Текст книги "Они мечтали (Сборник рассказов)"

Автор книги: Александр Рыжков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Мы обязаны им Землёй

Майк

Майк не помнил как попал в Белую Комнату. Да и была ли эта комната белой? Когда ты не знаешь наверняка ничего кроме своего имени, как же тогда можешь быть уверен, что стены, потолок, пол – белые? Да, они были одного и того же цвета, но был ли он белым? Всё же, свою тюрьму он предпочитал называть Белой Комнатой…

Широкий круг на потолке источал пронзительный свет. Майку казалось, что он знает название этого предмета. Светильник. В общем, он не был против света, но в первое время это мешало уснуть. Потом привык.

Помимо сна и приёма пищи, время от времени выезжающей из стены на плоском подносе, Майк занимался постоянными попытками вспомнить себя. Иногда размытые образы посещали его воображение. Но ничего чёткого, скомпонованного. Словно крупицы громадной головоломки, хаотично сбившиеся в кучу. Разгрести которую всё никак не получалось.

Однажды, раскрыв глаза после сна, Майк обнаружил, что в Белой Комнате он не один…

На полу лежал человек. Он хрипло дышал и громко кашлял. Тело его краснело зарубцевавшимися ранами, а покрытое щетиной лицо настолько исхудало, что было похоже на череп с натянутой на него кожей. Мутно-коричневые, навыкате глаза умоляюще глядели на Майка.

Непрошенный гость молчал. Едва ли ему хватило бы сил на несколько слов. Вначале Майк боялся к нему подходить, но потом понял, что опасности этот еле живой человек не представляет.

Из стены выехал поднос с едой. Точно такой же, как и всегда. Мясная похлёбка и стакан молока. Майк взял его и положил на пол. В Белой Комнате не было ни стульев, ни стола, ни кровати…

Что-то внутри подсказало Майку, что его гость нуждается в этой еде больше чем он. Без колебаний Майк отдал содержимое подноса.

Пришлось голодать. Практически всей едой Майк делился с соседом по Белой Комнате. Тех крошек, которые он оставлял себе, едва хватало не умереть с голоду. Он очень похудел. Ощущал слабость и нервное напряжение. Но, несмотря на тёмные мысли, с каждым новым подносом всё чаще проносящиеся в голове, Майк продолжал отдавать еду измученному человеку, не проронившему и слова. Ведь человеку было гораздо хуже. У него не было языка…

Так продолжалось ещё некоторое время, пока не разъехалась стена и в Белую Комнату не вошли ОНИ.

Мэри и Эйк

Сколько себя помнила Мэри, Эйк всегда был соседом по Белой Комнате. Это был худощавый, низкорослый паренёк с холодно-голубыми глазами. И сколько себя помнила Мэри, они были безумно влюблены друг в друга.

Попытки вспомнить себя до Белой Комнаты каждый раз кончались всё большим разочарованием. Мэри и Эйк решили забросить их и начали жить настоящим. Миг за мигом. Еда за едой…

Возле стены стоял продолговатый предмет ростом с Эйка. Долгое время влюблённые не обращали на него внимания, но как-то после сна Мэри вдруг захотелось его исследовать. Не успела она до него дотронуться, как из предмета с треском вырвалось что-то тонкое и иглой вонзилось в предплечье девушки. Пульсирующая, всепоглощающая боль прошлась по её телу…

С тех пор было решено не приближаться к стене, у которой стоял продолговатый предмет.

Мэри безумно любила Эйка. Эйк безумно любил Мэри. И не смотря на своё заточение в четырёх стенах Белой Комнаты, они были по-настоящему счастливы. От еды до еды они уделяли время только друг-другу и казалось – ничто не способно нарушить их размеренную идиллию…

Однажды Мэри проснулась и, по привычке не открывая глаз, прижалась спиной к любимому. Но Эйка не оказалось рядом. С жутким удивлением она обнаружила возлюбленного прикованным металлическими захватами к стене, рядом с продолговатым предметом.

Не успев прийти в себя, Мэри стала свидетельницей того, как из продолговатого предмета вырвалась блеснувшая на свету нить и вонзилась в живот Эйка. Тело его судорожно задрожало насколько это позволили захваты. И если не резиновый кляп, комната бы заполнилась пронзительным криком боли и отчаяния.

Нить так же быстро исчезла. Эйк повис на захватах. Он потерял сознание.

Мэри заслонила Эйка. С получасовым интервалом нить вонзалась в её спину и поражала мощным электрическим разрядом. И как бы не содрогались мышцы в невыносимой тряске страданий, Мэри ни за что не собиралась сдвинуться с места. Здоровье любимого значило для неё больше, чем собственное. Он бы поступил так же. Она ни на секунду в этом не сомневалась.

Так продолжалось до тех пор, пока не разъехалась стена напротив и в Белую Комнату не вошли ОНИ.

Нанаши

Нанаши был единственным человеком помнившим себя до того, как попал в Белую Комнату. Он был садовником. Но выращивание цветов и подстригание кустов в причудливые формы не было просто работой. Это было его жизнью. Именно поэтому ОНИ подарили ему горшок с землёй и одно апельсиновое семечко.

Бывший обладатель лучшего сада во всём Токио не мог отнестись равнодушно к такому щедрому дару.

Долгое время семечко не давало росток. Другой давно бы позабросил эту затею, но не таков Нанаши. Он продолжал терпеливо поливать землю. Время в Белой Комнате стоит на месте и поэтому нельзя сказать точно когда зелёненькая иголочка будущего ствола пробилась сквозь почву. Может быть – через неделю, может быть – через год… Но когда это произошло, Нанаши был вне себя от захлестнувшей его радости!

Росточек креп с каждой едой. Нанаши не жалел на него воды. Иногда сам оставался без питья, но апельсиновое деревце не прекращал поливать.

За такую щедрость окрепшее дерево решило вознаградить своего хозяина. Оно дало цвет. Белая Комната пронизанная кисловатым запахом апельсиновых листьев и сырой земли дополнилась новым, мягким ароматом. Опытный Нанаши вырвал из головы немного волос и принялся поочерёдно макать их в пыльцу усеянных по всему дереву цветов. Ведь если не он, то кому ещё их опылять?

Опавшие лепестки обнажили крохотные зелёные шарики плодов.

Нанаши бережно вытирал пыль с каждого листика. Закончив, он направился к подносу с едой, покорно ждавшему его в стене напротив. Вдруг раздался шипящий звук. Из потолка вырывалось пламя, окутывая собой апельсиновое дерево. Нанаши увидел как беззащитные листья съёживались и пузырились под тяжестью жестокого огня. Не прошло и секунды раздумий, как он бросился в столб смертоносного пламени в надежде сохранить своё дерево. Но дерево спасти не удалось. Как и самого Нанаши…

Постановление

Паразирянин Анеислиф всеми поджелудочными мешочками предчувствовал беду. Сегодня предстояло выступить перед представителями Галактической Ассамблеи с заключительным предложением по поводу колонизации Третьей от звезды Криндо-12 Планеты. Радикальные представители Колонизационной партии, которых большинство, скорее всего, всё опротестуют. Даже двухдневному кокону известно, чем этот протест может закончиться. В самом лучшем случае – смещение с должности Главы колониальной комиссии.

Собрав остатки оптимизма в клешнеподобный кулак, Анеислиф выплыл на сцену на летающем кресле. Не обращая внимания на негативно настроенные взгляды, он приступил к своей речи:

– Почтеннейшие члены Галактической Ассамблеи, мне выпала честь представить вашему вниманию предложение, основанное на результатах исследований биологических популяций Третьей от звезды Криндо-12 Планеты.

Все вы имели прямой доступ к отчётам нашей комиссии. По взглядам я понимаю, что вас не устраивает ход дела. Сказать по правде, я сам далеко не в восторге. Но это не меняет сути.

Проведённые эксперименты над многочисленными испытуемыми неосознанно мыслящих биологических видов не дал весомых отклонений от нормы. Радикально другое дело обстоит с мыслящими.

Разумным обитателям Третьей Планеты свойственны неприродные пути поведения. В нашем языке нет их аналога, поэтому нашей комиссией предложено использовать термины аборигенов. "Сострадание", "Любовь", "Забота" – чувства, неведомые всем известным нам формам мыслящих, включая и нас, паразирян.

Человеку (как называют себя мыслящие Третьей Планеты) свойственно идти на "самопожертвование" ради своих собратьев если он испытывает к ним хотя бы одну из вышеназванных форм переживания. Ко всеобщему удивлению, "самопожертвование" может быть применено и к иным биологическим формам, значительно уступающим по разуму или вообще без такового.

На основании постановления Галактической Ассамблеи N214-ЯЧ, принятой более пяти тысяч лет назад, но до сих пор имеющей юридическую силу, Колониальная комиссия ставит вопрос о сохранении биологического вида сознательно мыслящих обитателей Третьей от звезды Криндо-12 Планеты. Более того, мы считаем необходимым вывод наших войск с оккупированных территорий, а самой Планете – присвоение статуса Межгалактического заповедника. Существа, обладающие кардинальными отличиями эмоционального фона от всех иных известных нам сознательно мыслящих, заслуживают как минимум право на существование. Какими бы примитивными они не были в своём технологическом развитии…

Выступление Анеислифа вызвало громадный всплеск эмоций. Как он и предполагал, представитель Колонизационной партии выступил с категорическим протестом. Его речь переполняли фразы типа: "ничтожные твари", "недостойны существовать в одной галактике с паразирянами", "слабоумные невежества" и в таком же духе.

Но, несмотря на многочисленные возражения, предложения Главы колониальной комиссии (с перевесом всего в несколько голосов) были одобрены и приняты к исполнению.

Оставшимся в живых после сокрушительных атак паразирян людям было даровано право на существование…

Рыжков Александр Июнь, 2007 год

С Новым Годом, сынок…

– С Новым Годом, сынок! – поздравила мать.

Часы показывали без пяти минут двенадцать.

Уперев дно бутылки в колено, Виктим расшатывал пробку. Лицо его было напряжено, лоб покрывала испарина. Проклятая пробка никак не хотела поддаваться. Ещё усилие. Ещё чуть-чуть. Ну же. Ну-у же… Ох уж эти вакуумные пробки! От напряжения на загоревшей руке вздулись сизые вены.

– Чпом! – пропела пробка и устремилась ввысь.

Из бутылки вырвалась нетерпеливая пена. Блестя на свету дневных ламп, она кривым фонтаном облила праздничный стол, бокалы гостей, штаны Виктима.

Часы показывали без минуты двенадцать.

– Друзья! – поднял над головой бокал Виктим. – Мы все собрались в моей скромной обители с тем, чтобы проводить в последний путь этот Год! Он принёс нам много радостей, веселья, приятных воспоминаний… За это мы благодарны ему. Пусть иногда нас постигали и разочарования. Не без них… Без плохого – сами знаете!

Раздался мелодичный бой настенных курантов.

– Один! – хором загалдели гости. – Два! Три!

– В общем, давайте выпьем за то, чтобы всё плохое, что было – осталось в прошлом! – продолжал хозяин.

– Четыре! Пять! Шесть! – в такт курантам соглашались с ним гости.

– А Новый Год принёс нам только счастье!

– Семь! Восемь! Девять!

– Пусть все наши желания осуществятся! Пусть всё у нас получится!

– Десять! Оди-инадцать! Две-ена-адца-ать!!! С Новым Годом!

– Ура-а-а! – подхватил Виктим. – С Новым трёхтысячным Годом!

На памяти у Виктима не было лучшего Нового Года. Гости были более чем веселы, доброжелательны, любезны. Шампанское било бесконечным гейзером. Даже захудалая квартирка казалась больше, объёмнее. Словно превратилась в двухэтажный домик у реки, о котором он так мечтал…

– Вик, – обратился один из гостей. Лицо его было более чем знакомо. – Твоё здоровье, дружище!

– Спасибо, – смутился Виктим, – И твоё.

– Нет! – осадил его гость. – Твоё здоровье! ТВОЁ! Ребят! – крикнул он, – давайте выпьем за здоровье Виктима! Нашего самого лучшего друга и гостеприимного хозяина!

– Ну, право, даже не знаю… – ещё больше смутился хозяин.

– ТВОЁ ЗДОРОВЬЕ, Виктим! – подхватили все.

Странно…

Лица гостей были до боли знакомы, но как не пытался Вик – ничего вспомнить о ком-то из них не мог…

– Выздоравливай, Виктим, сынок, выздоравливай… – умолял заплаканный голос матери.

– Спасибо, спасибо, дорогие гости. Спасибо.

– Уже уходите? – удивился Виктим.

– Да, дружище, нам пора… – с нескрываемой досадой сообщили гости.

– Неужели всем вместе?

– Да, увы…

– Ну, останьтесь, хоть кто-то… – не терял надежды Вик.

– К сожалению… – развёл плечами сержант.

– У него ещё совести хватает нас просить остаться, – прошипела желчным шёпотом капрал. Видимо, она не хотела, чтобы Виктим услышал, но слегка не рассчитала…

– Но что я сделал? – спросил ошарашенный Вик. – Разве я кого-то обидел?

– Нет, это не твоя вина, – успокоил сержант. – Просто так уж получилось…

– Как?

– Мы все ушли, а ты остался! – последнее слово капрал выдавила из себя со слезами…

Они ведь все из моего взвода… – вспомнил гостей старший сержант Крайм.

*****

В конце тридцатого века со дня Рождества Христова, марсианские колонисты захотели отделиться от Земного правления. Разразилась межпланетная война, сделавшая калеками, лишившая родных, отнявшая жизни миллиардов людей. Солдаты с обеих сторон гибли в кровопролитных боях десятками тысяч, в то время как их руководство отсиживалось в безопасных бункерах…

Лишь к началу 2999 года правительство Земли пошло на компромисс. Марсу была дарована автономия.

*****

К уцелевшей после взрыва фотонной гранаты части туловища были присоединены трубки жизнеобеспечения. Рядом стояла заплаканная мать и всё твердила:

– С Новым Годом, сынок. Выздоравливай, выздоравливай мой Крайм Виктим…

Рыжков Александр Июнь, 2007 год

Убийца Ночи

– Я тебе нравлюсь? – Мари ослабила завязки, высвободив округлый верх сочной груди.

– Ты прекрасна… – вожделенно вздохнул Крис.

– На кого я похожа? – прижавшись к нему, шептала девушка.

– На богиню. На богиню! НА БОГИНЮ! – всё больше обжигаясь её дыханием, твердил мужчина.

– Ты хочешь пойти со мной?

– Да, да, да!

– И тебе не страшно?

– Нет.

– Совсем не страшно?

– Нет…

– Совсем-совсем?

– Страшно… – плавясь в страстных объятьях, признался Крис. – Страшно, что всё это может быть сном. Что это неправда. Что это обман, фикция, мираж, вызванные уставшим от постоянных обид и унижений, промахов и предательств мозгом…

– Можешь не бояться – всё это правда. Ты стоишь в тёмном переулке: ласкаемый из мрака появившейся богиней… Разве тебе не странно?

– Если всё правда, то мне странно от того, что ты здесь. Я не заслуживаю… Я не достоин… Такое богоподобное совершенство как ты и такое порочное ничтожество как я…

– Даже у Красавицы было своё Чудовище…

– О, госпожа! Я молю сделать меня своим рабом, своим ничто, своим недостойным. Я готов служить тебе, повиноваться, целовать твои прекрасные стопы..

– Пошли, – Мари взяла ладонь Криса и повела за собой.

Потупив взгляд, он плёлся за своей новой хозяйкой как послушный пёс.

Тёмные улицы. Полуосвещённые ворота. Сад, усеянный лозами винограда, цветами, фигурными фонтанами. Роскошный особняк. Спальня…

Громадная спальня с зеркальным потолком…

– Раздевайся! – скомандовала госпожа уставившемуся на потолок рабу.

Крис послушно стянул с себя одежду. Происходящее казалось ему до кошмара нелепым. Невозможным. Что-то всё никак не могло состыковаться воедино. Но что? Этого не хватало… И дело не в чувствах, испытываемых им в тот момент. Нет! Чего-то не хватало физически. Пустота. Словно вывернули это что-то наизнанку, потеряв саму сущность…

– Ляг! – указала на кровать Мари.

Холодок страха электрическими разрядами прошёлся по всем внутренностям Криса. Было нечто властвующее в этом приказании, но в то же время в нём не было ничего. Ничего. Ничего! НИЧЕГО!!!

Но это НИЧЕГО безжалостно подавлялось, глушилось, топилось во взбесившихся штормовых волнах изнывающего физического желания Криса… Не обронив ни слова, он лёг, закрыл глаза и ощутил тепло возбуждённого женского тела…

"Мама, почему ты меня бросила?! – всё с большей ненавистью думал Крис. – Мама, Мамка, Мамочка! Разве ты не знала, какие воспитательницы мне попадутся в детдоме?! Они обижали меня! Они заставляли меня мочиться в колготы. Они будили меня ночью, – всё сильнее сжимая нежную женскую шею, думал Крис. – Они заставляли меня делать нехорошие вещи. Они заставляли меня ли…"

– А-а-х-х! – вырвался предсмертный приглушённый стон Мари.

"Они плохие! – насиловал мёртвое тело Крис. – Они все – плохие! Все! ВСЕ!!!"

Пресса окрестила его "Убийца Ночи". Маньяк, на кровавой совести которого более сорока страшных смертей. Все они были красивыми, молодыми девушками. У каждой из них была своя жизнь. Свои мечты. Свои надежды. Свой внутренний, неповторимый мир, оборвавшийся так нелепо. Так несправедливо…

Истекая потом. Замерев в минутном душевном блаженстве. Крис лежал на спине и вглядывался в потолок. Рядом лежало бездыханное тело его новой жертвы.

Что-то не так…

Почему в зеркальном потолке только он? Где она? Где этот экзотический цветок преждевременно сорванный бездушным варваром? Нет! Нет! НЕТ! Эта пустота, которую ощутил Крис, но не принял всерьёз. Вот она! Её нет! Она уже мертва. Но в этой смерти есть вечная жизнь! Словно два противоположных полюса слились в единую точку и замерли в постоянном противоречивом симбиозе. Непонятому жизнью, но уже понятому Крисом…

– Подлый смертный червяк! – оглушил убийцу суровый женский голос.

Со страха всё внутри сжалось до ничтожных размеров. Стало тяжело дышать. Крис начал задыхаться от астмы, которой у него никогда не было…

– Я хотела даровать твоему бренному телу бессмертие! – Глаза Мари горели жёлтым огнём возмездия. – Вместо него я дарую тебе вечный мрак. Твоя душа будет скитаться по миру смертных. Не зная покоя! Не зная спасения!

Крис хотел умолять, хотел ползать на коленях, хотел заливаться слезами раскаяния. Но не мог… Всё его тело оцепенело.

Ужасная, невыносимая, зверски пронзительная боль!

Клыки вгрызлись в шею Ночного Убийцы.

Больше он никого не обидит…

Рыжков Александр Август 2007 год

Заступники Земли

Шпарило беспощадное июльское солнце.

Ассасулий Вениаминович Козулин брёл по безлюдным улицам, покрытым потрескавшимся бетоном, из трещин которого торчали громадные клочья пожелтевшей травы. По обеим сторонам тянулись хилые скелеты заброшенных зданий. На одной из размашистых ветвей акации, массивным стволом пробивавшейся из бетона, сидел волнистый попугай. Он настороженно вытянул шею и уставился на человека. Убедившись, что опасности нет, пернатый принялся вычищать перья клювом и чесаться лапками. Благодаря третьей лапке, попугай без особых усилий мог вычёсываться двумя остальными одновременно…

– Кеша! – воскликнул Ассасулий. Попугай бросил занятия гигиеной и устремил чёрную точку глаза на звавшего. – Цыпа-цыпа-цыпа! Иди к папочке. Кешка! Ну? Иди, я дам тебе покушкать.

– Не видать! Не видать! – категорично отказался попугай.

– Кешенька, золотце, иди ко мне, моя радость… – уговоры человека, кажется, заинтересовали пернатого. – Ну же! Папочка тебя любит. Лети ко мне, мой малыш.

Кеша переминался с лапы на лапы.

– Ко-ко-ко-ко-ко! – попытался заговорить на птичьем языке Ассасулий. Видимо, по-птичьи это означает какое-то ругательство – попугай вспорхнул и полетел прочь хлопая играющими на солнце голубыми крыльями.

– Ёжкин бобик! – раздосадовался Козулин. – Такой экземпляр…

К вечеру, доверчивого Кешу всё же удалось изловить, а в придачу – двухголового кота. Не успей Ассасулий Вениаминович вовремя – трелапый пернатый достался бы Мурзику на ужин. А так, и попугай и кот – все целы и невредимы! Осталось только в музей переправить.

Спустя неделю, Ассасулий Вениаминович Козулин отбыл из Чернобыльской Зоны на своём фургоне-зверинце. Клетки фургона были заполнены животными-мутантами. Многим из них Ассасулий уже успел дать клички. Трелапого попугая величал Кешей, двухголового кота – Мурзик, двулапо-безухого кролика назвал Колобком а крысозмею – создание похожее на небольшого ужа с передней частью крысы вместо головы – он окрестил Пушистиком. Клички остальным мутантам он дать не успел, но собирался исправить это упущение по дороге. До Московского мутагенного зоопарка около пятнадцати изнурительных часов езды…

Начинало темнеть.

Монотонный гул мотора. Из под колёс вздымалась дорожная пыль. Вдоль дороги тянулись ряды выжженных солнцем деревьев.

– Больно! Больно! Больно! – драл глотку Кеша. – Останови! Останови машину!

Ассасулий Вениаминович слышал сотни историй, поведанных его коллегами, о разговаривающих с ними животных во время обратной дороги. Ни одной из них он не верил и считал подобные случаи – результатом переутомления нервной системы. Работа, как-никак, тяжёлая и не каждому по плечу. Но всё же, на секунду страх холодным облачком обволок его изнутри.

Козулин успокоился, вспомнив, что попугая он везёт говорящего и переживать по этому поводу не стоит. Ну и пусть Кеша за всё время проронил лишь два слова!..

– Останови машину! – продолжал писклявым голосочком требовать попугай. – Кому сказал? Быстро останови!

Громкий удар, прошедший вибрацией по салону. Машину качнуло, словно левыми колёсами наехав на высокий бугор. Ассасулий со всей силой вдавил педаль тормоза. Фургон занесло. Проехав боком по песчаной дороге, машина чудом остановилась в нескольких сантиметрах от кювета.

– Дур-р-рак! Дур-р-рак! – ругал Кеша.

Козулин некоторое время оставался неподвижен. Сердце колотило быстрей затяжной очереди пулемёта Калашникова.

– Дур-р-рак! Дур-р-рак! – продолжал попугай.

Козулин осмотрелся: вроде бы всё цело. Только грудь немного болит в области соприкосновения с ремнём безопасности.

Всполошившиеся животные-мутанты нервно бегали по своим закреплённым к полу клеткам.

– Дур-р-рак! Дур-р-рак! – не переставал поносить Кеша.

Отстегнувшись и нарыв в бардачке фонарик, Ассасулий вышел посмотреть, что случилось.

– Дур-р-рак! Дур-р-рак! – кричал вслед попугай.

Левая фара была разбита. Помято крыло. Повсюду кровяные пятна.

Жёлтый свет фонарика нащупал вдалеке что-то непонятное. Собрав остатки смелости в охапку, Ассасулий пошёл туда. На дороге лежало тело молодого оленя. Ещё тёплое…

Удручённый случившимся, Козулин вернулся в фургон. Попугай молчал. От поворота ключа стартера машина прокашлялась. Мотор не завёлся. Ассасулий повторил попытку несколько раз. Безрезультатно.

– Зря стараешься, – наполнил салон незнакомый звонкий голос.

– Кто здесь? – схватился за сердце Козулин.

– А-то ты не знаешь?

– Н-нет, – зверолов нервно огляделся. Клетки с мутантами, коробки с провизией и остальное барахло – всё как всегда.

– Мурзик я, или как там ты меня назвал… – пояснил голос.

Ассасулий устремил испуганный взгляд на клетку с двухголовым котом. И вправду, челюсть одной из его голов разжималась и сжималась в такт звучания голоса.

– Этого не может быть! – отрицал очевидное Козулин. – Должно быть, я сплю!

– Так ущипни себя за пятку, если такой упёртый!

Зверолов ущипнул себя за ляжку – до пятки далековато… Мимолётная боль. Кот вновь заговорил:

– А теперь слушай внимательно. Мы хотели нанести твоей психике меньше ущерба. Поэтому вначале с тобой заговорил попугай. Но ты решил проигнорировать его предупреждения. Думаю, говорящего двухголового кота ты выслушаешь с большим вниманием…

– Кто "Мы"? – не удержался Ассасулий.

– Мы? Мы – души погибших Ликвидаторов Чернобыльской Катастрофы, обречённые на вечные скитания по израненным человеком землям с целью хоть как-то сохранить оставшиеся сравнительно нетронутыми. Заступники Земли, если коротко.

Козулин уже ничему не удивлялся. Сам факт говорящего кота-мутанта уже не вкладывался в рамки здравого смысла. А ещё – предупреждения попугая, сбитый олень… Логическое мышление давно уже отключилось за ненадобностью. Оставалось просто сидеть и слушать. Слушать молча, слушать внимательно. Слушать и запоминать! Уточнять, если придётся. В конце концов, если, даже, это и сон, то очень интересный!

Мурзик продолжал:

– В общем, объяснять тебе долго не буду. Достаточно знать, что связующим звеном между нашим прозрачным Миром и вашим материальным – являются продукты пострадавшей от рук человека природы. В нашем случае – мутировавшие от долгих лет чернобыльского радиоактивного фона зверушки.

– Вы их что, как рации используете? – задал нелепый вопрос Козулин.

– В своём роде – да… Ассасулий, хоть ты окажись порядочным звероловом.

– А разве бывают непорядочные?

– Все кто до тебя был – поголовно непорядочные.

– Это почему?

– Ни один из них не предпринял и малейших усилий исполнить наши просьбы. Словно судьба окружающей среды для них значение имеет не большее, чем для дятла камень! Ты ведь не такой?

– Да нет, надеюсь…

– Слушай, очень-очень внимательно. В Московском пригороде уже как третий десяток лет захоронены цистерны с отходами химического производства. Попугай уже выклевал точку на твоей карте. Там и нужно искать.

– Во-первых, как попугай мог выклевать точку на карте, когда он в клетке? Во-вторых – зачем раскапывать, когда надёжно закопано? – Потребность в ответе на первый вопрос отпала сама собой. Стоило повернуть голову в сторону карты. На ней сидел Кеша и переминался с лапы на лапы. Прутья клетки были разгрызены. Сильный клювик у мутанта оказался…

– Раскапывать ещё как надо! – вздыбился кот. – Захоронения колоссальные – со всего Союза свозили. О них, естественно, никто не помнит. А тем временем, коррозия металлические бочки с ядовитыми отходами разъедает. Ещё один год, и вся эта дрянь вытечет в грунтовые воды, а оттуда – в Днепр. Ты представляешь, что это значит?

– Рыбке неудобно будет? – неудачно пошутил Козулин.

– Идиот! – фыркнул кот. – Тут судьба здоровья сотен тысяч а-то и миллионов людей решается, а он шутить изволит!

– Извини, больше не буду, – виновато потупил взгляд Ассасулий.

– Собери людей. Поставь в известность власти. Потребуй поднять архивы… Ты справишься?

– Не знаю… Наверно, – развёл плечами зверолов. Не до конца верилось, что всё происходящее – правда, а не результат переутомления нервной системы.

– Тут нет права на неудачу.

– И что, разве никто до меня не соглашался помочь?

– Представь себе – нет! – кот недовольно зашипел обеими пастями.

– Значит – я первый?

– Значит – да.

– Но это такая ответственность…

– Кому-то надо её на себя брать…

– Хорошо, я сделаю всё, что в моих силах, – пообещал Козулин. – Может ещё какие указания?

– Сам разберёшься. Точка на карте есть.

– А если не секрет, почему Заступники Земли – ликвидаторы Чернобыльской Катастрофы?

– Не совсем так. В этом регионе – в основном мы. В других – другие, отдавшие свою жизнь за здоровье окружающих… Понимаешь, Заступник Земли – это очень высокое звание в нашем Мире. Чтобы его заслужить, нужно доказать это поступками предыдущей… Ну, ты понял.

Козулин растерянно кивнул. Вдруг серая пелена заволокла салон фургона, с каждым мигом всё темнея, пока не превратилась в сплошной мрак.

Очнулся Ассасулий Вениаминович Козулин в больнице. Жутко ломило всё тело. Тошнило и болела голова.

От первого попавшегося на глаза доктора он узнал, что нашли его без сознания в свалившемся в кювет фургоне. Сотрясение мозга и перелом двух рёбер. Из всех зверей-мутанотв уцелел только попугай, выпорхнувший в открытую спасателями дверцу…

"Неужели – это всё было не на самом деле?" – с досадой подумал Козулин и тут же провалился в сон.

*****

Выписавшись из больницы и навестив свой покорёженный фургон, ждущий хозяина на штрафплощадке, Ассасулий достал из него на удивление целую карту. Невдалеке от Столицы просвечивалась маленькая точечка – словно прогрызенная птицей…

Медлить было нельзя. Собрав бригаду энтузиастов-экологов и чудом заполучив поддержку городских властей, Козулин начал раскопки. Спустя неделю, ковш экскаватора наткнулся на первую металлическую бочку, полную ядовитых веществ…

Рыжков Александр Июль 2007 год