Текст книги "Контакт, или Несколько мыслей и диалогов, подслушанных долгим зимним вечером XXI века"

Автор книги: Александр Потупа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Лекарство от обреченности

– Чтобы понять суть выхода, разыграем такой пример. Вот мы сидим и беседуем. В сущности, мы обмениваемся информационными сигналами. Очень важно, что за время диалога каждый из нас меняется крайне мало. Разумеется, в результате достаточно глубокого обмена мнениями у кого-то из нас может родиться ценная идея, которая предопределит его позицию. Бывает так, что в беседу вступает один человек, а завершает ее как бы совсем иной, по-иному оценивающий мир. Но на самом деле, так бывает довольно редко: обычно вновь родившуюся интересную мысль приходится обдумывать днями или годами, стыковать ее с другими идеями, прежде чем она окажет реальное влияние на судьбу человека и, тем более, многих людей.

Теперь немного усилим пример. Пусть я что-нибудь записал для вас и исчез, скажем, лет на 40, и пусть мое письмо дошло к вам через 20 лет. Вы ознакомитесь с письмом, отражающим мое мировоззрение двадцатилетней давности, и сразу же дадите ответ. Пусть ваш ответ еще через 20 лет попадет ко мне. Вы, конечно, понимаете, что я, некогда подавший исходный сигнал, и я, получивший на него ответ через четыре десятилетия, – это весьма разные люди. За такое время мои взгляды на что угодно могут многократно перемениться, причем трудно предсказать, как именно. Да изменится и сам окружающий мир: наш век таков, что за четыре десятка лет нетрудно угодить в иную цивилизацию. Вот вам простейшая модель сигнального Контакта – в диалог вступают системы, способные существенно меняться за время обмена информацией.

Можно пофантазировать и дальше. Предположим, ответный сигнал не застает меня в живых, и в дальнейшем обмене должен участвовать кто-то из моих потомков. Понятно? Но тогда уже Контакт осуществляю не я, а мой род. А еще на большем отрезке времени род потихоньку растворится в смене поколений…

Нечто похожее происходит и в случае космического диалога. Пусть некая цивилизация шлет Сигнал на расстояние в тысячу световых лет. Ответ приходит на ее планету немедленно, то есть с минимальным запаздыванием в две тысячи лет. Значит, даже в такой простой схеме сигнал – ответ участвуют три, а не две цивилизации. Поэтому, пытаясь вступить в Контакт такого рода, мы должны иметь в виду нескольких партнеров – не только инопланетян, возросших под далеким солнцем, но и собственных потомков.

– Понятно! – улыбнулась Аленка. – То, что у прадедов аукнется, в правнуках откликнется. Но есть ли во всем этом смысл, если счет пойдет на десятки тысяч лет, если, например, партнер сидит на другом краю Галактики? Ведь за такое время на Земле менялся даже вид людей.

– Ты права, причем теперь аналогичные изменения должны происходить гораздо быстрее. Но насчет смысла…

– А мне это не очень-то нравится, – вставил Андрей. – Я слышал о планах биореконструкции, и они могут оказаться небезопасными…

– Об этом немного позже, – перебил его я. – А пока хочу подчеркнуть, что именно постановка задачи Контакта в галактических масштабах меняет нашу самооценку. На фоне этой задачи мы вынуждены воспринимать себя как элемент огромной эволюционной цепи, следующие звенья которой станут много сложней, более того, начиная с некоторого не слишком далекого звена, наследники окажутся вне возможностей нашего понимания. Это очень важно, ибо на Земле многие века складывалась традиция воспринимать человека текущей эпохи как абсолютную вершину эволюции, а то и просто в качестве непревзойденного шедевра божественного творчества. В старые времена образцы такого шедевра демонстрировал любой народ – на свой лад и вкус, но постепенно в масштабе планеты выкристаллизовалось представление о лидирующем типе человека, включенном в наиболее развитые общества. В общем-то, здесь есть рациональное зерно: понятно, что человек, владеющий могучей энергетикой, тончайшей и точнейшей технологией, сверхчувствительными искусственными сенсорами и интеллектронами последних поколений, способен гораздо обширней и глубже моделировать более примитивные цивилизации. Ему нетрудно вознестись над представителем лесного племени, застрявшего в каменном веке, и даже над обывателем, слегка коснувшимся кое-каких благ прогресса, но все еще всерьез исполняющим пять ежедневных намазов или что-нибудь в этом роде. Попросту говоря, он более свободно и точно моделирует их мировосприятие, но им трудно сделать то же самое – их мышление недостаточно подготовлено для этого, не способно впитать и переработать большую часть информации…

– Но ведь что-то они моделируют, – запротестовал Андрей. – Я понимаю, что магическая или религиозная установки ограничивают их возможности, но они тоже по-своему строят модели более продвинутых цивилизаций!

– Безусловно! И эти построения крайне интересны и важны. В определенный момент мы поняли, что именно их приемы моделирования более сложных цивилизаций подлежат самому тщательному изучению. Потому что в космическом масштабе вся земная цивилизация, даже самые продвинутые ее представители легко могут оказаться в положении охотников каменного века, взирающих на звездолет. Похоже, что в связи с нашим сегодняшним результатом такая возможность стала явью. Но мы подошли к этой яви с некоторой готовностью, поскольку не фетишизируем свою науку, свой культурный уровень, как это нередко бывало в прошлом веке, когда мы чаще всего добродушно созерцали подножие собственной эволюционной лестницы и как-то побаивались трезво взглянуть вверх, устремить взгляд к тому пределу, где размываются контуры привычного нам хомо сапиенса и начинается нечто, не укладывающееся в рамки наших возможностей.

– Пусть так, – нетерпеливо сказала Алена, – но какое отношение имеет все это к проблеме межзвездных полетов? Ты как будто доказал, что быстрые полеты практически невозможны, что в любом случае транспортный Контакт потребует тысячелетий. Теперь ты говоришь о том, что в будущем мы можем здорово усложниться. Но трудности с полетом никуда не денутся.

– Видишь ли, трудности часто вытекают из наших установок, кажущихся очевидными. А очевидность служит недурственным капканом, из которого человечество нередко выбирается веками, обливаясь кровью и поминая недобрыми словами всех тех, кто эту очевидность провозглашал. Так и здесь. Мы настраиваемся на предельно быстрый полет и, соответственно, едва ли не на самые большие ускорения, которые способен выдержать экипаж. Но из-за этого корабль превращается в сплошную опасность – для себя и для окружающего космоса. Большие ускорения порождают фантастическую энергетику и недопустимо интенсивное взаимодействие транспорта со средой. Если отказаться от выхода в ультрарелятивистский режим, ограничиваясь, скажем, разгоном до 75 % скорости света, проблемы заметно упрощаются. В таком режиме заброс стотонной капсулы с полезным грузом к центру Галактики потребует стартовой массы порядка 700 тонн и весьма малой стартовой светимости. Правда, полет займет уйму времени – примерно 70 тысяч лет по часам Земли, а экипаж сэкономит около 10 тысячелетий. Можно ли здесь говорить об обычном Контакте между земной и какой-то инопланетной цивилизацией, расположенной вблизи центра Галактики?

– Наверно, нельзя, – быстро сказала Алена я тут же не без ехидства спросила:

– Ты ведь нарочно приводишь пример одностороннего полета?

– Нарочно, – честно признался я. – В принципе было бы нетрудно разыграть полет туда и обратно. Это потребовало бы примерно на четыре тысячи тонн увеличить стартовую массу. Но я хотел подчеркнуть важную деталь – имеем ли мы право жестко программировать действия цивилизации корабля, которая собирается развиваться особым путем десятки тысяч лет?

– Верно, – поддержал меня Андрей, – это было бы негуманно…

– А выкидывать их навеки из родного дома гуманно? – перебила его Алена. – Это же эксперимент над огромным социальным организмом.

– Верно, здесь заключена сложнейшая моральная проблема. Но надо иметь в виду, что такие проблемы возникают всегда при попытке шагнуть в неизвестное. Мораль конкретна, она формируется в определенных рамках возможностей общества, и, когда круг возможностей резко расширяется, возникает сдвиг и в морали. Он воспринимается подчас весьма болезненно мерещится даже утрата важнейших основ человеческих отношений, но это чаще всего естественная реакция на уход от прошлого. В космических делах такие ситуации возникали с первых же шагов. Имели ли мы моральное право выводить в прошлом веке на околоземную орбиту Гагарина? Сейчас-то мы понимаем, что его «Восток» был настоящей скорлупкой, вроде шлюпки в океанской буре, но большинство опасностей видели и первопроходцы космической техники… Имели ли право высаживать на Луну Армстронга и Олдрина, прогуливать в открытом космосе Леонова, месяцами держать экипажи на ранних орбитальных станциях? А возьмите многолетнюю экспедицию на Марс… Вы скажете, что это иные случаи, что космонавты всегда возвращались, если не было внезапных катастроф? Верно. Но обратимся к более близкому примеру – монтажу космических городов. Вы знаете ситуацию на «Урбсах», она весьма стабильна – в любое время любой житель орбитального города может навсегда уйти на Землю, но это редко кто делает. Более того, «Урбсы» практически непрерывно эволюционируют, идет монтаж новых отсеков, и население даже потихоньку возрастает. Там рождаются и взрослеют дети – настоящие внепланетные поколения… Между прочим, вам никогда не казалось, что «Урбсы» дают несложный пример внеземной цивилизации? А лунная колония? А недавно созданная марсианская постоянная станция? Здесь уже в какой-то степени можно говорить о цивилизациях инопланетных.

– Неужели, – удивился Андрей. – Но ведь и на ближних «Урбсах», и на Луне, и на Марсе находятся такие же люди…

– Пока такие же, пока! Но пройдет время, и они обретут свои явные особенности, население «Урбсов», Луны и Марса двинется своими эволюционными путями. Обращаю внимание – ни в один из этих проектов не вложено непременное требование возврата на Землю через сто или тысячу лет!

– Так ведь любой человек может возвратиться оттуда, когда захочет, сказала Алена. – И по-моему, аналогичных условий заслуживает экипаж межзвездного корабля. Я понимаю, что мы не сможем обеспечить постоянную рейсовую связь с ним, но, если весь экипаж надумает возвратиться к Земле, у него должна быть такая возможность – в смысле горючего и всего остального.

– Согласен. Скорее всего, так и будет спланировано. Но на самом деле это лишь психологическая отдушина. Человек чувствует себя гораздо лучше, когда у него есть реальное право выбора. Первопоселенцам космических городов приходилось нелегко – они воспринимали окружающую обстановку как нечто искусственное. Но их дети этой искусственности уже почти не ощущают: для них замкнутый тороид «Урбса», купола и галереи Лунной Системы естественная среда обитания.

– Я, должно быть, не смогла бы там, – вздохнула Алена. – Это же ужасно – никогда не видеть настоящего бесконечного голубого неба, не бегать по настоящему лесу…

– По-моему, смогла бы, родись ты именно там, – перебил ее Андрей. Напротив, сидя, например, на Луне, ты удивлялась бы, как могут эти земляне влюбляться в атмосферные оптические эффекты и вообще жить в условиях шестикратной силы тяжести. Тут мне как раз все понятно. Ты что, папа, клонишь к допустимости односторонних рейсов, да?

– Я клоню к тому, что программа транспортного Контакта перерастает в программу размножения цивилизаций. Для начала мы сами создаем собственную секцию Космического Клуба – некий Геокосм. Уже сейчас в него входит Земля, лунная и марсианская базы и орбитальные города. Со временем наша секция станет более обширной, охватит значительные пространства Солнечной системы, причем пути развития внеземных центров будут все заметней расходиться, хотя постоянные транспортные и сигнальные связи станут поддерживать всю систему в некой общности, стимулирующей ускоренную эволюцию каждого члена Клуба. Сейчас считается, что Геокосм – необходимый и неизбежный этап перед созданием Клуба межзвездного, включающего внеземные цивилизации. Это может показаться не столь эффектным началом, но вспомним историю. Размышляя о космических полетах, фантасты позапрошлого да и первой половины прошлого века как минимум начинали с межзвездных бросков, хотя бы с рейсов на Луну. Между тем, еще Циолковский понял, что сколь-нибудь реалистические первые шаги должны быть связаны с выводом в околоземное пространство спутников и орбитальных станций. И действительно именно здесь отрабатывались проекты более далеких полетов. Теперь же мы должны пройти своеобразное обучение в системе Геокосма, и это даст нам основу для реальной заявки в межзвездный Клуб. Разумеется, такой подход не означает, что попытки подать заявку следует откладывать на неопределенное будущее. Уже теперь мы стоим на пороге нового витка – как вы знаете, готовится программа «Интерстар». Гигантский корабль на адронных синтезаторах уйдет к ближайшим звездам. Его населению дается полная свобода выбора – они вольны блуждать по космосу сколько им вздумается или осесть на какой-нибудь планете, они могут и возвратиться в Солнечную систему. Важно то, что с момента старта им будет дан статус особой цивилизации.

– Я кое-что читал об этом, – сказал Андрей. – Конечно, «Интерстар» грандиозный проект. Но я не думаю, что его успеют осуществить еще в этом веке. Скорее, только в XXII…

– Ну, с этим делом не стоит слишком спешить. Да и не выйдет! Ведь надо создать настоящую искусственную планету, способную нести стартовое население порядка ста тысяч человек. Она уйдет с лунной орбиты со сравнительно малым ускорением, но потом превратится в сантисветовой объект. Тут нужна исключительно тщательная подготовка. В будущем аналогичные «Интерстары» станут стартовать часто, и наша секция Космического Клуба распространится в объеме многих кубических парсеков. Весьма вероятно, что мы сумеем объединить свои секции с теми же таукитянами… Таковы исходные посылки программы, но не исключено, что во многом они наивны.

– Об этом, наверное, не очень-то красиво спрашивать, – улыбнулась Алена, – но все-таки я спрошу. Когда Колумб шел открывать Америку, его экспедицию финансировали испанские власти, но предполагалось, что недешевое по тем временам дело окупится открытием западного пути в Индию и Китай, верно? А что думают по поводу межзвездных экспедиций?

– Это как раз очень красивый вопрос. И, я бы сказал, уместный. Люди очень быстро убедились, что от космических полетов не так-то просто получить выгоды в духе тех, которые известны по результатам Великих географических открытий. Пока еще трудно придумать такое полезное ископаемое, которое выгодно доставлять на Землю с Луны, не говоря уж о чужих планетных системах. Некогда фантасты настаивали на том, что игра заведомо стоит свеч, если иметь в виду Контакт с сильно продвинутой цивилизацией – она сразу научит нас таким фокусам в области технологии и энергетики, что любые наши усилия и затраты покажутся каплей в море перед громадностью дохода. Но дело взаимообучения и взаимообогащения цивилизаций выглядит много сложней, об этом мы еще поговорим. Уже довольно давно мы осознали, что, надеясь на легкий доход в таком варианте, человечество, вероятней всего, надорвалось бы от космических усилий, так и не обнаружив подходящего учителя. Бытует еще и такая версия – дескать, сверхдальние космические броски делаются исключительно ради чистого познания, не затуманенного какими-либо экономическими соображениями. Но, по-моему, это иллюзия. Разумеется, нам нужны «заморские товары», но не какие-то инопланетные пряности или драгоценные металлы. Нужна информация, недоступная при наблюдениях с Земли и ее ближайших окрестностей. Нам нужны данные о космогонических процессах, о биосоциальном спектре Вселенной, данные, которые во многом невозможно собрать, сидя в Солнечной системе. Наши интеллектроны умеют строить очень подробные модели жизни на других планетах, но, чтобы не превратить это в игру воображения, мы должны иметь доступ к иным мирам. Можно, конечно, договориться с тамошними обитателями им вроде бы проще рассказать о собственной жизни. Но, во-первых, далеко не все формы жизни способны сообщать о себе на большие расстояния – по нашим представлениям, лишь разуму, включенному в мощную техносферу, доступна космическая сигнальная активность. Во-вторых, Сигнал очень трудно расшифровать – тем труднее, чем больше разбежка в развитии партнеров. Суть ведь в том, что, независимо от сложности их кода, мы способны понять только то, что доступно нашему моделированию, как-то пересекается с нашей практикой: Поэтому, хотя, на первый взгляд, Сигнал инопланетного партнера кажется более простым и дешевым вариантом Контакта, посылка звездолета может оказаться вполне конкурентоспособной – создадутся лучшие условия обучения, и Их сообщения будут поняты вблизи заведомо быстрее. Но главное оба способа Контакта даже для не слишком большой окрестности Солнца требуют очень приличных сроков и обязательного учета переменности партнеров в процессе обмена информацией. Мы должны научиться стратегическому планированию в масштабах многих веков, даже тысячелетий – ведь именно таких размеров будущее открывается перед нами в связи с освоением дальних космических дистанций. И совершенно новые возможности видения Вселенной послужат главной наградой в поисках. Новые пути автоэволюции…

– Я тебя долго слушал, папа, – торжественно и непреклонно перебил меня Андрей. – Все это здорово, но, по-моему, ты впал в очевидное противоречие.

Противоречия и мелкие подробности

Мой Андрюша обожает всякие громы среди ясного неба. Он способен часами выжидать, накапливая впечатления и оценки, но потом бросается в атаку, дабы одним махом огорошить собеседника. Некогда из таких выходили превосходные парламентские бойцы или философы-парадоксалисты.

– Дело в том, – спокойно и с явным предвкушением победы начинает он, дело в том, что ты долго доказывал невозможность полетов в релятивистском режиме, а теперь с энтузиазмом говоришь о проекте «Интерстара». Разумеется, это всего-навсего сантисветовой корабль, и малые ускорения требуют для него энергетики лишь планетарного масштаба. Но опасности его бурного взаимодействия с космической средой все-таки остаются. Почему же тогда серьезные люди обсуждают этот проект? Ведь будь он реален, партнеры с твоей Тау Кита, расположенной всего в двенадцати световых годах отсюда, давно бы прилетели на таком «Интерстаре» или на чем-нибудь получше. Выходит ты сам себе противоречишь.

– Конечно, полет «Интерстара» таит немало сложностей, но надо понимать, что несколько процентов скорости света порождают совсем иные проблемы, чем ультрарелятивистский режим, где скорость доходит, скажем, до 99 % скорости света. По современным представлениям сантисветовой корабль способен преодолеть опасности взаимодействия с космической средой, преодолимы и монтажные трудности в процессе его создания. Самое важное в этом проекте – огромные сроки полета, а следовательно – высочайшие требования к надежности и жизнестойкости конструкции. Один из простейших вариантов броска к Тау Кита выгладит так. Полпути «Интерстар» разгоняется с ускорением примерно 80 микрометров в секунду за секунду, потом так же тормозится. На путешествие туда и обратно уйдет около 4800 лет – почти столько времени, сколько Земля находится в фазе цивилизации. Если предположить, что таукитяне, опережающие нас, по-видимому, на десяток веков, запустили к нам аналог «Интерстара», когда находились на нашем уровне, то нетрудно понять, что Их корабль болтается сейчас где-то в шести-семи световых годах от Солнца, и нам пока рановато готовиться к непосредственной встрече. Но по каким-таким соображениям мы можем быть уверены, что тысячу лет назад Они решили послать свой корабль именно к нам? Конечно, Они уже тогда считали Солнце интересной звездой, способной иметь планеты с развитой биосферой, но в ближайших к Ним окрестностях много интересных звезд… Это нам теперь понятно, куда следует нацеливать свой первый «Интерстар», понятно, что ушедшая на нем особая ветвь земной цивилизации кое-чем окупит тысячелетия космических путешествий. А до Сигнала цель определялась автоматически – по близости…

– Тройная система Центавра? – спросила Алена.

– Конечно. Тем более, что эта система, расположенная примерно в 4,5 световых годах отсюда, до сих пор подозрительна с точки зрения биоактивности. И я думаю, мы непременно направим туда один из первых межзвездников. А пока я хочу подчеркнуть, что суть «Интерстара» не в его ракетных качествах. Он – прежде всего планетка, необходимая для нормальной жизни населения, притом жизни со значительными перспективами развития. Земля приходила в пригодный для человека вид миллиарды лет. «Интерстар» собираются смонтировать лет за пятьдесят. Чувствуете разницу? Но за скорость монтажа и исключительную компактность придется платить. В сущности «Интерстар» – это не корабль в старом смысле слова, а живое существо, приспособленное для обитания в открытом космосе. Его органы чувств действуют в колоссальном диапазоне электромагнитного и гравитационного излучения, его «обоняние» позволяет улавливать любые частицы, мгновенно анализировать состав окружающей среды. Информация быстро перерабатывается иерархически организованным мозгом – мощнейшей системой интеллектронов. «Интерстар» в целом и отдельные его блоки будут снабжены отличной моторикой, не только мощной, но и весьма тонкой, рассчитанной на очень точную и молниеносную реакцию. В этом плане «Интерстар» – организм, запрограммированный на выживание в любых вообразимых нами космических условиях. Разумеется, он получит и приличный панцирь, и магнитную защиту своеобразную ловушку для космических лучей, но главные его особенности в ином. Во-первых, он планируется как регенерируемая конструкция. Любые элементы – от рецепторов, выведенных в оболочку, до блоков центрального интеллектрона – могут весьма мобильно восстанавливаться не только при авариях, но и в связи с обычным износом. Во-вторых, «Интерстар» – существо, спланированное так, чтобы максимально использовать среду своего естественного обитания. Это очень важно, я подчеркиваю – он не воюет с космической средой, а живет в ней. Разумеется, выход в режим очень высоких скоростей в определенной степени опасен, но, в конце концов, мы же понимаем, что самое быстрое наземное животное, гепард, тоже кое-чем рискует, развивая свои сто километров в час… К тому же «Интерстар» способен активно обучаться, вырабатывать поведенческие реакции, не предусмотренные стартовой программой…

– Кажется, понимаю, – улыбаясь, кивнул Андрей. – Корабль будет вести себя в соответствии с обстановкой, и все опасности движения обращать себе на пользу, собирать частицы космических лучей для своего адронного синтезатора. Энергетика на подножном корму! А уж если присосется к взрывающейся звезде – объедение… Настоящий космический пылесос…

– Все верно, но это серьезней, чем тебе кажется. Пыль, как и частицы космических лучей, тоже корм для «Интерстара», сырье для его технологических комплексов. Цивилизации-кочевнику нужно не только топливо, но и материал для производственных циклов. Не так уж плохо – на входе тонны космической пыли, на выходе готовые изделия…

– Но тонны пыли собрать не так уж просто, особенно в межзвездном пространстве, – сказал Андрей. – Наверно, «Интерстару» придется по-настоящему охотиться за веществом в астероидных поясах и в кометных облаках, высылать целые бригады на небольших быстрых кораблях. Перед ними встанет проблема не полезных ископаемых, а полезных изловляемых…

– Кстати, а что такое адронный синтезатор? – спросила Алена. – У нас в программе о нем упомянуто мимоходом. Будущее энергетики, и все такое.

– Это довольно хитрая штука. Но ее исходные принципы можно пояснить по аналогии. Ты же, вероятно, неплохо представляешь, как работают наши ядерные синтезаторы, или термоядерные реакторы, как их называли в старину. При синтезе сложных ядер из простых выделяется большая энергия. Но чтобы такой синтез начался, необходимо реакцию поджечь, заставить положительно заряженные атомные ядра сближаться, несмотря на кулоновское отталкивание. Это достигается повышением температуры до миллионов градусов, ядра преодолевают электростатический барьер и начинают слипаться. В каждом таком слипании выделяется энергия, которую необходимо затратить для расщепления более сложного ядра на простые, на исходные. Понятно?

– Ну, об этом я немного знаю, – сказала Алена. – Знаю и то, что такие реакции идут в недрах звезд, где гравитация сильно сжимает вещество и обеспечивает разогрев до миллионов, даже до сотен миллионов градусов.

– Вот и отлично. Именно в звездах за счет ядерного синтеза и образуются сложные вещества. Во Вселенной, пока она не распалась на отдельные звездные конденсации, ничего сложнее водорода и гелия не было. Но в ее развитии известны и более ранние эпохи, когда не существовало даже адронов, то есть сильно взаимодействующих элементарных частиц. Пространство было заполнено кварк-глюонной плазмой, разумеется, с примесью других частиц. Примерно через одну стотысячную долю секунды после Первовзрыва из кварков, стягиваемых глюонными силами, стали синтезироваться адроны. Тут, как говорится, выхода нет – средние расстояния между кварками стали велики, и они стали стягиваться в отдельные адроны, ибо не могут существовать в свободном состоянии. Изучая адронные процессы, физики установили, что при синтезе адронов из сгустка кварк-глюонной плазмы выделяется очень большая энергия – сгусток распадается на сравнительно небольшое число очень быстрых адронов. При достаточно высоких температурах сгустка можно сказать, что практически вся запасенная им энергия выделяется в форме кинетической энергии родившихся адронов. Это понятно?

– Понятно, – сказала Алена. – Я даже слышала, что в некоторых звездах может формироваться страшно горячее ядро из кварк-глюонной плазмы, и из-за этого достаточно массивные пульсары способны взрываться с невероятной силой…

– Верно, адронный синтезатор встречается не только в ранней Вселенной, но и в некоторых звездах. Но запустить искусственную реакцию такого типа оказалось очень непросто. Решение возникло в связи с открытием так называемых метастабильных сгустков кварк-глюонной плазмы, сгустков, которые не являются собственно адронами. По-видимому, они в обилии присутствовали в очень ранней Вселенной. При определенных условиях такие сгустки способны достигать огромной массы и огромных размеров. Их быстрый переброс в фазу адронного синтеза дает колоссальный энерговыход. Как-нибудь я подробно расскажу вам о способе поджигания таких реакций, а сейчас мы здорово отклонились от темы, и Андрей вот-вот заявит протест.

– Заявлю, – пообещал Андрей. – Как сказал бы любитель борьбы, папа уползает с ковра, и Аленка ему помогает. Я слышал, что с адронным синтезатором ведутся довольно успешные опыты, и к концу века нам обещают энергию, которую можно будет гнать чуть ли не в любом количестве и из чего угодно. Я даже верю, что когда-нибудь создадут настоящий промышленный синтезатор, что его можно будет смонтировать и на «Интерстаре». Но весь проект корабля кажется мне не совсем реальным. Создать такой космический центр и заставить его жить там, где нет ничего живого, – разве это не чистая фантастика?

Что-то странное! Обычно из него не выжмешь ни капли рационализма. Впрочем, скорее всего, он просто играет роль оппонента, всеми силами разгоняет скуку прямой лекции, переводя ее на рельсы дискуссии.

– Мы все вышли из чистейшей фантастики. Возьмите тот же привычный нам техносинтезатор. В сущности, это настоящая сказка, притом с точки зрения не столь уж и далеких предков. Скажи кому-нибудь пару столетий назад, что ты, не выходя из дому и не встречаясь ни с одним человеком, можешь дать команду на изготовление любой вещи, включенной в технические каталоги, и эта вещь будет едва ли не мгновенно изготовлена и доставлена в любое место Земли, попробуй, скажи! Тебе будут аплодировать за научно-фантастический вариант сказки о золотой рыбке или о Емеле-дураке… Но для нас-то теперь нет ничего более естественного, чем саморегулируемая система техносинтезаторов, куда вводят сырьевой порошок, а получают любую конструкцию в виде, пригодном для использования. И ни в одной операции не участвует человеческая рука – только в игре с дисплеем при выборе проекта заказа. Не стоит поэтому слишком увлекаться критикой «Интерстара» – это, по сути, естественное звено в эволюции космических аппаратов. Разумеется, очень высокое звено, если проследить весь путь – от первых спутников до нынешних транспортов и «Урбсов». Кстати, современный «Урбс», на одном из которых собирается в дорогу наша мама, это тоже своеобразный живой организм. Он практически автономен, способен к регенерации, к оптимальному росту и развитию, наконец, к размножению. Конечно, здесь неуместна аналогия с отдельным человеком или животным, скорее, это похоже на социальный организм, способный к воспроизводству и размножению отпочкованием тех или иных групп. Понятно?

– Честно говоря, не очень, – сказал Андрей. – Мне-то казалось, что «Интерстар» – это какой-то не в меру разъевшийся космический динозавр…

– Скорее – стадо или племя необычайно умных существ. Просто их организация не слишком похожа на нашу. В киберсоциальном организме иное соотношение уровней индивидуализации и коллективизации. Там подсистемы, которые по ряду признаков можно было бы считать индивидами, – их называют кибероидами – сильно специализированы, но они находятся в очень тесной взаимосвязи, у них более непосредственно и с гораздо меньшими, чем у людей, потерями осуществляется информационный обмен. Так называемый мультикибероид – систему, которая обладает многофункциональностью, характерной для биосуществ, – нужно представлять не в виде какого-то конкретного блока интеллектрона, а как полезную на то или иное время интеграцию ряда блоков. В этой интеграции и возникает нечто, напоминающее человеческую личность, возникает специально для решения определенной творческой задачи. Мощный интеллектрон одновременно генерирует миллионы кибероидов и вводит их в различные комбинации. В следующем поколении хотят добиться прямого когерентного усиления деятельности ансамбля кибероидов, так называемой метаиндивидной генерации. Такие интеллектроны – возможно, вы слышали о них как об эвроматах – будут решать творческие задачи без участия человека, притом они смогут такое, что нам пока и не мерещится. Поэтому, надо думать, твой воображаемый космический динозавр будет управляться мозгом, которому может позавидовать любое известное нам живое существо. Если мы сумеем создать компактную и надежную энергосистему планетарной мощности и не таскать за собой все запасы сырья и топлива, периодически возобновляя их в космосе, то чего бы нам не погулять по Вселенной?