Текст книги "Рыжая девочка с зеленым бантом"

Автор книги: Александр Шаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

ГЛАВА ШЕСТАЯ,

где Рыжик встречается с Мальчиком

Наступило 31 декабря, десятый предновогодний день после начала этой истории.

Феи Леса жили теперь в Лесном Городе на шестом этаже дома четыре по Аниному переулку. На лестничную площадку, кроме их двери, выходила еще только одна-черная, всегда запертая. Старшая сестра работала в школе учительницей географии; никто и не подозревал, что она фея. А Рыжик училась в пятом классе той же школы. И о ней никто не думал, что она фея – да она почти уже и не была ею, – но зато все знали, что Рыжик играет в хоккей лучше мальчишек: шайбы она забивала по правилам, без всякого волшебства.

В тот день Рыжик быстро поднялась, оделась, умылась, но когда она уже нажала кнопку лифта, дверь соседней квартиры приотворилась, и выбежал большой черный пудель с человеческими умными глазами. Рыжик замерла от восторга, она просто не могла двинуться с места. Казалось, пудель тоже обрадовался, он сел напротив, не отрываясь смотрел ей в лицо, правой лапой ударяя по полу.

«Считает мои веснушки», – почему-то подумала Рыжик.

Пудель в самом деле ударил лапой ровно тридцать три раза, по-щенячьи завизжал от радости, виляя хвостом, подбежал вплотную, поднялся на задние лапы, а передние положил на плечи девочке; так он был выше Рыжика и еще больше походил на человека.

Рыжик погладила пуделя, а тот лизнул ей щеку. В эту секунду черная дверь распахнулась, показалась сгорбленная старуха со светящимися, как у кошки, глазами, с красным крючковатым носом до подбородка.

– Назад! – завизжала она, взмахивая плеткой.

– Как его зовут? – стараясь задобрить старуху, самым сладким голоском спросила Рыжик.

– Джубабыркорбамсамплампурроргин!

– Как, как? Джубабыр… Не выговоришь. Можно, я буду звать его Мальчик? Мальчик, ко мне!

Едва она сказала это, злая старуха ударила пуделя плеткой и затолкала в квартиру. Послышался отчаянный собачий визг. Рыжик колотила кулаками по двери и кричала:

– Вы не смеете! Не смеете!

Через минуту все затихло. Вечером, отпросившись у сестры, Рыжик гулять не пошла, а села на ступеньки. Почти сразу соседская дверь приотворилась, в узкую щель протиснулась голова пуделя. Мальчик! – позвала Рыжик, но дверь сразу захлопнулась… Дома Рыжик подошла к сестре, склонившейся над тетрадями, обняла ее.

– Слушай, Рыжик! – выговаривая слова отчетливо и ясно, как на уроке, сказала сестра. – Есть еще последние пятнадцать минут. Ты понимаешь, о чем я говорю?! Иди к себе и подумай.

Рыжик села на кровать, но думать не стала: «Все решено и навсегда». В доме напротив окна были празднично освещены.

– Ну что ж, будь что будет! – Старшая Фея поставила на стол бутерброды, пирог, стакан, где покачивался синий подснежник.

Едва она вышла, Рыжик услышала, что в балконную дверь кто-то скребется. Открыла – в облаке кружащихся снежинок ворвался черный пудель.

– Мальчик! – обрадованно воскликнула она. Пудель, как утром, поднялся на задние лапы, а передние положил ей на плечи.

– Ты пробрался по карнизу?! Ты догадался, что я одна и тоскую. Ты хороший, ты храбрый! Вот тебе за это! – Она поцеловала пуделя в холодный нос.

Глядит – перед ней мальчик со знакомым лицом, с очень знакомыми глазами. На его куртке еще таяли снежинки. Рыжик стояла ошеломленная. Все, что забылось, ушло вместе с феиным детством, как по волшебству вновь возникло в сознании.

– Ты ме-ня спас-ла…– с трудом выговорил Мальчик.

«Спасла». Все только-только начинается»,– подумала Рыжик.

Где-то далеко поднялись в небо разноцветные ракеты новогоднего салюта. Рыжик заторопилась. За шкафом она надела лыжный костюм, теплый свитер, повязала волосы любимым зеленым бантом… Они стояли друг против друга – мальчик и девочка. Мальчик поднял руку, и возник куст сирени. Соцветия окутывали гномов, как одеяло. «И это тебе!» – сказал Мальчик. Из темноты выплыли небольшие круглые часы с острой стальной иглой. Мальчик нажал ладонью иглу, и все остановилось. В окне напротив замерли танцующие пары, замерли снежинки. Мальчик побледнел и закусил губу. Вот он отпустил иглу – танцующие закружились в вальсе, стрелки часов продолжали вечный путь. У Мальчика из ладони капала кровь. Пока Рыжик перевязывала ему руку, Мальчик проговорил:

– В Старом Городе часы потеряют силу: он заколдованный.

Рыжик кивнула, сделала два шага к балкону и рассмеялась:

– Совсем забыла, что не могу больше летать. Все-таки чудну становиться человеческой девочкой!

ГЛАВА СЕДЬМАЯ,

в которой Рыжик отправляется в далекий путь

Последняя окраинная улица оборвалась, кругом стлалось снежное поле, прорезанное узкой тропинкой, которая на горизонте тонула в черном лесу.

«Так я ни за что не успею,– сама себе сказала Рыжик.– Вот бы сапоги-скороходы!»

Куст сирени придвинулся, гном в красном колпаке соскочил на землю, и сразу впереди выросло бетонное здание магазина с зеркальными витринами. Неоновые светильники зажигались на фасаде: «Обувь! Обувь! Обувь!». В огромном зале рядами стояли стеклянные подставки с туфлями всех цветов и фасонов, ботинками, сапожками, сапогами-скороходами. Рыжик увидела красивые лаковые туфельки и не могла глаз оторвать от них. Конечно, она ни секунды не забывала, что ей нужно, но так захотелось хотя бы примерить туфельки, хоть раз увидеть себя в зеркале, какая она в них.

Туфельки пришлись как раз по ноге. Рыжик, просияв, взяла покупку. Она уже приоткрыла рот, чтобы попросить показать сапоги-скороходы, но ничего и никого кругом не было: по пустынному снежному полю ветер мел поземку.

– Профукала чудо, дура! – вслух сказала Рыжик, швыряя туфли в снег.

Сиреневый куст медленно, как бы нехотя подлетел к ней. Один гном спал, а другой, в -зеленом колпаке, поднялся и сказал, отвечая на мысль, которая только пришла к Рыжику в голову:

– Нет, нет! Чудеса не повторяются! Рыжик заплакала; сейчас она сама себя презирала.

– Видеть не могу, когда девчонки ревут!.. Погоди, кажется, придумал.– С этими словами Зеленый гном соскочил на землю.

Перед ним возникла скатанная зеленая ковровая дорожка. Гном легонько толкнул ее ногой, дорожка стала разматываться, но не по земле, а круто вверх. Гном зашагал по ней. Рыжик едва поспевала за ним. Они поднимались все выше и теперь видели позади Лесной Город в праздничных огнях, а впереди – черный лес, горы со снежными вершинами, бесконечное снежное ноле, и там далеко – Старый Город.

Зеленый гном смешно прищелкнул языком, подмигнул Рыжику: «Не унывай, мол, скоро дойдем!»

Дорожка продолжала разматываться, теперь полого спускаясь над лесом, ледяными горами, снежным полем, до самого Старого Города. Рыжик присела на корточки и заскользила все быстрее и быстрее – дорожка была гладкая, как ледяной трамплин. Ветер свистел в ушах, подошвы тонко скрипели, вершины деревьев – там, под ногами, – с глухим шумом наклоняли седые головы.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ,

в которой Рыжику приходится трудно

Рыжик очутилась среди лопухов, росших у края Главной площади. Впереди, шагах в трехстах, высился огромный черный куб с черным куполом. В стене, сложенной из каменных глыб, не было окон, зияли одни– единственные ворота.

Еще не решив, что делать, Рыжик подошла к замку. Четверо часовых с длинными алебардами несли караул у ворот. Мимо сновало множество людей в мышиного цвета одеждах, с короткими серыми волосами. Они все время во что-то вглядывались, принюхивались, так сильно втягивая носом воздух, что слышался резкий свистящий звук, будто у всех тут насморк. Иногда они нагибались и, быстро перебирая длинными руками, бежали на четвереньках.

– Под страхом смерти сдавайте золото Их Величеству Скряге Первому! Тот, кто найдет и принесет золото, получит лучшее сало и лучший сыр! – каждую минуту выкликали служители в черных плащах и черных островерхих шляпах.

Рыжик стояла напротив ворот замка. Перед нею открывался высокий зал, освещенный только мигающими огоньками свечей. Посреди зала окруженный вооруженными стражниками и служителями на троне восседал Скряга; за эти годы он ужасно растолстел. От спинки трона к вершине купола, венчающего зал, поднимался золотой прут, он поддерживал золотую тарелку, казавшуюся на страшной этой высоте чуть больше булавочной головки. Голубое сияние лилось сверху, разгоняя мрак.

«Вот оно, долгожданное Кольцо! Но как добыть его?» С лихорадочной быстротой Рыжик перебирала и отбрасывала один план за другим. И тут она увидела толстого мышиного человека, который, держа обеими руками тяжелую сумку с золотом, приближался к замку. Рыжик пошла за толстяком, как тень, повторяя каждое его движение.

– Дорогу толстому мышечеловеку! – крикнули служители.

Часовые с алебардами расступились, толстяк шагнул уже на порог замка, но в этот момент Рыжика заметили. Со всех сторон послышалось: «Лови! Хватай! Держи!» Чья-то лапа клещами схватила плечо Феи. Она упала плашмя на землю, проскользнула между ног стражников и замешалась в толпе. Тут она чуть не столкнулась с гномом, выбежавшим ей навстречу из лопухов. Морщась, как от сильной боли, гном сказал:

– Раз уж иначе не получается; я проведу тебя в замок. Но знай, это грозит смертью, а если ты погибнешь, я себе никогда не прощу, и никто из гномов мне не простит.

Фиолетовый гном шел впереди; было очень странно, что толпа расступалась, давая ему дорогу, хотя никто гнома не видел. Рыжик даже не заметила, как очутилась в замковом зале. Сквозь беспокойный, колеблющийся свет свечей из-под купола лилось голубое сияние желанного, но недоступного Кольца. Выло очень страшно, но, скосив глаза, Рыжик увидела, что гном у нее на плече, и немного успокоилась.

– Кто посмел впустить к Нашему Величеству рыжую нищенку?! – закаркал Скряга.– Эй, стража! Схватить негодяйку, упрятать ее в подземелье! Что-то уж слишком она похожа на Младшую Фею Леса.

Гном в ужасном волнении дергал Рыжика за мочку уха, повторяя: «Решай! Приказывай!» Стражники были уже рядом.

«Золото!» Рыжик еще не выговорила это вслух, только подумала, а гном стремглав летел вниз. Там, где он коснулся пола, мгновенно возник мешок, полный новенькими золотыми монетами.

– Золото! Золотишечко! – каркал Скряга. – Под страхом смерти ни с места. Вы у меня все воры; к золоту подойду один я!

Переваливаясь с ноги на ногу, как утка, Скряга бросился к мешку. Он пересыпал монеты из одной руки в другую, зарывался в них острым носом, хихикал, приплясывал. Желтые кружочки из его рук стекали обратно в мешок. Какую-то странную, непонятную песенку вызванивали они!

О Рыжике все забыли. Чего еще ждать? Она вскочила на спинку опустевшего трона, охватила руками и ногами золотой прут и стала карабкаться все выше; так учила ее когда-то Белочка подниматься по гладкому стволу сосны, Вот уже золотая тарелка над головой. Рыжик протянула руку и сжала в кулаке заветное Кольцо.

Вж-жжж-жик! Рыжик соскользнула по пруту, будто упала звезда. Голубой свет достиг Скряги. Он выпрямился, увидел девочку и завизжал: «Схватить!» Может быть, тут и оборвалась бы вся эта история вместе с жизнью Рыжика, но в душном полумраке в эту самую секунду раздался тихий всплеск, будто кто-то очень маленький ударил в ладоши. Едва прозвучал еле слышный сигнал гнома, золотые монеты превратились в то, чем они были на самом деле: в багряные листья клена, бурые листья дуба, в острые желтые листья ивы. Они вылетели из мешка все сразу. Листья ивы устремились к Скряге, к служителям и стражникам, ослепляя их; и те роняли алебарды, топтались, нелепо расставив руки, будто играли в прятки, падали, натыкались друг на друга, зло и испуганно пищали.

Рыжик осторожно пробиралась через дерущуюся, визжащую толпу. Яркий зимний свет коснулся лица. Она увидела, правда, очень далеко, в конце улицы, городские ворота с высокими башнями по сторонам и только успела подумать: «Теперь все будет хорошо», – как донеслось карканье Скряги, повторенное тысячами служителей.

– Сыр… Тысяча кругов сыра тому, кто схватит и передаст в руки Нашего Величества рыжую девочку с зеленым бантом!

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ,

в которой город гонится за Рыжиком

Рыжик бежала что было сил. Мышиные люди гнались по пятам. До ворот оставалось тридцать… двадцать… десять шагов.

Из-за угла показалась телега с большой деревянной клеткой. Верзила живодер волочил к телеге отчаянно визжащую пегую собачонку. Рыжик заглянула в тусклые, беспощадные глаза живодера и забыла обо всем на свете. Она свернула чуть в сторону, с разбегу ударила верзилу головой в живот так, что тот, согнувшись от боли, выпустил собачонку. За эти секунды отряд стражников, пробежав вдоль городской стены, запрудил путь к воротам. Толпа придвинулась почти вплотную!

– Назад! – крикнула Рыжик, поворачиваясь к преследователям и подняв руку с Синим Кольцом. – Назад, или я вас всех превращу снова в мышей!

Мышиные люди, скаля зубы, стали медленно пятиться. Толпа расступилась, показался серебряный помост, который держали на вытянутых вверх руках служители. Золотые ступени поднимались от помоста к трону, где восседал Скряга. Он торжествовал, жирное лицо его с оскаленными зубами ухмылялось.

– Десять лет назад я обещал за все рассчитаться с вами, Феи Леса,– начал он, не сводя маленьких злых глаз с Рыжика. – Настал срок выполнить обещание. Будь ты Феей, ты могла бы взлететь хотя бы на башню у ворот, оглядеть оттуда Город и превратить всех моих подданных в мышей. Но ты теперь самая обыкновенная жалкая, глупая девчонка. Кольцо послушается тебя всего три раза, а потом ты в моей власти! – Скряга поднялся и прокаркал: – Ты мечтала о человеческой доле. Рыжик! Пусть же мечта исполнится, только не по воле твоей сестрицы, а по воле Нашего Величества. Эй, палачи!

Из толпы шагнуло двое палачей с секирами в руках.

– Вот она, человеческая доля, любуйся! – Скряга снова уселся на троне и после долгого молчания закончил: – Впрочем, если ты станешь на колени и пообещаешь до смерти оставаться верной рабой Нашего Величества, пожалуй, мы смилостивимся и сохраним на твоих плечах глупую голову с зеленым бантом.

– Хорошо… Я подумаю…– медленно, запинаясь, ответила Рыжик.

– Всемилостивейше даруем тебе десять минут, но ни одной секундой больше… Эй, вы! Кто шевельнется, кашлянет, переступит с ноги на ногу, пока Наше Величество изволит отдыхать, будет казнен.

Скряга привалился к спинке трона и захрапел.

Старый Город затих, застыл, словно умер. Ни шороха, ни вздоха, только храп Скряги. Среди мертвенной этой неподвижности Рыжик стрелой пробежала несколько шагов, отделявших ее от серебряного помоста; сжалась в пружину, как учил когда-то Заяц, и взметнулась в воздух прямо вверх.

И вот уже она на плечах неподвижных служителей. Еще прыжок и – дзинь! – ноги ее ударились о помост. Дзинь-дзинь-дзинь! – звенят под ногами ступеньки трона. Прыжок – Рыжик на голове Скряги, не успевшего еще проснуться. Как белка, перелетела она с плеч Скряги на стену, распахнула дверь башни и побежала выше, выше по гудящей под ногами винтовой лестнице. Вот она на вершине башни, на смотровой площадке, выше замка.

Рыжик перевела дыхание. Она осторожно опустила на каменный пол пегую собачонку, которую все время прижимала к груди, обвела взглядом Старый Город от края до края, повернула Кольцо на указательном пальце и сказала: – Пусть мыши, превратившиеся в людей, снова станут мышами!

Ах, что началось в Старом Городе, когда прозвучали эти слова! Живодер, который гонялся за таксой, сделавшись мышью, сам пустился наутек. Алебарды, звеня, падали на мостовую, а из рукавов мундиров выпрыгивали мыши, недавние стражники, и разбегались куда глаза глядят. А ведь еще секунду назад все их так боялись.

Рыжик тем временем, снова оглядев Город, сказала:

– Пусть тот, кто был человеком, кто даже в мышиные времена оставался достойным этого имени, снова станет человеком.

Люди выбрались из темных нор и со слезами счастья глядели на зимнее солнце, на синее небо. Потом они достали из подвалов замка лучшие яства и сели за праздничный стол; позже, чем во всем мире, но, что поделаешь, иногда праздник опаздывает, главное – чтобы он все-таки наступил.

– Ужасно трудно из мыши снова сделаться человеком, и если уж выпало такое счастье, будем всеми силами беречь его, – говорили они друг другу.

Город праздновал, но та, которая подарила ему праздник, не видела и не слышала пирующих. Она бежала по снежному полю к неприступным горам, к черному дремучему лесу. Домой! К Мальчику. К последнему, третьему чуду, которое должно совершить с таким трудом добытое Кольцо.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ,

где время то летит, то останавливается

Рыжик бежала так быстро, что пегая собачонка едва поспевала за ней.

– Возвращайся в Старый Город, – сказала Рыжик собачке. – Там хорошо там больше не будет живодеров. Возвращайся, впереди такая трудная дорога, а ты маленькая и слабая!

– И ты не так уж велика и не так уж сильна. За всю мою жизнь ты одна пожалела меня. Честное слово, я тебя никогда не покину.

Часы времени показывали два пополудни. До того, как минет срок, оставалось всего десять часов. Вот теперь-то Рыжик сжала ладонью часы. Другой рукой она подняла пегую собачонку, которая тоже, как и все вокруг, неподвижно застыла.

Рыжик бежала, порой по пояс проваливаясь в снег. А кровь текла, ее становилось все меньше у Рыжика. И силы убывали. Она то отпускала часы, чтобы хоть немного "передохнуть, то снова сжимала их. Кровавый след оставался за ней на снегу. Уже совсем стемнело, когда она добежала до гор. Рыжик с отчаянием подумала, что никогда не одолеет эту почти отвесную ледяную стену, но собачка нашла тропинку, протоптанную горным медведем, властелином здешних мест.

Было девять часов, когда Рыжик достигла вершины. Отсюда в дальней дали, за Черным лесом, можно было различить электрическое зарево Лесного Города. Но Рыжик не видела огней. Глаза ее закрылись, и она упала, потеряв сознание, и теперь кувырком катилась по крутому склону, кончавшемуся в Черном лесу. Пегая собачонка бежала рядом, лаяла, звала на помощь, но никто не откликался. Должно быть, никого и не было в горах той ледяной ночью.

Наконец Рыжик очутилась на небольшой каменной площадке у самого подножия гор. Она лежала неподвижно и непременно замерзла бы, но из ночного неба стая за стаей стали спускаться осенние листья и укутали ее с головы до ног.

Листья, листья… Они рождаются зелеными, веселыми и все долгое лето кормят, одевают дерево, не отлучаясь ни на шаг. Осенью они преображаются на зависть самым первым красавицам; теперь в желтом, золотом, оранжевом, пурпурном светится все, что они успели узнать, услышать, понять: песни птиц, шепот влюбленных, бег оленя и крадущийся шаг волка, сполохи лесных пожаров – словом, все-все. Теперь они чаще нетерпеливо взмахивают крылом, чтобы наконец оторваться от дерева, которому они больше не нужны, и постранствовать по белу свету: «Себя показать и других поглядеть». И вот уже они летят, опускаясь ненадолго, чтобы снова подняться в небо. Летят, даруя радость всем, кто их увидит, а иногда, если придется, вмешиваясь в человеческие и волшебнические дела, как рассказано в этой истории.

И вот, погасшие, они снова согревают, уже не дерево, как в юности, а человека, маленькую девочку. Тихо, тихо, устало шелестят они; этот напев совсем не похож на прежние песни, и слышится в нем одно – спокойное прощание с жизнью тех, кто выполнил все сужденное, кому в прошлом не о чем сожалеть.

Высокий лиственный холм укрыл Рыжика. Пегая собачонка забралась на его вершину и лаяла, не переставая: «Если есть хоть одна живая душа, отзовись!»

А секунды бежали и бежали. Рыжик снова сжала было часы, но сил не осталось, ладонь сама собой распрямилась; время побежало к полуночи, к последнему сроку, к смерти, может быть…

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ,

в которой то, что должно сбыться, сбывается

А там, в Лесном Городе, Мальчик и Старшая Фея Леса не спускали глаз с подснежника. Цветок склонялся, вот-вот сломается, лепестки закружились в воздухе. Старшая Фея выбежала на балкон, взлетела, бросилась в ночную вьюгу. Злой ветер швырнул ее обратно – феина наука не разрешает помогать другой фее, по своей воле избравшей человеческую судьбу, даже если она твоя сестра.

Теперь Мальчик бросился искать Рыжика. Он бежал по заметенным снегом ее следам, будто ясно видел их – недаром он столько лет был собакой! – по окраинным улицам, полем до леса, и дальше, натыкаясь на черные стволы деревьев, продираясь сквозь колючие кустарники.

Вдруг сквозь треск ломающихся сучьев и гул зимнего ветра послышался собачий лай: «Спасите-е-е! На по-о-оо-мощь!»

Одна-единственная минута оставалась до двенадцати часов, когда Мальчик подбежал к подножию гор. Рыжик услышала шаги, частое дыхание и сквозь толщу листьев угадала Мальчика. Из последних сил в самую последнюю секунду она повернула Кольцо, и колдовство навсегда рассеялось.

В ту же секунду все часы в Лесном Городе стали отбивать двенадцать: «Бим-бимм-бимм», «Бом-бомм-боммм», «Дили-динь-дили-динь, ди-ли-динь».

Мальчик разбросал листья, поднял Рыжика и побежал. Она была ужасно бледна, ни кровинки в лице. На пустыре, где ровно сутки назад началось ее путешествие, Рыжик вдруг слабым голосом попросила:

– Там где-то лежат туфельки. Пожалуйста, найди их и подари мне на Новый год;

И в самом деле, какой же Новый год без подарка?…

Во второй раз Рыжик очнулась, когда они были уже в подъезде дома.

– Как тепло, – прошептала она.

Старшая Фея Леса уложила Рыжика в постель, заботливо укрыла ее.

– Он окончился, человеческий подвиг, который ты мне предсказала? – спросила Рыжик сестру. – Я справилась?

– Ты отлично справилась. Тебя называли глупенькой, но я-то всегда знала, какое у тебя мудрое сердце. Ты справилась, Рыжик, но человеческий подвиг никогда не кончается; он так же короток и долог, как коротка и долга сама человеческая жизнь.

Старшая Фея и Мальчик, ступая на носках, вышли из комнаты, пегая собачонка свернулась на коврике у кровати; один глаз у нее закрылся, ведь бна тоже очень устала, но другой оставался открытым. Сквозь чуткий сон она вслушивалась в темноту – сторожила свою хозяйку.