Том 1. Стихотворения 1813-1820
Текст книги "Том 1. Стихотворения 1813-1820"
Автор книги: Александр Пушкин
Жанр:
Поэзия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)
Мансурову *
Веселый вечер в жизни нашей
Запомним, юные друзья;
Шампанского в стеклянной чаше
Шипела хладная струя.
Мы пили – и Венера с нами
Сидела прея за столом.
Когда ж вновь сядем вчетвером
С . . . . ., вином и чубуками?
«Позволь душе моей открыться пред тобою…» *
Мансуров, закадышный друг,
Надень венок терновый!
Вздохни – и рюмку выпей вдруг
За здравие Крыловой * .
Поверь, она верна тебе,
Как девственница Ласси * ,
Она покорствует судьбе
И госпоже Казасси * .
Но скоро счастливой рукой
Набойку школы скинет,
На бархат ляжет пред тобой
И . . . . . . . . . .
«Нет, нет, напрасны ваши пени…» *
Позволь душе моей открыться пред тобою
И в дружбе сладостной отраду почерпнуть.
Скучая жизнию, томимый суетою,
Я жажду близ тебя, друг нежный, отдохнуть…
Ты помнишь, милая, – зарею наших лет,
Младенцы, мы любить умели…
Как быстро, быстро улетели
. . . . . . . . . . . .
В кругу чужих, в немилой стороне,
Я мало жил и наслаждался мало!
И дней моих печальное начало
Наскучило, давно постыло мне!
К чему мне жизнь? Я не рожден для счастья
Я не рожден для дружбы, для забав.
. . . . . . . . . .избежав,
Я хладно пил из чаши сладострастья.
На Стурдзу («Вкруг я Стурдзы хожу…») *
Нет, нет, напрасны ваши пени,
Я вас люблю, всё тот же я.
Дни наши, милые друзья,
Бегут, как утренние тени,
Как воды быстрого ручья.
Давно ли тайными судьбами
Нам жизни чаша подана!
Еще для нас она полна;
К ее краям прильнув устами,
Мы пьем восторги и любовь,
Для нас надежды, наслажденья,
. . . . . . . . . . . .
Для нас все новы заблужденья!
Мы наслаждаемся, цветем,
Но память ищет оживляться,
Но сердце… тихим сном
В минувшем любит забываться.
Юрьеву («Здорово, Юрьев именинник!..») *
«Всё призрак, суета…» *
Здорово, Юрьев именинник!
Здорово, Юрьев лейб-улан!
Сегодня для тебя пустынник
Осушит пенистый стакан.
Здорово, Юрьев именинник!
Здорово, Юрьев лейб-улан!
Здорово, рыцари лихие
Любви, свободы и вина!
Для нас, союзники младые,
Надежды лампа зажжена.
Здорово, рыцари лихие
Любви, свободы и вина!
Здорово, молодость и счастье,
Застольный кубок и . . . . . .
Где с громким смехом сладострастье
Ведет нас пьяных на постель.
Здорово, молодость и счастье,
Застольный кубок и . . . . . .
«Напрасно, милый друг, я мыслил утаить…» *
Всё призрак, суета,
Всё дрянь и гадость;
Стакан и красота —
Вот жизни радость.
Любовь и вино
Нам нужны равно;
Без них человек
Зевал бы весь век.
К ним лень еще прибавлю,
Лень с ими заодно;
Любовь я с нею славлю,
Она мне льет вино.
«Tien et mien, – dit Lafontaine…» *
Напрасно, милый друг, я мыслил утаить
Обманутой души холодное волненье.
Ты поняла меня – проходит упоенье,
Перестаю тебя любить…
Исчезли навсегда часы очарованья,
Пора прекрасная прошла,
Погасли юные желанья,
Надежда в сердце умерла.
«Tien et mien, – dit Lafontaine,—
Du monde a rompu le lien».
Quant à moi, je n'en crois rien.
Que serait ce, ma Climène,
Si tu n'étais plus la mienne,
Si je n'étais plus le tien!
перевод:
«Твой-и-мой, – сказал Лафонтен,—
Порвал узы мира».
Я же этому не верю:
Ведь что бы стало, Климена,
Если бы ты больше не была моей,
Если бы я больше не был твоим?
(Франц.)
Отрывки
Милый мой, сегодня
Бешеных повес
Ожидает сводня,
Вакх и Геркулес.
Бахус будет дома,
Приготовил он
Три бутылки рома
С бочкою . . . . . .
За старые грехи наказанный судьбой,
Я стражду восемь дней, с лекарствами в желудке,
С Меркурием в крови, с раскаяньем в рассудке —
Я стражду – Эскулап ручается собой
В себе все блага заключая,
Ты наконец к ключам от рая
Привяжешь камергерский ключ.
Так точно! Это он! не правда ль!
Сходнее нет . . . . . .
Под шляпой с розами . . . . . .
И грудь открытая, и эти кружева,
И на одно плечо накинутая шаль.
Красноречивый забияка,
Повеса, пламенный поэт
Ты мне велишь открыться пред тобою —
Незнаемый, дерзал я обожать,
Но страсть одна повелевала мною
Оставь, о Лезбия, лампаду
Близ ложа тихого любви.
Что ты, девица, грустна,
Молча присмирела,
Хоровод забыв, одна
В уголку присела?
«Именинницу, друзья,
Нечем позабавить.
Думала в балладе я
Счастье наше славить.
Но Жуковский наш заснул,
Гнедич заговелся,
Пушкин бесом ускользнул,
А Крылов объелся».
Вот в гостиной стол накрыт —
Поскорее сядем,
В рюмках пена закипит
И балладу сладим;
Вот и слажена она —
Нужны ли поэты?—
Рюмки высушив до дна,
Скажем: многи леты
Той, которую друзьям
Век любить не поздно!
Многи лета также нам,
Только с ней не розно.
1820 (Петербург)
Дориде *На Колосову *
Я верю: я любим; для сердца нужно верить.
Нет, милая моя не может лицемерить;
Всё непритворно в ней: желаний томный жар,
Стыдливость робкая, харит бесценный дар,
Нарядов и речей приятная небрежность
И ласковых имен младенческая нежность.
«Мне бой знаком – люблю я звук мечей…» *
Всё пленяет нас в Эсфири:
Упоительная речь,
Поступь важная в порфире,
Кудри черные до плеч,
Голос нежный, взор любови,
Набеленная рука,
Размалеванные брови
И огромная нога!
Отрывки
Мне бой знаком – люблю я звук мечей;
От первых лет поклонник бранной славы,
Люблю войны кровавые забавы,
И смерти мысль мила душе моей.
Во цвете лет свободы верный воин,
Перед собой кто смерти не видал,
Тот полного веселья не вкушал
И милых жен лобзаний не достоин.
Жуковский . . . . . .
. . . . . . . . . . . .
Как ты шалишь и как ты мил,
Тебя хвалить, тебя порочить
Когда в листах воспоминанья
Увидишь ты сии черты —
Воспомни . . . . . .
1817–1820
Лиле *ЛИЛЕ
История стихотворца *
Лила, Лила! я страдаю
Безотрадною тоской,
Я томлюсь, я умираю,
Гасну пламенной душой;
Но любовь моя напрасна:
Ты смеешься надо мной.
Смейся, Лила: ты прекрасна
И бесчувственной красой.
Мадригал М…ой *
Внимает он привычным ухом
Свист;
Марает он единым духом
Лист;
Потом всему терзает свету
Слух;
Потом печатает – и в Лету
Бух!
Именины *
О вы, которые любовью не горели,
Взгляните на нее – узнаете любовь.
О вы, которые уж сердцем охладели,
Взгляните на нее: полюбите вы вновь.
ИМЕНИНЫ
К.А. Б*** *
Умножайте шум и радость;
Пойте песни в добрый час:
Дружба, Грация и Младость
Именинницы у нас.
Между тем дитя крылато,
Вас приветствуя, друзья,
Втайне думает: когда-то
Именинник буду я!
В альбом Сосницкой *
Что можем наскоро стихами молвить ей?
Мне истина всего дороже.
Подумать не успев, скажу: ты всех милей;
Подумав, я скажу всё то же.
Бакуниной *
Вы съединить могли с холодностью сердечной
Чудесный жар пленительных очей.
Кто любит вас, тот очень глуп, конечно;
Но кто не любит вас, тот во сто раз глупей.
На Аракчеева («Всей России притеснитель…») *
Напрасно воспевать мне ваши именины
При всем усердии послушности моей:
Вы не милее в день святой Екатерины
Затем, что никогда нельзя быть вас милей.
На кн. А.Н. Голицына *
Всей России притеснитель,
Губернаторов мучитель
И Совета он учитель,
А царю он – друг и брат.
Полон злобы, полон мести,
Без ума, без чувств, без чести,
Кто ж он? Преданный без лести,
. . . . . .грошевой солдат.
Нимфодоре Семеновой *
Вот Хвостовой * покровитель.
Вот холопская душа,
Просвещения губитель,
Покровитель Бантыша!
Напирайте, бога ради,
На него со всех сторон!
Не попробовать ли сзади?
Там всего слабее он.
Добрый совет *
Желал бы быть твоим, Семенова, покровом,
Или собачкою постельною твоей,
Или поручиком Барковым * ,
Ах он, поручик! ах, злодей!
Ты и я *
Давайте пить и веселиться,
Давайте жизнию играть,
Пусть чернь слепая суетится,
Не нам безумной подражать.
Пусть наша ветреная младость
Потонет в неге и вине,
Пусть изменяющая радость
Нам улыбнется хоть во сне.
Когда же юность легким дымом
Умчит веселья юных дней,
Тогда у старости отымем
Всё, что отымется у ней.
Записка к Жуковскому («Штабс-капитану, Гёте, Грею…») *
Ты богат, я очень беден;
Ты прозаик, я поэт;
Ты румян как маков цвет,
Я как смерть и тощ и бледен.
Не имея ввек забот,
Ты живешь в огромном доме;
Я ж средь горя и хлопот
Провожу дни на соломе.
Ешь ты сладко всякий день,
Тянешь вины на свободе,
И тебе нередко лень
Нужный долг отдать природе;
Я же с черствого куска,
От воды сырой и пресной,
Сажен за сто с чердака
За нуждой бегу известной.
Окружен рабов толпой,
С грозным деспотизма взором,
Афедрон ты жирный свой
Подтираешь коленкором;
Я же грешную дыру
Не балую детской модой
И Хвостова жесткой одой,
Хоть и морщуся, да тру.
Добрый человек *
Штабс-капитану, Гёте, Грею,
Томсону, Шиллеру привет!
Им поклониться честь имею,
Но сердцем истинно жалею,
Что никогда их дома нет.
К портрету Дельвига *
Ты прав – несносен Фирс ученый,
Педант надутый и мудреный —
Он важно судит обо всем,
Всего он знает понемногу.
Люблю тебя, сосед Пахом,—
Ты просто глуп, и слава богу.
К портрету Чаадаева *
Се самый Дельвиг тот, что нам всегда твердил,
Что коль судьбой ему даны б Нерон и Тит,
То не в Нерона меч, но в Тита сей вонзил —
Нерон же без него правдиву смерть узрит.
Он вышней волею небес
Рожден в оковах службы царской;
Он в Риме был бы Брут, в Афинах Периклес,
А здесь он – офицер гусарской.
Коллективные стихотворения (Петербургский период)
«Писать я не умею…» *
Писать я не умею
(Я много уписал).
Я дружбой пламенею,
Я дружбе верен стал.
Мне дружба заменяет
Умершую любовь!
Пусть жизнь нам изменяет;
Что было – будет вновь.
Кн. П.А. Вяземскому («Зачем, забывши славу…») *
Зачем, забывши славу.
Пускаешься в Варшаву?
Ужель ты изменил
Любви и дружбе нежной,
И резвости небрежной?
Но ты всё так же мил…
Всё мил – и неизменно
В душе твоей живет
Всё то, что в цвете лет
Столь было нам бесценно…
Стихотворения, приписываемые Пушкину
«Dis moi pourquoi l'Escamoteur…» *
Dis moi, pourquoi l'Escamoteur
Est-il sifflé par le parterre?
Hélas! c'est que le pauvre auteur
L'escamota de Molière.
перевод:
Скажи мне, почему «Похититель»
Освистан партером?
Увы, потому, что бедный автор
Похитил его у Мольера.
(Франц.)
«Je chante ce combat, que Toly remporta…» *
Je chante ce combat, que Toly remporta,
Où maint guerrier périt, où Paul se signala,
Nicolas Maturin et la belle Nitouche,
Dont la main fut le prix d'une horrible escarmouche.
перевод:
Пою сей бой, в котором Толи одержал победу,
Где погиб не один воин, где Поль отличился,
Николая Матюрена и прекрасную Нитуш,
Рука которой была трофеем ужасной стычки.
(Франц.)
Двум Александрам Павловичам *
Романов и Зернов лихой,
Вы сходны меж собою:
Зернов! хромаешь ты ногой,
Романов головою.
Но что, найду ль довольно сил
Сравненье кончить шпицом?
Тот в кухне нос переломил,
А тот под Австерлицом.
Гараль и Гальвина *
Взошла луна над дремлющим заливом,
В глухой туман окрестности легли;
Полночный ветр качает корабли
И в парусе шумит нетерпеливом.
Взойдет заря – далек их будет строй.
Остри свой меч, воитель молодой!
Где ты, Гараль? Печальная Гальвина
Ждет милого в пещерной темноте.
Спеши, Гараль, к унылой красоте!
Заря блеснет – и гордая дружина
Умчится вдаль, грозящая войной.
Где ты, где ты, воитель молодой?
Гальвина с ним. О, сколько слез печали,
И сколько слез восторгов и любви!
Но край небес бледнеет, и вдали
Редеет тень. Уж латы зазвучали;
Близка заря; несется шум глухой…
Что медлишь ты, воитель молодой?
Призывному Гальвина клику внемлет,
Тоски, надежд и робости полна,
Едва дыша, разлуки ждет она;
Но юноша на персях девы дремлет.
Призывы битв умолкли за горой,—
Не слышал их воитель молодой.
Уже суда покинуть брег готовы,
К ним юноши с веселием бегут;
Прощальну длань подругам подают;
Златой зари раскинулись покровы;
Но, утомлен любовью и тоской.
Покоится воитель молодой.
Пылает день. Он открывает очи.
Гальвина мнит ласкающей рукой
Сокрыть от глаз досадный свет дневной.
«Прости, пора! сокрылись тени ночи:
Спешу к мечам!» – воскликнул и стрелой
Летит на брег воитель молодой.
Но тихо всё, лишь у пустого брега
Подъемлется шумящая волна;
Лишь дева там, печальна и бледна,
И вдалеке плывут ладьи набега.
О, для чего печальной красотой
Пленялся ты, воитель молодой?
Она в слезах; в немой воитель думе.
«О милый друг! о жизнь души моей!
Что слава нам? что делать средь мечей?
Пускай другой несется в бранном шуме;
Но я твоя, ты вечно, вечно мой!..
Забудь войну, воитель молодой!»
Гараль молчал. Надменное ветрило
Его звало к брегам чужой земли;
Но с бурею так быстро корабли
Летели вдаль, и дева так уныло
Его влекла трепещущей рукой…
Всё, всё забыл воитель молодой!
И он у ног своей подруги нежной
Сказал: «Пускай гремят набег и брань:
Забыла меч ослабленная длань!»
Их дни слились в отраде безмятежной;
Лишь у брегов, терзаемых волной,
Дрожа, краснел воитель молодой.
Но быстро дни восторгов пролетели.
Бойцы плывут к брегам родной земли;
Сыны побед с добычей притекли,
И скальды им хваленья песнь воспели.
Тогда поник бесславною главой
На пиршествах воитель молодой.
Могучие наперсники судьбины
К ногам невест повергли меч и щит;
Кровавый меч героев не лежит
У ног одной оставленной Гальвины.
Красавица вздохнула, – и другой
Ее пленил воитель молодой.
С тех пор один бродил Гараль унылый;
Умолк его веселый прежде глас,
Лишь иногда в безмолвный ночи час,
Уединен, шептал он имя милой.
Война зажглась, – и встречи роковой
Пошел искать воитель молодой.
Исповедь бедного стихотворца *
Священник.
Кто ты, мой сын?
Стихотворец.
Отец, я бедный однодворец,
Сперва подьячий был, а ныне стихотворец.
Довольно в целый год бумаги исчертил;
Пришел покаяться – я много нагрешил.
Священник.
Поближе; наперед скажи мне откровенно,
Намерен ли себя исправить непременно?
Стихотворец.
Отец, я духом слаб, не смею слово дать.
Священник.
Старался ль ты закон господний соблюдать
И, кроме вышнего, не чтить другого бога?
Стихотворец.
Ах, с этой стороны я грешен очень много;
Мне богом было – я, любви предметом – я,
В язаключалися и братья и друзья,
Лишь ябыл мой и царь и демон обладатель;
А что всего тошней, лишь ябыл мой читатель.
Священник.
Вторую заповедь исполнил ли, мой сын?
Стихотворец.
Кумиров у меня бывало не один:
Любил я золото и знатным поклонялся,
Во всякой песенке Глафирами пленялся,
Которых отроду хотя и не видал,
Но тем не менее безбожно обожал.
Священник.
А имя божие?
Стихотворец.
Когда недоставало
Иль рифмы иль стопы, то, признаюсь, бывало,
И имя божие вклею в упрямый стих.
Священник.
А часто ль?
Стихотворец.
Да во всех элегиях моих;
Ты можешь, батюшка, прочесть на каждой строчке
«Увы!» и «се», и «ах», «мой бог!», тире да точки.
Священник.
Нехорошо, мой сын! А чтишь ли ты родных?
Стихотворец.
Немного; да к тому ж не знаю вовсе их,
Зато своих я чад люблю и чту душою.
Священник.
Как время проводил?
Стихотворец.
Я летом и зимою
Пять дней пишу, пишу, печатаю в шестой,
Чтоб с горем пополам насытиться в седьмой.
А в церковь некогда: в передней Глазунова
Я по три жду часа с лакеями Графова.
Священник.
Убийцей не был ли?
Стихотворец.
Ах, этому греху,
Отец, причастен я, покаюсь на духу.
Приятель мой Дамон лежал при смерти болен.
Я навестил его; он очень был доволен;
Желая бедному страдальцу угодить,
Я оду стал ему торжественно твердить.
И что же? Бедный друг! Он со строфы начальной
Поморщился, кряхтел… и умер.
Священник.
Не похвально.
Но вот уж грех прямой: да ты ж прелюбодей!
Твои стихи…
Стихотворец.
Все лгут, а на душе моей,
Ей-богу, я греха такого не имею;
По моде лишний грех взвалил себе на шею.
А правду вымолвить – я сущий Эпиктет,
Воды не замутить, предобренький поэт.
Священник.
Да, лгать нехорошо. Скажи мне, бога ради:
Соблюл ли заповедь хоть эту: не укради?
Стихотворец.
Ах, батюшка, грешен! Я краду иногда!
(К тому приучены все наши господа),
Словцо из Коцебу, стих целый из Вольтера,
И даже у своих; не надобно примера.
Да как же без того, бедняжкам, нам писать?
Как мало своего – придется занимать.
Священник.
Нехорошо, мой сын, на счет чужой лениться.
Советую тебе скорее отучиться
От этого греха. На друга своего
Не доносил ли ты и ложного чего?
Стихотворец.
Лукавый соблазнил. Я малый не богатый —
За деньги написал посланье длинновато,
В котором Мевия усердно утешал —
Он, батюшка, жену недавно потерял.
Я публике донес, что бедный горько тужит,
А он от радости молебны богу служит.
Священник.
Вперед не затевай, мой сын, таких проказ.
Завидовал ли ты?
Стихотворец.
Завидовал не раз,
Греха не утаю, – богатому соседу.
Хоть не ослу его, но жирному обеду
И бронзе, деревням и рыжей четверне,
Которых не иметь мне даже и во сне.
Завидовал купцу, беспечному монаху,
Глупцу, заснувшему без мыслей и без страху,
И, словом, всякому, кто только не поэт.
Священник.
Худого за собой не знаешь больше?
Стихотворец.
Нет,
Во всем покаялся, греха не вспомню боле,
Я вечно трезво жил, постился поневоле,
И ближним выгоду не раз я доставлял:
Частенько одами несчастных усыплял.
Священник.
Послушай же теперь полезного совета:
Будь добрый человек из грешного поэта.
Цель нашей жизни *
Любимец божества, природы старший сын,
Вещай, о человек! почто ты в свет родился?
На то ль, чтоб царь земли и света властелин
К постыдной цели век стремился?
На то ль, чтоб, огнь и меч прияв в строптиву длань,
Он землю обагрял кровавою рекою,
С весельем адским нес народам смерть и брань
И царства попирал ногою?
На то ль, чтоб в роскоши без пользы дни влачил
И, в неге загрубев, скучая в пресыщенье,
Собою землю он напрасно тяготил,
В холодном мучась упоенье?
На то ль во глубине сибирских сложных гор
И злато и сребро рождаются покрыты,
Чтоб ими услаждал таинственный свой взор
Скупец, богатствами несытый?
Восстань, о сын небес! и, правдой озарен,
Порочное свое восчувствуй униженье,
Дерзай на небесах, восторгом окрилен,
Свое прочесть предназначенье!
Воззри: для мирных стад разостлан в поле дерн,
Орлам разверзнуты небесные равнины,
Воздвиглися скалы для быстроногих серн,
Для рыб изрылись вод пучины.
Но ты – природа вся тебе приносит дань:
И суша, и моря, и огнь тебе послушны,
Ты отражаешь гром * , ты движешь океан,
Летаешь в пропасти воздушны * .
Воззри: то солнца луч румянит небеса,
То в легких облаках плывет луна златая.
Рождается в полях весенняя краса,
Алеет роза молодая;
Таится под травой прохлада ручейка,
И в кистях виноград на холмах золотится,
И, тихо зыблемый дыханьем ветерка,
По нивам желтый клас струится.
Всё для тебя! Срывай блаженством жизни цвет,
Дарами вышнего спокойно наслаждаясь;
Сей мир не есть юдоль злосчастия и бед,
Счастливым будь, не заблуждаясь.
Всех благ источника вовек не забывай,
Чти правду и закон, содействуй благу света,—
Тогда без трепета оставишь тленья край
И в мгле померкнешь для рассвета!
Вишня *
Румяной зарею
Покрылся восток,
В селе за рекою
Потух огонек.
Росой окропились
Цветы на полях,
Стада пробудились
На мягких лугах.
Туманы седые
Плывут к облакам,
Пастушки младые
Спешат к пастухам.
С журчаньем стремится
Источник меж гор,
Вдали золотится
Во тьме синий бор.
Пастушка младая
На рынок спешит
И вдаль, припевая,
Прилежно глядит.
Румянец играет
На полных щеках,
Невинность блистает
На робких глазах.
Искусной рукою
Коса убрана,
И ножка собою
Прельщать создана.
Корсетом прикрыта
Вся прелесть грудей,
Под фартуком скрыта
Приманка людей.
Пастушка приходит
В вишенник густой
И много находит
Плодов пред собой.
Хоть вид их прекрасен
Красотку манит,
Но путь к ним опасен
Бедняжку страшит.
Подумав, решилась
Сих вишен поесть,
За ветвь ухватилась
На дерево взлезть.
Уже достигает
Награды своей
И робко ступает
Ногой меж ветвей,
Бери плод рукою —
И вишня твоя,
Но, ах! что с тобою,
Пастушка моя?
Вдали усмотрела,—
Спешит пастушок;
Нога ослабела,
Скользит башмачок.
И ветвь затрещала —
Беда, смерть грозит!
Пастушка упала,
Но, ах, какой вид.
Сучок преломленный
За платье задел;
Пастух удивленный
Всю прелесть узрел.
Среди двух прелестных
Белей снегу ног,
На сгибах чудесных
Пастух то зреть мог,
Что скрыто до время
У всех милых дам,
За что из эдема
Был изгнан Адам.
Пастушку несчастну
С сучка тихо снял
И грудь свою страстну
К красотке прижал.
Вся кровь закипела
В двух пылких сердцах,
Любовь прилетела
На быстрых крылах.
Утеха страданий
Двух юных сердец,
В любви ожиданий
Супругам венец.
Прельщенный красою.
Младой пастушок
Горячей рукою
Коснулся до ног.
И вмиг зарезвился
Амур в их ногах;
Пастух очутился
На полных грудях.
И вишню румяну
В соку раздавил,
И соком багряным
Траву окропил.
Завещание Кюхельбекера *
Друзья, простите! Завещаю
Вам всё, чем рад и чем богат;
Обиды, песни – всё прощаю.
А мне пускай долги простят.
На женитьбу генерала Н.М. Сипягина *
Убор супружеский пристало
Герою с лаврами носить,
Но, по несчастью, так их мало,
Что нечем даже плешь прикрыть.
На Аракчеева («В столице он – капрал…») *
В столице он – капрал, в Чугуеве – Нерон:
Кинжала Зандова везде достоин он.
«За ужином объелся я…» *
За ужином объелся я,
А Яков запер дверь оплошно
Так было мне, мои друзья,
И кюхельбекернои тошно.
