355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Александр Конторович » Черные тропы » Текст книги (страница 7)
Черные тропы
  • Текст добавлен: 3 октября 2016, 22:01

Текст книги "Черные тропы"


Автор книги: Александр Конторович



сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Дайте, говорю, нож и оселок. Сам наточу, сам и побреюсь!

Нет, дядя, говорит, нельзя тебе – видишь пока плохо. Да и не разрешит главврач тебе нож давать – он мужик суровый!

Правда, он эту фразу иначе как-то построил… непривычно. И не мужиком его назвал, это уж я сам по привычке подставил. Другое слово какое-то было… не наше…

Тихо тут…

Правда, иногда в барабан начинают колотить зайцы – их тут много.

Спрашиваю – какого, мол, хрена?

Так, говорят, никак не разгоним – больно до хрена их тут развелось.

Это здорово мешает спать, лежу постоянно в какой-то полудреме. Так что, когда зайцы затихают – проваливаюсь в сон, как утюг в болото.

Но я – злодей тертый! И упрямый, не зря меня всю дорогу экстремистом звали. Врач-то он, конечно врач… от слова «врать», так и я тоже не лыком шит! Поваляйся с моё по госпиталям – много чего между строк читать начнешь!

Читать пока не могу – а вот слушать никто не запрещает.

И я слушаю…

Напрягаю слух – пусть уши пока заменят мне глаза…

– Как сегодня наш пациент, сестра?

– Много лучше, доктор! Мышечный тонус повысился, практически норма.

– Очень хорошо!

Скрипнул стул, вошедший уселся рядом.

– Вы меня слышите?

– Да…

Говорим мы по-немецки. А в речи доктора проскальзывает легкий акцент, он не немец?

– Могу вас обрадовать – сегодня мы окончательно снимаем вам повязку. Станете понемногу привыкать к свету!

Хм… Откровенно говоря, я и так её уже снимаю. Ночью, когда никого в палате нет. Правда, и света в ней тоже почти нет – только слабенькая лампочка около двери. Но моим глазам и этого пока вполне достаточно. Иногда, буквально краем глаза, сквозь неплотную повязку я различаю и силуэты врачей и медсестер. Да и когда ем, мне повязку ослабляют – чтобы я мог что-то там рассмотреть. Правда, и свет в палате приглушают так, что только тарелку и видать…

Не очень-то я понимаю врачей – за каким рожном им нужно так долго с этим тянуть? Ведь очевидно же – пациент зрение не потерял. Чего валандаться?

А когда что-то непонятно, оно настораживает. Уж очень охота иметь козырь в рукаве. Или кирпич за пазухой – ну, это уж у кого какие привычки…

Но в силу тотальной ко всему недоверчивости и прямо-таки патологической осторожности, ваш покорный слуга всегда являлся (да и сейчас, надеюсь, является) весьма неудобным экземпляром для всякого рода манипуляций. Хоть служебных, хоть медицинских. Ото всех в нашей современности можно ждать какой-то подлянки. Разумеется, во имя высоких целей!

Можно подумать, что синяк, заработанный в процессе достижения таковой, чем-то существенно отличается от аналогичного, но полученного в иной обстановке…

На мой вредный взгляд – так все едино.

Вообще, мне тут много непонятно.

Сколько я здесь лежу?

Даже и представить пока не в состоянии – нет привычной смены дня и ночи. Нет, ибо окон в палате не имеется. А составить какую-то закономерность посещения медперсоналом – крайне затруднительно. Странно это. Насколько я знаю (а, надеюсь, что знаю хорошо) порядки в больницах и госпиталях, бардака тут быть не может в принципе. Есть четкий график посещения, очередность обхода и т. д. и т. п.

Хоть в России, хоть в Зимбабве.

Впрочем, насчет последней страны… возможно, что и преувеличиваю. Но там тоже к этому стремятся.

Но надо уже и доктору ответить, мужик, по-видимому, ждет от меня каких-то эмоций.

Ладно, будут тебе эмоции…

– Это очень хорошо, доктор! Я уже стал опасаться, что у меня что-то такое случилось со зрением.

– И не только с ним! У вас была тяжелая контузия, даже шансов на успешный исход – и тех было весьма немного. Сестра! Пересадите больного в кресло-каталку – пора везти его в процедурный кабинет.

Чуть слышно поскрипывает левое колесо… не новое кресло мне досталось. Ощупываю подлокотники… опа!

Они обиты к о ж е й.

Раритет…

Это где же такие у нас сохранились-то? Повсюду уже кожзамом обиты или ещё какой-нибудь новомодной хренью.

В «кремлевке»?

Ага, щас!

Так меня туда и повезут…

Точно, кожа…

С внутренней стороны подлокотника – там, где её прибивают тонкими гвоздиками (их шляпки я нащупываю пальцами), хорошо ощущаются складки. Вот после их осторожного обследования можно почти со стопроцентной уверенностью утверждать – это никакой не дерматин…

Интересно девки пляшут – по четыре штуки в ряд!

Ладно… сейчас с меня снимут повязку. Какие ещё любопытные штучки я успею рассмотреть?

А пол-то у нас дорожкой застелен… Иногда, на поворотах, коляска съезжает с неё, и я слышу, как колеса постукивают по полу.

Паркет… не линолеум.

А вот это уже любопытно! Практически ни в одной больнице я такого не припоминаю – гигиена! Линолеум, как мне говорили, проще мыть. Не буду спорить, в конечном итоге, медикам виднее. Но здесь его нет. И что это может означать?

Это не больница?

Фигушки, а что я тут тогда делаю?

Это какая-то захолустная больничка районного масштаба?

Угу.

С персоналом, говорящим по-немецки.

И где ж это у нас такая есть?

И с раритетными колясками… паркетом в коридорах…

Товарищ Котов – настолько важная персона, что для него специально выделили некий ведомственный санаторий, куда и поместили… для чего?

Размечтался… губозакатыватель ещё не требуется?

Скрипнула дверь, колеса коляски простучали о порог.

– Сестра, помогите больному сесть на кушетку.

Теплые сильные руки меня подхватывают, и я делаю несколько шагов.

Вот и кушетка – её край толкает меня под колено.

– Садитесь!

Звук шагов – врач подходит ко мне ближе. Запах хорошего табака… вишневый? Черт его знает, но что-то похожее.

Чьи-то пальцы уверенно ощупывают мою голову, сматывают бинт…

Свет!

Ну, не сказать, чтобы я им был ослеплён – всё-таки мои тренировки кое-какой эффект дают. Но глазами я хлопаю старательно, прикрываю их рукой…

И пользуясь этим, оглядываюсь по сторонам.

Кабинет.

Достаточно просторный, окна сейчас прикрыты шторами. Это, надо полагать, для того, чтобы я не так болезненно воспринимал переход от темноты к свету. Разумно…

А ведь это – не медицинский кабинет!

Точнее – не совсем медицинский – в них не бывает таких тяжелых двухтумбовых столов. Ни к чему они здесь.

Но в этом кабинете – такой стол присутствует.

Стоит сбоку от окна.

И рядом с ним, на стуле справа, сейчас сидит какой-то худощавый высокий дядька. В белом халате – медик же.

В глаза бросаются его руки – ухоженные, с длинными тонкими пальцами. На носу у этого медика очки в блестящей желтой оправе – позолота?

Седоватые волосы, аккуратно зачесанные набок.

Аристократичный такой мужик.

Не хозяин кабинета – тот сбоку бы от стола не сидел.

– Как вы себя чувствуете?

А вот это – уже врач. Тот самый, что приходит ко мне в палату, я по голосу узнал.

Стоит слева от меня, оттого и не был замечен сразу же.

Рост невысокий – где-то метр семьдесят.

Белый халат, русые волосы. Тоже в очках.

Старомодные такие, круглые… в обычной оправе – не то, что у сидящего!

– Спасибо, доктор… хорошо.

– Головокружения нет?

– Нет… глаза вот режет…

– Это нормально. Пройдёт вскорости, не переживайте. Можете самостоятельно встать?

А могу?

Естественно, я же не полный лопух.

По ночам, не вылезая из-под одеяла, тренирую ноги и руки, изгибаюсь и верчусь – аж пот градом!

А почему лежа?

Да фиг его знает… но стоило мне как-то резко повернуться, как в палате мигом нарисовалась медсестра – надо думать, она за дверью постоянно сидит.

Чем-то это меня тогда напрягло… и сам толком ничего не понял, но притих.

Тетка внимательно осмотрела палату, подошла ко мне и поправила одеяло. Повернулась и вышла. Стукнула, закрываясь, дверь, и через пару секунд что-то скрипнуло – медсестра уселась на стул.

Значит, она сидит в коридоре, около двери моей палаты.

А вот меня самого она трогать не стала… только одеяло подоткнула. Почему? Если она наблюдает за больным, логично потрогать лоб – нет ли температуры?

Нет.

Она, насколько я мог видеть сквозь чуточку приподнятую повязку, больше осматривала комнату, нежели смотрела на меня – и это было хорошо заметно даже при тусклом свете ночника.

Непонятно…

Вот я и не спешу пока демонстрировать свои способности.

Опершись рукой на кушетку, приподнимаюсь… и меня тотчас же ведёт вбок. Снова плюхаюсь назад.

Доктор дернулся, перехватывая меня за руку, простучали каблучки, и откуда-то сбоку выскочила медсестра, пытаясь помочь ему.

А вот мужик у стола – тот даже и не шевельнулся.

– Простите, доктор… я, наверное, слишком уж переоценил свои силы…

– Бывает… не переживайте, ваши неприятности остались позади!

Да?

Что-то сомневаюсь я в этом…

Но, встревоженный моим падением, врач распорядился отвезти больного в палату.

Что и было тотчас же сделано медсестрой.

А вот мужик в золотых очках – вообще ко мне никакого интереса не проявил. Более того, когда врач, отдав распоряжение, направился к столу, чтобы сесть на стул, очкастый даже и не двинулся. И не убрал свои длинные ноги, так что моему доктору пришлось обходить стол сбоку.

Пока коляска пересчитывала стыки паркета, я продолжил размышлять по этому поводу. Повязку мне заменили дымчатыми очками, и коридор теперь наблюдать тоже можно.

Вот и моя палата.

Слева от двери стоит стол и стул, на котором сейчас сидит коренастый медбрат.

Медсестра помогла мне перебраться на кровать, осмотрела палату и выкатила коляску за дверь.

Вот теперь… теперь, можно и подумать. Мозгами пораскинуть…

А подумать есть над чем.

Но разложим все по полочкам.

Что мы имеем на сегодняшний момент.

Больница?

Точно не наша.

Почему?

Во-первых, язык. Я, естественно, не сомневаюсь в высоком профессиональном уровне немецких врачей. Но память ехидно мне подсказывает (в силу своих возможностей…) что случаи направления наших д е й с т в у ю щ и х офицеров на лечение в Германию – можно пересчитать по пальцам одной руки. И это были совсем уж вопиющие ситуации. Хорошо, представим себе, что именно такой вот случай и произошел.

Угу.

И отправили секретоносителя категории «А» на лечение в забугорье… Вам самим-то не смешно?

Мне – так ни разу.

Не может этого быть! Скорее уж немцев сюда бы привезли.

Ладно, это выяснили.

Больница… и даже бинты тут какие-то непривычные – жесткие. Наши мягче.

И…

А вот фиг – не больница это!

Отчего?

З а п а х и… точнее – их полное отсутствие.

Не пахнет карболкой для дезинфекции – уж этот-то запашок ни с чем перепутать невозможно. Нет и иных, неотъемлемо присущих любому медучреждению ароматов. Нет кварцевых ламп в палатах и коридорах – а без этого обязательного атрибута сейчас невозможно себе представить даже самую захудалую больницу.

А это – не захудалая! Когда меня везли по коридору, верхушки деревьев были почти вровень с окном – как минимум, второй или третий этаж. Немаленькое здание.

Тихо тут…

Нет телефонных звонков, да и сам телефон я видел только один – на столе у врача… В коричневом бакелитовом корпусе, с телефонной трубкой наверху. И никакого номеронабирателя (насколько удалось рассмотреть) там не имелось.

Стоп!

Был ещё один… на столике у дверей моей палаты.

Обычный… полевой телефон!

В сером д е р е в я н н о м корпусе – раритет!

Как и моя инвалидная коляска – с металлическими колесами. Без резиновых шин и бандажей – оттого и постукивала по паркету. Для того и дорожка в коридоре – чтобы не слишком шуметь. С удобным к о ж а н ы м сиденьем. Вообще редкость – я таких колясок и вовсе не видывал.

Где у нас такие есть?

Паркет… и вовсе ни в какие ворота не лезет – нет таких больниц, не гигиенично это! Административный корпус – ещё могу поверить. Но меня-то по улице не возили!

А в административных корпусах (ну, хотя бы – на этажах) палат не бывает.

Уф!

Что-то всё у меня кисло выходит…

Ладно, будем думать.

Но особо пораскинуть мозгами мне не дали – принесли обед.

Вот, кстати, и об этом тоже.

Кормят тут неплохо, я бы сказал, что очень даже неплохо.

Но!

Во-первых – минимум специй.

Отчего? Я же не язвенник.

Во-вторых – выбор блюд.

Он здесь весьма невелик, но готовят хорошо.

Гороховый суп – через день.

Ещё какой-то овощной и рыбный.

Каши… почти совсем не дают. Манка была… раза три. Или четыре. А уж как у нас в госпиталях да в прочих медучреждениях любят этот продукт… даже описать не могу!

Капуста во всех (аж – в трех!) видах.

С мясом (хм…), просто сама по себе, тушеная – как гарнир. И нечто типа бигуса (с армии ненавижу это кушанье – и что в нём только поляки нашли?), правда, здесь он вполне съедобный.

Макароны – ну, тут никто Америки не открыл, они у всех есть.

Компот, как ни странно, отсутствовал как явление.

Чай, кофе – это имело место быть.

Причем кофе здесь давали без молока, как это у нас обычно принято.

Хлеб – сероватый, немного пресный.

Кусочек масла – раз в день.

Вся еда подавалась в тяжелых фаянсовых тарелках – такой и убить можно, если очень захотеть.

А вот ложки-вилки в больничном обиходе явно были добыты где-то в невообразимой старине. Основательные. Мельхиоровые – я такие и не помню, когда видел. Не иначе – военный трофей, я и не представляю даже, когда подобные приборы и попадались-то мне в последний раз, тем более – в больницах. Там все больше стандартный люминь да изредка – нержавейка. Короче – что попроще…

Вывод?

Да простой – это не наш госпиталь.

Не современный и вообще – не русский.

И не советский, если уж на то пошло.

А чей?

Самый простой вывод – немецкий, судя по языку.

Так?

А вот и нет!

Представьте себе ситуацию, когда к вам в руки попадает некто, бегло говорящий по-немецки. Из каких-то соображений он вам нужен. Причём желательно создать у него видимость того, что он у своих.

Можно ли это сделать?

Легко.

Сажаем немецкоговорящую сиделку, такого же врача. Кормим его типа немецкой пищей.

Почему так?

Да не кормили они так в госпиталях! Помню я их рацион – он совсем иначе выглядел, приходилось читать… Это скорее кухня какого-нибудь хитрого (и немаленького по своему значению) учреждения, нежели обычная госпитальная еда для выздоравливающих. Да и масла солдатам не полагалось – маргарин. А такие столовые приборы давать… это уж и вовсе – чудеса!

Но ведь меня и по-русски спрашивали?

Было такое?

Было.

И как это объяснить?

Да просто – именно потому и заинтересовались таким товарищем. Немолод, легко и непринужденно переходит с одного языка на другой – точно не обычный солдат. Знать бы ещё, чего я там им наговорил…

Вопросы я помню через пень-колоду, но вроде бы впрямую у меня никто ничего такого не спрашивал?

Хотя… сейчас этого утверждать не возьмусь.

Ладно, едем дальше.

Полевой телефон на столе у «медбратка» – это что за новости?

Обычный аппарат поставить лень? Или попросту нет такой возможности? А раз так, то все вообще запутывается. Что это за контора такая, что нормальных телефонов не имеет?

Далее.

«Браток», между прочим, со стволом! Он, когда повернулся, халат натянулся, и ствол очень даже рельефно прорисовался.

Справа, чуть сзади, ближе к спине – чтобы достать проще было, халат-то спереди не расстегивается!

Справа – так как у нас!

Свои?

А если по-другому оружие никак не достать?

Ну, повесит его «медбраток» слева, как у немцев и полагается, так каким макаром его тогда вытаскивать? Халат разрывать?

В данной ситуации никак иначе не придумаешь.

Нет, на наш госпиталь это все-таки не похоже. Даже и не потому, что персонал по-немецки говорит. Кстати, даже фразы строит не по-нашему – «Как сегодня наш пациент, сестра? Много лучше, доктор!»

По-русски так не говорят. Намного лучше – так можно.

«Viel besser, Arzt» – так может сказать именно немец. Не сильно задумывающийся над тем, кто его сейчас (кроме этого доктора) слышит.

А вот русский (или любой другой не немецкоговорящий человек) думать об этом станет, он же комедию передо мною разыгрывает, поверить я ему должен. И, стало быть, фразу построит безупречно, так, чтобы клиент (переведя её) никакого ляпа бы не усек.

«Viel weitaus, Herr Doktor» – вот так и в переводе на русский звучать будет вполне логично.

Кстати, «Herr» медсестра почему-то упустила… Сознательно?

Ой ли?

Отвечала-то она ему абсолютно автоматически, ни разу не задумываясь… Это немецкая-то м е д с е с т р а – д о к т о р у?

Да ладно вам…

И тот, очкастый, в кабинете – тоже никакого особенного почтения ему не оказывал. А должен бы!

Он ведь сбоку от стола сидел – значит, не хозяин кабинета!

Посетитель?

А врач его по дуге обходил…

Ох, неладно тут что-то!

Логики нет!

За каким, простите, хреном, держать какого-то подозрительного потенциального «фрица» с такими выкрутасами? Что он может такого важного рассказать? Да ещё и по собственной воле? Прям так все (что?) выложит!

Хорошо, допустим, что его как-то убедили в том, что он у своих.

Дальше-то что?

Придёт он в себя и затребует уполномоченное лицо.

«Доставьте меня пред светлые очи оберштурмбаннфюрера такого-то!»

И?

Кому станет легче?

Где брать означенного оберштурмбаннфюрера?

Где-где…

Сказал бы я вам…

Так, наши отпали.

Фрицы?

Союзники?

На этих – похоже. Те же англы подобные штуки мастера устраивать.

Ну и что с того?

Сильно на душе потеплело?

Как в том анекдоте про заблудившегося туриста, который своими воплями привлек внимание медведя.

«Ну, я услышал, пришел – тебе сильно полегчало?»

Мне сейчас ни те, ни эти – и в хрен не уперлись!

Почему?

Да потому, дорогие вы мои «доктора», что подполковник Котов, сотрудник управления «В 2», никому из вас душу свою раскрывать не должен! И никакой любви и дружбы ни с кем из вас у меня быть не может – просто по определению.

Вот так и живём…

По крайней мере, теперь есть какая-то ясность – кругом… ну, если и не прямые враги, но явно недружественные «товарищи» с непонятной пока целью, ломающие комедию перед означенным подполковником. В таком разе и меня тоже никто не обязывал к тому, чтобы двумя руками подыгрывать вам в этой непонятной ситуации.

Однако события развивались гораздо быстрее, нежели я рассчитывал…

После снятия повязки дела мои пошли (сказал бы, что вообще – понеслись) прямо-таки галопом.

Меня стали вывозить, а после того, как больной выразил своё активное несогласие, то и выводить на прогулку.

Пока – в небольшой огороженный дворик, но и на том спасибо. Всё-таки, свежий воздух… Тут приятно побродить, посидеть на деревянной лавочке и послушать чириканье птиц. Судя по всему, сейчас весна… или начало лета. За высоким кирпичным забором (совсем недавно надстроенным) время от времени проезжают автомашины, слышен звук работающих моторов. А вот самолетов в небе не видно – ни одного! Чудеса…

В то время как мы (медсестра, молчаливый «медбраток» со стволом под полой и я) неторопливо шествуем по коридорам, они пустеют. Практически полностью – даже звуков никаких не слышно. Но какая-то жизнь тут имеет место быть. Я чувствую запах табака – кто-то совсем недавно курил, иногда слышу отдаленные голоса и ещё какие-то звуки. Пару раз даже людей замечал – в стандартных белых халатах.

Тут есть ещё какой-то народ, несомненно!

Но мы – ни с кем не пересекаемся. И никто из медперсонала не лезет мне в душу с какими-либо вопросами. Это весьма странно, если не сказать больше.

Точнее – не пересекались.

В один из наших выходов во двор мы несколько замешкались – у «медбратка» развязался шнурок. Пока он его завязывал, что-то бормоча сквозь зубы, в коридоре раздались шаги, скрип колес – и в дверях появилась процессия.

Крепко сбитая медсестра катила кресло-каталку, поскрипывающее своими большими колесами.

А в кресле, откинув голову на спинку, полулежал… лейтенант Демин.

Он самый – я хорошо его узнал.

Немного бледный, с перевязанной головой – тем не менее, он был вполне себе узнаваемым.

Вспыхнув всем лицом медсестра, катившая коляску, резко развернула её лицом к стене.

– Ох! Прошу меня простить, но сейчас наша очередь на прогулку!

– Это наша оплошность, дорогая Марта! – возражает моя сопровождающая, бросая гневный взгляд на смущённого «медбратка». – Просто мы нечаянно задержались здесь…

Инцидент исчерпан, и мы покидаем дворик.

Сидя на койке, я лихорадочно ворошу в голове обрывки памяти.

Демин… значит, он не дошел? Материалы не передал? И вся моя работа – коту под хвост?!

Ни фига себе подарочек… эти сволочи, стало быть, до сих пор где-то там жируют… продолжая своё черное дело?

А значит – всё до крайности хреново!

Мне срочно – бросив все к такой-то матери, надо рвать к своим! Кое-что я все же запомнил и должен, кровь из носу, это как-то сообщить. Абсолютно любой ценой! Могу ли ходить или только ползать – сейчас это совершенно безразлично.

Обязан – и всё!

Но как?

– Присаживайтесь, Йозеф, – фон Хойдлер указал врачу на кресло. – Ну и как обстоят дела у подполковника?

– Как вы и приказали, мы показали ему лейтенанта.

– Он его узнал?

– Несомненно! Даже в лице изменился!

– Стало быть, Демин не лгал… Он действительно получил от подполковника какие-то документы особой важности, которые и доставил к высшему командованию русских.

– Но, герр профессор, теперь подполковник не уверен в этом!

– Более того – он уверен в обратном, Йозеф! Уж можете мне поверить… Котов не пытался расспрашивать лейтенанта?

– У него не имелось такой возможности, герр профессор.

– А если он её найдёт?

– Но как?! Это совершенно невыполнимая идея!

– Имея дело с русскими, Йозеф, забудьте подобные слова. Они, будучи загнанными в угол, способны на такие вещи… – профессор покачал головой. – Слава Богу, что вы не видели этого своими глазами…

Врач смущенно потупил взор.

– Не расстраивайтесь! – поднял вверх указательный палец фон Хойдлер. – В самое ближайшее время он выйдет с вами на контакт!

– Герр профессор… но…

– Никаких «но»! Именно так всё и будет, смею вас уверить! И – очень скоро! А я позабочусь о том, чтобы Демин – когда русский станет его расспрашивать, ответил ему должным образом!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю