Текст книги "Шестирукий резидент"
Автор книги: Александр Рудазов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
– Ой, не надо! – взмолилась бедная девушка, уже представившая этот ужас. – Не звоните Максу, пожалуйста, Ефим Макарович!
– Ага, Максим, значить… – вытащил из портфеля лист бумаги Щученко. – Фамилия?
– Соламатин… Ефим Макарович, да он тоже там был!
– Где?
– На дискотеке! Мы с ним вместе там танцевали!
– О-па! – еще больше обрадовался полковник. Он внимательно рассмотрел девушку в бинокль и констатировал: – Настоящее гнездо разврата и подражания буржуазному, значить Западу. Це я удачно объявился – вот уже и дело сейчас заведем…
– Ну Ефим Макарович, ну пожалуйста, ну не надо дела! – побелела от страха Ира. – Это же просто дискотека – что тут такого?! Там все были!
– Хто?! Фамилии! Имена!
– Товарищ полковник, а вы не перебарщиваете? – постучал его по плечу я. – Разве советские законы запрещают в свободное время танцевать на дискотеках?
– А… нет, – задумался Щученко. – Но советский, значить, студент должен лекции писать и семинары рисовать, а не по танцулькам шастать!
– Так каникулы же! – возмутилась Ира.
– А… ну да… Ну вот шо, товарищ Ира Сапрыкина, я вас на первый раз прощаю, – неохотно разорвал листок полковник. – Раз уж товарищ Бритва за вас ходатайствует, дела заводить не буду. Но зато буду, значить, за вами приглядывать – вы у меня теперь в списке подозрительных лиц находитесь!
– А я и раньше в нем находилась… – проворчала Ира, поняв, что гроза пронеслась стороной.
– Це когда же успели?
– А помните – в прошлом году? Вы тогда в ГУМ приходили, а я тогда тоже к дяде Паше в гости зашла, а вы еще сказали, что у меня сережки слишком вызывающие, а дядя Паша сказал, что это бабушкины, а вы сказали, что хоть дедушкины?..
– Не помню… – озадачился Щученко. – Но поверю на слово. Видите, товарищ Сапрыкина, не зря я, значить, вас в список-то заносил – уже второй раз попадаетесь! Надо все-таки вас, значить, пропесочить… А шо это вы руль-то бросили?! – вскинулся он. – Вы, товарищ Сапрыкина, не саботируйте производство – взялись нас к музею везти, так везите! Нам здесь эти ваши глупые обиды, значить, не нужны!
– Так уже привезла… – покосилась на него Ира. – Вот он – Политехнический музей, как заказывали…
Глава 7
Щученко резиновым мячиком выпрыгнул из «Интуриста», обежал его и услужливо распахнул передо мной дверь. Я ступил на асфальт, чувствуя себя едва ли не генсеком, и, в свою очередь, подал руку Ирочке. Та, правда, приняла ее с большим смущением – все-таки меня трудно назвать заурядным кавалером.
Что ж, в конечном итоге я все-таки добрался до Политехнического музея. Достижение, блин… Но что поделаешь – у меня все вверх тормашками. То, что для обычного человека – настоящий подвиг, для меня – обыденность. И наоборот – порой самые простейшие вещи оборачиваются настоящими проблемами. Вспомнить хотя бы, как я на пару с Палачом грабил одежный магазин, чтобы раздобыть пару штанов – чистый анекдот…
Само собой, теперь искомое заведение располагается в другом здании – старое, как и многое-многое другое, затопило водой. Но все экспонаты перенесли чин чином, ничего не забыли и ничего не упустили.
На стене красовалась цитата из изречений нынешнего вождя – «Хорошо быть советским человеком!». И подпись – С. С. Саулов. Рядом с этой надписью торчали несколько парней, которые, весело хихикая, приписывали к фамилии вождя окончание «ым». Теперь смысл получился весьма двусмысленный.
– А ну, значить, брысь отсюда, фулюганы! – шуганул их Щученко. – Взяли моду – вредительством заниматься, стены, значить, осквернять!
Мальчишки, заливаясь хохотом, разбежались в разные стороны. Полковник проводил их грозным взглядом в бинокль, посмотрел на их художества и саркастично хрюкнул.
– Каламбурчик… – констатировал он. – Смешно, смешно… Но заметьте, товарищ Бритва, неоригинально! Эту шутку я в прошлый выходной уже слышал – ее, значить, товарищ Винокур со сцены произносил. Только зазря штукатурку изгваздали.
Мне невольно подумалось, что при Сталине за такую шутку непременно последовали бы репрессии. Да и брежневские вассалы вряд ли потерпели бы столь ехидный намек. Ну что ж, в этом мире подобные строгости перестали быть необходимостью – всех врагов благополучно выловили и стало возможным ослабить поводья.
– На сегодня в Москве остался только один музей, который не был переименован после революции – Политехнический. Даже Третьяковская галерея до 1918 года называлась по-другому, – сообщила нам Ира, вспомнив о своей роли экскурсовода. – Это один из старейших музеев мира – открытие состоялось 12 декабря 1872 года. Старое здание, ныне исчезнувшее под водой, было построено по проекту архитектора Монигетти. Политехнический музей был создан по инициативе Российских ученых-просветителей, членов Императорского Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии. Музей был задуман как научный и просветительский центр России, в задачу которого входила интеллектуальная поддержка технической культуры общества путем распространения научных знаний. Начало музею положила Политехническая выставка, посвященная двухсотлетию со дня рождения Петра Первого и открывшаяся 30 мая 1872 года. Открытие нового здания, которое вы видите перед собой, было приурочено к восьмидесятилетию со дня рождения Ленина – 22 апреля 1950 года…
– Товарищ Сапрыкина, хватить мне уже, значить, мозги канифолить! – нетерпеливо прервал ее Щученко. – Развели здесь, понимаешь, болтологию!
– А мне интересно, – вступился за девушку я.
– Товарищ Сапрыкина, вы почему прервали вашу увлекательнейшую лекцию?! Немедленно продолжайте, во мне, значить, разгорается научное любопытство!
Ирина закатила глаза, но продолжила рассказывать о Политехническом музее и его роли в просвещении обновленного коммунистического общества.
На самом деле я соврал – мне не было интересно. Когда я хочу послушать лекцию, то обращаюсь к Рабану – он хотя бы с интонациями рассказывает. А Ира словно по бумажке читает – скучно, как в террариуме. Почему в террариуме? Не знаю, просто к слову как-то пришлось. Помню, был я там один раз – с папой, с сестрами, так чуть не подох от тоски. Лежат змеи, черепахи, еще какие-то гады, и все без движения – спят… или умерли, не знаю. Только лягушки в аквариуме забавные – мелкие такие, черные, и все плавают вверх-вниз. Причем одновременно – как солдаты. Раз – и все лягвы поплыли вверх. Два – и все лягвы поплыли вниз. Три – и все лягвы поплыли вверх…
– А теперь проследуем внутрь и начнем нашу экскурсию! – закончила повествование Ира, решительно поднимаясь по ступеням.
Щученко не сдвинулся с места. Через секунду я понял, что полковник уснул – стоя, с открытыми глазами и очень внимательным лицом. Специалист!
Оставлять товарища из госбезопасности посреди тротуара никак не годилось. Я его растолкал (он почему-то при этом заорал «не жрите огурцы, имейте совесть!!!»), напомнил о том, что он на спецзадании, сопровождает инопланетного гостя (меня) и вообще – товарищ Саулов с него потом спросит.
При упоминании этой волшебной фамилии Щученко сразу подтянулся, вытянул руки по швам и вспотел. Прижимая к пузу портфель, набитый бесценным добром (я, кстати, давно облизываюсь на его бутерброд – люблю колбасу), полковник резво побежал за Ирочкой. Бегал он очень странно – какими-то вихляющими прыжками, колыхая боками, как верблюд, несущийся галопом (правда, верблюд колыхает горбами, а не боками). Но скорость развивал вполне приличную, особенно для такого грузного индивидуума.
В нашем мире музеи, как и большинство остальных учреждений, на ночь закрываются. А вот в Советском Союзе Земли-2016 они работают круглосуточно. Считается, что народ ни в коем случае нельзя ограничивать в получении полезных знаний.
Впрочем, работать-то они работают, но посетителей в ночные часы обычно не бывает. Совсем. Ну покажите мне такого полоумного, который в одиннадцать вечера попрется в музей! То есть, еще одного – один-то такой точно есть…
Вход свободный. Охраны нет. Ну, если не считать таковой старушку-гардеробщицу, лениво вяжущую за стойкой. Не могу сказать с уверенностью, что именно она вязала, но лично мне эта штуковина напомнила одного неприятного знакомого.
Нъярлатхотепа.
На нас бабка даже не посмотрела – вот еще, голову поднимать ради кого-то там. По-моему, она тут сразу на двух должностях – еще и ночная сторожиха. Потому что летом гардеробы в учреждениях обычно не работают.
– Здрасьте, баб Лид, – на ходу махнула рукой Ира. – Можно?
– А чего ж нельзя… – сонно ответила старушка, не отрываясь от вязания. – Чей-то давно не заходила? Сессию-то сдала?
– Сдала, сдала… Баб Лид, а что вы вяжете?
– Что-нибудь большое и бесформенное… – задумчиво ответила гардеробщица, оценивающе глядя на свое творение. – Это ж так, руки занять…
– Ясное дело, – согласилась Ира.
Разумеется, экскурсий по ночам не проводили – если кому-то все же приспичило, пусть занимается самообслуживанием. Публики тоже не наблюдалось. По-моему, во всем этом огромном здании присутствовали только мы трое, старушка, да еще какой-то бородатый мужик, циркулем измеряющий расстояние между переносицей и бровями мумии.
– А у вас тут не воруют? – удивился я. Ценных экспонатов вокруг было много. До умопомрачения.
– Что тут воровать-то? – пожала плечами Ира. – Черепки всякие?
– Видно, шо вы, товарищ Бритва, еще не есть сознательный, значить, коммунист, – укоризненно покачал головой Щученко, ковыряя в зубах. Причем не своих, а медвежьего чучела. – Советский гражданин никогда, значить, не позволить себе такого коварного злодеяния – музеи грабить. Воть если, значить, водочный магазин, тогда… тоже никогда не позволить! – решительно закончил он. – Советский, значить, гражданин никогда не воруеть!
– Никогда? – усомнился я.
– Если хто воруеть, це уже, значить, не есть советский гражданин, а просто враг народа, – вполне логично вывел полковник. – И его непременно, значить, расстреляють.
В вестибюле я на минутку остановился у книжного ларька – интересно же, что читают наши альтернативные потомки! Ларек не работал, продавца не было, но книги все лежали на виду – убрать их никто не озаботился. В принципе, ничего особенного, все как я и ожидал. Выбор невелик, обложки невзрачные, зато тиражи раздуты до небес. Серьезный недостаток отсутствия конкуренции – когда читателю не из чего выбирать, волей-неволей приходится брать то, что предлагают. Соответственно, издатели особо и не напрягаются – зарплата не изменится, банкротство тоже не грозит… По крайней мере в этом отношении капитализм точно лучше.
Тома были расставлены по темам, заботливо снабженным ярлыками. В основном познавательная литература – все-таки ларек при музее, а не в метрополитене. Беллетристики самая малость, и все одна лишь классика. Я вяло пробежался глазами по ярлыкам: «Химия», «Техника», «Астрономия», «История», «Биология», «География»…
Запнулся я только на теме «Мистика и мифология». Там лежало всего-навсего две книги. Но зато какие! «Бухгалтерские нормативные акты: порядок грузоперевозок» и «Бюджетный кодекс Советского Союза».
Пялился я на это зрелище довольно долго.
– Товарищ Бритва, а де вы, значить, по-русски читать выучились? – как бы между делом поинтересовался Щученко, оставляя чучело в покое.
– В школе номер двенадцать, – рассеянно ответил я и задумался – а не сболтнул ли чего лишнего?
– Хум-м, – задумчиво поведал мне полковник. – Приятно, значить, сознавать, шо на далекой Альдебаранщине так хорошо поставлено образование, и все инопланетяне в добровольно-принудительном, значить, порядке учать русский язык. Це, значить, хорошо – добро пожаловать в состав Советского Союза, товарищи!
– Угу. Валенки только зашнурую, и сразу, – язвительно прохрипел я.
– Очень надеюсь, шо у скором времени увижу вас в нашей, значить, рабоче-крестьянской партии, товарищ Бритва! – не понял сарказма Щученко.
– А я очень надеюсь, что не увидите… – вполголоса пробормотал я. – Ну что, Ирочка, покажете мне, где тут основные достопримечательности?
Ира тем временем перелистывала путеводитель, напряженно шевеля губами. Освежала в памяти слегка подзабытую информацию. Насколько я понял, прошлогоднюю курсовую она практически полностью скатала с этого самого путеводителя. Ну а какой нормальный студент будет трудиться сам? Она все же хоть какую-то работу проделала, а в моем мире, обладающем такой прелестью, как Интернет, будущие кандидаты и доценты просто рыщут по сайтам и с невинными лицами распечатывают готовый реферат на любую тему. Один из недостатков технического прогресса.
– Самое интересное в нашем музее – это… – наморщила лоб она.
– …буфеть! – окончил полковник, барабаня в дверь с надписью «УФЕТ». Первая буква отвалилась. – А шо не открывають?
– Так ночь на дворе, – пожала плечами Ира. – Товарищ полковник, а может, потом поедим?
– Нет, поедим мы сейчас! – поддержал я полковника. – Я голодный, как не знаю кто!
– Я знаю! Як я! – обрадовался поддержке Щученко. – Именем КПСС, немедленно открыть дверь! Усю ответственность беру на себя!
– Угу. Сейчас сделаем, – выпустил когти я. Разрезать все подряд на ленточки – это же смысл моей жизни!
Дверь неожиданно открылась, и я замер с поднятыми руками. Оттуда выглянула еще вполне миловидная тетя лет сорока и сварливо поинтересовалась:
– Чего надо?
Я задумался. Реакция выглядела неестественно. Представьте себя на месте этой женщины – вы открываете дверь, а снаружи трехглазое чудище с длиннющими когтями. И оно на вас замахивается (точнее, не на нее, а на дверь, но это же только я знаю). Ваша реакция? На выбор – упасть в обморок, закричать, убежать, стукнуть чем-нибудь потяжелее. Но уж никак не та, что мы пронаблюдали.
– Здравствуйте, товарищ буфетчица! – жизнерадостно выставил вперед пузо Щученко. – Буфеть нам, значить, откройте, а то мы шо-то подзакусить собрались!
– Разбежался, толстопузый, – неодобрительно посмотрела на него буфетчица. – Полночь на часах, все спят давно! Иди-иди отсюда, а то милицию вызову! Ишь, напьются до зеленых чертей и лезут, и лезут, прямо спасу от вас нет…
Она с сомнением посмотрела на меня, а потом продолжила:
– Это же надо так налакаться – даже я твоего черта вижу! Чего уставился, хвостатый?
– Да я вроде как не глюк… – с некоторым сомнением пощупал хвост я. А вдруг?
– Кому сказано – иди отсюда, пьянь! Проспись сначала, а утром в буфет приходи! Милицию вызову!
– А я, значить, из КГБ! – отпарировал полковник. – А КГБ старше всяких там мурзиков, ясно вам, товарищ буфетчица? Фамилия ваша как? Вы органам-то, значить, не препятствовайте, а то живо дело заведем!
– Теть Алла, да это я, Ира, помните? – вмешалась наша экскурсоводша. – Сапрыкина которая.
– Ирка? Ты, что ли? – прищурилась тетка. Она достала из кармана передника очки в черепаховой оправе, надела их и внимательно осмотрела с ног до головы Иру, полковника и меня. Меня особенно внимательно – по-моему, начала подозревать, что я не галлюцинация. – Ты чего на ночь глядя заявилась? А это кто с тобой?
– Полковник, значить, Щученко! – молодцевато подкрутил ус бравый гебист, свободной рукой вытирая лысину платком. – Сопровождаю гостя из-за рубежа в осмотрении наших советских произведений искусств! Гость устал, желаеть, значить, перекусить с дороги! Немедленно оказать помощь в накормлении гостя! Отказ расценивается як сопротивление органам государственной безопасности и карается по справедливым советским законам! Расстрелом.
Буфетчица смерила меня недоверчивым взглядом. Похоже, ей все еще не верилось, что я настоящий. Потом она лениво пожала плечами и сообщила:
– Хотите есть – приходите утром. А в полночь я сплю.
– Товарищ буфетчица, шо це за преступные разговоры?! – насупился полковник. – Немедленно выполнить распоряжение полковника, значить, КГБ! Це есть настойчивая просьба, оформленная в виде приказа!
– А ложила я на твое КГБ, – равнодушно зевнула тетя. – Вас много, а я одна, всех накорми, напои, спать уложи… Пистолетом махать – дело нехитрое, а вот ты попробуй, накорми пятьсот голодных студентов, когда они всем институтом в музей припрутся! Попробуй-ка!
– Товарищ буфетчица, я на вас музейному директору ябедную, значить, бумагу накатаю! – уже осторожнее пригрозил слегка стушевавшийся полковник.
– Да пожалуйста! – хохотнула тетя. – Сейчас вот разбужу его, и жалуйтесь, сколько хотите. Ва-а-ась!!! – заорала она в приоткрытую дверь.
– Аллочка, ну куда ты пропала? – донеслось оттуда. – Пошли их на (цензура) и иди обратно!
– Блин, это музей или общежитие?! – возмутился я.
– Музеи у нас в стране работают круглосуточно, гражданин, – зевнула буфетчица. – И наше любимое начальство предоставляет нам, его работникам, квартиру на непосредственном месте службы. А только обе сменщицы мои в декрете, так что я тут одна кручусь, без выходных. А спать когда же прикажете?! Спокойной ночи, граждане.
Дверь захлопнулась прямо перед моим… местом, где у людей расположен нос. А в животе почти сразу же тоскливо забурлило – организм напоминал, что я уже почти четыре часа ничего не ел. Для меня это довольно долго.
– Угощайтесь, товарищ Бритва… – грустно протянул мне пакетик леденцов полковник. Наш гид немедленно потянула носом на запах клубники. – И вы берите, товарищ Са… что уж там, просто Ирочка…
«Рабан, где эта хренова статуэтка?» – спросил я, отправляя в пасть горсть конфет. – «Хватит уже в туристов играть…»
– Прямо по коридору, потом поворот, сквозной зал, еще поворот, потом прямо, прямо, прямо…
– Фью-ю-уу… Большой музей!
– Очень большой, – согласилась Ира, возвращая полковнику пустой пакетик. – Следуйте за мной, товарищи экскурсанты, сейчас я вам все тут продемонстрирую.
Тихо было в ночном музее. Только цокали по мраморному полу мои когти, выбивали марш тяжелые ботинки полковника, да легонько постукивали каблучки Иры. И, конечно, ее монотонный голос, выдающий пояснения к выставленным экспонатам.
Ко всем подряд.
– …а это филлокактус «Декабрист», очень выносливое растение…
– …а это минерал галенит, спайность кубическая…
– …а это бивень нарвала, почти три метра в длину…
– …а это один из свитков Торы, семнадцатый век…
– …а это средневековый мушкет, приклад инкрустирован…
– …а это колесо сельскохозяйственной машины «трактор»…
– …а это веджвудская порфирная ваза в античном стиле…
– …а это гипсовый слепок с лица туземца Конго…
«Рабан, почему я раньше не любил ходить на музейные экскурсии?» – задал мысленный вопрос я.
– Может, потому что это зверски скучно? – предположил керанке.
«Да, ты прав. Более скучного занятия не припомню. Интересно, почему я это до сих пор терплю? Наверное, я самый терпеливый яцхен в мире…»
– Патрон, ты единственный яцхен в мире.
«Значит, я тоже прав».
По-моему, Щученко опять уснул. Теперь даже не стоя, а на ходу. Может, я, конечно, и ошибаюсь, но очень уж равнодушный у него был взгляд – на экспонаты он даже не смотрел, просто пялился в одну точку.
– Посмотрите налево… теперь посмотрите направо… теперь обратите внимание на эту дверь – я пойду туда, а вы ждите здесь, вам со мной нельзя, – мило прощебетала Ирочка.
– Это почему еще?! – встрепенулся полковник. – Шо це, значить, за дискриминация, товарищ эскурво… гид?! Почему это нам туда нельзя?!
– Потому что это женский туалет, – пренебрежительно посмотрела на него девушка, скрываясь за дверью с надписью «Ж».
– У-у-у, контра… – засопел полковник, сверля эту букву подозрительным взглядом. – Я, товарищ Бритва, думаю так – туалеты в советском правовом государстве следуеть, значить, объединить! Советским гражданам нечего скрывать от советских гражданок! А советским гражданкам нечего скрывать от советских, значить, граждан! Я так примерно думаю.
– Угу. И стены делать из стекла, – хмыкнул я, вспомнив Замятина. – Чего мелочиться-то?
– Гениально! – выпучились глаза полковника. – Отличная, значить, мысля, товарищ Бритва – непременно подкину ее товарищу Саулову! Да мы еще сделаем из вас настоящего коммуниста! Можеть, даже в почетные члены КПСС запишем!
– В члены меня не надо, – вежливо отказался я. – Неохота как-то… членом. Даже только по четным.
– А чем это вам не нравится наше КПСС? Шо это, значить, за оппортунизм? Вы мне это бросьте, товарищ Бритва, а то я ведь могу и припомнить, шо вы здесь, значить, без документов и вообще, по вашему собственному признанию, шпион и фашистский, значить, прихвостень!
А я-то думал, что он забыл. Но нет, не такой это человек, чтобы забыть подобное… Думаю, если Саулов потеряет ко мне интерес, тот же Щученко с удовольствием будет командовать расстрельной командой.
– Шо она там так долго? – забурчал полковник секунд через десять. – Худая, як птичка, а гадит небось, як гиппопопотам!
– Успокойтесь, полковник, дышите полной грудью, – лениво предложил я. – Каждому из нас порой необходимо попудрить носик…
– Так можеть, воспользуетесь удобствами, товарищ Бритва? – гостеприимно предложил Щученко. – Наши, значить, советские гальюны к вашим полным услугам! Пожалуйста, пожалуйста, я провожу!
– А одного что – не отпустите?
– А це нельзя! Вдруг вы, значить, сбежите – шо я потом скажу товарищам в Кремле? Шо вверенный моему попечению инопланетный дипломать покинул территорию Советского Союза в неизвестном направлении? Думать забудьте, товарищ Бритва – если вы, значить, попытаетесь совершить массовый побег, я в принудительном порядке прострелю вам затылок!
– А у вас пистолет бронебойный? – уточнил я.
– М-м-м…
– Ну вот, скажем, титановый лист он пробьет? Хотя бы трехмиллиметровый?
– Э-э-э… а воть и!.. вряд ли. А шо?
– Значит, не прострелите, – лениво отвернулся я.
– А шо это? – обиделся полковник, ковыряя пистолетным стволом в ухе. – Вы, товарищ Бритва, значить, не недооценивайте мощности нашего советского оружия!
Я равнодушно пообещал не недооценивать, и полковник успокоился. Правда, все время порывался отправиться вслед за Ирой и выяснить, что она там делает. Ему упорно казалось, что она передает секретную шифровку в Америку. Останавливало только то, что в этом случае я останусь один и могу сбежать.
А мне в туалет не хотелось. Помню, первые месяцы после «второго рождения» я ужасно страдал от энуреза – эти проклятые яйцеголовые вечно не заботятся о удобствах создаваемых монстров. Лишь бы работало, а что он сам по этому поводу думает – им все равно. Теперь эта проблема осталась позади – чертовски полезный симбионт в мозгу постепенно вырастил мне нормальную мочевую систему.
Думаете, мелочь? А вы сами когда-нибудь пробовали крошить в щебенку фундамент портала между Лэнгом и Рари, когда в голове крутится только одна мысль – о белом мраморном друге? Думаете, разведка и диверсия – это так просто? Да мне за вредность молоко надо бесплатно давать! Хотя, в принципе, и так дают…
Со сном тоже определились – перешли на более удобную систему «частичного отключения». Я, знаете ли, не умею засыпать сам – что-то там не стыкуется между мозгом и телом. Яцхен – система мощная, но нестабильная, без Рабана я нормально функционировать не могу. Раньше он время от времени просто вырубал меня на три-четыре часа, ну а теперь я перестал спать совсем. Просто когда мне нечем заняться (вот как в данный момент), Рабан переводит меня в «спящий режим» – я по-прежнему бодрствую, все соображаю, но тело отдыхает. Правда, шевелиться нельзя и мысли текут медленно-медленно, но мне это даже нравится. Такое расслабление во всем теле – куда там всяким йогам… Опять же, книжку можно читать (если не слишком сложная) или телевизор смотреть. Удобно.
Вдруг… В голове словно зазвенел тревожный звоночек – своего рода встроенный пейджер. Этот сигнал появился у меня полгода назад – после того, как Креол перелил в меня часть души Лаларту, и я стал полноценным демоном. Вызов, вот что это такое! Вызов демонолога!
Каждый демон должен быть готов к тому, что когда-нибудь какой-нибудь творец заклинаний вызовет его к себе, и тут уж ничего не попишешь. А если твое имя широко известно в магических кругах (как у того же Лаларту), будут тревожить особенно часто. Меня вот призывали уже дважды – в первый раз еще год назад, когда мое «имя» звучало как Яцхен. Правда, тогда это произошло через прямое содействие леди Инанны, с тем колдуном (Магнусом Рыжебородым) мы потом подружились, и теперь я в том мире желанный гость в любое время.
А во второй раз меня призвали три месяца назад – уже как Лаларту. Но колдун оказался неопытный и забыл о главном правиле демонолога – вызывая демона, в первую очередь следует позаботиться о собственной безопасности. А он этого не сделал.
Конечно, я не стал заострять на этом внимания. Я просто спросил, чего он от меня хочет и чем готов за это заплатить. В конце концов, я не только архидемон Лэнга и тайный резидент Девяти Небес, но еще и энгах, член гильдии Эсумон! Почему бы и не услужить человеку, если есть возможность подработать?
Но он потребовал власти. Этот нахал возжелал с моей помощью стать… шуирадом, кажется. В переводе – царем. Ну, сами знаете, сколько синонимов есть у этого слова. За помощь он пообещал мне души и тела двоих сыновей. И это только аванс! – поспешил заверить он, сообразив, что мне такая плата не очень-то нравится. А по окончании работы будут добавлены еще тысяч так десять душ – для шуирада (царя) не проблема втихаря принести массовые жертвы демону или Темному богу. Правители этим частенько грешат…
Хорошо, что на моем месте не оказался кто-нибудь другой. Шаб-Ниггурат или Нъярлатхотеп ухватились бы за такое предложение всеми конечностями. А я, само собой, отказался.
И еще на всякий случай сделал его детей сиротами. Уж лучше совсем без папы, чем с таким вот…
Тревожный сигнал еще только включился, а я уже опустился на восьмереньки и понесся к искомому залу – с нужной мне статуэткой. Потому что этот сигнал означает, что неизвестный маг уже заканчивает ритуал вызова, и через минуту-полторы я перемещусь в другой мир. А мне очень не хочется лишаться добычи в самый последний момент.
Между прочим, согласно статистике, от шестидесяти до шестидесяти пяти процентов подобных вызовов происходят именно в такие вот моменты – когда демон занят чем-то важным. И чем важнее дело, тем больше шансов, что именно сейчас какому-нибудь чокнутому демонологу приспичит с тобой поздороваться. Причины? Понятия не имею! Вероятно, это и есть тот самый Закон Космического Свинства…
– Товарищ Бритва, стоять, именем КПСС!!! – заорал несущийся следом Щученко.
Бабах! Этот гад выстрелил… да не в воздух, а в меня – прицельно, точно в затылок! Натренировался, сразу чувствуется!
Пуля слегка оцарапала хитиновую броню и срикошетила, разбив какую-то вазу. Я залетел за угол и одним гигантским прыжком метнулся к витрине – Направление вело меня точно к цели. Когти выскочили из пазух, ломая пуленепробиваемое стекло, как плитку шоколада, нижняя левая рука схватила скульптуру мужичка, похожего на Будду, и я уже спокойно выпрямился во весь рост, ожидая неизбежного перемещения.
– Товарищ Бритва, да вы шо себе, значить, позволяете?!! – заревел крокодильим басом Щученко, выпуская в меня еще три пули. По-моему, ему просто хотелось проверить – правда ли я такой непрошибаемый, как хвастался. – Красть в советском музею?! Стоять! Вы задержаны! По законам военного времени приговариваю вас к немедленному, значить, расстрелу!
Я досадливо посмотрел на яростно потеющего толстяка и взмахнул крыльями, поднимаясь к потолку.
– Попытка побега! Дополнительный расстрел!!! – завизжал полковник, бросаясь вперед и хватая меня за ногу.
– Да отпусти, (цензура) тупорылый!!! – захрипел в ответ я, одной рукой забирая пистолет, а двумя другими заламывая полковнику руки за спину. – Только тебя мне сейчас не хватало!.. все, поздно…
Пока полковник безуспешно старался высвободить руки, свет померк, и тут же снова вспыхнул. Миры на краткий миг наложились друг на друга, а потом вновь остался только один. Музейные стены вокруг нас бесследно исчезли, сменившись… похоже, спортзалом.
– А де это мы?.. – обомлел Щученко, прекращая борьбу. – Шо за иллюзионизм, товарищ Бритва?..
