Текст книги "Главный пульт управления"

Автор книги: Александр Скрягин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

5. Женщина с прошлым

Таю Тесменецкую Ефим также знал очень хорошо. Даже слишком.

Когда-то Анастасия Вацлавна работала в СКБ «Экран» инженером-технологом. Затем, – лет пять на заводе. А когда там начались сокращения, ушла в свободное плавание: инженерша стала хозяйкой и директором ателье по ремонту бытовой техники. Оно располагалось здесь же, в Бачуринском поселке. Ателье называлось «Мастерица». Насколько Ефим знал, хозяйствование у Тесменецкой получалось.

Ефим распрощался с Топталовым у залитых солнцем белых колонн Дворца культуры и направился на другой конец площади. В ателье.

Синяя линза сибирского неба собирала летящие сквозь ледяную Вселенную солнечные фотоны и густыми потоками бросала их на поселок. Напоенные энергией частицы ударялись о выгоревший асфальт, розоватые стены домов, зеленую листву тополей и прыгали в воздухе, словно крохотные резиновые мячики. Прохожие жмурились и старались попасть в угольную полуденную тень.

Когда майор пересекал площадь, пышущую жаром, будто сковорода, родная Интуиция вдруг напомнила о себе и толкнула его в грудь.

Мимикьянов остановился, повертел головой и понял, на что тайная советчица обращала его внимание. В одну из отходящих от площади улиц сворачивал внедорожник. Он ничем не отличался от той машины, что однажды уже встречалась ему на узкой дорожке. На той, что вела вдоль заводского забора в поселок.

Майора и автомобиль разделяло приличное расстояние: метров в сто. Но, ему показалось, что на номерном знаке выглядывали из-под грязи две запомнившиеся ему семерки. Внедорожник завершил свой маневр и скрылся за углом розового дома.

Мимикьянов проводил его взглядом и пошел дальше, имея ориентиром блестящую на солнце большую, в размер окна, вывеску. На ней молодая домохозяйка, превосходящая формами любую фотомодель, с вожделением держала обеими руками толстый гофрированный шланг пылесоса. Шланг был похож на удава, а поднятая вверх насадка – на его растянувшую в стороны пасть, готовую заглотить не только маленькую мышь, но, при случае, и неосторожного ухажера.

Подойдя к новенькой, без единой царапины, белой двери, майор вошел в ателье.

Здесь царила тишина. Уютно пахло канифолью и ацетоном. Посетители отсутствовали.

За прилавком застыла тоненькая светлоглазая девушка в нарядном голубом халате и шапочке.

– Вам Анастасию Вацлавну? Вон туда, – указала она остреньким подбородком на задернутые темно-зеленые шторы.

Ефим раздвинул тяжелую ткань и постучал в дверь.

– Войдите! – услышал он знакомый голос.

Майор открыл дверь и вошел.

Перед ним открылась небольшая комната. Ее пол лежал на полметра ниже уровня приемного зала. Владелица и директор ателье сидела за письменным столом.

Круглое лицо Тесменецкой совсем не загорело. Оно оставалось белым, как сметана. Только с переносицы сбегали на щеки едва заметные бледно-оранжевые веснушки. Ее широко расставленные глаза имели странную радужную оболочку – малахитово-зеленую, с черными крапинками. Как казалось Ефиму, она походила на большую, красивую лягушку.

Для себя он ее когда-то так и назвал: Царевна-лягушка.

Кроме письменного стола хозяйки, в небольшом пространстве кабинета помещался низкий чайный столик с двумя креслами, небольшой холодильник и целое дерево в покрытой лаком деревянной кадке. У растения был черный извилистый ствол и большие лапчатые листья.

На майора повеяло театральным запахом горьковатых женских духов.

– Ефим, ты? – удивленно произнесла владелица ателье. – Вот уж не ожидала! – всплеснула она руками.

– Я. – ответил Ефим. – Можно к тебе?

– Да, можно конечно! – произнесла женщина, вставая. – Он еще спрашивает! А я уж думала никогда тебя не увижу! Исчез и все! Даже не звонишь. Кофе хочешь?

Никакой злобы в женском голосе, чего так Ефим боялся, он не заметил. Даже, наоборот, ему показалось, в ее тоне прозвучали нотки искренней радости.

«Ну, хотя бы, личные отношения выяснять не придется», – с облегчением подумал майор.

– Кофе было бы очень кстати! – с радостью ответил он, хотя после чаепития с Оскольцевой и обеда с Топталовым, ни кофе, ни чаю, ни вообще чего-либо вливать внутрь совершенно не хотел.

– Чего к нам? По делу или так, старых знакомых навестить? – спросила Тесменецкая, десертной ложкой насыпая растворимый кофе в маленькие чашки тонкого фарфора. – Тебе сколько ложек класть? Я уж забыла…

Ефим все-таки уловил в ее голосе острый крючочек.

– Ложку – одну. Приехал по делу, – строго ответил он.

– А-а-а! – с чуть заметным разочарованием, потянула Тая, берясь за вскипевший электрический чайник.

Налив кипяток, Анастасия Вацловна сама размещала в его чашке сахар и коричневый кофейный порошок. Обычно ее забота так далеко не заходила. Со стороны Царевны-Лягушки это, безусловно, являлось знаком внимания.

Майор вежливо сказал «спасибо», отхлебнул кофе и решил, не откладывая, приступить к делу:

– У вас тут на прошлой неделе один москвич пропал…

Он исподволь взглянул на Тесменецкую, пытаясь уловить ее реакцию на свои слова. Однако никакой реакции не увидел. Лягушка спокойно смотрела на него своими широко расставленными непроницаемыми малахитовыми глазами.

– Слушай Тая, а ты с этим москвичом случайно не пересекалась, а? – продолжил он.

Женщина молчала, с задумчивым видом смотрела в окно.

– Тебя с ним видели… – прервал игру в молчанку майор.

Анастасия Вацловна посмотрела ему в лицо, блеснула лягушачьими глазами и сказала:

– Ну, естественно. Он же ко мне приезжал.

Мимикьянов даже поставил чашку на стол.

– К тебе? – переспросил он. – А ты, что, была знакома с Чапелем?

– Знакома? – вздернула брови Царевна-Лягушка. – Как же я могу быть с ним не знакомой, если Юра – мой бывший муж. Как же я могу быть с ним не знакомой, сам подумай?

Мимикьянов даже слегка тряхнул головой от услышанного.

– Чапель – твой бывший муж? – переспросил он.

– Ну, да, – наклонила голову Тесменецкая. – Ты что, не знал?

– Нет.

– Ну, правда, мы уже давно в разводе. Ты мог и не знать, – тоном, каким адвокаты оправдывают преступника, произнесла Тесменецкая. – Мы поженились-то рано. Я еще на первом курсе политехнического училась, а он тогда уже заканчивал. Семь лет вместе прожили. Вот, приезжал, уговаривал, чтобы я опять за него замуж вышла. Говорит, за все годы лучше никого не нашел.

В голосе женщины прозвучала горделивая нотка.

– Ну, а ты? – Ефим неожиданно ощутил укол ревности по отношению к женщине, от которой в свое время сам же сбежал.

– Что я? – вздернула брови женщина.

– Согласилась?

Лягушка сделала глоток кофе, облизала тугие губки и ответила:

– Нет.

– Почему? – осведомился Ефим с интересом и почему-то начал расхваливать перед женщиной ее бывшего мужа: – Чапель человек с положением. В «Рособоронэкспорте» крутится около самого верха. На хорошем счету. Деньги, зарубежные командировки, наверное, дача на Рублевке, – превозносил майор незнакомого мужчину. – Да, и дальнейшая карьерная перспектива имеется. Почему же – нет?

Владелица ателье бросила в рот мятную конфетку.

– А, не нравится, – ответила она. – Вот почему.

– Не нравится? – приподнял густые волчьи брови майор. Он почему-то ощутил чувство, похожее на радость.

– Нет, – подтвердила женщина. – Не нравится.

– А раньше нравился? – не отставал Ефим.

– Ну, раньше… Раньше я девчонка была… Чего я там понимала? А деньги? Я – не бедствую. Вот «Тойоту» недавно купила, почти новую. И сама себе хозяйка.

Майор помолчал, пошевелил бровями и вынужден был признать:

– Тогда, конечно.

Он помолчал, сделал глоток кофе и спросил:

– Тая, а почему ты в милиции не сказала, что встречалась с Чапелем, а? Ведь, дело-то не шуточное! Человек пропал! Тут все обстоятельства имеют значение!

– Ой, да никуда он не пропадал! – махнула ладонью хозяйка ателье. – Чепуха все это! Ираидка, дура, неизвестно зачем шум подняла, ну и понеслось!

– Не пропадал? – удивленно переспросил майор.

– Нет, конечно. Он в Новосибирск уехал. На несколько дней. Вот и все.

Женщина поправила край платья на коленях, то ли для того, чтобы скрыть лишнее, то ли наоборот.

– Да откуда ты знаешь? – не отрываясь, смотрел на нее майор.

– Он мне сам говорил.

– Мало ли, что можно говорить…

– Ну, уж я-то, наверное, знаю, когда он врет, когда правду говорит… – с женским самомнением произнесла Тая.

– А чего же он вещи в гостинице оставил?

– Да, какие там вещи? Пустая сумка, разовый станок для бритья, да зубная щетка, вот и все вещи! – с досадой отмахнулась Тесменецкая. – Когда он спешит, про такие мелочи и не вспоминает… Я-то его знаю.

Ефим молчал, обдумывая сказанное Тесменецкой. Услышанное было для него полной неожиданностью. И, неожиданностью, вообщем-то, хорошей. Никто никуда не пропадал… Что же может быть лучше? Но успокаиваться было рано.

– А когда вы расстались? – спросил он.

Тесменецкая увела глаза к потолку.

– Мы около трех пришли, я еще на часы посмотрела… – начала вспоминать она. – У меня часа два посидели… Значит, где-то в начале шестого мы из дому вышли. Я его еще до цыганского угла проводила, – добавила Тая. – Он к цыганскому барону пошел.

– К цыганскому барону? – не поверил Ефим.

– Ну, да, – подтвердила Царевна-лягушка.

Она положила ногу на ногу, и прямо перед глазами майора оказались ее скульптурные колени.

Майор, перебарывая себя, отвел взгляд.

– Слушай, Анастасия, а ты когда в СКБ «Экран» работала, чем занималась? – безразличным тоном спросил он.

– А чего это ты вдруг вспомнил? – удивилась Тесменецкая. – Это же так давно было, как в другой жизни… Да, я и подписку о неразглашении давала… – искоса взглянула она на Ефима.

– Ну, тебя ж, ни кто попало, спрашивает… – изобразил обиду Мимикьянов. – Я тоже подписку давал. Мне-то говорить можно.

Анастасия Вацловна пожала плечами: дескать, ну, ладно, если тебе надо:

– Я в процессорной группе работала.

– А в проектировании ГПУ участвовала?

– Участвовала, конечно… Все участвовали… Я за процессор, устанавливающий связь пульта с Объектом, отвечала.

– С каким Объектом? – спросил майор.

– Ну, откуда ж я знаю? – удивилась Тесменецкая. – Нам же никто не говорил… Это ж для нас секретно было. Ну, может быть, со спутником или с орбитальной космической станцией… Об этом только начальство знало. У кого-то из них спрашивать надо. У Генерала спроси, он, наверное, знает, что там и с чем связывалось…

Ефим посмотрел на обтянутые светлыми чулками круглые женские колени. Казалось они, будто огромные глаза смотрели на него снизу вверх и в чем-то упрекали.

Майор поднялся и подошел к окну.

По площади в солнечных лучах бежала, пылая рыжей шерстью, низенькая собачонка. Острой хитрой мордочкой она походила на лису.

Женщина подошла и положила свою легкую ладонь ему на плечо. Совсем, как раньше.

Ефим повернулся к ней лицом.

От женщины веяло горьковатыми духами и арбузной свежестью кожи.

– Слушай, Ефим, приходи сегодня ко мне ужинать, а? – блестя малахитовыми глазами, сказала она. – Я бачуринских пельмешек налепила.

– Да? Это, по какому же случаю? – спросил майор.

– А ни по какому! Захотелось, и все! Придешь?

Ефим знал: с Таиными пельменями не могут сравниться никакие другие. Да, и по поводу пребывания Чапеля в поселке к его бывшей супруге – гражданке Тесменецкой вполне могли возникнуть новые вопросы. Но опасение вместе с пельменями отведать и приторное блюдо, под названием «выяснения отношений», которое так любят готовить все женщины, удерживало его от того, чтобы сразу согласиться. Однако служебный долг, объединившись с желанием вкусно поужинать, победили страх перед женскими слезами и возможным скандалом.

– Приду, – кивнул он.

– Что-то глаза у тебя не горят… Устал, что ли? – изучающим женским взглядом посмотрела на него Анастасия Вацловна.

– Есть немного, – согласился Ефим, хотя уставшим себя как будто и не чувствовал.

– Ну, вот, пельмешек моих покушаешь, опять хвост трубой, поднимешь, волчище серый! – улыбнулась Тесменецкая.

Ефиму показалось, что в ее голосе прозвучала искренняя забота.

Конечно, подозрительный оперативник до конца в нее не поверил. Безупречно искренняя интонация могла оказаться обычным лягушачьим притворством. Но все-таки ему было приятно.

Майор вышел на залитую солнцем улицу.

«Вот так штука, – подумал он, – Что же, получается, никто и не пропадал… Чапель просто уехал по делам в Новосибирск, не предупредив дежурную в гостинице, и все… А какой шум поднялся, аж Москва забеспокоилась… Неужели, просто недоразумение? Шторм в луже?.. А никакого исчезновения секретоносителя и не было? Вот Пигот-то обрадуется!..»

Мимикьянов шагал по асфальту и невнимательно скользил взглядом по яркому летнему миру. Шустрые заводские воробьи бесстрашно суетились у его ног, рискуя попасть под подошвы ботинка. Но в последнее мгновение они успевали веселыми пушистыми комочками взмыть в воздух, чтобы тут же опуститься на ветку ближайшего тополя.

«Нет, все-таки, что-то здесь не то… – через несколько мгновений сказал себе Ефим. – Ну, ладно, дежурную в гостинице Чапель не предупредил, бывает, в это можно поверить. В конце концов, я и сам, случалось, вот так из гостиниц выезжал… Но, чего же он собственному начальству до сих пор ничего не сообщил?… А ведь уже четыре дня прошло… Мог найти возможность… В серьезной ведь фирме работает, и сам – не мальчик, порядок не может не знать… Должен бы со своим руководством связаться в любом случае. Они о его поездке в Новосибирск ничего не знают, раз ищут его здесь… В подобное легкомысленное поведение чиновника для специальных поручений трудно поверить… Очень трудно. Похоже, надо рыть дальше», – с неудовольствием заключил свои размышления майор.

Какой-то особо наглый воробьишка взмыл прямо из-под его ноги и, будто нарочно, мазнул Ефима крылом по лбу.

«А что же Тесменецкая, изложившая мне версию добровольного отъезда Чапеля в Новосибирск, она сама искренне заблуждается или… сознательно вводит меня в заблуждение?» – спросил себя майор.

Ответа на этот вопрос у майора Мимикьянова не было.

6. Как оперативник знакомится с нужными людьми?

Как оперативник знакомится с нужными людьми?

Например, так.

Два года назад, когда майор Мимикьянов только приступил к кураторству Машиностроительного завода имени Бачурина, он как-то шел по поселку летним вечером.

Заходящее солнце помещало свои маленькие яркие копии в окна верхних этажей.

Его обитатели готовились ужинать: из открытых окон доносился запах жарящегося лука и котлет. На веранде пивной «У дяди Акопа» окончившие смену заводчане лениво беседовали, крепко сжимая ручки литых стеклянных кружки с желтым пивом.

Жизнь здесь текла так уверенно и спокойно, что майору даже не хотелось возвращаться в суетливый и нервный центр города, хотя все намеченное на этот день он уже совершил. Внимательно изучил принятый на заводе порядок выдачи и хранения секретной документации. Ознакомил начальника службы безопасности завода Рената Абсалямова с установочными данными на одно нежелательное лицо, которое, вскоре попытается устроиться на работу в закрытый цех. Наконец, объехал с Ренатом Николаевичем весь периметр охраняемой территории с целью выявления его слабых мест.

Дневной план был полностью выполнен. Можно было уезжать из поселка. Но не хотелось.

В воздухе появились колдовские запахи бескрайней сибирской степи, что начиналась совсем рядом – за крайними домами поселка. Майор вздохнул полной грудью.

И вдруг среди этой благодати Мимикьянов услышал отчаянный женский крик.

Ефим окинул взглядом улицу и обнаружил его источник. Кричала женщина в окне первого этажа розового трехэтажного дома, расположенного почти напротив пивной. К ней в квартиру через окно пытался влезть какой-то мужик. Со стороны улицы его пыталась поймать за брючный ремень и стащить вниз еще одна женщина. Мужик лежал животом на подоконнике и, делал движения, подобные конвульсиям рыбы на песке. Таким образом он, видимо, пытался соскользнуть с подоконника внутрь квартиры. Но хозяйка, упершись в его голову обеими руками, никак не позволяла ему это сделать.

Гости «дяди Акопа» на происходящее никак не реагировали.

Ефим ускорил шаг, приблизился к борющейся группе и, дернул мужика за ногу. Тот повернул к майору свое лиловое от натуги лицо.

– Эй, мужик, дверь с другой стороны! – сказал Ефим.

– Так она закрыта, – сказал мужик, – Жена открывать не хочет! Что делать? Решил – через окно. А она и тут не пускает! Наверное, привела себе хахаля, пока я на смене был!

«Зря вмешался, – подумал Ефим, – семейные дела, это – такое болото, в которое постороннему лучше не лезть: супруги помирятся, а ты главным виновником и останешься. Милые бранятся – только тешатся. Это посторонние от них плачут».

Услышав слова мужчины, женщина в окне даже перестала кричать и замерла с открытым ртом.

– Кто жена? Где жена? Я – тебе не жена! – наконец, воскликнула она. – Убирайся, бандит проклятый, а то я сейчас милицию позову!

– Не жена, говоришь? – возмутился мужик. – А кто ж ты мне? Как зарплату, так давай, а как домой пускать, так иди к тете Фене, да?

– К какой Фене? Какую зарплату? – совсем растерялась женщина в окне.

– Такую зарплату! – с праведным гневом в голосе воскликнул мужик. – Такую, которую ты на тряпки свои тратишь, барахольщица! Мотовка бесстыжая! – вошел в раж мужик.

– Когда я твою зарплату на тряпки тратила? – даже задохнулась от возмущения похожая на Сову женщина. – Тима, ты умом не тронулся?

– Я-то не тронулся! А вот ты, смотрю, через свои сериалы, да трепотню с соседками последнюю память потеряла! – осуждающе произнес мужик, возобновив попытки сползти в комнату. Но бдительная Сова крепко упиралась в его лоб руками.

– Да, не слушайте вы его! – сказала молодая женщина, что находилась рядом с Ефимом на улице. – Никакая она ему не жена! Он и живет-то в другом доме. Напился алкоголик и мелет, невесть что!

– Кто напился? Я напился? – возмутился мужик, не прекращая попыток вползти в комнату. – Да, я уже неделю в рот капли не брал!

Уяснив наконец, что седой мужик и женщина, похожая на Сову, – не супружеская пара, Мимикьянов стал действовать решительно. Он двумя руками ухватил непрошенного гостя за брючный ремень и с силой потянул на себя.

– Ты что? Отпусти? – обернулся тот. – В табло дам!

Ефим уперся ботинком в стену, напрягся и сбросил неудачливого конкистадора-захватчика вниз, на тротуар.

Поднявшись с асфальта, мужик бросился на Мимикьянова. Но недостаточно быстро. Майор ушел в сторону и встретил нападавшего хорошим ударом под ребра. Мужик снова оказался сидящим на асфальте.

Мимикьянов ожидал нового броска. Но его не последовало. Взглянув на майора снизу вверх умными, вмиг протрезвевшими глазами, мужик вдруг улыбнулся и сказал:

– Извини, начальник. Ну, выпил немного. С кем не бывает?

Он, не торопясь, поднялся, пару раз ударил ладонью по собственной заднице, изображая чистку брюк. Потом побил ладони друг о друга, стряхивая с них грязь, и протянул правую руку Ефиму.

– Топталов Тимофей Павлович, – важно произнес он. – Очень приятно.

Мужик Мимикьянову чем-то приглянулся. Он не оттолкнул протянутую руку, а протянул свою:

– Мимикьянов Ефим Алексеевич. А вас как зовут? – повернулся он к стоящей рядом женщине.

– Анастасия Вацловна, – протянула она ему холодную ладошку. – Тесменецкая.

При внимательном рассмотрении женщина показалась ему похожей на большую красивую лягушку.

«Царевна-лягушка» – сразу присвоил он женщине имя в своем внутреннем каталоге.

– Очень рад, – сказал майор и поднял взгляд на Сову в окне. – Давайте все познакомимся, раз уж так получилось.

– Оскольцева Ираида Михайловна, – поджав губы, представилась женщина-Сова.

Все замолчали.

Первой нашлась Царевна-лягушка:

– Ираида, ну чего молчишь? Приглашай к себе на чай! Не расходится же сразу!

– А, и правда! – оживилась Сова. – Заходите! У меня и заварка свежая! Милости прошу… Только вот хлеб кончился. Шла с дежурства, забыла купить. Сахару купила, а хлеб забыла. Думала еще есть. А он кончился. Тима, сходишь? – обратилась она к своему обидчику.

– Какой брать? – как ни в чем не бывало, осведомился Тимофей Павлович у женщины, в квартиру которой он еще минуту назад ломился, как бандит.

– Булку белого и печенья к чаю возьми! Еще пачку масла. И… – начала перечислять хозяйка квартиры.

– Ну, хватит! – взмолился Тимофей Павлович. – Я все не запомню. Давай деньги, и я уже пойду!

Сова на какое-то время исчезла с оконного экрана, затем вернулась уже с кошельком в руках. Покопавшись, она вытащила оттуда несколько мятых бумажек, целую горсть мелочи.

Чтобы вручить все деньги своему грабителю, ей пришлось лечь на подоконник. Во время этого движения два больших метеорологических шара, спрятанных на ее груди, практически вырвались из тесного домашнего халата. Казалось, еще чуть-чуть, они выпрыгнут на асфальт и, толкаясь белыми боками, покатятся по тротуару.

– Ираида, ты бы баллоны наружу не высовывала! – осуждающе заметил Тимофей Павлович, подняв лицо к подоконнику. – Женщина в годах все-таки! Блюсти себя должна! Какой пример ты молодежи показываешь!

– Да, иди ты уже! – замахнулась на него женщина. – Балаболка несчастная!

– Я-то пойду! – никак не мог угомониться Топталов. – Только ты, Ираида, выводы все-таки сделай! Ты же не только с такими культурными людьми, как мы с Ефимом Алексеевичем, – он кивнул в сторону майора, – можешь встретиться… которые, если что и увидят, то ничего не скажут! Люди разные бывают, Ираида! Есть такие, что и плохо подумать о тебе могут! А то и воспользоваться! Почему на тебе лифчика нет, а, Ираида?

– Есть у меня лифчик! – возмущенно произнесла Сова. – И вообще, какое тебе дело, что у меня есть, а чего нет! Ты мне – не муж! Иди, пока я в тебя горшком не кинула!

В доказательство серьезности своих намерений Оскольцева показала ему большой керамический горшок. В нем зло топорщился колючками кактус, похожий на стоящую торчком толстую зеленую оладью.

Тимофей Павлович сноровисто сделал несколько шагов от окна, но, уходя, все-таки обернулся и укоризненно покачал головой.

Управился Топталов мгновенно: едва чайник успел закипеть, а он уже входил в кухню Ираиды Михайловны.

Причем, Ефим заметил: вместе с пакетом покупок, Тима отдал хозяйке сдачу.

К чаю Ираида Михайловна выставила облепиховую настойку. На что Тима сказал:

– Вот, Ираида, скажу тебе прямо: хозяйка ты – не такая уж плохая! Даже, если быть честным, – хорошая! Да, что говорить, нет больше в поселке такой хозяйки, как ты! Вот говорят, Матрена Бабакина хорошую настойку делает! Чушь, чушь и бабьи сплетни! Даже, вот ты, Тая, – повернулся он к Тесменецкой, – ничего, не скажу, хорошая хозяйка, и настойка у тебя неплохая, но все-таки с Ираидой не сравню, нет!

– Ладно тебе, ишь, распелся! – с показной строгостью цыкнула на него Сова, но было заметно, что сердится она не всерьез, на самом деле, слова Тимофея Павловича ей приятны.

Но это, естественно, не устроило вторую присутствующую в кухне женщину. Попав в расставленную хитрым пройдохой ловушку, Царевна-лягушка взревновала по поводу своей репутации, как хозяйки.

– Тима, а когда это ты мою настойку пробовал, а? – серьезным голосом спросила она.

– Да, уж когда угощала, тогда и пробовал! – самодовольно заметил Тима.

– Никогда я тебя не угощала! – взвилась Тесменецкая. – И не собираюсь!

Женщина грозно блеснула зелеными, с черными искрами внутри глазами.

– Да, ладно, чего ты испугалась? – примирительно произнес Тима. – Ты может быть, Ефима Алексеевича стесняешься? – кивнул он в сторону майора. – Зря! Ефим Алексеевич – он парень свой! – как о старом знакомом отозвался Топталов о сидящем рядом Мимикьянове, с которым только что познакомился. – При нем можно не притворяться!

– Что? – даже растерялась Анастасия Вацловна. – Да кто притворяется? В чем мне притворяться-то?

– В том, что ты прошлым летом влюбленная в меня ходила! Да боялась сказать. А не надо было бояться! Пригласила бы меня к себе, ну, и…

Царевна-лягушка обратила лицо к потолку.

– Я? Влюбленная в тебя? Прошлым летом? – выкатила она большие глаза. – Ой, держите меня!

– Я вижу, у тебя любовь-то не прошла! Меня не проведешь! – погрозил ей пальцем Тима.

– Прям без памяти влюбилась… – сложила на груди руки женщина. – Сплю и вижу, когда Тимочка ко мне в гости заявится!

– То-то и оно! – важно сказал Тимофей. – Только зря ждешь! Не приду я! Однолюб, потому что!

– Вот я расстроюсь, бедная! Ночи теперь спать не буду! – глаза у женщины прямо искрились от возмущения.

– Спи, не спи, а не приду, даже не уговаривай. Другую люблю! – многозначительно произнес Топталов, прекрасно зная о той власти, которую имеет над каждой женщиной любопытство.

И точно, Лягушка попалась.

– Это кого же, интересно? – почти отвернувшись, и делая вид, что ей совсем и не интересно, спросила она.

– Не скажу! – захлопнул ловушку Топталов. При этих словах он многозначительно посмотрел на Ираиду Михайловну. – Эта любовь в моем сердце спрятана, как в танковой башне! Пусть там и умрет!

Ефим заметил: хотя хозяйка виду не подала, но приняла последние слова Топталова на свой счет, и они ей явно пришлись по душе.

– А вы у нас секретную часть проверяете, да? – демонстративно повернулась Тесменецкая к Ефиму, показывая, что больше с Топталовым общаться не желает: – Вы оттуда? – она кивнула наверх.

Майор отметил быстроту расползания информации по заводскому поселку, причем информации совсем не предназначенной для широкого распространения.

Он изобразил на лице гримасу, которая могла означать и – «да», и – «нет», и – «не могу говорить».

– Я теперь у вас часто бывать буду! – на всякий случай добавил Ефим к этой бессловесной информации, чтобы женщина не приняла его гримасу за нежелание с ней разговаривать.

– Правда? – спросила женщина, и Ефиму показалось: в ее голосе прозвучала радость.

– Работы много оказалось! – заметил он.

– Ну, давайте за знакомство! – сказал Тима и потянулся к рюмке с оранжевой настойкой.

Но попробовать облепиховый напиток, приготовленный гостеприимной хозяйкой, им не удалось.

В квартире заулюлюкал дверной звонок.

Хозяйка пожала плечами и пошла открывать.

Вместе с Ираидой Михайловной в комнату вошел широкоплечий мужчина среднего роста с наголо обритым черепом, похожим на купол обсерватории. Он слегка лоснился, так что казалось, будто его только что протерли тряпочкой с лосьоном после бритья.

В кухне сразу стало тесно.

– Всем – добрый вечер! – сказал он.

– Заходи, Шура! Садись! – захлопотала хозяйка.

– Инженер Мамчин, – окинув сидящих внимательными серыми глазами, новый гость протянул Ефиму руку. – Александр Михайлович.

У Мимикьянова самого была такая лапа, что мало кто мог выдержать его пожатие. Но тут в своей ладони он почувствовал прямо-таки не струганную деревянную доску.

Завершив рукопожатие, инженер положил твердую ладонь на плечо Топталову.

– Тимофей, поставь рюмку! – негромко произнес он.

– Шура, я, между прочим, в отгуле! – возразил Тима, но рюмку на стол поставил. – Ты сам отпускал.

– Я отпускал тебя при условии, что ты прокладку к башенному крепежу сделаешь, – не громко, но очень веско произнес инженер. – А ты? Сегодня Бабич начал ставить, и что?

– Что? – с показным интересом спросил Топталов.

– Ничего! – прошипел Мамчин. – Ты, какие отверстия высверлил?

Топталов пожал плечами, но как-то не очень уверенно:

– Какие ты дал на чертеже, такие и высверлил!

Мамчин засопел коротким вздернутым носом:

– Я тебе собственной рукой писал – два сантиметра! Два! А ты выточил полтора с припуском!

На темном от загара лице Топталова проступило недоуменное выражение. Он кашлянул и озадаченно произнес:

– Да?

– Да! – рыкнул Мамчин. – Чем ты смотрел? Собирайся, идем! Завтра машину надо на полигон выгонять. А во вторник уже арабы приедут первую партию принимать! И что они будут принимать?

Тима покивал головой своим мыслям. Они означали примерно следующее: «Вот она жизнь! Что-то предполагаешь! Планируешь! И на тебе!»

Потом он глубоко вздохнул и снова потянулся за рюмкой. Но, исподтишка взглянув на Мамчина, он правильно оценил выражение его глаз: Топталов отдернул руку от рюмки так быстро, словно на скатерти его ждала не сладкая облепиховая настойка, а гадюка с обнаженным ядовитым зубом.

В открытое окно кухни влетела лихая песня о трех друзьях-танкистах. Акоп Айданян включил проигрыватель в пивной «У дяди Акопа».

Из уютной квартиры Оскольцевой все ее гости вышли вместе.

Инженер Мамчин вместе с Тимой Топталовым отправились на завод. А майор Мимикьянов вместе с Анастасией Тесменецкой пошли в соседний подъезд, в квартиру к Царевне-лягушке. Она пригласила его на чай. Хотя, конечно, чай являлся только предлогом. Оставшись вдвоем, мужчина и женщина часто забывают про чай. Да, и сколько его можно выпить? Ну, чашка, ну – две… А потом? Потом – бывает по-разному. У Ефима с Царевной-лягушкой, как ни крути, получилось неплохо. Да, что там говорить? Очень хорошо получилось.

Но все это происходило два года назад.