Текст книги "Искатель, 1961 №1"

Автор книги: Александр Беляев

Соавторы: Ярослав Гашек,Николай Шпанов,Константин Циолковский,Валентина Журавлева,Джулиан Кэри,Даниил Краминов,Альгимантас Чекуолис,Г. Покровский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

ВСЕМИРНЫЙ КАЛЕЙДОСКОП

КТО ВЫШЕ?

Трудно сказать, кто больше увлечен занимательным спортом – кенгуру или ее «тренер» по прыжкам на батуте Георг Ниссен из города Йонкерс (США).

Кажется, они получают равное удовольствие. Однако победителем в этих необычных состязаниях всегда оказывается способная ученица. Успехами в прыжках она обязана не столько дрессировщику, сколько своим природным данным.

«НА МЫЛО!»

Один американский «ученый» опубликовал как-то свои досужие расчеты. Оказывается, в человеке достаточно жира, чтобы сделать семь кусков простого мыла, хватит железа, чтобы получить среднего размера гвоздь, а сахара – чтобы наполнить сахарницу. Извести содержится столько, что ею можно выкрасить курятник, а калия – чтобы взорвать детскую игрушку; магния хватит на один прием магнезиевого порошка, серы – чтобы избавить собаку от блох; фосфором можно покрыть головки двух тысяч спичек. Стоимость всего этого «ширпотреба» – 99 центов. Не слишком ли дешево ценит человека американский «ученый»?

ОВОСИПЕД

Испанец-художник Сальватор Дали долгие годы пытался удивлять мир экстравагантными новшествами в области искусства.

По-видимому, недостаточно оцененный по заслугам, он решил попробовать свои силы на другом поприще. Дали дебютировал перед парижанами в качестве изобретателя и первого пассажира «овосипеда».

Овосипед – шар из плексигласа диаметром в 142 сантиметра, с раздвигающейся дверцей. В нем может поместиться только один человек. Взобравшись на сиденье, закрепленное на подвижной оси, пассажир движениями ног по внутренней поверхности шара приводит его в движение. Нажимая то справа, то слева на ось, пассажир двигается в нужном направлении. Говорят, что шар может развить большую скорость, однако желающих покататься или приобрести овосипед немного.

Но «художник» не унывает. Сейчас он занялся обучением… свиней абстрактной живописи.

ПРОХОДИТЕ МИМО!

Это чудовище из металлического лома, демонстрирующее зрителям свои внутренности, автор выдает за скульптурный портрет генерала. Сооружение прислано в Бонн на выставку современного нидерландского искусства скульптором Яном Мойем.

Интересующимся Мой доверительно сообщал, что его самого больше всего привлекает в этой скульптуре ее глубокое внутреннее содержание…

Чем, как не стремлением любыми средствами привлечь к себе внимание публики, можно объяснить подобное надругательство над искусством?

Ярослав Гашек
КОМЕНДАНТ ГОРОДА БУГУЛЬМЫ

Рисунки А. КАНЕВСКОГО

Имя Ярослава Гашека, автора веселого «Швейка», хорошо знакомо советским читателям. Но далеко не все знают, что Гашек активно помогал упрочению советской власти в России, куда он попал в 1915 году: чех, солдат австрийской монархии, Гашек сдался в плен русским войскам.

В России Гашек пробыл пять лет, вступил в Коммунистическую партию, стал деятельным и отважным работником молодой советской власти. Гашек всегда охотно отправлялся в самые трудные и глухие места. Об этом периоде своей жизни, вернее – об одном эпизоде из этого периода, рассказывает писатель в автобиографических юморесках, которые печатаются ниже. На русском языке эти воспоминания публикуются впервые.

Заслуживают глубокого уважения мужество и политический такт, которые проявляет коммунист Гашек, работник политотдела Пятой армии Восточного фронта, на посту коменданта одного из прифронтовых городков. Его отношения с «батькой» Ерофимовым, командиром «самостийного» полка, – живая картинка той эпохи. Поведение Гашека могло бы служить образцом действий красного командира в период, когда при нехватке дисциплинированных кадров приходилось иметь дело и с некоторыми разношерстными, неустойчивыми частями, дисциплинируя их, воспитывая и используя на службе революции.

В начале октября 1918 года Реввоенсовет «левобережной группы» войск в Симбирске назначил меня комендантом города Бугульмы. Я спросил у представителя Реввоенсовета:

– А вам наверняка известно, что Бугульма взята нашими частями?

– Свежих сообщений у нас нет, и я сомневаюсь, что в настоящий момент Бугульма в наших руках. Но пока вы туда доедете, она наверняка будет наша.

– А конвой? – спросил я неуверенным голосом. – И еще: как я туда доберусь? Где, собственно, эта Бугульма находится?

– Конвой получите. Двенадцать человек. Что касается остального, то ищите сами на карте. Не думаете ли вы, что у меня только и забот, что ваша дурацкая Бугульма?

Внизу меня ждал конвой – двенадцать молодцеватых чувашей, видимо добровольцев. По-русски они говорили прескверно.

Я получил свои документы и кипу мандатов, в которых категорически предлагалось всем учреждениям и частным лицам оказывать мне всяческое содействие на пути от Симбирска до Бугульмы.

Мы сели на пароход и поехали по Волге и Каме до Чистополя. По дороге не произошло никаких событий, и только в Чистополе, когда мы слезли с парохода, один из моих чувашей объявил, что пойдет за подводой, и больше не вернулся. Оставшиеся объяснили мне, что пропавший земляк оказался здесь в нескольких верстах от своего дома и, наверное, пошел поглядеть, как поживают его родители.

После долгих расспросов я выяснил у местных обывателей, где лежит Бугульма и как туда добраться.

По немыслимо грязным дорогам этого края мы тронулись в путь. К вечеру были в Новой Песчанке, последней русской деревне перед Бугульмой. Жители хорошо знали, каково положение в Бугульме. Город покинут без боя белыми войскам?! три дня назад., а немногочисленные советские разъезды в ожидании подкрепления дефилируют по другому берегу, опасаясь засады и не входя в город. В Бугульме безвластие. Городской голова со всею думой уже два дня дожидается с хлебом-солью первого завоевателя, который войдет в город.

Я послал вперед одного из моих чувашей, лучше других говорившего по-русски, и рано утром мы вступили в Бугульму.

На границе города нас ждала громадная толпа жителей. Городской голова держал на подносе каравай хлеба и солонку. В своей речи он осторожно выразил надежду, что я не буду слишком крут с населением.

Я поблагодарил и, отрезав ломоть хлеба, посыпал его солью. Я сказал, что пришел сюда, чтобы водворить спокойствие и порядок, что это является задачей советского коменданта. Потом я пожал руки представителям города и отправился в думу, где мне были указаны помещения комендатуры.

После этого я дал расклеить по городу приказ № 1 такого содержания:

«Граждане!….

Благодарю за радушный прием и встречу хлебом-солью. Прошу иметь в виду, что я назначен комендантом города и приступил к своим обязанностям. Поэтому предлагаю населению сдать все имеющееся на руках оружие в комендатуру завтра до 12 часов дня. Не угрожаю никому, но напоминаю, что город находится на военном положении. Подчеркиваю, что имел право наложить на город контрибуцию, но таковой накладывать не буду».

Подпись.

На другой день к полудню площадь наполнилась вооруженными людьми. Явилось свыше тысячи человек с винтовками, некоторые даже с ручными пулеметами. Наш маленький отряд утонул бы в массе этих вооруженных людей. Но они сдавали оружие, сдавали его целый день до позднего вечера, и каждому я пожал руку и сказал несколько приветливых слов.

Утром я дал отпечатать и расклеить приказ № 2:

«Граждане! Благодарю все население за точное выполнение приказа № 1»,

Подпись.

* * *

В этот вечер я спокойно лег спать, не ведая, что надо мной уже занесен дамоклов меч в образе «тверского красно-зеленого полка». Этот порядком разложившийся «самостийный» полк во главе с бесшабашным командиром Ерофимовым считал себя частью советских войск и с ведома Реввоенсовета, не знавшего его истинной цены, вступил в Бугульму. «Взяв» город, полк триумфально прошел по улицам, ружейными залпами нарушая безмятежную ночную тишину. У ворот комендатуры он натолкнулся на сопротивление двух моих часовых чувашей, которые не захотели впускать командира Ерофимова. Последний с револьвером в руке, предводительствуя полком, стремился завладеть думой.

Чувашей связали, и Ерофимов ввалился в мое присутственное и одновременно спальное помещение.

– Руки вверх! – воскликнул он, упоенный победой, и прицелился в меня из нагана.

Я поднял руки вверх.

– Кто такой? – вопросил красно-зеленый командир. – От белых или от советских войск?

– От советских. Можно опустить руки?

– Можно. И по военным порядкам прошу немедленно сдать мне дела коменданта. Я взял город.

– Но я же назначен Реввоенсоветом, – возразил я.

– Черта ли мне в этом назначении! Раньше нужно завоевать. Знаете что, – великодушно решил он через минуту, – я вас назначаю своим адъютантом. А не хотите, велю вас через пять минут расстрелять.

– Отчего же? Я ничего не имею против, – ответил я и вызвал ординарца. – Василий, поставь самовар, попьем чайку с новым комендантом. Он только что взял город.

Что слава? Мираж!

* * *

Первым делом я пошел освободить моих чувашей, а затем отправился продолжать сон, прерванный переворотом в городе. Проснулся в полдень и обнаружил, что, во-первых, все мои чуваши таинственно исчезли, оставив мне записку невразумительного содержания, засунутую в сапог: «Тов. Гашек. Много помощи смотреть туда-сюда.

Начальник Ерофимов секим-башка».

Во-вторых, я увидел, что Ерофимов с утра потеет над составлением своего первого приказа населению Бугульмы.

– Товарищ адъютант, – обратился он ко мне, – как вы думаете, это будет неплохо? – Он взял перепачканный проект приказа и прочел:

«Всему населению Бугульмы

С сегодняшнего дня, взяв город Бугульму, принимаю власть над городом. Бывшего коменданта за неспособность и трусость отстраняю от должности и назначаю своим адъютантом.

Комендант города Ерофимов»

– Превосходно! – одобрил я. – А что вы думаете делать дальше?

– Прежде всего, – ответил он с важностью, – я объявлю мобилизацию лошадей и велю расстрелять городского голову. Из буржуев возьму десять заложников и посажу их в тюрьму до конца войны. Потом проведу повальный обыск в городе и запрещу свободную торговлю. На первый день этого хватит, а завтра придумаю еще что-нибудь.

– Позвольте мне высказаться, – сказал я. – Я не против мобилизации лошадей, но решительно возражаю против расстрела городского головы. Он встречал меня хлебом-солью.

Ерофимов вскочил.;

– Вас встречал, а меня нет?!.

– Это дело поправимое, – сказал я и, присев к столу, написал:

«№ 2891. Действующая армия. Городскому голове Бугульмы

Предлагается Вам немедленно явиться с хлебом-солью к новому коменданту города.

Комендант города Ерофимов

Адъютант Гашек»

Подписывая бумагу, Ерофимов добавил от себя: «Иначе вы будете расстреляны, а дом ваш сожжен».

– В официальных посланиях, – сказал я Ерофимову, – подобные вещи не пишут. Иначе оно будет недействительно. – И, переписав письмо в первоначальной редакции, я отослал его с ординарцем.

– Далее, – обратился я к Ерофимову, – решительно возражаю против заключения в тюрьму десяти буржуев. Такие вещи может решить только ревтрибунал.

– Ревтрибунал, – самодовольно сказал Ерофимов, – это мы. Город в наших руках.

– Ошибаетесь, товарищ Ерофимов. Что такое мы? Ничтожная пара – комендант города и его адъютант. Трибунал назначается Реввоенсоветом Восточного фронта. Разве вы хотите, чтобы вас поставили к стенке?

– Ну ладно, – со вздохом отозвался Ерофимов, – но повальный-то обыск в городе нам никто не запретил?

– На основании декрета от 18 июня сего года, – ответил я, – массовый обыск может быть проведен лишь с согласия местного ревкома или совдепа. Их у нас еще не имеется, так что оставим это дело на потом.

– Вы ангел, – сказал Ерофимов нежно, – без вас бы я влип как кур во щи! А свободную торговлю мы можем прикончить?

– Большинство из тех, кто приезжает сюда торговать, – объяснил я, – это народ из деревни, мужики, которые не умеют ни читать, ни писать. Надо научить их грамоте, тогда они смогут читать наши приказы и понимать, в чем дело. После этого можно будет издать, например, ваш приказ о мобилизации лошадей. Кстати, скажите мне, товарищ Ерофимов, почему вы так упорно настаиваете на мобилизации лошадей? Разве вы собираетесь реорганизовать свой полк в кавалерийскую часть? Так ведь для этого есть инспектор по формированию советских войск левобережной группы.

– Ей-богу, вы правы, товарищ Гашек, – сказал Еро-фимов со вздохом. – Что же мне остается делать?

– Учить народ грамоте, – ответил я. – А я пока что пойду поглядеть, как ведут себя ваши молодцы. Не затеяли ли они каких-нибудь глупостей и как расквартированы.

Я вышел и отправился бродить по городу. Партизанский полк вел себя образцово: никого не обижал, сдружился с населением, попивал чаи, варил пельмени, щи, борщ, делился своей махоркой и сахаром с хозяевами. Словом, все было в порядке. Я дошел до Малой Бугульмы, где помещался первый батальон полка. Там тоже была идиллия: пили чай, ели борщ и вели себя, как рыцари.

Вернувшись поздно вечером, я увидел на углу свеженаклеенный приказ. В нем стояло:

«Всему населению Бугульмы и уезда

Приказываю всем не умеющим читать и писать ликвидировать свою неграмотность в течение трех дней. Уличенные после этого срока в неграмотности будут немедленно расстреляны.

Комендант города Ерофимов»

Придя к Ерофимову, я увидел у него городского голову. Кроме хлеба и соли, которые лежали на столе, голова принес несколько бутылок водки. Ерофимов был в хорошем настроении, обнимался с головой и закричал мне:

– Видел, как я выполнил твой совет? Сам ходил в типографию. Прямо с наганом – шасть! Говорю заведующему: зараз напечатай, голубок, а то я тебя, сукина сына, на месте укокошу. Трясется, сволочь, читает и опять трясется, а я бац в потолок. И напечатал-таки, славно напечатал. Грамота – это первое дело. Издашь приказ, все читают, всем понятно, и все довольны. Верно, голова? Пей, товарищ Гашек.

Я отказался.

– Будешь пить или нет? – закричал Ерофимов.

Я вытащил револьвер и выстрелом разнес вдребезги бутылку с водкой. Потом прицелился в своего начальника и сказал вразумительно:

Сейчас же марш спать, или…

– Иду. Уже иду, голубок. Ей-богу, иду. Я только так, повеселиться, погулять маленько.

Я отвел Ерофимова спать и, вернувшись, сказал голове:

– На первый раз я вам прощаю. Идите домой и радуйтесь, что так легко отделались.

Ерофимов спал до двух часов следующего дня. Проснувшись, он послал за мной и, недоверчиво поглядывая на меня, спросил:

– Кажется, ты вчера хотел меня застрелить?

– Да, – сказал я, – я хотел только сделать то, что сделал бы с тобой ревтрибунал, узнав, что ты, комендант города, пьянствуешь.

– Голубок, ты этого никому не рассказывай. Я больше не буду. Буду учить народ грамоте.

Вечером явилась депутация от окрестных деревень – шесть баб от шестидесяти до восьмидесяти лет и пять стариков в том же возрасте. Все они кинулись мне в ноги.

– Отпусти душу на покаяние, отец родной! За три дня грамоте не выучимся. Голова не варит. Кормилец наш, пожалей нашу старость!

– Приказ недействителен, – сказал я, – это все наделал дурень Ерофимов.

Ночью приходили еще депутации, а к утру всюду были вывешены и разосланы с нарочным по уезду плакаты. Содержание их было такое:

«Всему населению Бугульмы и уезда

Объявляю, что сместил коменданта города Ерофимова и снова приступил к своим обязанностям. Тем самым его приказ о ликвидации неграмотности в три дня считать недействительным.

Комендант города Гашек»

Я смог это сделать, потому что ночью в город прибыл Петроградский рабочий конный полк, который привели мой бравые чуваши.

Смещенный мною комендант города Ерофимов дал приказ своему полку выступить из Бугульмы в боевом порядке и расположиться за городом, а сам пришел попрощаться со мной.

Я заверил его, что, если он попробует снова затеять какое-нибудь бесчинство, я велю полк разоружить, а его самого передам ревтрибуналу Восточного фронта. Игра пошла в открытую.

Ерофимов, со своей стороны, оповестил меня с исчерпывающей откровенностью, что как только Петроградский конный полк покинет город, он явится и повесит меня на холме около Малой Бугульмы, откуда я буду хорошо виден со всех четырех сторон.

Мы подали друг другу руки и расстались добрыми приятелями…

Перевод с чешского Юр. МОЛОЧКОВСКОГО

ПОЛЕТ ЗА СКАЗКОЙ

В наши дни дикие гуси – мало популярный вид транспорта. Это учел французский режиссер Ляморисс, создавая фильм-сказку для детей.

Полвека назад шведская писательница Лагерлеф, чтобы познакомить детей с природой и достопримечательностями родной страны, выбрала для этого увлекательную форму сказки. Кто не знает «Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями»? У Ляморисса диких гусей заменил аэростат, мальчика Нильса – сын режиссера, маленький Паскаль, а сказку – сказочный фильм о Франции.

Паскаль один много раз подымался на воздушном шаре и летал над Францией в поисках приключений. Отец Паскаля следовал за воздушным шаром на вертолете, переоборудованном в летающую кинокамеру. Ляморисс истратил все деньги на осуществление своей затеи. С выпуском фильма «Необыкновенное путешествие Паскаля на воздушном шаре» Ляморисс с лихвой вернет затраты. Он ожидает сказочных дивидендов.

Но кто бы вернул Лямориссу сына в случае катастрофы?

ИГРА СО СМЕРТЬЮ

В западной прессе приходится подчас читать об удивительных и нелепых рекордах: то о состязании обжор, то о соревнованиях пианистов, победителем которых считается… дольше всех играющий. Обычно чемпион конкурса едоков рискует лишь потерей аппетита, у победителей «фортепьянного марафона» пропадает вкус к музыке, спортсмены же, решившие сделать бизнес на нездоровых интересах публики, играют со смертью.

Один из них – французский велосипедист Жозе Меффрэ – пытается достичь на велосипеде скорости 200 километров в час. «Мои встречи со смертью» – так назвал он книгу, в которой рассказывает о том, как ему удалось «выжать» скорость 175,609 км/час. Чтобы никто не усомнился в огромной опасности, которой он подвергается, Меффрэ украсил свою спортивную майку изображением черепа и скрещенных костей. Игру со смертью этот сорокасемилетний человек сделал своей профессией.

Погоня за сверхрекордами не раз приводила Меффрэ к катастрофам, после которых он подолгу отлеживался в госпитале. Перед очередной попыткой промчаться на велосипеде со страшной скоростью Меффрэ пишет завещание, в котором требует похоронить его в случае падения здесь же, на месте катастрофы, у дороги. Столь обстоятельный смертельный реквизит привлекает к гонке немало людей. А это-то и нужно гонщику.

ДОБРОГО ПУТИ ЗАВТРА

– Для того чтобы писать о будущем, надо прежде всего знать настоящее. Вот почему я сегодня в Советском Союзе.

Наш собеседник улыбается и добавляет:

– Я сделал себе громадный сюрприз: во время своего путешествия остановился в Москве.

Известный чешский писатель-фантаст Ян Вейс хорошо знаком советскому читателю по переводам его произведений «Звезда в небе Африки», «Звезда и женщина», «В стране наших внуков».

Узнав о новом издании – «Искателе», Вейс с увлечением говорит о научно-популярной, приключенческой литературе и фантастике.

– А почему именно эти жанры привлекают вас? – любопытствуем мы.

Писатель понимающе посмеивается:

– Выходит, это интервью? Ну что ж, придется отвечать! Видите ли, с самого детства я увлекся Жюлем Верном и Карелом Чапеком. Первый привлек меня своей безудержной фантазией, проницательным умом исследователя, ученого; второй – тонким психологизмом, глубокой верой в человека, чувством юмора. И теперь, оглядываясь назад, я все больше утверждаюсь в мысли, что именно благодаря им я стал писателем. Но было бы неверным сказать, что я увлекаюсь лишь фантастикой и приключениями. Полистайте написанное мною, и вы сами убедитесь в этом. Например, мой роман «Барак смерти», «Истории старые и новые», «Лойзка» – реалистические произведения.

Вообще я считаю, что в нашем писательском деле создать нечто стоящее можно лишь тогда, когда испробуешь себя в самых разных жанрах, как говорят актеры, в разных амплуа.

– В каком же амплуа вы выступаете в последнем своем произведении?

– Моя новая работа довольно необычна. Я пытаюсь написать фантастическое произведение белыми стихами. Главное в нем– моральные вопросы. Мне хочется рассказать о жизни людей завтрашнего дня: о мыслях, мечтах, стремлениях человека будущего, о его быте.

Разговор заходит и об американской фантастике.

– Знаете, – говорит Вейс, – у американцев есть любопытные писатели-фантасты – Азимов, Бредбери. Но… – Ян Вейс задумался. – Эти писатели творчески находчивы, остроумны, умело строят сюжет. И при всем при этом – ужасные пессимисты. Их настроение становится совершенно понятным, если вспомнить о современной жизни человека Запада: ему твердят о неизбежной войне, он в тисках непрестанного страха перед потерей работы, перед завтрашним днем… Пусть наш читатель познакомится с этим миром отчаяния и безнадежности, пусть он узнает его людей – ему легче будет понять многое на Земле. Он поймет тогда, как глубока причина того, что произведения наших писателей дышат бодростью и оптимизмом.

– А каким бы вам хотелось видеть «Искатель»?

– Конечно, ищущим! – шутит писатель. – Ведь его читатели – удивительный народ. Это будущие космонавты и диспетчеры атомных станций, это конструкторы «думающих» машин и живого белка, это строители городов на Марсе и создатели нового климата на Земле. Да, это искатели, творцы завтрашнего дня всей планеты. Наша социалистическая литература должна помочь многим ищущим юношам и девушкам найти свое призвание, свой добрый путь в завтра, научить их мечтать и добиваться исполнения самой большой светлой мечты.