Текст книги "Империя зла"

Автор книги: Александр Шакилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Охрана Бадоева засекла-таки вторжение на балкон.

Вообще-то глупо было надеяться на другое, но… Теперь жизнь его зависит исключительно от Лали. Если бы стрелки не боялись зацепить ее, уже изрешетили бы Ивана пулями. На кой им живой террорист? Если раньше хотели убить, вряд ли желание радикально изменилось.

Охранники приближались со стороны выхода на крышу, куда лифт доставляет всех желающих побыть «на природе». Хороший лифт, бесшумный.

Вместо привычных «калашей» Гурген Бадоев вооружил своих секьюрити короткими автоматами, похожими на большие пистолеты, которые легко спрятать под одеждой, под пиджаком, к примеру. Интересно, что чувствуют эти люди, когда идут по улице, зная, что в любой момент могут кому угодно вынести мозги? Глушители на «пистолетах» отсутствовали – заботиться о покое и здоровом сне союзников явно не входило в служебные обязанности парней, охраняющих министра.

– Установлен визуальный контакт с объектом! – Командовал операцией мужчина почти на голову выше Ивана. На выбритой голове его сохранилась одна лишь челка, чересчур игриво, по мнению любого нормального мужчины, спадающая на наморщенный лоб. Нос картошкой, губы поджаты. Смотрел командир на «объект» так, словно «объект» этот занял у него значительную сумму свободно конвертируемых рублей и отдавать не собирается.

Вот только Жуков-младший никому и ничего не должен.

– Не смейте! – Разведя руки, Лали попыталась прикрыть его собой.

Он невольно залюбовался ею – небольшого роста, стройная, если не худая, куда только смелость помещается? Со здоровьем у нее конкретные проблемы, волноваться нельзя, лишний раз лучше бы не шевелиться – а вон как бросилась защищать Ваньку Жукова.

Быть может, он ей не безразличен?..

И хоть ситуация не располагала к романтике, Иван, поддавшись порыву, прижал девушку к себе и поцеловал в губы, чего так давно хотел, но никак не решался. Быть может, другого шанса просто не будет уже.

Командир охранников истолковал его порыв по-своему, без сантиментов – в микрофон на пластиковом держателе у рта принялся бубнить, что объект взял Лали Бадоеву в заложники.

Что он имел в виду?.. Жуков-младший не сразу сообразил, о чем речь. Ужасный злодей и его прекрасная жертва в окружении полицейских – такое было в иностранном фильме, показанном на занятии по воспитанию союзного духа (мол, вон как за границей страшно жить). Но при чем тут Иван и Лали?

– Эй, парень, отпусти девчонку! Не бери грех на душу! – принялся увещевать командир.

Иван хотел сказать, что его не так поняли, ничего плохого он не замышлял, но Лали принялась кричать, что жизнь ее на волоске, пусть отходят, иначе ее растерзает этот жуткий монстр, этот кровавый террорист.

– Чемпион Москвы по дзюдо! Голыми руками убьет меня! Не подходи́те!!!

Жуков-младший опешил – никак не ожидал от нее такого. Она что, всерьез?..

Даже возмутился:

– Лали, ты что несешь?! Я не причиню тебе вреда, я…

Она шикнула на него, сцедила сквозь зубы, чтобы заткнулся, а лучше – подыграл ей. Это было настолько не в ее стиле, что Иван от удивления согласился на все.

Командир застыл на месте, лишь иногда кивая, – видимо, так ему лучше давалось понимание приказов, которые в данный момент наверняка поступали на динамик, засунутый в ухо.

– Есть! – Челочка чуть взметнулась, когда он жестом велел своим людям опустить недоавтоматы, несерьезные с виду, но уж точно не игрушечные.

Малость даже полегчало, как только с паха пропали красные точки. Сунув автоматы в кобуры под мышками, секьюрити подняли перед собой руки ладонями к Ивану и «заложнице» и медленно попятились к надстройке лифта.

– Надо же, получилось. – Лали подмигнула, а потом, увидев что-то позади «объекта», открыла рот, но предупредить об опасности не успела.

Схватили сзади – грудину вместе с руками точно сунули в тиски. Иван дернулся, напрягся, рефлекторно пытаясь вырваться самым простым способом. Увы, не удалось. Кто-то сопел прямо в ухо, и дыхание было не очень-то свежим. Не стоит пренебрегать зубной пастой, даже если умеешь незаметно подкрасться со спины и атаковать. Рассчитывая попасть в лицо, Жуков-младший ударил затылком и одновременно топнул каблуком ботинка по носку врага. Расчет оказался верным – сломал охраннику нос. Оттолкнув Ивана, тот одной рукой схватился за приподнятую ногу, а второй – за рожу, по которой лило алым на грудь. И все бы ничего, но из-за охранника Иван врезался в Лали, и та едва устояла на ногах.

Это разъярило. Ладно он, но при чем тут девушка?!

Метнувшись к врагу, Жуков-младший подбил его руки вверх. Резко наклонился, схватил за ноги чуть ниже колен и, продолжив двигаться вперед и не выпрямляясь, оторвал его стопы от крыши. Завершился прием ударом плечом и шеей в грудь – секьюрити с криком взвился в воздух и рухнул спиной на крышу. Вдобавок Иван хорошенько его пнул. Вот только не учел, что искусственные мышцы усиливают удар в разы. Ребра хрустнули, охранника аж подбросило – нелепо взмахнув руками и наградив противника испуганным взглядом, он перелетел через парапет и обрушился в пустоту.

С небоскреба – вниз.

Иван застыл на месте.

Пронзила, едва не заставив опуститься на колени, мысль: он только что убил человека!.. Случайно, не хотел, так получилось… К черту оправдания! Убил. И пусть его считают террористом, виновным в гибели многих, – грань дозволенного он переступил именно сейчас.

Загрохотали выстрелы, автоматы ведь без глушителей. Захотелось заткнуть уши и вжаться в рубероид. Милицейские «калаши» в этом плане проигрывают, оказывая на преступника воздействие лишь огнем на поражение. Стреляли по «объекту» охранники, передумавшие загружаться в лифт. Ну и пусть…

Из оцепенения Ивана вывела вспышка боли. Нога! Отключившийся было инстинкт самосохранения заработал по максимуму. Пуля, точно раскаленная спица, пронзила икру. Он рухнул как подкошенный. Первое ранение – дома, когда в него стреляли из АК, – было пустяковым, а вот сейчас не повезло.

– Ванька! – донеслось сквозь грохот и свист пуль.

– Лали, беги! Прочь! Нельзя ко мне! Нельзя! – Он откатился к поленнице, заботливо прикрытой от осадков пластиковым навесом. Эх, сейчас бы шашлычку на углях… В животе противно заурчало. Чужая смерть, ранение, опасность – все это не смогло унять чувство голода.

Из ноги лило. Надо остановить, иначе все напрасно, он истечет кровью до смерти. Автоматы грохотали без умолку. Прижавшись спиной к дровам, Жуков-младший стиснул рану пальцами и, зажмурившись, взвыл.

– Ванька! – Лали не послушалась, бросилась к нему.

– Нельзя! Стой! Стой! – Иван охрип, и все же через миг она оказалась рядом. – Попадут ведь… Ну что ты…

Ее трясло, она гладила его по лицу и отводила взгляд от простреленной ноги.

Сквозь грохот выстрелов слышались визгливые команды прекратить огонь. Но охрана действовала уже на свой страх и риск, наплевав на приказы, ведь погиб коллега. Это плохо, очень плохо. Еще Лали зацепят.

– Любимая, слушай меня! – Он коснулся ее ладошки окровавленными пальцами, девушка перестала дрожать и взглянула на него как-то так… особенно взглянула. Наверное, из-за того что он назвал ее любимой. – Лали, останься здесь. Не высовывайся. Не надо за мной. Я очень прошу! Сделаешь?

Неуверенно кивнула.

– Вот и славно. Спасибо. И еще… Я люблю тебя, Лали.

Было очень больно, но Жуков-младший нашел в себе силы встать и выйти из-за поленницы. Другого варианта не было. Иначе убьют не только его, но и любимую девушку.

Выстрелы смолкли.

– Не стреляйте! – подняв руки, крикнул Иван и поковылял к секьюрити. – Я не виноват, я не террорист. Я сдаюсь!

Кто-то крикнул:

– Пацаны, он же Рината замочил!

И автоматы загрохотали с удвоенным рвением.

Пули ударили, отбросили назад. И хотелось уже только одного – удержаться на ногах. Эта мысль засела в черепе, заполнив его собой без остатка. Удержаться на ногах. На ногах!..

А следующей очередью его сбросило с крыши.

Глава 5 Имитация атаки

Возмущалась произволом, требовала отпустить ее, топала и кричала.

Все зря. Ей так и не показали Ванькино тело.

Вместо этого Лали Бадоеву – дочь министра! – милицейские хамы чуть ли не пинками затолкали в бронированный лимузин. От них мерзко пахло по́том и дешевым лосьоном. Она даже пикнуть не успела – дверь захлопнулась, и водитель, сидевший за непрозрачной звуконепроницаемой стенкой, заблокировал замок.

Вот же сволочь!

Безрезультатно подергав ручку, Лали не смирилась, завертела головой – должен быть выход. Она никуда не собирается ехать. Нет ни малейшего желания провести «немного времени» в бункере только потому, что отец воспринял визит Ваньки как нападение на него лично и на всю семью Бадоевых. Намеки на то, что она любит Жукова, только сильнее разозлили его. Отец – все еще в пижаме, так и не переоделся – как заведенный вопил о терроризме, с которым надо нещадно бороться. Он грозился раз и навсегда извести в Союзе всех боевиков-шахидов и прочих сепаратистов, но пока эту погань не искоренили, ей, дочери министра, на которого совершено покушение, следует побыть в надежном месте.

– Зачем мне в бункер, если Ванька погиб? И что значит «не искоренили»? – вопрошала Лали, когда ее в сопровождении взвода охраны эвакуировали с крыши. – Ванька жив? Он жив?! Покажите мне его тело!

Не показали, вопросы остались без ответа.

И вот она в лимузине. Со всех сторон панцеры, в воздухе эскадрилья беспилотников. И воют сирены, трещат рации, вибрируют одновременно сотни коммуникаторов. Вооруженные милиционеры – точно клоны, одинаковые – бегают с автоматами в руках.

Лали утонула в мягком кресле, обтянутом натуральной кожей. Прижимая к пышной груди наполовину пустую бутылку «Абрау-Дюрсо», напротив похрапывала мама – шампанским она вполне заменила снотворное, отобранное отцом ввиду ЧП и всеобщей боевой готовности.

Дверца распахнулась, в салон ворвался отец. Лимузин покатил в сопровождении авиации, бронетехники и рысящих по оба борта милиционеров.

– Папа, что с Ванькой? Почему мне не показали его тело?!

Избегая смотреть ей в глаза, он вытащил из цепких маминых пальцев бутылку и жадно припал к горлышку, затем, вытерев губы рукавом пижамы, заявил, что Ивана Жукова изуродовало до неузнаваемости, она сама должна понимать – при падении с такой высоты мало что осталось, в брызги, в фарш…

Лали всхлипнула, представив, как этодолжно выглядеть.

Отец осекся, уронил пустую бутылку на пол, достал из бара новую – холодную, влажно поблескивающую. Пальцы его дрожали, он никак не мог справиться с проволочной закруткой.

– Дай мне. – Лали отобрала у него емкость, пробка с хлопком вырвалась на волю. – И все-таки ты не ответил.

Приняв бутылку обратно, отец начал оправдываться. С каждой последующей репликой и глотком игристого вина речь его становилась невнятнее. Он вновь и вновь называл дочь «свет моих очей», и это единственное, что можно было разобрать.

Продолжать расспросы дальше не имело смысла.

Прокручивая перед глазами сцену на крыше, Лали все больше убеждалась, что именно она виновата в гибели любимого. Да, она была без ума от Ваньки! Да, он ее любимый!

Трусиха! Надо было броситься за ним, прикрыть собой, пусть бы все пули достались ей, одной лишь ей.

А теперь его нет. Отец запретил показывать труп – она даже попрощаться с Ванькой не может!..

Не заметила, как приехали. Не помнила, как попала в бункер. Реальность точно выключили. Лали осталась там, на крыше, иной жизни больше не существовало. Главное – Ванька, сильный, добрый, с ней рядом. И ничего до того и после.

Голос отца вместе с болью в плече – впились сильные пальцы – прорвался сквозь блокаду ее уютного личного мирка, возникшего на крыше родного небоскреба:

– Свет моих очей, что с тобой?! Почему молчишь?!

– А где Ванька?.. – шевельнулись губы.

Отец испуганно отпрянул, ловя воздух ртом. Позади него то и дело нервно поправлял челку начальник охраны. Встать бы с дивана, на который усадили, подойти к этому мерзкому типу, вытащить из кобуры у него под мышкой автомат и разрядить ему в лоб весь магазин, а лучше – два, чтобы дурацкой челке больше не было на что падать.

Говорят, мысли материальны.

– Мизер без прикупа, да?! – Отец обезоружил начальника охраны. – На меня покушение, на мою дочь, а ты, все вы – в картишки?!

Ствол миниатюрного автомата ткнулся в зубы, ворвался в рот.

«Не так, в лоб надо», – чуть было не сказала Лали.

Челка опала на испуганно выпученные глаза. Разговаривать с оружием во рту не очень-то удобно, но Лали все же разобрала мольбу секьюрити отправить его в трудовой лагерь в качестве молодого специалиста и, пожалуйста, пожизненно.

Но у Гургена Бадоева были иные планы на его счет.

Палец вдавил спуск автомата. Начальник охраны – голову ему практически снесло – рухнул, заливая алым ковер.

Лали вскрикнула. Она ведь только подумала, а отец…

Это из-за нее?!

Он швырнул автомат на диван, тыльной стороной ладони вытер лицо, сплошь забрызганное мельчайшими капельками крови.

– Свет моих очей, с этого момента от меня ни на шаг. Куда я, туда и ты. Хоть в задницу к дьяволу – ты будешь рядом.

* * *

От парующей чашки – белой с золотой каемкой – вкусно пахло настоящим кофе. Такой кофе не украсть в супермаркете для персов. Да и союзникам продают лишь сублимат. А это импорт для элиты. Хорошо быть хозяином страны. Прекрасно обирать свой народ, гноить его, уничтожать, попивая кофеек и ласково жмурясь в лучах солнца, потому как погодные установки с утра и до утра отгоняют от Москвы тучи радиоактивного пепла, производят чистый кислород, а грязный воздух фильтруют и воду очищают…

А вот за МКАДом жизни нет.

То, что есть, жизнью назвать нельзя. Выживанием – можно, но и только.

Причмокнув от удовольствия, Тарсус отхлебнул горячей коричневой жидкости и уставился на коммуникатор – уж очень занимало его реалити-шоу «Расчлененка». Он презирал себя за это, но… Отставив чашку с кофе, выпил пакет сока.

На экране разыгрывалось сердце мужчины, приговоренного к смертной казни. На сердце претендовали десятка два персов, страдающих стенокардией, переживших инфаркты, нуждающихся в замене клапанов. Смертник должен выбрать единственного счастливчика. Для этого устаиваются всяческие состязания: кросс на три километра, восхождение по пожарной лестнице на вершину небоскреба, борьба в бассейне, наполненном жидкой грязью… После каждого этапа количество претендентов сокращается из-за естественной убыли.

Вновь заворочался в постели Маршал. Открыл глаза. Туда посмотрел, сюда, потом опять – в третий раз уже! – ущипнул себя за руку, аж кровь выступила.

И что ему не так? Отличная квартирка, просторная – весь этаж занимает, тут стометровку на время бегать можно. Все светленькое, чистенькое, в желтых и кремовых тонах… Маршал ущипнул себя в четвертый раз. Понравилось, что ли? Или не поверит никак, что не спит? Да уж, реальность для него нынче вроде затянувшегося кошмара.

– Ты, Маршал, сильно ударился головой, когда с крыши упал, но черепно-мозговая травма в конкретном случае ни при чем. Кстати, в тебе есть искусственные органы?

– Что?.. А-а, нет. У меня все свое… Как я тут очутился? Обстановка вроде знакомая…

«Расчлененка» прервалась рекламой. Тарсус с сожалением сунул коммуникатор в карман комбеза.

– Эх, Маршал, задал ты мне хлопот. И вообще – хреново выглядишь. Вон кровь уже через кожу на руке проступает. Соку хочешь? Полезный сок, вкусный очень.

– Где я?

Допив кофе, Тарсус заинтересовался гущей на дне. На ней вроде гадали в прошлом, до Революции.

– Я, Маршал, не очень вникал, за тобой шел. Когда ты грохнулся с крыши на робомойщика стекол тремя этажами ниже, а уж с него забрался в квартиру, где тебе едва черепушку не проломили битой для лапты, я не вмешивался. А вот потом, когда ты к лифту прорвался, присоединился к тебе. Поспешил. Лифт ведь застопорили бойцы Бадоева. Пришлось спускаться по тросам в шахте. Неужто не помнишь, как на втором этаже выбрались, потом прыгали? Ты, Маршал, едва на ногах стоял, но четко указывал куда топать. Повезло – ни одного патруля по пути, я только видеокамеры в двух кварталах на всякий случай вырубил, есть у меня доступ, пароль мне начальство прислало… Это ты сюда нас привел. Хорошая, кстати, квартирка.

Похоже, у союзника в голове чуток прояснилось. По крайней мере перестал щипать себя.

– Не помню ничего. – Маршал пожал плечами, как делал обычно по поводу и без. На этот раз получилось виновато. – А ты, значит, следил за мной, да? С самого начала?

Тарсус равнодушно кивнул. Молодец. Эдак, пошевелив контужеными мозгами, сообразит, что начальство велело всячески потакать его порывам. И коль захотел мальчонка улизнуть от сопровождающего, пусть себе побалуется, а мы посмотрим – таков был приказ. Пока непонятно, удалась ли затея, но пошумел Маршал в гостях у Бадоева знатно. А вот до чего он никак не сумеет додуматься – это что в подземелье на коммуникатор пришло сообщение: готовится облава, срочно уходить. На жалкое «подполье» было плевать, а вот Мамонтенка терять не хотелось, потому Тарсус и предупредил его, чтобы быстрее делал искусственные ноги. Откуда начальство узнало об облаве? Верняк – есть стукач в Министерстве внутренних дел.

Из соседней комнаты, такой же громадной, как спальня, а то и больше, послышался лай.

– Собака? – Маршал приподнялся на локтях. – Кажется, я знаю, где мы. То-то все знакомо, будто был уже здесь. Это квартира Сидоровича, министра здравоохранения. Он и его супруга… они друзья моих родителей… – Маршал замолчал, скривился, потом продолжил: – Попросили за собакой присмотреть, пока в отпуске, ключ дали. Их дом недалеко от небоскреба, где живут Бадоевы. – Опять скривился.

– Больно?

Маршал кивнул.

– Да ладно тебе, симулировать хватит уже. Раны твои – ерунда. В ноге самая серьезная дырка, да и то пуля навылет прошла, я перевязал уже. Но «подвеску» искорежило знатно, и комбез твой в клочья – компенсаторы приняли на себя основной удар, искусственные мышцы тоже. Короче говоря, ни то, ни другое восстановлению не подлежит. Так что, Маршал, ты счастливчик: отделался гематомами да ушибами, даже костей сломанных нет.

– Да? Отлично. – Отбросив одеяло, он рывком вскочил с постели.

И рухнул обратно из-за жуткой боли в ноге. Иначе чего бы за нее схватился, скорчив гримасу страдальца? Но все равно встал – на сей раз не так быстро. По багровому лицу струился пот.

– Я должен освободить отца. Теперь я знаю, где его держат.

Ясно. Он вспомнил-таки все, что случилось накануне. Мешанина из разрозненных осколков превратилась в витраж: крыша небоскреба, красавица Лали, ее откровения о предательстве папаши-революционера, гибель охранника и прочее в том же духе. Тарсус ведь был рядом, все слышал-видел.

Присосавшись к пакету с соком, он присел на край кровати.

– Допустим, Маршал, тебе удастся освободить бывшегоминистра Жукова. А дальше что?

– Ну, дальше-то просто. Мы сдадимся милиции, проведут расследование, виновных накажут…

– Точно. С вас и начнут наказывать: расстреляют раньше, чем рот откроете. На крыше перед охраной Бадоева мало руки задирал? Еще пару дырок надо, чтобы понял наконец: это не ошибка, ты вне закона со своим папашей-заговорщиком? И ты убил человека. Те, кто устроил на тебя охоту, теперь точно знают: Иван Жуков – опасный преступник, а не мальчик, которого запросто можно списать со счетов. Ты, Маршал, – враг народа, враг режима, хочешь ты этого или нет.

Тарсус уверен в сказанном на все сто, он ничуть не лукавит. И Маршал это знает, но удержаться выше его сил:

– Да, убил. Но я защищал свою жизнь и жизнь девушки…

– Гурген Аланович пожмет тебе руку и спасибо скажет.

– Я и отец, мы уедем из Москвы, затеряемся в глубинке. Союз, в конце концов, большая страна!

Тарсус хмыкнул:

– Ты что, не в курсе?

– В курсе чего? Что ты псих? Это ясно каждому, кто тебя хоть раз видел.

– Зато ты у нас умник. А только не знаешь, что за МКАД нет ничего, кроме трудовых лагерей и радиоактивных пустошей. – Тарсус со злорадством заметил, как изменилось лицо собеседника – помрачнело, лоб наморщился, взгляд стал угрюмым, недоверчивым и в то же время испуганным. Ясно, что слова Тарсуса он счел бредовой – дичайшей! – фантазией, но зерно сомнения уже посеяно в благодатную почву. Абсолютная вера в Председателя и непогрешимость Героев Революции дала трещину. Заметив это, Тарсус невесело осклабился: – Элита и вообще союзники живут только здесь, в Москве. А снаружи… Туда лучше не попадать.

– Да-да, я уже слышал про радиоактивные пустоши. – Сказано это было с сарказмом, чуть ли не с издевкой. – И кто нам эти пустоши сделал? Кто нас атаковал? Америкашки гнилые? Или китаезы осмелились?

Пристально глядя в голубые глаза, Тарсус покачал головой:

– Ни те, ни другие. Вообще никто извне. Это было частью плана нынешнего руководства страны. Плана по захвату власти. Тебе что, папаша, не рассказывал о своих подвигах?

Осторожно, стараясь поменьше тревожить простреленную ногу, Маршал шагнул прочь от кровати. На бинтах – разодранных на полосы рубашках, обнаруженных в шкафу, – выступила кровь.

– Конечно, отец мне рассказывал. И уж точно никаких ядерных ударов не было. Ты б завязывал с наркотиками, а? Я видел учебный фильм…

Тарсус перебил:

– Революция была лишь очередным государственным переворотом. Прежняя власть не могла больше управлять страной. Твой отец и его друзья были молоды, чуть старше нас нынешних. Военные их поддержали и… Кое-где на местах вспыхнули восстания, усилился сепаратизм. Если бы они чуть помедлили, то потеряли бы страну. Они решили, что усмирить несогласных ядерной плеткой – единственный выход. – Он замолчал, заметив, что сынок министра не слушает, смотрит по сторонам.

– Выход – это хорошо, плетка тоже… Где моя одежда?

– Выкинул. Ее неоднократно продырявили, залили кровью, и она попахивала. Кстати, как тебе поездка в мусоровозе? Понравилось? Лучше, чем в лимузине отца?

Заскрежетав зубами, юный союзник сжал кулаки:

– Исключительно из любопытства – твой бред имеет свое очарование – спрошу: а как же приграничные области соседних государств? Там все должно быть заражено…

– Верно мыслишь, Маршал. Соседи оставили эти территории. Боятся там жить. И правильно делают.

Доковыляв до большого шкафа цвета яичного желтка, Маршал, чуть помедлив, открыл его и зарылся с головой в шмотье. Вынырнув оттуда, он снисходительно посмотрел на Тарсуса и покачал головой:

– Неужели ты не понимаешь, что все это – бред? Этого просто не может быть!

Едва не подавившись иммуностимуляторами и разноцветными мультивитаминами, конфискованными из аптечного ящика в ванной, Тарсус неожиданно для себя вспылил:

– Да что ты знаешь вообще?! Ты бывал за пределами Москвы?!

Маршал натянул на себя футболку размера на три больше, чем надо.

– Конечно. В отличие от тех, кто торчит безвылазно в подземелье, мы каждый год отдыхаем в Крыму.

– Где-где?! От полуострова мало что осталось, его основательно отутюжили водородными бомбами.

– Ерунда. Я ж тебе говорю: мы каждый год отдыхаем в Крыму.

– Как называется местность на побережье?

Глупый союзник пожал плечами:

– Крым.

– Ну-ну. – Тарсус скрестил руки на груди.

– Мы летим туда на самолете. Потом нас везут в автобусе.

– Что за окном?

– В автобусе нет окон, он бронированный. Крым – это ведь самая южная часть Союза, там могут быть шпионы… Пляж, пальмы, попугаи… Пляж огорожен бетонным забором, на вышках киборги. Там отлично. Мы даже плавали с отцом на катере к коралловому рифу, ловили барракуд… Ну, как все, кто отдыхает в Крыму. – Маршал натянул брюки, застегнул их и, убедившись, что они спадают, нырнул обратно в шкаф – в поисках ремня, надо понимать. – Да что я на тебя время вообще трачу? Доказываю что-то. Вот сейчас оденусь и…

К нему подбежала собака Сидоровичей – модель «йоркширский терьер», миниатюрный робот, обладающий солидным набором поведенческих реакций. Встав на задние лапы, терьер звонко залаял. Маршал наклонился, чтобы погладить робопса.

В этот момент на коммуникатор пришло новое сообщение.

– Вся твоя жизнь, Маршал, – иллюзия. Суррогат вроде этой четвероногой игрушки. – Тарсус вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.

– Дядюшке расскажешь, – послышалось в ответ. – И это… тут пожрать вообще есть?

– Холодильник на кухне, – уклончиво ответил Тарсус. – Но вообще-то ранения в живот рекомендуется получать на голодный желудок. Диета – это всегда полезно.

* * *

Обугленный кончик сигареты вроде разгоряченного лона невесты, которая в первый и в последний раз теряет девственность и лишается жизни, отдавая себя целиком, сгорая дотла. А дым – это полупрозрачный шлейф свадебного платья, приподнятый так, чтобы обнажить заветные прелести…. Чего только в голову не придет, когда не хочешь делать то, что должен.

Новый приказ – четкий и лаконичный, будто ничего из ряда вон и ты не упустил мальчишку, едва не угробившего дочь Босса и сумевшего уйти от охраны, инсценировав падения с небоскреба. Никаких угроз, министр сама вежливость. Странно. Не в его стиле. Ему бы орать, брызгая слюной и поминая матерей своих подчиненных, и особенно твою, а тут – исключительно по существу: «В связи с несоответствием занимаемой должности».

Ты затянулся. От дыма першило в горле, едва не закашлялся. Затушил сигарету о пепельницу. Потянулся за следующей «новобрачной» – передумал, пусть поживет пока, побудет в пачке.

В просторной подсобке, одной из многих в бункере, было шумно, нервно и влажно. Грязно-белые пластиковые стулья стояли вдоль стен, покрытых прочной керамической плиткой – голубенькой, кое-где треснувшей. Сторонний наблюдатель вряд ли заметил бы пяток сливов, притаившихся среди плиточной мозаики на полу. Здесь, в подсобке, собралась вся смена личной СБ министра, участвовавшая в последних событиях. Не было только начальника охраны, который отбыл на аудиенцию к Боссу и все никак не возвращался, а судя по полученному приказу, и не вернется уже.

Бойцы сняли бронежилеты, кое-кто закатал рукава рубах, демонстрируя волосатые предплечья, покрытые татуировками.

Ты заполнил ящики стола, за которым сидел, чужим табельным оружием. Схема отработана до мелочей, не впервой ведь. Входили по одному, садились напротив. Ты говорил, что министр доволен их работой, всем выписана премия. Настороженные лица неизменно светлели, появлялись улыбки, напряжение спадало. И вот тут ты сообщал, что все отлично, спасибо за службу, но надо ответить на пару вопросов касательно ЧП, а потом сдать оружие – ведь в кассу со стволом нельзя! – и подождать еще, пока все коллеги ответят, а потом уже организованно…

И вот все сдали, и все ответили.

А ты все медлил.

Люди же, не крысы.

Надо представить, что они – ненавистные грызуны. Тогда будет проще, легче и даже приятно делать свою работу. Работу грязную, неблагодарную.

– Итак… – Ты поднялся из-за стола, вглядываясь в лица… нет, в вытянутые морды с крохотными глазками. – Мы сейчас организованно…

Автоматы – в каждой руке – ты заранее снял с предохранителей.

Грохот, вспышки, крики, глупые метания в поисках выхода – бронированную дверь, конечно, заперли снаружи – и не менее глупые попытки подобраться к тебе, отнять смертоносное оружие. Подсобка быстро заполнялась дымом и трупами. По столешнице катились гильзы, падали на пол. Патроны в обоих магазинах закончились одновременно. Ты просто отбросил автоматы и достал из ящика новые. Ты убиваешь не людей, которые не сделали тебе ничего плохого, а уничтожаешь мерзких крыс, тем самым творя добро.

Уронить пустые автоматы, взять из ящика еще.

Вероятность того, что тебя зацепит рикошетом, непозволительно высока, но стоит ли думать о таких мелочах, когда истребляешь грызунов? Дератизация – это наше все.

Стараясь не вступать в алые лужи, ты двинул в обход, цепляя иногда стальные цилиндрики, со звоном ускоряя их прочь от ботинка. Контрольные очереди в головы, в крохотные глазки…

Багровая пелена в твоих глазах постепенно теряла насыщенность цвета, становясь прозрачной. Крысы неумолимо превращались в людей. В тех, кого ты безжалостно вычеркнул из списка живых «в связи с несоответствием занимаемой должности».

Сегодня ты, а завтра тебя. Ведь никаких угроз, вежливо, корректно. Что странно.

Ты вернулся к столу. Достал пачку. Затянулся, закашлялся, рот наполнился горькой слюной. Ты с раздражением выкинул сигарету. Она упала в алую лужу, с шипением погасла. Ты помахал в камеру у потолка. Замок двери с щелчком открылся, петли скрипнули.

Итак, что мы имеем? Жуков-младший вновь вне зоны доступа. Мало того что умудрился улизнуть из-под носа осназа, так еще и заставил изрядно понервничать Босса. Где скрывается – неизвестно. Пожалуй, ты, Григор Серпень, только потому и жив, что неизвестно. Ищеек, которыми тебя с легкостью можно заменить, у Босса попросту нет.

– Уже можно?

Не отрывая взгляда от коммуникатора, ты кивнул.

Суета уборщиков в оранжевой униформе экологической службы тебя всегда успокаивала, настраивала на позитивный лад. Что-то было умиротворенное, философское даже в том, как бесстрастно они запаковывали еще теплые трупы в черные мешки из полиэтилена, а потом поливали все тут хлорированной водой, призванной смыть не только озера крови, но и малейшие ее пятнышки. Пока они делали свою работу, ты просматривал в коммуникаторе все, что было на Ивана Жукова. Точнее, то, что имело отношение к нему в последние дни, когда его уже записали в террористы.

Что и говорить, тебе нравится разгадывать сложные ребусы и легкие пути – не твой вариант.

Видео в милицейском участке реальное и смонтированное. Протокол задержания. Заключение эксперта по ранам, нанесенным милиционерам и приведшим к летальному исходу. Свидетельские показания подпольщиков-сексотов плюс результаты сканирования мнемокатором тех двоих, которые идейные… Что-то упустил. Что? Заново. Видео. Протокол.

Стоп.

Список вещей задержанного. Угу, ясно, понятно… Ключ? Ты сравнил фото ключа, изъятого у пацана, с фото, сделанным при задержании министра Жукова. Разные ключи, а значит, разные квартиры, а значит… Открыть досье министра, проверить связи… Кто из ближайшего окружения, с кем были доверительные отношения, нынче за МКАД?… Сидорович, министр здравоохранения. Главврач страны в отпуске.

А теперь связаться с командиром приданного подразделения осназа, обозначить новую задачу.

– Привет, сержант. Отдыхаешь?.. Ну-ну. Подъем. Адрес у тебя уже есть. Взять живым или мертвым… Я?.. Нет, меня не будет, действуйте по обстановке. У тебя, сержант, есть возможность стать сразу лейтенантом или даже старлеем, если проявишь себя верно. Все, отбой, жду доклада.

В квартире Сидоровича тебе лучше не светиться раньше времени. И докладывать Боссу пока что не стоит. Если все опять пойдет наперекосяк, то… Пусть лучше узнает не от тебя. Мол, проявляешь служебное рвение ради дела, но не для того чтобы выслужиться.