Текст книги "Язык и сознание"

Автор книги: Александр Лурия

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Измерение смысловых полей методом шкал

Данный метод направлен на измерение тех смысловых отношений, которые возникают при предъявлении соответствующего слова; его автор – известный американский психолог Ч. Осгуд (1957, 1959, 1961, 1962, 1975).

Основной прием, использованный Осгудом, заключался в следующем: испытуемому предъявлялось определенное слово (например, имя известного ему человека) и предлагалось оценить его по шкале, обозначающей два противоположных качества (сильный – слабый, хороший – плохой, горький – сладкий и т. д.). Испытуемый должен был обозначить ту точку на графике, которую занимает названное слово на данной шкале. Естественно, что на шкале «кислый – сладкий» слово «лимон» займет крайнее («кислый») место, как и слово «сахар» (крайнее «сладкий»), а слово «яблоко», «слива», «груша» будут располагаться на соответствующих промежуточных местах. Примеры подобных данных приводятся на рис. 6.

Метод Осгуда, несомненно, вносит некоторые новые аспекты в изучение семантических полей. Однако, как справедливо указывали его критики (Кэрролл, 1964; Вейнрейх, 1958; и др.), он является в значительной мере ограниченным, поскольку испытуемому дается возможность оценивать коннотативные значения слова только по определенным искусственно выбранным шкалам. Значение этого метода ограничено еще и тем, что та «дифференциальная семантика», которую пытается исследовать Осгуд, больше относится к аффективному, чем к собственно смысловому значению слова, так как за основу берутся некоторые субъективные оценки испытуемого.

Объективная характеристика семантических полей

Следует, видимо, признать, что детальное изучение семантических полей, проявляющееся при предъявлении слова, требует еще поисков таких адекватных психологических и психофизиологических методов, которые дали бы возможность их объективного анализа.

Для неопытного наблюдателя может показаться, что слово имеет постоянное значение и что оно (значение) однозначно (кошка – это всегда кошка, скрипка – это всегда скрипка и т. д.). Однако это далеко не так, и если бы слово имело всегда однозначное постоянное, «денотативное», значение, переход к его «коннотативному» смыслу, т. е. тем индивидуальным связям слова, которые соответствуют аффективным состояниям человека в данный момент, был бы невозможным. Это положение о многозначности связей, стоящих за словом, следует осветить подробнее.

За каждым словом обязательно стоит система звуковых, ситуационных и понятийных связей. Например, при слове «кошка» могут всплывать связи по звуковому сходству (кошка, крошка, крышка, кружка, окошко). В ответ на это слово могут всплывать и ситуационные связи (кошка – молоко, мышь и т. д.), и понятийные связи (кошка – домашнее животное, в отличие от диких животных, живое, в отличие от неживого, и т. п.). То же самое можно сказать и о слове «скрипка». За словом «скрипка» могут стоять связи по звуковой близости (скрипка – скрепка); ситуационные связи (скрипка, смычок, пюпитр, оркестр, концерт), наконец, понятийные связи, обозначающие объекты, относящиеся к той же категории (скрипка – музыкальный инструмент, смычковый инструмент и т. д.). По понятийному признаку слово «скрипка» войдет в ту же категорию, что и слова «балалайка», «гитара», «мандолина», «виолончель», «фортепиано» и т. д.

Рис. 6. Оценка семантических полей методом шкал (по Осгуду)

а – голосующие за Тафта; б – голосующие за Стивенсона; обозначения оцениваемых лиц: (1) – Тафт, (3) – Стивенсон, (4) – Политика в отношении к Китаю, (5) – Черчиль, (6) – Федеральные расходы, (13) – Трумэн, (18) – Атомная бомба, (19) – Мак-Картл, (20) – Объединенные Нации; основные проекции: «справедливость – несправедливость», «сила – слабость». Длина каждого столбика соответствует оценке по параметру «активный – пассивный» (по Осгуду и Танненбауму, 1957)

В норме все те связи, которые только что были перечислены, в разной степени доминируют в разных условиях. Звуковые связи слова у нормального взрослого человека почти всегда тормозятся, от них сознание отвлекается: вряд ли у кого-нибудь при слове «кошка» всплывет слово «крошка» или «крышка», при слове «скрипка» – слово «скрепка». Мы отвлекаемся от всех этих звуковых ассоциаций в пользу более существенных смысловых связей. Семантические связи, как ситуационные, так и понятийные, в норме бесспорно доминируют. Однако вследствие богатства ситуационных и понятийных связей во всех случаях всегда имеет место выбор нужного значения из многих возможных, различные значения слова всплывают с неодинаковой вероятностью в тот момент, когда человек его слышит.

Существуют особые состояния сознания, при которых эта избирательность связей исчезает, и звуковые ассоциации слова начинают всплывать с такой же вероятностью, как и смысловые.

К таким случаям относятся изученные И. П. Павловым тормозные, или «фазовые», состояния коры головного мозга, которые наступают при переходе от бодрствования ко сну, при остром утомлении и других патологических состояниях мозга. На этих положениях следует остановиться подробнее. Известно, что в нормальном состоянии кора головного мозга работает, подчиняясь «закону силы»: сильные (или существенные) раздражители вызывают сильную реакцию, а слабые (или несущественные) раздражители – слабую. Только при действии «закона силы» и может осуществляться та избирательная работа мозговой коры, которая позволяет выделять существенные признаки, тормозить несущественные и обеспечивать стойкую работу сложных понятийных функциональных систем.

При тормозных, или «фазовых», состояниях головного мозга «закон силы» нарушается, и на первой стадии этих «фазовых состояний», которую И. П. Павлов обозначил как «уравнительную», все раздражители (сильные, или существенные, и слабые, или несущественные) начинают вызывать одинаковую по силе реакцию; при дальнейшем углублении тормозных состояний возникает «парадоксальная» или даже «ультрапарадоксальная» фаза, при которой слабые и несущественные раздражители вызывают более сильные реакции, чем сильные, или же сильные раздражители ведут к появлению запредельного торможения.

При всех этих «тормозных» состояниях коры изменяется вероятность появления связей. Все связи начинают появляться с равной вероятностью (или даже несущественные звуковые связи начинают выступать более активно, чем существенные понятийные). Избирательность (селективность) в работе коры головного мозга исчезает, так как вероятность всплывания различных альтернатив – звуковых, ситуационных, понятийных – уравнивается. Подобного рода нарушения избирательности возможны в «онейроидных» состояниях, когда человек засыпает, но еще не полностью заснул, или при очень сильном утомлении, когда внезапно начинают всплывать ранее заторможенные, стоящие за словом звуковые связи и различные необычные ассоциации.

Можно привести прекрасный пример такого оживления различных связей в просоночном состоянии. Этот пример взят из «Войны и мира» Л. Н. Толстого, который, как известно, был величайшим мастером описания подсознательных состояний человека.

Николай Ростов засыпает и в голове его начинают всплывать различные связи. Он смотрит на бугор и видит какие-то белые пятна.

«На бугре этом было белое пятно, которого никак не мог понять Ростов: поляна ли это в лесу, освещенная месяцем, или оставшийся снег, или белые дома? Должно быть, снег – это пятно; пятно – une tache», – думал Ростов. «Вот тебе и не таш… […] Наташа, сестра, черные глаза. На…ташка… Наташку… ташку возьми… Наташку наступить… тупить на… ского? Гусаров. А гусары и усы… По Тверской ехал этот гусар с усами, еще я подумал о нем, против самого Гурьего дома. Старик Гурьев… Да это пустяки, а главное – не забывать, что я нужное-то думал, да. Наташку, нас-тупить, да, да, да. Это хорошо».

Л. Н. Толстой дал блестящее описание тех нарушений в избирательности всплывающих связей, которые возникают у утомленного человека в просоночном состоянии. Проанализируем эти связи, пользуясь тем методом, который мы применяем при психологическом анализе любых фактов. «Должно быть снег, это пятно». Далее всплывает французское название пятна – une tache. После этого названия tache всплывает близкое по звучанию «Наташа, Наташка, Наташку» и затем также близкие по звучанию «ташку» (карман, который носят гусары) возьми; нас-тупить (ассоциация от портупеи, которую носят гусары), «тупить нас, (опять обыгрывание этих звуковых связей) кого? гусаров, а гусары – усы» (звуковая связь) и т. д. Легко видеть, что в просоночном состоянии у человека всплывают связи, которые, как правило, заторможены в бодрствующем состоянии. Возникает уравнивание любых возможных связей – звуковых, ситуационных, понятийных.

Можно привести еще один пример (из собственного опыта). В просоночном состоянии у меня однажды всплыло слово «осень», и это слово «осень» почему-то сопровождалось ощущением яркого синего цвета. В данном случае слово «осень» вызвало синий цвет, видимо, потому, что оно созвучно словам «синь», «синий». Подобная ассоциация комплексного зрительно-звукового характера возможна лишь в просоночном состоянии.

Таким образом, слово является потенциальной сетью многомерных связей. Эти связи могут иметь характер звуковых, ситуационных, понятийных. В норме одни связи, образные, как наименее существенные вытесняются, а другие, смысловые, доминируют. Поэтому процесс выбора протекает преимущественно в пределах семантических смысловых связей и приобретает селективный, избирательный характер. В особых состояниях сознания – просоночных состояниях, при утомлении и т. д. – эта избирательность нарушается, возбудимость разных связей уравнивается и выбор нужного слова из многих возможных по семантическим правилам становится трудным.

Объективные методы исследования многомерных связей слова

Для того чтобы изучать связи, стоящие за словом, установить, отчего возникает выделение одной системы связей и торможение другой, необходима выработка объективных психологических методик исследования. Выше мы уже перечислили некоторые из них: это методы сравнения и различения, методы классификации и методы изучения ассоциаций.

Одним из вариантов ассоциативного метода является метод свободных ассоциаций. Как уже говорилось, испытуемому дается одно исходное слово и предлагается совершенно пассивно, не контролируя своей речевой деятельности, говорить любые слова, которые ему придут в голову, не тормозя никаких всплывающих слов; это свободное ассоциирование надо продолжать до тех пор, пока исследующий не остановит испытуемого. Этот метод свободных ассоциаций применял З. Фрейд, который показал, что течение приходящих в голову ассоциаций строго детерминировано и что этот поток ассоциативно всплывающих слов может определяться либо познавательными, ситуационными или понятийными, либо аффективными процессами, иногда – скрытыми влечениями или переживаниями. Этот метод может быть существенным шагом к детерминистическому анализу динамики «смысловых полей».

Однако все перечисленные методы остаются доступными лишь для косвенного истолкования, и задача применения объективных методов к анализу смысловых полей пока остается все еще актуальной. Именно поэтому особый интерес представляют методы объективного условно-рефлекторного исследования семантических полей, использующие различные физиологические показатели.

Начало этим методам было положено ранними работами Рисса (1940), Разрана (1949); в дальнейшем они были продолжены работами Л. А. Шварц (1948, 1954), и наконец, один из вариантов этих методов был применен О. С. Виноградовой (1956), О. С. Виноградовой и Н. Эйслер (1959) и в обобщенном виде представлен в работах А. Р. Лурия и О. С. Виноградовой (1959, 1971) и др. Во всех этих работах применялись условно-рефлекторные методы, позволяющие объективно проследить структуру «смысловых полей» (условно-рефлекторные двигательные, мигательные, сосудистые реакции и др.). Так, для изучения семантических полей в работе О. С. Виноградовой была применена специальная методика, связанная с использованием ориентировочного рефлекса. Мы остановимся на ней подробно.

Известно, что каждый новый раздражитель (в том числе и словесный) вызывает ориентировочный рефлекс, который проявляется в целом ряде двигательных, электрофизиологических и вегетативных компонентов, например в сужении сосудов пальцев и расширении сосудов головы. Как было показано Е. Н. Соколовым (1958, 1959), ориентировочные сосудистые реакции подчиняются всем законам неспецифических ориентировочных реакций. В отличие от реакций на болевые и холодовые раздражители, когда сосуды руки и головы сужаются (при тепловых раздражениях и те и другие сосуды расширяются), что отличает специфические (безусловные) сосудистые реакции, сосудистые ориентировочные реакции на руке и голове носят противоположный характер. Поэтому данный показатель может быть с успехом использован для исследования семантических полей слова.

Для этой цели у испытуемого предварительно угашаются ориентировочные сосудистые реакции на разные слова. Предъявление различных слов продолжается до тех пор, пока сосудистые реакции полностью не исчезают, т. е. пока не возникает угашение ориентировочных реакций.

На этом этапе начинался основной опыт. Испытуемым предъявляется одно тестовое слово (например, слово «кошка»), после чего ему дается болевое раздражение – электрический ток. Как показывают наблюдения, через несколько подкреплений возникает устойчивый условный рефлекс. Теперь на слово «кошка» или «скрипка», как и при болевом раздражении, сосуды руки и сосуды головы сужаются, иначе говоря, появляется специфическая болевая реакция.

Затем исследователь может перейти к основной части эксперимента, поставив кардинальный вопрос: какие же еще слова вызывают такую же условную болевую реакцию, как и тестовые слова?

Для этой цели испытуемым представлялось большое количество дополнительных слов, распределенных по трем категориям. Во-первых, это нейтральные слова (например, «окно», «лампа», «тетрадь»), которые не имеют никакого отношения к текстовому слову; во-вторых, – это слова, имеющие звуковое сходство с тестовым словом (например, для серии «кошка» – слова «крошка», «крышка», «кружка», «окошко»); наконец, слова, имеющие смысловую связь с тестовым: с одной стороны, ситуационную (например, «котенок», «мышь», «молоко» в первом случае или «смычок», «концерт» – во втором), с другой – категориальную (например, в первом случае – «животное», «собака», во втором – «мандолина», «фортепиано», «музыка» и т. д.). Задача состоит в том, чтобы определить, какие именно из перечисленных слов вызывают болевые реакции, т. е. входят в единое семантическое поле с тестовыми словами.

Оказалось, что нейтральные слова, не входящие в «семантическое поле» тестовых слов, не возбуждают никаких сосудистых (болевых или ориентировочных) реакций, в то время как другие слова, непосредственно входящие в вызванное тестовым словом семантическое поле, вызывают специфическую болевую реакцию; в ответ на третью группу слов, сходных по звучанию с тестовыми, возникали непроизвольные сосудистые ориентировочные реакции. Полученные результаты схематически приводятся на рис. 7.

Рис. 7 Результаты объективного исследования семантических полей у нормального субъекта (по О. С. Виноградовой)

Перейдем к данным, которые были получены с помощью этой методики у различных испытуемых. Оказалось, что в норме слова, имеющие звуковую связь с тестовым словом «кошка» («крошка», «крышка», «кружка») в первом опыте или с тестовым словом «скрипка» – во втором, не вызывают никакой реакции. Это означало, что звуковые связи в норме заторможены и не вступают ни в какое отношение с тестовым словом. Наоборот, слова, имеющие смысловую близость с тестовым словом, вызывали условную сосудистую реакцию. Так, у нормальных испытуемых слово «мышка» или «собака» вызывает такую же реакцию, как слово «кошка», слово «мандолина». – такую же реакцию, как слово «скрипка», и т. д.

Наконец, опыт показал, что имеется и третья группа слов, которая также входит в состав «семантического поля» тестового слова, занимая в нем место «семантической периферии». Так, в серии с тестовым словом «скрипка» слово «струна» или «фортепиано» не вызывает условной болевой реакции, но вызывает ориентировочную реакцию. Таким образом, объективным путем можно установить степень семантической близости слов к тестовому слову. Описанные факты иллюстрируются на рис. 8. Использование описанной методики открывает возможности объективного изучения «семантических полей» различных слов. С помощью этого метода можно установить, какая система семантических смысловых связей имеется у данного субъекта и что именно преобладает в этих связях – звуковые, ситуационные или понятийные компоненты.

Рис. 8. Результаты объективного исследования семантических полей у нормального субъекта (по О. С. Buноградовой)

Дальнейшие исследования показали, что семантические поля имеют значительные отличия от нормальных у умственно отсталого ребенка.

Как было показано, у нормального взрослого испытуемого или у нормального школьника слова, имеющие звуковое сходство, не вызывают никаких реакций и, следовательно, не входят в семантическое поле, вызванное тестовым словом, в то время как слова, имеющие смысловую близость с тестовым словом, вызывают аналогичные специфические сосудистые реакции различной степени интенсивности.

Совершенно иная картина наблюдается у умственно отсталых детей. У детей с глубокой степенью умственной отсталости – имбецилов – слова, семантически близкие к тестовому, не вызывают никаких сосудистых реакций, а слова, сходные по звуковому признаку (например, при тестовом слове «кошка» – слова «крошка», «кружка», «крышка»), вызывают сужение сосудов руки и расширение сосудов головы, т. е. условную сосудистую реакцию (рис. 9).

Рис. 9. Результаты объективного исследования семантических полей у имбецила (по О. С. Виноградовой)

У детей со слабой степенью умственной отсталости – дебилов – слова, близкие по смыслу, и слова, сходные в звуковом отношении, в одинаковой степени вызывают ориентировочные сосудистые реакции (рис. 10). Умственно отсталый ребенок воспринимает слова иначе, чем нормальный, и система связей, которые возбуждаются у него словами, другая, чем у нормального школьника. Это означает, что у этих детей слова возбуждают связи как по смысловому, так и по звуковому признаку, что, следовательно, избирательность смысловых словесных связей, характерная для нормального школьника, у них нарушена.

Рис. 10. Результаты объективного исследования семантических полей у дебила (по О С Виноградовой)

Результаты опытов показали, что характер семантических полей не остается у умеренно отсталых детей постоянным, а существенно варьирует в зависимости от состояния ребенка, в частности от его утомления.

Оказалось, что у детей-дебилов на первом уроке (когда голова еще «свежая») преобладающее значение имеют смысловые связи, звуковое сходство в меньшей степени вызывает сосудистые реакции После пятого урока, когда дети утомлены, преобладающее место начинают занимать звуковые связи (рис. 11).

Рис. 11. Влияние утомления на динамику объективного проявления семантических полей у умственно отсталого ребенка (по О. С. Виноградовой)

Наконец, эти исследования выявили еще один интересный факт, имеющий большое значение как для психологии речи, так и для лингвистики. Было показано, что в норме с помощью введения слова в новый контекст можно управлять системой связей. Так, например, если тестовым словом являлось слово «скрипка», то реакция на слово «труба» зависит от того, в каком контексте оно дается. Если здоровому испытуемому дается ряд: «скрипка» (тестовое слово), «виолончель», «контрабас», «фортепиано», «фагот», «труба», то слово «труба» воспринимается как музыкальный инструмент и вызывает такие же реакции, как и слово «скрипка». Если же после тестового слова «скрипка» испытуемому предъявляется новый ряд слов: «дом», «стена», «печка», «крыша», «труба», то слово «труба» воспринимается совершенно в ином смысловом контексте и условная реакция на него не появляется (рис. 12). Следовательно, семантическая значимость слов изменяется в зависимости от контекста, и это отражается на динамике сосудистых реакций.

Рис. 12. Влияние введения тестового слова («труба») в разные контексты (по О. С. Виноградовой)

Совершенно очевидно, что описываемый метод дает ценную возможность объективно изучать системы связей, которые стоят за словом, и устанавливать, какие именно связи (звуковые, ситуационные или категориальные) преобладают. Этот метод может быть использован как для оценки уровня развития ребенка, так и для изучения динамики связей в зависимости от функционального состояния испытуемого. Он позволяет также объективно установить принципы управления связями, стоящими за словом, например с помощью контекста, в который то или иное слово входит.

Наконец, ко всему сказанному можно добавить и описание еще одних экспериментов, имеющих большое значение для психолингвистики. Эти эксперименты, проведенные под руководством Е. Д. Хомской (дипломные работы Т. И. Артемьевой, Г. Н. Шуструйской, Г. Д. Пестовой), были направлены на объективное измерение степени близости различных элементов семантического поля. Опыты показали, что если г. осле предъявления тестового слова «здание», которое подкреплялось болевым раздражителем и вызывало специфическую (болевую) сосудистую реакцию (сужение сосудов руки и головы), последовательно предъявлять испытуемому такие слова, как «строение», «помещение», «дом», «изба», «юрта», а также слова «музей», «театр», «крыша», «крыльцо», то можно получить различные по характеру сосудистые реакции. Так, слова «строение», «помещение», «дом» вызывают у нормального испытуемого специфическую (болевую) сосудистую реакцию, такую же, как и тестовое слово (сужение сосудов и на руке, и на голове). В то же время слова «музей», «театр», «крыша», «крыльцо», более отдаленные по смыслу от тестового слова, вызывают отчетливую неспецифическую ориентировочную реакцию (сужение сосудов руки и расширение сосудов головы), а слово «знание», близкое к тестовому по звучанию, не вызывает никакой реакции (рис. 13).

Рис. 13. Схема близости семантических полей у нормального субъекта

Эти данные наглядно показывают, что использованный метод может быть применен для объективного анализа степени семантической близости различных слов, открывая тем самым очень широкие перспективы для психолингвистических исследований.

* * *

Затронув вопрос о том, как меняется значение слова при введении его в новый смысловой ряд (т. е. в новый контекст), мы подошли к следующим двум вопросам, на которых следует специально остановиться.

Первый вопрос – вопрос о том, можно ли перестроить семантическое поле, вызванное словом. Отвечающие на этот вопрос опыты были поставлены О. С. Виноградовой и Н. А. Эйслер.

Если в описанных ранее экспериментах болевым раздражителем сопровождалось лишь одно тестовое слово (например, «скрипка»), которое вызывало соответствующее семантическое поле, что и отражалось в непроизвольно возникающих специфических сосудистых реакциях, то в опытах, к которым мы переходим, ситуация менялась. После того как одно тестовое слово («репа»), сопровождающееся болевым раздражением, начинало вызывать отчетливые сосудистые реакции, болевым раздражением начинало сопровождаться и другое слово, относящееся к той же категории (например, слово «свекла»). Тогда отчетливые сосудистые болевые реакции начинали прочно вызываться целым классом слов, относящихся к одной категории «овощи». После этого начинался эксперимент с переделкой только что сформированного понятия. С этой целью О. С. Виноградова и Н. А. Эйслер без всякого предупреждения начали подкреплять другие слова (например, «пушка»).

Опыт дал очень интересные результаты. Уже после нескольких подкреплений болевым раздражителем нового слова («пушка») прежние слова, относящиеся к категории «овощи», перестали вызывать специфические или неспецифические (ориентировочные) сосудистые реакции, теперь такие реакции стали вызываться новой группой слов, обозначающих «оружие».

Опыт убедительно показал, что экспериментально можно переделывать семантические поля, заменяя одно сформированное семантическое поле другим.

Как показали дальнейшие опыты, такая переделка имеет свои пределы, и если, как это было проделано в той же серии опытов, несколько раз изменять условия, подкрепляя болевыми раздражителями то категорию «овощи», то категорию «оружие», у испытуемых возникает аффективный «срыв», который проявляется в полной дезорганизации сосудистых реакций и в появлении в них «дыхательных волн», характеризующих аффективное состояние.

Все приведенные факты свидетельствуют о том, что применение методики непроизвольных вегетативных реакций позволяет не только объективно проследить процесс формирования семантических полей, но и анализировать их структуру и динамику.

Возникает последний вопрос, имеющий существенное значение для психологии. До сих пор мы имели дело с непроизвольной актуализацией семантических полей, которая протекала без осознания этого процесса самим испытуемым. Может ли человек произвольно управлять семантическими полями, если такая возможность существует, какие именно стороны динамической организации семантических полей могут быть доступны для сознательного управления?

Для ответа на этот вопрос Е. Д. Хомской и ее сотрудниками был проведен следующий опыт. Испытуемому предъявлялись инструкции, вследствие чего он сознательно воспринимал условия эксперимента. Прослеживалось, в какой мере при этом изменялся характер непроизвольных сосудистых реакций в ответ на различные слова.

Опыты показали, что сознательное усвоение условий эксперимента определенным образом изменяет структуру непроизвольно возникающего «семантического поля» и что эти изменения носят закономерный характер.

Так, если испытуемый предупреждался, что электрический ток будет предъявляться не только после слова «здание», но и после слов, близких к «зданию», круг слов, вызывающих условную болевую реакцию, значительно расширялся, резко оживлялись также и неспецифические ориентировочные реакции (рис. 14).

Рис. 14. Схема изменения семантических полей при их расширении

Наконец, следует остановиться на втором вопросе: в какой мере можно произвольно затормаживать ранее возникшие семантические поля, вызванные применением тестового слова?

Опыты, проведенные под руководством Е. Д. Хомской, показали, что отмена болевого подкрепления с помощью обобщенной словесной инструкции не приводит сразу к прекращению условных сосудистых реакций. Так, инструкция «Ток будет только на слово „здание“» не вызывала у испытуемых полного прекращения сформировавшихся непроизвольных сосудистых реакций, и они продолжали давать эти реакции на слова, входившие в ранее возникшее семантическое поле (рис. 15). Только инструкция, полностью отменяющая болевое подкрепление («Тока больше не будет»), приводила к исчезновению болевых сосудистых реакций на все слова, входившие в ранее возникшее семантическое поле Позже других исчезали сосудистые условные реакции на слово «здание» (рис. 16).

Рис. 15. Схема изменения семантических полей при их ограничении инструкцией

Рис. 16. Результаты опыта с изменением семантических полей путем отмены болевого подкрепления

Нетрудно понять то значение, которое имеют приведенные выше опыты как для психологии, так и для лингвистики.

Применение приемов, позволяющих проследить формирование семантических полей, возникающих вокруг предъявленных тестовых слов, дает исследователю объективные методы нового подхода к проблемам семантики, к изучению процесса возникновения семантических полей, их структуры и динамики.

Представляет большой интерес дальнейшее объективное изучение этой проблемы, а именно: изучение особенностей семантических полей слов, относящихся к различным классам; характера семантических полей на разных ступенях развития ребенка; их зависимости от сформировавшегося жизненного (например, профессионального) опыта; изучение специфики этих полей при предъявлении слов, обозначающих предметы, действия или качества; анализ тех изменений в структуре и динамике семантических полей, которые наблюдаются при различных патологических состояниях мозга, и т. д. Все эти проблемы ждут своего решения.