Текст книги "Вторая жизнь гридня Степана (СИ)"

Автор книги: Александр Санфиров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Видимо, стон был услышан, потому, что в помещении открылась дверь, и темный силуэт в проеме посветил мне в лицо фонарем. Я снова вскрикнул, на этот раз от яркого света, напрочь отрубившего ночное зрение.

– Ну, чего там случилось? – донесся голос из-за дверей.

– Ничего особенного, – прозвучал ответ от вошедшего в комнату человека. – Пацан в себя пришел.

– А я, что говорил! – обрадовано воскликнул первый голос. – Так, что зря вы на меня наезжали, мол, пришиб насмерть. Я свою колотуху знаю.

Дверь закрылась, и я снова остался в темноте.

– Неужели меня похитили? Зачем? – никак не доходило до меня. – Неужели из-за отцовского бизнеса? Так там слезы, а не бизнес. Неужели это все из-за двух небольших магазинов и ресторана

Однако, судя по сведениям, хранившимся в теперешней моей голове, такой вариант был вполне возможен. Бандиты, появившиеся в стране в последние годы, не боялись ничего и никого. Сережка сам в своих мечтах часто представлял себя рэкетиром, собирающим дань с ларьков. Его обрывочные знания полностью противоречили тому, что было в учебниках истории, совсем недавно прочитанных мной. В тех ничего подобного не описывалось. Видимо много изменилось за прошедшие двадцать лет.

Я осторожно дернул наручник, труба даже не шевельнулась.

– Мда, с таким слабым телом освободиться не получится, – пришел я к неприятному выводу.

Зато при проверке источника ожидал приятный сюрприз, Искры уже не было. Ее место занимал желтый пылающий огонек, от которого периодически отрывались сверкающие протуберанцы и исчезали в энергетических каналах.

Привычно запустив циркуляцию силы, я улегся удобней и продолжал обдумывать дальнейшие действия.

Ни слабости, ни тошноты не появилось. Это говорило о том, что силы источника вполне хватает на минимальную прокачку каналов.

На радостях я чуть не пережег цепочку наручников, но вовремя сообразил, что так просто отсюда не выберусь, неизвестно, сколько здесь охраны и как она вооружена. Если кто-то обрадовался тому, что я жив, значит, меня не должны убить сразу.

Прокачка длилась недолго, источник иссяк, и на меня навалилась слабость. Когда она прошла, дико захотелось в туалет.

– Эй! – крикнул я, – есть здесь кто-нибудь?

Кричать пришлось не один раз, прежде чем дверь снова распахнулась.

– Чего орешь? – грубо спросил вошедший, тот самый "шкаф" первым заговоривший со мной в деревне.

– Дяденька, – дрожащим голосом сказал я. – Мне в туалет хочется.

– Ссы под себя, – засмеялся мой собеседник.

Но тут из-за дверей послышался негромкий голос.

– Жора, отведи пацана в дальняк, а то сам его мыть будешь, перед тем, хозяин приедет. Знаешь сам, он не любит с обделавшимися разговаривать.

Жора, как-то сразу притих, достал ключ, отстегнул меня от трубы, после чего легко поставил на ноги и толкнул в сторону двери.

– Шагай, пионер и не вздумай шутить, со мной у тебя шутки не пройдут. – Угрожающе сообщил он.

Как раз с ним я планировал "пошутить" в туалете, но услышанные слова о скором приезде хозяина, заставили изменить мои планы. Я решил отложить побег, пока не увижу того, кто приказал меня похитить.

– После того, как я сделал в туалете все свои дела, Жора привел меня обратно и вновь прицепил наручником к трубе. Выходя из комнаты, он нечаянно не прикрыл дверь, и сейчас мне можно было слышать, о чем охранники болтают в коридоре.

В основном, речь шла о гульбе в кабаках, телках и прочих радостях бытия. Но затем их беседа плавно перешла на меня.

– Странный пацан, – сказал голос Жоры. – Другой бы на его месте кричал, просил бы чего, а этот лежит, глазами только по сторонам зыркает. А как Жирдяю в нос заехал! Пришлось того в травматологию везти, да забашлять прилично.

– Брось дурью маяться, – ответил второй голос. – Он со страха чуть не обосрался, а Борьке в нос, скорее всего, нечаянно попал, когда начал дергаться у него в руках.

– Не скажи Валет, – сказал Жора. – Я сам видел, парень сделал все четко. Фоме пришлось его вырубить, иначе бы мог удрать.

Слушать беседу, не несущую полезной информации, быстро надоело, и я вновь занялся раскачкой каналов. Интуиция подсказывала, что мне скоро понадобятся все мои невеликие силы.

Уходя в транс, я начал полностью отключился от окружающего и даже не тратил силы на сигналку, оставив свою безопасность на болтающих охранников. В подобном трансе я обычно изгонял сущность иного плана, прорвавшуюся в наш мир и овладевшую разумом человека. Демон хаоса не мог появиться в нашем мире по-другому. Только полностью подчинив себе, мозг реципиента, он запускал метаморфозу. Именно на этом этапе начиналась моя работа. Давя силой, визжащую ментально сущность демона, я сжимал ее в исчезающе малый шарик и тот исчезал в темной пелене астрала. Дальше оглушенного, не реагирующего на окружающее человека, отправляли в Свирский монастырь, где окончательно решался вопрос, возможно, его излечение или нет.

Если же служба эфирного надзора прохлопывала прокол нашей реальности то прошедший метаморфозу демон начинал строить портал в Иной план.

И тогда наступало время для вступления в бой моих однополчан. Бой с демоном никогда не обходился без потерь в личном составе. Однако на моей памяти эфирники таких ляпов не делали, и все немногочисленные прорывы были успешно ликвидированы нашим подразделением экзорцистов в котором было всего два человека, я, да Мишка Телепнев.

– Эх, Мишка, Мишка, не погулять нам больше с тобой, – вздохнул я и сосредоточился на движении энергий в своем новом теле. Заблокировав временно болевые рецепторы, я гнал импульсы силы по неохотно расширяющимся каналам. Одновременно создавал новые нейронные связи. Все, что когда-то постигалось годами труда и тяжелыми тренировками, всплывало в памяти и укладывалось в создаваемые структуры. Как всегда, определить, сколько времени провел в трансе, было невозможно.

Вышел из него неожиданно, жутко болела голова, ломило все тело. Кто-то тряс меня за плечи и кричал.

– Пацан, ты, что помирать собрался? – разобрал я, наконец, взволнованный крик Жоры.

Отрицательно покачав головой, попытался встать, только сейчас поняв, что наручников на руке больше нет. Но тут меня закачало, я выблевал на пол скромные остатки ужина напополам с желчью и вырубился.

– Перестарался, – проскочила последняя связная мысль, перед тем, как снова уйти в пелену беспамятства.

Пришел в себя от громкого мата. Знакомый голос распекал моих охранников за разгильдяйство.

Я бы еще дольше послушал эти разговоры, но после того, как голос сообщил, что если я не приду в сознание в ближайшие часы, то меня лучше убрать сейчас, предпочел застонать и пошевелиться.

Оказывается, я лежал сейчас на тахте все в той же комнате, только сейчас в ней горел свет, а на меня пристально смотрел незнакомый пожилой мужчина, рядом с ним стоял старый приятель отца и компаньон по бизнесу, Игорь Николаевич Авдеев.

Краткий миг радости, генерируемый сознанием Сергея, мгновенно исчез. Сразу стало все ясно; в данном раскладе меня не оставят в живых. Я нужен только на время, вытягивания из бати отказа от собственности.

Видимо Сергей плохо представлял, какими делами и с кем занимался его отец, если для разборок похищают его сына.

– Сережа, – обратился ко мне Игорь Николаевич. – Твой отец задолжал очень большие деньги серьезным людям. Сейчас ему позвонят, и ты должен будешь сказать, что с тобой все в порядке и попросишь сделать то, что требуют твои похитители. Вот тебе бумажка, прочитаешь все по ней.

Я слушал слова этого урода, и не мог поверить, что это происходит в цивилизованной стране. В Ханьской империи уже двести лет не было похищений и терактов. Каждый человек знал, что случится с ним и его ближайшими родственниками за такое деяние. Родителей, братьев и сестер закопают живьем, а самих террористов или похитителей детей отдадут для опытов и тренировок одаренных. Увы, оба кадетских корпуса страдали от нехватки такого материала. Если бы не многолетний конфликт с Халифатом, они остались бы вообще без подопытных. Все же оставшиеся родственники в течение пятидесяти лет не смогут занимать любые государственные должности.

Я собрался и мысленно прочитал очистительную мантру. Головная боль послушно ушла. Слегка раскачанный источник был полностью послушен. Конечно, для прежних кондиций он недотягивал на девяносто пять процентов, но для того, чтобы выдрать черные души из стоявших вокруг людей, сил должно хватить.

Под их недоуменными взглядами я уселся на пол и скастовал парализующее заклятие. Конечно, ведьма или демон от него даже не поморщились, но для обычных людей хватило сполна.

Находящиеся в комнате бандиты застыли в причудливых позах и, только едва заметные движения грудных клеток говорили, что они еще живы.

Легко встав на ноги, я подошел к приятелю отца и, убрав паралич, ударил кулаком в поддых. Авдеев скрючился и, схватившись руками за живот, выпученными от боли глазами смотрел на меня.

Я мысленно выругался.

– Опять забыл про свой нынешний возраст и вес. Привык, что такой удар укладывает противника на пол.

Пришлось ударить еще раз. Мужчина, судорожно кашляя, упал на цементный пол.

– Подымайся! – я грубо ткнул его в бок носком кеда.

Авдеев, продолжая кашлять, с трудом поднялся. На его лице застыла болезненная гримаса, смешанная с недоумением.

Поднявшись, он без промедления бросился на меня. После чего отлетел к стене, отброшенный "воздушным кулаком".

И сейчас медленно сползал на пол, оставляя на стене кровавый след от разбитого затылка.

Меня же опять выворачивало наизнанку. Удар воздухом забрал почти всю небольшую силу источника.

– Придурок! Мудак! – обзывал я себя, пытаясь сдержать рвотные позывы. – Что натворил?! Угробил урода, от которого хотел получить сведения.

Отдышавшись, подошел к раковине с краном, ополоснул лицо, а затем прямо из крана начал пить холодную, пахнущую хлоркой воду. Приведя себя немного в порядок, я окинул взглядом застывшие фигуры бандитов.

– Вряд ли они расскажут что-нибудь толковое, – думалось мне. Но после недолгих сомнений взял наручники, лежащие на ободранной тахте и застегнул их на руках пожилого мужчины. Усевшись на тахте, снял с него паралич.

Мужчина, получив свободу движений, покачнулся, но удержался на ногах, его глаза пробежали по двум неподвижным бандитам и по трупу Авдеева, лежавшему в луже крови натекшей из разбитой головы. Затем его взгляд сфокусировался на мне.

Он передернул плечами и видимо только сейчас понял, что закован в наручники.

– Не знаю, как ты это делаешь, парень, – хрипло сказал он. – Но если надел на меня наручники, значит опасаешься.

Я не стал объяснять, что если бы находился в своем прежнем теле, наручников бы не потребовалось.

Вместо этого предложил собеседнику подробно рассказать о причинах моего похищения и кто за ним стоит.

Когда тот начал вместо ответа угрожать расправой мне и всем родным, я щелкнул пальцами, и душа одного из бандитов покинула тело, тут же безжизненно упавшее рядом с первым трупом. Как обычно бывало в таких случаях, мои мысли перекинулись на вопрос, куда исчезла душа? Однако, сейчас времени обдумывать проблему, над которой сотни лет бьются лучшие умы империи, не было, поэтому я повернулся к шокированному неожиданной смертью, собеседнику.

– Это далеко не все, что я могу, – прозвучали в подвальной тишине мои слова. – Пожалеешь, что вообще родился на свет.

Мужчина вздохнул и начал говорить.

Вскоре я услышал все, что было нужно. Конечно, многих мелких моментов мой информатор не знал, но они, собственно, были не важны. Меня сейчас не очень волновала причина, зачем это все понадобилось Авдееву. Хотя, подозревал, что для отца именно этот вопрос будет главным.

После того, как испустил дух последний бандит, я приступил к методичному обыску. Меня привезли сюда раздетым, в одних трусах и кедах. Поэтому была нужна какая-нибудь одежда, для того, чтобы дойти до рынка. Там уже можно было купить все необходимое и переодеться, не привлекая особого внимания. Чего хватало у убитых мной бандитов, так это денег. Я выгреб из четырех пухлых бумажников приличную сумму. При пересчете оказалось около восьми тысяч рублей. Из Сережкиной памяти всплыла фраза:

– Жигуль можно купить.

Мне, однако, было не до Жигулей. Содрав спортивный костюм с начинающего коченеть трупа Жоры, быстро натянул его на себя. Брючины пришлось подвернуть, так же, как и рукава. Зеркала, к сожалению здесь не было, поэтому я, пригладив волосы, взял в руку дипломат, в который положил деньги, и направился к выходу. Стальная дверь была закрыта на ключ, торчавший из замочной скважины. Открыв ее, я оказался, как и предполагал, в подъезде жилого дома. Закрыв дверь за собой, на всякий случай также убрал и ключ в дипломат. На улице до меня сразу дошло, что нахожусь на проспекте Ленина, и за моей спиной возвышается старый сталинский дом, в подвале которого я испытал несколько неприятных часов. Неподалеку стояла машина, в которой меня привезли, водитель в ней спал, откинув голову на спинку сиденья.

– Спи-спи, – мысленно сказал я, проходя мимо. – Вечным сном.

До рынка здесь было рукой подать. Поэтому, задержавшись на долю секунды у машины, я с деловым видом направился в его сторону.

Михаил Еремин сидел в своем офисе и нервно кричал в телефонную трубку. Несколько часов назад ему принесли телеграмму от матери, в которой она сообщила об исчезновении внука.

Если бы не некоторые обстоятельства он бы уже рассекал на своем Мерсе по шоссе в сторону Гривок, но сейчас, когда неизвестные люди отжимали его бизнес, Михаил понимал, что сына, скорее всего, похитили, и вскоре будут отзваниваться с требованиями.

Напротив сидел его зам по безопасности Алексей Ступин и молча наблюдал за разговаривающим шефом.

– Миша, – в сотый раз сказал он своему работодателю и другу, когда тот со злостью кинул телефонную трубку. – Успокойся, возьми себя в руки. Давай думать логично.

– Какая на хер логика! – раздраженно закричал Еремин. – Какие-то суки похитили сына, отжимают бизнес, а я должен мыслить, мать твою. Куда то еще Авдеев запропастился, может его тоже похитили? Ох, Лешка, что же я Машке скажу, хоть домой не возвращайся, а она, как чует, уже раза три звонила, спрашивает, чего на обед не приехал.

Ступин с сомнением покачал головой.

– Не знаю, не знаю, Игорь последнее время странно себя ведет, но ты же запретил его разработку.

Еремин нахмурился.

– Леха, не начинай все сначала, если я своему лучшему другу не буду доверять, тогда вообще надо заканчивать с делами.

Он немного помолчал и затем решительно сказал:

– Так, хватит прелюдий, давай отзванивайся в ментовку своим приятелям, пора им браться за работу.

Ступин кивнул и взялся за телефон. Он как раз разговаривал с кем-то из своих бывших сослуживцев, когда дверь кабинета открылась, и в него вошел мальчишка, в крутом джинсовом костюме, белых кроссовках, с черным дипломатом в руках.

– На пару секунд воцарило молчание, потом Ступин торопливо сказал в трубку:

– Прости, пока отбой, перезвоню позже.

Он аккуратно положил трубку на телефон, и это послужило триггером для Еремина старшего, тот вскочил и с криком:

– Пришибу гаденыша! – бросился к сыну.

Ступин привстал, чтобы вмешаться в предстоящую разборку, но тут же плюхнулся обратно.

Младший Еремин ловко отступил в сторону, его отец тараном пронесся мимо, и упал, запнувшись об стул.

После падения Михаил потерял весь запал, спокойно встал с пола, поднял сбитый стул и направился на свое место.

Проходя мимо сына, все же не удержался и отвесил тому хороший подзатыльник.

Ступину показалось, что в этот момент в глазах мальчишки промелькнула насмешка.

– Специально так встал, чтобы получить по шее, – подумал он.

Еремин, между тем уселся за стол, энергично потер лицо и сказал:

– Я внимательно слушаю, и если твоему идиотскому поступку не будет объяснения, тебя ждут большие неприятности.

Вместо ответа Сергей положил на стол дипломат.

Оба мужчины непонимающими глазами уставились на него, а спустя секунду почти одновременно выкрикнули

– Где ты его взял?

Они сразу узнали черный дипломат Авдеева из настоящей крокодиловой кожи.

Сергей спокойно уселся за стол и приступил к рассказу.

В нем он сообщил, что вчера утром было похищен какими-то бандитами. Его стукнули по голове, и он потерял сознание, очнулся в подвале прикованный наручниками к батарее, потом он снова почувствовал себя плохо. Когда очнулся, то увидел, что лежит на тахте в бомбоубежище, вокруг валяются мертвые люди, в том числе и Игорь Николаевич. Он хоть и сильно испугался но, сняв одежду с одного из убитых, забрал дипломат Авдеева и деньги, ушел оттуда. После этого направился на рынок, где купил приличную одежду, там же переоделся и пошел сюда, чтобы рассказать отцу о случившемся.

Взрослые несколько раз переглядывались за время короткого рассказа. В глазах Михаила проскакивала явная гордость за поведение сына.

Так ты, что, спокойно снял костюм с трупа? – недоверчиво спросил он

– Да не, не спокойно, – ответил Сережа, шмыгнув носом. – Тяжелый он был, пришлось повозиться.

Мужчины негромко рассмеялись.

– А костюм выбросил? – спросил Ступин.

– Не, я его там, на рынке одному барыге загнал за триста рублей, – честно признался парень.

– Ну, у тебя и лексикон, – вздохнул отец. – Где только набрался, хм, барыга, надо же сказать.

Ступин нетерпеливо перебил размышления начальника.

– Миша, не о том говорим, надо решать, что делать, будем в органы сообщать, или нет. Повезло, что я Кузьмину не успел ничего толком сказать, так, что еще никто не в курсе.

Старший Еремин собрался с мыслями и скомандовал.

– Первым делом идем, перекусим, сейчас Ефимычу позвоню, чтобы отдельный кабинет организовал, Леха кого-нибудь отправь на почту, пусть матери телеграмму отправят, что Сережка дома, с ним все в порядке. А то будет в деревне волну гнать.

В закрытом кабинете отцовского ресторана было прохладно. Когда мы расселись за столом, администратор Борис Ефимович спросил

– Михаил Александрович, все, как обычно?

– Да, – кивнул отец, – сделай только парню антрекот побольше, а то он в деревне отощал на бабушкиных харчах.

Первые пять минут, после того, как официант принес тарелки с солянкой, выпали из моей памяти. Очнулся я только, когда ложка заскребла по пустому дну. Отец сразу подвинул мне тарелку с жареным мясом, которое тоже моментально исчезло в моем желудке. Когда пил ананасовый сок, то уже чувствовал, что засыпаю.

– Уложи его в бытовке, пусть спит, – сквозь сон донеслись до меня слова отца.

– Когда проснулся, первые секунды не мог сообразить, где нахожусь.

– Ну, ты и спать! – раздался веселый голос Ступина, он как раз вышел из ванной комнаты, вытирая мыльную пену на лице цветастым полотенцем.

Утреннее солнце ярко светило в окно, в воздухе в его лучах летали редкие пылинки.

Рывком поднявшись с кровати, огляделся и понял, что спал на диване в небольшой комнате. Судя по тому, что на стене висели несколько фотографий Ступина в военной форме, я ночевал в его квартире.

– Дядь Леша, – обратился к нему, – как мы сюда попали.

– Как попали? – усмехнулся тот. – Молча. Ты вчера, как поел, сразу заснул и дрых без задних ног до сегодняшнего утра. Даже не просыпался, когда тебя переносили в машину и потом несли по лестнице. Кстати, как себя чувствуешь? – встревожено спросил он. – Мы у тебя на затылке такую шишку обнаружили. Сейчас голову не кружит?

– Не, дядь Леша, все путем, – сообщил я, – есть только хочется.

– Это мы сейчас организуем, – бодро сказал он и отправился на кухню, показав перед этим, что и где лежит в ванной комнате.

Я стоял под струями горячей воды и чувствовал себя отлично. Грязь, собравшаяся на мне за время пребывания в подвале, смылась темными потеками и, я впервые за последние дни чувствовал себя чистым. Одевшись, прошел на кухню, где Ступин поджарил яичницу с беконом и помидорами. У бабушки помидорные кусты в теплице еще только зацветали, поэтому я с аппетитом начал поедать нехитрое творение холостяка.

– Значит так, – сказал Ступин, усаживаясь напротив. – Мы тут с твоим отцом помараковали и кое-что надумали. Он сегодня уже уехал в Гривки. Маме твоей такую срочность объяснил, что появилась возможность тебя отправить заграницу. С Павлиной Поликарповной он беседу проведет, та будет молчать, как рыба. Потом заберет твои вещи и прямиком сюда. – Тут он усмехнулся. – Мария Павловна так хотела с ним поехать, еле отговорился. А ты побудешь у меня, пока отец не приедет. Из квартиры ни ногой. Причину сам знаешь. Все понятно?

– Понятно, – нарочито печально ответил я. Надо было стараться не выходить из образа тринадцатилетнего мальчишки. – А папа меня действительно хочет отправить заграницу? – был мой следующий вопрос.

– Так точно, – подтвердил Ступин. – Поедешь в Лозанну будешь там учиться, и жить, а мы здесь слегка повоюем.

По идее следовало завалить собеседника вопросами, как поступил бы любой мой сверстник, но мне просто было лень заниматься расспросами. Я нисколько не сомневался, что сегодня вечером дома все будет рассказано в подробностях.

Похоже, Алексей Иванович несколько был озадачен отсутствием бурной реакции с моей стороны, однако вида не подал и стал одеваться. Еще раз, предупредив меня о запрете на прогулки, он ушел на работу.

Оставшись один, я снова улегся на диван и продолжил раскачку каналов. Источник в моем внутреннем зрении сейчас казался ровным, светящимся ярко белым цветом шариком около сантиметра диаметром. С грустью представив, сколько времени понадобиться для его увеличения до прежнего объема, приступил к тренировке.

Видимо в какой-то момент я заснул, потому пришел в себя оттого, что меня кто-то тряс за плечо. Открыв глаза, увидел встревоженное лицо Ступина.

– Все в порядке, Алексей Иванович, – попытался я его успокоить, – никак выспаться не могу.

Тот принужденно засмеялся, но посматривал на меня подозрительно.

– Обычно я на обед домой не хожу, – сказал он. – Но сегодня решил придти, тебя надо накормить, да и посмотреть, на всякий случай, чем ты занимаешься.

Он вытащил из сумки несколько алюминиевых судков и выставил их на стол. По знакомому запаху я сразу определил происхождение обеда. Ступин готовкой не заморачивался, купил все в ресторане.

Было жутко неудобно за свой аппетит, но я съел свою порцию первым и попросил добавки. Однако Алексею Ивановичу такое отношение к еде понравилось.

– Вот это, брат по-нашему, по-армейски, – одобрительно сказал он.

В ответ я только кивнул, продолжая подбирать куском хлеба остатки подливы.

Раскачка каналов и источника требовали усиленного питания, поэтому нужно было пользоваться любой возможностью подкрепиться.

Сообщив, что приедет часов в пять вместе с отцом, Ступин снова ушел на работу.

Как ни странно, но после еды спать не хотелось, однако, пошарившись по квартире, приличных книг у хозяина квартиры я не нашел. На полочке стояли лишь несколько потрепанных боевиков с жуткими иллюстрациями. Я по-быстрому пролистал парочку и понял, что ничего толкового в них нет. Поэтому включил телевизор и начал искать новостные передачи.

Долго искать их не пришлось, по местному каналу как раз говорили о таинственной смерти нескольких человек в бомбоубежище дома N24 по улице Ленина.

Молодая девушка-репортер, стоя около дома, рассказала историю обнаружения убитых, потом начала опрашивать людей, выходящих из подъезда. Те отвечали односложно и спешили пройти мимо. Только какая-то бабуля громко начала кричать, что она давно предупреждала, что в подвале обосновались бандиты. Но ни милиция, ни прокуратура никаких мер по ее заявлению не принимали. Что касается убитых, то ей их нисколько не жалко.

Смотря телевизор, я не мог не отметить, что он намного компактней наших, и показывает гораздо лучше. Правда, из памяти Сережи я знал, что сейчас смотрю передачу по японскому телевизору, которых в Советском Союзе пока немного. Увидев в его воспоминаниях громоздкий ящик, с блеклыми цветами и отсутствием дистанционного управления, понял, что отставание Ханьской империи в этом совсем небольшое. Но тут начали снова показывать уголовную хронику и я прилип к экрану, стараясь понять о чем говорит диктор.

Когда, пару часов спустя, в комнату зашли батя и Ступин, я все еще сидел у телевизора.

– Ого! – воскликнул отец. – Леха, видал картину? Опять сидит у телика, нет, чтобы книгу умную почитать.

Я ехидно ухмыльнулся.

– Папа, привет! Что же касается твоего замечания, покажи мне здесь такую книгу.

Ступин слегка покраснел, а отец сделал вид, что не понял о чем речь.

– Так, вот твоя одежда, переодевайся, – деловито заговорил он. – Сейчас едем домой, маме про твои приключения ни слова. Она ничего не знает.

– Мне собраться, только подпоясаться, – сообщил я и начал переодеваться в свой деревенский прикид.

– Пап, как там бабуля? Не очень переживает? – спросил я между делом.

– А ты, как думаешь, – зло сказал отец. – Лекарства пьет, весь дом корвалолом пропах. Она ведь сразу смекнула, что тебя украли, поэтому телеграмму мне на работу отправила.

Мы попрощались со Ступиным и спустились к машине. Около нее стоял, незнакомый молодой парень. По характерным движениям, и поведению было понятно, что у него за плечами, имелось какое-то диверсионное подразделение.

– Ясно, – подумал я. – Отец всерьез собирается воевать.

– Познакомься Гена с моим сыном, – обратился отец к нему. – Ты его еще не видел. Парень, улыбаясь, протянул руку и довольно крепко пожал мне ладонь. Однако его глаза продолжали тщательно сканировать окружающее. На ухе у него был закреплен наушник с микрофоном. Мне не надо было долго искать, с кем он может держать связь. На другой стороне улицы стояла восьмерка с тонированными стеклами.

Гена заметил мой взгляд в сторону машины и сказал, обращаясь к отцу.

– Михаил Александрович, а паренек у вас наблюдательный, вмиг охрану срисовал.

– А, то, – ответил батя и уселся на водительское место. Гена и я залезли на заднее сиденье, и мы тронулись.

Когда отец открыл дверь в нашу квартиру, мама нас уже встречала на пороге. Она сразу ринулась ко мне и начала обнимать и целовать.

– Сережа, как я по тебе соскучилась! – приговаривала она

Я же чувствовал себя очень неловко. В памяти Сергея мама представала красивой темноволосой женщиной, не лишенной некой солидности. Но для меня она казалась просто очень красивой девушкой с крупной грудью, которая сейчас уперлась в мою тощую грудную клетку. А в руках у меня оказалась упругая гибкая талия. И я с ужасом почувствовал, как начал твердеть некий орган, размерами не больше стручка.

Когда я все же смог выбраться из ее объятий, отец, с усмешкой глядя на мое красное вспотевшее лицо, сказал:

– Маша, перестань его тискать! Сколько можно повторять! Парень взрослеет, стесняется твоих обжималок.

Семейный вечер, к сожалению, не удался. Родители начали ссориться уже за столом, и причиной был не я. Мама, хоть и не с восторгом, но положительно отнеслась к идее моей учебы в элитном пансионате в Швейцарии. Но когда батя завел разговор, что ей тоже не мешает поехать со мной, тут все и началось.

– Ты никогда не воспринимал меня всерьез! – кричала она. – Считаешь, что моя научная работа яйца выеденного не стоит? Я прекрасно знаю, зачем ты хочешь меня отправить с Сережкой. Чтобы на свободе со своими бл….

Тут она резко заткнулась и посмотрела на меня. Я же продолжал пожирать ужин, делая вид, что ничего не слышу. В глубине души мне не нравилось малодушие Сережкиного отца, если бы он рассказал жене, как обстоят дела, все было бы гораздо проще. После ужина обсуждение продолжилось без меня. Я же удалился в свою комнату. Развалившись на диване, я разглядывал красочные плакаты с Шварцнеггером и БониМ на стенах. Кассетный магнитофон Акай привлек на время внимание, но музыку включать не хотелось. Я, было, погрузился в размышления о своей дальнейшей жизни, когда передо мной материализовался Ефимка.

– Сейчас он был одет в синюю курточку и такого же цвета брюки, его борода была тщательно расчесана, впрочем, как и волосы на голове.

– Ты здесь, какими судьбами? – удивился я.

Домовой скорчил гримасу и тяжело вздохнул.

– Вот она молодежь, никакого вежества в помине нету. Да, что я жалуюсь! Яблочко от яблони недалеко падает. Бабка твоя Павлина такая же в точности.

Он уселся на стул напротив меня и, качая коротенькими ножками, спросил:

– Степушка, так, как насчет нашего уговора, силушки мне передать?

У меня на лице нарисовалась улыбка..

Так ведь никакого уговора пока не было, – уточнил я.

– Ну, как же так? – встревожился тот. – Ты же сам сказал, как только силы наберешь, сразу мне чуток подкинешь, а за мной не заржавеет.

– Точно?

– Точнее не бывает, – заверил домовой, – Отслужу только так.

– Что-то не очень верится, – скептически сообщил я. – Мне позавчера рядом с домом холуи по голове настучали и в город увезли, а ты даже не пытался меня защитить.

Однако Ефимка нисколько не стушевался.

– А пошто я тебя должен был защищать? Молока ты мне не наливал, вежества не оказывал, ряд мы с тобой не заключали, – воинственно выдал он. – И вообще, я по жизни не защитник, мое дело порядок в доме блюсти.

Слушая Ефимкины оправдания, я пытался понять чего, собственно, его дразню, хотя знаю прекрасно, что не может он хозяев защитить от лихих людей.

– Ну, в чем же тогда твоя служба заключаться будет? – спросил я.

Домовой почти по-человечески пожал плечами.

– Ну, ежели мы с тобой ряд уговорим, тогда, что в нем упомянуто, то и сделаю, – заявил он. После чего молча продолжал сидеть на стуле, поблескивая маленькими, глубоко посаженными глазками.

Тут мне пришла в голову интересная мысль, что домовой знает о людях с даром. Однако на мой вопрос Ефимка сообщил только, что последнего одаренного видел зим триста назад. А отчего они все пропали, не имеет понятия. Но с тех пор большая часть нежити тоже стала угасать.

– Подумать только, – печально сообщил он. – Около Гривок только одна кикимора в Михеевском болоте осталась. А когда-то их там цельный десяток обитал.

Я вспомнил последнюю, упокоенную мной кикимору, и содрогнулся, вспомнив гнилостный запах, исходящий от человекообразной нежити, лишь отдаленно напоминающую костлявую старуху, с огромными когтистыми лапами. А Ефимка сожалеет о них, как о лучших подругах.

На следующий мой вопрос, каким образом он попал в город, домовой небрежно сказал:

– Да на таратайке вашей вонючей вместе с Мишкой. Я, вишь, как бесёду его с матерью послушал, понял, что надо к тебе попадать, а то уедешь в Швенцарию свою, и лови тебя там, как ветра в поле.

Я сначала не понял, о каком Мишке он говорит, а когда сообразил, понятливо усмехнулся. С Ефимки станется и бабушку Павлину, Пашкой обозвать.