Текст книги "Тоска(СИ)"

Автор книги: Александр Большешальский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Официант будет мил, обходителен или формален – зависит от настроения и профессионализма. Его задача – качественно вас откатать. Катать – значит обслуживать столик.

Само слово "общепит" отдает чем-то мерзким, не находите? Но именно так называют эту сферу, связанную с покушать-попить. Общественное питание.

Существуют очень разные заведения. Кафе, семейные ресторанчики, рестораны, быстрого питания, РЕСТОРАНИЩА, столовки, бары, клубы. Да, клубы тоже сюда запишем, потому что это не бары и не кафе, но выпить и даже иногда пожрать вы там можете.

РЕСТОРАНИЩА – это раскрученные гиганты, например, при отелях. Они бывают поистине огромны, поэтому капсом.

Можно также делить на сетевые и уникальные, можно делить по кухне – европейской, азиатской ит.п., можно по классу.

По-всякому можно.

Сергей пошел работать в "Бомарше" – маленький уютный ресторанчик, почти в центре, много туристов, сорок посадочных мест, в смене два официанта, бармен, два повара и мойщица. И конечно где-то там витает незримый дух администратора.

В больших ресторанах у официантов есть также помощники, а у дверей вас обязательно встретит хостесс. Но "Бомарше" был маленьким и демократичным.

Поэтому уже после двух недель стажировки, бесконечной натирки приборов и накручивания салфеток Сергей стал полноправным официантом.

Сергей, тот самый Сергей Тоска, что не имел друзей и не искал общения, теперь четыре дня в неделю по двенадцать с гаком часов занимался болтологией. Прокачивал, как говорится, скилы общения.

Официант – это впариватель. Это лицо заведения.

То, как порекомендует блюдо официант – это уже половина успеха и вкуса блюда. Доморощенный эффект плацебо.

Публика в "Бомарше" была очень приличная – много туристов и местных среднего класса. Так что тонкая натура Сергея общением с быдлом не страдала. Коллектив был сплошь мужской. А вот публика преимущественно женская – что логично, ибо стиль "прованс" идеально подходил для одиноких кокеток за тридцать или свиданий парочек. Парочкам кто их обслуживает, как правило, наплевать, а вот кокеткам за тридцать внимание молодых людей весьма приятно.

Такая работа.

Не лицемерие, но игра.

В Сергее тут же вскрылся незаурядный актерский талант – к каждому столику он старался найти свой подход и понравиться. И у него получалось. Сказывался пласт прочитанных книг – Сергей воплощал черты тех или иных героев, в зависимости от обрабатываемого реципиента.

Общепит – это пропасть.

Это затягивает.

Ты работаешь помногу, постоянно есть деньги, и ты привыкаешь их тратить, ты очень много говоришь, но очень мало думаешь.

Почти все общепитники пьют. И подавляющее большинство курит.

Представьте себе, какое божественное наслаждение откатать запару, – а запара – это когда гостей настолько много, что ты бегаешь как угорелый зайчик, – выйти покурить и наконец-то присесть.

Про ноги – это вообще отдельная тема. Говорят, у стюардесс и официантов одно профессиональное заболевание – варикоз. Официант все время стоит. Все время. По восемь, десять, четырнацать часов.

Общепитники пьют – это тоже профессиональное. Стресс от работы нереальный, и не сразу привыкаешь. Тем более, сотни людей пьют на глазах в течение дня.

Общепит – это пропасть.

Это затягивает.

Кажется, что работа прекрасная – деньги, живые деньги. Порой, очень большие деньги – официант в хорошем ресторане может получать две и больше средних зарплаты. Но есть один гигантский минус – бесперспективняк. Не сереневенький, конечно, но тем не менее.

Нет перспектив.

Теоретически, можно дорасти до главного менеджера, но и все. И то крайне маловероятно – это же совсем другая работа. В общепите всегда текучка, и удивительно, как Сергею удалось отработать два года бессменным составом – поистине чудо.

И вот, ты работаешь официантом, может быть, барменом три, четыре, десять лет, бац, тебе за тридцать. Ноги уже не те, работал ты неофициально, нужно остепениться, хочется независимости.

И что бы не говорили и не думали сами общепитники, это всё-таки сфера обслуживания. Кому же хочется всю жизнь обслуживать?

Сергей, напитавшись этих мыслей, даже как-то рассказ написал:

Рассказ Сергея Тоски

"Официант

– Подайте, пожалуйста, солонку.

– Вот, на.

– Ой, тут соль кончилась.

– Официант!

– Слушаю вас.

– Замени солонку.

– А "пожалуйста"?.

Немая сцена. Георгий побуравил официанта взглядом и буркнул:

– Пожалуйста!

– Одну секунду.

Официант отошел.

Георгий смахнул свою соплю со стола.

Пришел, называется, на свидание по объявлению.

– Дерзкий малый, а? – Сказал Георгий, тыча пальцем в спину официанта.

– Отчего же? – Распахнула глаза его спутница, уже немолодая, но ещё очень даже симпатичная Кристина.

– Ну так видела, как он мне грубо, а? "Пожалуйстом" мне тычет. Я ему тут кто? А он тут вообще кто?

– Он тут официант.

– Вот! Правильно, Кристина. Он тут официант! Обслуга!

– Ну вы, Георгий, конечно, категоричны...

– Я? Да ты чё... Эй, официант?

– Слушаю вас.

– Где соль?

– У вас на столе.

– Где?

– Вот же она. Вы сами просили поменять.

– Георгий, вы не заметили, как молодой человек её поставил.

– Что-нибудь ещё для вас?

– Когда мясо будет? И водочки мне ещё. И даме вина.

– Ой, я не хочу вина, спасибо!

– Хочет, хочет! Принесите белого сухого. Подешевле.

Кристина аж пятнами пошла.

– Молодой человек, не надо вина, в самом деле.

Официант невозмутимо выгнул бровь и посмотрел на Георгия.

Георгий – жирный боров, вытирающий грязные руки об скатерть, – бросил на Кристину плотоядный взгляд.

– Неси, сказал же!

– Хорошо. Как скажете.

Официант удалился.

– Георгий, вы, может быть, меня не так поняли... Мы с вами очень разные люди... Я все-таки учитель. А вы – водитель.

– Я дальнобойщик, мать! Трое суток могу не спать! Каково?

– Очень впечатляет...

Кристина уныло поковыряла остатки салата.

Георгий хрюкнул.

– А я только увидел объявление твое в газете – сразу понял "про меня"! И красивый, и мужчина, и в расцвете сил, и достаток у меня ого-го!

– Георгий, вы знаете...

– Прошу, вино, Чилийское сухое. И ваша водка.

– О! Водочка! А мясо где?

– Ещё несколько минут.

– Да сколько ждать-то?! Вы что там, корову ловите?

– Простите, я попрошу на кухне скорее подать.

– Да ну нахрен! Кристина, это безобразие, правда?

Кристина затравлено поглядела на Георгия, потом на официанта.

– Георгий, не надо так категорично!..

Официант спешно удалился.

– Вот падла, а?

– Георгий, ну что вы! В чем вина молодого человека?

– Я салат этот доел? Травку эту? А стоит бешено! Так пусть мясо несет!

– Ну вы же понимаете, что еда готовится, они же из под ножа, это время занимает...

– Ой, Кристинка, ты вот тоже хороша, заступница! Вот будешь женой моей, мы с тобой по-другому заговорим.

– Что вы себе позволяете!

Кристина резко встала, но Георгий схватил её за руку. Кристина обомлела.

– Сиди. И вино пей. Не рыпайся.

Кристина хлопала глазами и молча открывала рот.

– Ваше горячее!

– Ну япона-мать! Наконец-то. Все, вали малой!

Официант сделал два шага назад за спину борова. Георгий вгрызся в мясо. Прошла минута. Внезапно Георгий отпустил руку Кристины, выпучил глаза и, что-то прочавкав, спешно удалился в сторону туалета.

Официант подошел к Кристине.

– Идите, он там надолго.

Кристина озадаченно посмотрела на официанта. Затем её лицо просветлело.

– О! Боже мой! Спасибо вам! А у вас проблем не будет?

– Не волнуйтесь, – загадочно улыбнулся официант, – у меня проблем не будет.

Кристина ушла.

Официант медленно кивнул.

Все остальные посетители, другие официанты и повара тут же стройно направились к черному выходу.

Спустя полчаса Георгий вышел из туалета. И не узнал помещение, в которое попал. Весь свет потушен, окна плотно задернуты.

– Георгий! Я здесь!

Официант приветливо помахал рукой. Он сидел за единственным освещенным столиком.

– Что здесь происходит?

– Подходите, садитесь.

– Слышь ты, что это все значит? Где все, где Кристина? Вы закрыты уже что ли?

Официант неопределенно взмахнул рукой.

– Мы... Для вас, дорогой Георгий, мы всегда открыты!

Георгий рванулся к двери – заперто.

– Георгий, не старайтесь!

– Слышь ты, урод! Ну-ка дверь мне открыл! Отравили меня сначала! Теперь закрыли, значит!

– Отравили?! – Удивился официант. – Вы про слабительное? Разве же это "отравили"?

– Малой, хватит болтать, выпусти меня отсюда! – Георгий грозно направился на свет.

Официант встал и резко, проворно ударил Георгия в челюсть. Тот рухнул, как подкошенный.

– Георгий! Друг мой! Не отключаетесь! Слушайте меня! Сейчас вы заснете, и когда проснетесь, станете говорить вежливо, навсегда забудете этот ресторан и Кристину. Это понятно? И да, сегодня вечером вы ходили гулять и ударились. И поняли, как несправедливы и тупы были раньше. Ваш счет, пожалуйста.

– К... Кто... Ты... Такой? – Прохрипел Георгий.

Официант снова загадочно улыбнулся.

– Я? Просто обслуга, помните?

А потом темнота."

Такой вот рассказ. В этом много рефлексии, не находите?

И заявочка на мистику.

В "Бомарше" ходили разные люди. И Сергей получил массу "полезных" бесполезных знакомств. Хотя, стоит отметить, что работать в ЦИМО потом он пошел именно по наводке из ресторана. Но тут, во-первых, малодоказумая полезность, а во-вторых, – это скорее исключение.

Сергею нравилось общаться с туристами. Хотя, как правило, диалог был стандартизирован. Особенно в случае с итальяноговорящими гостями. Туристов, их видно сразу, одежда, внешность и блеск исследователя в глазах:

Сначала на английском:

– Добрый день.

– Здравствуйте, присаживаетесь. Меню для вас?

– Э-э-э! Да-да! Меню!

Сергей слышит характерный акцент, переходит на итальянский:

– Мы можем говорить по-итальянски, если вам удобнее.

– О! Вы говорите по-итальянски?

– Немного.

– Как же это здорово! Вы жили в Италии?

– Нет, даже не был ни разу.

– Но у вас прекрасный акцент!

– Спасибо, спасибо. У вас тоже.

– Ха-ха-ха!

– А вы по делам к нам или город посмотреть?

– Город посмотреть! У вас так красиво!

– Да, ничего себе у нас.

– И как прекрасно, что вы говорите по-итальянски! Тут и с английским-то плохо! Мы к вам обязательно придем завтра!

И все в таком ключе.

Как-то раз в интернете был гневный отзыв о "Бомарше": "Уделяют иностранцам больше внимания! Что за несправедливость?"

На что коллега Сергея Кирилл резонно заметил, что это не несправедливость, а холодный расчет: дорогим иностранцам традиционно включают в счет десятипроцентную надбавку. А те ещё по доброте душевной сверху оставляют.

А вот у соотечественников плохо с ресторанной культурой.

Самый главный прикол – это, конечно, выпендрёж с вином.

Сколько раз Сергей слышал:

– Нина! Бери аргентинское красное! Аргентинские – это значит они сухие, я знаю, я пробовала!

Как-то раз Сергей по запаре принял заказ на бокал вина, которое закончилось. Налил, что попало. Вынес гостю. Тот попробовал и сказал: "О! Да! Чувствуется Франция!". А вино было из пакета для глинтвейна. Запара все ж.

Или вот такая неосведомленность:

– Ой! У вас вино с винтовой пробкой? Ну нет, не надо нам, это значит дешевое, плохое.

И ничего, что половина производителей престижных виноделен перешла на более надежный, пусть и дешевый винтовой способ закупоривания.

Вообще, двухгодичная работа с массой людей позволила Сергею с ходу определять, кто заходит в ресторан.

Например, определенный вид девушек назывался "капучиноцезарь".

Знаете почему? Это самый стандартный заказ любой пустышки.

То есть, дорогие читательницы, не принимайте на свой счет.

Но статистика, как хорошо теперь знает Сергей, неумолима. И вот согласно ей подавляющее большинство пустышек потеребит меню с пять минут и закажет именно капучино и цезарь с курицей. В редких случаях – с креветками.

Но это не значит, что все, кто делает такой заказ, пустышки, нет-нет. Просто с фантазией бедновато.

Есть также типичные зрители. Такие зайдут, как будто в картинную галерею, поглядят вокруг и так неопределенно возьмут меню, и станут его разглядывать, стоя в пол-оборота к выходу, что все ясно – сейчас закроют и уйдут. И качают головой, закрывают и уходят. И это забавно – сказывается человеческое желание не казаться глупым – ну раз зашли, надо и меню посмотреть. Хотя уже внутренне решили, что оставаться не будут.

Есть также туалетники. Вы, быть может, не знаете, но между заведениями существует негласное, а может быть даже регламентированное правило, что приличных людей в туалет пускают без вопросов. Это естественная потребность, в этом нет ничего постыдного, и конечно же денег за это не берут. Однако, люди, заходящие с перекошенным видом, сконфуженно выдающие: "Простите, а у вас есть туалет?" – это что-то.

Этот вопрос вообще занимает первую строчку в списке абсурдных.

"Нет! Мы приличный ресторан и туалета у нас нет. Идите на улицу, там в двадцати метрах общественный!" – так и подмывало каждый раз ответить Сергею.

Работа в общепите вообще делает циничным.

Жизнь – это не коробка шоколадных конфет. Это пачка чертовых сухарей с чесноком.

Поразительно, сколькими способами человек может попросить счет.

Показать ладошками книжку. Или нарисовать прямоугольник в воздухе. Сложить ладонь щепотью и потереть пальцами. Или расписаться над головой. Это невербально. А вербально – от вежливого: "Расчитайте нас, пожалуйста", до громогласного: "СЧЁ-О-О-ОТ!".

Через два года Сергею надоело. Рутина заела. Хотя Зинаида Степановна сыном была довольна, но тому было уже в печенках. Как у мамы в магазине. Здравствуйте-меню-заказ-вынес-расчет-здравствуйте-здравствуйте-здравствуйте-меню-меню-меню.

Призвания в общепите ну никак не найти, даже если очень постараться.

А Сергей сознательно и без терзался именно поиском призвания.

Общепит – это пропасть.

Это затягивает.

Выбрался он из неё внезапно. И упал в другую.

Но пока в подсобку.

Ну-ка, все в подсобку!

Глава 7

– Тоска! Эй, Тоска! Отвечай!

– Кто там?

– Значит, сидишь, не убежал! Ирод!

– Кто это? Где Гена?

– Гена твой отстранен! Хорош сторож!

– Да кто это, черт возьми? Елена Анатольевна, вы?

– Он ещё спрашивает! Убийца! Да как ты рот смеешь открывать!

– Елена Анатольевна, я...

– Урод! Да как у тебя рука только на Антона Павловича поднялась! Да за что ты нашего милого бухгалтера так?

– Елена Анатольевна...

– Молчи! Молчи, несчастный! Уж как я Струхнюка любила! Все любили! А ты! Ненавидел ты его, значит! Месть это! Вот что! Мстишь! Хладнокровный убийца! Если бы не Женечка, милая наша, уж ты бы и вышел сухим! Да за что же мстишь, мразь ты этакая? Зарплату не додал? Да Антон Павлович, светлая память ему, великий человек! Был! Святой! Да он, можно сказать...

– Заткнитесь.

– Ч-что? Ах ты!.. Да я бы тебя сама сейчас задушила голыми руками!

– Елена Анатольевна, у меня пистолет в руках. Я вас на голос застрелю. Через дверь. Авось пробьет.

– Вот ты себя с потрохами и выдал! А как соловьем разливался: "не я это, мол, не я, подставили, кругом враги, зло замыслили, а я аки агнец божий чист"!

– Я никого не убивал, если вам интересно. И поверьте, никакой радости находиться в одном помещении с трупом не испытываю.

– Опять за старое! "Не убивал я"! Да тебя с поличным словили, что отпираться тут, уж лучше признайся! Покайся, и на суде мирском и божьем зачтется!

– Елена Анатольевна, христом богом прошу – заткнитесь. Если ваша болтовня – это наказание, то уж больно оно изощренное.

– Ну и... И ёрничай! А всё одно, в убийстве ты по самые уши! И убежать тебе некуда! И полиция схватит тебя!

– Елена Анатольевна, у меня окно тут. Решеток нет. Беги – не хочу. Но я честный человек и жду полицию.

– Окно... Окно! Ха! Да окошечко-то узкое, ты мне не заливай, Тоска! Окошечко-то – не пролезешь. А ты вот такой вроде обеляешься, думаешь? Побежал бы – так все равно поймают! А так ты же невиноватый весь из себя, сидишь тут, ждёшь, что поверят? Уж я-то морду твою хитрую сразу невзлюбила! Ой, невзлюбила!

– Ну, для вас, может окно и узкое. Вы же – три меня.

– Нахал!

– Лицемерка!

– Я?! Да как ты смеешь.

– Смею. Вы, Елена Анатольевна, лучше бы у Жени спросили, зачем она меня подставила.

– Женечка! Солнышко наше! Ты её чуть не убил! У нее теперь психологическая травма!

– Это у вас, кажется, психологическая травма. С детства.

– Ирод, одно слово, Ирод!

– Дура.

– В столовой все время на Струхнюка косился, я помню! Недобро так, с умыслом. Вот это полиции и расскажу.

– Да что вы выдумываете? Не было мне до него никакого дела! Мы вообще в разных отделах работаем! Зачем? Зачем мне его убивать?

– Антихрист ты, вот что!

– Елена Анатольевна, ещё слово и начну стрелять. Обещаю.

Тишина. Благодать. Труп. Ветер с каплями дождя из окна.

Глава 8

Одним из постояшек в "Бомарше" был Александр.

Постояшка – это постоянный гость.

Александр был на пару лет старше Сергея.

Пожалуй, это единственный человек, которого Сергей без зазрения совести может назвать своим другом.

А все потому, что они вместе прошли даже не огонь и воду, а цемент, гипрок и бесконечность.

Я объясню.

Александр оканчивал ВУЗ, когда Сергей работал в ресторане. Периодически Сергей жаловался Александру, как его заела работа. В один из подобных вечеров кухонных обсуждений жизни, состоялся вот такой разговор:

– Серёж, может мне пойти официантом к вам? Вместе – веселее!

– Вакантных мест нет... Да и зачем тебе? У тебя же денег – куры не клюют.

– Не-е-ет! У меня – денег нет. Это у родителей их много. Но я же – не они, правильно?

– Не они. Налить тебе?

– Сам налью, ты не на работе, расслабься.

– Ну так и что с деньгами?

– А то, что все, учеба закончилась, пора работать.

– По специальности?

– Ха! Ха, и ещё десять раз "ха"! Менеджмент – это не специальность. Это так, название. Кто ж меня без опыта работы куда возьмет?

– А где опыт тогда брать?

– В этом и штука. Нигде. И вообще, мы с тобой мужики или кто?

– Это ты к чему, Саня?

– Хочу попробовать себя в настоящем мужском деле.

– Грузчиком что ли?

– Почти. Я тут объявление увидел – требуются на стройку помощники. Эти, как их...

– Строители?

– Спасибо, капитан! А! Подсобные рабочие, вот.

– А что они делают?

– Не имею понятия. Но ты представь, Серега, какая романтика! Мы забиваем сваи, солнце слепит, стоим в комбинезонах и вытираем пот грязной перчаткой!

– Мы?

– Ну да. Хотел вот тебе предложить.

– Да я как-то...

– Работа надоела, занимаешься не своим, призвания не чувствуешь, все эти улыбки обрыгли. А тут настоящий мужской брутализм.

– Нет такого слова.

– Есть. Но в другом значении. Это в архитектуре. Но неважно! Ты же меня понял.

– Понял... Слушай, а звони. Я хоть завтра с работы уйду!

– Вот! Золотые слова, Сергей Александрович.

Стройка. Волшебное место.

Страшное место. Грязное место.

Саша позвонил по найденному номеру, Сергей уволился из ресторана.

Через три дня пришли на стройку.

Стоял мороз минус двадцать. Февраль.

Сейчас мы немного опишем стройку, это на любителя.

Вы особо не вчитывайтесь, если не интересно.

Существует такое понятие, как подрядчик – фирма, которая берет заказ на что-либо, подряжается. Есть также субподрядчик – это как бы та фирма, которую подрядчик нанимает для выполнения каких-либо работ.

Стройка, куда пришли Сергей и Александр, была под патронажем элитной заграничной фирмы. Строился комплекс многоэтажных домов с квартирами под ключ.

Но нанимал ребят не элитный подрядчик. А субподрядчик – конкретно некто "Рома". Хотя, с первого взгляда стало ясно, что "Рома" – это лишь переделанное на местный манер восточное имя. Например, Рахим или Рамижон.

Дело в том, что компания "Ромы" нанимала в основном мигрантов.

На стройку часто нанимают мигрантов. Потому что дешево. Ребята приезжают работать на любых условиях. Надо как-то прокормить семью. А на родинах экономическая система выстроена так, что единственный приемлемый вариант заработка – ехать в другую страну и пересылать деньги.

Вы можете бесконечно слышать ругань на мигрантов. Обвинения в бескультурности. Обвинения в "понаехали". Но на самом деле по большей части вы не видите этих людей, которые милы, трудолюбивы и честны. Потому что они с утра до ночи по-черному вкалывают. На хорошего ли начальника или на пройдоху, вроде Ромы – тут уж как повезет.

Вы видите в телеке новости про воров и стрельбы. Но это жалкий процент приезжих, который не показатель культуры. А сколько наших соотечественников ворует и убивает каждый день? А сколько у нас бескультурного быдла на окраинах? Вот то-то и оно.

Рома встретил ребят в восемь утра, повел на проходную территории, их сфотографировали и выдали именные проходки. Пока все было хорошо.

Затем Рома вызвонил ответственное лицо именуемое "Егорыч". Егорыч опаздывал. Наших героев повели по территории. Повсюду страшная грязь. Кучи арматуры.

Один дом был уже построен – пока без окон и балконов, просто коробка. А рядом бравые элитные ребята фирмы подрядчика вовсю возводили вторую.

Задача Ромы, как выяснилось по ходу, была внутренняя отделка. Трубы, электричество, заливка полов, установка не несущих стен, и, в конце концов, – полный ремонт, вплоть до водружения унитаза и поклейки обоев.

Меж тем Сергея и Сашу подвели к бараку. Несколько железных коробок – как гаражи – поставленные друг на друга. Если вы когда-нибудь обращали внимание на огороженную территорию строящихся домов, то эти бараки всегда стоят так – их видно даже из-за бетонных заграждений.

Один из них – верхний – был раздевалкой и одновременно местом, где можно пообедать и отдохнуть. Другой – складом.

У Егорыча были ключи. Он опаздывал. На улице, напоминаю, минус двадцать. У бараков уже переминались с ноги на ногу горячие восточные парни.

Рома важно сообщил, что сегодня им задания будет давать Фархот – веселый парниша лет эдак двадцати шести.

Егорыч опаздывал.

Рома уехал.

Все стоят и ждут манны небесной.

Мимо прошел один из начальников фирмы-подрядчика. На всех наорал, что без касок. Каски на складе. Склад закрыт. Ключ у Егорыча. Все матерятся на доступных им языках.

Феерия. Стройка – это загадка. Это магия несогласованности.

Наконец вваливается Егорыч. Он пьян в дым, но зато в каске. Удивительно худой и противный мужчина лет пятидесяти. Орёт на всех. Орёт на Сергея. Затем на Сашу. Матерясь, открывает раздевалку, наших ребят зовет на склад. Выдает комбинезоны, они настолько большие, что штанины приходится подворачивать на модный манер – стройка фэшн уик.

Затем выдает спецботинки с железными вставками. Они по размеру, но страшно неудобные – жесткие.

Со строжайшими указаниями вручаются каски. Каска – мать родная. И спасет, и волосы красивые потом.

На улице друзей ждет Фархот, он тут же обменивается с ребятами телефонными номерами.

И они идут в здание.

Первое задание – носить листы гипрока.

Гипрок, он же гипсокартон, – в данном случае – плоские белые листы примерно полтора на два с половиной метра и толщиной сантиметров десять. Вес одного листа около тридцати килограмм.

Но героям все нипочем.

Первые полчаса.

В одном конце этажа стояли упаковки гипрока. Нужно было в каждую комнату разнести определенное количество листов. Этаж – за минуту не обежать.

Носили гипрок вдвоем по два листа.

Перчатки выдать забыли. У Фархота были запасные, но одна пара. Егорыч не брал трубку. Ребята надели по одной перчатке на рабочую руку.

Взяли.

Понесли.

Поставили.

Кругом пыль, клубы пыли. Через десять минут во рту ощущается привкус извести, а плевки приобретают черный цвет. Масок никаких нет – все и так работают, всем все нормально. А че нет-то? Больничный все равно не дадут. Подумаешь, легкие за год такой работы хуже, чем у курильщика за десять.

Носить гипрок – это очень тяжело.

Для нетренированного человека – это ад.

Но дальше – больше. Теперь надо таскать гипрок из кучи на другой этаж.

Лифт есть. Но он принадлежит подрядчику. А фирме Ромы нельзя им пользоваться – потому что могут поцарапать, сломать.

Со второго этажа на восьмой.

"Ну мы же мужики! Давай, Саня, ты хотел этого? Подняли, пошли".

В час дня отпустили пожрать. Ели круглый лаваш с майонезом. Запомните, это местный колорит! Так принято. Если идете на стройку – покупайте бомж-пакет, майонез и лаваш. Все. Вы свой.

Потом привезли триста мешков с цементом. Мешок весит двадцать пять килограмм. До четвертого этажа упаковки по тридцать мешков можно доставить подъемником.

А вот с пятого до девятого ручками-ручками. Лифт то нельзя.

Носили цемент до десяти вечера.

Когда Сергей пришел домой после первого рабочего дня, он уже готов был отказаться. Документов они не подписывали. Слиться из этого дела не позволяло только упрямство.

Сергей стоял в душе, и с него стекала черная вода, и сопли в носу тоже были черными.

На следующий день на стройку надо было к девяти. От дома – полчаса пешком.

Вообще, ребята договорились на график пять через два, а выплаты – два раза в месяц.

Сергей и Саша таки приплелись к назначенному времени.

Мышцы страшно болят, промозглый февраль, настроение – так себе.

Ромы нет, Егорыч пьяный, Фархот зовет таскать цемент.

Чувствуете, какая тоскА?

После обеда приходит Рома и говорит, что планы меняются.

Вот найдите в своей квартире трубы. Нашли? Они уходят в пол и потолок. Теперь внимание. Сначала строится дом. Бетонные плиты кладутся друг на друга в определенном порядке. Плиты сплошные. В полу и соответственно потолке изначально никаких дырок под трубы нет.

Дырки вырезаются. Причем – прямоугольные. Трубы – круглые и разного размера. Остается пустое место. Внимание, вопрос: как от него потом избавляются? От пустого этого места в дырках?

Вот, что поручили нашим настоящим мужчинам: берется строительный пенопласт, нож, рулетка, деревянные палки, именуемые "опалубка". Пенопласт фигурно вырезается, так, чтобы забраться под потолок, приложить его вплотную к трубам, не оставляя по форме дырки свободного места. Затем надо подбить его этими палками, чтобы не падал.

А потом залить в дырку сверху цемент, чтобы он занял все свободное пространство.

Звучит не то, чтобы сложно.

Но вот перед вами два парня без какого-либо опыта работы в этой сфере. Мечущиеся по стройке в поиске опалубки, пенопласта, ведра для цемента и, собственно, миксера для него же.

Инструкций никаких. Фархот ломано объясняет, что делать, но он очень занят – цемент сам себя по этажам не разнесет.

Метод проб и ошибок. То цемент жидкий получился и стек через пенопласт на три этажа вниз. То воду не оттуда взяли – из тех самых труб сливать оказалось нельзя.

Комбинезоны в цементе, руки сквозь перчатки – в цементе. Усталые морды – в нем же.

Егорыч матерится, миксер не дает – его нет на складе, оказывается, он у шпаклевщиков с шестого, больше миксеров нет.

"Вы что, идиоты?! Цемент очень вреден для кожи! Надо резиновые перчатки сначала надевать, а потом строительные!"

Да кто ж знал то?

С дырками возились очень долго, почти месяц. Рома орал, как резаный – ребята терпели. Черт знает, почему. Просто из какого-то принципа. А может ради Фархота – он был, в самом деле, славным приятелем. Подрядчик иногда приходил и тихо охреневал, от того, кому это все поручили.

Работа на стройке – это ад.

Нужно иметь определенный склад ума, нужно жаждать одиночества и затворничества, чтобы заниматься тем, что делали Сергей и Александр.

Деньги не платили никому. Это бесило и унижало.

Рома согласился заплатить тогда, когда будет покончено с дырками.

Все цементные "шедевры" ребят проседали на много сантиметров, опалубка не выдерживала. Приходилось подниматься на складной лестнице или стуле к потолку и пытаться отбить цемент молотком.

Стройка психологически и физически выматывала. Казалось, что нет нигде никакого другого мира. Есть дырки, пенопласт и кровать дома.

Несколько раз ребята спали прямо там, прижавшись к теплым батареям.

Кстати, если вдруг решите расковырять пол под трубами батарей, гарантировано найдете там хабарики.

Было страшно жаль тех ребят, что работают там. Не видят белого света, перемазанные как черти трудятся на "дядю", который в очередной раз задерживает выплаты.

Рабы. Выдавливаемые из себя не по капле, а ведрами. Но все без толку.

Сергей и Александр невольно прониклись безграничным уважением к этим трудягам. Всё то пренебрежение, что некогда было осадком общественного мнения, стерлось об дружеские улыбки и отсутствие насаждения своих убеждений.

Как знаете, про мусульман часто говорят, что они против всех остальных религий, ненавидят христиан и подобную чушь.

Фанатики есть в любой религии, это да. Но среди строительных "коллег" не было ни одного, кто пытался бы попрать христианские ценности.

Вообще, религия – это фу. Так считал Сергей.

То есть, никто не хочет задеть чьих-то там чувств.

Кто-то верит. Сергей – нет.

Да и как, скажите мне, чувство истинной веры может вообще быть хоть чем-то оскорблено?

Выйди вы на улицу с транспарантом: "Церковь – зло! Бога нет!" – это будет нарушением общественного порядка. Но истинный верующий будет искренне считать, что вы не правы, и за ваши грехи вам воздастся.

И если уж так, по-честному, почему есть "оскорбление чувств верующих" и нет "оскорбления чувств неверующих"?

Как может идти речь о демократии, когда на саму душу заявляют монополию?

Впрочем, это всё пустое. Вернемся на стройку.

Итогом месячных февральских мытарств была революция. В головах Сергея и Саши. По крайней мере, Сергея.

Деньги им заплатили, но меньше вдвое. Черт с ними, с деньгами. Прав качать не хотелось.

Хотя несправедливость – просто обнаженная.

Ребята дружно прокляли это место и порешили, что "это был хороший опыт".

Опыт.

Без этой главы жизнеописание Сергея Тоски было бы неполным. Потому что этот месяц в холоде и рабстве заставил по-новому оценить окружающий мир.

Мы не знаем и толики происходящего. Каждая судьба – уникальна. Каждое видение – особенно. Банальненько, но правда.

После стройки Сергей задумался, как хорошо он живет.

Пусть, он так и не нашёл призвания, но у него хотя бы есть время его искать. Есть вообще время думать о себе.

А у вас есть прекрасная возможность подумать, как строятся элитные дома.

И пока вы решаете, стоит ли ваша жизнь ипотеки, мы вернемся в подсобку.

Глава 9

– Тоска! Эй! Тоска!

– Занято.

– Тоска! Это Гена! У Елены Анатольевны сердечный приступ.

– Гена! Где полиция?! Я тут второй час сижу, не смешно!

– Фёдор Евгеньевич не вызвал. Он забыл!

– Кто бы сомневался. А кто вызвал?

– Э-э-э...

– Что? Никто? Я что, просто так тут что ли?!

– Серега, я не знаю, но кто-то точно вызвал!

– Сходи и узнай, черт тебя возьми! Или дай мне мобильник, я сам позвоню!

– Не могу... Дверь совсем нельзя открывать! И отходить запретили! И мобильника у меня нет.

– Цирк. Ей богу, цирк.

– Ты там как?

– В раю без изменений. Курить только охота страшно. Ты не знаешь, Струхнюк курил?

– Вроде не курил.

– Да нет же! Курил, я вспомнил! Так, Антон Павлович, вы не против, я карманчики ваши осмотрю? Молчание – знак согласия. Поглядим! О! Вот они, родименькие!