Текст книги "Реализация ниже себестоимости"

Автор книги: Александр Рассказов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

И ты решил, что это Анечка?

Нет, я решил, что это Настя, она, как мне казалось, соврала насчет времени, но потом оказалось, что системные часы на ее компьютере опаздывают на час, и сомнения растаяли.

А то, что можно перевести часы тебе в голову не пришло?

Нет.

Вот видишь, Старков... Извини, Леша, я в тебе не ошиблась.

Скоро мне надоест терпеть от тебя унижения и я уйду, а ты оставайся здесь одна.

Ладно, ладно, больше не буду. Так кто по твоему украл программу?

Некто "Зотов".

Кто это такой?

Понятия не имею. Как я тебе уже сказал, переписал свои файлы, снабдил их несколькими ошибками и макросами, на тот случай, если кто – то захочет их переписать. Мне даже выдумывать ничего не пришлось. Я взял программу регистрации и вложил ее в свой файл. Как только этот "Зотов" добрался до нужного места, программка позвонила на мой факс и сбросила регистрационную карточку. Правда он успел отключить передачу на середине листа, но основную информацию я получить успел.

И кто же это такой?

Капитан налоговой полиции.

Кристина присвистнула.

Знаешь что, Лешка, когда я вижу тебя, у меня в голове пульсом бьется мысль: "Значит дерьмо попало в вентилятор, значит дерьмо попало в вентилятор".

Кристина, я тут не причем, ему, наверняка, была нужна наша работа. Не – важно, кто над ней работал ты или я, или кто – то еще.

Ты, конечно, правильно все говоришь, но почему – то я убеждена, что если бы на твоем месте был другой человек, все было бы иначе, и в этом подвале хотя бы поставили пару стульев, Старков, мать твою!

Кристина рассержено топнула каблучком по деревянному полу. Старков смотрел на нее, наклонив голову набок, как бы говоря: "Эх, эх".

Ну и что? – наконец спросила она.

Что?

Не что, а как? Как он украл из офиса Гольдман программу, где даже задницу не положено подтирать черновиком.

Не знаю.

Славненько. Результат твоего расследования: не знаю.

А я и не изображаю из себя Шерлока Холмса.

Ну, а какая связь между твоим Зотовым и ублюдками в подъезде?

Не знаю, но зато я вижу связь между ублюдками в подъезде и в машине.

И какая?

Они ходят по двое.

Ты хочешь сказать, что все они...

Ты читаешь мои мысли.

Хватит хохмить Старков.

Мать твою.

Да, да. Смейся, смейся. Сейчас придут гомосеки и изнасилуют тебя в извращенной форме, а я буду смеяться последней.

Ты права ничего смешного в нашем положении нет. И, честно говоря, я не вижу связи между нашей работой, налоговой полицией и этими дачниками.

А следователями?

Ты видела, чтобы следователи ходили по двое?

Нет, я их вообще не видела, если только в кино.

Вот именно, в американских фильмах они по двое ходят: привет, напарник, как дела, напарник? А у нас "напарник" совсем по другому звучит.

Ты считаешь, что все это бандиты?

Да, то есть нет. В подъезде к тебе пристали бандиты, к нам на работу приходили тоже не из правоохранительных органов, но не бандиты, это наверняка. Те подловили бы меня, когда я из подъезда выходил. Впрочем, я не знаю, зачем вообще они повестку оставили, если она липовая.

А эти двое?

Эти двое очень похожи на "следователей", но только определенно это не они. Вроде бы как тоже криминальная среда, но я не заметил ни одной воровской повадки. Я в честных бандитов не верю, если они нам что – то плохое хотели сделать, то давно бы уже сделали.

А, значит мы с тобой тут загораем на пляжу.

Ну можно и так сказать.

Старков принялся расхаживать по подвалу, задумчиво опустив голову. Кристина стояла в центре комнаты, скрестив на груди руки и оперев подбородок на кулачок. Через двадцать минут Старкову надоело прогуливаться, и он начал изучать окно. Оно оказалось снабженным сигнализацией. К стеклу была приклеена белая коробочка ударного датчика, а к раме прикручен геркон, непозволявший открыть окно бесконтрольно. Толстые прутья решетки были опутаны проводами в яркой красной изоляции. Изучая несколько секундзащиту от вора, он понял, что сигнализация рассчитана только на проникновение из вне. Старков мог с легкостью перемкнуть провода, и если не считать решетки, путь на свободу был открыт. Ему пришло в голову, что не мешало бы исследовать и дверь, когда золоченая ручка повернулась.

Глава 7

Зотов смотрел этот фильм второй раз. Он, определенно, не чувствовал себя Щтирлицем, и то, что второй раз его обманывала женщина, ему не нравилось. Поделать с этим, он все равно ничего не мог и терпеливо ждал. Иногда он задавал себе вопрос: "Зачем он вообще прицепился к этой программе? ", но тут же вспоминал разговор с Галиной.

Не так все просто, – говорила она, – ты думаешь, придя на любое предприятие, можно срубить капусту? Ничего подобного. Да, автомагазины находятся под пристальным вниманием, да там работают люди только по протекции или по родству, но это еще не значит, что там, где крутятся большие деньги, работают олухи царя небесного. Система она на то и система, что устойчива. Год, два и хаос самоорганизуется, а затем вступает в действие "Дарвинизм". Сильные выживают, а слабые погибают. А кто просто не дурак смотрит на сильных и повторяет. В одном автомагазине главбух собралась на пенсию, так на ее место целый год кандидатов подбирали. Отбор почище, чем в отряд космонавтов. А аудит? Кто его придумал? Теперь спросишь что-нибудь бухгалтера, а он мигом бежит с аудитором советоваться. Прямо – таки налоговый адвокат какой – то. Нет, сейчас не так все просто. Это хорошо, что мы за реализацию зацепились. Пока от нее защиты нет, надо пользоваться моментом, потому что через год и эта лавочка закроется. Найдут коммерсанты дырку в законодательстве, как пить дать, найдут. Вот уже, что с "Фаготом" вышло. Насчитали им котловым методом, а они разногласия пишут, что неправильно, мол, считали, без учета особенностей и так далее. Хорошо, что там и без этого ошибки нашлись, а то ведь все оспорили бы. И Гольдман палец в рот не клади, она сразу просекла, как защищаться и в какой последовательности. Если бы наши инспектора сразу материал сделали как положено. Так, мол, и так вот ваши данные, вот расчет – ничего бы она сделать не смогла. А теперь вся работа псу под хвост. Налоговики знали, что расчет неправильный, потому что правильный они сделать не успеют. А она тут как тут. Вот вам наши данные. И что теперь с ними делать? Перепроверять? Да никто их перепроверять не будет. Кто позволит еще четыре месяца копаться? Так проверят выборочно и согласятся. А у Гольдман теперь есть нож, и нож обоюдоострый. Имей мы его, чувствовали себя безнаказанными еще некоторое время. Ведь хорошо, когда все по закону: и волки сыты и овец съели.

Но Зотова это волновало все меньше и меньше. Он думал о том, что начатая им игра зашла слишком далеко, все больше и больше людей вовлекалось в нее, и каждый новый игрок играл по своим правилам. Зотов больше не чувствовал себя кукловодом, он все больше и больше находил себя похожим на марионетку, которую дергают за руки невидимые нити обстоятельств.

Служебное расследование, исчезновение Милова, наседающие кредиторы все эти обстоятельства давили на него, и он больше не получал удовольствия от игры. Зотов понимал, что никогда не сможет вернуть деньги и не сможет остановить то, что он начал. Только теперь его затея больше походила на снежный ком, несущийся с горы, и он, Зотов, бежал впереди него, еле поспевая.

В жизни Зотова были моменты слабости и раньше, он умел с этим справляться. Он закрывал глаза и пережидал, а когда открывал, то обстоятельства, казавшиеся неминуемыми, проходили, и все становилось на свои места. "Так будет и в этот раз, – думал Олег Игоревич, – у страха глаза большие, а через пару недель буду смеяться надо всем этим".

Зотов понял, что и сегодня женщина не придет.

"Все – таки какая стерва, – думал он, направляясь к выходу, – ведь сама назначила и время и место, а не пришла. Правда за первое опоздание извинилась, но что толку с ее извинений, их на хлеб не положишь".

Солнце в фойе ослепило глаза, и он сбегал по ступенькам кинотеатра близоруко прищуриваясь. На секунду ему показалось, что он увидел знакомый серый костюм. На ней, в этот раз, была большая шляпа в тон. Быстро цокая каблучками, женщина шла ему навстречу. Увидев Зотова, она почти побежала к телефонам автоматам, стоящим неподалеку.

"Она меня не узнала? – пронеслось в голове Зотова, – да нет, не может быть".

На глазах молодой женщины были очки – капельки, которые носила молодежь, и Зотов не мог встретиться с ней взглядом и даже понять, куда она смотрит. Подойдя к соседнему автомату, он снял трубку и сказал:

Вы позволите, я тоже позвоню?

Не смотрите на меня.

Зотов повернулся к ней спиной и слушал, смотря в противоположную сторону.

Я принесла то, что вам надо, это лежит здесь на телефоне. Заберете, когда я уйду. И будьте вы прокляты.

Женщина резко повесила трубку и направилась к остановке. Олег Игоревич присвистнул.

Да, мы с характером, – он провожал взглядом удаляющуюся женщину.

К соседнему телефону шел молодой человек. Зотов быстренько перешел в стоящую рядом кабинку.

Не работает? – спросил парень.

Слышно плохо, – ответил Зотов, обдумывая, кому бы позвонить. И, наконец, набрал Галинин номер.

Привет... Чем занимаешься... Тоже ничем... Заеду? Сейчас. Ну ладно...

Еще минуту поговорив ни о чем, он повесил трубку, взял с корпуса телефона маленький пакет и направился к машине. На этот раз сверток показался Зотову тяжелее. Было не по – летнему прохладно. Олег Игоревич вдохнул легкий городской ветерок: запах асфальта и бензина, поп корна и духов. По улицам прогуливались малолетки, мамаши тащили непослушных детей, старики выгуливали своих старушек, старушки собак, ребятня спорила о компьютерных играх. В этой людской массе Зотов ощущал себя никем, и это успокаивало его мысли.

"Все будет хорошо, – думал Олег Игоревич, подходя к машине. Он сел на переднее сидение и с удовольствием закурил. Торопиться не хотелось,

время есть, Галина еще надоест, – Зотов достал из кармана пакет и прикинул его в руках, – действительно тяжелее". x x x

В комнату вошел амбал, неся на себе два матраса. Не взглянув на Старкова и Кристину и не остерегаясь нападения, он прошел через комнату и бросил матрасы в углу.

Устраивайтесь поудобнее.

Может пора кое – что объяснить, – повелительным тоном сказала Кристина.

Будет время, все узнаете.

Не много ли ты на себя берешь? – возмутился Старков.

Не много, – верзила собрался уйти.

Дорогу ему преградила Кристина.

А ну, отвечай, когда тебя женщина спрашивает!

Верзила улыбнулся и осторожно подвинул ее в сторону.

Если не хотите неприятностей, сидите тихо.

Да ты что о себе возомнил? – топнула каблучком Кристина, – думаешь никто не знает, где мы? Думаешь нас никто не будет искать?

Конечно, конечно, – верзила улыбнулся еще нахальнее.

Лешка, ну сделай что – нибудь.

Повинуясь Кристининой ярости, Старков кинулся наперерез, преграждая верзиле путь. Тот стоял лицом к Кристине, и когда Старков встал возле двери, его голова, похожая на пушечную башню корабельной артиллерии, медленно повернулась. Из бойниц смотрела пара капелек акульих глаз. Броня высокого лба была усыпана мелкими морщинками и шрамами, неоднократно сломанный нос целился Старкову в грудь, наглая ухмылка исчезла, и в лицо пыхнул боевой оскал пятисот миллиметрового орудия.

Ну, что же, узнаем в свое время, – и Старков отступил, освобождая дорогу.

Верзила скрылся за дверью, и пленники опять остались одни.

Старков, – всплеснула руками Кристина, да ты еще и трус ко всему.

К чему?

Ко всему. Мало того, что ты просто негодяй, мало того, что я провожу с тобой вторые сутки, так ты даже слова поперек сказать не смог.

Я думал, это будет смешно.

Смешно? Действительно смешно! Ха – ха – ха! Я сижу в одном подвале с трусом И вынуждена терпеть его общество еще неопределенное время.

Можешь унижать меня сколько захочешь, – Старков расстелил один матрас и улегся, положив одну ногу на другую.

Нет, вы только посмотрите – обиженная добродетель.

С чего ты решила, что я на тебя обижаюсь. Я знаю, что ты не права, и меня нисколько не беспокоит твое мнение.

Нет, ну надо же, – Кристина постелила свой матрас рядом и легла, демонстративно повернувшись спиной, изображая рассерженную жену,

Так они лежали молча, лишь изредка Кристина бросала свою реплику:

Нет, ну надо же?

Через полчаса реплики стали редкими, еще через полчаса Старков перестал их слышать, провалившись в неглубокий тревожный сон. Ему снился кошмар, но не из ряда обычных математических кошмаров. Обычно он видел цифры, много цифр, ряды цифр, целые потоки. Он считал их, складывал, умножал, делил, причем сам не мог понять, что заставляет его это делать, и так продолжалось всю ночь. На утро он просыпался измученный и не выспавшийся. Как правило, кошмары посещали его во время неудачной работы, когда что – то не клеилось или шло наперекосяк. Но сон, который он увидел в этот раз, был из разряда классики. Ему снилась Кристина в офисе "Актива", она рассматривала под микроскопом какие – то образцы документов. Старков никогда не видел, чтобы у него на работе пользовались микроскопом, и с интересом наблюдал, что делает Кристина. Она деловито отрывала фрагменты кассовой книги и подсовывала их под стекло аппарата, что – то напевая себе под нос. Старков подошел ближе и заглянул под эаккуляр. Ему показалось, что лист лежит неровно, и он протянул руку, чтобы его поправить. Кристина подкручивала ручку резкости, и когда палец Старкова коснулся стекла, эаккуляр прижал его к предметному столику.

Кристина, ты прижала мне палец, – сказал Старков.

Да? – обрадовалась Кристина, – вот я и посмотрю, из чего ты сделан, и она приникла к микроскопу.

Теперь Старков заметил, что микроскоп состоит из двух трубок и имеет специальный стол-штатив.

Как все запущено, – сказала Кристина отрываясь от аппарата, – так ты оказывается на руку не чист.

Палец быстро распухал, зажатый между эакуляром и предметным столиком. Через несколько секунд он уже был размером с шарик от пинг-понга, еще через несколько секунд размером с лимон, а через минуту стекло на предметном столике лопнуло, и палец провалился в образовавшееся отверстие.

Нет ну надо же?, – сказала Кристина, – да ты тут все перебьешь.

И торопливо стала собирать документы, журналы, бухгалтерские книги со стола. Старков с недоумением смотрел на ее торопливые движения, а Кристина, испуганно поглядывая в сторону Старкова, все чаще и чаще роняла на пол книги и документы и, наконец, бросилась со всех ног к выходу.

Куда ты, Кристина? – не узнал Старков своего голоса, превратившегося в низкий бас.

Его что – то тянуло за руку обратно. Он оглянулся и увидел, что тянет за собой свой палец, превратившийся в шар размером с маленький автомобиль.

Подожди меня, – и Старков, с трудом подтягивая тяжелый кожаный шар, пополз к двери, которая не была железной дверью "Актива". Это была аккуратная импортная дверь с золоченой ручкой. Старков с трудом тянулся к ней, проходя считанные сантиметры. Наконец, он очутился в коридоре, который почему-то оказался лифтом, где топая ногами и визжа во весь голос, билась из угла в угол Кристина.

Уйди, Старков, уйди отсюда, – кричала она.

Старков с трудом дотянулся до кнопок на панели, которых было около ста, и не разбирая, что там написано ткнул наугад. Загорелась кнопка с цифрой сорок два, и приятный женский голос откуда – то сверху сказал:

Торговая наценка.

Сорок шестой, сорок шестой, – кричала Кристина.

Старков с трудом дотянулся до цифры сорок шесть и ударил по клавише.

Реализация, – ответил тот же женский голос.

Старков нажал на клавишу еще раз.

Реализация, реализация, реализация.

Старков стучал по цифре сорок шесть, как – будто это могло что – то изменить.

Следующая остановка – реализация ниже себестоимости, – отрапортовал женский голос, и кабина лифта пошла вверх.

Старкова потащило вниз, и он уцепился свободной рукой за обрез двери.

– Помоги, Кристина, – Старков повернул голову в ее сторону. В этот момент он уже почти лежал на полу.

Ты трус, Старков! – сказала она, возвышаясь над ним.

Кабина задрожала, заскрипели невидимые троса, увлекая Старкова из кабины. Он уже лежал на полу, когда вновь посмотрел на Кристину. Ему были видны только ее стройные ноги и мраморный подбородок. Она стояла над ним, уперев руки в бока и смотря куда – то вперед.

Какая все – таки она красивая, – подумал Старков, и кабина резко пошла вверх, мотор работал ровно, и его руку больше ничего не удерживало.

"Оторвали суки", – подумал Старков, боясь посмотреть на палец. С большим трудом он заставил себя открыть глаза и взглянуть на то, что от него осталось. Удивительно, но палец был на месте. На месте был и подвал. Кристина сидела рядом, оперевшись подбородком о свои колени и читала газету.

Где ты нашла газету?

Здесь валялись.

И что пишут?

Все то же самое. Нет продуктов, нет зарплаты, демократы требуют продолжения реформ.

Это была местная газета двухлетней давности. Старков увидел на обороте кроссворд.

Давай поразгадываем.

Ручки нет.

Тогда вслух почитай.

Что тебе почитать. Программу что – ли?

Почитай.

Кристина стала читать телепрограмму передач за четвертое сентября 1995 года.

Вот видишь, а ты говорила ничего не меняется. Я бы с удовольствием посмотрел "Сельский час" или фильм "Чапаев", да кто их сейчас показывает.

А я "Сельский час" и раньше не смотрела, и сейчас не стала бы.

Ну, а старые фильмы тебе нравятся?

Нравятся.

И какие?

"Веселые ребята", "Кавказская пленница", "Бриллиантовая рука", да многие.

А знаешь, что мне нравится в женщине больше всего?

Ну-ка, ну-ка, я узнаю путь к сердцу Старкова.

Как они пахнут, вернее когда они пахнут, как моя первая девушка.

И как же пахла твоя первая девушка? "Пуазон" или "Шанель номер пять".

Я и сам не знаю, как это называлось. Знаю только, что это были не духи.

А что навоз или криазот?

Алкоголь, – сказал Старков, презрительно понюхав Кристину.

Ну ладно, Леш, не обижайся. Я пошутила. Дай лучше жвачку.

Старков достал из кармана кубик "Дирола" и протянул ей.

Подожди не жуй, наверное, пора пообедать или поужинать, – сказал он, посмотрев на часы.

Ого, десятый час. Это точно не обед. Ты не проголодалась?

Дурак ты что ли, не проголодалась. Конечно, проголодалась. Доставай свой паек.

Они поделили содержимое пакета, решив не оставлять на завтра продукты. Все равно испортятся, а умереть с голоду им дать не должны.

Так чем пахла твоя первая любовь? – с набитым ртом спросила Кристина.

Я же сказал не знаю. Какой – то тональный крем, может быть твердые духи. Правда тогда их еще не выпускали. Во всяком случае, в этом запахе не было ни спиртов, ни эфирных соединений.

Кристина закашлялась.

Ну ты, Лешка, даешь. Я бы ни за что не догадалась делать спектральный анализ.

Ты спросила, я ответил.

Ну и часто ты слышал подобный запах.

Редко, даже очень редко. Изредка услышишь его на остановке или на улице. Но не спрашивать же женщину: "Чем от вас пахнет"?

Ты это, вообще, зачем начал про запах?

Я? К тому, что наш мозг ничего не забывает, а вот сознание – очень быстро. Ты вот помнишь, что чувствовала пять лет назад, о чем думала, что хотела?

Конечно.

А я уверяю тебя, что нет.

Напрасно ты так думаешь, я всегда хочу одного и того же.

А мне кажется, ты сегодня оцениваешь по – другому нежели тогда прошедшие события, и убедить тебя в этом мне не удастся. А вот стоит окунутся в атмосферу прошлых лет, получить какой – ни будь сигнал или намек, твой мозг сразу все вспомнит. Вот у тебя какая ассоциация возникает, когда ты чувствуешь запах зубной пасты?

Опять запах?

Ну это самое простое.

Не знаю, наверное, утро.

А я всегда вспоминаю трудовой лагерь. Когда слышу запах костра

– субботники в школе, запах пороха – стрельбище, эфира – зубной кабинет.

Спасибо, что напомнил, – Кристина бросила в рот кубик жвачки, – ну вот поели, теперь можно и поспать, – она встала с матраса и направилась к двери. Повернув пару раз ручку, она принялась стучать в дверь кулаком, – эй, вы, там. Открывайте, сукины дети.

Что надо, – донеслось из – за двери через минуту.

Что, что, что надо. Ты думаешь, мне целый день никуда не надо? Открывай, а то я под дверью лужу сделаю.

Сейчас, подождите, – за дверью, больше пяти минут было тихо, затем ручка повернулась, и амбал вошел в подвал держа в одной руке коротенькое ружье.

По – одному, – он увел Кристину, а через десять минут вернулся за Старковым.

Туалет был на первом этаже, возле комнаты охраны. Через открытую дверь Старков заметил пульт, похожий на студийный микшер и несколько стоящих друг на друге мониторов. На них были черно – белые картинки окрестностей. Старков всего лишь бросил взгляд в комнату и не смог многого рассмотреть, но именно в этот момент изображение на мониторе изменилось, и он стал показывать другую картинку.

Значит они используют многопозиционный просмотр, а говоря проще, на один монитор выводится изображение нескольких камер наблюдения. И насколько мне показалось, дом внутри не просматривается.

Туалет имел большое зарешеченное окно с прекрасным видом на забор. Стены были отделаны черным кафелем, и даже здесь свет падал из утопленных в подвесной потолок ламп. С большим трудом Старкову удалось разобраться с накопителем жидкого мыла, джойстиковый кран работал более понятно, и он с удовольствием поворачивал его вправо и влево, изучая как меняется температура воды.

"Хорошо бы покурить", – мелькнула мысль. Но верзила уже постукивал ручкой ружья в дверь.

Время. На выход.

"Хорошо хоть дверь разрешил закрыть, – думал Старков, – надо бы что ни будь стащить". Но кроме пары расчесок и щетки для обуви, все было прикручено и имело свои строго функциональные назначения.

Когда Старков оказался в подвале, верзила спросил:

Жрать будете?

Эка, сервис, – бросила Кристина, – уже поели. Попить ничего нет?

В туалете надо было пить.

Туалетную воду? – съязвила Кристина.

Верзила через три минуты открыл дверь и поставил возле порога пачку яблочного сока, предусмотрительно обрезанную с одного края.

Свет погаси, – повелительным тоном сказала Кристина.

И через секунду в подвале воцарился полумрак спускающихся сумерек. Кристина и Старков сидели, молча смотря в темноту.

Сок будешь? – спросила Кристина, тыча Старкова пачкой в плечо.

Не хочу. Я туалетной воды напился. Ты что не спишь?

Я без подушки не могу.

А ты?

А мне курить хочется.

Я бы тоже сейчас пыхнула.

Ну так давай.

Мы тут задохнемся.

А мы форточку откроем.

Так может и убежим тогда.

С побегом будет сложнее, там решетка с палец толщиной, а я так понимаю, ты свою пилочку для ногтей дома оставила.

Оставила.

Тогда просто покурим.

Старков встал под лампой, показывая Кристине, что хочет достать нож. Она подошла, и как гимнастка перед прыжком, подняла руки вверх, а затем развела их в стороны.

Але, – она вытащила нож и подала его.

Здесь сигнализация. Я полагаю, что она включена.

И ты собираешься ее отключить?

Конечно.

Чтобы покурить?

Да.

Ну ладно. А где – нибудь в банке ты сможешь сделать то же самое?

Конечно.

А почему не делаешь?

А ты могла бы стучать на клиентов Гольдман за дополнительную плату?

Теоретически да.

А почему не делаешь?

Я не делаю, потому что никто не платит, а не потому что ты думаешь, умник.

Ну хорошо, мне пока тоже никто денег не предлагал.

Вот так и говори, что не можешь.

Старков оторвал крышку от распределительной коробочки и стал всматриваться в пучок разноцветных проводов.

Что ты сделал?

Перемкнул цепь.

Так все просто.

Да, система проста. Здесь четыре линии защиты. Первая – вот этот датчик, он работает на удар о стекло. Вторая – эта коробочка, она называется "Геркон", сокращенное от "герметичный контакт". Он замкнут, когда рядом находится магнит. Вот эта коробочка. Теперь я замкнул цепь и могу открыть окно, даже если датчик вздрогнет, на пульте это не отобразится.

А где еще две линии?

Третья – вот эти провода, что оплетают решетку, даже если перепилить каждое звено, провода не дадут проникнуть внутрь. А четвертая – это входная дверь, там тоже стоит "геркон", и внутри двери тонкий провод – на случай пролома.

Откуда ты это все знаешь?

Старков улыбнулся в темноту, протягивая сигарету.

Будешь?

Что ты куришь?

Не бойся не "Мальборо".

Фу, Лешка, поведешься с тобой, научишься курить всякую гадость, – она неумело затянулась, как делают это школьницы и выпустила тонкую струйку дыма в щель приоткрытого окна.

Как ты думаешь, нас убьют?

Сама скажи.

Я не знаю.

И я не знаю, но мне кажется, ты не боишься.

Не боюсь.

Почему?

Не знаю. Мне как – то все по барабану.

Вчера ты была очень напугана.

Это было вчера. Сегодня я вижу все по – другому.

И что ты видишь?

Не знаю, все это странно и ни на что не похоже. Похоже мы оказались не в нужный час не в нужном месте.

Закрыть окно?

Пока не надо, пусть проветрится.

Спать будешь?

Не хочется. Я терпеть не могу спать без подушки.

Хочешь я тебе устрою подушку?

Вонючую?

Почти.

Нет не хочу.

Тебе понравится.

Мой первый муж тоже так говорил.

Я к тебе в мужья не мечу. Мы так в армии в ЧГ валялись, очень удобно.

Что такое ЧГ?

Часовой границы.

Старков подвинул матрасы так, чтобы один лежал встык другому, на манер домино.

Ложись.

А ты сверху?

Ну, Кристин, чего ты ломаешься?

Ах, я ломаюсь, а ну проси прощения.

Хорошо, только ты сначала ляг.

Кристина осторожно легла на матрас, головой в сторону другого матраса. Старков сделал тоже самое.

А теперь двигайся ко мне.

Что будем бодаться?

Нет бодаться не надо. Ты наклоняй голову вправо, и я сделаю тоже самое. Моя голова ложится тебе на левую ключицу, твоя на мою.

Тетрис какой – то. Нет, я так не смогу.

Ну только попробуй.

Ладно, – Кристина выполнила несложный маневр, и их тела сплелись.

Хм, действительно удобно.

А когда я тебя обманывал?

И что, вы так вот службу несли? Или на голубую луну смотрели?

Так ведь вся моя служба в этом и заключалась: или идешь, или лежишь.

А тебе не кажется эта поза несколько интимной?

Мне она кажется очень рациональной. Во – первых, все видно, во -вторых, голову не надо держать, в – третьих, можно тихо переговариваться, опять же тебя не видно и так далее.

Знаешь, почему я молодых не люблю?

Почему?

Они любят армию вспоминать. Придешь к парню в гости, он достанет дембельский альбом и давай вспоминать.

Извини больше не буду.

Тебе можно.

Почему?

Ты мне в парни не годишься.

Почему?

Почему, почему, по кочану. Не подходишь и все.

Ну я и сам не претендую и тебе по – моему повода не давал, но ты же знаешь человеческое любопытство, объясни?

Не знаю, я не смогу объяснить, это на уровне ощущений.

Ну тогда ощущения опиши.

Ну, Лешка, как банный лист прилип. Ты не как все.

Все мы не как все. Что конкретно?

Ну ты знаешь, кого в Америке считают неудачником?

Нет.

Это мужчина, который не сделал себе состояния, и женщина, которая не вышла замуж. А я бы добавила, женщина, которая не вышла замуж за мужчину, который сделал состояние. Так вот ты, Лешка, не тот мужчина.

Ты хочешь сказать, что я не никогда не сделаю состояния?

А ты разве сам не видишь?

Что я не вижу?

Что все твои сверстники уже давно состоялись как личности. Ты думаешь, почему в тридцать лет кризис у большинства?

Мне еще нет тридцати.

Ну будет когда – нибудь. Но и сейчас уже видно. Посмотри на своих одноклассников. Кто мог, те уже деньги заработали, кто не хотел, так и остались при мамах, кому написано было спиться – тот спился, кому – сесть, тот уже давно сидит. А ты, как не знал что тебе надо, так и сейчас не знаешь. Тебя ни деньги, ни карьера, ни семья не интересует. А что может быть хуже?

Старков смотрел в темный потолок и думал. Кристина определенно была права. Как говорится, взгляд со стороны он самый правильный. И внезапно открывшееся знание тревожило его воображение.

"Я до сих пор никто, – думал он, – а жить осталось... так немного". Старкову стало смешно, и он, хмыкнув в Кристинино ушко, провалился в забытье. x x x

Когда дверной замок щелкнул, Старков понял, что не закрыл окно и не включил сигнализацию. Было поздно, и дергаться не имело смысла, поэтому он позаботился только о ноже.

Пошли, – сказал верзила с порога.

Куда? – спросила Кристина.

Куда, на рассвете водят, на расстрел разумеется.

От его недоброй шутки повеяло холодом.

Старков и Кристина послушно побрели за ним по коридору.

Лешка, послышался за спиной голос Кристины, не бросай меня, слышишь?

Старков привычно хотел ответить ей, чтобы она ничего не боялась, и что он ни за что не бросит ее, но уже понимал, что этого не будет.

На ступеньках их ждал второй охранник, увидев Старкова он приказал:

Лицом к стене!

Старков размышлял, что же делать, подчиниться или поупорствовать. Справиться с одним – был один шанс из ста, бороться с двумя – было совершенно глупо. Старков встал к стене и прислонился лбом к холодному бетону.

Руки назад, – за его спиной раздался щелчок наручников, и он ощутил холодный металл у себя на запястье.

Наверх, – приказал второй.

А ты пока подожди, – сказал знакомый верзила и придержал Кристину за плечо.

Старков оглянулся на нее. Она была совершенно спокойна, молодая, красивая, уверенная в себе. Даже отсутствие косметики и сонливая растрепанность не делали ее неряшливой. Она оставалась собой даже здесь. Кристина смотрела на Старкова. Ему показалось, что она с нетерпением ждет, когда их глаза разойдутся, но сама не может их опустить или посмотреть в другую сторону. В следующую секунду лестница в подвал закрыла ее. Теперь Старков и второй охранник шли по коридору первого этажа. Охранник – стуча рифлеными ботинками, Старков – шаркая кроссовками. Через минуту они вошли в комнату охраны. Охранник приказал сесть в кресло оператора. Это было обычное кресло, удобное для того, чтобы проводить в нем многие часы, но не достаточно удобное, чтобы заснуть. Старков осмотрелся и увидел, что не заметил вчера еще один монитор, стоявший на рабочем столе отдельно от четырех. Этот экран был немного меньше всех и показывал не окрестности, а комнату. Где находилась эта комната, Старков не знал, было только видно, что в комнате нет ничего, кроме единственного стула и кровати. Камера смотрела на них сверху широкоугольным объективом и заметно искажала предметы, из – за чего и стул и кровать казались неправильной формы.

В комнату охраны вошел человек, который вел вчера "Форд", сегодня он казался старше и солиднее, и Старкову опять показалось, что он его где-то видел.

– Здравствуйте, Алексей Николаевич, – обратился он к Старкову.

– Здравствуйте, господин, как вас там?

– Давайте не будем тратить время на представления и приступим к торжественной части.

– Что вам надо?

– О-о, нет, нет, нет. Здесь вопросы задаю я.

"Мент", – подумал Старков.

– Вы готовы ответить на некоторые мои вопросы?

– В принципе да.

– Хорошо, тогда продолжим.