В голосе психолога чувствовалась убежденность.

– Я согласен. Мы действительно слишком торопимся, – сказал Драголюб.

Неожиданно возразили Трелинг и Шалый. Возбужденно, перебивая друг друга, спорили с Михайловым и Драголюбом. Казалось, они не понимают, что идут на смерть. Но это лишь казалось. И я подумал тогда могут, конечно, и биокиберы осознанно подвергать себя опасности, но с таким вот воодушевлением и безумным блеском в глазах, словно им предстоит невыразимое блаженство, способны ринуться куда угодно только люди.

– Центуриане вряд ли объяснят нам, почему пропали наши товарищи.

– Почему?

– А чем нам помогут сказочки об уродливых зеленых дилиаках? Нет сомнений, на этом плато существует нечто таинственное, хотя бы то, что испокон века оно не заселено и у центуриан вызывает ужас... Но разгадать тайну предстоит нам. Понимаете? Андрей Астрагал собрал множество местных легенд...

– Мой отец не только собирал легенды... Он также предположил существование на Плато Дилиаков древней цивилизации, которая по непонятным причинам исчезла... – тихо сказала Зоряна.

– Мы, Зоряна, выбрали для посадки именно Плато Дилиаков, – ответил Федор Драголюб. – Однако, кроме твоего отца, никто всерьез не воспринимал гипотезу об этой цивилизации. Поэтому, думаю, сейчас не время продолжать эту тему...

– Мы берем на себя инициативу и всю ответственность. Не так ли, Франциско? На двух машинах с максимальным интервалом, чтобы иметь возможность следить друг за другом. При малейшей опасности зададим стрекача.

– А что думает Центурион? – спросил командир.

Визит к жителям Керла казался мне целесообразнее поисков в полном неведении. Я так и сказал.

Но Трелинг, нетерпеливо вскочив, возразил:

– Пока мы спорим, наши товарищи, вероятно, теряют последнюю надежду на спасение. Командир, разреши вылетать! – Голос его был полон гнева, хотя звучал тихо.

– Хорошо...

Через несколько минут экспедиционные триангуляры отделились от нашего корабля. Два блестящих треугольника зависли над коричневой пустыней.

– Как связь, командир?

– Надежна!

На большом экране внешнего обзора машины быстро превратились в две блестящие в лучах Центы точки над горизонтом. А на экранах Шалого и Трелинга мы видим мир глазами наших товарищей.

– Мы сначала облетим вокруг.

– Я пойду первым. Ты моложе... и должен возвратиться... – слышится голос Трелинга.

– Над морем все спокойно. Ничто не привлекает внимания. Связь устойчива?

– Да.

– По береговой линии не заметно ничего необычного...

– Вижу темный предмет на расстоянии трех сотен метров от берега.

– Похоже на человека?

– Нет. Локация характеризует предмет как выход глубинных пород на поверхность. Иду на снижение. Датчики сигнализируют о сверхмощном гравитационном возмущении. Прибор зашкаливает... Да... Это простая каменная глыба. Она лежит, будто ее выворотили на поверхность.

– Есть свежие следы?

– Никаких, командир. Просто глыба стоит торчком, а глубинная локация говорит об отрыве ее от основного пласта.

Летели низко, описывая круг. Не обнаружили ничего опасного. Только выход глубинных пород зафиксировали в десяти пунктах, равноудаленных от предполагаемого центра. Это и было место исчезновения наших товарищей, оно представляло собой чашу с диаметром венца 13084,66 метра, как показала локация. Условная линия выхода глубинных пластов на поверхность имела форму идеального круга, что никак не вязалось с законами тектоники. Поэтому сразу возникала мысль об искусственном происхождении такого образования. Но это ничего не говорило о судьбе наших товарищей.

– Вижу вдали очертания Керла, командир...

– Углубляемся в зону. Выдерживай интервал семьсот метров. Скорость минимальная. Высота пятьдесят...

– Иду за тобой. Хорошо вижу твою машину. Ничего опасного.

– Высота тридцать метров. Хорошо заметны следы Марка Энса и Клитоцибера. Высота двадцать метров. Как связь?

– Устойчивая. Иду за тобой. Интервал восемьсот. Все в норме.

– Мою машину качнуло... Возрастает скорость. Увеличил антигравитацию... Но скорость растет... Я падаю... Тошнит...

На четвертом экране мы хорошо видели, как машина Трелинга клюнула носом, потом слегка завалилась на левый бок и упала, зарывшись в песчаный грунт.

– Ничего не понимаю. Все произошло мгновенно. Связь есть, командир?

– Да. Мы тебя слышим.

– Ты зарылся левым бортом. Не разбился? – послышался голос Шалого.

– Ударился грудью. Но, кажется, цел. Что же случилось? Мне показалось, что при включении антигравитации падение ускорилось. Такое возможно лишь при взаимодействии с другим гравитационным полем. Нужно проверить.

– Не выходи из машины!

– Ладно, я только выключу генератор поля! Есть одна идейка, мне показалось... – но, дико расхохотавшись, так и не смог закончить свою мысль.

И тут же изматывающее душу звучание камертона заставило нас оцепенеть. И мы снова услышали вибрирующий звук камертона.

– Шалый! Немедленное возвращение! Шалый! Немедленно! – Драголюб закричал надорванным, каким-то бесцветным голосом.

На четвертом экране заметно было, как машина Трелинга на какой-то миг поднялась в воздух, а потом... Потом просто исчезла. Правда, было такое впечатление, что какое-то время она уменьшалась, и глаз вроде бы успел запечатлеть отдельные фазы этого удаления. И все. Словно ничего и не было.

Через несколько минут Шалый возвратился на корабль. Открыл тяжелую бронированную дверь центрального салона, где мы все находились. Хорошо понимая всеобщее настроение, заставил себя улыбнуться:

– Это не смерть. Понимаете? Я, кажется, начинаю понимать. Но это не смерть, поверьте.

Ему никто не ответил, но каждый достойно оценил желание Шалого вытравить из нас крупицы отчаяния и бессилия. Степан долго смотрел, уставившись перед собой в одну точку.

– Нужно поразмыслить, все взвесить. Вы понимаете, куда они все исчезли? Я, кажется, догадываюсь... Вам хорошо все было видно?

Ему не ответили.

На экране внешней панорамы догорал центурианский день. Оранжевое светило медленно опускалось за море. Нить воспоминаний невольно протянулась к далекому Солнцу, которое каждый из нас так давно не видел... Как оно заходит в море, за горы...

Хенк Михайлов медленно вышел в соседний отсек. Было слышно, он открыл кран и начал плескаться. Вышел с мокрым лицом, капли висели на его ресницах, на кончике носа.

Вновь просмотрели видеозапись, вторично пережили короткие минуты полета Трелинга.

Оранжевое светило спряталось за море.

Никто не проронил ни слова, хотя каждый изнывал от множества мыслей, вопросов, планов. Но не хватало уже сил. Мы медленно разошлись, как лунатики, по своим каютам, мечтая хотя бы на час забыться.

А впереди долгая центурианская ночь. Семьдесят часов ночи. Никому из нас не удалось тогда обойтись без большой дозы транквилизатора.

Тишина. И в ее глубине не умолкая звенит камертон.

Через шесть часов Драголюб собрал всех в зале библиотеки.

– Прослушаем еще раз записи Андрея Астрагала, – сказал он тихо, попытаемся домыслить все, что может стоять за центурианскими легендами.

Я быстро отыскал в фонотеке материалы предыдущей экспедиции. На большом библиотечном экране появилось лицо известного биолога – седые усы глубокие морщины на высоком лбу. Каждый из нас помнил его именно таким. Зоряна вся напряглась, собралась, словно капля ртути, а в глазах блеснули слезы. Говорил ее отец.

– ...легенду о Вечном Мейбомии Тиридан рассказал мне неохотно и даже с некоторым страхом... Вечный Мейбомий жил на Плато Вечности. Центуриане не знают кто он такой, откуда появился, но с уверенностью говорили, что Мейбомий не принадлежит ни к племени Диору, ни к Биору, ни к Нару – основным центурианским племенам. Он – вечный, говорится в легенде, он живет здесь и везде одновременно. Его никто не видел и никто не может увидеть, потому что Мейбомий так велик, что может спрятаться в небольшом зернышке. Мейбомия никогда не видели даже его дети – дилиаки, которые жили когда-то на Плато Вечности. Интересно, что племя Нару называет дилиаков машинами Мейбомия, но на языке Нару понятия "слуга" и "машина" передаются одним словом. Дилиаки были уродливыми зелеными созданиями, имели много глаз и длинный хвост, владели всеми языками центуриан и, кроме того, еще каким-то неизвестным языком, дилиакским. Эти зеленые чудища охраняли когда-то Мейбомия, спрятавшегося в неведомом зерне. Интересно, что все эти сведения, как утверждает Тиридан, исходят от самих дилиаков, которые никогда не покидали Плато Вечности, но охотно вступали в контакты со всеми, кто приходил к ним, рассказывали обо всем и не останавливали никого, кто хотел увидеть Вечного Мейбомия, только предупреждали, что возврата назад не будет. И действительно, никто никогда не возвращался. А однажды все дилиаки сами ушли к нему. Исчезли, словно их никогда и не было. Сохранилось несколько древних центурианских рисунков, где изображен последний танец дилиаков, во время которого они скрывались в зерне Вечного Мейбомия.

На экране появился один из таких рисунков, на котором замерли зеленые дилиаки в различных позах странного танца. Каждый дилиак был меньше стоящего перед ним. И так они уменьшались на рисунке до полного исчезновения. Длинная извивающаяся змейка танцующих дилиаков.

– Марк Энс, Клитоцибер и Трелинг ушли от нас, чтобы убедить в необходимости иначе воспринимать все это... – произнес Драголюб. – У меня уже нет желания объяснять уменьшение фигурок на рисунке законами перспективы.

– Ты был самым яростным защитником именно такого толкования, Федор, – сказал врач.

– В том-то и дело, – грустно улыбнулся командир. – А теперь почти не сомневаюсь, что...

– Что мой отец оказался прав? – спросила Зоряна.

– Да.

Голос сторожевого автомата застал нас врасплох, прервав разговор:

– Внимание! Каждому члену экипажа! Движущийся предмет приближается к кораблю. Свой путь он освещает. Движется по сложной траектории. Часто возвращается назад, но потом снова выбирает направление к кораблю. Средняя скорость приближения – 2 километра в час. Координаты движения проектирую на экран наблюдения.

Зеленая точка на экране, как и сообщил автомат двигалась, петляя, приближаясь к нашей "Центурии".

– Это едут центуриане, – заявил Драголюб, и каждый из нас удивился, почему не ему первому пришло в голову такое предположение простое, правдоподобное и убедительное. Наша "Центурия" отличалась от предыдущей машины, прилетавшей сорок лет тому назад. Центуриане тогда несколько раз объехали нас вокруг, не замечали открытого люка деклимационной камеры. Драголюб сам вышел к ним.

Три головастых существа в черных комбинезонах вошли на борт нашего корабля. Мы встретили их в центральном салоне. Они оказались точно такими как в видеозаписях Астрагала – похожи на людей, но с большими головами, короткими конечностями и с кожей землистого цвета. Черный прибор в руках первого центурианина давал возможность услышать его голое из-под большого прозрачного шлема.

– Почему вы делать посадка на Плато Дилиаки?

Они стояли скрытые темными оболочками неуклюжих комбинезонов. За прозрачными шарами их шлемов – серые лица.

– Приветствуем вас на борту нашего корабля.

– Почему здесь посадка? – опять заговорил черный прибор. – Где Астрагал? Я рассказать ему все!

– Вот дочь Андрея Астрагала...

– Я понимай. Почему? Я рассказывать Астрагал все! Вы знать?

– Да, мы знакомы со всеми материалами предыдущей экспедиции. Мы сознательно произвели посадку именно здесь, чтобы изучить... разгадать тайну...

– Вы уже выходить из корабль? – черный приборчик говорил уныло, бесцветно, но движения центурианина выдавали волнение.

– Да, – ответил Драголюб.

– Возвратились?

– Нет...

– Никогда не возвратятся.

– Вы – Тиридан? Хотя вы и в шлеме, но, кажется, я не ошибаюсь... Мы видели вас в видеозаписях Астрагала.

– Я Тиридан... Но не сейчас знакомство...

– Вы хорошо владеете нашим языком, Тиридан, но можете спокойно говорить на родном. Каждый из нас прекрасно вас поймет и на диору, на биору и даже – нару.

– Да? – казалось, Тиридан ничуть не удивился. – Спасибо... – И он сразу перешел на язык диору.

– Мы заметили ваш корабль издали, но не думали, что вы опуститесь на Плато Вечности. Мы с друзьями сразу отправились к вам... Я один из немногих, кто знает дорогу на Плато.

– Разве на Плато Вечности трудно попасть?

– Трудно возвратиться, трудно обойти зерна Мейбомия...

– Зерна? – переспросил Хенк Михайлов. – Не одно зерно?

– Да.

– Сколько же их?

– Не знаю. На Плато все воспринимается не таким, какое оно в действительности... Нужно торопиться...

– Куда торопиться, уважаемый Тиридан?

– Ваш корабль может сесть в другом месте?

– Вы не преувеличиваете опасность?

– Нужно верить старому Тиридану.

– Успокойтесь. На борту нашего корабля вы в полной безопасности. Успокойтесь.

– Вы ничего не знаете. На Плато мысли растворяются. На Плато вы не можете управлять собственными поступками.

– Он, очевидно, имеет в виду воздействие сильных гравитационных возмущений вокруг зерен Мейбомия на человеческую психику, – тихо произнес Бимба Джамирдзе, – А возмущения здесь действительно сверхсильные... Бесспорно, достигающие порядка гравитационных ловушек...

Тиридан, услышав слова Джамирдзе, резко повернулся.

– Тиридан, вам ничто не угрожает, – повторил командир.

– Ты уверен, Федор? – тихо спросила Зоряна. – Он советует перелететь в другое место... Может, не следует пренебрегать? Подумай, Федор.

– Уверен. Не забывай, что мы на доброе тысячелетие опередили центуриан... По крайней мере живущих на планете сейчас... Мы сейчас можем домыслить о зернах Мейбомия больше, чем они о них знают.

– Мы потеряли уже троих товарищей...

– Но зато мы уже кое-что узнали. И я абсолютно спокоен...

– Ты всегда спокоен, Федор. И это не всегда твое преимущество.

Вдруг из глубины зала донесся приглушенный, испуганный шепот Юлии Шандры:

– Вилли, скажи, мы действительно больны? – Юное личико девушки стало совсем детским. – Скажи только правду, Вилли.

Врач почему-то молчал.

– Вилли?

– Почему ты спрашиваешь?

– Ведь Тиридан сказал. Я так его поняла. Он сказал, что здесь всякая мысль растворяется... Значит, мы не можем правильно оценивать, думать? Да? Я припомнила день, когда мы... Помнишь? Еще на Земле... Костер на берегу Десны. И мотыльки слетались среди ночи к нашему огню. И они сгорали, Вилли. Помнишь? Я тогда тоже подумала, что они...

– Кто знает, девочка, – перебил ее Вилли, – может, для них, живущих всего несколько дней, очень важно увидеть огонь, настолько важно, что они готовы сгореть в нем... Кто знает?

– Тиридан, заверяю вас, для беспокойства нет причин, – громко сказал Драголюб. – Поверьте. Как только вы захотите вернуться, мы вам поможем. На одной из наших экспедиционных машин, на безопасной высоте... Слышите? Мы стоим на пути разгадки тайны вашей планеты. Мы должны вместе... должны помочь друг другу.