Текст книги "Я помню локоны моей любимой (СИ)"

Автор книги: Александр Свирин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Annotation

Принц потерял свою возлюбленную, он ослеплен и брошен в темном лесу, где обречен сгинуть. И только память о той, чьи волосы прекрасней всего на свете, подарит ему волю к жизни...

Свирин Александр

Свирин Александр

Я помню локоны моей любимой

Острая боль пронзила мозг, словно стрела.

Все тело ломило от синяков, ушибов и царапин – еще бы, упасть с высоты в несколько десятков футов; хорошо, хоть жив остался. В нос бил сильный аромат ежевики. Забавно, когда-то я с аппетитом уплетал эти ягоды прямо с кустов, но теперь они причиняли мне лишь мучения. Глазницы невыносимо жгло огнем, и мир, который всего мгновение назад казался таким ярким, навек погрузился во тьму.

Я перевернулся на спину. Послышался треск ломающихся колючих веток, а руки и тело получили еще пару новых ссадин, но я не обратил на них никакого внимания. Сейчас меня волновало другое.

Руки покрылись теплой влагой с металлическим привкусом и характерным запахом. Она же текла из глазниц по лицу, маленькими струйками через скулы к ушам. От осознания произошедшего я хотел заплакать, но не мог; может, оно и к лучшему, ведь соленые слезы сейчас только усугубили бы мое и без того печальное положение. Боль сотнями острых игл впивалась в верхнюю часть лица и отдавалась в голове тяжелым колокольным звоном. Я готов был продать душу дьяволу, только бы прекратить ее.

Я истошно завопил. Послышалось хлопанье крыльев и шорох ветвей – это испугавшиеся птицы покинули насиженные места.

– Ты там живой?! – раздался над головой голос проклятой ведьмы.

Я ничего не ответил, только тихо стонал, крепко прижав ладони к лицу.

– Так тебе и надо! – не унималась ведьма. – Будешь знать, как лазить к девкам! Ты больше никогда ее не увидишь!

Наступило молчание. Я отнял руки от лица, чтобы показать ведьме, что она натворила. Напрасно я надеялся на ее сочувствие – она громко рассмеялась, насмехаясь не только над моей бедой, но еще и обрадовавшись своей случайной, но очень удачной шутке.

Я перевернулся обратно, уперся руками в землю и попробовал встать. Успешно. Каждый мускул ныл, но не настолько, чтобы совсем меня обездвижить. И вот я на ногах. Но что дальше? Как быть и куда идти?

– Убирайся! – вновь раздался ведьмин крик. – Уходи и никогда больше не возвращайся! Надеюсь, ты сгинешь в этих лесах! Из-за тебя я потеряла дочь!

– Не из-за меня, – произнес я, но из-за боли и обиды мой голос прозвучал тихо и сдавленно.

Чувство беспомощности завладело мной. Я вдруг почувствовал себя ужасно маленьким и слабым, словно потерявшийся ребенок в огромном мире, который я больше никогда не увижу. Унижен, обманут и разбит! Коварная старая карга провела меня, ослепила и лишила единственной возлюбленной, а теперь, судя по всему, намеревалась оставить меня умирать в темном лесу, про который в королевстве давно ходят нехорошие слухи. Я должен попробовать добраться до дома, но как понять, в какой он стороне? Да, я мог бы определить это примерно, ориентируясь на башню и место, где я выпал из окна, но в чаще все равно потеряюсь. В незнакомых лесах и зрячий может заблудиться, а уж слепой там точно пропадет.

Вдруг откуда-то справа раздалось фырканье. Ну конечно! Мой конь все еще дожидался меня недалеко от башни. Он умный, даже поводья держать не обязательно, и дорогу до дома знает прекрасно. Нужно только найти его...

Я сделал неуверенный шаг в сторону источника фырканья, выставив руки вперед. Затем еще один, и еще, и так чувствовал, что постепенно приближаюсь к цели. Вот уже слышалось, как конь переступает с копыта на копыто по мягкой траве. Удивительно, как с потерей зрения обостряются остальные чувства. Надеюсь, мой верный друг не испугается моего окровавленного лица. Хоть бы он признал меня.

Вскоре фырканье раздалось над самым ухом, а руки нащупали поводья. Я прикоснулся к седлу, нашел висящий на нем меч и походную сумку. Но стоило мне всунуть одну ногу в стремя, как вдруг конь вскочил на дыбы, опрокинул меня и рванул прочь. Я как можно быстрее попытался встать и прыгнуть вперед. Рука схватила меч! Конь несся вперед, волоча за собой и меня. Тело и без того получило немало ушибов, а теперь я боялся, что синяков станет столько, что я даже не смогу нормально прилечь и отдохнуть. Второй рукой я кое-как схватился за походную сумку и попробовал подтянуться. В этот момент конь остановился и лягнул меня копытом. Ремни оторвались, и я кубарем покатился назад, крепко удерживая в руках с трудом добытую поклажу. Стук копыт удалялся. Конь сбежал куда-то в чащу и скорее всего без проблем доберется до дома. Но без меня.

Я не понял причину такого поведения моего верного друга, а потому испытал глубокую обиду и разочарование. Похоже, что меня и правда с трудом можно было узнать: грязная изорванная одежда, глаз нет, все лицо в крови. И запах, конечно, запах. От меня до сих пор исходил яркий ежевичный аромат. Не удивлюсь, если ко мне прилипло несколько раздавленных ягод, которые и источали его.

За время этой непродолжительной скачки я совсем потерялся. Сделал пару осторожных шагов, расслышал хруст тонких веток и почувствовал мягкость опалой хвои. Конь увез меня в лес. Что ж, по крайней мере, он наверняка поскакал в направлении дома, стало быть, и мне туда же. Я присел на корточки и пощупал землю рукой. Нет, бесполезно. Вот так на ощупь без подготовки следы не различить. Все-таки я потерялся здесь, и теперь вывести меня к людям, которые мне помогут, может только чудо.

Страх и паника овладели сознанием. Я упал на колени и схватился за голову, а потом и вовсе лег на землю. Какой теперь смысл продолжать жить и сражаться? Я изуродован и искалечен, я слеп, а моя любимая изгнана, и неизвестно, куда судьба занесет ее. Даже если я вернусь домой, то сколько пройдет лет, прежде чем я отыщу ее? А даже если и найду, то смогу ли узнать? В моей памяти не так хорошо отложился ее голос, хоть он и был обворожительно прекрасен. Но что я хорошо помню – это ее волосы. Ее прекрасные неестественно длинные золотистые локоны, которые она спускала мне всякий раз, как я приезжал к башне. Господи, как они пахли! Словно вся прелесть поздней весны укутывала тебя сладкими ароматами цветов и ягод. Мои руки помнили ее волосы на ощупь. Такие мягкие и шелковистые, будто прикасаешься к музыке жизни, которая звучит в сердце каждого человека.

Я вернул в воспоминаниях одну из наших встреч. Я сидел на мягких подушках в ее комнате, а она положила голову мне на колени. Мои руки водили по нежной глади волос, а она тихонько посапывала, улыбаясь в нечаянно нашедшей дреме. На всем свете не нашлось бы двух столь же счастливых людей. А теперь я лежу здесь, упиваюсь жалостью к себе и мне невыносимо больно. Нет, не физически. Такую боль можно было бы пережить.

Ума не приложу, как выжить и выбраться из этого леса, как найти мою любимую, но сделать это необходимо. Ради нее, ради ее волос и их чарующего запаха.

Я встал на четвереньки и начал ощупывать землю в поисках вырванной у коня поклажи. Вскоре меч и походная сумка оказались у меня в руках. В сумке нашлось немного еды, фляга с водой, огниво, кинжал и маленький котелок. Хоть что-то. Кровь уже не вытекала из глазниц, но они все равно еще болели. Если оставить все как есть, можно заработать инфекцию, и тогда умирать я буду долго и в мучениях.

Дальнейший план действий родился быстро. Наспех перекусив, я встал и побрел на ощупь вперед. Дойдя до ближайшего дерева, я попытался нащупать его ветки, чтобы сорвать с них листья. В последние пару дней дождь не шел, поэтому проблем с костром возникнуть не должно. Нескольких сухих палок, да пучка листьев вполне хватит для задумки, правда, слепота ставила предо мной известные трудности.

Кое-как соорудив из веток и листьев маленький шалашик и обложив его по кругу камнями, я взял огниво и попытался высечь кинжалом искру. Это заняло очень много времени, поскольку я не видел, куда летят искры и летят ли вообще, зажегся хоть один листик или нет. Периодически я осторожно подносил руку к веткам, чтобы проверить, не загорелось ли что-нибудь. В какой-то момент я даже готов был в отчаянии бросить это занятие. Пытаться разжечь костер слепым – смешно же!

Через час пустых усилий мне все же удалось поджечь один из листочков – это я почувствовал, когда поднес к нему руку. Я постарался максимально аккуратно поместить этот листок прямо в центр сооруженного костра. И вот уже через несколько минут я ощутил жар разгоревшегося огня.

Я снял одежду и начал ощупывать тело на наличие открытых ранений. Поначалу я пытался ориентироваться на боль, но болело вообще все, а потому пользы это не принесло. В итоге ничего серьезного я не обнаружил – только ушибы, синяки и царапины. Самой серьезной проблемой оставались глаза, но я уже придумал, как ее решить.

Я достал кинжал и поднес лезвие к костру. Единственный доступный мне способ сейчас остановить кровотечение и предотвратить инфекцию – прижечь. По-хорошему, стоило бы очистить глазницы, вырезав остатки, но, боюсь, на такое я все же не способен. Оставалось только надеяться, что я смогу выбраться, и этим займется придворный лекарь.

Я аккуратно коснулся лезвия кончиком пальца. Горячее. Я несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, прежде чем приложить раскаленный клинок к тому, что осталось от левого глаза.

Вся глубина значения слова "боль" раскрылась предо мной, будто пасть готового разорвать добычу дикого зверя. Так для святого ощущался бы поцелуй дьявола. Мое бытие сосредоточилось в одной точке пространства и времени, а потом сгорело в адском пламени. Жгучая резь подобно реке текла внутри головы, размывая берега разума и мыслей. Так истошно я не вопил никогда в жизни. Казалось, что не только птицы и звери, но и сами деревья от испуга должны были разбежаться кто куда.

Обычно после болевого пика становится легче, и на месте ранения разливается приятная теплота, но сейчас боль не проходила. Даже когда я убрал кинжал от лица, раскаленные иглы продолжали протыкать глазницу. Боль так сильно мучила меня, что я начал биться головой об землю в надежде вышвырнуть сознание вон, лишиться чувств, отвлечься, забыться – что угодно, лишь бы избавиться от страданий. В какой-то момент я просто лег на спину, раскинул руки в стороны и попытался уйти в себя.

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем меня немного отпустило. Пришло облегчение. Боль уже ощущалась не так остро. Поначалу я обрадовался и даже на мгновение почувствовал себя безмерно счастливым, но лишь до той секунды, пока не осознал, что мне нужно прижечь и вторую глазницу.

Сказать, что меня обуял ужас – это не сказать ничего. Даже факты слепоты и потерянности в лесу не так пугали меня, как перспектива вновь испытать эту адскую пытку. Я задрожал. Изо рта вырвался непроизвольный стон. Мысленно я пытался отговорить себя от этой затеи. А может вовсе и не нужно прижигать глаза? Может при этом ранении поступают по-другому? Черт, откуда же мне знать, ведь я не лекарь. Все, что я знаю: раны прижигаются, чтобы остановить кровотечение и не допустить заражения. А в моей ситуации умереть от инфекции было бы крайне обидно и глупо. Я обязан выжить. Ради возлюбленной, ради нашего счастья, ради будущего.

Я встал, взял кинжал и поднес его к огню, а сам внутренне готовился к тому, чтобы вновь познать резко обжигающую сладость страдания. Какой силой воли должен обладать человек, чтобы еще раз добровольно решиться на подобное? Я усмехнулся. Что ж, есть в этом и положительный момент – теперь, если меня поймают и будут пытать враги, я выдержу все, что они для меня приготовят. Я уже познал Боль.

Собравшись с силами, я приложил кинжал к правой глазнице.

Ах-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха! Меня с головой накрыл безумный болевой экстаз. Из глубины души вырвалось нечто доселе там дремавшее. Восторг и наслаждение мукой, восхищение этой ослепительно яркой вспышкой боли. Мой крик перерос сначала в хрип, а потом в звериный рев.

И тьма забвения приняла меня в заботливые объятия.

***

Мне снилась Она. Мы гуляли с ней по чистому полю у лесной опушки, а ее улыбка сияла в лучах солнца. И ее волосы, такие длинные, что волочились следом по земле. Но вот что удивительно – ни грязь, ни пыль, ни трава не оседали на них, словно их защищал какой-то ореол. Будто бы в этих локонах таилось нечто священное. Моя любовь смеялась и танцевала на пару с восточным ветром, а я мог лишь смиренно наблюдать за этим. В ней таилась непостижимая магия света. Я лишь разок посмотрел ей в глаза, но сразу увидел ее душу, такую чистую, что перед ней мог бы исповедаться и святой.

И вдруг меня поразило какое-то щемящее чувство в груди. Я был невероятно счастлив, но в то же время меня одолела странная грусть. Я вдруг подумал, что любая радость сменяется печалью, а любой свет – тьмой. Где же конец этой красоты? Когда настанет день, когда я умоюсь слезами за нынешнюю улыбку?

Мне захотелось обнять ее. Крепко прижать к себе, вдохнуть ее аромат, почувствовать тепло. Забыть о невзгодах и просто раствориться в этом сладком моменте понимания того, что она в моих руках и никуда от меня не денется.

Я сделал шаг ей навстречу. Послышался громкий и отчетливый треск сухих веток. Я взглянул под ноги. Странно, тут под ногами только трава, да и лес достаточно далеко отсюда, так почему я услышал этот звук?

Я протянул руку вперед, и вдруг почувствовал твердость древесного ствола. Мир вокруг меня начал растворяться во тьме. Любимая ушла куда-то вперед, она опередила меня на несколько шагов. Мне хотелось крикнуть ей вслед, но я словно онемел. Вскоре и весь цветущий луг, и лес вдали, и ее саму поглотил непроглядный мрак.

Воспоминания возвращались ко мне. Момент печали наступил быстрее, чем я предполагал. Впрочем, за темной ночью следует рассвет, а значит и для меня не все потеряно. Мне нужно лишь выжить и выбраться из этого леса.

Странно, что я оказался на ногах. Никогда раньше не ходил во сне, но видимо недавние события настолько сильно ударили по моему разуму, что он слегка помутился. Забавно, мне всегда было интересно, видят ли сны слепцы, и теперь я получил ответ на этот вопрос.

Я нащупал ближайшее дерево и оперся на него спиной. Со всех сторон раздавалась оглушительная симфония сверчков. Но за ней – ничего. Сверхъестественная и пугающая тишина, которую изредка прерывал слабый шорох листьев от случайных порывов ветра. Не пели птицы, не слышалось топтанья маленьких звериных лапок. Лес уснул, а вокруг заметно похолодало. Это значит, что наступила ночь.

Только мне уже все равно: ходить под солнцем или под луной. Я быстренько ощупал себя, чтобы понять, что унес с собой, а что оставил. Сумка на месте, все, что в ней было – тоже. Кинжал заткнут за пояс, а вот меч я все-таки потерял. Что ж, это чудо, что в лунатизме я умудрился взять хотя бы кинжал, потому что совсем без оружия я здесь точно не выживу.

Глазницы уже болели не сильно, но в довесок ко всему теперь саднило подушечки пальцев так, будто я их натер. Может там ожоги или царапины – увы, посмотреть я не мог. Оставалось только терпеть этот дискомфорт, а учитывая, что болели они слабо, сомневаюсь, что это что-то серьезное.

Я двинулся вперед. Куда идти и как ориентироваться – понятия не имею. Можно попробовать нащупать мох на деревьях и таким образом определить север, вот только в слепоте я все равно довольно быстро собьюсь с курса. С другой стороны, не блуждать же совсем без всякой цели.

Вскоре я наткнулся на еще одно дерево и начал ощупывать его в поисках мха. Нет, тут ничего. Я перешел к следующему, потом к еще одному и так до тех пор, пока, наконец, не нащупал знакомую травянисто-шершавую мягкость. Итак, теперь я примерно знал в какой стороне север. Глубоко вздохнув в слабой надежде сохранить этот курс, я пошел дальше.

Поначалу я ступал неуверенно и аккуратно, но уже через несколько минут ускорил шаг, ибо приноровился к ходьбе вслепую. Я ориентировался на слух, обоняние, осязание, чувство равновесия и температуры. Удивительно, но оказывается можно чувствовать предметы на некотором расстоянии, если поднести к ним, например, руку. Прежде, чем коснуться очередного дерева, я словно натыкался на слабый невидимый барьер, который будучи зрячим даже не замечал, но теперь вдруг стал отчетливо его ощущать, и это действительно сильно выручало меня, ведь позволяло обходить различные коряги и сносно передвигаться по неровному лесному ландшафту.

Вдруг по спине стройным рядом пробежали мурашки. Словно кто-то тихо подкрался сзади. Я буквально затылком ощутил на себе пронзающий холодный взгляд голодного зверя, который пока держится на расстоянии, но готов броситься на добычу сразу же, как представится удобный случай.

Я замер. Мысленно отгородившись от пения сверчков, я вслушался в ночную тишину. И спустя всего мгновение после того, как я остановился, позади, в нескольких шагах от меня, я отчетливо расслышал чью-то тяжелую поступь. Один стук ногой о землю – и все смолкло.

Я нервно сглотнул. Кто-то явно шел за мной, кто-то умный и, скорее всего, опасный. В его единственном услышанном шаге таилась большая сила, чем кто-либо из известных мне существ мог бы обладать. Мой преследователь явно не человек.

Но почему он остановился? Чего выжидает? Или просто изучает меня, оценивает мои возможности и силы, прикидывает как лучше ко мне подобраться? В таком случае уже скоро он поймет, что я слеп и потому не смогу оказать достойного сопротивления. И тогда он убьет меня. Набросится, вонзится острыми зубами в мою плоть и загрызет.

Я видел только один способ спастись, но сделать это непросто. Нужно залезть на дерево, но пока я буду прыгать вокруг, пытаясь нащупать хоть одну крепкую ветку, зверь бросится в атаку. Если я начну вести себя столь странно, то он поймет, что раскрыт. Но если ничего не предприму, то довольно быстро он догадается, насколько я беспомощен перед ним.

Страх сковал меня. Мне не хотелось умирать здесь, в этом лесу, растерзанным неизвестным чудовищем. Я пытался сделать шаг вперед, но тело отказывалось слушаться. Кажется, прошла целая вечность с тех пор, как я остановился и стал вслушиваться в тишину, хотя на деле я стоял в ступоре не более нескольких секунд. Задерживаться дольше опасно, ведь тогда монстр точно атакует со всей яростью и неистовством, на которые способен. Он сидел где-то там, недалеко. Я слышал его дыхание и звук капель слюны, падающих на землю из полураскрытой пасти.

Рука сама собой сжалась в кулак. Каждый мускул напрягся, а на лбу проступил холодный пот. Я примерно понимал, где именно он сидит, а значит, если он прыгнет на меня, у меня будет один единственный шанс быстро выхватить кинжал и ударить его. Я часто проделывал такой трюк с волками, когда еще был зрячим. Но сейчас, когда я ориентировался лишь на слух и неявный инстинкт, затея казалась мне слишком глупой и рискованной. Нет, нельзя. Придется через силу двинуться вперед и пройти еще немного, прежде чем решить, как поступить дальше.

Я наконец-то сделал уверенный шаг, следом еще один, и так потихоньку шел вперед, периодически опираясь на деревья. Все это время я не переставал вслушиваться во мрак. Зверь плелся следом. Умная тварь – он старался идти в одном ритме со мной, чтобы звук его поступи сливался со звуками моих шагов. И это сработало бы, не будь все мои чувства сейчас обострены до предела за счет потери зрения. Все-таки есть плюсы и в слепоте.

В какой-то момент я невольно, исключительно на рефлексах и инстинктах, пригнулся перед особенно низкой веткой, чтобы не удариться, при этом схватился за нее рукой и как бы пролез снизу. И в следующий миг замер. Стоп. Если дерево, на котором она растет, достаточно высокое, я могу попробовать укрыться на нем. Но что, если зверь умеет лазать по деревьям? Как бы там ни было, это – мой единственный шанс.

Я быстро развернулся и вскочил на ветку. Чутье не подвело – даже на ощупь она казалась толстой и прочной. Оказавшись на ней, я обхватил руками ствол и, о чудо, он оказался раздвоенным. Я мысленно поблагодарил небеса за такую удачу, подтянулся, забрался еще выше и оказался в проеме между двумя стволами. Если не ошибаюсь, я сейчас должен быть на высоте около девяти футов. Я попробовал нащупать еще какие-нибудь ветки. Успешно! Выше, еще выше.

Наконец, я остановился и вслушался. Да, зверь никуда не делся, он ходил кругами вокруг дерева и тяжело, с хрипом, дышал. Он ступал мощно и гулко, будто слон или бегемот, и от этого звука меня, признаюсь, пробирал страх. Что если он огромный и просто повалит это дерево? Зверь разинул пасть, и даже здесь я почувствовал исходящий из нее смрад. К горлу подступил тошнотворный ком.

Вдруг я услышал стук, будто кто-то ударил по дереву ножом. Это зверь вонзил в ствол острые когти. Я серьезно запаниковал от мысли, что он и правда собрался карабкаться наверх. Но нет, он просто продолжил ходить вокруг дерева, попутно вырезая на нем когтями свои отметки. Итак, судя по звукам, ходит он на двух ногах. Как же он выглядит? Что мешает ему добраться до меня прямо сейчас?

В голову пришла безумная идея – а что если взять кинжал и спрыгнуть на него сверху? Высота небольшая, отскочить он не успеет, да и не ждет он от жертвы такой прыти. Всего один верный удар. Я повалю его на землю, проткну горло, но не ограничусь этим, вовсе нет, я продолжу бить до тех пор, пока он не перестанет подавать признаки жизни. Не знаю, что заставило меня воспринять эту мысль всерьез. Наверное, ужас. Да, безумный звериный страх, как у голодного волка, которого загоняют в угол, и ему ничего не остается, кроме как принять бой и атаковать врагов первым. Простой дурацкий инстинкт.

Рука уже потянулась за кинжалом. Дыхание участилось, и я уже мысленно готовился совершить прыжок, а потому напряженно вслушивался в перемещения зверя, чтобы знать наверняка, в какую сторону прыгать.

И в последнюю секунду сам себя одернул. Очнись, болван! Это глупая затея, ведь зверь не поднимается ко мне, а значит, по каким-то причинам не может. Наверху я в безопасности. Стоит просто остаться здесь и подождать, пока он уйдет. Вот только как долго ждать? Я в безвыходной ситуации, а зверь может оказаться очень терпеливым. Я не мог расслабиться ни на секунду, потому что вынужден был вслушиваться в каждый шорох, скрип и стук, чувствовать каждое легкое дуновение, чтобы на этой основе рисовать в голове картину того, что происходит вокруг. Я напряженно ждал того, что последует дальше.

А зверь тем временем продолжал ходить вокруг дерева. До меня донеслось свирепое и гневное фырканье, которое позволило мне оценить мощь его легких. Я подумал о том, чтобы попробовать нащупать ветку потолще, сломать ее, заострить кинжалом и бросить в него, как копье. Но быстро отказался от этой идеи. Скорее всего, я промахнусь и только еще больше разозлю его. Лучше притихнуть. Затаиться.

Вдруг зверь издал яростный рев, похожий не то на крик обезьяны, не то на вопль разъяренного быка. Ужасно громкий, он разорвал стоявшую вокруг тишину и вывел меня из оцепенения. Я чуть не потерял равновесие и свалился вниз, но вовремя совладал с телом и смог удержаться. Острые коготки страха коснулись души. Я чувствовал, как его склизкие и холодные пальцы копошатся где-то под кожей, пытаясь добраться до самой моей сути. Я думал, что сейчас меня убьют. Мне представилась мучительная и кровавая смерть от рук этого чудовища, которое разорвет мое брюхо, вытащит наружу кишки и выпотрошит, а я все это время буду в сознании и ощущать каждое мгновение той боли, которую он мне принесет. Фантазия оказалась такой яркой, что я будто бы уже сейчас почувствовал, как его зубы прокусывают мне плечо.

Я тряхнул головой, чтобы прийти в себя. Из-за этого короткого морока я отвлекся и потерял зверя. Но вокруг вновь царила ночная тишь. Я вслушался, и тогда смог разобрать где-то вдалеке звук удаляющихся тяжелых шагов. Мой враг сдался и оставил меня. Не передать словами, какое облегчение я испытал в тот момент, когда последний отголосок страшной поступи растворился где-то в бесконечной тьме.

Думаю, еще некоторое время мне лучше оставаться на дереве. Даже без учета зверя, ночной лес таит множество опасностей.

Я попытался как можно удобнее устроиться на ветке так, чтобы можно было расслабиться и немного подремать. Главное – не заснуть. Лучше всего посидеть здесь до наступления утра, а то, что оно пришло, я пойму по пению птиц. Я проснусь под прекрасные песни соловьев, ну а пока хотелось полностью расслабиться и погрузиться в мечты. И кто знает, может там, в далеком мире дивных снов я снова встречусь с возлюбленной...

***

Утро наступило даже быстрее, чем я ожидал. В какой-то момент я отключился, но вот снова пришел в себя – и уже на земле. Я слез с дерева во сне? Хорошо, что хоть не убился. Кинжал, сумка, одежда – все на месте, но я опять непонятно где. Если лунатизм продолжится, то как бы старательно я ни шел в нужном направлении, это будет сильно сбивать меня с курса. Что если бы я в таком состоянии столкнулся с каким-нибудь ночным хищником? Или, что еще хуже, со вчерашним зверем?

За ночь я сильно проголодался, а потому сразу полез в сумку, чтобы перекусить. Но к моему ужасу, там остался последний небольшой кусок сыра и пара яблок. Еды с собой я взял немного, ведь до башни всего день пути. Кто же знал, что все обернется так плохо?

Ситуация становилась хуже – теперь помимо прочего мне грозила голодная смерть. Конечно, в лесу можно найти ягоды, грибы и прочую пищу, но как я пойму, что можно есть, а что нет? Среди лесных даров полно ядовитых. Если грибы я может еще как-то и смогу разобрать на ощупь, хоть и с трудом, то как отличить, например, бруснику от волчьей ягоды? Разве что только по форме листьев на кустах.

Вода во фляжке тоже потихоньку кончалась, а это еще хуже. Если с едой еще как-то можно разобраться, то попить я смогу только если найду речку.

Меня в который раз обуяло отчаяние. Как представлю, сколько трудностей и напастей придется еще преодолеть, так руки опускаются. Мои шансы выжить стремительно падали, в то время как силы духа тоже потихоньку покидали меня. Нужно срочно вспомнить, ради чего я так цепляюсь за жизнь и почему продолжаю бороться.

И я вспомнил. Словно пробивающийся из-за туч солнечный свет, образ возлюбленной озарил мой угнетенный внутренний мир. Я вспомнил, как она пела. Баллада старая, и бог знает, где она ее слышала, но как она ее исполняла! Ради того, чтобы аккомпанировать ей, я даже думал выучиться играть на лютне. Ведь познакомились мы как раз благодаря ее песне. Да, когда я впервые случайно наткнулся на башню в лесу и услышал дивное пение, я уже не мог жить как прежде. Но память – штука хитрая. Я помню ту эйфорию, которую у меня вызывал один только звук ее голоса, но сам по себе я бы его не узнал. Именно потому и стоит выжить, несмотря ни на что; пройти все испытания, которые подкинет мне этот лес, и победить. Я вновь хочу услышать сладкое пение. Очароваться ее голосом, запахом, теплотой и нежностью. Она – моя путеводная звезда в вечной ночи; последняя капля надежды в океане страха и безнадеги.

Весь оставшийся день я спокойно брел по лесу. Ближе к вечеру живот начало крутить от голода, но приходилось терпеть. Я опасался, что могу опять наткнуться на жуткого ночного зверя или кого-то ему подобного, а потому нашел достаточно толстую и прочную ветку, обстругал ее кинжалом и сделал из нее подобие копья. Отчего-то такое оружие придавало мне гораздо больше уверенности.

Ночь я провел на дереве. В какой-то момент мне казалось, что я опять слышу знакомые тяжелые шаги, но, возможно, мне это только почудилось. Поспать в этот раз не удалось – ветка оказалась слишком уж неудобной.

Когда утром я спускался вниз, то случайно нащупал в стволе небольшое дупло с несколькими орешками внутри. Должно быть, какая-то белка делала запасы на зиму. Голод уже успел заесть меня, а потому мне пришлось обокрасть бедное животное. Не бог весть что, но пока сойдет и так. Я запил орехи остатками воды и остался совсем без нее.

Все, что я нашел за весь оставшийся день – несколько белых грибов и куст с ежевикой. И хотя эта ягода теперь вызывала у меня самые болезненные ассоциации, голод помирил нас.

Потом последовала еще одна бессонная ночь, после которой мне уже начало казаться, что я схожу с ума. Восприятие болезненно обострилось: теперь каждый шорох мне мерещился ужасно громким, а любой дискомфорт ощущался нестерпимым.

День шел за днем. Каждую ночь я проводил на деревьях и вслушивался в ночную тишину. Зверь ошивался неподалеку, все это время он не отставал от меня и продолжал преследовать, но только ночью подходил достаточно близко, чтобы я мог почуять его присутствие. Ужасно упертая тварь.

Жажда и голод так истощили меня, что каждый шаг давался с трудом. Самодельное копье теперь использовалось как походная палка, на которую я постоянно опирался. На четвертый день пошел дождь, который помог мне справиться с жаждой. Я наполнил дождевой водой флягу, а сам в это время старался поймать ртом как можно больше капель. Не помереть с голоду помогали грибы и орехи, которые я иногда все-таки находил. Не сказать, чтобы это сильно выручало. Найденной пищи и воды едва хватало просто на то, чтобы выжить, а на плаву меня держали скорее сила духа и мысли о возлюбленной.

Ориентировался я теперь хорошо. Как ни странно, к слепоте можно привыкнуть. Когда я был зрячим, то и не замечал, сколько на самом деле вокруг жизни. Парадокс, но теперь я слышал и чувствовал столько всего вокруг, что это даже пугало: каждое дуновение ветра, шорох листочка или писк маленькой мыши – лес жил, дышал, полнился звуками. Как все-таки человек ограничен в своем совершенстве. Только лишившись чего-то и перестав быть идеальным, может он открыть новые границы восприятия.

Иногда я настолько уходил в себя, что переставал следить за окружением. Я словно погружался в дрему на ходу, а искалеченный разум рисовал передо мной яркие картины иной, более счастливой, жизни. Это заменяло мне сон, но порой я очухивался непонятно где и терял все ориентиры. Несколько раз во время таких сомнамбулических погружений я получал мелкие и неопасные ранения, которые, тем не менее, раздражающе саднили и зудели. Разум хоть и отдыхал, но тело, наоборот, уставало еще сильнее.

Прошло две недели таких блужданий по лесу. Странно, но чем чаще я впадал в лунатизм, тем реже чувствовал присутствие зверя поблизости. Может его и вовсе не существует, и он всего лишь плод моего постепенно впадающего в безумие сознания? Я не знаю. Сумасшедшим я себя пока не чувствовал.