Текст книги "Том 5. Прыжок в ничто"
Автор книги: Александр Беляев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)
– Итак, до скорого свидания!
Ганс с пылающей головой выбежал из пещеры. К звездолету подходил Винклер со своими «капуцинами». Ганс бросился к Винклеру, как безумный сдавил его в своих объятиях. Радость его была слишком велика. И он со смехом начал обнимать «пингвинов». Птицы только недоуменно квокали, они ничего не понимали в мировой политике.
– Сумасшедший! – проговорил полузадушенный Винклер. – Чего ты взбесился?..
Ганс прижал руки к груди, потом протянул их к небу и воскликнул:
– Земля! Новая Земля…
Глава XIIНа Родину!
Дымит, потрескивает нефтяная коптилка, выдолбленная в скале. Фитиль – размочаленное волокно. Красноватое, трепещущее пламя освещает трех людей, сидящих на матрацах из мха. Бледное, изможденное лицо с мешками под глазами и седой бородой. Квадратное, крепкое лицо рыжебородого. И рядом загорелое, продолговатое, породистое лицо с взлохмаченными волосами до плеч, черными усами, бородой. Грязные рубища на теле. Дикари? Бандиты? Пустынники?..
Это король французской биржи барон Маршаль де Терлонж.
Это фабрикант, заводчик, землевладелец, коммерсант Стормер, «державший пол-Европы в жилетном кармане».
Это питомец Итонского университета лорд сэр Генри Блоттон, лондонский лев, член аристократического клуба, фланер Пиккадилли, чемпион спорта, божок невест…
Из соседней пещеры, женского отделения, доносится тяжелый храп леди Хинтон.
Брезгливо кривя лицо и отплевываясь, Блоттон курит сигару-самокрутку «венерианского табака».
– Положение изменилось, – тихо, как заговорщик, говорит он. – Нам приходится решать вопрос: оставаться ли на Венере или же вернуться на Землю?..
– Хь… хь… хь… Если нас фвосьзмут…
– Сейчас этот вопрос мы должны решить для себя, а там посмотрим, кто полетит. На Земле, увы, все изменилось. Там ожидает нас невеселая судьба…
Стормер при свете огня перебирает драгоценные камни.
– Может быть, это не утратило там ценность?
– Если бы даже и не утратило, у вас это просто отберут.
– Разумеется.
– Но убьют ли нас там или оставят в живых? Вот вопрос. Я думаю, что не убьют. Нас изолируют, но жизнь нам оставят. Если же нам оставят жизнь, то, какова бы она ни была, хуже, чем здесь, не будет.
– Итгак, фвы за возвращение?
– Да, я за возвращение.
Блоттон ранее обдумал все. Ему приходится опасаться менее других. О замыслах убить Ганса и Винклера «они» не знают. Не он ли, Блоттон, спас Ганса и Винклера от шестируких? У него есть даже заслуги. А на Земле он был безобидным, легкомысленным спортсменом, не интересовавшимся политикой, по крайней мере пока политика не задевала его интересов. У Стормера положение было сложное.
– Кого не убьют, а кого, быть может, и убьют, – возразил он.
Стормер представил себе их прилет на Землю. Возвращение первой ракеты из межпланетного путешествия возбудит, конечно, сенсацию. Киносъемки, паломничество к звездолету любопытных толп, передача по телевизору, иллюстрации в журналах… Вопросы: кто, откуда, что за люди?.. Стормера могут узнать…
Стормер даже вздрогнул и тряхнул головой:
– Я не лечу. Хорошо вам, Блоттон. Вы не имели дела с рабочими. Да и барон тоже. Он витал в высших банковских сферах, и его не знают. А мое лицо приметили. Хорошо приметили, я полагаю. Нет, уж лучше я здесь с шестирукими буду иметь дело.
– Ваше слово, барон.
Маршаль захмыкал. Да, его не знают. Но роль-то банковского капитала отлично известна… Для барона Венера также казалась безопаснее Земли, если бы…
– Не было шестируких? – спросил Блоттон.
– Если бы люди никогда не прилетели сюда. Но они прилетят…
– А Ганс еще успеет насплетничать, – вставил Стормер. – Выходит, что ни там, ни тут нет от них спасения.
Не то подслушав разговор, не то во сне бывший епископ вдруг забормотал псалом о гневе божием, от которого не скрыться ни под землей, ни в пучине морской, ни на вершине горы.
– Последняя ночь осужденного, – пробормотал Уэллер. Воцарилось молчание.
– Венера, положим, велика, – продолжал Блоттон. – Пройдет немало лет, пока они овладеют ею. Уйти в дебри?..
– И попасть в лапы шестируких? – буркнул Стормер. – Уж поистине, дыр много, а выскочить некуда… На Земле, может быть, как-нибудь и вывернулись бы, если бы не эти проклятые Ганс и Винклер…
– Тсс!
Блеснул свет электрического фонаря.
Перед пещерой стояли вооруженные Ганс, Винклер, Жак и Мэри.
– Разбудите Текеров и Шнирера, – сказал Ганс.
– Что это за срочность такая ночью? – дрогнувшим голосом спросил Блоттон. Он не ожидал столь решительных действий.
– Я разбужу, товарищ Ганс. Я сейчас разбужу, – засуетился Пинч.
Он только прикидывался спящим и услужливо бросился выполнять приказание, разбудив, однако, как будто случайно, всех. Поднялся переполох.
Блоттон уже овладел собой. Он с внешним спокойствием поднялся, поглядывая в угол пещеры, где лежало ружье.
– Сядьте на место, Блоттон! – сказал Ганс. И он многозначительно поиграл ручной гранатой. Блоттон скрипнул зубами и уселся на место.
Семья доктора, Шнирер, Амели, недоумевающие, испуганные, быстро оделись и вышли из пещеры.
– Идите за нами!
Огонек электрического фонаря запрыгал по каменистой почве. Послышались удаляющиеся шаги.
Пинч выскользнул из пещеры и исчез во мраке.
– Ппервая партия на расстрел… – сдавленным голосом произнес Уэллер, заикаясь, как барон.
– Мученики… Боже! В руки твои предаю дух мой! – простонала леди Хинтон. – Их расстреляют, за нами придут…
И, как бы в подтверждение ее слов, раздался выстрел. Женщины истерически вскрикнули. В наступившей паузе послышалось шуршание камней под чьими-то ногами. Вбежал бледный, взбешенный Пинч.
– Мерзавец! Он хотел подстрелить меня в темноте, но не попал. Кто? Конечно, Ганс. Наверно, он. Я крался позади. Хотел узнать, в чем дело, и подслушивал… И я услышал, Ганс говорил уведенным: «Не бойтесь. Я веду вас в ракету, и мы немедленно летим на Землю». – «А остальные?» – спросил Шнирер. «Остальные останутся на Венере». Шнирер начал кричать, что он тоже останется, «как последний часовой при разрушении Помпеи». Цивилизация погибла, он не хочет возвращаться на Землю, где царят машины… Амели начала уговаривать отца, и Шнирер, кажется, согласился лететь. Тут что-то заговорил Ганс. Я хотел подойти поближе, чтобы лучше расслышать, задел ногой камни, они зашумели. «Кто идет? – крикнул Ганс. – Стрелять буду!» И тотчас выстрелил. Я этого так не оставлю. Мы с ним еще посчитаемся.
Блоттон вдруг вскочил, быстро, резко, решительно. Он казался обезумевшим.
– Смерть здесь, смерть там, смерть всюду! Животные, загнанные в яму-западню… Обреченные! Да! Мы погибнем, но пусть погибнут и они! – И он бросился к оружию.
– Вы опоздали, лорд, – мрачно сказал Стормер. – Они уже далеко и раньше нас войдут в ракету. А вашей пулей оболочку «ковчега» не прошибешь. Звездолет готов к отлету. И они улетят, улетят… О изверги! Они отняли у нас все и теперь отнимают жизнь…
Барон трясся, как припадочный. Он уже давно пытался что-то сказать. Но чем больше он волновался, тем труднее ему было говорить. И теперь он только хрипел, тряся головой.
Нетерпеливый Пинч схватил его под мышки и сильно встряхнул, словно желая вытрясти застрявшие, как кость в горле, слова. И это как будто помогло. Барон выпалил одним выдохом:
– Ссзабить ккхамнями ттюзы!
– Великолепно! Прекрасная мысль! – одобрил Блоттон. – Произойдет взрыв, и от них ничего не останется. Несчастная случайность. Но надо спешить. Стормер! Уэллер! Пинч!.. Барона не зову. Ему не поспеть за нами. Идем!
Ветер валил с ног, рвал одежду. Ледяной ливень со снегом хлестал по лицу, груди, рукам. Ревели вздувшиеся горные потоки. Зловеще вспыхивали багровые факелы вулканов. Дрожала почва. Камни срывались с гор и с гулким цоканьем прыгали по скалам. Они бежали, падали, разбивали в кровь колени, руки, но не чувствовали боли, поднимались и снова бежали… Только бы не опоздать!
На вершине горы уже виднелась ракета. Носовая ее часть на треть корпуса выдавалась над гладким, как стена, обрывом.
Отличная площадка для старта. А все же подняться будет нелегко. Здесь нет рельсовой разгонной площадки Стормер-сити. Нет буксирующих ракет. Гансу – ведь он собирался вести ракету – придется сразу взять гораздо большую скорость, чем при отлете с Земли. Быть может, все они будут убиты в своих амортизаторах при первом же толчке… Быть может, ракета под влиянием тяжести пойдет по кривой вниз и врежется в вершину горы, разобьется вдребезги… Но забить дюзы камнями верней… И эффектней… Так думали заговорщики, подбегая к ракете.
Все иллюминаторы звездолета ярко горят. Во тьме ночи он кажется пароходом, чудом заброшенным на вершину горы.
«Да, теперь наша ракета, как никогда, напоминает Ноев ковчег, стоящий на вершине Арарата после всемирного потопа, – думает Уэллер привычными библейскими образами. – Увы, всемирный потоп на Земле окончен, но спаслись от него не праведники, а нечестивцы…»
Задыхаясь, «праведники» брали последний подъем. Миновали уже то место, где Блоттон был похищен птицей.
Иллюминаторы один за другим начали гаснуть. Приготовляются к полету. Закрывают ставни. Наверное, ложатся в амортизационные ящики… Не опоздать бы…
– Скорей! Скорей! – торопит Стормер, толкая Пинча в спину.
– Не могу… сердце… – задыхаясь, отвечает Пинч. Он уже сообразил, что закрытие иллюминаторов указывает на скорый отлет. Забивать дюзы становится рискованным. Вдруг в этот самый момент грянет взрыв?.. И Пинч решил прикинуться больным. Он ловит воздух широко открытым ртом, шатается, прижимает руки к груди…
– Не могу идти… Ох! Я, кажется, ногу сломал… И сердце…
Блотгон нагнулся, ощупал ногу Пинча.
– Врешь! – вынул револьвер. – Пристрелю на месте, если не встанешь!
Пинч завыл, поднялся и заковылял дальше.
Вот и задняя дюза… Черный страшный раструб…
– Собирайте камни! Скорей! – командует Блоттон.
Ослепительный свет, грохот, воздушный вихрь…
Оглушенные, ослепленные, заговорщики разлетаются в разные стороны и падают далеко на скалы…
Мгновение огонь безумствует на горной площадке, как солнечный протуберанец, взметая огромные камни, превращая в пар студеную воду. Ракета дрогнула, заскрежетала стальным чревом по каменному ложу, сорвалась и полетела, оставляя за собой огненный хвост. Скоро хвост оборвался, ракета ушла за густые облака. Они еще светились некоторое время, но скоро померк и их свет.
* * *
Ганс сидел у капитанского пульта, следил за инструментами и пел – он не мог не петь от радости. В окно иллюминатора было видно аспидно-черное небо и на нем большие, разноцветные звезды. Марс краснел далеко в глубине неба.
Крукс на своем звездолете уже снялся с Марса и сейчас летит где-то в необъятном пространстве Вселенной, направляясь к Земле. Не найти огненного следа его ракеты, велики просторы космоса. Но Крукс и Ганс ведут дружеские беседы. Говорит с Гансом и Голубь с надземной станции, говорят и товарищи с Земли. Вот и она светится в необозримой дали со своим верным спутником – Луной. Ракета с безумной скоростью отбрасывает назад пространство. А кажется, будто стоит на месте. Ганс нетерпеливо торопит рычагами свой звездолет.
– Да ну же, лети скорей! Нас ждут товарищи, наша родина, наша голубая звезда – лучшая среди звезд. Наша планета. Наш мир…
Ганс поет – он не может не петь от радости.
Воздушный корабль
– Махтум! Ханмурадов! Ты чего тут лежишь? Мы тебя давно ищем! – Буся Шкляр раздвинул ветви можжевельника-арчи и свирепо смотрел на Ханмурадова сквозь стекла больших очков. Острый нос Буси покрылся потом, белая рубашка взмокла, хотя было еще только восемь часов утра.
Махтум Ханмурадов лежал в траве. Золотое шитье на его тюбетейке сверкало. Поддерживая голову бронзовыми мускулистыми руками, Ханмурадов сосредоточенно смотрел на лист репейника.
– Не мешай!.. Сейчас он полетит!
– Кто полетит?
– Восьминогий аэронавигатор. Вот, смотри, уже отдает концы!
– Как только ты можешь лежать на таком солнцепеке? Не человек, а туркестанская ящерица! – Буся подошел к Ханмурадову и нагнулся над репейником.
– Видишь?
Буся прищурил близорукие глаза. На конце листа возле иголки сидел паучок и хлопотливо перебирал ножками, выпуская по ветру длинную паутину.
– Не испугай его! – предупредил Ханмурадов. – Увидит – сбежит. У пауков четыре пары глаз – две во лбу и две пары на затылке. Кругозор чуть ли не в триста шестьдесят градусов. Всем бы летчикам такие глаза!.. Отдал концы! Полетел! Ловко он управляет! То выпустит паутину побольше, то укоротит, захочет остановиться – смотает паутину и приземлится. Он и продовольствие с собой берет: консервы, мошек сушеных. Они же, наверно, и запасным балластом для него служат.
– Ну вот, теперь еще и Буся пропал! – послышался из арчовых зарослей новый голос. – Шкляр! Ханмурадов!
– Хо-хо! Мы здесь! – тонким голосом ответил Буся и подхватил под руку Ханмурадова. – Идем скорей, Сузи зовет.
Ханмурадов быстро и легко поднялся, расправил руки, словно собираясь лететь, и посмотрел на синеющие горы. В горах он провел детство. Махтум ложился в траву, закладывая руки за голову, и смотрел на парящих орлов… Иногда в небе пролетали большие серебряные птицы – аэропланы.
После такого дня, проведенного в горах, Махтуму снились полеты, свободные полеты, без машины, без крыльев. Надо лишь поднять руки вот так, как он поднял их сейчас, и лети – над Нарыном, Сыр-Дарьей, Ташкентом, над горами, Иссык-Кулем, Балхашем… Дальше в своих детских грезах Ханмурадов не залетал. Но орлы и стальные белые птицы решили его судьбу.
По окончании школы он отправился в Ташкент, в авиационный техникум при авиазаводе.
И вот теперь…
Толпа шумно приветствовала появление трех «чемпионов» планерных состязаний: Сузи, Ханмурадова и Шкляра.
Ханмурадов одним прыжком взобрался на высокую трибуну, стоявшую в тени большого платана, и огляделся.
Кого только не было в этой пестрой толпе! И москвичи, и ленинградцы, и крепыши украинцы, и стройные кавказцы, но больше всего выделялись смуглые, загорелые туркмены. В основном это была молодежь. Много было и школьников-авиамоделистов.
Толпа расположилась табором на большой поляне. Два серебристых аэроплана грелись на солнце. Налево, возле подошвы горы, лежали планеры всевозможнейших форм, систем и размеров.
Ханмурадов обломал ветку, спустившуюся к лицу, сдвинул микрофон, поднял руку. Аплодисменты утихли.
– Товарищи! Таджики! Туркмены! Узбеки! Киргизы! Каракалпаки! Казахстанцы! Все тут? Пленум летного Туркестана! Привет! И нашим гостям привет! Ну? Что хлопаете в ладоши? Сами себе хлопаете. Довольно хлопать. Слушайте! Итоги. Наши юные моделисты побили мировые рекорды. Четыре, семь, восемь километров летали модели. Одна – круговым полетом. Хорошо. Буся Шкляр побил мировой рекорд планеризма и свой собственный коктебельский рекорд. Очень хорошо. Сузи пробуксировал на аэроплане шесть планеров по треугольнику Ташкент – Новосибирск – Москва – Ташкент. Перевез двадцать пассажиров, семнадцать тонн груза. Отлично!
– О себе не сказал!..
– Мое дело маленькое – в хвосте планерного поезда летел. Сидел и думал. И придумал.
Буксирный транспорт уже существует. И будет развиваться дальше. Грузы, почта, пассажиры. Аэропланы-тягачи с вереницею «барж»-планеров. Новые аэровокзалы, станции, склады. Планеры отцепляются на ходу, снимаются, сдают груз, берут другой и летят дальше, буксируемые новым тягачом-аэропланом. Великолепно!
Но, товарищи, наряду с моторным буксирным транспортом должен существовать и развиваться безмоторный. Есть пароход, но есть и парусные корабли и яхты… Плоты мы гоним по течению рек. Разве мы не можем создать воздушные яхты? Воздушные «плоты»?
Вы не изучали, товарищи, планеризм в природе? Очень интересно. Летающие семена, например, летчики. Одуванчик, чертополох, клен, вяз. Тут и волоски в семенах кипрея, ивы, тут и крылообразные выросты – у сосны, ели. Есть над чем подумать и поучиться.
Но больше всех меня заинтересовал паук. На своей паутине он совершает далекие путешествия и, видимо, управляет своим полетом – следит за попутным ветром, отсиживается, когда надо, и летит дальше.
Обидно, товарищи! Паук – высококвалифицированный ткач, планерист получше нас! И думал я: как бы нам наладить безмоторный транспорт лучше паучиного! И придумал. И даже сейчас могу всем вам показать. Желаете?
На расстоянии полукилометра среди поля виднелся круглый песчаный островок, а дальше, в двух километрах от него, стояло высокое сооружение, издали похожее на наблюдательную вышку…
– Вот, – сказал Ханмурадов, показывая на песчаный островок среди хлопковых полей. – Что это такое? Не знаете? Это мой воздушный столб. Понятно? Смотрите, смотрите! Над островком как раз парит орел! Он распластал неподвижно крылья. Воздушный, восходящий ток воздуха. Зелень хлопковых полей поглощает солнечные лучи. И над полями воздух прохладнее, тяжелее, чем над островком.
Песчаная почва островка сильно прогревается. Согретый легкий воздух испытывает давление окружающего, более плотного и более холодного, и устремляется вверх. Каждый летчик знает, что такое воздушная яма. Летишь в степи. Пролетишь над лесом, и вдруг – ах! – аэроплан камнем падает вниз. Почему? Лес – листва – поглощает много солнечных лучей, тепла. И над лесом – нисходящий воздушный ток. И я придумал воздушный столб. Смотрите! Орел вылетел из воздушного столба, снизился, снова взлетел, и вот его поднимает вверх… Ну, теперь-то вам уж, наверное, понятна моя мысль? Там, далеко, вышка. Видите? Это стартовая планерная вышка. Я полечу оттуда к воздушному столбу, планирующим спуском. В пути я потеряю часть высоты. Но мне надо лишь добраться до воздушного столба. Он меня вновь поднимет вверх, как орла. Я запасусь высотой – потенциальной энергией планеров – и смогу лететь дальше. Поставьте такие воздушные столбы на известном расстоянии друг от друга или в шахматном порядке. Постройте несколько отправных стартовых вышек, и вы сможете наладить безмоторный планерный транспорт, наладить полевую воздушную связь в наших крупных колхозах и совхозах.
Сейчас я покажу вам безмоторный воздушный транспорт. Наблюдайте отсюда. Да, имейте в виду. Пока у меня имеется только один воздушный столб, добраться до него не так-то легко. Боковой ветер может отнести меня в сторону. Есть еще и другие препятствия, но вы сами сейчас увидите!
Через полчаса Ханмурадов уже парил в воздухе, подруливая к воздушному столбу.
Крутой вираж – и планер идет прямо на столб. Но тут происходит неожиданное для зрителей: планер, словно салазки, с разгона въехавшие на бугор, становится носом вверх и… переворачивается. Планер вертится, то взлетает вверх, то падает вниз… До земли не более сорока-пятидесяти метров…
– Вот тебе и паук! Как бы голову себе не свернул…
Но Ханмурадов, изловчившись, выправляет планер и врезается в воздушный столб. Теперь планер только плавно покачивает крыльями. Ханмурадов спиралью медленно поднимается вверх, стараясь не приближаться к границе невидимого столба. Вот уже планер выше стартовой точки… Подъем замедляется и, наконец, приостанавливается. Теперь Ханмурадов парит, как орел, почти на одном месте.
Ханмурадов поворачивает руль, вылетает из воздушного столба и широкою спиралью снижается.
Все спешат к Ханмурадову.
– Удачный полет, который, однако, мог окончиться и катастрофой.
Ханмурадов поднимает руку вверх. Он хочет говорить.
– Вы же все крылатые люди и должны понимать! – начинает он, когда толпа затихла. – Это только первый опыт. Почему потрепало мой планер? Потому что на границе нисходящих и восходящих воздушных течений должны существовать завихрения – турбулентные токи. Но их можно ослабить, уничтожить, сгладив границу песчаного островка и зелени полей. Для этого можно использовать хотя бы песок различной окраски и, следовательно, различной отражательной способности.
Затем, стартовые вышки должны быть выше. Чем более отлогим будет планирующий спуск, тем быстрее будет движение планера. Чем оно быстрее, тем легче преодолеть боковые течения и воздушные возмущения на границе столба. Но принцип, идея мне кажутся правильными. Остальное – дело расчета, нашей изобретательности, упорства в достижении цели. Я предлагаю, товарищи, организовать «Клуб ревнителей безмоторного транспорта».
– «Ревнителей» – это звучит архаически. «Клуб энтузиастов безмоторного транспорта» – вот как надо назвать, – послышался голос.
– Возражений нет? Принимается единогласно!..
* * *
После собрания Сузи взял под руку Ханмурадова.
– Пойдем, Махтум, мне надо с тобой поговорить.
Ханмурадов и Сузи уселись в густой тени на поваленное бурей дерево. Ханмурадов ждал. Сузи молча набивал короткую трубку.
– Ну, что же ты? – нетерпеливо спросил Ханмурадов.
Сузи продолжал спокойно набивать трубку, набил, закурил, дыхнул глубоким дымом и тогда только начал:
– Буксировка планеров Ташкент – Новосибирск – Москва – Ташкент была моим последним пилотированием. Я оставляю аэроплан.
Ханмурадов взмахнул руками.
– Ты оставляешь аэроплан? Наш лучший летчик! Ты с ума сошел, Сузи! Он оставляет аэроплан!
– У нас много «лучших летчиков», Махтум, но еще мало опытных капитанов дирижаблей. Я изменю аэроплану ради дирижабля. Ты уже знаешь, я сдал экзамен на капитана, совершил несколько рейсов, имею диплом… Отсюда я лечу прямо в Москву, сдам аэроплан и… точка!
– Я не согласен! – горячо воскликнул Ханмурадов и для убедительности ударил кулаком по колену. – Оставить аэроплан! Тебе!
Сузи улыбнулся.
– Ты хорошо знаешь Бусю Шкляра? Советую познакомиться с ним поближе. Худенький, маленький, голосок тоненький, на вид мальчишка. А голова – на вес золота, другой такой не купишь… Заместитель главного инженера «Дирижаблестроения».
– Это ты к чему? – спросил Ханмурадов.
– Одно к одному, – ответил Сузи, попыхтев трубочкой, и задал Ханмурадову новые вопросы: – Ты ведь не один работал над твоими воздушными столбами?
– Ну, конечно, не один. У меня есть помощники. Ты сам их видел.
– И хорошие, надежные?
– Хорошие… Нет, я так не могу разговаривать. Что это за разговор? То об одном, то о другом. Словно игра в загадки-отгадки! Говори прямо, что тебе надо?
– Один у тебя недостаток – горячий ты, Махтум!
– Солнце у нас жаркое, кровь горячая. Оттого и горячка!
– Мы выросли с тобой под одним солнцем, а вот я научился владеть собой. Ну, не кипятись, как чайник! Ты хочешь, чтобы я сказал тебе прямо, чего я хочу, – скажу прямо. – И Сузи медленно и внятно, почти тоном приказания проговорил: – Я хочу, чтобы ты, Махтум Ханмурадов, оставил свои воздушные столбы на попечение твоих помощников, а сам отправился со мной в Москву, чтобы заняться другим делом.
– Я? Чтобы я бросил столбы? Уехал? Изменил безмоторному транспорту? Никогда! Ни-когда-а!!
– Ну, я тоже не могу так разговаривать, – сказал Сузи. – Или садись и слушай меня, или прекратим этот разговор!
Ханмурадов безнадежно махнул головой и опустился возле Сузи, пробормотав сердито:
– Вот что сделал Север с человеком… Кусок льда!
– Никто не принуждает тебя к измене, – начал Сузи. – Наоборот, если только ты не взорвешься опять, как пороховая бочка, и спокойно выслушаешь меня, ты узнаешь, что о безмоторном воздушном транспорте и будет моя речь. Но только в гораздо более широких масштабах.
Твои воздушные столбы, твоя мысль о безмоторном транспорте очень интересна. И именно потому, что эта мысль пришла тебе в голову, и потому, что ты храбр и умеешь добиваться цели… – Ханмурадов нетерпеливо зашевелился, – я и решил остановить выбор на тебе… Дело в том, что я тоже много думал о проблеме воздушного безмоторного транспорта.
– И ты тоже?..
– Представь… Из твоих воздушных столбов может получиться толк. Но это будет по преимуществу местный безмоторный воздушный транспорт.
– Почему только местный? – горячо возразил Ханмурадов. – Воздушные столбы можно расставить на любом расстоянии!..
– Во-первых, не на любом, – возразил Ханмурадов. – На озере ты не поставишь. А во-вторых, каждый воздушный столб – это станция, остановка для пополнения «кинетической энергии» – высоты, подобно тому как паровозы запасаются на станциях водой и топливом. Медлительная операция! На больших расстояниях твой безмоторный транспорт будет слишком тихоходным.
– Что же ты предлагаешь?
– «Предлагаешь» – слишком громко сказано. Моя идея не так проста и не так разработана, как твои воздушные столбы. Коротко говоря, она сводится к следующему. В атмосфере существует немало постоянных воздушных течений. Пассаты, муссоны, местные воздушные течения. Словом, настоящие воздушные реки…
– Понял! – радостно крикнул Ханмурадов. – Пользуясь этими воздушными течениями, хороший планер… может… и без воздушных столбов, этих искусственных циклонов, покрывать большие пространства.
– Только не планер, – охладил пыл Ханмурадова Сузи. – Воздушные течения капризны. И на планере, пользуясь ими, далеко не улетишь. Попутно воздушные течения иногда придется искать в разных слоях атмосферы, маневрировать по вертикалям. Необходим дирижабль. Большой дирижабль.
– С моторами и пропеллерами?
– Да, с моторами и пропеллерами, – спокойно ответил Сузи.
– Лети сам! А ты еще говорил, что это не измена принципу безмоторного летания!
Сузи посмотрел на Ханмурадова.
– Нет, твоя горячая кровь слишком ударяет тебе в голову! – сказал Сузи. – Ты, Махтум, становишься фанатиком! Черт возьми! В чем ценность безмоторного транспорта? Только в том, что он самый дешевый, что он сбережет нам горючее. Но нельзя же из «безмоторности» делать какой-то фетиш! К моторам я сам предполагаю прибегать лишь в самых крайних случаях при поисках попутного воздушного течения, при грозах, циклонах, когда нужна большая скорость полета и быстрота маневрирования. В основном же полет должен протекать без участия двигателей и гребных винтов. И ты представь себе перспективы… Воздушные корабли пересекают огромные пространства нашей Родины из конца в конец, не затрачивая ни угля, ни бензина. Туркестан грузит кипы хлопка, эти кипы ветер несет на север. И, быть может, сибирский лес, бревна – «воздушные плоты», – прилетят к нам по воздуху.
– Хорошо! – воскликнул Ханмурадов, и глаза его загорелись. – И в чем же трудность твоего проекта?
– В том, что сами аэрологи, в сущности говоря, еще очень мало знают воздушные течения, в особенности течения верхних слоев тропосферы и стратосферы. Мы не имеем карт… воздушного океана. Мы не знаем «рифов», «рек», «водоворотов», «водопадов», или, вернее, «воздухопадов». Мы находимся в положении человека, который впервые отдается волнам неведомого океана. Мы воздушные Колумбы. Мы отправляемся в страну неведомого.
– Вот это по мне! Это мне нравится! Так бы ты и сказал сразу! Летим, Сузи! – Ханмурадов уже вновь стоял на ногах, размахивая руками. В физических движениях он искал выхода обуревавшим его чувствам. – Я согласен!
– Терпение, Махтум! Пока что мы Колумбы без корабля… Я еще никому не говорил о своей идее, кроме тебя и Буси. Дело в том, что Шкляр сейчас руководит постройкой большого цельнометаллического дирижабля «Циолковский». Это как раз то, что нам нужно. Утечки газа – ни малейшей. Подъемы и снижения – без потери газа и балласта, лишь путем подогревания или охлаждения. Идеальное управление. Все механизировано и электрифицировано. Герметические каюты гондолы, приспособленные для полета в разреженном воздухе. Буся проявил массу изобретательности, выдумки, находчивости. Это его детище. И он не прочь испытать дирижабль. Но дадут ли нам этот дирижабль? Согласятся ли с планом такого рода научно-исследовательской экспедиции?
Из Москвы я думаю проехать в Ленинград, вернее – в Слуцк-Павловск, к аэрологу Власову. На него я очень рассчитываю. Он должен быть заинтересован. Ведь это получше шаров-зондов, которые он пускает! Если он поддержит идею, мы подадим в соответствующие органы докладную записку. Пока можешь продолжать свои опыты с воздушными столбами. В случае удачи я сообщу тебе по радио, и ты немедленно приедешь в Москву. И примешь участие в нашей первой экспедиции. Согласен?
– Вот тебе мои обе руки и голова в придачу!
* * *
…За большим массивным столом сидит аэролог Власов в туфлях и пижаме – по-домашнему. На столе – аккуратная стопочка бумаги, рукопись новой книги. На полке за столом поблескивают аппараты – барограф, модель анемометра. На стене – чертежи, графики, кривая температур, «роза ветров», фотографии шаров-зондов.
Сидит Власов в стареньком красного дерева кресле, и сам старенький. Пощипывает седой ус и поглядывает сквозь стекла золотых очков на Сузи, шевелит седыми бровями, слушает.
Потом поднимается, шаркает по ковру туфлями, руки заложил за спину, думает.
– Неведомый воздушный океан, сказали вы, товарищ Сузи! Так. Конечно, мы еще мало знаем. Но только не совсем уж и неведомый. Что на «дне» делается и в «природных» пространствах, мы хорошо знаем. Недаром же мы сами на дне воздушного океана живем! Весь первый этап тропосферы неплохо знаем… А вот что во втором этапе – стратосфере – делается… тоже кое-что уже знаем, но поменьше. «Потолок» тропосферы в наших широтах примерно десять с половиной километров. На экваторе – семнадцать, на полюсе – всего восемь. А во втором этапе «потолка», пожалуй, и совсем нет. Воздух постепенно редеет и незаметно переходит в межпланетное пространство.
Безмоторный транспорт, использующий воздушные течения? Что же, это мысль. Но где же мы с вами на ветру летать сможем? Начнем с тропосферы. Вблизи экватора не полетишь. Вдоль «термического экватора» лежит экваториальная зона штилей, безветрие. Моряки это хорошо знают. Севернее этой полосы штилей в тропической зоне ветры весь год направляются от востока к экватору – пассаты. Во внетропической полосе нашего полушария ветры направлены от запада к полюсу. А в полярной – опять с востока к экватору.
Надо еще сказать, что во внетропической полосе ветры изменяют свое направление в зависимости от времен года на прямо противоположное. Это муссоны. Но у нас муссоны есть только на Дальнем Востоке.
Что же мы имеем в тропосфере для безмоторного транспорта? У экватора, в зоне штилей ничего не имеем. Безветрие. Штиль.
Повыше этой полосы мы можем совершать круглый год полеты с востока на запад. Но не обратно. Причем чем ближе к экватору, тем больше нас будет относить на юг. Значит, в этой зоне можно установить разве что кругосветные полеты в одном направлении – с востока на запад. Чтобы попасть, скажем, с восточного берега Африки на Суматру, нам пришлось бы лететь не ближайшим путем – на восток, через Индийский океан, а вокруг всего света на запад пересечь Африку, пересечь Атлантический океан, Южную Америку, Тихий океан и прилететь на Суматру с востока. Долго и дорого!
Но, конечно, если мы будем пользоваться пассатами только в один конец рейса – с востока на запад, а обратно идти на моторной тяге, мы сэкономим на горючем все-та-ки целую половину.
