Текст книги "Тюрьма мертвых"

Автор книги: Александр Райн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Простите, что это за лабиринты?

– В этой тюрьме такая противопобеговая система. Даже если заключенный каким-то образом сможет покинуть камеру и добраться досюда, то он обязательно заблудится. Здесь сотни разных вариантов пути. Один неверный поворот, и ты будешь месяц блуждать по этим каналам, а то и год, пока тебя не найдут.

– Как вы здесь ориентируетесь?

– Это моя работа. Я проектирую эти тюрьмы.

– А… А как же я? Как мне выходить наружу?

– Я бы вообще не советовал вам передвигаться по тюрьме без сопровождающего.

– В каком это смысле без сопровождающего? Я что, тут в роли заключенного?!

– Нет, вы здесь по найму, я же уже объяснял. Это тюрьма, здесь своя специфика, поэтому ваш ценник и проходит.

«Интересно, сколько ещё раз он ткнёт меня в этот ценник?».

Спустя поворотов десять-пятнадцать, мы, наконец, вышли.

В тюрьме я был впервые, но почему-то всё мне представлялось совершенно иначе. Мы находились в действующем крыле. Стены были полностью изрешечены металлическими прутьями от пола и до самого потолка, в несколько рядов. Как бы иронично это не звучало, но сравнить это всё можно было с многоэтажным домом. Камеры находились вплотную друг к другу, разделенные лишь несущими кусками стены по бокам, сверху и снизу. Дурацкие светильники еле освещали помещение, глазам приходилось подолгу привыкать, чтобы разглядеть что-либо. Лишь какие-то темные силуэты и редкие движения в камерах говорили о том, что заключенные там есть.

Тишина стояла такая, что я слышал собственное дыхание. Лишь редкие звуки разбивающихся о бетон капель воды отражались от стен и разлетались по всему помещению эхом. Депрессивная обстановка, мне начало казаться, что в этой атмосфере даже дышать тяжело.

«За какие преступления попадают сюда?».

– Идёмте, незачем останавливаться. Нам сюда. Вот, проходите, садитесь.

– Что это?! Рельсы?! Здесь?!

«Вы, блин, серьёзно?».

– Тюрьма очень большая, вы же сами видите, передвигаться по ней приходится таким образом, привыкнете.

«Я боюсь представить, что же дальше».

Железная дорога начиналась прямо в крыле. В одной из стен был вырезан проём, из которого тянуло сквозняком и сыростью, у его подножья стояла небольшая шестиместная вагонетка, вроде тех, что на американских горках. Никакого руля или его подобия, только очередное кодовое устройство. Мы сели, инженер вдавил несколько кнопок ― поручни с шипением опустились, затем еще комбинация ― впереди загорелся луч света, очередное нажатие ― и вагонетка, издав противный скрип трущегося друг о друга железа, тронулась с места. Наконец мы не шли пешком. Дикая усталость ломала всё тело: ноги гудели, руки отваливались, но зато сонливости как не бывало, её пересиливало нахлынувшее любопытство. Я был в настоящем шоке.

«Так не бывает, я уверен, так в обычных тюрьмах не бывает».

Мы снова погрузились в тоннель, но на этот раз он был огромен, напоминал метро. Вдоль стен тянулись неоновые змейки, целыми рядами они уходили вглубь, подсвечивая всё вокруг тусклым зеленоватым светом. Снова на пути попадались развилки. Пути расходились и сходились, этот лабиринт не заканчивался, мне казалось, что вот-вот откуда-нибудь вырвется минотавр и перевернёт наш маленький состав. По моим прикидкам, тюрьма была размером с небольшой городок. Скорость вагонетка развивала неслабую, из-за чего глаза без конца слезились, а в ушах стоял шум. Вдалеке показался лучик света, с каждой секундой он приближался, становясь всё больше. Когда луч был совсем рядом, я прищурился, чтобы разглядеть, что это такое. Навстречу нам, стуча колесами по рельсам, ехала точно такая же вагонетка, заполненная пассажирами. Это были заключенные, я узнал их по робам, вроде тех, что носили местные строители. Они промчались мимо нас, совсем рядом, буквально за секунду, взъерошив волосы и слегка качнув наш состав потоком встречного ветра.

Торможение было резким, со скрипом, в лучших традициях каруселей. Всё вокруг напоминало станцию метро. Поручни поднялись вверх и, поднявшись, мы ступили на длинную платформу. Мне даже понравилось это путешествие, по телу шли приятные адреналиновые вибрации.

– К утру-то хотя бы доберемся?

– Я понимаю, что много времени уходит на дорогу, но по-другому, увы, никак. Здесь всё сделано так, чтобы заключенный не имел ни малейшего шанса выбраться. Тюрьмы совершенствуются каждый год, усиливаются, становятся более сложными, и всё равно находятся такие, кто пытается сбежать.

– Сбежать отсюда? Как это вообще возможно?

– Невозможно, но когда у людей в запасе вечность, ― тут он на секунду замолчал, словно осекся, лицо приняло задумчивый вид, ― я имел ввиду пожизненный срок, то терять им, по сути, нечего, единственное, что им остается – это смириться либо попробовать сбежать.

– Мне что, нужно бояться?

– Нет-нет, это крыло еще не запущено. Даже если каким-то чудом кому-то удастся сбежать, в чём я серьёзно сомневаюсь…

– Ну, чисто теоретически? ― я никак не успокаивался, был слишком взволнован.

– Чисто теоретически, что беглецу здесь делать? Выхода тут нет, прятаться, ну, тоже абсолютно бессмысленно, да и что ему может понадобиться от вас?

– Не знаю, возьмёт в заложники.

– Не бойтесь, такого не будет. Пойдёмте, вон там будет ваше рабочее место.

В этом крыле всё было иначе. К платформе тянулся целый ряд невысоких, бесконечных коридоров. Камеры здесь стояли не вплотную друг к другу, как в первом крыле, а на значительном расстоянии, да ещё и в шахматном порядке, что-то вроде «одиночек». Мне почему-то показалось, что я нахожусь где-то глубоко под землей, вдали от цивилизованного мира, среди безжизненных катакомб, не имеющих начала и конца.

– Это «коридор буйных», ― голос инженера одернул меня от раздумий.

– Буйных?

– Да, тех, кто не хочет вести себя, как полагается, пытается сбежать, нарушает дисциплину…

– Вот чертежи решеток, материал уже лежит возле каждой камеры, можно начинать.

«Ишь, какой шустрый».

Я взял слегка потрепанный и засаленный от пальцев конверт и, развернув, с видом бывалого академика начал всматриваться в проект.

– Так, ага, ясно, это так, шаг, длина шва…

«Легко и просто, разберется даже чайник».

Но одна деталь меня всё же смутила, и я задержался на ней.

– Есть вопросы?

– Да нет, в принципе, всё ясно. Должно быть так отпечаталось просто.

– Нет, не отпечаталось, нужно делать всё, как на рисунке.

– Но тут решетки внутри камеры!

– Я же говорю, нужно делать, как в чертеже.

– Но зачем решетки внутри бетонной камеры?

– Для безопасности.

– Куда безопаснее-то?

Инженер смерил меня суровым начальническим взглядом. Этот взгляд был мне знаком. Именно от таких взглядов я и сбежал, когда решил зарабатывать на жизнь самостоятельно, без чужих указаний, правил, без унижений ради честно заслуженной зарплаты.

– Делайте, как указано в чертеже, и не задавайте вопросов.

Неслышно скрипя зубами, со слегка придурковато-виноватым видом я выдавил из себя лишь:

– Вам виднее, ― и пожал плечами.

– Самое главное ― это качество работы, мы будем проверять каждый пруток, чтобы быть уверенными в том, что никто не сможет сбежать! От этого, естественно, будет зависеть, будете вы работать или нет.

– Ясно. Ну, проверяйте, пожалуйста, я за себя не переживаю. А что насчёт жилья?

– Да, конечно, оставляйте инструмент здесь, я покажу вам, где вы сможете расположиться.

Наконец я мог скинуть тянущий к земле груз. Руки почувствовали небывалое облегчение и, немного размявшись, я последовал за Сергеем Ивановичем.

«Со светом здесь, похоже, всё туго».

Светильники, висящие вдоль стен, то и дело мерцали, намекая на то, что электричество нестабильно, а значит, со сваркой будут проблемы. Я заглянул в одну из камер и был слегка ошарашен. Окон не было от слова «совсем», так что небо в клеточку ― это роскошь, на которую местным постояльцам никогда, судя по всему, не заработать.

«Это что, кровать?».

Из стены торчала нетесаная деревяшка, зафиксированная цепями. Больше здесь мебели не было. Помещение размером с большую гардеробную больше напоминало предсмертную темницу для военнопленных, а не камеру заключенного.

От этих мыслей меня передернуло, и в голову снова стали закрадываться темные мысли. Внутренний голос повторял:

«Лучше бы ты спал дома».

Пока мы шли мимо этих жутких камер, я заметил на стене висящий телефонный аппарат, один из тех, что из-за ненадобности давно покинули улицы городов. Так вот, куда они все делись.

Мы дошли до конца коридора и свернули налево. Перед нами возникла дверь. Инженер достал из кармана увесистую связку ключей и, сняв с неё один, отдал мне.

– Это что? Какая-то раздевалка?

– Сейчас это ваше жильё.

– А что, кроме меня здесь никого не будет?

– Мы пришлём вам подсобника, сначала расположитесь, а как будете готовы, приступайте к работе. Все нужные материалы возьмёте здесь, электрощитовая в середине коридора, если вы вдруг не заметили. Завтрак, обед и ужин по расписанию, оно у вас на двери. Столовая находится в последнем коридоре, прачечная там же, постирочный день в четверг. Если что-то нужно, вдоль коридоров висят телефонные аппараты и коды. Мой код 347, набираете, и я на проводе. Вроде бы всё. Может, есть какие-то вопросы?

– Я так понимаю, что я здесь безвылазно? На улицу вообще не попаду? Где мне курить? Как ходить в магазин? Как я должен видеться с женой?

– Что вы заладили, ей-богу, мы же вас тут не в плену держим. Каждое воскресенье у вас законный выходной, мы будем вывозить вас в город. Лучше запасайтесь сигаретами сразу на всю неделю, как и всем остальным. Но у нас строго с алкоголем, сами понимаете. Курить можете, где угодно, только окурки, пожалуйста, выкидывайте в урны, они тоже тут есть. Ещё что-нибудь?

– Когда увижу деньги? ― этот вопрос всегда приходит в голову первым.

– За первую смену, как и договорились ― отдаём сразу. Если сработаемся, то оплата раз в неделю, перед выходным. В любом случае, мы сначала посмотрим на качество вашей работы. Извините, мне нужно идти, дел выше крыши, а времени, ― он пошел к выходу и, обернувшись, сказал напоследок, ― если еще какие вопросы будут, звоните по коду, ― спина инженера скрылась за дверью, оставив меня в полном одиночестве.

Железная кровать с пружинами и «уставным» матрасом стояла в углу, в центре комнаты закрепился большой, неподъемный с виду стол, на нём уместились: ламповый телевизор, электрочайник, микроволновка и посуда для одного человека. Ещё из мебели здесь затесалась парочка угловатых табуретов и стеллаж с книгами и тетрадями. В общем, безвкусно, неуютно, но практично.

«Спасибо, хоть не в камере разместили».

Меня ужасно клонило в сон, работать прямо сейчас не представлялось возможным. Настенные часы показывали пять утра. «Совсем скоро проснётся Алина. Чёрт, я забыл отправить ей координаты! Она даже не знает, где я и что со мной».

Я достал телефон и почему-то совсем не удивился тому, что на экране не было ни одной палочки сети. Лишь в одном углу получилось поймать её, когда я походил по комнате.

«Лучше написать смс».

«Родная, я согласился на работу, заработок хороший, работа в тепле, единственное плохо, что не в городе, поэтому придётся жить на объекте, выходной только в воскресенье, надо потерпеть. Сеть не ловит, так что буду звонить, как получится. Люблю тебя». Отправить.

«Так, теперь вздремнуть часик и начинать. Надеюсь, белье свежее».

***

Работа в принципе несложная. Я неплохо справился с первой камерой. «Конечно, бред полный – решетить всё вокруг, включая стены, но какая мне, в принципе, разница, лишь бы платили».

Я так давно сидел без дела, что теперь моего энтузиазма хватило бы на целую бригаду. Я кайфовал, во-первых, оттого, что, наконец, отдохнул, а во-вторых, для меня работа руками в радость, особенно, если она получается. Мне всегда казалось, что так лучше, чем сидеть увальнем в кресле и тыкать мышкой, заполняя всякие отчеты и составляя графики продаж.

Я погрузился с головой и не заметил, как прошло несколько часов. Казалось, во всей тюрьме нет ни души, тишина здесь была за старшего, разве что стены звонко отражали звуки моих инструментов, разнося их эхом по всему коридору, а когда я останавливался, чтобы передохнуть, замолкали и они.

«Ау!» ауу-уу-у…», ― мой голос словно засасывало в трубу.

«Э-хэ-хэй! Хэхей-хэй-ээй».

– Дзыыыынь-дзыыыыынь, ― вдруг раздался звонок где-то позади меня. От испуга я подскочил и выронил из руки держатель электрода.

«Мать вашу, зачем так пугать!».

Пузатенький серый телефон на стене разрывался, с каждой секундой казалось, что звон становится всё сильней, он требовал внимания.

Я не спеша снял трубку и поднёс её к уху. Сквозь помехи и щелчки где-то вдалеке раздался голос:

– Обед, ― и сразу же положили трубку.

Я не успел понять, был голос мужским или женским, приём просто отвратительный.

«Эти старые аппараты давно пора было переплавить на гвозди». Отложив весь инструмент в сторону, я направился туда, где, по словам Сергея Ивановича, находилась столовая.

Помещение было не намного больше моей комнаты. Стены выкрашены в тошнотно-зеленый цвет, в углу из стены торчала раковина, а рядом с ней ― окно приема грязной посуды, которое было закрыто так, чтобы пролезал лишь поднос с тарелкой. Два больших металлических стола тянулись вдоль стен, и ещё один стоял посередине. Под потолком поселилась колонка, из которой еле слышно пело радио. Играла какая-то старперская радиоволна вроде тех, что слушают пенсионеры, копаясь в огороде. Под радио висел еще один телефонный аппарат.

«Веселое местечко. Здесь можно было бы снимать неплохие хорроры».

– Эй, есть кто?», ― никто не ответил, из живых здесь походу был только паук, вивший свои узоры на музыкальной колонке, но общаться с ним мне сегодня не хотелось.

«Неужели я один работаю в целом крыле?».

На среднем столе стоял поднос с двумя тарелками, от которых тянулся обжигающий ароматный пар. Пахло рыбным супом и картофельным пюре, желудок резко начало сводить от голода, и я проглотил слюну.

Вполне сносная еда, если бы не хлеб, годившийся на сухари.

Тун-турун-туду-ту-дун ― пришла смс: «Извините, ваше сообщение не доставлено».

«Ну, класс, и как я должен сообщить Алине, где я?! Она же жуткая паникерша, нужно будет срочно решить это вопрос».

Прикончив обед и поставив поднос, я отправился обратно на своё рабочее место.

Наполненный желудок не позволял мне быстро идти, я пошарил по карманам в поисках сигарет, но потом вспомнил, что последнюю скурил перед тем, как ехать сюда.

До первой камеры, которую я закончил, оставалось метров пятьдесят, когда вдруг я заметил человеческий силуэт. Он стоял на месте и не двигался. Из-за плохого освещения было не разобрать, кто там, но, судя по росту, это был не инженер. Мне стало немного не по себе.

«Зэк? Да вряд ли».

Я специально начал шагать как можно громче, чтобы пришелец услышал меня и начал подавать какие-то признаки жизни, но он стоял по-прежнему на одном месте, словно статуя. Силуэт принадлежал мужчине, я понял это, когда до него оставалось шагов двадцать. Он стоял боком ко мне и молча смотрел внутрь камеры, которую я только что закончил. Человек был одет в робу, но не ту, что носят здесь зэки. Это была одежда обычного работяги, вроде той, что мужики хранят у себя в гаражах. Засаленный камуфляжный китель в заплатках, брюки на подтяжках и стоптанные кирзовые сапоги. На нос опирались большие круглые окуляры, а половина лица обросла небрежной седой щетиной.

«Вылитый наш мастер из училища. Такой же самобытный и застрявший где-то глубоко внутри собственных мыслей, должно быть, тоже пьёт не просыхая».

Я подошёл уже так близко, что можно было бы вытянуть руку и коснуться его плеча.

– Кхе-кхе, день добрый.

– А? О, здрасьте, Виктор, ― мужчина протянул мне свою руку.

– Олег. Вы ко мне?

– Вы сварщик? Тогда да. Я слесарь, меня к вам на помощь отправили, ― он шепелявил из-за отсутствия передних зубов.

– Здорово, я уж думал, от одиночества здесь с ума сойду…

– Ой, ерунда, привыкните. Я поначалу тоже так думал, а сейчас уже по барабану…

– Ну, что скажете? ― вопросительно посмотрел я в сторону камеры.

– А что тут скажешь, молодец, сделано всё хорошо, а теперь я буду помогать, и будет ещё лучше, ― прозвучало это почему-то не так позитивно, как должно было.

– Приступим?

Мы начали работать. Вдвоём и вправду пошло быстрей. Мужичок знал своё дело, и мне не приходилось тратить время на объяснения.

– Вить, можно же на «ты»? Перекурим?

Он согласно кивнул и отложил инструмент.

– А у тебя не будет сигаретки, а то закончились, ― я показательно постучал по карманам.

Витя протянул мне пачку, я хотел было взять одну, но он жестом разрешил мне забрать все оставшиеся.

– Спасибо! А то я не подготовился…

– Бывает.

Мы начали пускать клубы едкого дыма, наслаждаясь его пагубным влиянием. Сделав пару затяжек, я решил, что пора начать прощупывать почву:

– А ты давно здесь?

– Двадцать четыре года.

– Что?! ― из моих легких вырвалась белая струя дыма и, поднявшись к потолку, превратилась в мутное облако. ― Как двадцать четыре? Сколько тогда эта тюрьма уже строится?

– Чёрт его знает, когда я сюда устроился, она была такой же огромной, как мне кажется. Я, честно говоря, не в курсе. Лет пятьдесят ― сто.

– Ничего себе. То есть я столько лет живу и ни разу не слышал об этой тюрьме? Подожди-ка, а деревня?

– А что деревня?

– Почему она тогда заброшена? Люди же могли работать здесь, на стройке, зачем им было забрасывать свои дома?

Витя пожал плечами и затушил окурок о стену.

Докурив, мы начали работать, но я продолжал лезть с расспросами:

– А ты будешь жить со мной?

– Нет, я здесь только на подмогу, на мне еще три крыла висят.

– Три крыла? Когда же ты всё успеваешь, ночью?

Он не ответил.

– Но почему тут больше никого, кроме меня?

– С этими вопросами не ко мне, ― похоже, он не особо желал болтать.

– Ну ладно, скажи хотя бы, как здесь с оплатой?

– Нормально всё.

– Вовремя? Без обмана?

– Угу.

Я снова было открыл рот, но он решил не дожидаться и перебил меня на полуслове:

– Если выполняешь свою работу как надо и соблюдаешь все правила, то с оплатой проблем не будет. Вообще проблем не будет. Подай-ка мне вон ту железяку.

– А что за правила? ― я подал Виктору металлический пруток, а сам принялся варить.

– Ну, те, что в договоре.

– В каком договоре?

– Ну, договор подряда, который ты подписывал.

– Я ничего не подписывал, ― я продолжал варить и не заметил, как он отложил инструмент, поднялся с корточек и уставился в мою сторону.

– То есть, как не подписывал?!

Подняв маску, я увидел пялящиеся на меня сквозь толстые стекла глаза: два глубоких, иссушенных до основания колодца, в уголках которых залегли глубокие морщины.

Вите было на вид лет шестьдесят, но глаза старили его ещё на пару десятилетий. Казалось, что вся жизнь была высосана из них до самого дна. Я смотрел и не мог оторваться, нелепое молчание затянулось.

– Олег, Олеженька, милый! ― он резко изменился в лице, кадык его нервно задергался.

Он сделал шаг навстречу, я шаг назад. Казалось, что из осушенных колодцев проступила влага.

– Ты чего?!

Он продолжал наступать, руки постепенно потянулись кверху, по-видимому, собирался обнять, но я своим видом дал понять, что не стоит.

Тут он резко остановился, и лицо его помрачнело.

– Послушай меня. Я скажу один раз и очень тихо, а ты запомни. Пожалуйста, запомни, обещаешь?

Я молчал. Ситуация была очень дурацкая, мне хотелось, чтобы это скорее закончилось.

«Ещё и напарника психованного подсунули».

– Обещаешь?! ― уже более напористо продолжал Виктор.

Я кивнул.

Он начал шептать:

– Хорошо выполненная работа ― не всегда хорошо, иногда тот, кто её оценивает, оценивает всю твою жизнь, ― голос его дрожал, не отворачивая от меня взгляда, он кивнул в сторону камеры, которую я сделал до его прихода. Это был намёк странный, совершенно непонятный. Мужик был встревожен, я чувствовал, что он искренен, но это ничего не меняло, я всё равно не понял, что он имеет ввиду, не хотел даже думать об этом. Продолжили молча.

Мы сделали еще одну камеру. Я варил, а Витя резал, зачищал швы, придерживал прутки. От непривычки спина уже начинала гудеть как старый несмазанный механизм, да и неполноценный сон давал о себе знать. До ужина оставалось полчаса, когда я решил, что можно на сегодня заканчивать, нужно еще было собрать инструмент.

– Ну что, на сегодня хватит, я думаю?

– Да, пожалуй, достаточно, ― согласился Витя и начал вытирать руки о засаленные штаны, ― ладно я пойду, мне в другое крыло еще добираться, я там трубу с утра перекрывал, нужно было герметиком замазать, думаю, он уже высох.

Он ушёл, а я начал собираться. Не знаю, что меня дёрнуло, но я решил пройтись, посмотреть все швы.

От вида проделанной работы глаза радовались, душа пела.

«Руки еще хоть куда».

«Так, а это что?!».

Витя так сильно отшлифовал один пруток, что снял часть сварки, самое интересное, что это было сделано в таком неудобном и плохо заметном месте, что не сразу обратишь внимание. Всё это выглядело немного подозрительно. Как будто он специально накосячил.

В голове сразу вспомнились слова инженера: «Мы будем проверять каждый пруток».

«Так оставлять нельзя». Я взял в руки «держак» и быстренько всё исправил.

Раздался звонок. Уже знакомый голос в трубке сообщил, что ужин ждёт меня. Через пять минут я сидел за столом.

«За весь день никакой связи с Алиной».

Это ужасно меня тревожило, обычно, если я хотя бы на час задерживался где-то, телефон заполняется кучей смс вроде: «Ты куда пропал?».

Если ответ не поступал, то дальше шло: «Ты живой?! Я волнуюсь». Еще спустя некоторое время: «Я звонила твоей маме, она тоже не в курсе, где ты! Почему не берёшь трубку? Почему ты так со мной поступаешь!».

И всё в таком духе.

Мне срочно нужно было связаться с женой.

– Приятного аппетита, ― раздался голос сзади.

От неожиданности я подскочил и ударился коленом о столешницу. Кусок хлеба попал не в то горло, вызвав кашель. Сергей Иванович принялся хлопать мне по спине.

– Извините, что напугал.

– Да уж, вы прекращайте так подкрадываться, можно приступ словить от таких появлений.

– Еще раз прошу прощения, вы закончили?

– Практически, а что случилось?

– Ничего, всё в порядке. Мы проверили вашу работу.

– Уже?

– Да, мы не стали вас отвлекать, в общем, всё хорошо, вы нам полностью подходите.

– Спасибо, ― я потянулся за чаем, чтобы успокоить горло.

– Нам нужно подписать договор на ваши услуги.

– А это обязательно?!

Мне невольно вспомнился Витя с его странным поведением.

– А что, есть какие-то проблемы?

– Ну-у, проблем нет, но я не вижу смысла в договорах, я пообщался с Виктором, он меня успокоил, сказал, что с оплатой у вас всё хорошо, без обмана.

– С Виктором значит пообщались. Угу, он ещё что-то говорил?

– Нет, а должен был?!

– Нет, в принципе ничего. Нам нужен договор для отчётности. Понимаете, директор всё привык делать по-правильному, официально. Нам нужно всё провести по бухгалтерии, плюс вы должны расписаться в неразглашении, сами понимаете, тюрьма, заключенные, всё очень серьёзно.

«Вроде бы говорит разумные вещи, но почему мне так не по себе от этого договора».

– Давайте так, вы оставите бумаги, я после ужина почитаю, если всё так, то с утра заберёте подписанные.

– Как угодно, ― инженер положил на стол небольшую стопку плотно сложенных бумажек и направился к выходу.

– А как насчёт расчёта за сегодня?!

– Пардон, вот держите, ― он протянул мне несколько купюр, ― приятного вечера.

– И вам.

Я пересчитал, оказалось чуть больше, чем было обещано, я хотел догнать его, но потом подумал, что это неспроста.

«Подмазываются. Что ж, пускай, я не против».

Закончив с ужином и вернувшись в свою комнату, я попытался позвонить Алине, но дозвон, как назло, не шел, тогда я снова отправил смс. Затем принял горячий душ и завалился на кровать. Немного помяв спиной дубовый матрас, я прогрузился в чтение условий договора. По телу растекалась приятная усталость, сон потихоньку начал снова подползать, наливая веки свинцовой тяжестью.

Пропустив вступление с описанием требований к работе, техникой безопасности и прочей типовой писаниной, я перешел к главному ― к условиям:

– Подписав данный договор, подрядчик даёт своё согласие и обязуется полностью выполнять требования тюрьмы номер 563.

– В случае невыполнения подрядчиком одного из правил руководство тюрьмы имеет право применять любые штрафные санкции по отношению к виновному.

«Что за санкции?».

– Правило 1: любая информация прямо или косвенно касающаяся тюрьмы ― конфиденциальна. Правило номер один работает как вне тюрьмы, так и на её территории.

– Правило 2: никто не имеет права распространяться о местонахождении исправительного учреждения.

– Правило 3: вся информация, полученная вами внутри тюрьмы, не должна быть известна никому, кроме вас и лица, допустившего вас к работам.

– Правило 4: никогда и ни при каких обстоятельствах вы не должны контактировать с заключенными.

– Правило 5: передвигаться по тюрьме, кроме мест проведения работ, без сопровождающего или разрешения руководителя работ ― запрещено.

– Правило 6: запрещено употреблять спиртные напитки.

– Правило 7: запрещено разрывать договор в односторонне порядке ранее указанного срока.

– Правило 8: ….

«Вот так да. В этом договоре правил больше, чем статей в уголовном кодексе. Хотя чему я удивляюсь? Режимное же предприятие. С другой стороны, что мешает их выполнять? Единственное, что меня смущает, это сроки. Там, где они должны стоять ― пропуск. Ну и слова о том, что руководство тюрьмы может принимать «любые санкции», звучит так, будто они прямо тут расправятся с тобой без суда и следствия. Вот почему все ходят, проглотив языки».

Я отложил договор до утра, нужно было переспать с мыслями обо всём этом. Я выключил свет в комнате и заполз под теплое ватное одеяло. Не успел закрыть глаза, как сразу же провалился в мир снов. Усталость не дала мне и шанса на то, чтобы полежать, уставившись в потолок, и мысленно поплавать в глубоких каналах моего разума.

Дзы―ы―ы―нь… Дзы―ы―ы―нь… Из коридора доносились противные звуки телефона.

Я не сразу понял, что происходит, мне казалось, что звонит какой-то будильник.

«Блин, неужели уже утро?».

Чувство разбитости и неразгруженной до конца усталости говорило об обратном. Кое-как протерев глаза и немного раскидав по углам сон, я начал соображать. Достав из-под подушки мобильный, я глянул на часы. Цифры показывали два часа ночи.

«Чёрт вас дери, мне вообще дадут поспать! Вторая ночь подряд…».

Дзы-ы-ы-нь… Дзы-ы-ы-нь… Я ждал, пока телефон не заткнётся. Прошло около минуты, но, судя по всему, он не собирался успокаиваться. Зажав голову между матрасом и подушкой, я попытался расслабиться и снова уснуть, но ничего не выходило. В итоге сдавшись, я направился в коридор, откуда доносился этот мерзкий шум.

– Алло!

– Алло! Алло, Максим, Максим, ― воспаленный нервами голос принадлежал мужчине, ― Максим, хватит звонить матери, ты уже всех достал!

– Прости…те, ― я пытался говорить, но на другом конце провода меня перебивали.

– Ты что такой тупой! Мать не собирается тебя прощать, и я тем более! Больше никогда не звони, ты меня понял?!

– Вы ошиблись номером!

– Заткнись! ― он перешел на крик.

– Послушайте, вы ошиблись.

– Заткнись! Заткнись, урод! ― орал на том конце неуравновешенный абонент, да так громко, что я оторвал трубку от уха и через секунду повесил её. Наступила долгожданная тишина.

«Господи. Что это за хрень сейчас была».

«Этот Максим явно наделал дел».

Я не хотел даже думать о том, что сейчас произошло, и как можно скорее вернулся обратно в кровать.

Сон уже не шёл. Я пытался расслабиться и отпустить мысли, но голос мужика продолжал звучать внутри моей головы.

«Заткнись! Заткнись», ― вопил он, и я представлял, как всё это выглядит на том конце провода. Со временем голос начал отдалятся, он становился тягучим, менялся в интонации, я, наконец, уснул и проспал уже до будильника.

***

Работа в помещении – это, конечно, хорошо, ни дождя тебе, ни ветра, ни палящего солнца. Здесь всегда плюс двадцать и без осадков. Всё вокруг пропитано запахом сырого камня, по коридорам гуляет беспокойный сквозняк, а тюремные лампы освещают стены тяжёлым фосфорным светом. Если не следить за временем, никогда не поймешь, который час, день, время года.

Мы с Виктором работали над четвертой камерой, когда к нам подошел инженер и попросил меня пройтись с ним.

– Ну что, готовы подписать?

– Почти. Есть пара вопросов.

– Задавайте.

– Первое, касаемо штрафных санкций.

– Вас что-то не устраивает у нас?

– Да пока что всё хорошо. Почему вы спрашиваете?

– Если всё устраивает, зачем вам нарушать наши правила, может, стоит задуматься о том, чтобы отказаться от работы, пока не поздно?

– Да не хочу я отказываться, просто интересуюсь…

– Поймите, у нас здесь всё очень, очень серьёзно и отлажено. Одна глупейшая, казалось бы, ерунда может спровоцировать ряд всяких проблем. Мы придумали правила не по причине того, что нам так захотелось. Здесь так надежно и спокойно лишь потому, что когда-то кто-то допустил те или иные ошибки, а на их почве уже зародились определенные нормы. Всем нам будет лучше, если мы будем просто следовать инструкциям, вот и всё.

– Понял и согласен с вами.

– Что ещё?

– В договоре не указаны сроки.

– А вы сколько собираетесь у нас пробыть?

– Я, честно говоря, думал о месяце.

– Месяц? ― он остановился. ― Ну, знаете ― это не разговор, вы же видите, сколько тут работы, а что вы успеете сделать за месяц?

– Ну, просто. Понимаете, я не привык так, вдали от жены, от людей, да еще и не разговаривать ни с кем целыми днями, с ума сойдёшь!

– Мы не запрещаем вам общение. Вы можете говорить со мной, можете говорить с Виктором. Просто с Виктором нужно придерживаться правил конфиденциальности, например, этот разговор, как и любой другой должен полностью оставаться, ― он несколько раз показал пальцем на меня и на себя.

Мы прошли несколько камер молча, должно быть, эти паузы давались мне, чтобы переваривать услышанное, проникнуться сладкими перспективами, затем он снова заговорил:

– Я, возможно, ошибаюсь, но, по-моему, вы сюда приехали посреди ночи явно не потому, что у вас всё в порядке.

«К чему это ты клонишь?».

– Ну, заработаете вы за месяц, а дальше что?

– Буду искать другую работу, в городе.

– И много заказов у вас обычно с таким стабильным и, как мне кажется, неплохим заработком?

Я молчал. Мы шли и шли по коридору, затем свернули в другой, а потом и в третий.

– Пока мы с вами прогуливаемся, вы прикинули, сколько здесь камер без решеток?

– Не считал…

– В любом случае, вы сами понимаете, какой здесь большой объем. А если вы подпишите с нами договор, ну-у-у скажем, для начала на восемь месяцев, ― я взглянул на него с видом: «восемь месяцев, ты серьёзно?».