Текст книги "Отец смерти"

Автор книги: Александр Шохов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Облака бесследно исчезли. Солнце уже отрывало свой нижний край от восточного горизонта. Плот остался на прежнем месте и среди этой равнины выглядел чуждым элементом, нарушал гармонию.

– Впервые вижу, чтобы изменения были такими существенными, – сказала я.

– Мне приходилось наблюдать такое в четвертой зоне, – сказал Алан. Там внезапно возникли новые острова, и на них уже росли деревья, жили животные, люди и демоны.

– Ну что же, будем двигаться на Юг, к Вратам, – сказала я.

– Ничего другого не остается.

По траве было идти легко и приятно. Гул все нарастал. Скоро нам уже трудно было разговаривать.

Водопад открылся нашим взорам неожиданно. Оказывается, равнина шла вперед с небольшим возвышением, и, на самом деле, была плоскогорьем. Вниз падала горная река, по размеру не уступавшая той, по которой я вчера путешествовала и которая бесследно исчезла на наших глазах.

Река текла с северо-востока, должно быть беря начало где-то в северных горах. Высота водопада была больше сотни моих ростов. Над ним клубилась густая и очень вкусная водяная пыль.

Алан подошел к краю и, нелепо взмахнув руками, заскользил в пропасть. Он вынужден был опуститься на четвереньки, чтобы удержаться. Коварный наклон скользкой глинистой почвы к пропасти, почти незаметный для глаз, служил превосходной ловушкой для неосторожных зрителей.

Я подбежала и бросила Алану веревку как раз вовремя. Он был уже в двух шагах от края и продолжал медленно скатываться вниз.

Он уцепился за веревку руками, и я вытащила его на безопасное место.

– Так ты можешь расстаться с жизнью, не желая этого, – крикнула я, подтягивая к себе измазанного в грязи спутника.

– Да, по глупости можно сделать все, что угодно. – крикнул он в ответ, садясь на траву.

Я села с ним рядом. Иначе было не услышать друг друга.

– Единственный путь лежит вдоль обрыва на юго-запад, – сказала я.

– Однажды в детстве я забрался на крышу дома и заглянул в печную трубу, когда внизу горел огонь. Сжег волосы, брови и лоб, – отдышавшись, сказал он.

– Твое любопытство с тех пор не уменьшилось, – усмехнулась я. Пойдем!

Мы двинулись вдоль обрыва, но уже не подходили к его краю. Шум водопада стал стихать, и скоро идти стало совсем легко: плоскогорье опускалось в том же направлении, в котором текла река.

Мы шли весь день. И у меня, и у Алана было чувство, что надо спешить. К вечеру мы проголодались и устали. Река, все еще бурная, текла справа от нас на глубине десяти моих ростов. Скоро мы нашли спуск к воде, и остановились на ночлег. Деревьев вокруг не было. Но берег был усеян бревнами и сучьями, которые выбросила река. Некоторые из них были достаточно сухими, чтобы развести костер. Мы с Аланом зашли в воду, держа поперек течения небольшую сеть, и через недолгое время с трудом выволокли ее обратно: река обеспечила нас сытным ужином. Выбрав наиболее крупную рыбу, мы отправили остальной улов путешествовать дальше по реке и уже через час наслаждались вкусной едой, которую приготовил Алан, тишиной и покоем. Небо было ярко-розовым на западе, а свет звезд на Востоке приобрел фиолетовый оттенок. Противоположный берег реки был более пологим. И у меня возникла идея переправиться через реку, соорудив из лежащих тут и там бревен некое подобие плота. Но я решила отложить решение на утро. Что-то должно подсказать, надо ли нам переправляться на другой берег, или нет.

Алан был в прекрасном настроении. Он все время напевал что-то себе под нос и смаковал приготовленное кушанье. Рыба, испеченная на углях, и впрямь получилась славная.

Мы наелись до отвала и теперь лежали, потягивая вино из походных кружек.

– Чему ты так радуешься? – спросила его я.

– Я целый день находился в одном и том же времени, – улыбнулся он. Для меня это в новинку. Может быть, ты каким-то образом вывела меня из лабиринта.

– Дай-ка посмотреть на твои камни еще разок, – попросила я.

Он развернул их, и я углубилась в изучение рисунков. Это были кривые линии, грубо процарапанные в камнях каким-то твердым инструментом. Странные это были линии. Одна из них напоминала лабиринт из множества спиралей, которые переплетаясь друг с другом, покрывали всю поверхность камня. По форме он напоминал тетраэдр со сглаженными углами. В свете костра эти линии словно пританцовывали на поверхности. А потом мне показалось, что я слышу далекую музыку...

Путешественник быстро учится доверять случайно услышанным голосам, увиденным знакам и прочей ерунде. Когда я жила с Лаэрцием, я бы и не подумала придать значение тому, что мне почудилось. Скорее я начала бы сомневаться в собственной психической нормальности, и назвала бы это галлюцинацией. Но теперь, пройдя через все эти испытания, я была совершенно уверена, что мое тело не может мне лгать. Если я что-либо чувствую, то это реально. И точка. А если это реально, надо разобраться в том, что воспринимаешь, и постараться извлечь пользу из знания.

Поэтому я начала вслушиваться в мелодию. Она была, если так можно сказать, извилистой. Как будто бы ею управляли не законы гармонии, а совершенно иной замысел. Это была не музыка. Это было сообщение. Но о чем? Мое сердце забилось, и я ощутила жгучую тоску и безнадежность. Слезы полились из моих глаз. Алан начал стучать меня по спине, пытаясь вывести из состояния погруженности в переживание. Но мне было крайне важно понять, что же еще содержится в этой мелодии. Потому я пока сохраняла сосредоточенность на музыке. Своим эмоциям я не придавала особенного значения. Они были не больше, чем инструментом, с помощью которого я могла читать информацию, заключенную в этом странном камне. Алан не понимал этого. Наверное, потому, что мало общался с женщинами, вставшими на Путь.

Я проникла в самую сердцевину мелодии и увидела несколько странных созданий, которые играли на больших струнных инструментах, напоминающих длинные полые трубки с натянутыми на них струнами. Они водили по струнам тетивами луков (впрочем, не знаю, были ли это боевые луки или специальные инструменты). Увидев их, я каким-то образом знала, что они ждут нас обоих. И встреча произойдет независимо от того, переправимся мы на другой берег или нет.

Теперь я позволила себе спокойно выйти из транса.

Алан уже метался в панике. Он зачерпнул котелком воду из реки и бежал ко мне, чтобы окатить. Я вскочила на ноги и жестом остановила его. В одной моей руке был камень. Рукав другой был мокрым, наверное, от слез.

– Со мной все в порядке.

– Но ты плакала и не отвечала на вопросы... – сказал он растерянно.

– Это не был припадок. Успокойся. Я женщина-воин. И я полностью контролирую любую ситуацию, в которой оказываюсь. Я всего лишь попыталась проникнуть в тайну этого камня.

Кажется, он поверил и расслабился. Но прошло еще немало времени, прежде чем он успокоился окончательно. Тогда я попыталась ввести его в то самое состояние сосредоточенности на узорах, которое привело меня к странным музыкантам.

Музыку он услышал. Но пройти до конца не смог. Мы предприняли еще одну попытку, но она тоже не увенчалась успехом. Во всяком случае, мой спутник поверил, что некоторые вещи могут содержать сведения, прочесть которые можно только через созерцание, погружение и переживание.

Я знала (по горькому опыту), что доверие между попутчиками играет решающую роль. Поэтому для меня было так важно научить его получать знания из вещей. Только пережив это сам, он доверился бы полученным мною сведениям.

– Я знаю, что они ждут нас, – сказала я ему. – Но не знаю зачем. Их послание вполне может содержать призыв о помощи, в котором уже нет надежды.

Мы уснули только ближе к полуночи. И проснулись довольно поздно. Меня разбудили солнечные лучи. Алан еще спал, когда я, вволю поныряв в реке, стала думать о завтраке. Еще вчера вечером я приметила, что на равнине, чуть выше, растут спелые ягоды. Я насобирала их довольно много и вернулась к костру. Алан все еще спал. Я подошла к нему и растолкала.

– Ну ты и соня, – сказала я.

– Анфиса! – он глубоко и облегченно вздохнул, словно не веря, что снова оказался в реальности. – Я видел этих музыкантов. Я смотрел на них всю ночь. Они играли на своих длинных трубках со струнами. А потом я почувствовал себя одной из этих трубок. И... – он вздрогнул. – Я был уверен, что это происходит на самом деле, в реальности. Я видел в начале сна, как мы проснулись, и я видел, как ты...

Тут его взгляд остановился на котелке, в который я сложила ягоды.

– Что такое, Алан?

– Я видел, как ты насобирала ягоды, мы позавтракали и отправились дальше вдоль берега. Потом мы вошли в город... И я ничего не помню до того момента, как меня превратили в музыкальный инструмент. Мне кажется, это был вещий сон.

– Насколько он вещий, мы еще посмотрим. Ведь мы оба хотим дойти до Матери Ветров. Любая слабость может помешать этому. Даже слишком серьезное отношение к снам. Вставай, завтрак уже ждет.

Хотя мои слова были бодры, я испытывала беспокойство. Когда мне снились сны о том, что я буду делать на следующий день, это всегда кончалось плохо. Не настолько плохо, как это описал Алан, но достаточно, чтобы быть начеку. Он, кажется, немного размазня, этот мой попутчик. Видимо, путешествие по предыдущим зонам было для него слишком быстрым и легким. Таким ребятам трудно бывает в середине или в конце пути. Так говорили те, кто возвращался обратно.

Я в "Икс-2" встретила четырех путников, идущих назад: от третьих врат ко вторым. Они ни слова не сказали о Матери Ветров. Только переглядывались друг с другом вместо того, чтобы отвечать на мои вопросы. Зато подробно делились тем, какие именно приключения им довелось пережить в разных зонах по пути туда, и как эти зоны изменились, когда они двигались обратно. Так и не ответив на большую часть моих вопросов, они извинились и ушли своей дорогой. При этом они едва касались ногами трясины, в которой я буквально тонула, и, непринужденно болтали. Я уже упоминала, что во второй зоне не могла повернуть назад: меня сразу начинало засасывать.

Помнится, я очень разозлилась. Я тогда с трудом продвигалась через болота второй зоны, и все еще думала, что раз я женщина, то все должны помогать мне двигаться вперед. Через несколько дней, вступив в сражение с болотным драконом, я на собственной шкуре поняла, что мне не на кого надеяться, кроме самой себя.

Ночные кошмары Алана отступили на задний план после ягод и ароматного чая. Нам надо было двигаться вперед.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что собрать прочный плот из кусков дерева, валяющихся на берегу, можно было только за день-два: слишком далеко пригодные бревна лежали друг от друга. Мы отказались от этой мысли и двинулись пешком. Идти было легко. Ночью мы хорошо отдохнули.

Ближе к полудню холодный туман поднялся от реки и укрыл окружающий пейзаж. Мы примолкли, хотя до этого оживленно болтали о всяких пустяках.

– Не нравится мне это, – сказал Алан.

– Держи оружие наготове, – посоветовала я.

Мой арбалет и короткий меч могли оказаться в руках мгновенно. А Алан остановился и достал из сумки длинный кинжал в красивых ножнах.

– Это оружие уже помогло тебе в бою? – спросила я.

– Еще ни разу мне не пришлось сражаться, – сказал Алан. – Честно сказать, я не очень умею это делать.

– А лук или арбалет у тебя есть?

– Был лук, но он сломался несколько дней назад. Вернее, мне сломал его какой-то ужасный зверь, с которым я встретился в лабиринте времени.

Я старалась скрыть улыбку. Оказывается, мне придется оберегать моего спутника и защищать его жизнь. Такого еще никогда не случалось. Ну что ж, буду иметь это в виду.

Туман между тем продолжал сгущаться. Скоро мы уже едва различали друг друга, и я попросила Алана держаться ко мне поближе. Вероятно, он понял, что я сказала это не для того, чтобы продемонстрировать свои женские страхи.

Впереди в тумане стали угадываться какие-то темные предметы. В два моих роста высотой. И даже больше. Мы осторожно, стараясь не шуметь, подошли поближе. Это были разрушенные стены, сложенные из огромных валунов. Почти во всех зонах, да и на том берегу, такие сооружения встречались. Их называли циклопическими. Кто и когда их построил, никому известно не было. Но, похоже, в отличие от построек, которые мне приходилось видеть раньше, тут был целый город. Рядом со стенами стояли мощные сторожевые башни, когда-то охранявшие ворота. Дальше возвышалась еще одна линия укреплений. Даже в тумане было очевидно, что все здания находились в жутком запустении. Под ногами хрустел гравий и мусор.

– Камни поют! – громко шепнул Алан.

И я услышала музыку.

– Достань их, – сказала я. – Положи на землю и подойди ко мне.

Его не пришлось просить дважды. Мы стояли и смотрели на лежащие на земле четыре булыжника, покрытые неизвестными никому знаками. Музыка стала намного громче. А потом камни, под влиянием внутренних вибраций, повернулись вокруг своих осей и придвинулись друг к другу. Теперь они образовывали стрелку, указывающую на вход в следующие ворота.

– Пойдем, – сказала я. – Нас приглашают.

Когда мы подошли ко второй линии укреплений, первая почти скрылась из виду в густом тумане. Я с удивлением обнаружила, что ворота целы, и следы запустения уже не так очевидны, как при входе в город. Возможно, внешняя стена была такой старой, что горожане решили вовсе не ремонтировать ее.

Я постучала в ворота рукоятью меча. Из тумана вышел охранник, одетый в блестящую кольчугу и высокие сапоги.

– Кто вы? – осведомился он.

– Путники. Путь привел нас к вашему городу, – произнесла я стандартную формулу.

– Ну что ж, входите. Мне приказано пускать всех, кто прошел внешние врата.

– Как называется это место? – спросил Алан, входя в ворота.

– Город Напрасно Умерших, – ответил страж. – Разве вам не сказали у внешних врат?

Ворота со скрипом захлопнулись, и туман сгустился еще сильнее. Я бы сказала, что он приобрел серовато-пыльный оттенок.

– Пройдите к начальнику стражи. Он даст вам кров и еду. У вас, наверное, много вопросов, – посоветовал страж.

– Спасибо за помощь, – поблагодарила я.

Мы двинулись в указанном направлении. По улицам маршировали солдаты. Ими командовали бравые молодые командиры. То и дело мимо нас пробегали с деловым видом курьеры, неся под мышками папки с пакетами. Из папок смешно свешивались вниз большие сургучные печати. В городе кипела суета, как будто жители готовились к какому-то празднику. И, кроме странного тумана, ничто не согласовывалось с его названием. То и дело до нас долетали громкие команды:

– Восьмой отряд! Переместиться к мосту!

– Шестой отряд! Занять позиции на набережной!

– Если повезет, мы сегодня же переправимся на другой берег, – сказала я. – Здесь есть мост.

– Возможно, камни снова перенесли нас в другое время, – сказал Алан.

Я кивнула, соглашаясь с ним. Но главным для нас было не время, а место. Шестые врата – вот куда мы должны были прийти. А какое время это будет – несущественно. Во всяком случае, для меня.

Начальник стражи был бородатым, плотно сбитым человеком. Я затруднилась бы определенно указать его возраст. Блеск глаз был молодым. А в бороде угадывалась седина.

– Добрый день, – сказала я. – Мы путники. Пришли в ваш город, узнав, что здесь есть мост через реку. Хотим по нему переправиться на противоположный берег.

Я сказала это, чтобы не объяснять, что на самом деле привело нас в этот город со странным названием.

– Перейти по мосту на другой берег непросто, – ответил он, внимательно вглядываясь в мои глаза.

– Почему непросто? – спросил Алан.

– Мост есть. И в то же время его нет. Трудно объяснить это. В общем, если вы перейдете по нашему мосту реку, это еще не означает, что вы окажетесь на другом берегу. Вы можете оказаться в любом другом месте.

– Похоже, тут быстро не разберешься, – сказала я. – Кто мог бы рассказать нам обо всем этом?

– Я с удовольствием расскажу все, что знаю. Тем более, что это моя обязанность, – ответил начальник стражи. – Мое имя Алгавир.

Мы назвали свои имена и пожали ему руку.

Алгавир повел нас в кабачок, расположенный через дорогу, где сказал, что город бесплатно кормит тех, кто вступил на Путь, поэтому мы можем ни в чем себе не отказывать. Мы заняли столик в углу, у двух окон. Я всегда стараюсь занять позицию поближе к запасным выходам.

В кабачке было чисто, уютно и немноголюдно. Только в центре зала сидели стражники, сложив рядом алебарды, и дружно пили за здоровье друг друга.

Мы не стали скромничать. Дружелюбные официантки принесли нам шипящего пива и пообещали в самом скором времени угостить фирменным блюдом: поросенком в сметане.

Алгавир посматривал на нас своими блестящими глазками и улыбался в бороду. Он очень мне нравился, этот начальник стражи из города с пугающим названием.

Он так и не начал своего рассказа, пока мы не поели. И только потом, когда мы заказали по еще одной кружке пива, Алгавир сказал.

– Теперь можно начинать. Вы уже в достаточной степени благодушны, чтобы воспринять все, что я скажу, и не упасть в обморок.

Я почувствовала, как Алан толкает меня коленом и заметила, что сзади к нам подошли двое стражников и сели, как будто бы просто поболтать за соседним столом. Я поняла, что не следует слишком расслабляться.

– Дело в том, – продолжал Алгавир, – что все жители нашего города мертвы. В самом прямом смысле этого слова. Каждый из нас погиб здесь, в зоне "Икс-5", насильственной смертью. Причем эта смерть была напрасной. Или самоубийство, или участие в бессмысленной войне, или казнь за несовершенные преступления. Мне неизвестно, почему это происходит. Но после смерти все мы оказались перед внутренними городскими воротами. Каждый из нас начинает помнить свою жизнь после смерти с этого момента: мы стоим перед внутренними воротами в город. А первые, внешние ворота, находятся у нас за спиной.

– Мы прошли двое ворот, – сказал Алан. – Первые совсем разрушены. А вторые оказались невредимы.

– Живые проходят через двое ворот. Мертвые – через одни. Но разве перед первыми воротами вас никто не предупредил об этом? Подождите, вы говорите, первые ворота были разрушены? Этого просто не может быть!

– Это так, Алгавир, – подтвердила я. – Мы прошли через то место, где когда-то были ворота. И нас никто ни о чем не предупредил, потому что там никого не было.

– Это очень странно, – нахмурился начальник стражи и, повернувшись к одному из сидящих сзади нас стражников, приказал: – Эй, Гокехорен, пойди-ка к внешним воротам, посмотри, все ли там в порядке? И еще задай стражникам вопрос, проходили ли недавно двое этих путников.

Гокехорен вскочил, оставив на столе пиво, и резво побежал исполнять приказание. Я поняла, что стражники беспрекословно подчиняются Алгавиру.

– Мы предупреждаем всех живых перед первыми городскими воротами о том, что только мертвые могут беспрепятственно выйти из нашего города, а живые остаются здесь навсегда, – сказал начальник стражи.

– А почему существует такая закономерность? – спросил Алан.

Я улыбнулась. Мой спутник был забавен, задавая в этой ситуации вопрос в академической манере.

– Если бы я знал все ответы! – воскликнул Алгавир, ударяя по краю стола пальцами. – Мертвый, который, входя в город, прошел одни ворота, уходит свободно. Но каждый живой человек или демон, который преодолел двое ворот, не может отсюда уйти.

– Но ты сказал, Алгавир, что перешедший по мосту может оказаться где угодно, – напомнил Алан.

– Живой, перейдя по мосту, может оказаться где угодно в пределах нашего города, то есть он останется на этом берегу. А вот мертвый может оказаться где угодно в пределах зоны "Икс-5".

– Разве на другом берегу ваш город не продолжается? – спросила я.

– Это всегда создает путаницу. Да, город есть и на другом берегу. Но мы не называем его нашим. Тебе он бы не понравился. Там ты сразу увидишь, что жители мертвы. Они похожи на ожившие трупы. Я был там. И они бывают здесь. Скажу честно: зрелище не из приятных. Мы называем ту часть городом трупов, а эту – городом мертвых. Именно в нашей половине города живут гости-путники. Если путник попадает сначала в город трупов, там его не оставляют в живых. И на следующий день он стоит перед нашими внутренними воротами.

Мы помолчали. Все, что сказал Алгавир, выглядело странным. Я чувствовала, что за всей этой историей о двух половинах города скрывается какая-то простая истина, имеющая отношение ко мне и Алану. Но что это за истина?

– Почему здесь так много военных? – поинтересовалась я.

– Мы воюем с городом трупов. Они пытаются ворваться сюда, к нам. В нашем городе живут честные мертвые солдаты. А в городе трупов, в основном, убийцы, предатели и самоубийцы. Время от времени ими овладевает жажда убийства. Тогда они переходят мост. Фактически, война между нами и ими идет постоянно. Но сейчас она ограничивается разведывательными рейдами. А когда кто-то дает повод, начинаются широкомасштабные военные действия. С того момента, как я стал начальником стражи, мы еще ни разу не пустили трупы на нашу территорию. Только однажды состоялась битва на набережной с нашей стороны.

– Значит, живой, который переходит по мосту, возвращается в вашу половину города? – спросил еще раз Алан, возвращаясь к теме, которая его интересовала больше.

– Точно так. Ему кажется, что он перешел по мосту и что он уже спускается к другому берегу. Но на самом деле он приближается к нам. А потом, когда его нога касается набережной, иногда этот путник остается на месте, а иногда неведомая сила переносит его довольно далеко от моста, чаще всего ко внутренним воротам. И он начинает все сначала. Но никогда еще путник, взошедший на мост, не покинул пределов нашей половины города.

– А каждый из вас может выйти когда хочет? – уточнил Алан.

– Да. Но почему ты задаешь одни и те же вопросы по два раза? поинтересовался Алгавир.

– Это помогает мне понять сложные вещи, – улыбнулся Алан. – Я не понимаю, почему вы живете здесь, если можете уйти в любой момент.

– Ты забыл, что мы мертвые, Алан. Нам некуда идти. Уходят многие. Но почти все возвращаются назад.

В это время в дверях показался запыхавшийся Гокехорен.

– Все в порядке, командир. Стражники утверждают, что в город сегодня никто не входил. Они даже ни разу не открыли ворота.

Алгавир недоуменно посмотрел на нас.

– Это очень странно, – сказал он. – И необычно. Вы вошли в город как мертвые, но вы живые.

Мы с Аланом переглянулись. То, что внешние ворота мы не прошли, вселяло надежду. Это значило, что мы можем быть первыми путниками, которые живыми покинут город мертвых.

– А если бы мы переправились на другой берег, воспользовавшись плотом или лодкой, выше по течению, мы оказались бы в той части города, которая находится за мостом? – спросил Алан

– Тут есть два варианта. Вы могли пройти мимо и не заметить город трупов. Такое возможно, потому что на том берегу нет городских ворот, есть только глухая стена, больше напоминающая скалу, полукольцом охватывающую город. Новые жители появляются там из подземелий. А второй вариант – вы каким-то образом находите вход в подземелье и входите в город трупов. Там вы встречаете музыкантов, и у вас не остается ни одного шанса остаться в живых. А на следующее утро вы стоите перед нашими внутренними воротами.

– Кто такие музыканты? – спросил Алан, и на его лице проступила бледность.

– Об этом вам лучше расскажут те, кто их видел. Вот, например, Гокехорен знаком с ними. Он был путником, таким же, как вы, и шел к Матери Ветров, пока не попал к нам. Гокехорен, присядь за наш столик .

Стражник пересел, прихватив свое пиво.

– Расскажи, кто такие музыканты.

Гокехорен сжал зубы. Было видно, что воспоминание не доставляет ему особого удовольствия.

– В тот день я переправился через реку, и думал, что скоро достигну Шестых Врат. Проходя мимо небольшой пещеры, я услышал то ли музыку, то ли стоны. И вошел внутрь. Они сидели в просторном подземном зале. Их было пятеро. Один из них посмотрел на меня и сказал: "Ты пришел. Больше ничего не бойся. Ты будешь служить великому искусству". Я пытался задать вопросы. Но они встали и взяли в руки смычки. А потом провели по струнам, и я все понял. Мое тело упало замертво, но я продолжал смотреть, как они скручивают его, превращая в один из своих инструментов. Потом один из них сломал об колено свой инструмент, сказав: "Он совсем износился" и взял меня себе. Я был уже мертв, но видел, как он играет на мне. Это был один из самых ужасающих кошмаров моей смерти.

– Как они выглядели? – спросил Алан.

Я посмотрела на него с улыбкой. Его все еще интересовали подтверждения тех фактов, которые он и сам знал превосходно. Надо будет спросить, может быть, он и правда планирует стать ученым.

– Они были мертвыми, и в то же время живыми. Они были неподвижны и холодны, как лед. Я до сих пор вижу во сне их глаза, которые как будто бы высасывают душу. Очень долго после того, как я появился здесь, я слышал музыку, которую они играют на инструменте, сделанном из моего тела. Потом это кончилось. Должно быть инструмент, из которого я был сделан, состарился, и они сделали себе новый.

Алан опечалился. Я понимала, что им все в большей степени овладевает беспокойство, которое, как известно, отец страха. Это было недопустимой роскошью для нас: бояться чего бы то ни было. Как жаль, что Алан до сих пор не усвоил очевидного: беспокоиться надо только о том, что происходит здесь и сейчас.

– Спасибо, Гокехорен, – Алгавир хлопнул стражника по плечу. – Можешь идти.

– Скажи, Алгавир, сколько путников сейчас в вашем городе? поинтересовалась я.

– Больше сотни.

– Они пытались выбраться из города по реке?

– Я скоро познакомлю вас с ними. Они каждый день предпринимают самые изощренные попытки покинуть город. Река, вдоль которой вы пришли к нам, втекая в город, перестает быть рекой. По ее руслу течет густой туман, который распространяется по окрестностям. Путники пытались перейти эту реку тумана по дну. Но на дне их ждала засада трупов. В экспедицию отправилось больше сотни человек, но половина из них погибли, а остальные, израненные и почти задохнувшиеся в тумане, вернулись обратно. Трупы съели тела тех, кто остался на дне. Отступавшие видели это.

– Может быть, хоть одному удалось прорваться?

– Нет. Все погибшие в бою на следующий день появились среди нас, но уже как мертвые. Мы тщательно проверили это. А потом погибшие путники беспрепятственно вышли из города и попытались продолжить свой путь к Шестым Вратам. Они возвращались по одному. Врата посылали их обратно и сообщали, что они навсегда останутся в Городе Напрасно Умерших.

– Но зачем путники пытаются переправиться через реку? – спросил Алан.

– Они думают, что там нет этой прозрачной стены, в которую упираются живые, пытаясь выйти из города через наши внутренние врата. Кроме того, подземелья, ведущие в город, имеют выходы за городом... И есть шанс пройти по лабиринту этих подземелий, избежав встречи с музыкантами.

– Что на самом деле происходит, если путник пытается выйти через городские ворота? – спросил Алан.

Алгавир посмотрел на него с недоумением, но, видимо, вспомнив, что Алан уже объяснил свою привычку дважды задавать вопросы, спокойно ответил.

– Живой упирается в прозрачную стену, которую не может преодолеть.

– А пробовали перебраться через крепостные стены или сделать подкоп? поинтересовался Алан.

– Пробовали, конечно. Однажды даже сняли створки ворот, думая, что дело в них. Проламывали стены, рыли длинные тоннели... Но прозрачная стена, непроницаемая для живых людей и демонов, окружает наш город как сфера, со всех сторон. Думаю, что даже если бы тем, кто отправился через реку вброд, удалось победить армию трупов, они натолкнулись бы на ту же самую прозрачную преграду в подземельях. Но путники не оставляют попыток. Потому что их ждут Шестые Врата. Несомненный плюс пребывания у нас в том, что ни один путник за всю историю нашего города не состарился, не заболел и не умер естественной смертью. У вас есть неограниченное время, чтобы решить задачу. И вы можете перепробовать самые разные варианты. Главное для вас не погибнуть, потому что тогда вы станете всего лишь одним из жителей.

Живые в городе мертвых

Нас разместили в двухэтажном доме такой же циклопической постройки, как и все здания в городе. Надо отдать должное горожанам, – они сделали все, чтобы наше пребывание здесь было приятным. В доме стояла необходимая мебель, и у каждого из нас были документы, которые позволяли нам бесплатно есть, одеваться и ходить, где мы сочтем нужным. Все, с кем мы встречались, проявляли дружелюбие и помогали, чем могли.

В городе по эту сторону туманного потока, как сказал Алгавир, было около десяти тысяч жителей. Это были люди и демоны. Многие дома, как я заметила, пустовали, словно ожидая прибытия новых гостей.

Наш дом стоял недалеко от реки: на узкой улочке, ведущей к набережной. Правда, разглядеть берег было невозможно. Туман висел в воздухе постоянно. По словам местных жителей, город тянулся вдоль реки на довольно большое расстояние: пешком его можно было преодолеть только за четверть дня.

Алан немного загрустил. Я понимала, что в его голове крутятся тревожные мысли и планы освобождения. А я еще в "Икс-3" научилась принимать жизнь такой, какая она есть. Бессмысленно волноваться о невозможном или несвоевременном. В том, что мы выберемся отсюда, я почему-то совершенно не сомневалась. Мне казалось более важным понять, зачем мы оказались здесь, в этом городе. Уж точно не затем, чтобы просто выбраться из него!

Вечером мы отправились знакомиться с другими путниками, попавшими в эту ловушку. Нас сопровождал Алгавир.

– Вы на редкость спокойно восприняли то, что я рассказал, – улыбаясь, заметил он по дороге. – Большинство путников тотчас бросались к воротам или пытались пересечь мост, а некоторые даже драку устраивали. Хотя каждый из них получал предупреждение перед внешними воротами от специально обученного стражника.

– Их можно понять, – сказала я. – Давно здесь оказался самый первый путник?

– Он сейчас их командир. Его зовут Аксон. Я появился здесь после него. А я был в сотне первых жителей.

Путники собирались в большом здании, стоящем недалеко от моста. Там, по словам Алгавира, находился постоянно действующий штаб живых, которые изобретали все новые и новые способы выбраться из Города Напрасно Умерших. Мать Ветров по-прежнему звала к себе каждого путника, и никто из них не мог противостоять этому зову.

У дверей стоял вежливый привратник, который проводил нас в просторную гостиную.

– Знакомьтесь, это Аксон, – сказал Алгавир, представляя нас коренастому рыжебородому человеку, который встал, поклонился, но не подал руки.

– Очень приятно, – сказал он.

Его голос показался мне тусклым и почти безжизненным. Кроме него в гостиной находилось еще несколько человек. Я запомнила в тот вечер высокого, статного демона в доспехах, отливающих серебром. Его имя звучало, как серебряный горн, его звали Гриалир.