Текст книги "Пётр второй"

Автор книги: Александр Омельянюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Несколько дней поезд Кочетов от Барановичей до Калуги шёл медленно и с остановками. У пассажиров этого товарняка не было печек и, соответственно, возможности приготовить себе горячую еду и обогреться уже холодными августовскими ночами.

Но они выдержали, ибо заветная цель была близка.

К тому же на некоторых питательных железнодорожных пунктах им всё же давали горячий обед (картофельный суп или борщ на мясном бульоне), по одному фунту на человека чёрного и до полуфунта белого хлеба, который пекли в соседних деревнях, и выдавался чай с сахаром.

И это всем помогло выжить в тяжёлых условиях.

Прибыв в Калугу, Кочеты, как и все беженцы, пошли на регистрацию.

На этот день в Калуге было зарегистрировано уже более двух тысяч беженцев из двенадцати западных губерний России.

Но буквально ещё через несколько дней, когда подошли пассажирские поезда с новыми беженцами, их количество сразу утроилось.

В их числе оказались семьи Василия Климовича и других Кочетов из деревни Пилипки.

Радость встречи с родными и некоторыми односельчанами пополнилась взаимными рассказами о новых напастях и впечатлениях.

Крестьянин соседнего села из того же Белостокского уезда Гродненской губернии Антон Козловский делился с самым старшим Кочетом – Василием Климовичем:

– «Василь Климович, а мне ведь теперь совершенно ясно, что мы бы собственным гужевым транспортом сами бы не добрались до этих мест в России!».

– «Так, як и большасць нашых землякоув-бежанцаув!» – согласился тот.

В итоге, и семья Василия Климовича и семьи его остальных детей тоже в конце августа 1915 года эвакуировались в Калужскую губернию.

Подавляющее большинство беженцев добралось до мест назначения в довольно короткое время. Здесь они, в месте своего нового временного проживания, наконец, получили долгожданные деньги по квитанциям за отставленные дома, сданный армии скот и имущество.

И эта эвакуация на всю жизнь врезалась в память всех их, включая и братьев-школьников Бориса и Петра Кочетов.

Во время вынужденного путешествия им тоже на многих станциях давали горячую пищу, а из вагонов поезда периодически выносили больных тифом и холерой, размещая их в пристанционных бараках для инфекционных больных.

Такая работа по созданию врачебно-питательных пунктов и оказанию на их базе помощи беженцам, следовавшим к местам своего временного пребывания, проводилась во всех губерниях Европейской России, через которые осуществлялось массовое переселение. Более половины этих беженцев составляли русские, а более трети – поляки.

Но главной проблемой беженцев теперь стала их полная дезориентация о месте их нахождения.

Военные власти заранее не информировали беженцев – куда их отправляют. Им было пока не до этого, хотя на решение беженского вопроса армией было выделено два миллиона руцблей.

Хоть беженство 1915 года и не оказало существенного влияния на ход боевых действий, но беженцы, учёт перемещения и смертности которых был плохо налажен, стали дополнительной заботой для военного руководства в этой войне.

А народ стал называть эту войну Великой.

Она была несравнима с войнами прошлого, и воспринималась, как страшная и непоправимая катастрофа, приведшая к психологическому надлому в сознании миллионов людей, для которых теперь вся жизнь разделилась на «до» и «после».

Исключением не были и крестьяне Западного Полесья, ставшие и наиболее пострадавшей от войны категорией мирного населения – беженцами прифронтовой зоны, вынужденно покинувшими родные места.

Их численность превысила полтора миллиона человек.

В 1915 году большинство беженцев из-под Белостока, Гродно, Вильно и Брест-Литовска впервые в своей жизни покинули родные места и, теряя самых близких, подались в неизвестные им края, переживая голод, холод, лишения и неустроенность.

Однако самые первые партии беженцев, в числе которых оказались и все семьи Кочетов, были уже в конце августа благополучно доставлены в пункты своего временного размещения. Для семьи Петра Васильевича Кочета это теперь был Мещовский уезд Калужской губернии.

Но поначалу Петру Васильевичу, как имевшему двоих сыновей – учеников школ, предложили временно разместиться в Калуге, предложив на выбор помещение одной из местных церковноприходских школ: Космодемьянской, Спасозаверхской, Георгиевской или при монастыре Святого Лаврентия.

Прибывшим позже предлагали уже Тихонову и Оптину пустынь, Сергиев скит, помещение общины «Отрада и утешение» и некоторые церковно приходские школы в части уездах губернии.

Для этих же целей предлагались также церковные дома сельских священников, и даже церковные сторожки.

Посовещавшись с семьёй, Пётр Васильевич Кочет для временного поселения выбрал такую школу в Мещовском уезде.

– «Ну, што, сынки! Куды паедзем?» – для начала спросил он свою семью.

– «Я – в лесную деревню!» – первым высказался старший Борис.

– «А я хочу остаться в Калуге!» – в противовес ему и чуть обиженно возразил младший Петя.

– «А я предлагаю выбрать богатую землёй деревню!» – в корне не согласилась с ним мачеха Гликерия Сидоровна.

– «Ну, тады мы паедзем … у Мещовский павет!» – подытожил отец.

Такие метания в выборе возможного места поселения были характерны лишь для первой поры расселения беженцев. Ибо, это было в то время, когда гражданские власти до беженского вопроса ещё не дозрели.

Только 30 августа 1915 года было принято Постановление «Об обеспечении нужд беженцев». По нему руководство беженскими делами возлагалось на органы самоуправления и общественные организации.

Этим законом впервые официально определялся статус беженца.

Ведь среди тех, кто эвакуировался на восток, были люди разные, и по разным причинам оставившие свои родные места.

Кто-то были лицами, «оставившие местность из-за угрозы неприятеля», или местность, уже занятую врагом; кто-то, «выселенные распоряжением военных или гражданских властей из района военных действий», а кто-то и в результате принудительной политической депортации, как «выходцы из враждебных России государств».

Разные причины выезда делали беженцев и носителями разных правовых возможностей.

Но всех беженцев объединяла потеря имущества, нахождение вне территории своего бывшего постоянного проживания, неопределенность в будущем, необходимость обустройства своей семьи на новом месте с решением вопросов нахождения жилья, трудоустройства, обеспечения питанием и медицинским обслуживанием, установления связи с родными, в том числе с мобилизованными в армию, а также установления отношений с организациями, оказывающими им помощь.

В числе таких организаций оказались не только государственные и общественные, но и естественно церковные.

В частности Епархиальный комитет Калужской губернии контролировал условия размещения и питания беженцев. Он уполномочил благочинного калужских церквей протоиерея Щеглова организовать среди городского духовенства сбор одежды и обуви для беженцев.

Его помощью пришлось воспользоваться и семье Петра Васильевича Кочета. К моменту прибытия в Калугу у его сыновей поизносилась обувь.

Но помимо своей главной задачи, епархиальный комитет организовал и обеспечил на железнодорожных станциях «Сухиничи», «Тихонова пустынь» и «Калуга» непрерывное дежурство всех пастырей из этих городов с целью утешения, ободрения и пастырского врачевания всех нуждающихся в этом прибывающих беженцев.

Членам семьи Петра Васильевича Кочета и самим пришлось поучаствовать в приёме и устройстве своих земляков из Гродненской губернии.

В количестве пяти тысяч человек они прибыли на земли Мещовского уезда в начале сентября, когда железнодорожные перевозки беженцев достигли своего максимума.

В одной из церковноприходских школ ближайшего села устроили временный приют с питанием и распределительным пунктом.

Грамотная и отзывчивая Гликерия Сидоровна под руководством местного священника А. Смирнова помогала учителям этой школы в регистрации беженцев и в выдаче им суточных.

А тем временем повсеместно приходские попечительские советы организовывали сборы пожертвований от прихожан в пользу нуждающихся и занимались поиском помещений для размещения беженцев.

И в этом благородном деле попечительский совет Мещовского уезда оказался в числе самых активных советов Калужской губернии.

И только 10 сентября, когда беженский поток резко возрос, при Министерстве внутренних дел было образовано «Особое совещание по устройству беженцев» с функциями высшего совещательного органа.

А на местах тогда же начали работать губернские совещания. И теперь в вопросы беженцев включились земские и городские самоуправления.

Эвакуация значительных масс людей на Восток, как и отступление русской армии, и оставление врагу западных территорий России оказало негативное влияние на экономику страны.

В то время оставленные Привислинские губернии давали России около четверти добычи каменного угля, и потеря этих месторождений привела к тому, что с конца 1915 года в России начался топливный кризис.

И хотя Россия и оказалась в тяжелом экономическом положении, но эвакуация беженцев была доведена до конца.

Беженство с территории Беларуси длилось до конца октября 1915 года, когда в результате централизованной поставки поездов основная масса беженцев, вынужденно оставившие родные места, была отправлена за пределы северо-западных губерний России, и благополучно доставлена в пункты своего временного размещения.

Россия и её жители произвела на белорусских крестьян огромное впечатление. Больше всего их удивила небывалая приветливость и щедрость россиян, которые одаривали беженцев едой и одеждой, принимая их на постой в свои дома.

Беженцев из Беларуси, землям которой были, естественно, нанесены наибольшие потери в войне, удивлял быт и уклад жизни крестьян Центральной России и урожайность их полей. Поэтому не только Кочеты, но и многие другие белорусы нашли на новых землях и постоянное место жительства, и новую работу, и местные школы для своих детей.

Вице-губернатор Калужской губернии коллежский советник Герман Александрович Ермолов и предводитель местного губернского дворянства действительный статский советник Николай Иванович Булычов вместе провожали колонну беженцев в уездный город Мещовск, насчитывавший в то время всего три с половиной тысячи жителей.

И Кочеты влились в население этого уезда, составлявшее теперь более ста тридцати тысяч жителей, поселившись в деревне Космыново, находящейся в шестидесяти километрах юго-западнее Калуги и в восьми километрах восточнее Мещовска на правом берегу извилистой реки Серёна.

Семье Петра Васильевича Кочета на четырёх человек для временного проживания был предоставлен ещё не старый пустующий дом на окраине этой совсем небольшой молодой и пока малонаселённой деревни.

Дом хоть и был целым, но кое-где требовался ремонт, с коим деловитый и мастеровой Пётр Васильевич вместе с сыновьями справился довольно быстро.

И теперь у его семьи был хоть и временный, но «свой» дом.

С сентября младший Петя, на родине проучившийся лишь три класса, теперь пошёл учиться в четвёртый класс начальной деревенской школы (одноклассного начального училища), размещавшейся в селе Нестеровка в двух километрах юго-западнее от Космыново.

В этой двухкомплектной школе четырёхгодичного обучения из окрестных деревень было собрано около шестидесяти учеников, размещавшихся в двух классных комнатах, и всего двое учителей.

Петя Кочет только свой первый класс в 1912–1913 годах обучался в ближайшем селе Пасынки в церковноприходской школе, коих в России было примерно треть от общего количества начальных школ.

Там за ним присматривал и лелеял надежду, что растит себе помощника и смену, его двоюродный дед – настоятель местной Православной Церкви Рождения Святого Иоанна Крестителя – Сергей Климович Кочет.

Но второй и третий класс Петя уже обучался в родной деревне Пилипки в обычной деревенской начальной школе, невольно сменив там своего старшего брата Бориса. Тогда в большинстве губерний России ещё не было введено земство. К таким губерниям относились все азиатские и северные губернии России, Астраханская губерния, Кавказ, Правобережная Украина, Белоруссия, Польша и Прибалтика.

А в отсутствие и при недостатке средств, отпускаемых государством на народное просвещение, и при отсутствии закона о введении всеобщего обучения земствам лишь кое-где удавалось ввести всеобщее обучение детей.

Ещё к 1914 году в российской империи насчитывалось уже 123.745 начальных учебных заведений. В них, в возрасте от восьми до одиннадцати лет, обучалось примерно до 28 процентов детей крестьян.

В городах же обучалось уже до половины от всех детей этих возрастов.

Однако в центральных и западных губерниях этот процент был выше.

Более того, в этих губерниях было практически обеспечено полное обучение мальчиков. Но Петя Кочет не ходил в земскую школу, в которой тоже обучались дети от восьми до одиннадцатилетнего возраста, и которая была намного лучше обычных сельских и деревенских начальных школ.

Иногда земства даже специально строили новые школьные здания, в которых имелись квартиры для учителей.

А в новой школе Пети Кочета был явный недобор учеников третьего и четвёртого класса, так как многие из них не доучивались до конца. После двух классов, научившись писать, читать и считать, они уходили из школы заниматься производительным трудом на благо своей семьи.

Но Пётр Васильевич твёрдо решил дать полностью выучиться обоим своим сыновьям.

Но теперь долгая дорога в школу из их маленькой деревни Космыново сначала вела, извиваясь, в общем направлении на северо-запад по мосткам или вброд через реку Серёна в сторону деревни Глинное.

На развилке юго-западнее этой деревни детский поток утраивался, и оттуда они вместе шли по дороге на юго-запад в сторону села Нестеровки.

А, закончивший ещё дома в Пилипках 2-ой класс «высшего начального училища» (или 6-ой текущий класс), Борис к своей радости, наконец, пошёл работать. Ибо в ближайших деревнях не было этой 4-ёх классной школы следующего уровня системы элементарного образования и следующих за ними по уровню образования – низших ремесленных, технических и торговых училищ. И теперь его, любящего лес и природу, определили в помощники к местному лесничему, хотя лесов в окрестностях Космыново было совсем мало.

Высшие начальные училища стали учреждаться в России ещё по закону 1912 года. Они заменили собой устаревшие городские училища, введённые по положению 1872 года.

Высшие начальные училища открывались и в сельских местностях. В 1915 году в России было уже 1.547 высших начальных училищ, среди которых была и школа в Пилипках, в которую Борис перешёл в 1913 году.

И это было связано лишь с тем, что в их деревне жила семья учителей с соответствующим уровнем подготовки и рядом с начальной школой имелся свободный дом под эту новую школу, в которую стали ходить дети и из соседних деревень.

Высшие начальные училища имели 4-летний срок обучения после 3-ёх или 4-ёх летней начальной школы и были мужскими, женскими или смешанными.

Ученики первого и второго классов этих училищ могли поступать соответственно в средние учебные заведения, но со сдачей экзамена по иностранному языку, который в этих училищах не преподавался.

В высших начальных училищах изучались закон божий, русский язык и словесность (литература), арифметика и начало алгебры, геометрия, география, история России с некоторыми сведениями из всеобщей истории, естествоведение и физика, рисование и черчение, пение и физкультура. А для девочек, кроме того, рукоделие.

Окончившие эти училища могли поступать в средние технические учебные заведения и в учительские институты. Но такой школы в Космыново не было, Так что Пете Кочету, в отличие от его старшего брата Бориса, проучившегося всё-таки два года в такой школе, грозила остановка в образовании на уровне 4-го класса начальной школы.

А пока Петя Кочет в новой школе изучал закон божий, в котором естественно оказался лидером и русский язык (чтение, письмо и грамматику), в коем уже не уступал местным ребятишкам. Преподавали также арифметику (счёт и четыре арифметических действия с целыми числами) и пение, в котором он, совершенно не имевший слуха, естественно не преуспел.

На его, как любознательного человека, счастье, на уроках русского языка ученикам во время чтения одновременно сообщались и элементарные сведения по природоведению, истории России и физической географии.

Основными методами обучения в начальных школах тогда были беседы с учениками, их работа с учебником, рассказ учителя с демонстрацией наглядных пособий, в частности картинок, и письменные и графические работы учащихся.

А осенью и весной ученики на пришкольном участке занимались садоводством и огородничеством, в чём они ещё с самых малых лет привыкли помогать своим родителям.

По арифметике они изучали устный счёт, употребляемые в жизни дроби и умение пользоваться счётами, что особенно нравилось Пете Кочету.

Дома он показывал отцу, как лихо щёлкает костяшками, прибавляя и вычитая разные числа.

В начальной школе изучались также элементарные геометрические понятия и фигуры.

Грамоте обучали с помощью аналитико-синтетического звукового метода.

При изучении русского языка бόльшую часть времени уделяли усвоению грамматики и орфографии.

Поэтому на чтение оставалось меньше времени. Тем более учащихся мало учили чётко, ясно и, главное, грамотно излагать свои мысли, в том числе письменно.

Но, с детства полюбивший слушать устные рассказы матери и чтение книг, Петя Кочет в этом компоненте знаний и умений оказался самым сильным учеником школы. Его способности к учёбе и ранее полученные знания быстро снискали ему авторитет среди одноклассников, учителей и соседей по деревне Космыново.

А пока Кочеты обживались в Космыново, стабилизируя свою жизнь, к концу 1915 года стабилизировалась и линия фронта, превратившись почти в впрямую линию, соединяющую Балтийское и Чёрное моря.

Германия заняла Варшавский выступ и Курляндию.

Линия фронта теперь проходила около Риги и далее шла по Западной Двине до укрепрайона Двинск.

Дальше фронт проходил по территориям Ковенской, Виленской и Гродненской губерний и по западной части Минской губернии.

На юго-западном направлении фронт отрезал западную треть Волынской губернии с Луцком, но город Ровно остался за Россией.

Далее фронт проходил по территории Австро-Венгрии, оставляя за русскими войсками часть района Тернополя и Галиции.

В районе Бессарабской губернии фронт проходил по границе России с Австро-Венгрией и заканчивался на границе с нейтральной Румынией.

Теперь линия фронта с обеих сторон была плотно заполнена войсками, и война стала позиционной.

А на захваченных у России территориях была создана германская оккупационная администрация.

Поначалу казалось, что опасность немецких репрессий против гражданского населения, в том числе против православных западных белорусов, которые преимущественно становились беженцами, была необоснованной.

И получалось так, что в 1915 году сначала в большей степени пострадали те, кто отправился в беженство, нежели те, кто остался под немцами.

Зато потом население, оставшееся на оккупированных территориях, почувствовало на себе ограничение своих гражданских прав, испытало тяготы принудительного труда, иногда и за пределами родины, став свидетелем разграбления материальных ценностей и природных ресурсов.

Но всего этого Кочеты ещё не знали, потому о своей судьбе и не жалели. Жалел лишь весь российский народ об итогах военной кампании 1915 года.

В уходящем году противник смог добиться существенных военных побед и захватить значительную часть территории России.

Однако, не смотря на очевидное тактическое преимущество в манёвренной войне, Германия не смогла нанести полного поражения России и вывести её из войны, которая теперь затягивалась, превращаясь в позиционную.

Не добившись побед над противником, все ведущие державы подорвали свои экономики. Но Россия, не смотря на большие потери в территории, в живой силе и наступательном духе армии, ещё сохранила способность к продолжению войны.

К концу Великого отступления в России был преодолён кризис и в военном снабжении. И к концу 1915 года нормализовалось снабжение войск артиллерией и боеприпасами.

А вот перенапряжение из-за больших человеческих потерь экономик Германии и Австро-Венгрии стало весьма заметным.

За весь 1915 год Германия потеряла около ста тысяч человек убитыми и умершими от ран, и почти шестьсот тысяч человек ранеными и пленными.

И теперь не только семьи Кочетов, но и многие миллионы россиян, как и многие миллионы жителей других воюющих государств, пострадавших от войны, в той или иной степени испытывали лишения и страдания.

Ведь, несмотря на масштабность мероприятий, проводимых царским правительством для оказания помощи беженцам, положение этой огромной массы людей всё ещё оставалось тяжёлым.

Во многих губерниях России к приёму миллионов беженцев, среди которых было много больных и голодных людей, ещё толком ничего не было готово. Существовали серьёзные проблемы с жильём и расселением беженцев. Не хватало больниц, чётких директив и готовых правовых решений.

Но кое-где местные власти пытались даже отказаться принимать беженцев.

Немало было опасений на местах и у простых людей. Не заразят ли беженцы их семьи тифом? Не съедят ли все их запасы продовольствия?

Кто будет их содержать? Ведь, говорят, что они не хотят работать!

Рассказывают, что они даже отказываются пить кофе с молоком и требуют сливок!

Газеты писали о беженцах, которые днём нанимались на работу, а ночью сбегали от своих работодателей.

А ведь эвакуировали не только нормальных людей, но и заключенных.

В прессе, кроме сообщений о «настоящих» бедных и честных беженцах, появились также и сообщения о тех, кто себя за них выдаёт.

Однако вместе с беженцами появились слухи и толки о большой военной силе немцев и о возможно скорой новой эвакуации ещё дальше на Восток.

Российские власти между тем старались, чтобы изгнанников приняли хорошо, и пытались разными методами успокоить местное население, часть которого считало чрезмерным оказываемое беженцам внимание. Но местная администрация расценивала это лишь как проявление обывательского невежества.

Появились дешёвые брошюры, в которых рассказывалось, что беженцы – это простые добропорядочные люди, которых выгнал из домов злой немец.

А в газетах стали печатать трогательные фотографии матерей с детьми и стихи о тяжёлой изгнаннической судьбе.

В либеральных кругах, которые активно подключились к помощи беженцам, начались дискуссии, как помогать им, но чтобы не избаловать.

Можно ли принуждать их к труду, как каторжников? Чем считать помощь: актом милосердия или обязанностью государства?

Если оно само ведёт войну, жертвами которой стали эти люди, не должно ли оно теперь само окружить их заботой?

От беженцев ожидали покорности и благодарности за милосердие. Но как им можно было быть благодарными, если весь их мир разрушен, имущество уничтожено, а близкие погибли?

И российское общество смирилось с беженцами. В подавляющем большинстве местное население с самого начала с большим пониманием и сочувствием отнеслось к ним, и беженцы довольно быстро освоились на новых местах проживания.

Основная масса беженцев из Беларуси осела в центральных губерниях России и в Поволжье.

Но их размещали и по всей остальной территории империи, преимущественно в плодородных районах на Волге и Дону, а также в Сибири. Это были деревни, где земли было много, а рабочих рук, из-за того, что мужчины отправились на фронт, недоставало.

В этих местах люди часто строили два дома: летний и зимний. И теперь один они уступали новым жителям и делились с ними едой. Беженцы занимались сельскохозяйственными работами, нетрудоспособные получали пособие, а дети ходили в школу.

А доброжелательное отношение населения на новом месте проживания и относительно высокий достаток запомнились очень многим беженцам, в том числе и членам семьи Петра Васильевича Кочета.

Ведь работая в поле с хозяевами, можно было неплохо заработать.

В общем, жизнь начинала налаживаться.

Но ещё к середине сентября 1915 года, когда уже была налажена полноценная регистрация всех беженцев, и когда количество направленных в Калужскую губернию беженцев достигло 50 тысяч человек, губернатор распорядился «до особого распоряжения» прекратить их дальнейший приём.

А прибывающие новые партии беженцев, были им перенаправлены в соседние Тульскую и Рязанскую губернии.

И уже по распоряжению Министерства внутренних дел часть Гродненских учреждений и, имеющих государственное значение, производств вместе с сотрудниками и членами их семей были направлены не только в Рязанскую и Тульскую, но и в Тамбовскую губернию.

Это было связано с тем, что в это же время решался вопрос о переводе в Калугу Ставки Верховного главнокомандующего.

Некоторые губернии пытались хоть как-то, всеми правдами и не правдами, отбиться от беженского потока.

Руководством соседней Орловской губернии была предпринята попытка направить беженских поток в обход их губернии, о чём сам Губернатор хлопотал в Петрограде.

И местные земские деятели тоже, пытаясь сдержать наплыв беженцев в свою губернию, убеждали, направлявшего беженские потоки, уполномоченного по беженским делам Северо-Западного фронта о бездорожье и бесхлебье в западных уездах их Орловской губернии, мотивируя это её близостью к линии фронта и недостаточным обеспечением губернии продовольствием.

Во многом и поэтому, для упорядочения процесса приёма и устройства беженцев, в ноябре этого же года территория Российской империи была разделена на двенадцать районов, в том числе в глубине России.

А губернскими отделениями Татьянинского комитета в губернских и уездных центрах были открыты распределительные пункты.

Весь процесс распределения беженцев был теперь весьма неплохо организован.

Прибывавших по железным дорогам беженцев на станциях уже встречали крестьянские подводы, развозя их по уездам.

А в отведённое для беженцев жильё с помощью полиции их уже размещали земские начальники, волостные старшины и сельские старосты.

Однако с наплывом беженцев на местах справились не сразу.

Этому мешало и транзитное перемещение через Калужскую губернию беженцев на своём гужевом транспорте, которое прекратилось лишь в конце октября.

На всём пути их следования были устроены питательные пункты, на которые свозили продукты крестьяне из окрестных деревень.

Но на этих пунктах часто не хватало заготовленных кормов для скота.

Таким путём прошло около четырёх с половиной тысяч беженцев, двигавшихся со средней скоростью около пятнадцати километров в день.

Но основные, массовые перевозки беженцев осенью 1915 года осуществлялись маршрутными поездами прямо до пункта назначения.

Для этого в течение двух месяцев наиболее интенсивного движения этих маршрутных поездов потребовалось 115 тысяч вагонов, подавляющее большинство которых было оборудовано нарами и печами.

О таких поездах и вагонах мечтали все беженцы, простаивавшие очень длинные очереди на станциях посадки.

Но простаивали не только они, но и их поезда – от нескольких часов до нескольких суток.

Однако, по свидетельствам большинства самих же беженцев, именно благодаря усилиям властей в довольно короткое время они добрались до мест своего временного размещения.

И с осени 1915-го года до начала 1916-го была успешно завершена массовая перевозка беженцев маршрутными поездами во внутренние районы России. А финансирование всех мероприятий, связанных с массовым перемещением беженцев во внутренние районы страны государство осуществляло через Татьянинский комитет, Всероссийский Земский Союз и Всероссийский Союз Городов.

Кроме того эти комитеты и союзы сами собирали пожертвования.

Именно и из таких пожертвований была оказана новая финансовая помощь и семье Петра Васильевича Кочета.

На эти деньги и на ранее полученные по распискам деньги он, прежде всего, закупил необходимый ему плотницкий и столярный инструмент, кое-что из сельхозорудий труда, посуду, одежду и домашнюю утварь, продукты, а также кур, гусей и молодняк скота.

Вокруг дома Кочетов был небольшой приусадебный участок, но другой земли им не было выделено по причине её отсутствия.

Так что Пётр Васильевич стал работать в усадьбе местного помещика и на крестьян-землевладельцев, или попросту батрачить на них.

После помощи всем им в сентябрьском сборе урожая и в его переработке, Пётр Васильевич помогал в подготовке земли к зиме и весеннему севу: в уборке завядшей травы, в пахоте, и во внесении удобрений.

Но в октябре эти дела завершились, и Пётр Васильевич занялся своим любимым делом.

Поначалу он стал плотничать, в основном ремонтируя местным жителям их скотные дворы и овины, готовя эти строения к зиме.

А зимой Пётр Васильевич Кочет стал для местных жителей настоящим спасителем, ремонтируя им старую и делая новую мебель, а их детям – нехитрый спортивный инвентарь и игрушки.

Сыновья иногда помогали отцу, но чаще пропадали на улице в компании местной детворы.

Детей в их деревне было мало, но зато дружили они крепко.

В их компании братья Кочеты играли в снежки и в «царь горы».

Катались они и по замёрзшей речке на смастерённых их отцом коньках, а с её берегов и со склонов ближайших холмов – на санках. Частенько на самодельных лыжах ходили они и по окрестным полям и холмам.

Местная детвора была благодарна Петру Васильевичу за его умелые руки и добрый нрав, а его сыновей приняла как своих за их общительность и повышенное чувство справедливости.

И новый 1916 год семья Кочетов спокойно встретила в домашнем уюте, в своём уже отремонтированном, тёплом доме, с некоторой уверенностью в завтрашнем дне, и в надежде на лучшее для всех членов их семьи будущее, на скорое окончание всем так надоевшей войны.

Но война продолжалась.

Ещё с октября 1915 года линия фронта, проходившая по территории Белоруссии и делившая её пополам, стабилизировалась.

Ведь противник, желая скорейшей победы на Западном фронте, был вынужден пока устроить себе передышку на Восточном фронте.

Для этого он основательно укрепил в инженерном отношении свои позиции, обеспечив глубоко эшелонированную оборону против возможного наступления русской армии.

Немцы, как правило, отрывали сразу несколько линий окопов вдоль фронта, составляющих укреплённую полосу шириной до полутора километров.

Через каждые почти двадцать шагов в первой линии окопов были сделаны бойницы прямоугольной, трапециевидной, треугольной и щелевидной формы для стрельбы не только из винтовок, но и из пулемётов и миномётов.

А для препятствования прострелу окопов с флангов и для защиты личного состава от осколков и рикошетов пуль, мин и снарядов, они были разделены насыпными перегородками (траверсами).