Текст книги "Тоска(СИ)"

Автор книги: Александр Большешальский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Annotation

Не бойтесь, эта история не оставит вас равнодушным. Вот страшно не понравиться она может легко. Но равнодушие – нет, ни в коем случае.

Большешальский Александр Святославович

Большешальский Александр Святославович

Тоскa

Александр Большешальский

ТОСКА

основано на вполне реальных событиях

Введение

Его не будет.

посвящается ККТ

Глава 1

Насчет введения – это, конечно, резко. Но, на самом-то деле, к чему оно? Вы уже и так взяли эту книгу в руки или, что вероятнее, открыли её электронную версию. Электронная версия при должном гуглении бесплатна, не правда ли? А на авторские права всем плевать.

Если и правда электронная – я вас понимаю, сам так много раз делал и не платил ни копейки. Каюсь. Но так вот у нас принято – халява. Халява!

Так вот, насчет введения – то, что вы прочтете ниже, может вам показаться тривиальным. Или скучным. Или наоборот – гениальным. В этом и прикол почти любого художественного произведения – сколько людей, столько и мнений, никогда не знаешь, что кому понравится. А то, что становится классикой того или иного жанра – ну вот зацепило многих. Что-то такое автор сказал, чем-то ухватил. Посмотрим, как получится с вами.

Как только надоест – закрывайте к чертям, дальше будет только хуже. И хуже, и хуже.

И хуже.

Сразу для газет – а планы у меня Наполеоновские – скажу, что мой стиль "удивительное сочетание низкого и высокого слогов". Так что задеть может именно он – иногда чересчур фамильярный, иногда весьма приятный искушенному читателю.

Как-то раз мы с моим преподавателем по литературе горячо спорили о том, как можно и нельзя писать. Конкретно мы обсуждали одного французского автора, – не знаю, уместно ли будет упоминание его фамилии – который, на мой взгляд, очень интересно и доступно преподносил весьма глубокие идеи. Преподаватель был недоволен. Автором, мной, его стилем, мной, снова автором, и снова мной. Мной – потому что я отстаивал право автора писать, как ему вздумается. А автором – потому что, по мнению преподавателя, "о сложных вещах надо писать сложно". Я долго не догонял, почему.

Не буду врать, что прямо-таки окончательно понял эту концепцию, но об этой книге скажу: просто о простых вещах. И мо-о-ожет быть иногда сложно – о сложных.

Собственно, вот и введение получилось. Практически, заставил прочесть.

А героя зовут Тоска. Сергей Тоска. С ударением на "а".

Глава 2

– Тоска! Эй, Тоска!

Вся жизнь – сплошная тоска. Фамилия и та – Тоска.

Сергей с первыми зачатками личности запланировал поменять мамину фамилию на благозвучную отцовскую "Нахимов-Наличный".

Первые зачатки личности – это примерно девять лет. Этот возраст Сергей решил считать началом становления действительно себя. То есть до этого он тоже был Сергеем Тоской, но обезличенным, еще не "мыслящим" Сергеем, а только "существующим".

Привет Декарту.

А в девять он как будто что-то начал понимать и может быть где-то – работать над собой.

– Тоска! Эй, Тоска!

Поменять фамилию он решил, но не решился. Тут многое сказалось – мама не хотела: "Фамилия деда, редкая, да нас таких пять семей на страну, а папаша твой, в гробу видала...", уже так много было документов оформлено – все это менять, это ж какая сила воли нужна, к тому же Сергей привык. И когда в 14 получал паспорт – лишь немного скривился, выводя подпись.

– Тоска! Эй, Тоска!

И нет бы быть Тоской с ударением на "о". Как красиво! Словно ты дальний родственник Флоры из пьесы Сарду. Или оперы Пуччини – тут что кому ближе. Эдакий красавчик итальянец Серджио ТОска.

Серджио Алессандро ТОска.

А не Сергей Александрович ТоскА.

У Сергея была дурацкая подпись – буквы "Т" и "С" с завитушкой – причем бок "С" так близко к ножке "Т", что получалось похоже на незаконченное "Б". Возьмите листочек, попробуйте.

Да, вот именно такая, очень похоже.

И когда в двадцать лет Сергей получал второй паспорт, он очень хотел свою подпись поменять. Но к глупости своей спросил разрешения. Отказ.

Сказали: "Вы в заявлении как подписались? По-старому! Вот так и оставьте!" Не надо было спрашивать.

Правда, теперь Сергей умышленно подписывается везде по-новому. Специально – если вдруг какие-то проблемы, то подпись вроде как и не его. А так – всем наплевать. Сергей тысячу раз, предъявляя паспорт, расписывался в документах – никто не сравнивал. Так и живем.

– Тоска! Эй, Тоска!

– Да что тебе? – Сергей недовольно повернулся к Жене, студентке третьего курса факультета социологии, проходившей практику у него на работе.

Сергею сейчас двадцать пять. Он работает не пойми где не пойми кем. Очень точная формулировка, поверьте. Гораздо правдивее, чем "Специалист отдела социальных исследований".

Чем занимается Сергей? Холодными звонками. Знаете, что это такое? Почти что сто процентов знаете – это когда вам звонят и предлагают какую-нибудь хрень. Но Сергей не предлагал, а спрашивал. Он был "интервьюером". Задавальщиком вопросов, то есть.

Для справки – "холодные" – это звонки без предварительной договоренности, чуть ли не наобум. И напротив – "горячие" – это когда звонят уже конкретно по делу. Ну это так себе определение, но для текущего повествования сгодится.

Сергей спрашивал. Проводил соц. опросы – "Как вам наш президент?", "А за кого бы вы проголосовали?", "А дороги вам как?", "А лекарств хватает?", "Чтобы вы изменили в этом безумном мире?". И все в таком духе.

Потом на основе этих опросов публикуется официальная статистика. Бесполезность работы, к сожалению, очевидная. Потому что все звонки, все опросы – видимость. Ибо на практике публикуемые и реальные данные – небо и земля.

Женя – студентка практикантка. Ей двадцать один. А Сергею, как вы помните, двадцать пять. Тут бы и сказать "искра, буря, безумие!" Но, к сожалению или счастью, никакого намека на взаимную приязнь между ними нет.

Женя – противная стерва.

Сергей, справедливости ради, тоже не подарок.

Но Женя – это отдельная песня. Женя занимается социологией, что уже не то, чтобы показательно, но кое о чем говорит.

Ничего не имею против социологов. Но, по опыту наблюдений, на факультет социологии идут те, кто не знает, что делать по жизни. Просто чтобы получить вышку, чтобы учиться. Вы можете себе представить пятый класс средней школы: "Ты кем хочешь быть? Врачом. А ты? Актрисой! А ты? Социологом, хочу быть социологом!" Социолог это?.. "Специалист, изучающий общество в целом и законы его развития". Общество в целом – очень размыто, не находите? Впрочем, это мое личное мнение.

И как бы "социолог" ещё не характеризует Женю как стерву. И даже вообще не характеризует – она стерва в дополнение. И вот своим ещё незаконченным социологическим образованием Женя весьма и весьма стервозно не первый день пытается опустить нашего дорогого Сергея.

Дело в том, что Сергей высшего образования не получил. Не получил весьма целенаправленно. Ибо когда Сергей учился в школе, у него не было каких-то конкретных стремлений – перспективы плавали в тумане. Просто так, как Женя, поступать куда-нибудь Сергей не желал. Он хотел понять, в чем его призвание.

В итоге, общей лихорадке поступлений не поддался, пошёл сдаваться в военкомат – не взяли. Но об этом где-нибудь ниже. Главное – отсутствие высшего образования. И Женя, которая пришла от ВУЗа на месячную практику. Месячную. Выделим это слово с сопутствующим подтекстом.

– Я могу пойти покурить?

– Нет.

– Ну Тоска!

– Сергей Александрович для тебя.

– Это у тебя так в красном дипломе написано?

– Господи. Иди, кури, делай, что хочешь. Можешь домой идти, не ты, не твое образование тут особо не нужны.

– Ну уж нет, я только покурить.

Ушла. Дверь опять не закрыла. У Сергея всегда такое неприятное чувство, когда дверь не закрывают – противно, как будто у всех на виду. И хотя их и так сорок человек в отделе, но все свои, и все в отдельных коробках, что ли, в своих мирах. А вот дверь как будто для посторонних открыта.

Их сорок человек, но Женя досталась именно ему. За что такое счастье? Сам Иисус, наверное, не в курсе. Впрочем, он маловато отвечает, так что и не узнать.

Ушла она курить.

Сергей и сам курит, уже почти десять лет. Бросать пробовал. Три раза. Потом бросил бросать. Мотивации не хватает – здоровье, это конечно важно, но когда ещё оно там все аукнется, а курить хочется каждый день. Поэтому Сергей решил, что курит и точка. По крайней мере, твердое решение.

Курение, при всех своих недостатках, имеет весьма явный коммуникативный эффект – сближает. Убивает, но сближает. В курилке все равны – начальник, менеджер, курьер – все вместе обнажают одну и ту же слабость. В курилке самые откровенные разговоры.

Но вот с Женей даже общая страсть к никотиновым солдатикам не работает.

Женя, вместе с группой себе подобных, явились к ним в отдел две недели назад, утром в понедельник. Даже скорее так: В понедельник!! Утром!!

Это был явный знак, что ничего хорошего Сергея не ждет.

Начальник за полчаса до их прибытия сообщил "приятную новость" о практикантах. Вообще, как правило, новость действительно приятная – тут можно и бумажную работу переложить, и часть звонков под благовидным предлогом "обучения". И кофеек попросить принести. В общем, немножко воспользоваться властью. Ну и подружиться. За неполных два года работы у Сергея было три таких практиканта.

Но когда к нему подошла Женя, поправила очки, взмахнула туго стянутым хвостиком черных волос и резко, серьезно, бескомпромиссно спросила: "Тоска?", Сергей понял, что это будет долгий месяц.

Женя с ходу начала задавать вопросы. Много вопросов. Сергей по работе столько вопросов не задавал, сколько Женя в утро понедельника. (Утро!! Понедельника!!) С использованием терминологии, очень формально, очень холодно. Сергей к ней и так, и этак. Ледяная глыба.

Когда Женя поняла, что Сергей не профессионал, а, по сути, просто исполнитель, она растаяла. Она почувствовала себя в своей тарелке. Но лучше бы она обратно заледенела – поведение стало покровительственным, кое-где даже высокомерным. Спрашивается, кто тут начальник? В том-то и дело, что не Сергей. Сергей даже не может ей практику не засчитать – этим занимается его руководитель, который изредка ревизирует работу подчиненных. А Женя, при всех её недостатках, работу выполняла прекрасно. Чем, естественно, бесила Сергея ещё больше.

Ну что, не устали? Переходим к третьей главе.

Глава 3

– Тоска! Эй, Тоска!

Женя вернулась с перекура. Шепчет почему-то. Встрепанная.

– Сергей Александрович!

Ого. Сергей Александрович.

– Да, Женя? Я занят, отчет пишу.

Сергей картинно помахал бумажками.

– Пойдем со мной скорее.

– Куда?

Женя бешено завертела глазами и ещё сильнее понизила голос.

– Туда.

И глазами на выход так зырк-зырк.

– Что за прикол? Куда пойдем?

Женя схватила Сергея за рукав и умоляюще просипела.

– Пожалуйста! Это очень срочно! И рюкзак свой возьми!

Что может быть срочного, черт возьми? Сергей встал и медленно пошел за Женей, гадая, что ему уготовила судьба. Что такого могло случиться на пути от курилки до отдела, что Женя сама не своя, и вся её спесь сошла, и лицо побледнело, и пот почти на пол капает. Явный испуг. Прямо неподдельный.

Они вышли в коридор, и двинулись в сторону запасного выхода. У двери в подсобку Женя затормозила.

В коридоре никого.

– Вот тут! – сдавленно прошептала она.

Сергей неуверенно приоткрыл дверь. Очень плохо видно, только слабый свет от окна.

"Господи, неужели она решила затащить меня в подсобку, чтобы?..."

Женя что-то достала из сумочки и быстро пихнула Сергею в руки, он машинально схватил.

Матерь божья! Пистолет!

С глушителем.

Сергей посмотрел на Женю. Женя на Сергея.

Резкий толчок.

Сергей падает на пол. Дверь за ним закрывается, слышен щелчок замка.

Занавес.

Ну нет, не занавес конечно.

Из-за двери Женин крик "На помощь! На помощь! Убивают!".

Что за прикол?

Сергей резко встал. Подошел к двери. Да, правда закрыла снаружи. Зачем-то отвел пистолет и нажал на курок. Пуля разбила окно.

– Эй! – Заорал Сергей. – Эй! – Забарабанил пистолетом в дверь.– Откройте! Женя! Женя!! Что за идиотизм?!

За дверью послышались голоса. Сергей обернулся. Глаза привыкли к полумраку. А на полу тело лежит.

"Че-е-ерт.

Какая тупая подстава".

Сергей быстро подошел к телу. Антон Павлович Струхнюк – бухгалтер.

Страшно стало. Очень, очень страшно.

Мысли Сергея поскакали галопом. Выброс адреналина просто адовый.

"В коридоре камеры, верно? Нет, в коридоре нет камер, они только в отделе. Черт-черт-черт. Черт!!! Женя. Её видели. Все видели, как она меня позвала. Черт. Пистолет. Отпечатки. Черт-черт-черт!"

Сергей растеряно оглядывался.

Какое нелепое обидное чувство. Оно напомнило Сергею, как когда-то в детстве он играл в прятки с друзьями. Он был ведущим, честно закрыл глаза и считал до ста, а все ушли. Тихо покинули квартиру, пока он стоял в ванной и громко считал. Он всех искал около двадцати минут, пока не понял.

И вот это чувство полнейшей растерянности, обиды и щепоткой непонимания. За что? Почему так? Что он сделал?

Голоса за дверью стали громче и отчетливее.

– За этой дверью!

– Да! Он там! С пистолетом! Я его закрыла!

– Да вы шутите!

– Нет! Он убил Антона Павловича! Я сама видела!

– Как убил?

– Да пистолет же у него, повторяю! Застрелил! А я выбежала и дверь заперла!

– Не было никаких выстрелов. Ребята, вы слышали выстрелы?

– Нет.

– Пистолет с глушителем! Поверьте мне, пожалуйста!

– Эй! – Барабанят в дверь. – Тоска, ты там?

– Там. – Мрачно отозвался Сергей.

– С пистолетом?

– С пистолетом. – Согласился Сергей. – Но это подстава! Она меня подставила! Сунула пистолет и заперла! Тут труп! Струхнюка!

– Труп?! Так это не шутка?

Хм.

– Ну он не дышит, и у него в башке здоровенная такая дырка, и куча крови на полу. На шутку не похоже. Вы схватили Женю?

– Тоска, мы вызываем полицию.

– Держите Женю крепко! И откройте дверь!

– Тоска, мы вызываем полицию.

– Да понял я, что вызываете! Меня выпустите только! Клянусь, я невиновен!

За дверью шебуршание. Что-то тихо говорят.

– Он лжет! Лжет! – Женин голос. Сука такая.

– Сука, ты, Женя! – Крикнул ей Сергей.

– Я его покурить позвала, а он меня как затащит! Как пистолетом начнет угрожать! А тут Антон Павлович, он его тоже в каморку затащил и застрелил! А я выбежала!

Какая глупость. Фантасмагория.

– Откуда у него пистолет?

– Он у него в рюкзаке лежал!

– Ребята, ну это же бред! Полный бред!

Тишина.

– Молчите? Ладно. Давайте ждать полицию.

– Тоска! До выяснения обстоятельств мы тебя не выпустим!

Сергей вздохнул.

– Женя, зачем? – Крикнул он что есть мочи.

За дверью приглушенные голоса.

Сергей сел и прислонился к двери.

Нелепость. Вся эта ситуация – сплошная нелепость.

Такие вот дела, дорогие читатели.

Глава 4

Сергей Александрович Тоска родился в 1989 году.

Вы поняли, да? Это такой литературный ход. Мы оставляем нашего героя в сложной и странной ситуации и сейчас немного поговорим о его предшествующей жизни. Ну то есть, я напишу, а вы прочтете.

Что говорите? Тривиально?

В общем-то да. Честно говоря, есть немного, не спорю. Но почему бы и нет? Тем более, я ещё в первой главе предупреждал, что может быть тривиально. А значит, карт бланш.

Родился и рос он с матерью. Зинаидой Степановной Тоской. Отца Сергей знал плохо – мать его ненавидела всей душой, Сергей не знал почему.

То есть, он, Сергей вышел у них, но явно случайно. И фамилию он получил материнскую, а в графе "отец" стоит прочерк. Ещё лет до девяти он Александра Нахимова-Ниличного периодически видел, а потом тот пропал. Вроде не умер, но что сталось – неизвестно.

Зинаида Степановна человеком была бескомпромиссным. Точнее, она даже не была, а ещё есть. А если быть совсем точным, то Сергей ещё не знает, что она уже "была". Вот такой вот задел на будущие главы. Пусть и немного печальный.

Зинаида Степановна была из простых. И воспитывала Сергея, что называется, по совести – это он сам потом перевоспитался в "непростого" балбеса. А воспитывался балбесом самым обычным.

Особое влияние на Сергея оказал дед по материнской линии – Степан Георгиевич Тоска. Был мастером на все руки – мог из доски соорудить шедевр, канделябр там для лампы или шахматные часы. В общем, не лишен был романтического творческого флёра.

Но отдал концы. Как и все мы когда-то "отправился к праотцам". Сергею было пять лет.

Смерть – страшная штука, правда? Если закрыть глаза и очень-очень постараться представить, что нас уже никогда, вы слышите, никогда не будет, то становится панически страшно.

Никогда!

Но Сергея в пять лет смерть дедушки не особо тронула. Вовсе не в силу возраста, не из-за скудного воображения и без слащаво-религиозного подтекста. Просто стало немного грустно. Люди уходят, другие рождаются. Вот такой вот цикл. И все.

Много позже Сергей досадовал, что Степан Георгиевич не прожил ещё лет хотя бы восемь. И не потому, что жалко человека – он сам выбрал путь самоуничтожения путем вливания чрезмерных доз этиловых.

Скорее потому, что мог многому научить. Был мастером. И мог немного осветить путь призвания Сергея.

Досадно жить, не ведая зачем.

Жена Степана Георгиевича – бабушка Сергея соответственно – умерла ещё при родах Зинаиды Степановны. Мы даже имя её упоминать не будем. Не потому что это не влияет на сюжет, а потому, что Сергей без всякого стыда его успел забыть.

Георгий Степанович больше не женился. Растил Зину один. Зина одна растила Сергея и больше не выходила замуж.

Как это часто и бывает, в детстве Сергей недоумевал, почему ему не может достаться вкусное, красивое, лучшее. Мама была строгой, но она много работала. Сергей был занят в различных кружках, с семи лет стал самостоятельно передвигаться по городу. Школа – кружки – дом – домашние задания – книги.

Семейной традицией Тоски было читать. Любую плюс-минус годную литературу. Сергей очень много читал – взахлеб, судорожно, окунаясь, проживая, бешено. И ещё множество подчеркивающих слов через запятую.

Обожал прозу Артема Груздева.

Литература тем хороша, что вкладывает в наши головы идеи "на подумать". Мы как бы получаем личный опыт, переживая вместе с героем. И чем выше качество читаемого, тем больше новых горизонтов может увидеть читатель.

Чтение – это ведь очень хорошо. Ты как бы и грамотный, и мыслей в голове много, и все что хочешь. Чтение развивает.

Но для Сергея чтение обернулось пагубной страстью. Потому что ему уже под окончание школы стало очень скучно жить. Был прочитан такой пласт литературы, что перспективы просто не представлялись интересными – он прожил столько жизней, что своя собственная изначально не слишком занимательная, просто не могла быть лучше. Кто же знал, что ей будет затем посвящена целая книга.

Какая ирония.

Вспомните или представьте себя в 17 лет. Планы, планы.

Планы масштабные и не очень. Горечь и радость бытия. Начало того самого, ну вот самого этого – молодости.

Сергею не обломилось.

Вот ему 17 – а что делать, не имеет понятия. Ноль желаний. Друзья и близкие... Об этом ниже.

Как только Сергею исполнилось 18, он пошел в военкомат проситься в армию поскорее. Диалог с врачом был примерно такой:

– На что жалуетесь?

– Да ни на что.

– Ой, бросьте.

– В самом деле! Все прекрасно! В армию хочу.

– Ого. Ну это уже похоже на симптом.

– В каком это смысле?

– Ой, батенька, а в медкарте тут такого про вас понаписано.

– Какого "такого"?

– Сердечко-то у вас не в порядке.

– Ну... Да, были проблемы. Но это в прошлом! Бегаю нормально, ничего не беспокоит.

– Послушайте... э-э-э... Сергей. Вы чувствовать себя можете превосходно, но с такими вот диагнозами мы при всем желании.

– Нет, это вы послушайте! Давайте, мы закроем глаза на все эти диагнозы, вы напишите, что я совершенно здоров, и я пойду в армию!

– Вы мне тут условия, Сергей, не ставьте! У нас и так полный добор! И всякие хиляки нам не нужны. У нас престижное место. Так что забирайте свою медкарту, идите в районную поликлинику к кардиологу, сдавайте анализы, и если вы хоть с малейшими отклонениями, то не серчайте.

– Да как же это так!

– Идите, идите. Следующий!

Сергей сходил в поликлинику. Умолял, предлагал взятку, угрожал. Не помогло. В армию не взяли.

Вы скажите, может оно и слава всем богам. Но Сергею 18, а он ни в одном глазу не представляет, что ему делать дальше.

Зинаида Степановна, будучи уже сорока пяти лет, вынудила его пойти работать.

Сама она в то время была кассиром в супермаркете. Неблагодарная работа. Адовая.

Клик-клик. Пакет нужен? Клик-клик-клик-клик. Мелочь не посмотрите? Наклейки собираете? Товар по акции не желаете? Клик-клик. Помельче купюры не будет? Клик-клик-клик. Скажите, чтобы за вами не занимали. Клик-клик-клик. Не занимайте! Клик-клик-клик-клик! Да черт возьми, не занимать же просили! Клик! Что вы говорите? По акции с другой этикеткой. Клик-клик-клик. Мужчина, это надо было взвесить. Клик. Молодой человек, могу ваш паспорт посмотреть? Нет, распечатку нельзя. Нет, студенческий не подойдет. Не документ, нет. Клик-клик-клик. Нина! Я на перерыве! Кто-нибудь видел мою кружку?

И такая дребедень целый день. Это ещё Чуковский написал. А актуально вовек.

Зинаида Степановна звала Сергея работать в магазин. Он конечно не хотел. Работа матери представлялась чудовищным убийством мозга – все машинально, машинально, машинально. И хотя Сергея вряд ли взяли бы кассиром, скорее так называемым мерчендайзером – работником зала, магазины уже прочно осели в голове синонимом вселенского зла. Или как минимум скучнейшего способа заработать деньги.

Сергей пошел работать в общепит.

Но пока немного о детстве.

Когда Сергею было 6 лет, и он уже вовсю читал, он собирался написать пособие для взрослых "Как понимать детей".

Жаль, что не собрался. Тогда все ошибки в воспитании, в отношении, в угадывании желаний и в использовании тех или иных приемов казались очевидными. С возрастом все забылось.

Думаете, детей вам помогут понять специальные книжки или детские психологи? Хренотень собачья.

Ну ладно, тут я резко выразился.

Но чтобы понять ребенка, нужно мыслить как ребенок. И в 6 лет Сергей это понимал. Правда, это знание так ничего ему и не дало – с детьми в дальнейшем он не пересекался и своих не имел.

Из Сергея вышел отвратительный певец, но неплохой музыкант – полное отсутствие голоса, но практически стопроцентный слух. К 15 годам Сергей подыгрывал своим одноклассникам на гитаре, те пели популярные песни, и девушки им симпатизировали. Им, не Сергею.

Сергей не был страшным или страшненьким. Он был страшно нейтральным. Неинтересным человеком. На первый как минимум взгляд. А углубляться в себя не позволял – не то, чтобы закрылся ото всех, но особо не нуждался в друзьях. Был приветлив, но в футбол, например, не играл. Со всеми закурил в девятом классе, но не ходил на шикарные вечеринки "родители уехали, давайте разобьем пару стаканов, насвинячим и насвинячимся, а убираться будут с утра те, у кого совесть есть". Уроки прогуливал иногда, но в целом успевал. Учился без интереса, жил, в основном, в книгах. Серый был Сергей.

Влюбился как-то в школе в десятом классе. Это был интересный опыт – гормональная буря и романтический пополам с фаталистичным склад ума. Это мы про Сергея. Она была на год младше, как раз начала расцветать в свои пятнадцать. Пара свиданий. Поцелуйчики неловкие.

Он её таки завалил. Она его таки бросила. Его не задело. Избавившись от резкости физического влечения, понял, что чувствами и не пахло. Добро пожаловать в двадцать первый век.

Мы живем в эпоху клипового мышления. Знаете, что это такое? Это когда бесконечно поглощаешь информацию, выплевываешь, забываешь и поглощаешь дальше, насыщая тем самым желание узнать новое. Клиповое – как клипы, видяхи на ютубе. Ха, смешной кот. Ха, тупая авария. Ха, флешмоб. Ой, грустная короткометражка, как жалко больных раком детей. Ха, снова кот. Прикинь, какое я видео про кота нашел. А ты новый трейлер? Круто, пойдем в кино.

Отношения в пятнадцать лет – это такая примерка, репетиция взрослой жизни. Наложим сюда клиповое, быстрое мышление, и к двадцати, встречаясь с тем или иным партнером в среднем по три недели плюс неделя на беспросветную грусть, можно иметь более шестидесяти настоящих любовей и тех самых, которые на самом деле.

Утрирую, утрирую понемногу, но это для показательности и масштабности.

Но Сергей в эту примерочную карусель не втянулся – встречался три месяца с вот той на год младше, и ему хватило. Отношения – это тяжелый труд, за который воздается близостью, пониманием, поддержкой и теплом. А Сергею хватало себя. После школы было несколько проституток и любовниц. Последним он доходчиво объяснял свою принципиальную позицию, и взаимных упреков не было. Было пару раз с той стороны намерение перевести все в другую, более чувственную парадигму – Сергей пресекал на корню, связь рвалась.

В пятнадцать желание заняться сексом мы облачаем в красивую обертку почти настоящих чувств. В тридцать – мы охотно соглашаемся переспать и прикидываем, а не получится ли из этого чего-то более серьезного.

Сергей учился в школе с углубленным изучением итальянского языка. А в двадцать два уехал во Францию. Вот такая алогичность.

А сейчас мы вернемся в настоящее, в подсобку Центра изучения мнения общества.

Глава 5

– Тоска, эй! Тоска!

– Я занят.

– Чем?!

– Я думаю.

– Тоска. Тут все ушли, я тебя караулю.

– Да я никуда и не собираюсь. Гена, ты что ли?

– Я. Тоска, ты убил?

– Не я, говорю же.

– А пистолет откуда?

– Женя сунула.

– А ей это зачем?

– А я что, Троцкий что ли?

– Нет, ты Тоска.

– Вот именно.

Пауза. Сергей посмотрел в разбитое окошко. Кажется, дождь начинается.

– Гена!

– Да, да, что?

– А вы полицию вызвали?

– Да вроде да.

– Вроде или вызвали?

– Ну Фёдор Евгеньевич должен был вызвать. Они сейчас Женю увели, успокаивают. У нее истерика.

– Актриса, мать её. А Фёдору Евгеньевичу вы зря звонить доверили. Он же у нас рассеянный. Жену наберет или пиццу закажет.

– Тоска, тебе там как?

– Волшебно! Я, ветер из разбитого окошка и труп Струхнюка. Романтика.

– Может, тебя выпустить тогда? Раз не ты убил.

– Да нет уж, я тут посижу. А ты меньше людям доверяй, Гена! Это конечно не я убил, но у меня тут пистолет с глушителем на секундочку. И кто-то же все-таки Струхнюка застрелил. А если бы я хотел бежать, у меня тут окно как бы есть. Я лучше полицию подожду.

– Эх, Тоска...

– Что так тяжко?

– Да вот не знаю, это все несерьезно как-то.

– Совершенно.

– А я хотел сегодня пораньше с работы отпроситься... А теперь сторожу тут.

– Ну уж извини, Гена. А куда намылился?

– Хотел свою в ресторан сводить. У нас дата.

– А. Ясно. В какой?

– В "Бомарше".

– Ха!

– Что?

– Я там два года работал.

– Правда? Кем?

– Официантом.

– Здорово! Я и не знал. Советуешь?

– Хм. Не знаю, сложный вопрос.

– Да что сложного? Хороший ресторан или не очень?

– Не знаю, Гена. Я уже ничего не знаю... Что у вас за дата?

– Год.

– Звучит как приговор.

– Ой, не говори.

– Устал?

– Нет, что ты. Люблю безумно. Просто нелегкое это дело.

– Бесспорно. А ресторан всё-таки хороший, советую. Только давай не будем про еду – тут и так запах такой, что тошнит. Как-то кощунственно представлять себе "Цезарь", когда тут карпаччо из Струхнюка.

– Слушай, Тоска, можно я в туалет схожу?

– Иди, Гена. Учитель коррекционного класса Сергей Александрович отпускает тебя. Я подожду, честное слово.

Голос Гены пропал. Сергей нервно засмеялся.

– Не-не, Струхнюк, я не над тобой. Я над нашей прекрасной фирмой. Гену сторожем оформили, Фёдор Евгеньевич в полицию звонит, а мы тут с тобой кукуем. Тебе, вон, хорошо, а я уже о стейке мечтаю. И, ох, не знаю, как скоро смогу вкусить волшебный вкус рибая медиум велл. Вот надо ему было "Бомарше" вспоминать. Чертов Гена.

Глава 6

Отчего люди не летают как птицы?

И жрут как свиньи?

Если бы я давал главам названия, эта бы носила "Общепит".

Почему азиаты все шерят?

Знаете, что такое шерить? Это когда на один салат и один суп для двух гостей вы выносите четыре пары приборов. Потому что они шерят – в смысле делят – вместе едят одно блюдо.

Азиаты больше всех люди среди нас.

Люди по Дарвину.

Европейцы чтут доморощенный этикет избранных, когда азиаты просто шерят, не заморачиваясь.

Нас более семи миллиардов человек на планете. И можно бесконечно бояться мнения каждого из них. А можно доесть суп за женой в элитном ресторане – потому что культура позволяет. И, сдается мне, когда класть на чужое мнение – это иногда очень здорово.

Хотя, официанты не любят азиатов – они, как правило, едят грязно, ведут себя по местным меркам невежливо и, что самое печальное, не оставляют на чай – не принято.

Если вы углядели в этом что-то расисткое – зря. Это честность, а вовсе не расизм. Потому что я не говорю, что не азиаты лучше, чем азиаты, я указываю на разницу в культурах.

Так вот, общепит.

Сергею восемнадцать лет, его не взяли в армию, в магазин он работать не пошел. Хочется денег, надо работать.

На дворе осень.

Сергей встречает на улице бывшего одноклассника Мишу. И между ними происходит следующий диалог:

– Серега! Тоска! Ты!

– С утра ещё был Тоской. Привет, Миша.

– Как ты поживаешь?

– Нормально. А ты? Ты же поступил?

– Да, на биофак. Учиться интересно. Но времени – ноль. Даже с работы ушел.

– С работы? Ты летом работал?

– И даже в начале осени. А потом понял – это нереально.

– А кем работал?

– Офиком.

– Кем-кем?

– Официантом.

– И как?

– Очень круто – работал в ресторанчике "Бомарше" на улице Ионова.

– Я видел его, никогда не был, конечно. Дорого, наверное.

– Да нет... Хотя, мне сложно судить. Знаешь, чем хороша работа официантом?

– Чем же? Вкусно кормят?

– И это тоже. Но вообще, это живые деньги. Все время, после каждой смены.

– В каком плане? Выплаты каждый день?

– Нет, чай. В смысле, чаевые. Есть, конечно, и зарплата. Но официанты живут на чаевые, зарплата – это так, бонус.

– Неужели такие большие чаевые?

– Ну, вообще-то приличные. Просто в "Бомарше" много туриков.

– Это кто?

– Туристы, Тоска. А, так как итальянский у нас и так на высоте, плюс я нормально на английском говорю , – качество сервиса с моей стороны прекрасное.

– Хм. Я тоже говорю на английском неплохо.

– Как и на итальянском.

– Ну в нашей школе, хочешь не хочешь, а на итальянском заговоришь.

– Твоя правда. Слушай, Серега, у тебя аж глаза загорелись. Хочешь к нам пойти работать? Я как раз ушел, они замену ищут. Могу тебя порекомендовать.

– Так я не умею же ничего.

– Ничего-ничего, не умеешь – научим, не хочешь – заставим. Ну что, попробуешь?

Сергей попробовал.

Общепит – это зло.

Это пропасть, затягивающая в себя.

Это особенный мир со своими правилами.

Вы думаете, официант искренне вежлив с вами? Участлив? Ему почти сто процентов на вас плевать. Вы очередной гость перед его глазами.

Именно гость, клиенты – у проституток. Это вам скажут в любом заведении.