Текст книги "Природа человеческих конфликтов: Объективное изучение дезорганизации поведения человека"
Автор книги: Александр Лурия
Жанр:
Психология
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)
На ленте кимографа (вся регистрирующая часть установки дана на рисунке 4) мы получали, таким образом, запись, одновременно отражавшую три важных для наших опытов линии (мы приводим типичный отрезок на рисунке 5):
А – отметка времени в пятых долях секунды;
В – линия речевой реакции, где точно регистрируется момент подачи раздражителя и момент речевого ответа;
С – кривая активной, правой руки, которая оказывается в обычных опытах спокойной в латентный период и дает правильный нажим, сопряженный с речевым ответом;
D – кривая пассивной левой руки, выражающаяся обычно в спокойной, осложненной небольшим равномерным тремором, линии.
Рис. 5. Типичная запись опыта с сопряженными реакциями
А – отметка времени в пятых долях секунды
В – линия речевой реакции
С – кривая активной правой руки
D – кривая пассивной левой руки
К этим трем кривым, отражающим интеллектуальный процесс, активную и пассивную моторную сферу, присоединяется иногда и четвертая – кривая дыхания или пульса, представляющая в цикле наших выразительных симптомов вегетативную систему. Мы получаем, таким образом, целую систему взаимно проверяющих друг друга признаков, изменения которых дают нам возможность достаточно полно изучить структуру вызываемых нами нейродинамических нарушений.
Мы покажем возможности принятой нами методики наилучшим образом, если остановимся на одном примере, который может служить для нас исходным; мы имеем в виду то, что можно назвать «загадкой латентного периода».
Структура латентного периода любой сложной реакции действительно представляла собою загадку для большинства психологов; казалось, что в изучении ее нет других путей, кроме субъективного, и что установление объективной нейродинамической структуры этого отрезка времени, пока реакция еще не выявлена вовсе, является безнадежной задачей.
Однако вопрос о том, какой процесс скрыт между моментом раздражителя и моментом открытого ответа, оставался решающим для психологии. Отказаться от разрешения его и признать, что мы
бессильны объективно установить, является ли реакция результатом спокойного планомерного процесса или латентный период связан с резким возбуждением и борьбой отдельных противоречивых тенденций, – признать это значило оставить надежды на то, что структура психологических актов когда-либо станет предметом действительно научного исследования.
Мы возьмем самый простой пример. На предъявленное слово «портрет» наш испытуемый отвечает словом «краски»; нам известно время его реакции и в нашем протоколе записан точный его ответ. Однако знаем ли мы структуру процесса, который привел его к этой реакции? Ведь в одном случае он может прийти к этому ответу непосредственно, вспомнив своего знакомого художника и его палитру с красками; в другом – данный им ответ может быть уже не первым, пришедшим ему в голову: слово «портрет» может напомнить ему человека, чей портрет он хотел бы иметь, но чье имя он не хочет произнести; он оттесняет появившуюся тенденцию ответить именем своей знакомой, подбирает другое слово, и тот ответ «краски», который мы получаем, на самом деле является лишь второй, замещающей реакцией, к которой наш испытуемый пришел после торможения предварительного, нежелательного для него ответа. Самонаблюдение испытуемого и соответствующий опрос иногда могут выявить такую структуру ассоциативной реакции; в других случаях, когда торможение первой реакции носит аффективный характер и связано с некоторыми неприятными для испытуемого, компрометирующими его воспоминаниями (а такие случаи представляют для нас особенный интерес), мы не имеем никаких оснований надеяться на откровенность нашего испытуемого и структура латентного периода остается для нас закрытой. В случаях, когда мы имеем перед собою преступника, не признавшего своей вины, или истерика, скрывающего свои аффективные комплексы, эти двери закрываются перед нами еще плотнее и надежда проникнуть в структуру латентного периода через субъективный анализ исчезает вовсе.
Однако и при наиболее полном и «честном» отчете испытуемого мы не можем считать свое положение достаточно благоприятным. Если мы можем в этом случае с достаточной полнотой узнать содержание оттесненного слова и мотива, толкнувшего на такое оттеснение, то самая нейродинамическая структура имеющего здесь место процесса не становится для нас более ясной. Сопровождался ли этот процесс известным нейродинамическим возбуждением или нет, была ли здесь налицо лишь общая интенция к произнесению какого-нибудь слова или оттесненный импульс был уже достаточно оформлен и почти дошел до своего моторного конца – все эти вопросы остаются недоступными для субъективного анализа, и самый подробный отчет не облегчает здесь положения экспериментатора.
Немного мы получаем здесь и от введения такого ряда сопровождающих симптомов, как дыхание, пульс, плетисмограмма, психогальванический рефлекс. В лучшем случае эти индикаторы указывают на наличие появившегося здесь общего аффективного тона[21]21
Ср. Binswanger L. Uber das Verhalten des psychogalvanischen Phanomens beim Asso-ciationsexperiment; Jung C. G. Diagnostische Assoziationsstudien. – Leipzig, Вd. II, 1910; Smith W. W. The measurement of emotions, 1923; Lowenstein O. Die experimented Hysterielehre. – Bonn, 1923 и мн. др.
[Закрыть], но структура имеющего здесь место процесса остается невыявленной. Имело ли здесь место оттеснение первого пришедшего в голову слова или просто аффективное напряжение – это не может быть выявлено просто потому, что структура акта поведения не может быть выявлена в физиологических симптомах, не обладающих такой структурой.
Для объективного выявления такой структуры ассоциативного процесса мы должны связать его с некоторой произвольно-моторной деятельностью, которая должна полностью отражать его нейродинамику, и именно эту возможность мы получаем в нашей сопряженной методике.
Рисунок 6 дает пример того, как может отражаться структура латентного периода на характере сопряженного моторного процесса.
Рис. 6. Испытуемый М. Две реакции
А – книга – 7,4" – белая
В – полотенце – 7,3" – холстинное
Мы приводим здесь две реакции одного из наших испытуемых – М.; за два дня до опыта М. совершил убийство своей невестки и попал в нашу лабораторию уже после задержания. Ситуация убийства была нам точно известна: жертва сильно сопротивлялась и поранила М. руку; чтобы остановить кровь, он должен был взять висевшее на кухне полотенце, оторвать от него кусок и перевязать руку; с этой бесспорной уликой он и был задержан. Мы предъявляем нашему испытуемому два слова-раздражителя: одно из них безразлично ему («книга»), другое («полотенце») связано с наиболее острым моментом преступления. Мы получаем две реакции, почти одинаковые по времени и равно нормальные по характеру ответа: книга – 7,4" – белая; полотенце – 7,3" – холстинное.
Внешние признаки не дают нам никаких оснований говорить здесь о разной структуре обеих реакций, однако мы имеем все данные думать, что структура должна здесь быть совершенно различна и что ответ на последний раздражитель был не первым пришедшим в голову нашему испытуемому. Характер сопряженной моторики убеждает нас, что предположение было правильно: в то время как в первой реакции латентный период оказывается совершенно спокойным, во второй мы обнаруживаем моторную попытку к реакции, не дошедшую до конца, заторможенную, но достаточно ярко выраженную, и структура моторики говорит о двух звеньях реактивного процесса, из которых лишь одно, последнее, было выявлено в открытом речевом ответе, первое же было заторможено в речи и проявилось лишь в моторике.
Механика этого процесса является для нас достаточно понятной. Сопряженный моторный нажим оказался связанным не только с открыто произносимым ответным словом, но и с тенденцией к речевому ответу, и пришедшая в голову реакция проявилась в сопряженном моторном нажиме раньше, чем она была высказана, и раньше, чем она была заторможена. Сопряженная моторная реакция с ясностью указывает нам не только на наличие некоторых особенностей в нейродинамике латентного периода, но и дает нам данные о структуре скрытого от непосредственного наблюдения процесса.
Мы легко можем убедиться, что имеем перед собой действительно вполне адекватное отражение в моторике структуры нейродинамического процесса и что моторные «попытки к реакции» на самом деле являются коррелятами скрытых и невыявленных речевых звеньев.
Мы можем сопоставить получаемые нами в сопряженной моторике данные с данными субъективного отчета испытуемого, и такое сравнение покажет, в какой степени имеется здесь налицо соответствие структур. Рисунок 7 дает отрывок графического протокола, иллюстрирующий это положение. Мы даем одному из наших испытуемых слово-раздражитель «работа» и получаем реакцию: работа – 5,0" – ну, день…
Рис. 7. Испытуемый Чер. (Х – попытки реакции)
Отчет испытуемого указывает на структуру этой реакции:
«У меня сразу возникло слово “день”, но мне показалось, что оно слишком не связано с тем, которое вы мне сказали. Поэтому я сначала задержал его, но потом все-таки решил его сказать…»
Структура сопряженной моторной кривой с достаточной четкостью отражает характер отмеченного самонаблюдением процесса. Через 1 секунду после подачи раздражителя мы обнаруживаем легкий моторный нажим, тотчас же тормозимый, затем вторую такую же попытку, и лишь третий, уже полностью проявленный нажим связывается с проявленной вовне ответной реакцией испытуемого. Выразительность активной кривой становится полностью ясной, когда мы сравниваем ее с характером пассивной кривой левой руки; взятая сама по себе, эта кривая оказывается совсем невыразительной и, конечно, не проявляет никаких признаков, указывающих на структуру имеющегося перед нами процесса.
Мы полностью убеждаемся в том, что моторика действительно отражает здесь структуру невыявленного вовне ассоциативного процесса, когда в экспериментальных условиях искусственно создаем такую структуру и после этого наглядно выявляем ее в моторике.
Мы можем внушить испытуемому, находящемуся в состоянии гипноза, что при предъявлении определенного слова-раздражителя ему придет в голову неприличное слово. Если гипнотическое состояние было достаточно глубоко, мы, бесспорно, получим реализацию нашего внушения. Испытуемому действительно придет в голову неприличное слово, но его воспитанность не позволит ему произнести его вслух, он оттеснит его и даст нам другое слово, служащее в данном случае заместителем и подходящее для произнесения. Мы искусственно получим структуру реакции, напоминающую только что рассмотренную, и будем ждать, что сопряженная моторика окажется в состоянии объективно выявить ее.
Рис. 8. Испытуемый Нер. Ответ с вытеснением первого звена соль – 6,6" – соль… доля!
Рисунок 8 приводит такой случай. Испытуемому Нер. в состоянии гипноза было внушено, что на предъявленное ему слово «соль» ему придет в голову неприличная ассоциация. В опыте мы получили весьма характерные данные: после ряда совершенно нормально протекающих ответов, предъявление критического слова дало нам реакцию:
17. соль — 6,6" – соль… доля! Сам не знаю почему…
Отчет испытуемого показал, что первое пришедшее ему в голову слово «было неудобно произносить», он задержал его и сказал первое попавшееся ему после этого. Сопряженная моторная кривая дает достаточно точное отражение этой структуры: через 0,8" после подачи раздражителя мы получаем резкий моторный импульс, быстро тормозящийся, и только через 6" следует окончательная, соответствующая открытому речевому ответу, реакция.
И здесь сопряженная моторная кривая оказалась в состоянии дать не только симптом наличия известного изменения в процессе, но и отразить достаточно адекватно его структуру.
В приведенных нами случаях сопряженная моторика оказалась системой, достаточно адекватно отражавшей наличие заторможенных и не выявленных вовне звеньев ассоциативного процесса; однако мы с уверенностью можем ожидать, что, выявляя структуру организованного процесса, она окажется в состоянии достаточно полно выявить и дезорганизацию его структуры.
В опытах с ассоциациями мы достаточно часто встречаемся со случаями, когда возбужденный нами процесс начинает носить резко аффективный характер, когда теряется его организованность и он переходит в резко дезорганизованное, хаотическое состояние. Мы встречаем подобные случаи тогда, когда предъявленный раздражитель задевает какой-нибудь ассоциативный очаг, возбуждая и актуализируя аффективные следы; в этих случаях предъявление слова-раздражителя не вызывает организованного интеллектуального процесса, но рождает типичное замешательство, появляется известное каждому наблюдателю аффективное возбуждение, задерживающее ассоциативный процесс и выражающееся в целом ряде вегетативных симптомов. Отражается ли эта деструкция процесса в сопряженной активной кривой? Мы можем ответить на этот вопрос безусловно положительно. Если аффективный процесс сводится в своих основах к задержке адекватного ответа и дезорганизации активности, то именно в активной моторной кривой, непосредственно связанной с центральным ассоциативным процессом, мы прежде всего можем ожидать перемен, отражающих структуру происшедшего изменения. Мы ограничимся здесь одним только примером, потому что все наше исследование будет в основном посвящено изучению структур дезорганизованного поведения и обнаруживаемых ими закономерностей.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
