Текст книги "Имперец. Живыми не брать!"

Автор книги: Александр Конторович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

У меня аж кулаки зачесались – так бы и двинул! Но… сомнут. Просто ногами забьют, ничего больше не успею.

– Это кого ж мы все предали? И когда?

– А власть советскую! В девяносто первом предали, да и в девяносто третьем отличились! Что – не было этого?! Знамя власовское подняли да под ним маршируете! Всех вас вешать надо! – Он даже зубами заскрежетал.

– Так-так-так… с этого момента – поподробнее. Кого, говорите, мы предали?

– Советскую власть!

– Ага… А она, простите, тогда была?

– Вы че, с дуба рухнули? Не помните, куда все ходили свои проблемы решать?

– Не помню. И куда же?

– В райисполком – куда ж еще! Советская власть – или вам еще какой-то нужно?

– Угу… то-то там и ответили соседу моему, в Афгане ногу потерявшему, когда он за льготой положенной туда пришел… Мол, я вас туда не посылал! А чего стоит власть, что от своих солдат отрекается? Как голову класть – ты первый. А все прочее – не про твою честь!

– Ерунда! Рядовой случай!

– И впрямь – рядовой, так по всей стране было. За эту власть мы должны были голову положить? Или за небожителей из райкома партии? Супротив своего замполита – слова дурного не скажу! Кому хошь глотку перегрызу! Он Витьку Грохольского из-под огня на себе выволок. Сам пулю схлопотал, но его вынес! Так он в высоких кабинетах и не заседал! А в Вильнюсе – когда Горбач от «Альфы» отрекся – мол, знать не знаю, кто это там у вас наколбасил. Он что – не глава советской власти был?

– Чушь! Пропаганда!

– Да вы глаза разуйте – он и сам про это не раз говорил! Мол, армия сама творит незнамо чего, а я тут и вовсе ни при чем. Его мы должны были защищать? Никто, ни один деятель властный, нас всех тогда не поддержал! А все – народные избранники, видные деятели советской власти!

– Так и не за что!

– А как аукнулось – так и откликнулось! Отреклись эти чинуши от народа. И от армии отреклись! За кресло теплое да за бабло жирное страну продали. Кого защищать надо было? Партию? В ЦК опосля указа президентского уже наутро весь народ разбежался!

– Верховный совет защищать надо было!

– Так и он тогда Ельцина поддержал! И ничего плохого в произошедшем не увидел. С кем воевать мы были должны? Кого на трон поднимать, коли с него так никто и не уходил? Все на месте остались, ничего у нихне поменялось! Больше власти стало – это да… Были у нас энтузиасты – один свой корабль поднял, власть в городе взял, городскую верхушку – под замок. Трое суток просидел – ничего не происходит. Все тихо-мирно идет, жизнь ни на грамм не изменилась. Отослал кучу телеграмм – тишина… Никому ничего не нужно, всех все устраивает. Выпустил всех, увел моряков назад – снова тихо. Никто этого и не заметил… так и уволился, в полном недоумении. Ему и слова не сказали…

– Вы присягу нарушили!

– Когда это? Страна – на месте осталась, никакой враг на нее тогда не лез. Да, «друзья» поразбежались – так про то и в старой Конституции запись имелась – мол, можете уйти, коли вместе жить невмоготу. А желающих влезть – и тогда хватало, и сейчас… Однако ж тогда не сунулись! Нас побоялись. Выполнили мы свой долг!

– Мировое общественное мнение…

– Да бросьте вы чушь молоть! Когда это данное «мнение» чего-то решало?

Погонин смотрит на меня с ненавистью. Мог бы испепелять глазами – от меня бы кучка пепла сейчас осталась.

– Вы под власовское знамя встали!

– Вообще-то – под русское. Задолго до этого, типа, созданное. Вы сюда пешком ходите или на машине приезжаете?

– На машине… а в чем дело?!

– Так на них сейчас всякие мерзавцы ездят… бандиты, насильники…

– Не забывайтесь! Я не бандит! Мало ли, на чем они там ездят…

– Угу. Оттого, что машину бандиты используют, честный человек, севший в нее, сам бандитом не становится. Так и здесь. Если один предатель самовольно знамя российское поднял – оно в святости своей ничуть не пострадает! И символом предательства от этого не станет.

Так, похоже, что я чуток перегнул палку. Мой оппонент понемногу начинает багроветь – довел я его своими вопросами. Глядя на него, начинает заводиться и толпа. Они еще пока не все просекли, но то, что их вождя макают мордой во что-то неприятное, поняли. Еще чуток – и они меня сомнут. Пока есть время, надо уходить. Но как?

– Да и потом… – снова обращаюсь я к Погонину. – Вот вы говорите, власовское знамя, мол… А отчего ж вы это знамя у себя на доме вывесили?

– Где?! – вскидывается он, в буквальном смысле этого слова, на дыбы.

– Да вот же! – протягиваю руку. – Показать?

И, не дожидаясь ответа, иду вперед, к выходу.

Ничего не понимающая толпа, так и не получив пока внятного указания, расступается в сторону, освобождая проход. Не столько мне, сколько своему вождю, который топает следом.

Толкаю тяжелую дверь и выхожу на улицу. Охранник, бдительно караулящий вестибюль, никак мне в этом не препятствует – никаких указаний на этот счет никто ему не отдавал. Решительно поворачиваю направо и машу рукой, приглашая оппонента следовать за собой. Цепочка последователей вытягивается следом.

– Вон там! Наверху!

И все, кто сейчас идет за мной, поднимают головы вверх.

Есть у таких вот образований ряд любопытных особенностей… Структура, привыкшая слепо внимать слову своего вожака, утрачивает многие качества, обычному человеку присущие. В том числе и способность критически оценивать происходящее. Есть указание – следуют ему. А вот если вождь молчит – по сложившейся привычке следуют любому указанию, если оно не слишком выбивается из общей канвы происходящего.

Иными словами, сказали идти – они пошли. Тем более что вождь не возражает и даже сам идет рядом. Сказали глядеть – глядят. И не важно, что эти команды отдает человек, только что с вождем споривший. Есть команда.Затуманенный мозг эту команду воспринимает и выполняет. Нет опровержения – и оттого человек тупо следует полученному приказу.

Вот и смотрят вверх окружающие, пытаясь разглядеть там… не знаю уж чего. Понятное дело, что долго это не продлится. Секунд пять-шесть… Целая вечность для понимающего человека.

Разумеется, на здании нет никакого флага. Его там и не было никогда. Просто мне было нужно выйти из ловушки вестибюля.

Бумм!

Металлический мусорный контейнер – туда только что прилетел болт, который я таскал в заднем кармане, – загудел так, что это услышали все.

И глаза всех присутствующих поворачиваются уже в эту сторону.

А там – никого нет.

Но что-то же только что звенело?

Взгляд по сторонам.

А оппонент пропал… только что рядом ведь был!

– Туда! – визгливо орет «вождь», протягивая руку в сторону контейнера. – Убег! Поймайте этого провокатора!

Логично… а почему бы и нет?

Отвлек внимание, бросился бежать… только вот не рассчитал и нашумел. Толпа срывается с места. Не вся – около Погонина остаются еще двое. Правильно, не оставляют вождя в одиночестве. Потоптавшись пару минут на месте, он пожимает плечами и поворачивается назад.

На мониторах наблюдения все это хорошо видно.

Откуда я это знаю?

Так я за ними и сижу!

С точки зрения охраны, произошло следующее.

Некто о чем-то говорил с главой всего этого гадючника. Охране предмет спора – до фонаря. Они свою работу делают. Скажут – пустят, дадут приказ – задержат. Споры и дебаты их не волнуют.

Потом, после спора, вся толпа вышла на улицу.

Ну, и что?

Вышли и вышли, охране и это до фени – ничего экстраординарного не происходит же. А потом один из них вернулся. Опять же – ничего странного, имеет право.

Вот, правда, дальше в воспоминаниях охранника провал… трудно что-то запомнить, находясь в отключке. Ежели дюймовым болтом в затылок прилетит… оно как-то твердой памяти не способствует. Зато способствует некоторым другим действиям. Отдыху, например, пусть и незапланированному…

На человека в фуражке охранника, сидящего за мониторами, никто внимания не обращает – стереотип человеческого восприятия. Он всегдаздесь сидит, деталь пейзажа, так сказать. Обычные члены секты, может, и посмотрели бы, он для них человек относительно близкий, двери им открывает и за порядком смотрит. Но вождь – этот смотреть не станет, охранник для него – существо низшее, внимания не достойное. А глядя на него, не будут смотреть и сопровождающие, они во всем вождю подражают, пусть и бессознательно.

Вот и протопала вся троица мимо, вниманием меня не удостоив. А заглянули бы за стойку – сюрприз! Охранник в бессознательном состоянии. Но – лениво им. Хлопнула дверь кабинета.

Ну, раз нет пока никого, я делом займусь. Каким? Для начала дам компьютеру наблюдения команду на удаление записей. И еще кое-что… но это уже никому не интересно. Наклонившись, связываю охраннику руки (веревочку я с собою захватил…). Теперь команда на дверные замки – заблокировать проход! Сидите, ребятки, у себя в кабинетах – мне неожиданные визитеры не требуются.

Компьютер подмигнул зеленым глазом: «Удаление завершено».

Так, теперь корзинку почистим… и карманы охранника заодно. Ключики? Это от чего же? Ага, ружейный шкафчик – есть тут и такой, оказывается…

Ну… разнообразием арсенал не блистал – ЧОП, как-никак… Но кое-что полезное и здесь нашлось.

Завибрировал в кармане телефон.

– Ты где?! – Мишунов чуть в трубку не проскочил.

– А вы?

– Отъехали в сторонку. Петряев прибыл, его машина рядом стоит.

– Кольку нашли? Как он там?

– Сидит вон у Олега в машине, дуется. Тут вокруг эти сектанты носятся. Тебя ищут?

– Меня.

– И где ты шастаешь?

– Сижу за пультом охранника в вестибюле. Надыбал некоторое количество трофеев. Вот как теперь все это дело утащить?

– Слушай, тут ноги делать надо! Они сейчас опомнятся – и рванут!

– На здоровье – двери заблокированы. Пусть долбятся в них башкой хоть до посинения. Машину подгоняйте прямо к входу – я все камеры отключил и записи потер.

– Ну, ты даешь! Старый злодей!

– Не такой уж и старый!

– Ладно… сейчас будем.

А дальше все было неинтересно. Погрузка трофеев в машину никакой сложности не представила – втроем мы управились быстро. Никто даже и не спохватился – сектанты носились где-то вокруг, разыскивая обидчика (вернуться к дому, нарушив приказ, у них ума не хватило), а сидевшие в здании люди нам были не опасны – двери-то заперты! Выехав за город, сбросили добро Петряеву, и я пересел к нему. Вадик, прихватив сына, рванул в деревню – верст за восемьсот. Там и радио-то не было до последнего времени, а утопать оттуда самостоятельно Кольке не светило – хиловат он для таких подвигов. Да и дед Силантий там – он только что называется дедом, а так мужик крепкий. И язык у него подвешен неплохо, он-то парню мозги поправит! Погонину до Силантия – как до Пекина раком! Парень, ошарашенный произошедшими событиями, сидел тихо и не рыпался. Впервые он увидел нас с той стороны, какая до сих пор была от него скрыта. И проникся. Зарабатывать приключения на собственную задницу ему явно расхотелось: Олег популярно разъяснил ему некоторые аспекты существования в окружающей действительности.

– Когда ты сам, дружок, сможешь зарабатывать свои деньги – вот тогда и можешь их тратить на всякую шелупонь! А рисковать здоровьем материво благо всяческих проходимцев… вот уж хрен, родной! И никакие «коммунары» тебе тут не помогут – раздавим их, как клопов поганых!

Иллюстрация этому еще была у Кольки перед глазами – видать, впечатлило его, притих.

Повседневные дела (это только кажется, что у пенсионеров дел никаких нет) да всякая прочая суета захлестнули меня с головой.

Так что домой я попал нескоро, примерно через неделю. Уставший и голодный, забежал на второй этаж и, открыв дверь, даже не раздеваясь, плюхнулся на диван.

Дома!

А вот теперь можно и поспать!

Щас…

Стоило только задремать, как дверной звонок разразился мерзким дребезжанием. Мать его за ногу – продукция китайского легпрома! Полгода еще туда-сюда, а потом – хоть в помойку относи. Чинить бесполезно, там все на соплях пришпандорено.

Сонный и небритый подхожу к дверям.

– Кого еще там черти приволокли?

– Господин Волин? Михаил Петрович?

– Ну, я.

– Это полиция, господин Волин. Откройте, пожалуйста, дверь.

Господи, а полиции-то что от меня надо? Да хрен с ними, открою. Все равно здесь ничего подозрительного нет.

В глазок рассматриваю визитеров – точно, полиция. Один стоит перед дверью, второй со скучающим видом прислонился к стене.

Отрываю дверь.

– А удостоверение и жетон?

– Пожалуйста! – Тот, что стоит перед дверью, безропотно предъявляет мне и то и другое.

– Чего стряслось-то?

– А вам повестка – вот! – старший протягивает мне листок бумаги. – Третий день уже вас ищем.

– Так я в гостях был…

Рассматриваю повестку. Все как обычно, стандартный бланк.

– И куда это?

– А там написано. В следственный отдел Юго-Восточного округа.

– За каким хреном?

– Не знаю. Наше дело – вас доставить, а то еще уедете куда-нибудь опять…

– Хм. Ну, я хоть побреюсь, хорошо?

– Ради бога. Мы в машине вас подождем.

– Добро.

Пока я бреюсь и наливаю себе кофе (тоже эрзац, как и большинство подобных деликатесов), успеваю позвонить. Есть у меня для этой цели один телефончик… насквозь из себя «левый» такой…

Полицейский «Форд» стоит у обочины, дверцы распахнуты – жарко! Напарник старшего слушает музыку, гоняя туда-сюда настройку приемника.

– Ну что, поехали?

– Поехали, – мне гостеприимно открывают заднюю дверь.

Да, хорошо ездить на таких машинах! Ни тебе выделенных полос, ни пробок со светофорами заодно! Добрались достаточно быстро.

На проходной особых вопросов тоже не задавали, хватило вида моих провожатых, дежурный просто покивал. Да и у кабинета тоже долго ждать не пришлось.

– Присаживайтесь, господин Волин! Удостоверение личности ваше можно посмотреть?

– Смотрите.

Следователь проводит карточку через сканер, подслеповато прищурившись, смотрит на экран.

– Да, все в порядке!

Он пододвигает к себе клавиатуру.

– Чего стряслось-то?

– Да заявленьице на вас пришло…

– От кого это? – искренне удивляюсь я. – Вроде бы по пьяни никому морду не бил?

– Да уж, по пьяни-то оно, может быть, и лучше было бы…

– То есть?

– Вы господина Погонина знаете?

– М-м-м… кто это такой?

– Политик! – скривившись, произносит следователь. – Есть тут такой…

– Отродясь в политику не лез! Чего ему от меня надо-то?

– Пишет, мол, ворвались к нему, обругали… рукоприкладством занимались. Попортили мебель, и вообще…

– Он с дуба-то не рухнул, этот ваш Погонялкин? Мне делать более неча, кроме как политикам морды ровнять?

Следак вздыхает:

– Господин Погонин пользуется немаленькой поддержкой там! – Его палец показывает на потолок. – Дело на личном контроле у начальника ГУВД, так что… сами понимаете.

– Ладно. Черт с ним, спрашивайте.

А вот дальнейший разговор никакой полезной информации следователю не дал. Да, признаюсь, был я в этом логове и даже с самим главарем лично беседовал. Спорил, не отрицаю. Однако ж вся беда в том, что никакой драки при этом не было. Говорили мы с ним у окна, с улицы все видно было. Да и расстались – на улице. Опять же, на глазах у всех. И даже более того, есть и у меня свидетели – мимо проезжали, вот и видели.

– И по именам можете назвать?

– Без проблем вообще! Лысенков Дмитрий Петрович – устроит вас такой?

Следак грустнеет на глазах. Фамилия ему явно знакома. Это адвокат Петряева – тот еще жучила! Но дело свое знает крепко – на кривой козе не объедешь. И хотя формально показания сектантов и Лысенкова равны, все понимают, какотнесется к ним суд.

– Так он еще и не один там был!

– Фамилии назвать можете?

– Это – к Лысенкову, у меня память на имена неважная. А он, как человек предусмотрительный, еще и камеру с собой всегда возит…

Хозяин кабинета начинает копаться в бумагах, кому-то звонит. Минут через пять дверь кабинета распахивается от рывка.

– Господин полковник! – вскакивает с места следователь. – Веду допрос…

– Знаю. Господин Волин, можно вас на минутку?

Вопросительно гляжу на хозяина кабинета. Тот кивает – можно.

Встаю и выхожу в коридор.

Следом за полковником прохожу на лестничную площадку, и мы оба останавливаемся.

– Ну, здорово, Михаил!

– И тебе не хворать! Эк ты, Борька, вырос-то! Сразу и не признать!

– Да ладно тебе! – отмахивается полицейский. – Как бегать сам перестал, так и раздался во все стороны…

Борис Викторович Неделько – командир полицейского спецназа. Это его ребята тогда штурмовали квартиру наркоши. И это именно он «не заметил», как я подобрал с асфальта бандитский РПГ…

Мы не виделись лет пять, он существенно раздобрел с того момента. Заматерел весьма основательно… Уже полковник. Интересно, а здесь он что делает?

– Пенсии дожидаюсь, – предвосхищая мой вопрос, говорит он. – Недолго уже осталось, полгода максимум. А пока числюсь заместителем начальника УВД. Я тебя еще в окно увидел, узнал. Пока освободился, у дежурного выяснил… Что тут у тебя?

Коротко пересказываю прошедшие события, опуская, естественно, эпизод на трассе. Викторович чешет в затылке.

– Хм… слышал я про этого мерзюка… Ладно, топай к следователю, я пока кое-какие справки наведу. Во дворе меня обожди, я тебя найду.

Мой разговор со следователем, опосля визита Неделько, долго не продлился. Внимательно читаю протокол, вношу пару поправок и подписываю. По-моему, следователь и сам не шибко горел желанием что-то раскапывать дальше.

Выхожу во двор и присаживаюсь на лавочке. Рабочий день уже заканчивается, и мимо меня начинают проходить сотрудники.

– Михаил Петрович?

Оборачиваюсь. Коренастый лейтенант стоит рядом со скамейкой.

– Да. Слушаю вас!

– Борис Викторович вас ожидает. В тире. Я провожу.

В гулкой бетонной коробке, расположенной в подвале здания, никого сейчас нет. Тишину нарушает только звук наших шагов по стрелковой галерее.

– В общем, так, Миша, – говорит полковник. – Влип ты основательно. Это скотина редкостная и упрямая. На тебя заведены сразу два дела. Одно – у нас, будут пытаться пришить тебе уголовщину. На тот случай, если не выгорит, – подано заявление в суд. Вот там все умно написано. Нарушение прав частной собственности – тебя никто в этот дом не приглашал. Незаконная политическая агитация – ты ведь его доводы опровергал? Угроза лично Погонину – тут целая когорта свидетелей есть.

– А то что он незаконно несовершеннолетнего удерживал? Это как?

– А доказательства? Есть они у тебя?

– Показания отца и самого Кольки – мало?

– Отец – лицо заинтересованное, Колька – несовершеннолетний. Да и ты уверен, что он подтвердит вашу версию? Кроме того, на суде тотчас возникнет вопрос – кто напал на охрану? Соответствующее заявление – имеется. И если этот парень проявит выборочный склероз, всем его показаниям – грош цена!

– Что же? Он выиграет суд?

– Да.

– Но в деле будет масса несостыковок!

– И что? Он – выиграет.

– Почему?

– Да потому, Миша, что ты – военный!

– Пенсионер!

– Военный пенсионер!

– И что же в этом плохого?

– Да то, что пока Погонин выполняет свою главную задачу – смешивание армии с дерьмом, он там в своем «штабе» может хоть ритуальным каннибализмом заниматься. Все спишут.

– Брешешь!

– Нет, – устало говорит полковник, и я вижу, что этот большой сильный человек чем-то надломлен. Просто физически ощущаю тот непосильный груз, что его пригибает к земле.

– Но почему так?

– Видишь ли… – Борис останавливается и присаживается на какой-то ящик. – Ты, скорее всего, многого не знаешь… Да и я, сказать по правде, тоже не все еще понимаю до конца. Посоветоваться бы… Только с кем? Повсюду сейчас новые люди, без году неделя в органах – а туда же! «Опытные руководители» – чего, хотел бы я знать? Я бы общественным сортиром их руководить не поставил – и это развалят! «Эффективный менеджмент» – это они так преступность победить хотят? Как можно бороться хоть с теми же карманниками и домушниками, упраздняя отделы, которые годами создавались именно для этой цели? «Полиция общественной безопасности должна организовать соответствующую работу» – так, кажется, в приказе написано? Это у нас патрульные полицейские квартирных воров ловить должны, что ли? А все прочие, что делать станут?

– Ну… тут тебе виднее, я вашей кухни не знаю. Хотя да, странно это все выглядит.

– Это?! А что у нас сейчас выглядит иным образом?

Он оглядывается на дверь.

– Видишь, даже и с тобой в своем кабинете поговорить не могу – боюсь! Пишут нас…

– Что, настолько все плохо?

– Плохо? Хм… Ты телевизор часто глядишь?

– Как и все… За свет переплачивать не хочу.

– Ага, стало быть, новости просматриваешь регулярно. Ничего тебе там странным не кажется?

– Да многое, по правде говоря. Особенно бравые репортажи с места задержания грабителей. Они что, теперь совсем из ума выжили? Резко поглупели? С чего бы это вдруг?

Неделько поправляет форменный галстук, ослабляет ворот рубашки.

– А знаешь ли ты, что большинства таких столкновений и вовсе не бывает?

– То есть?

– То и есть. Полиция в таких случаях всегдаприбывает на место происшествия последней. Ну, иногда перед телерепортерами – это стараются все-таки выдерживать.

– Выдерживать? Кто?

– «Помогальники». Они первыми появляются на месте. Не всегда, но в тех случаях, когда убитые грабители оказываются вдругбывшими военными, – это сто процентов! Иначе не бывает! Во всяком случае, я об этом никогда не слышал.

– Фигасе…

– А то ж! Я, как ты знаешь, тоже не с дуба рухнул, кое в чем разбираюсь хорошо. А ты в курсе, что в таких случаях криминалистов на место происшествия не вызывают?

– Почему? Это же стандартная процедура, насколько я в курсе?

– Не в подобных случаях – на это есть специальный приказ министра. Вся фиксация обстановки в тех случаях, когда операция проводится совместно с «помогальниками», возложена именно на них. Наши составляют протокол, а осмотр тел и оружия – на них, как на первых, прибывших на место происшествия.

– Ну… – чешу в затылке. – Я, конечно же, не спец… но, по-моему, это нарушение УПК…

– Не спец, верно! Только и УПК уже изменен – не знал?

– Откуда?

– Верно, об этом особо не распространялись… Изменен, добавлены некоторые статьи относительно взаимодействия с международными силами по поддержанию правопорядка. И вот что я тебе скажу! – Полковник снова встает и начинает расхаживать по галерее. – Я, возможно, и не очень хороший криминалист… но воевать умею. И всегда смогу отличить поле недавнего боя от неуклюжей имитации.

– То есть?

– Боя, как такового, там не происходило. Стрельба – да, имела место. И именно из того оружия, что и было обнаружено на месте происшествия. Тут все верно и правильно – пули и гильзы совпадают.

Он останавливается и поднимает палец.

– Но! Я готов поспорить, что нападавшие, за небольшим исключением, погибли не там, где были обнаружены. То есть на место происшествия были привезены уже мертвые тела. Ты ведь в фургоны «помогальников» не заглядывал?

– Каким образом, интересно знать?

– Ну да… А я вот заглядывал! Среди них пару раз мне попадался и фургон-рефрижератор. Труповозка, по-русски говоря. Всего пару раз – в других случаях они успевали уезжать до прибытия наших нарядов.

– То есть ты хочешь сказать…

– Да, Миш. Идет целенаправленная ликвидация опасных для властей людей, обставленная достаточно ловко, хотя и однообразно – видать, фантазии не хватает. Заметь, бригады телевизионщиков попадают по адресам погибших с рекордной скоростью! Полиция и та приезжает позже! А у тебя что, еще какие-то иллюзии оставались на этот счет?

Я молчу. Нет, определенные догадки были и раньше, но Борис-то видит эту кухню изнутри! И в отношении телевидения… он прав! Центральные каналы сейчас ретранслируются по всей стране, а местные по разным (но в основном финансовым) причинам как-то очень быстро скукожились. И исчезли с экрана, освободив его для разнузданной рекламы «нового» образа жизни. И теперь куда ни глянь – либо мрачные новости повседневной жизни, либо эта самая «жизнь», но в красивой обертке новых «демократических достижений и ценностей».

– И ты не пробовал…

– Пробовал. Мои рапорты оставлены без последствий, и теперь я готовлюсь к выходу на пенсию.

– Даже так…

– Угу. А ты еще колеблешься относительно исхода дела? Не сомневайся… Уголовное дело я закрою – благо что тут вы подсуетились вовремя, уважаю. Но вот относительно исхода другого, гражданского, процесса – здесь у тебя шансов нет. Да, мордобой, скорее всего, не докажут, тут отбрешешься. Но по остальным статьям – готовься. Тебя оштрафуют – и очень нехило!

– И все-таки – почему?

– Да потому, Миша, что армия осталась пока одной из немногих причин, благодаря которой весь этот бардак еще не развернулся в полную силу! Да, солдаты сидят в казармах… но ведь могут из них и выйти! И поэтому сейчас поставлена задача…

– Кем?

– А ты не догадываешься? Задача, поставленная перед пропагандой, состоит в том, чтобы, увидев военного, обычный гражданин переходил на другую сторону улицы! Не подавал ему руки и вообще в упор не замечал! Чтобы молодежь, как огня, опасалась воинской службы. Статью-то за уклонизм тоже «модернизировали» – заплати штраф и свободен. А банк тебе на это кредит выдаст…

– И… как?

– Работает… Мы вообще сократили людей, которые раньше военкоматам искать «уклонистов» помогали. Нет нужды – все откупаются. Словом – я тебя предупредил. Дальше думай сам!

Хренасе он бухнул – думай!

Я бы и рад, да что тут изобретешь?

Но пророческие слова относительно штрафа запомнил. И кое-что предпринял…

Очередной вызов в полицию последовал достаточно быстро. И закончился с вполне ожидаемым результатом. Адвокат Олега явился туда самолично и раскатал по кирпичику все обвинения в рукоприкладстве. Продемонстрировал видеозапись (и как они только ухитрились это сделать?), где мы мирно разговариваем с Погониным около окна.

– Как видите, ничего не указывает на то, что мой клиент применил насилие хоть к кому-нибудь!

Следователь обреченно покивал и согласился с доводами.

Странное дело, но о том, что охрана здания лишилась некоторой части своего снаряжения, никто и не вспомнил. Отчего бы это?

Воспользовавшись встречей с Петряевым, задаю ему этот вопрос. Он только хмыкает в ответ.

– Чем у нас ЧОПы вооружают, ты в курсе?

– Ну… Ружья у них есть, пистолеты – те же ИЖ-71.

– Угу! А «наган» у них на вооружении состоит?

– Да он, по-моему, нигде на вооружении не состоит… а что?

– То самое! У них в сейфе оружейном ящик картонный был, припоминаешь?

– С патронами?

– Это ежели по маркировке судить. А вообще-то там два десятка этих револьверов оказалось. С боезапасом, правда, с небольшим.

– Во как?

– Угу… Так что по этому поводу они шум поднимать не станут – себе дороже выйдет.

И – точно. Шума не подняли, и вообще данный эпизод никак себя не проявил и нигде не фигурировал. Через месяц полиция вынесла решение об отказе в возбуждении уголовного дела. И уже на следующий день в моем почтовом ящике лежала повестка в суд.

Заранее настроившись на трудную борьбу, я прибыл в суд точно в срок, не желая давать против себя никаких лишних аргументов. Но, как показало дальнейшее, с таким же успехом я мог бы и вовсе туда не приходить.

Прочитав мне заявление, судья, благообразный пожилой дядька, интересуется – согласен ли я с изложенными фактами.

– Нет, ваша честь. Не согласен.

– Разве вы прибыли в этот дом по приглашению?

– Туда был приглашен мой друг. Я его сопровождал.

– Это не так. В журнале охраны имеется запись, из которой явствует, что он прибыл один.

– Я его на улице ждал, ваша честь. Он мне по телефону позвонил и попросил подойти.

– То есть вы признаете, что господин Погонин вас не приглашал?

– В таком аспекте – да, признаю. Но охрана не возражала против моего присутствия.

– Это к делу не относится, она присутствует там для охраны общественного порядка и сохранности имущества. По этому вопросу суду все ясно. Далее. Признаете ли вы, что вели агитацию и пропаганду в общественном месте, не имея на это разрешения?

– Это где же там – общественное место?

– Согласно закону, любое помещение, предназначенное или могущее быть использованное для проведения собраний, встреч и митингов, вмещающее более 100 человек и расположенное в черте городской застройки, является общественным местом. Для выступления там вы должны подать соответствующую заявку в мэрию за трое суток. Вы ее подавали?

– Нет. Но и истец занимался там тем же самым!

– Имея на руках соответствующее разрешение на проведение там общественно-политических мероприятий, лекций и публичных чтений. Это вообще – его частная собственность, и он волен там делать все, что не запрещено законом. Хоть монастырь открывать!

– Я отвечал на его вопросы.

– Вы их задавали и сами. Обращались к присутствующим, не имея на то никаких полномочий и разрешений.

– Так как же я мог тогда спорить с истцом?

– Приватно. Тет-а-тет, на это никаких разрешений не требуется.

– Чтобы он и дальше морочил людям голову? А как еще я мог разоблачить его ложь? Иначе как доведением своей точки зрения до окружающих?

– Его право. Он получил соответствующее разрешение на проведение митингов и общественно-политических мероприятий. В том числе и в своем доме. А вы?

– Нет, ваша честь, не получал.

– По данному вопросу суду все ясно…

И так далее и в том же духе… Через час судья объявляет перерыв.

Все вместе выходим в комнату отдыха.

Все – это я, Погонин и его адвокат. Лысенков в суд не поехал – с его точки зрения, шансов не имелось вообще никаких, и он не планировал портить себе карьеру и реноме, ввязываясь в безнадежное дело.

– Ну, что?! – ехидно спрашивает меня истец, плотоядно потирая руки. – Убедились? За все платить пришлось!

– Да? Ну денег-то вы с меня хрен получите.

– Отчего ж? Квартира ваша есть, имущество… счет в банке, наконец.

Саркастически хмыкаю. По документам – квартира моя выставлена в залог. Я, видите ли, в долг взял… у Петряева. И квартиру, вместе с имуществом и обстановкой, выставил в обеспечение долга. В банке, а точнее на социальной карте, лежит всего шестьсот рублей. Ну-ну… много ты получишь…

Заметив усмешку, Погонин хмурится:

– Что, и здесь какую-то каверзу придумали уже?

Протягиваю его адвокату договор займа. Они оба его читают.

– И все? А деньги, поди, уже все и пропили… – ухмыляется оппонент. – Проходили уже… Это не страшно, деньги мне государство возместит. На этот счет и закон соответствующий в прошлом году приняли. А вот вы будете бодаться уже с государством! Или есть какие-то сомнения в приговоре? Подождите – и убедитесь сами.

– Так вся ваша трескотня именно для этого и была нужна?

– Разумеется! А вы-то что думали? Я вас вербовать, что ли, собрался? Да нужны вы мне…

– Ну, настолько-то я еще не сдурел! Думал, вы на своих сторонников впечатление производите.

– Наилучшее впечатление производит толстый кошелек! Вот это – аргумент! А эти… – машет он презрительно рукой. – Отработка…

– Значит, вся ваша трескотня и агитация – просто способ зарабатывать деньги?

– Разумеется! А чем данный способ хуже прочих? Как еще можно заработать на своих противниках?