Текст книги "Десятый день рождения"

Автор книги: Александр Румянцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

-Неужели правда? – прошептала про себя Джессамина. – Неужели… Наконец-то.

Вокруг стояла гробовая тишина. Люди, сидящие в огромнейшем зале театра, заполонили его практически полностью. Это вызвало еще большую улыбку на по-настоящему счастливом лице Джессамины.

Главной Хозяйки Парка, в котором это и происходило…

Молчание продолжалось.

Ждали только ее…

Обернувшись по сторонам, она позволила себе осмотреть все, включая и сцену, на которой она находилась. Здесь были все. Никто не сбежал, никто не оказался бесполезным.

К последнему этапу встретились все, кто был причастен к эксперименту…

Здесь была она, пускай, сама Джессамина стояла в самом углу сцены. Здесь была и Джессика. Та, которая и должна была находиться в самом центре внимания собравшихся в зале “гостей”.

Были и Они.

Те, на кого Джессамина смотреть просто отказывалась…

Тишина продолжалась, но с этой секунды, когда она ознакомилась со всем в округе, как в последний раз, все ожило. Теперь ждали не только ее.

–Джессика… – Джессамина подозвала дочь к себе, вытягивая ее из-за кулис на сцену. Теперь это был ее выход. – Ты должна подойти туда. К столу у самого края.

Сцена действительно соответствовала словам ее матери.

Джессамина подтолкнула дочь вперед и та, бросая тихий и скрытный взгляд на зрителей, собравшихся здесь этой ураганной ночью, которого практически не было слышно, двинулась к самому краю.

Девочка понимала, что это значит. Уже понимала. Однако сама Джессамина отказывалась в это верить.

Она скрывала от нее правду чересчур хорошо…

Подойдя к высокому и небольшому столику, стоящему практически у самых первых зрителей, Джессика взобралась на небольшие ступеньки, которые к нему прилагались, чтобы выглядеть выше, влиятельнее и важнее.

Хотя, в действительности, необходимости в этом не было. Люди в зале верили и без этого. И без этого даже не старались задаться последней мыслью, правильно ли то, что они собрались делать.

И не обманут ли их те, кто в эту секунду был на сцене. Те, кто был “на сцене” все это время. И в особенности Джессамина, которая была в Парке с самой первой секунды.

Та, которую называли Главной Хозяйкой этого места.

Нет, людям даже не приходила в голову мысль о том, чтобы задуматься хотя бы на секунду, и в этом была заслуга только Джессамины. Только той, что и провела все эти годы вместе с ними, вбивая им в голову любовь к себе. К той, которую со временем они не только называли Главной Хозяйкой.

К той, кого в итоге, они ею считали…

Еле выглядывая из-за кулис на зрителей, Джессамина смотрела на их бешеные от нетерпения глаза. Она знала, как сильно они хотели, чтобы это наконец произошло. Их горящие от жадности глаза пожирали своим взглядом Джессику, которая в эту секунду уже просматривала то, что лежало на столе. Книгу, раскрытую уже на нужной странице.

Джессамина была заботливой матерью…

Однако в этом месте были и те, кто хотел этого еще больше. Те, кто ждал это не пару лет, как люди из зала, а все семнадцать. Семнадцать долгих лет, долго тянущихся год за годом, также как это было и сейчас.

Только сейчас каждого из зала…

Или каждого, кто был позади Джессамины, смотрящей на зал, из-за кого она боялась лишний раз обернуться…

Сейчас каждого мучили уже не годы, часы или минуты.

Джессика, дрожащей рукой, не торопясь, а то и пытаясь в страхе оттянуть побольше время, водила по сухой, старинной и хрупкой странице долгих несколько минут.

И только тогда она остановилась, доведя рукой до самого последнего символа на этом листе.

Теперь всех мучили только секунды.

Годы прошли, замучив в ожидании тех, кому сегодняшняя ночь, которую ждали чересчур долго, казалась великим спасением. Прошли и лишние месяцы, выходящие из плана, заставив страдать тех, кто и работал над тем, чтобы сегодняшняя ночь состоялась.

Прошли недели, часы и минуты. Прошло все и каждый, кто когда-то попал в Парк, в котором и стоял этот театр, выбранный местом проведения эксперимента, дотерпел до самого конца.

До момента, когда каждый, кто был сегодня в этом старинном помещении, был приглашен в театр.

Теперь оставалось вытерпеть лишь жалкие секунды…

–Джессика, – она снова прошептала ее имя. Пускай место и было невероятным размеров, слышно ее было идеально даже тем, кто сидел в самых высоких ложах. Девочка обернулась. – Начинай.

Джессамина вздохнула, раскрывая рот от того, что пришло ей в голову, улыбнулась и наконец появилась из-за кулис.

–Хотя постой…

Выходя на центр сцены, она обернулась к зрителям, чьи лица окрасились в точно такое же доверие и истинное счастье, которое появлялось в их глазах каждый раз, когда они встречали ее в Парке, где и стоял театр.

Однако тем, кто сидел в глубине сцены, это не понравилось.

Перед Джессаминой был целый океан любви и одобрения всего, чего бы она не делала. Даже сейчас, срывая и оттягивая еще больше времени, их лица все еще были счастливы.

А вот сзади Джессамины были те, кого счастливым она не видела ни разу…

Тяжелый вздох дошедший до нее из-за спины скрасил ее радужное настроение в холодную и мрачную серость, напоминая ей о том, кто действительно был Главным Хозяином в этом месте…

Джессамина, старательно пытаясь не забивать свою голову вечными страхами, связанными с Ними, вздохнула, стараясь наполнить себя тем, что хотела чувствовать в людях перед собой.

Доверие. Она хотела, чтобы они верили ей и в самый последний момент, которого все наконец дождались.

Она хотела верить и сама.

В то, что они не сбегут в самый последний момент, задав себе вопрос, правильно ли они поступают…

–Вы прошли этот путь вместе со мной! – торжественно начала разрезать тишину своим голосом та, которую считали Главной в этом месте. – И я поистине счастлива встретить эту долгожданную ночь, смотря на ваши глаза, полные того доверия, с которым все вы отнеслись к моему предложению! Каждому из вас оно было сделано по отдельности. Пускай и в одинаковых условиях – здесь, когда вы приходили сюда, чувствуя, что настало и ваше время получить свое предложение. Однако жизнь каждого из вас… Каждая Жизнь сидящая в этом зале индивидуальна!..

Сзади послышался тихий смех, скрыть который кому-то было, видимо, чересчур трудно. Но обращать на это внимание Джессамина не стала.

Она понимала, что ее слушают последний раз…

–А, значит, и решение, которое вы в итоге решились принять, было сложным для каждого из вас по отдельности. Каждого сюда привели разные проблемы, разные жизненные пути, – она улыбнулась еще сильнее. – Но в итоге, все… Все вы оказались здесь. Все вы дошли до конца, не решив отсюда уйти в последний момент. А это значит только одно.

Она начала отходить назад, двигаясь не глядя, спиной. Сейчас ее взгляд был занят.

Он плотно висел на каждом из зала. На каждом уверенном, что Джессамина обращается конкретно к нему…

–Мое предложение было спасительным для всех. Сразу для всех проблем, для всех жизненных путей. Мое решение ваших несчастных участей действительно решило все, что вас гложило. Вот только пока что есть одна проблема… – она перестала улыбаться и посмотрела на зал как мать на ребенка.

Джессика, к слову, не видела на себе глаз Джессамины уже целую минуту… – У всех нас. Мое предложение еще ничего не решило. Еще…

Она улыбнулась одной стороной губ, намекая, что напряжение в их сердцах она создала специально.

Чтобы последующие слова принять им было еще легче…

Все же она была той самой Джессаминой, которую все знали. Все же она была Главной Хозяйкой, которую так не только называли.

Которую такой, ко всему прочему, и считали…

–А значит, пройдя такой путь, вы уже не имеете права отказаться от того рая, что я предложила вам!

Толпа заверещала, будто бы все это время только и ждала этого момента. Смех, радость.

Слезы радости…

Все сейчас было перед Джессаминой. Все ради чего она и работала это время.

Работала ради них…

Она же работала ради совсем другого…

Пройдясь вдоль края сцены еще несколько раз, поймав цветы, которые кто-то решил принести с собой на этот праздник, и получив окончательно осознание, что она оставляет Парк, театр…

А значит, и всех тех, кто в нем был…

В полной уверенности, что главные его герои, которые не знали, насколько было необходимо их присутствие на этом торжестве, не сбегут в самый последний момент. Своими криками и слезами, дождавшимися этой ночи, они пообещали Джессамине, что они дойдут до самого конца. Что ничего не испугаются.

То, что обещали Главной Хозяйке Парка, нарушать было непринято…

Однако сама Джессамина все равно думала совсем о другом.

Отойдя от края сцены, углубляясь в нее все также идя вперед спиной, она до самого конца продолжала раскидываться “поцелуями” то в одну сторону, то в другую. Необходимости в этом не было, также как не было и в последнем разговоре с ними.

Это было сделано для тех, кто сидел в самой глубине сцены.

Для тех, к кому Джессамина и подошла, наконец отворачиваясь от толпы, которая уже ни за что бы не подумала о правильности этой ночи…

Она хотела, чтобы каждый из тех, что теперь был перед ее глазами, видел, как она старалась ради Их выгоды.

А значит, она старалась ради выгоды своей…

Обернувшись к Ним, она попыталась найти Их лица, которые не были видны в тени самой глубины сцены. Хотя искала она только одно лицо.

То, которое обратилось к ней само…

–Уже собираешься? – спросил он.

Джессамина быстро закивала, теряя в своих действиях последнюю каплю уважения к себе. Там, перед залом, она выглядела как истинная королева.

Здесь, обернувшись лицом теперь к концу сцены, она показала свое истинное лицо. Сейчас она тряслась как маленький ребенок, выпрашивающий что-то очень вкусное.

Вот только то, что выпрашивала Джессамина было не вкусным.

Оно было жизненно необходимым…

–Хочешь уже вернуться обратно? В город? – он продолжал мучить ее вопросами, также как и она – быстро кивать. – В таком случае…

Медлительная пауза, которой наслаждался он и от которой страдала она.

–В таком случае, можешь идти.

Она быстро расправила плечи, с которых впервые за семнадцать лет свалилась целая гора, наполняясь от, вероятно, последних услышанных слов в этом Парке, истинным счастьем, а не тем, что показывала людям в зале. Счастье, готовое излиться слезами, и которые действительно появились бы, если бы после этих слов Джессамине бы не пришлось торопиться.

Она уже начала разворачиваться, когда последние услышанные слова в театре оказались далеко не последними.

–Только постой.

Толпа в зале стала тише, хотя, как поняла Джессамина, она просто перестала их слушать. Они больше не были ей важны.

Теплота и любовь моментально прошла и счастье ее было в том, что догадаться до этого у них бы не получилось. Для этого надо было сомневаться и задавать вопросы.

А это делать им она запретила…

–Да? – боязливо ответила она, предчувствуя, что он может отказаться даже спустя секунду после своего же согласия.

В последнюю ночь, которую ждали целых семнадцать лет, секунды решали все…

–Ты не забыла? – его голос усмехнулся. – Ты не попрощалась с теми, с кем “жила” последние три года…

Джессамина, облегченно вздохнула и поняла, что это последнее условие перед тем, как он позволил бы ей исчезнуть из собственного же Парка.

Перед тем, как он позволил бы ей получить то, ради чего она и выполняла это поручение последние семнадцать лет…

Джессамина резко обернулась к зрительному залу, быстро вздыхая, чтобы сказать людям последние слова. Скорее всего, больше она никогда бы их не увидела. Скорее всего, это был последний раз, когда она увидела бы их сияющие наивным доверием глаза.

Вот только последний раз, как оказалось, уже был.

Потому что кресла были пусты.

Все…

–Я… Не пони… – заикаясь от самого страшного испуга в своей жизни, она попятилась назад, туда, где Они и были. Те, кто и заставил ее это делать. – Они только что же…

–Получается, заказ не выполнен, – голос последних нескольких минут звучал также спокойно.

Но вперемешку со злостью…

–Я… Я все сделала! Вы же видели! Они только что… Они были!..

–А раз семнадцать лет ожидания прошли зря, – он вышел из тени, и за ним вышли и все остальные. Трое человек. Поголовно каждый из Них улыбался самой кислотной улыбкой.

Кроме одного.

Того, что остался сидеть в своем кресле.

Того, что не присоединился к остальным…

–А значит, и ты ничего не получишь…

Джессамина замолчала, уже не пытаясь понять, что произошло за те пару мгновений, что она отвернулась от зала.

С этого момента Джессамина просто пыталась не думать. Не пытаться разобраться.

Просто дождаться того, от чего она так и торопилась сбежать из Парка обратно в город.

Лицо Джессамины начало слегка дергаться, а сердце покалывать. Вот только не так, как это было каждый раз, когда она не успевала вовремя…

Схватившись сразу и за сердце, и за голову, которая резко начала раскалываться от боли, она посмотрела на Джессику, которая стояла за столом.

На Джессику, которая должна была бы за ним стоять, если бы не шла в эту минуту к главному выходу из театра…

Провожая дочь взглядом, она, не в силах крикнуть и слова, смотрела ей вслед, падая на пол. Ноги больше не держали ее, а голова гудела так, будто бы в ней был рой раскаленных ос.

В этот раз это происходило чересчур быстро. Не так, как это было, когда она не успевала сходить с Джессикой на очередную “прогулку” по Парку, которые уже изрядно надоели той, кому они казались скучными.

Джессамине же они надоесть не могли никогда.

Для нее они были необходимыми…

Она испугалась, увидев, как Они начали двигаться, но спустя секунду появился еще больший страх.

Они шли не к ней. Она и так лежала у них под ногами, не в силах даже подняться.

Сейчас Они шли к тому, что спасало ее последние три года. И должно было спасти сейчас. Этой ночью.

Сейчас, когда эту книгу Джессика должна была начать читать уже перед толпой, а не на очередной из прогулок по Парку…

Они прикоснулись к старинному писанию, аккуратно поднимая его со стола и ласково прижимая к себе.

–Нам это не нужно. Зато Мы знаем, что это безумно нужно тебе… – они обернулись назад, посмотрев на пустой зал, единственным голосом которого остался вой урагана, заходящего через щели театра, который должен был быть снаружи.

Обернулись Они и обратно.

Снова натянув свои кислотные улыбки, от которых Джессамине становилось только хуже…

–Вот только ты, Джессамина… – Джоэл, тот самый, что и общался с ней, засмеялся, медленно останавливаясь. У них времени было много. У Джессамины же… – Ты, Джессамина, нам больше не нужна…

Сердце ударилось еще один раз и, как ей показалось, разорвалось окончательно.

Она все еще жила, только потому что так хотели Они. Они не любили, когда от разговора уходили по глупым причинам.

Смерть в Их понимании была одной из самых…

–Не нужен твой Парк. И все те, кем ты его наполнила.

Теперь остановились и легкие.

–Ты не нужна даже Ему…

Последние слова заставили ее с силой перевернуться на спину и посмотреть остекленевшими глазами вверх.

Так с Ним общался каждый, кто однажды Связался с Ним…

–Теперь ты не нужна никому…

Они исчезли, как делали это всегда, и теперь театр, который еще секунду назад был полон жизни, оказался пуст. По-мертвому пуст. Тут осталась только Джессамина, чувствущая каждую из последних своих секунд.

И чувствующая кое-что еще.

Его…

Я вижу, ты пришла к своему концу…

Она кивнула, вдруг ощутив, как силы вернулись к ней. Как сердце забилось снова, а легкие начали дышать.

И тебе кажется, что ты осталась одна…

По ее глазам побежали слезы. Она бегала от Него чересчур долго, чтобы не быть счастливой вновь услышать Его голос.

–Да, – ответила она.

Тогда тебе кажется все правильно…

Он бросил Свои последние слова.

Последние в жизни Джессамины…

Потому что Я все еще не простил тебя…

И резко “ушел” от нее.

Попытки облокотиться на собственные руки, чтобы продолжить с Ним разговор, не увенчались успехом.

Джессамина безжизненно упала, наделяя этот театр жизненной пустотой.

Джессамина была мертва.

После всего, что ей пришлось сделать…

–

Мерзкий крик, наполненный страхом и полным отчаянием, не прекратился, а перешел в настоящий вопль, которому не было конца.

Он длился целых несколько секунд, не позволяя Джессамине даже перевести взгляд и понять, что все это был сон.

Это делать пришлось кому-то другому…

Ворвавшись в ее комнату, девочка, уже по-уличному одетая, несмотря на самое раннее утро, пробежала несколько метров до ее кровати и, схватив ее с такой силой, что Джессамина больше не могла дышать, обняла ее, крепко прижимая к себе.

Это была Джессика. Та, что повернулась к ней спиной во мрачном сне.

Во сне, который повторялся почти что каждый день…

–Все… Все… Все… – она укачивала ее из стороны в сторону, а после резко взяла ее за плечи, встряхивая ее после крика, и уставилась ей прямо в глаза. – Что?

–Все… Хорошо, – закончила за нее Джессамина.

Та, которая только вернулась из сна…

–Если я встану с кровати, ты не продолжить будить Хлою? – спросила Джессика, легко засмеявшись.

–Не продолжу. Ни в коем случае.

–А почему? – также продолжала забивать ее голову нуждой к ответу.

И девочка поступала правильно.

Сейчас Джессамине нельзя было давать возможности возвращаться к ужасу, который только что происходил в ее сне. Еще хотя бы пару часов, пока этот сон был чересчур живым в ее голове…

–Потому что я больше не сплю, моя девочка, – она слабыми руками взялась за ее руки, которые до сих пор поддерживали ее вялое и исхудавшее тело, и поцеловала ее в подставленной лоб.

Время шло, а ничего не менялось. Менялась лишь Джессика, заставляющая свою мать отвечать в эти моменты все на новые и новые вопросы, не позволяя ей придумать ответ заранее.

–Выглядишь немного… – Джесс покрутила ее слабую голову из стороны в сторону, держа ее обеими руками.

–Ужасно я выгляжу, Джесс, ужасно до неузнаваемости.

Джессамина оторвала ее руки от лица и начала подталкивать на другую часть кровати, сама при этом опуская ноги на пол, отворачиваясь к ней спиной.

Она знала, когда приходят эти сны. Настолько живые. Далеко не каждый день.

И особенно не так правдоподобно…

Она попыталась встать на ноги, выпрямив их, чтобы не подвернуть. Слабость текла особой силой по всему ее телу, но сейчас это было даже хуже обычного.

Джессамина не уследила за графиком.

В Парке было много работы…

А значит…

–Внизу есть что-нибудь… Поесть? – спросила она, понимая, насколько глупо звучал этот вопрос.

И лицо Джессики, валяющейся на другой половине кровати, было этому подтверждением.

–По… – она поперхнулась. – …Есть?

Она облокотилась на руки, но вставать с кровати не стала. Лишь еще плотнее прижала к себе мать.

–Мне кажется, что завтра ты испугаешь меня уже в дверях, – пошутила она, хотя как шутка это не звучало. В голосе Джесс было переживание.

–Знаю, но… Как думаешь, там внизу что-то есть?

Джессика засмеялась, не принимая последние слова этого разговора всерьез. Она резвым движением спрыгнула с кровати и приземлилась на пол. Ногами, которые слушались ее.

Джессамина же посмотрела на свою жалкую попытку хотя бы просто встать.

Сегодняшний сон был не просто так…

–Слушай меня. Если хочешь успеть в Парк, – она развернулась в дверях. – Вместе со мной, то, у тебя есть лишь пара минут. Потому что я жду тебя уже…

Она заулыбалась, вспоминая, что даже не ложилась сегодняшней ночью в кровать.

Как, скорее всего, и все последние три года…

–Жду тебя с самого момента, как вечером вернулась из Парка…

И захлопнула дверь, понимая, что говорить дальше смысла не было. Джессамина поняла, что долго ждать ее не будут.

Собравшись с силами она все таки встала на ноги и сделала несколько небольших шагов. Это было важно. Особенно сейчас, когда сон приснился чересчур с “яркими красками”. Сон, который казался не сном даже лишние секунды после пробуждения.

Первый шаг, второй. Время текло и Джессика вполне могла исчезнуть из поместья быстрее, чем Джессамина смогла бы пройти хотя бы часть коридора на втором этаже, где и были их спальни.

Ее, Джессики и Хлои, самой младшей из живущих в этих древних стенах.

Четвертый и пятый шаг казались уже куда проще. Тело вновь начинало работать, как будто бы на ночь оно вовсе решило умереть и возродиться утром. Однако такое было только во сне.

Впервые за…

Джессамина подошла к стене напротив и посмотрела на календарь. Не зачеркнутыми были последние…

Джессамина сморщила брови, удивляясь увиденному. Она подняла лист календаря и посмотрела на прошлый месяц, даже в конце которого оставались такие же пустые числа.

Впервые за месяц и семь дней сон приснился чересчур живым. Настолько, что он не только разбудил ее, но и заставил верить в себя до самого последнего.

До Джессики, которая уже ждала ее внизу…

–Спускайся! – глухой звук с первого этажа прозвучал голосом старшей из дочерей Джессамины, живущих в этом поместье. – Я даже позволю тебе со мной прогуляться! Конечно, если…

Но Джессика, видимо, перешла на кухню, из которой звук на второй этаж идти уже просто не мог. Однако смысла этих “если” понять было нетрудно.

Джессамине следовало торопиться, если она хотела прогуляться с дочерью по Парку, о котором все знала Джесс, но ничего не знала Хлоя.

А значит, и гуляла по Нему она только со старшей из своих детей.

Впервые за месяц и семь дней сон приснился чересчур живым.

А значит, прогуляться по Парку с Джесс нужно было обязательно…

Спустя пару минут, с явной тяжестью в теле, показывающей свой порог, допустимый для своей хозяйки, Джессамина оделась в первое попавшееся, что увидела в своей комнате.

–Еще же неделю назад почувствовала, что пора, – Джессамина шагала по комнате, чувствуя боль сразу во всем, что только было связано с ее телом. Пройдя мимо зеркала, которое было разрисовано “смешными шутками” Хлои, она остановилась и посмотрела на себя. Шутки младшей из дочерей предполагали нарисованные очки под стать росту Джессамины, усы и большой нос с выпяченными ушами. На зеркало явно влезли не все идеи маленькой девочки, но Джессамину интересовало далеко не это.

Она смотрела на себя. На ту, которая прождала слишком долго.

–Месяц прошел, пришла боль и смерть, а ты все продолжала делать вид благородной и ни в чем не нуждающейся дамы. – Джессамина смотрела на зеркало, не замечая следов оставленных девочкой. Она общалась только с собой. – Дура…

Но время шло и Джессика, которая следила за ним очень четко, забыла бросить перед выходом, сколько именно она была готова ждать свою мать.

А значит, надо было торопиться.

И, самое главное, забыть о еде. Джессика смутилась не просто так, услышав вопрос матери.

–Не стоило ожидать чего-то другого…

Джессамина, прерывая собственные же мысли, не в силах связать два лишних слова, вырвала дверь на себя, молясь всем богам, что только знала, надеясь, что ее слабость не станет причиной ее уж чересчур быстрой смерти.

К счастью, тяжелая дверь не заставила ее отлететь в стену и Джессамина осталась на ногах.

–Не знаю, что за боги меня спасают, – она шла по коридору, не в состоянии понять, каким образом она сумела продержаться без боли целый один лист календаря. К тому же, там было еще несколько дней, оставшихся с прошлого месяца. – Но точно не Ты.

Она резко остановилась, желая продышаться, но на самом деле она хотела другое. Она задрала голову кверху.

Сон напомнил ей о Нем.

Напомнил о том, что Он все еще не простил ее…

–Нет. Тебя в моей жизни больше нет, дорогой. Извини, прости, а лучше забудь обо всем.

Не делая лишнего шага, она услышала, как начала открываться та дверь, которая по утрам всегда открывалась последней.

–А лучше все же прости, – вспоминая Его последние слова во сне, в который Джессамина верила куда больше, нежели стоило, как могло бы показаться человеку со стороны. Человеку, которого тоже мучали бы страшные сны.

Вот только проблемы Джессамины были не совсем обычными…

Хлоя вышла из комнаты, потирая глаза. Будильник, зазвонивший ровно за секунду перед выходом ее матери из своей комнаты, был в ее руках.

И Джессамина, на которую она напоролась в коридоре, даже не поднимая глаза, чтобы увидеть перед собой хоть кого-то, вспомнила о том, что заставило ее думать сегодняшним утром о своей младшей дочери.

–Зеркало, – бросила она Хлое, проходя мимо нее. – Отмой то, что ты натворила.

–Тебе не понравилось? – спросила та, жалко поднимая взгляд на уходящую Джессамину, которая даже не думала отвечать или разговаривать с ней.

Впрочем, как и всю ее жизнь, за которую она переговорила с матерью лишь пару раз.

За все девять лет…

–Я… Хорошо! – она попыталась достучаться хотя бы так, но Джессамина не думала о ней и сейчас. Она общалась только с одной из своих дочерей.

С той, которая нужна была ей в Парке…

Еще минута и Джессамина наконец одолела лестницу, спустившись вниз, предчувствуя запах жареного бекона и горячего шоколада, уже разбавленного молоком и вылитого в стакан.

Как бы сильно Джессамине не хотелось забрать завтрак Хлои, она понимала, что нельзя. Джессика, которая его и приготовила, едва ли не ставила над матерью эксперимент, удивившись ее вопросу о еде.

–Хочешь? – спросила Джесс, когда та спустилась на кухню поместья. Для полного вида ей не хватало только защитных очков, халата и записного блокнота с ручкой.

Не понять, что это самый провокационный вопрос за последнее время было бы просто оскорблением собственной разумности, чего Джессамина с собой явно делать не собиралась.

–Ну? – Джессика даже пододвинула тарелку поближе к ней, когда она проходила мимо обеденного стола.

Того самого, за которым последние три года сидела только Хлоя.

Как минимум, так считала Джесс…

–Джессика, – тяжело вздохнула Джессамина, едва сдерживая себя, лишь бы не посмотреть на горячий пар “огнедышащего” бекона, который манил ее еще со второго этажа лестницы. Горячий же шоколад, за которым ее рука едва не потянулась сама, вообще заставил ее прикусить собственный язык, лишь бы себя остановить. Есть хотелось безумно.

Но Джессика не знала, что ее мать больше не Связана с Ним. Не Связана с Ним, как была Связана сама девочка… – Если ты думаешь, что со мной что-то не так. Что Он меня предал…

–А Он… Может просто уйти? Он же…

Джессамина вздохнула тяжело еще раз, но в этот раз в ней была легкость, а не страх раскрыться перед дочерью. Она ударила в самое место, о котором могла рассуждать целую вечность. Теперь Джесс забыла о еде.

Теперь она даже не пыталась поймать ее на лжи…

–Не может, Джессика, не в твоем случае.

–Но…

Джессамина резко сделала осуждающий взгляд и посмотрела им на старшую дочь.

–Что “но”?! Еще будешь спрашивать, почему?!

Джесс осадилась и опустила уже свой взгляд вниз. Она облокотилась на столешницу кухни и посмотрела на завтрак, приготовленный сестре.

–Она не спустится, пока ты здесь, – она начала новый разговор. – Ты же понимаешь, почему я тебя торопила?

–Понимаю, – но Джессамина не могла отказаться от всего. Обычно девочка уходила в Парк раньше матери, но в этот день…

В этот день ей приснился сон, разбудивший бы и весь остальной город, не живи они на склоне горы, вдали от Марлина, находящегося на ее вершине…

Обычно она позволяла себе есть, когда, проснувшись позже всех, ее никто не видел, хотя, что видела Хлоя, Джессамину не беспокоило вовсе.

Как не беспокоила и сама Хлоя в целом…

Сейчас она не могла отказаться от всего сразу. Еда – ладно. Но вода…

–Может быть ты и не замечаешь, – она налила воду из под крана в стакан и попыталась сделать вид, что пустынной жажды, горящей адским огнем внутри нее, вовсе не было. Получалось плохо, а значит надо было снова шутить.

Делать то, что Джессамина делала всегда, когда Джесс начинала лезть в секреты матери чересчур глубоко… – Но я старею.

Хохот, разразившийся по всему поместью, заставил Джессамину слегка скорчиться от эха, вовзращающегося от высоких потолков и больших помещений старинного здания.

Однако и этим моментом она умудрилась воспользоваться.

Настоящий смех, заставивший Джессику закрыть глаза, начал переходить в искусственный, насмехающийся уже не над глупыми словами, а над самой той, кто их произнесла. Она делала это по-доброму, понимая, что Джессамина шутит, вот только поднимая к ней глаза, она уже стояла к ней спиной, делая вид, что моет бокал, из которого пила воду.

Бекон, который она украла из тарелки, приготовленной далеко не для нее, был самой вкусной едой, которую она только могла себе представить…

Она услышала, как Джесс соскочила с высокого стула и начала подходить к ней.

Взяв при этом и тарелку, из которой ее мать только что украла кусочек завтрака Хлои…

–Не шути со мной так, госпожа Джессамина! Наша Главная Хозяйка! – обходя кухонную столешницу, Джессика шутила, вспоминая, как зовут ее мать в Парке. – Еще раз скажете подобные слова, госпожа Джессамина, и увы, но я начну искать, кто именно в Парке сказал вам, что вы стареете…

Она обошла ее и, запрыгнув на столешницу уже около раковины и крана с водой, села рядом с матерью. Тарелка в ее руках, в которой, как казалось Джессамине, “моющей посуду”, девочка нашла недостающий кусочек, больше не значила, что Джесс пыталась поймать мать на удивительном для нее желании есть, которое было не свойственно им.

И теперь пришло время удивляться уже Джессамине…

Джесс, не задумываясь, украла из завтрака Хлои еще один кусочек бекона. Конечно, там оставалась еще и яичница, но…

Но, черт возьми, Джессамина впервые за многие месяцы, если не годы, видела, как ее дочь ела.

Старшая, потому что младшая не смогла бы пропустить и дня…

–Что? – спросила она, когда увидела на себе взгляд матери. Она быстро подняла еще один ломтик мяса и протянула его уже ей.

Отказаться Джессамина просто не могла… – Думаешь, у меня уже совсем крыша поехала?

Джесс украла еще один, а остальное, видимо, оставила матери.

–Я сама порой ем. Только ради вкуса, естественно. Чего таить, Он порой говорит мне, чтобы я не забывала свою человеческие потребности, но…

Она улыбнулась.

–Но зачем обращаться к своему обычному прошлому, если Он все же Связался со мной?

На лице девочки держалась счастливая улыбка, когда Джессамина, с истинным голодом, пережевывающая бекон, смотрела на нее с осуждением.

Долго не замечать этого девочка не могла.

–Да-да и еще раз да, я знаю, что не стоит забывать Его слушаться, но ведь… Ведь также и со сном, – девочка все таки не сдержалась и украла еще один кусочек мяса, делая завтрак сестры все более и более худым. – Помнишь, что со мной было, когда я только…

Она мечтательно подняла глаза кверху и раскрыла рот, вспоминая то время.

–Уже три года прошло…

–Да, Джессика, я помню, что было, когда Он только Связался с тобой. Ужас, – теперь в воспоминания ударилась и Джессамина. – Никогда бы не подумала, что объяснить кому-то, что значит, что тебя выбрал Дар… Что значит, что Он Связался с тобой, наделяя тебя…