Текст книги "Том 1. Стихотворения 1813-1820"
Автор книги: Александр Пушкин
Жанр:
Поэзия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)
«Мы добрых граждан позабавим…» *
Мы добрых граждан позабавим
И у позорного столпа
Кишкой последнего попа
Последнего царя удавим.
Наденьке *
С тобой приятно уделить
Часок, два, три уединенью:
Один желаньям посвятить,
А два последних наслажденью.
«Она тогда ко мне придет…» *
Она тогда ко мне придет,
Когда весь мир угомонится,
Когда всё доброе ложится
И всё недоброе встает.
Про себя *
Великим быть желаю,
Люблю России честь,
Я много обещаю —
Исполню ли? Бог весть!
К портрету Молоствова *
Не большой он русский барин.
Дураком он не был ввек,
Он татарин, он татарин,
А не русский человек.
«Всегда так будет, как бывало…» *
Всегда так будет, как бывало:
Таков издревле белый свет:
Ученых много – умных мало,
Знакомых тьма – а друга нет!
На К. Дембровского *
Когда смотрюсь я в зеркала,
То вижу, кажется, Эзопа,
Но стань Дембровский у стекла,
Так вдруг покажется там….
На Гнедича («С тобою в спор я не вступаю…») *
С тобою в спор я не вступаю,
Что жесткое в стихах твоих встречаю;
Я руку наложил,
Погладил – занозил.
Из ранних редакций
К другу стихотворцу *
После стиха «Их жизнь – ряд горестей, гремяща слава – сон» в рукописи:
«Постойте, – скажешь ты, – ведь я не однодворец;
Могу я быть богат, хотя я стихотворец».
Согласен – будь богат и ты, как тот поэт [13]13
Вольтер.
[Закрыть],
Который, именем наполнив целый свет,
Развратной прозою, опасными стихами
Успешно торговал с голландскими купцами,
Но разве бедность лишь заставит слезы лить?
Иль зависть богача не смеет уязвить?
Что, если, воружась шипящей клеветою,
Всечасно ползая повсюду за тобою,
Наполнит горечью всю чашу бытия,
Покроет мраком жизнь и ввергнет в гроб тебя?
Пирующие студенты
В первоначальной редакции после стиха «Завидовать студентам» следовало:
Виват, наш дружеский союз!
Виват, виват, студенты!
Ненадобны питомцу муз
Ни золото, ни ленты;
Пускай с профессором седым
Я в сутки час зеваю;
Зато с бокалом круговым
Весь век не унываю.
Виват, веселья бог младой,
Семелы сын румяный!
Виват и пестун твой седой!
Виват… и всякий пьяный!
После стиха «И пить давайте снова!..»:
Друзья! приятен звон струны
Средь радостной пирушки,
Где, влагой пенистой полны,
Стучат веселья кружки.
К Батюшкову *
После стиха «Пера достойных твоего!» в рукописи:
Скажи по милости Графону * ,
Ползком ползущу к Геликону,
Чтоб перестал писать, писать
И бедных нас морить со скуки.
Скажи ему, что наши внуки
Не станут вздор его читать.
Всё, всё позволено поэту:
Скажи всему, коль хочешь, свету,
Что Висковатов * невпопад,
Уродов выставя на сцену,
Визжать заставил Мельпомену;
Что Клит * был добрый человек,
Тихонько проводил свой век,
Своим домком спокойно правил
И жил без горя, без забот,
Покамест не печатал од,
Где здравый смысл вверх дном поставил,
Где вы навидитесь всего,
Где все чудовища геенны —
На жертву агнцы обреченны:
Где нет лишь смысла одного;
Что с горя ныне иссыхает;
Что неуклюжий славянин * ,
Изменник ревностных дружин,
Варяжски песни затевает
Теперь на дудочке простой
И слогом древности седой
В деревню братьев приглашает.
Сошел с ума – и в пастухи!
Вот каково писать стихи!
Воспоминания в царском селе
В лицейской редакции после стиха «Плывет в сребристых облаках»:
Плывет – и бледными лучами
Предметы осветила вкруг.
Аллеи древних лип открылись пред очами,
Проглянули и холм и луг;
Здесь, вижу, с тополом сплелась младая ива
И отразилася в кристалле зыбких вод;
Царицей средь полей лилея горделива
В роскошной красоте цветет.
После стиха «И благотворный мир земле»:
Достойный внук Екатерины!
Почто небесных аонид,
Как наших дней певец, славянской бард дружины,
Мой дух восторгом не горит?
О, если б Аполлон пиитов дар чудесный
Влиял мне ныне в грудь! Тобою восхищен,
На лире б возгремел гармонией небесной
И воссиял во тьме времен.
К Наташе
Первоначально в стихотворении была еще одна строфа, заключительная:
Ах, Наташа, помни вечно
Нежности, любви закон:
Если радостью сердечной
Юности горит огонь,
То не трать ни полминуты!
Скоро, старостью согнуты,
Будем тихо мы бродить!
И тогда ли нам любить?
К Дельвигу
В рукописи после стиха «Да я ж и виноват»:
Да ты же мне в досаду
(Что скажет белый свет?)
Стихами до надсаду
Жужжишь Икару вслед:
«Смотрите: вот поэт!..»
После стиха «Указывать перстом!»:
Когда б подобны были
Моим твои стихи,
То скоро б все забыли,
Что Пушкин за грехи
В поэзию влюбился,
Покою поклонился,
И ходит на Парнас,
И пишет в добрый час.
Окно
При обработке стихотворения Пушкин отбросил две первые строфы:
Где мир, одной мечте послушный?
Мне настоящий опустел!
На всё взираю равнодушно,
Дышать уныньем мой удел;
Напрасно летнею порою
Любовник рощиц и лугов
Колышет розой полевою,
Летя с тенистых берегов.
Напрасно поздняя зарница
Мерцает в темноте ночной,
Иль в зябких облаках денница
Разлита пламенной рекой,
Иль день багряный вечереет.
И тихо тускнет неба свод,
И клен на месяце белеет,
Склонясь на берег синих вод.
Наездники
В первоначальной редакции стихотворение имело следующее окончание, отброшенное при переработке:
Умолк – и мчится в бой кровавый.
Уже не возвратился он…
С его конем на поле славы
Его покрыл безвестный сон;
И утром юного поэта
Наездники в веселый час
За чашей дружного привета
В последний помянули раз.
Друзьям
В первоначальной (лицейской) редакции стихотворение начиналось стихами:
Среди беседы вашей шумной
Один уныл и мрачен я…
На пир раздольный и безумный
Не призывайте вы меня.
Любил и я когда-то с вами
Под звон бокалов пировать
И гармонически стихами
Пиров веселье воспевать.
Но пролетел миг упоений,—
Я радость светлую забыл,
Меня печали мрачный гений
Крылами черными покрыл…
Не кличьте ж вы меня с собою
Под звон бокалов пировать:
Я не хочу своей тоскою
Веселье ваше отравлять.
Конец этой редакции утрачен.
Во второй лицейской редакции стихотворение начиналось:
К чему, веселые друзья,
Мое тревожить вам молчанье?
Запев последнее прощанье,
Уж муза смолкнула моя;
Напрасно лиру брал я в руки
Бряцать веселье на пирах
И на ослабленных струнах
Искал потерянные звуки…
Богами вам еще даны
и т. д.
Шишкову *
Лицейская редакция:
Шалун, увенчанный Эратой и Венерой,
Ты ль узника манишь в владения свои,
В поместье мирное меж Пиндом и Цитерой,
Где нежился Шолье с Мелецким и Парни?
Тебе, балованый питомец Аполлона,
С их пеньем соглашать игривую свирель:
Веселье резвое и нимфы Геликона
Твою счастливую качали колыбель,
И ныне, в юности прекрасной,
С тобою верные сопутницы твои.
Бряцай, о трубадур, на арфе сладострастной
Мечтанье раннее любви,
Пой сердца юного кипящее желанье,
Красавицы твоей упорство, трепетанье,
Со груди сорванный завистливый покров,
Стыдливости последнее роптанье
И страсти торжество на ложе из цветов,—
Пой, в неге устремив на деву томны очи,
Ее волшебные красы,
В объятиях любви утраченные ночи —
Блаженства быстрые часы…
Мой друг, она– твоя, онатвоя награда,
Таинственной любви бесценная отрада!
Дерзну ль тебя я воспевать,
Когда гнетет меня страданье,
Когда на каждое мечтанье
Унынье черную кладет свою печать.
Нет, нет! Друзей любить открытою душою,
В молчанье чувствовать, пленяться красотою —
Вот жребий мой: ему я следовать готов,
Покорствую судьбам, но сжалься надо мною,
Не требуй от меня стихов.
Не вечно нежиться в прелестном ослепленье,
Уж хладной истины докучный вижу свет.
По доброте души я верил в упоенье
Волшебнице-мечте, шепнувшей: ты поэт,—
И, презря мудрости угрозы и советы,
С небрежной легкостью нанизывал куплеты,
Игрушкою себя невинной веселил;
Угодник Бахуса, с веселыми друзьями,
Бывало, пел вино водяными стихами,
В дурных стихах дурных писателей бранил,
Иль дружбе плел венок – и дружество зевало
И сонные стихи впросонках величало,
И даже – каюсь я – пустынник согрешил,—
Я первой пел любви невинное начало,
Но так таинственно, с таким разбором слов,
С такою скромностью стыдливой,
Что, не краснея боязливо,
Меня бы выслушал и девственный Козлов.
Но скрылись от меня парнасские забавы!..
Не долго был я усыплен,
Но долго снились мне мечтанья муз и славы,
Я строгим опытомневольно пробужден.
Уснув меж розами, на тернах я проснулся,
Увидел, что еще не гения печать —
Охота смертнаяна рифмах лепетать,
Сравнив стихи твои с моими, улыбнулся —
И полно мне писать.
К Каверину
Лицейская редакция:
Забудь, любезный мой Каверин,
Минутной резвости нескромные стихи.
Люблю я первый, будь уверен,
Твои гусарские грехи.
Прослыть апостолом Зенонова ученья,
Быть может, хорошо – но ни тебе, ни мне.
Я знаю, что страстей волненья
И шалости, и заблужденья
Пристали наших дней блистательной весне.
Пускай умно, хотя неосторожно,
Дурачиться мы станем иногда —
Пока без лишнего стыда
Дурачиться нам будет можно.
Всему пора, всему свой миг,
Всё чередой идет определенной:
Смешон и ветреный старик,
Смешон и юноша степенный.
Насытясь жизнию у юных дней в гостях,
Простимся навсегда с веселием шумливым,
С Венерой пылкою и с Вакхом прихотливым,
Вздохнем об них, как о друзьях,
И старость удивим поклоном молчаливым.
Теперь в беспечности живи,
Люби друзей, храни об них воспоминанье,
Молись и Кому и любви,
Минуту юности лови
И черни презирай ревнивое роптанье.
Она не ведает, что можно дружно жить
С стихами, с картами, с Платоном и с бокалом,
Что резвых шалостей под легким покрывалом
И ум возвышенный и сердце можно скрыть.
Дельвигу *
Лицейская редакция:
Блажен, кто с юных лет увидел пред собою
Извивы темные двухолмной высоты,
Кто жизни в тайный путь с невинною душою
Пустился пленником мечты!
Наперснику богов безвестны бури злые,
Над ним их промысел, безмолвною порой
Его баюкают камены молодые
И с перстом на устах хранят певца покой.
Стыдливой Грации внимает он советы
И, чувствуя в груди огонь еще младой,
Восторженный, поет на лире золотой.
О Дельвиг! счастливы поэты!
Мой друг, и я певец! и мой смиренный путь
В цветах украсила богиня песнопенья,
И мне в младую боги грудь
Влияли пламень вдохновенья.
В младенчестве моем я чувствовать умел,
Всё жизнью вкруг меня дышало,
Всё резвый ум обворожало,
И первую черту я быстро пролетел.
С какою тихою красою
Минуты детства протекли;
Хвала, о боги! вам, вы мощною рукою
От ярых гроз мирских невинность отвели,
И были дни мои посвящены покою.
Но всё прошло – и скрылись в темну даль
Свобода, радость, восхищенье;
Другим и юность наслажденье:
Она мне мрачная печаль!
Так рано зависти увидеть зрак кровавый
И низкой клеветы во мгле сокрытый яд.
Нет, нет! ни счастием, ни славой
Не буду ослеплен. Пускай они манят
На край погибели любимцов обольщенных.
Исчез священный жар!
Забвенью сладких песней дар
И голос струн одушевленных!
Во прах и лиру и венец!
Пускай не будут знать, что некогда певец,
Враждою, завистью на жертву обреченный,
Погиб на утре лет,
Как ранний на поляне цвет,
Косой безвременно сраженный.
И тихо проживу в безвестной тишине;
Потомство грозное не вспомнит обо мне,
И гроб несчастного, в пустыне мрачной, дикой,
Забвенья порастет ползущей повиликой!
В первоначальной редакции после стиха «О, Дельвиг! Счастливы поэты!» находилось семь следующих стихов, впоследствии переделанных в четыре начальных стиха окончательной редакции:
Певец! в безвестности глухой
Живи под дружественной сенью;
Страшись увидеть свет; неопытной душой
Не жертвуй ослепленью!
Воспитанный в тиши, не зная грозных бед,
С любовью, дружеством и ленью
В уединении ты счастлив, – ты поэт!
В.Л. Пушкину
Начало и конец лицейской редакции:
Скажи, парнасский мой отец,
Неужто верных муз любовник
Не может нежный быть певец
И вместе гвардии полковник?
Ужели тот, кто иногда
Жжет ладан Аполлону даром,
За честь не смеет без стыда
Жечь порох на войне с гусаром
И, если можно, города?
Беллона, музы и Венера,
Вот, кажется, святая вера
Дней наших всякого певца.
Я шлюсь на русского Буфлера
И на Дениса храбреца,
Но не на Глинку офицера,
Довольно плоского певца;
Не нужно мне его примера…
Ты скажешь: «Перестань, болтун!
Будь человек, а не драгун;
Парады, караул, ученья —
Всё это оды не внушит,
А только душу иссушит,
И к Марину для награжденья,
Быть может, прямо за Коцит
Пошлют читать его творенья.
Послушай дяди, милый мой:
Ступай себе к слепой Фемиде
Иль и дипломатике косой!
Кропай, мой друг, посланья к Лиде,
Оставь военные грехи
И в сладостях успокоенья
Пиши сенатские решенья
И пятистопные стихи;
И не с гусарского корнета,—
Возьми пример с того поэта,
С того, которого рука
Нарисовала Ермака
В снегах незнаемого света,
И плен могучего Мегмета,
И мужа модного рога,
Который, милостию бога,
Министр и сладостный певец,
Был строгой чести образец,
Как образец он будет слога».
Всё так, почтенный дядя мой,
Почтен, кто глупости людской
Решит запутанные споры;
Умен, кто хитрости рукой
Переплетает меж собой
Дипломатические вздоры
И правит нашею судьбой.
Смешон, конечно, мирный воин,
И эпиграммы самой злой
В известных «Святках» он достоин.
Но что прелестней и живей
и т. д.
Конец послания (после стиха «Меж верной сабли и седла»):
Но вы, враги трудов и славы,
Питомцы Феба и забавы,
Вы, мирной праздности друзья,
Шепну вам на ухо: вы правы,
И с вами соглашаюсь я!
Бог создал для себя природу,
Свой рай и счастие глупцам,
Злословие, мужчин и моду,
Конечно, для забавы дам,
Заботы знатному народу,
Дурачество для всех, – а нам
Уединенье и свободу!
Фавн и пастушка
В ранней редакции последние стихи первой картины были:
Когда же в скромной хате
Пастушку на кровати
Застанет тихий сон,
В полуночном молчанье
При месячном сиянье
Слетает Купидон
С волшебною мечтою
И тайною тоскою
Исполнит сердце он.
Картина VII читалась:
Что, Лила? Что с тобою?
В пещерной глубине
Покрытая тоскою
Ты плачешь в тишине;
Грустишь уединенно
И свет тебе постыл!
Где ж сердца друг бесценный?
Увы, он изменил!
О Лила! вянут розы
Минутныя любви.
Познай печали слезы
И терны ныне рви.
Картина VIII начиналась со стиха: «В губительном стремленье» и начиная с седьмого стиха читалась:
И вслед за Купидоном
Влюбленных скрылся рой,
Ах! грустно сердцу Лилы
Печальной и одной
Без милого к могиле
Тащиться над клюкой.
В лесу пастушка бродит
Безмолвна и грустна.
Кого же там находит?
Все стихотворение называлось «Картины», а отдельные части имели названия: I. Пастушка; II. Пещера; III. Фавн; IV. Река; V. Чудо; VI. Фиал; VII. Очередь; VIII. Философ.
Жуковскому
Первоначально (в журнале «Сын отечества») стихотворение начиналось:
Когда младым воображеньем
Твой гордый гений окрилен,
Тревожит лени праздный сон,
Томясь мятежным упоеньем;
Когда, возвышенной душой
Летя к мечтательному миру,
Ты держишь на коленях лиру
Нетерпеливою рукой;
и т. д.
После стиха «Ты прав, творишь ты для немногих»:
Не для подкупленных судей,
Ревнивых милостью своей,
Не для сбирателей убогих
и т. д.
Стихотворение оканчивалось отброшенными позднее стихами:
Смотри, как пламенный поэт,
Вниманьем сладким упоенный,
На свиток гения склоненный,
Читает повесть древних лет.
Он духом там – в дыму столетий!
Пред ним волнуются толпой
Злодейства, мрачной славы дети,
С сынами доблести прямой;
От сна воскресшими веками,
Он бродит, тайно окружен,
И благодарными слезами
Карамзину приносит он
Живой души благодаренье
За миг восторга золотой,
За благотворное забвенье
Бесплодной суеты земной —
И в нем трепещет вдохновенье!
Недоконченная картина
В черновом тексте за первым четверостишием:
Кто сотворил воображеньем
Сей огненный, сей важный взор,
Кто понял гений вдохновеньем,
Кто слышал сердца разговор?
Любовь!.. Но где поэта пламень,
Кто держит кисть любимца муз,
Бесчувствен он, как хладный камень,
Расторгнут с жизнию союз.
Веселый пир
В черновом тексте стихотворение имеет продолжение:
Я люблю в моем стекле
Часто видеть перемену.
Рад я вафлям на столе,
Пирогу я знаю цену.
Я люблю, чтобы заря
За столом меня застала,
Чтоб, желанием горя,
Лила сладостно дремала.
Я люблю младых повес
. . . . . . . . . . . .
Послание к кн. Горчакову
Первоначально стихотворение имело продолжение:
Но я не тот: мои златые годы,
Безумства жар, веселость, острота,
Любовь стихов, любовь моей свободы,
Проходит всё, как легкая мечта,
Так иногда за чашей ликованья
Найдешь меня, объятого тоской,
Задумчива, с поникшею главой,
И ты поймешь души моей страданья.
Комментарии
Стихотворения лицейского периода (1813–1817 гг.)
1813
К НАТАЛЬЕ. При жизни Пушкина не печаталось. Обращено к крепостной актрисе театра графа В. В. Толстого в Царском Селе. Эпиграф взят из «Послания к Марго» Шодерло де Лакло, являющегося сатирой на королевскую фаворитку Дюбарри (1774).
Упоминаемые в стихотворении
воксалы– увеселительные сады с помещением для концертов и балов.
Опекуни
Розина– из комедии Бомарше «Севильский цирюльник».
Филимони
Анюта– действующие лица оперы Аблесимова «Мельник – колдун, обманщик и сват».
В лицейских стихах Пушкин уподоблял лицей монастырю, а себя – монаху.
МОНАХ. При жизни Пушкина не печаталось. Ранняя неоконченная поэма Пушкина, написана на сюжет популярного жития Иоанна Новгородского.
В начале поэмы упоминается «Орлеанская дева» Вольтера как образец подобного рода шутливых поэм.
Упоминаемый в конце второй песни сиракузский мудрец – Архимед.
В начале третьей песни Пушкин называет в числе художников своего товарища А. И. Мартынова.
НЕСЧАСТИЕ КЛИТА. Эпиграмма, которой начинается составленный Пушкиным сборник эпиграмм на Кюхельбекера «Жертва Мому». При жизни Пушкина не печаталась.
1814
К ДРУГУ СТИХОТВОРЦУ. Первое печатное произведение Пушкина. Оно появилось в журнале «Вестник Европы», 1814 г., №13 (вышло в свет 4 июля), а было послано еще в апреле, так как в №8 журнала появилось извещение, что редакция напечатает это стихотворение только после того, как автор сообщит свое имя и адрес. Стихотворение появилось за подписью: Александр Н. к. ш. п. В рукописи имеются стихи, пропущенные в печати (см. стр. 409).
«Сокрыт другой отец второй „Тилемахиды“» – разумеется, вероятно, Кюхельбекер (ср. эпиграмму «Несчастие Клита»).
«Творенья громкие Рифматова, Графова…» Под этими именами имеются в виду Шихматов, Хвостов; в следующем стихе Бибрус – Бобров; Глазунов – издатель и книгопродавец.
«Родился наг и наг ступает в гроб Руссо» – французский лирик Жан-Батист Руссо (1670–1741).
«Его с пером в руке Рамаков не страшит». В рукописи – «Макаров» с примечанием «Славный журналист». П. И. Макаров (1765–1804) – издатель журнала «Московский Меркурий», критик, сторонник Карамзина.
КОЛЬНА. Напечатано в «Вестнике Европы», 1814 г., №14. Вольное переложение эпизода из поэмы Оссиана «Кольна-Дона» по русскому переводу Е. Кострова.
ЭВЛЕГА. При жизни Пушкина не печаталось. Стихотворение является вольным переводом отрывка из поэмы Парни «Иснель и Аслега».
ОСГАР. При жизни Пушкина не печаталось. Оригинальное стихотворение Пушкина на мотивы поэм Оссиана.
РАССУДОК И ЛЮБОВЬ. При жизни Пушкина напечатано без его ведома в альманахе «Весенние цветы» в 1835 г. Написано в первой половине 1814 г.
К СЕСТРЕ. При жизни Пушкина не печаталось. Написано в апреле 1814 г.
Певец Людмилы– Жуковский.
В подарок пук стихов– цитата из послания Жуковского «К Батюшкову» (1812).
Жан-Жак– Ж.-Ж, Руссо;
Жанлиса– французская писательница Жанлис (1746–1830), автор многочисленных моралистических произведений для детей;
Грей(1716–1771) и
Светлана– героиня одноименной баллады Жуковского (1812).
Пиччини(1728–1800) – итальянский композитор;
Рамо(1683–1764) – французский композитор.
Гамильтон(1646–1720) – французский писатель, автор восточных фантастических сказок;
Томсон(1700–1748) – английские сентиментальные поэты.
Здесь, как и в стихотворении «К Наталье», Пушкин изображает себя монахом.
КРАСАВИЦЕ, КОТОРАЯ НЮХАЛА ТАБАК. При жизни Пушкина не печаталось. Стихотворение относится к жанру модных тогда «мадригалов».
ЭПИГРАММА.Арист нам обещал. Эпиграмма была напечатана в первом номере журнала «Российский музеум», 1815 г. В журнале последняя строка читалась:
Прежалостну пиесу.
КАЗАК. Напечатано в третьем номере журнала
«Российский музеум», 1815 г. Романс является подражанием украинским песням, бывшим в моде особенно после постановки оперы водевиля А. Шаховского «Казак-стихотворец» (1812).
КНЯЗЮ А. М. ГОРЧАКОВУ. При жизни Пушкина не печаталось. А. М. Горчаков (1798–1883) – товарищ Пушкина по Лицею, впоследствии известный государственный деятель. Стихотворение писано к именинам Горчакова – 30 августа 1814 г.
Невский герой– Александр Невский.
Ершова– Евдокия Семеновна, молодая жена генерала Ершова, бывавшая в Лицее летом 1814 г.
ОПЫТНОСТЬ. Напечатано в «Вестнике Европы», 1814 г., №19.
БЛАЖЕНСТВО. Напечатано в «Вестнике Европы», 1814 г., №8.
Эрмиев сын– Пан, сын Гермеса (Эрмия), бог лесов, покровитель пастухов.
ЛАИСА ВЕНЕРЕ, ПОСВЯЩАЯ ЕЙ СВОЕ ЗЕРКАЛО. Перевод античной эпиграммы, приведенной в статье Вольтера «Об эпиграмме и надписи древних». Эта статья в переводе И. Пущина была напечатана в «Вестнике Европы», 1814 г., №18. Стихотворные примеры были переведены Илличевским и Пушкиным. Латинский оригинал эпиграммы принадлежит Авзонию.
ПИРУЮЩИЕ СТУДЕНТЫ. При жизни Пушкина не печаталось. По рассказу И. Пущина, стихотворение было написано, когда Пушкин лежал в лицейском лазарете. В стихотворении упоминаются следующие лица: во второй строфе преподаватель
Лицея – Галич (см. послания, ему адресованные); в третьей строфе товарищ Пушкина поэт Дельвиг, известный своей ленью и острословием; в четвертой – Горчаков («сиятельный повеса»); в пятой – «Товарищ милый» – И. Пущин; в следующей строфе упоминается один из лицейских поэтов, писавший плохие басни; далее говорится о Малиновском («повеса из повес»); «милый наш певец» – Корсаков; «Роде записной» – М. Яковлев, хорошо игравший на скрипке (Роде – известный в то время скрипач); в заключительной строфе «Вильгельм» – Кюхельбекер.
Стихотворение пародирует форму популярного «Певца во стане русских воинов» Жуковского.
БОВА. При жизни Пушкина не печаталось. Неоконченная лицейская поэма Пушкина. Время написания определяется упоминаемыми событиями (пребывание Наполеона на острове Эльба). Упоминая Радищева, Пушкин имеет в виду его сказочную поэму «Бова».
Болтун страны Эллинския– Гомер.
Оракул Франции– Вольтер.
К БАТЮШКОВУ. Напечатано в «Российском музеуме», 1815 г., №1.
«Певец тиисский» – Анакреон.
«С Жуковским пой кроваву брань» – имеется в виду «Певец во стане русских воинов» Жуковского. Пропущенные в печати стихи см. на стр. 411.
ЭПИГРАММА.Супругою твоей я так пленился. Напечатано в «Российском музеуме», 1815 г., №1. Перевод французской эпиграммы Ж.-Б. Руссо, который в свою очередь перевел ее с латинского, из Иоанна Секунда.
К Н. Г. ЛОМОНОСОВУ. Напечатано в журнале «Российский музеум», 1815 г., №13. Николай Григорьевич Ломоносов (1798–1857) – брат лицейского товарища Пушкина.
НА РЫБУШКИНА. Эпиграмма без заголовка была напечатана в журнале «Российский музеум», 1815 г., №6. Казанский поэт М. С. Рыбушкин (1792–1849) напечатал в 1814 г. трагедию в прозе «Иоанн, или Взятие Казани». В «Сыне отечества» появился отрицательный разбор трагедии. Автор пытался отвечать, но неудачно.
ВОСПОМИНАНИЯ В ЦАРСКОМ СЕЛЕ. Впервые стихотворение было напечатано в журнале «Российский музеум», 1815 г., №4, с примечанием; «За доставление сего подарка благодарим искренно родственников молодого поэта, талант которого так много обещает». Это было первое стихотворение, напечатанное за полной подписью поэта «Александр Пушкин».
Стихотворение было написано по предложению профессора Галича для переходных экзаменов с младшего курса (первого трехлетия) на старший. Экзамены предполагались в октябре 1814 г. Экзамены были отложены и состоялись 4 и 8 января 1815 г. Стихотворение было прочитано на экзамене 8 января в присутствии многочисленных приглашенных гостей, среди которых был и Державин. Пушкин в своих воспоминаниях (см. т. VIII) описал обстановку экзамена. В первоначальном виде стихотворение написано в октябре 1814 г. Когда выяснилось, что на экзамене будет присутствовать Державин, Пушкин (в декабре) приписал две последние строфы; в таком виде стихи были прочитаны на репетиции экзамена в присутствии министра Разумовского за несколько дней до экзаменов.
В 1819 году, подготовляя текст стихотворения для предполагавшегося сборника стихотворений, Пушкин внес ряд изменений. Он исключил из текста две строфы: вторую («Плывет – и бледными лучами…») и предпоследнюю, где говорится об Александре («Достойный внук Екатерины!..»). Стихи, где упоминался царь Александр, были заменены (вместо «За веру, за царя» – «За Русь, за святость алтаря» и вместо «Но что я зрю? Герой с улыбкой примиренья» – «Но что я вижу? Росс с улыбкой примиренья»); кроме того, были внесены некоторые мелкие стилистические изменения. Этот новый текст, печатаемый в настоящем издании, при жизни Пушкина не был опубликован. В свои сборники стихотворений Пушкин данного стихотворения не включал, хотя первоначально и хотел сделать это, сопроводив стихотворение примечаниями.
В стихотворении много конкретных деталей, связанных с пейзажем царскосельского парка: большой пруд («в тихом озере»), Екатерининский дворец с примыкающей Камероновой галереей («огромные чертоги»), Чесменская колонна (описание в строфе, начинающейся стихом «Он видит, окружен волнами…»), кагульский обелиск («памятник простой»).
«Ты видел, как Орлов, Румянцев, и Суворов» – А. Г. Орлов, П. А. Румянцев-Задунайский и генералиссимус А. В. Суворов.
«Державин и Петров героям песнь бряцали». Василий Петров (1736–1799) писал оды А. Г. Орлову (1771), П. А. Румянцеву (1775) и на отдельные победы Суворова (1790, 1795); о подвигах Румянцева и Суворова неоднократно писал Державин.
«Воитель поседелый» – М. И. Кутузов.
«О скальд России вдохновенный» (в последней строфе) – В. А. Жуковский как автор «Певца во стане русских воинов». Его же имел в виду Пушкин в предыдущей строфе лицейской редакции (см. «Из ранних редакций», стр. 412), в стихе:
Как наших дней певец, славянской бард дружины.
Когда Державин пожелал иметь копию стихотворения, Пушкин, переписывая, изменил этот стих, применив его к самому Державину:
Как древних лет певец, как лебедь стран Эллины.
РОМАНС. Это раннее стихотворение Пушкина было напечатано (вероятно, без ведома Пушкина) в 1827 г. Б. М. Федоровым в альманахе «Памятник отечественных муз» в неполном и неточном виде. Вскоре оно получило распространение в качестве популярного романса. Затем перепечатывалось в разных «Песенниках».
ЛЕДА. Стихотворение при жизни Пушкина в печати не появлялось. Оно написано в форме популярных в XVIII веке «кантат» на мифологические темы, писанных по образцу французских кантат Ж.-Б. Руссо.
STANCES.Avez-vous vu la tendre rose. По воспоминаниям лицейских товарищей Пушкина, это одно из первых стихотворений, написанных Пушкиным в Лицее (равно как и следующее). Известно, что еще в семье, до поступления в Лицей, Пушкин по примеру своего отца писал французские стихи.
MON PORTRAIT– одно из ранних лицейских стихотворений. Оба французских лицейских стихотворения Пушкина были опубликованы только после его смерти.
1815
К НАТАШЕ. При жизни Пушкина не печаталось. Написано, вероятно, в начале 1815 г., так как в стихотворении имеются фразеологические заимствования из баллады Катенина «Наташа» («Сын отечества», 1815 г., ч. 21):
Ах! жила была Наташа.
Свет Наташа красота.
Что так рано, радость наша,
Ты исчезла как мечта?
ГОРОДОК. Стихотворение напечатано в «Российском музеуме», 1815 г., часть III, №7, с цензурными сокращениями.
«Городок» примыкает к многочисленным «дружеским» посланиям поэтов-карамзинистов; ближе всего оно к стихотворению Батюшкова «Мои пенаты», но отличается от него тем, что вместо условно-поэтических изображений дает ряд подробностей реально бытового характера.
В «Городке» нельзя видеть автобиографическое послание к подлинному лицу с подлинными фактами жизни Пушкина. Описание пребывания в Петербурге и в маленьком городке не соответствует действительной жизни Пушкина в столице и в Царском Селе; однако для своих вымышленных писаний Пушкин, конечно, воспользовался личными наблюдениями.
Центральная часть «Городка» посвящена характеристике писателей, книги которых находятся в библиотеке автора.
«Фернейский злой крикун» – Вольтер.
«…наперсник милый Психеи златокрылой» – Богданович, автор «Душеньки», написанной на сюжет того же мифа об Амуре и Психее, что и роман Лафонтена «Любовь Психеи и Купидона».
«Их грозный Аристарх» – Лагарп, автор многотомного «Лицея», являющегося критическим обзором всеобщей литературы, в основном – французской литературы XVII и XVIII веков.
«Визгова сочиненья» – вероятно, имеется в виду С.И. Висковатов (1786–1831), член «Беседы любителей русского слова». «Глупона псалмопенья» – может быть, стихотворения С. С. Боброва (1767–1810).
«Хвала вам, чады славы» – цитата из стихотворения Жуковского «Певец во стане русских воинов».
«О князь – наперсник муз» – Д. П. Горчаков (1758–1824), автор нескольких стихотворных сатир, распространявшихся в рукописных списках.
«И ты, насмешник смелый» – Батюшков как автор «Видения на берегах Леты».
«Буяновапевец» – Василий Львович Пушкин, автор «Опасного соседа», героем которого был Буянов.
«И ты, шутник бесценный» – И. А. Крылов, автор шуто-трагедии «Подщипа».
«Но назову ль детину» – И. С. Барков, поэт-порнограф.
«Люблю с моим Мароном». Марон – Вергилий.
«Газеты собирает». В XVIII и в начале XIX в. «газеты» значило всякие известия, слухи, сплетни.
«Так некогда Свистова…»Речь идет о Д. И. Хвостове, который любил донимать слушателя чтением своих произведений.
ВОДА И ВИНО. Напечатано в «Российском музеуме», 1815 г., №6.
ИЗМЕНЫ. Напечатано в «Российском музеуме», 1815 г., №12.
ЛИЦИНИЮ. В первой редакции напечатано в «Российском музеуме», 1815 г., №5. Первоначальный текст подвергся переработке в 1818–1819 гг., когда Пушкин готовил сборник своих произведений. Здесь стихотворение печатается в позднейшей редакции, т. е. с учетом переработки, которой подверглась большая часть стихов. Четыре стиха из текста первой редакции Пушкин устранил. Вот эти стихи с соседними:
Но кто под портиком, с руками за спиною,
В изорванном плаще и с нищенской клюкою,
Поникнув головой, нахмурившись идет?
Не ошибаюсь я, философ то Дамет.
«Дамет! куда, скажи, в одежде столь убогой
Средь Рима пышного бредешь своей дорогой?»
«Куда? не знаю сам. Пустыни я ищу,
Среди разврата жить уж боле не хочу;
Япетовых детей пороки, злобу вижу,
Навек оставлю Рим: я людства ненавижу».
Кроме того, были совершенно изменены следующие стихи лицейской редакции:
И дети малые, и старцы с сединой
Стремятся все за ним и взором и душой,
(ст. 11–12)
О Ромулов народ! пред кем ты пал во прах?
Пред кем восчувствовал в душе столь низкий страх?
(ст. 47–50)
(ст. 15–16)
Лициний, поспешим далеко от забот,
Безумных гордецов, обманчивых красот,
Докучных риторов, парнасских Геростратов;
В деревню пронесем отеческих пенатов;
В редакции, выработанной в годы 1818–1819, с незначительными поправками, Пушкин включил это стихотворение в собрание стихотворений 1826 г.
