Текст книги "Вся власть левиафану! (СИ)"

Автор книги: Александр Ралот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

-«Мол, в тот день изволили приходить в изрядном подпитии, и ключики от сейфа  при них имелись. И вроде бы даже разговор слышал, что  марки  ему  привезены были редкие, заграничные.»

Короче, на этот раз семья безоговорочно поверила своему  управляющему, а молодому Рубену было указано на дверь.

А через месяц-другой в славном граде Петербурге, появилась новый  ювелирный магазин «Рубен Давоян и партнеры». Еврейские ювелиры, Рубена знали и ценили, несмотря на его молодость. Верили и  в его коммерческую жилку. Так семейство Давоянов своими руками породило  нового и серьезного конкурента.

Глава 16.

Однажды  отперев ключом свой кабинет в здании Ювелирного дома Давоянов, Медея к своему изумлению обнаружила в кресле дремавшего человека в хорошем костюме из английской шерсти.

-« Вы, что тут делаете»– воскликнула девушка, я сейчас же охрану вызову и потянулась к колокольчику на письменном столе.

– «Не надо охрану»– спокойно и невозмутимо ответил незнакомец:– я к вам с добрыми вестями.

-Как вы вообще сюда попали, дверь ведь заперта.

– Ну, это самое простое и не надо об этом.

-«Лучше присаживайтесь на свое кресло и почитайте вот это»– сказал мужчина освобождая ей место и отдавая мятый конверт.

-Медея послушно села и начала читать.

-Это было письмо от ее отца, но оно было адресовано не ей, а Софико.

– Дорогая моя супружница писал из далекого острова Казимир, я здесь  жив и здоров, чего и вам с дочуркой желаю.

По щекам девушки покатились слезы.

-Здесь,  если женишься на местной или если к тебе приедет жена, то надзиратели, разрешают покинуть каземат и жить в домах-поселениях. Посему, все мужчины разом переженились на местных девках или на ссыльных дамочках, но мне это, ни по католической, ни по православной вере никак не можно. Это грех великий есть.

Медея не вытерпела и в голос разрыдалась.

Мужчина, молча, протянул ей белоснежный накрахмаленный платок и тихо произнес.

-«Я посижу у вас еще с полчаса, если успеете написать ответ, я  его переправлю, решайте»

Девушка всхлипнула и стала писать, что мама умерла и он свободен, и праве, выбрать себе местную женщину и жить там с ней, почти на свободе. Что она уже замужем за хорошим человеком-врачом и у них все хорошо, только вот деток пока нет. Что она все равно ждет его и будет ждать,  сколько потребуется и очень сильно его любит.

Она хотела написать еще много чего, но мужчина,  молча протянул  руку и забрал лист.

– Все, мне пора.

-«Когда вы его увидите, может мне сбегать на рынок, что то,  купить, передать.»

Мужчина улыбнулся:– «не утруждайтесь барышня, кроме письма туда более ничего не дойдет»– и повернулся к выходу.

-Постойте, окликнула его Медея, как вас звать-то, скажите.

Уже у двери мужчина обернулся.

-Зовите меня Меркурием, возможно,

я еще смогу вам передать весточку, ну это как повезет и вышел.

Медея  весь день провела сама не своя, вечером все  рассказала  супругу и показала письмо. Джон очень обрадовался.

– Значит, он жив, следовательно, рано или поздно его помилуют. У меня для тебя тоже хорошая новость, я уезжаю в столицу, буду  ассистировать в операциях самому Николаю Васильевичу Склифосовскому, это большая честь для меня и  еще я там буду подыскивать жилье.

-«Какое жилье не поняла жена, зачем жилье, ты же после операции вернешься ко мне».

– «Нет, дорогая не вернусь.»

Медея, стояла и молча, хлопала глазами, не зная, что сказать.

– «Не вернусь» – и помолчал с минуту, выдерживая театральную паузу.

-Ты ко мне приедешь, мы будем жить в Петербурге. Сказав это, он поднял ее за талию и закружил по комнате.

Уже второй раз за этот день у Медеи на глазах заблестели слезы.

Глава  17.

Через месяц они обживались в большой уютной квартире на Гороховой улице.

Накупили кучу новых  предметов домашнего обихода и Медея с удовольствием командовала Джоном, что и куда расставлять.

– А икону святого Георгия, будь добр повесь вон в тот угол, да аккуратней ты, смотри не урони. Супруг икону не уронил, он уронил конверт, спрятанный за иконой.

– «Что это»– спросил супруг, наклоняясь за конвертом.– «Любовная переписка?»

– «Не смей вынимать из него  ничего»– почти закричала Медея, она совсем забыла о нем, и только, сейчас вспомнила, рассказ матери.

-Иди, сядь со мной рядом на диван и слушай.

– Я ведьма, колдунья.

-«А я в этом нисколько и не сомневался»– весело ответил Джон.

-«Нет, ты не понял, я можно сказать, потомственная колдунья», и Медея рассказала мужу все, что ей когда-то давно сообщила мать. На удивление спокойно и внимательно слушал ее супруг, переспрашивая и прося по подробней рассказать некоторые детали еще раз.

Затем встал, подошел к книжной полке, открыл  толстый фолиант  серьезного медицинского издания и торжественно произнес:

-«Когда-то давно я имел честь лечить почтмейстера славного города Т. почтеннейшего Арсения Николаевича Ягодина. Денег я с него понятное дело не взял, так вот он меня одарил сим конвертом» и Олдман как фокусник вытащил из книги похожий конверт, в нем лежал лист с шестью марками Левиафана.

-«Я, было хотел продать марки московским филателистам, да потом решил, что с годами они будут стоить только дороже. Теперь, моя дорогая супруга, мы с тобой обладаем просто несметным и еще волшебным сокровищем.»

Медея, молча забрала у него, конверт и положила рядом со своим за икону Победоносца.

-«Не веришь, не надо, я тебе все сказала. А марки без меня не трогать. Время покажет, кто из нас прав.»

Глава  18.

Чета Олдман осваивала  столичный образ жизни, известного врача, да еще и англичанина с удовольствием  приглашали на званные обеды и  благотворительные балы   коих в ту пору в стольном граде  было при великое множество.

На одном из таких вечеров Медея с Джоном повстречали своего давнишнего знакомого, преуспевающего ювелира Рубена Кареновича Давояна. Встреча  вышла теплой с воспоминаниями былой жизни и закончилась приглашением Медеи поработать у Рубена в старой должности, но с новым более высоким довольствием. Женщина посмотрела на мужа, Джон помолчал немного и кивнул в знак согласия.

Через год у четы Олдман-Крулевских родился ребенок. Не надо иметь семь пядей во лбу, что бы понять, что это была девочка. Женская часть хромосом как всегда в роду Асатиани взяла верх над  мужской. Опять традиционно встал вопрос– как назвать дочку. Имя  должно было иметь и грузинские и  польские и английские  корни и конечно же должно быть исконно русским. После многочасовых дебатов с заламыванием рук и поисках, во всех известных книгах, было выбрано простое имя бабушки Иисуса-Анны. на том и порешили. Анна Олдман-Крулевская (Асатиани) была явлена  всем  приглашенным  гостям и самый  шикарный подарок, на первый зубик преподнес Рубен Давоян, на бархатной подушечке  лежали сережки, маленькое колье с брильянтами и изумрудами, а так же  колечко, украшенное теми же камушками, но поменьше.

Между тем  жизнь в столице Российской Империи была ключом

После убийства Александра II Исполком «Народной воли» обратился к Александру III с письмом, обещая прекратить террор в обмен на конституцию. Но волна репрессий, последовавшая после убийства Александра II, обескровила «Народную волю». Исполком был полностью разгромлен, 56 народовольцев заключили в крепость, 28 человек казнили, 500 были отправлены на каторгу. Последним актом революционной деятельности этой организации стала неудавшаяся попытка покушения на Александра III. Готовившие ее народовольцы, среди которых был и Александр Ульянов, были преданы суду и казнены.

Медея очень переживала за отца, от него больше вестей не было, да и Меркурий наверное  не знает ее нового Питерского адреса. после рождения дочки, Рубен с посыльным  передавал ей  работу на дом и она урывками делала переводы и готовила нужные договора. Врачебные дела вынудили Джона уехать на родину в Англию и он оттуда  писал, что вынужден будет задержаться надолго, просил приехать к нему с дочкой. Женщина все тянула с отъездом. Девочка росла  болезненной, часто простывала и Медея

боялась, что перемена климата скажется на ней губительно.

Глава  19.

Дела в сети ювелирных магазинов «Рубен Давоян и партнеры», шли успешно, контора расширялась хозяин, в мягкой форме  требовал  присутствия своей помощницы  на рабочем месте. Медея, долго искала няню для маленькой дочки, с тоской вспоминая свою старую Веру Марковну, наконец, в ее доме появилась  девка Анастасия из Псковской губернии, с соответствующим говором, грудным голосом и тяжелыми руками,  привыкшими к нелегкому крестьянскому труду. Присмотревшись к новоиспеченной няни, Медея с тяжелым сердцем вышла на работу. В городе было неспокойно, то тут, то там  собирались рабочие с окраинных заводов,  балтийские матросы, полупьяные  разгуливали по брусчатым мостовым. Женщина была вынуждена  добираться домой на извозчике.

Рубен заметил это, распорядился предоставлять женщине свой экипаж и  несколько раз сам доставлял ее домой, сидя на козлах вместо кучера.

Он стал приглашать Медею на переговоры в качестве переводчика, хотя и сам  владел языками превосходно. С каждым днем миловидная секретарша становилась босу все более необходимой. При этом ее гонорары так же возрастали. Анастасия  со своими обязанностями  справлялась превосходно, Аннушка была сыта и ухожена,  уже  во – всю щебетала на своем детском языке. Медея могла бы чувствовать себя счастливой, если бы не долгое отсутствие Джона Олдмана. Письма раньше приходили от него почти еженедельно, но сейчас поступали все реже и реже. В них он писал, что у него  так же много работы, что работает он  в королевской клинике и ему  доверяют лечить особ очень высоких кровей. так незаметно прошла  холодная  Питерская зима и не менее холодная и слякотная весна.

Супруг по -прежнему, в редких письмах, настаивал на их приезде, Медея, все так же опасалась за здоровье дочери, да и наконец таки наладившийся быт менять на чужую страну, с чужими обычаями и языком ох как не хотелось. Опять же Рубен и слышать ничего не хотел о ее увольнении, потихоньку сама того не замечая, она становилась его правой рукой.

Через несколько дней, Рубен Каренович Давоян  собирался отметить, свой юбилейный день рождения. Медея ломала  голову, что подарить шефу, понятное дело, никакими  ювелирными украшениями его не удивишь, она знала  о его великой страсти  филателии и наконец, решилась. Подарить ему две  марки с Левиафаном, рассказав конечно о всех особенностях этих марок.

На  торжестве  ее подарок вызвал бурный восторг у юбиляра, а Медея была  рада тому, что ей это не стоило никаких материальных трат. Улучшив момент, женщина рассказала,  Рубену, все,  что сама знала о них и предупредила быть с этим подарком  крайне осторожным.

Глава  20.

Медея радостно  впорхнула в квартиру, в руке было зажато долгожданное письмо от Джона.

– Почтальон отдал  прямо на улице, радостно  сообщила она, взяла дочку на руки и закружилась с ней по комнате. Олдман писал, что получил, наконец,  долгожданный отпуск и скоро прибудет в Петербург.

-«Настя  давай  быстренько собирай Аннушку, мы  идем гулять в сад»– скороговоркой  проговорила Медея и убежала в свою комнату – переодеваться в соответствующий наряд.

Странно, но в близлежащем  городском парке, почти не было народа. Вечерело. Это был один из немногих дней, когда на большой город не опускался туман или не лил дождь.

На душе у женщины было легко и радостно, скоро они будут вместе и она,  наверное,

уговорит  мужа, отказаться от лондонской практики  и вернуться сюда. За этими  мыслями  она и не заметила, как  куда-то запропастилась  Анастасия и они с дочкой оказались  одни.

– «Стой сука и молчи»:– раздался,  ссади  хриплый мужской голос и Медея  почувствовала как к ее горлу  прикоснулась холодное и  острое стальное лезвие. Во  рту  сразу  пересохло, она  хотела  все же закричать, но из ее рта  послышалось какое-то  невнятное бульканье, затем на ее голову опустили  что-то очень тяжелое и она провалилась во тьму.

Сколько времени она пролежала  на скамейке Медея не помнила, когда пришла в себя, голова  кружилась и болела нещадно, Аннушки  нигде не было, а через две  скамейки от нее так же беспомощно и как-то вульгарно  лежала няня Анастасия.

Кое -как  поднявшись женщина побрела к ней, вытирая  с лица  запекшуюся кровь.

Девушка была еще без сознания, ее так же ударили по голове и  струйки крови, уже свернувшейся, стекали на лицо и шею.  Рядом с ней лежал листок бумаги.

– «Придешь, завтра вечером к Исакию, принесешь все марки, тогда получишь дочь и никакой полиции иначе маленькая тварь сдохнет». Почерк в записке был корявый, сама  бумага   отдавала запахом  вяленой рыбы.

-Как жаль, что Джон еще не приехал, как быть, кому рассказать о  своей беде. Она  растолкала няню, от той толку было мало, ее ударили еще сильнее, чем Медею.

Через час, кое -как приведя себя в порядок, она сбивчиво рассказывала Рубену, о похищении дочери.

Глава  21.

-Давоян внимательно слушал ее, расхаживая по кабинету. Сколько у тебя осталось этих чертовых марок, наконец спросил он.

-Моих  только две, остальные Джона, тихо  сказала женщина. Вот свои и отнеси, про остальные они наверняка  ничего не знают. А я попрошу кое -кого,  из  нашей охраны  тебя подстраховать, если, что-то поддет не так, они вмешаются.

Маргарита, всю ночь провела без сна.

-И зачем ей достались эти чертовы клочки бумаги,  лучше бы она их сожгла, сразу после  похорон матери, так нет же– хранила, как память. Что теперь с ее девочкой, где она?

Она задавала себе вопросы один за другим и не находила на них ответа.

Кое -как дождавшись  нужного часа и взяв две оставшиеся марки  Левиафана, Медея поехала к собору. Как всегда  народу  вокруг монументального здания было полным полно. Медея озиралась по сторонам в надежде увидеть кого-то с ее ребенком на руках.

Но тщетно, толпа  сновала из стороны в сторону, а к ней никто не подходил.

Уже почти стемнело, когда ссади, раздался женский голос.

-Принесла, не оборачивайся, я тебя знаю, а ты меня нет, давай марки и ступай домой.

– А мой  ребенок, почти вскрикнула мать.

– Получить, ты его,, мы детей не убиваем.Быстро давай конверт и езжай домой.

Медея  не оборачиваясь протянула конверт с марками и услышала удаляющиеся шаги, быстро обернулась, но заметила только силуэт пожилой женщины  быстро  растворившийся в толпе. Слезы сами собой  потекли из ее глаз. Она почти не помнила, как к ней подошли люди Давояна  усадили в  карету и  повезли домой.

На пороге квартиры ее  встретила  плачущая от радости Анастасия.

– Представляете барыня,  вот буквально  полчаса  как  какой-то бородатый дядька  принес девочку нашу, она спит  там  в своей кроватке. На вид целехонькая.

Медея послала ее за врачом. Девочка  действительно была в порядке, только ее напоили  снотворным и теперь она будет  спать еще долго.

Утром приехал Рубен, его  люди установили  личность  пожилой дамы, ей оказалась  революционерка со стажем некто –Этери. Медея  припомнила как  много лет назад, какую-то Этери приводил в их дом отец, они запирались с ним в кабинете, а мама  почему-то грустила. Неужели эта  та самая женщина и откуда, эти люди узнали про ее марки. Но  все  эти мысли быстро ушли на второй план, главное, что ее маленькое чудо с ней и все кошмары остались позади, ну а большая шишка на голове, это пройдет. Джон приедет и быстро вылечит и ее и Анастасию.

-Надо бы дать няне немного денег, ведь она пострадала  за  ее девочку, пусть отправит их  себе в деревню, порадует свою многочисленную родню. С этими  мыслями Медея и отправилась спать.

Глава  22.

Говорят, беда не приходит одна, надо заметить, что и радость не приходит одна.

На следующее утро, Медея,  зайдя к себе в кабинет,  обнаружила там Меркурия.

Как он проникал в закрытые помещения, как  обходил посты многочисленной охраны, остается тайной. Медея была несказанно рада, его появлению и новой весточки от отца. Но  скорее всего он был связан с революционерами, а они  нагло похитили ее девочку, как это все  можно совместить.

-« У вас  опять времени в обрез»– не здороваясь, спросила женщина.

-«Нет, уважаемая Медея Казимировна, на этот раз немного больше, прочитайте письмо и  если я смогу, то отвечу на  те  вопросы, которые наверняка вертятся на кончике  вашего прелестного языка.»

Пропустив  мимо ушей, комплимент мужчины, Медея углубилась в чтение отцовского послания. Казимир писал, что работает, по своей специальности –инженером, на небольшом заводике, что  у них в воздухе витают слухи о скорой войне с японцами, что очень скорбит о  смерти Софико и ее родителей, что  очень хочет увидеть ее и что скорее всего, пока  это письмо доберется до материка и попадет к ней, она уже будет мамой, а он дедом. И если такое случится, очень просил, учить девочку или мальчика польской грамоте и польской истории. Что бы дети с малых лет знали, что в их жилах  течет  и кровь великой Речи Посполитой. Он  так же просил ее не уезжать из России,  иначе  они  никогда не увидятся и что он ее бесконечно любит. Он  так же писал, что с ним  сидят политические со всей страны и что очень скоро в стране могут начаться волнения и ей надо быть осторожной и помнить, что  случилось  с ним и  ни в коем случае  не участвовать в политике.

Медея  на сей раз не плакала над письмом,  радость от  вчерашнего события, была всеобъемлющей и будущее казалось ,ей безмятежным. Она с радостью написала, что  ее  любимый отец  не ошибся, что он уже дед, у него есть чудесная внучка,  которая  лопочет сразу на четырех языках,  русском, грузинском, польском и  английском, мешая слова, как ей заблагорассудится. Что она надеется  и сердце  ей подсказывает, что его ссылка вот– вот закончится  и они все вместе, наконец, смогут посетить Польшу и конечно же славный город Т. она писала, что  хотела  после смерти матери, забрать стариков в Москву, а те наотрез отказались, что она долго терзалась, что выбрать город Т или хорошую работу  у Давоянов и возможно  ошиблась с выбором, о чем сейчас очень жалеет, тогда ей казалось, что старики еще поживут и в конце концов переедут к ней, а вышло иначе. Что  дочка Анечка очень похожа на Софико и на него тоже. И она очень жалеет, что не может передать  сейчас ее фото. Письмо получилось длинным и очень сумбурным. Меркурий сидел молча ее не одергивал. наконец  Медея закончила и протянула ему листок.

Он спрятал его в карман и подняв руку,  опережая тем  самым  ее вопрос, начал спокойным и уверенным голосом.

– «Я знаю, что произошло с вами и вашей девочкой, поверьте,  сейчас  в России  существуют разные  политические течения и то к которому  принадлежит ваш отец, никогда  до такой мерзости не опустились. Киднепинг, это не наш метод. Но другие считают, что в революционной борьбе все  средства хороши,  так, что  утешайте  себя  мыслью, что  переданные этим людям марки, пойдут на то дело, за которые  многие годы страдает ваш батюшка. За сим, извольте откланяться».  Он стал и вышел почти бесшумно.

просто удивительный человек, подумала Медея, просто какой-то фантом.

Глава  23

Буквально минут через 10 к ней в кабинет зашел Рубен.

– «Интересно, получается»:– набросилась на него Медея. По твоей конторе, совершенно игнорируя охрану, разгуливает посторонний человек, запросто проникает в мой кабинет, а ты и сном и духом ничего не знаешь. Она еще долго продолжала свой гневный монолог, а  Давоян спокойно слушал  ее,  не перебивая. Наконец женщина успокоилась.

– Я тебя выслушал, начал он, протягивая Медеи стакан воды, а теперь послушай  меня.

«Еще зеленым  юношей я понял, что такой форме самодержавия как  в нашей стране  рано или поздно  придет конец. Какие силы ее заменят, я еще  не знаю, но то, что заменят это бесспорно.

Посему, дабы уцелеть в этой мясорубке, я по не многу спонсирую всех, в том  числе и группу Меркурия. Но я к тебе зашел не за этим. Ты, наверное , замечаешь, что дело движется к восстанию или как говорят господа-товарищи к революции. Моя московская родня, то -бишь наши конкуренты намылились перебраться в тихую Швейцарию, тем самым освободив для меня большой кусок великого российского рынка». Медея открыла, было рот, что бы возразить, но Рубен, не дал ей ничего сказать и продолжал:– Все вопросы потом, дослушай меня до конца. Я принял решение перебираться в соседнее княжество, и туда же вывожу основной, но не весь капитал, кроме это я женюсь, на госпоже Виктории Грошольц, шведской подданной, но проживающей в славном городе Гельсингфорс– главном городе Великого княжества Финляндского– и так же имеющей свой гешефт в ювелирном деле.

Ты же остаешься здесь и будешь руководить всеми нашими, я подчеркиваю – нашими российскими капиталами. Медея широко открыла глаза и рот, но сидела молча.

– Ты становишься, не просто управляющей, ты становишься моим компаньоном, поверь это дорого стоит. И не спеши поздравлять меня со свадьбой, сама понимаешь, сиё действо исключительно деловое, по крайней мере, с моей стороны. Виктория  прекрасная  партия и возможность мне выйти на рынки Скандинавии. И если бы не твой Олдман, ты  уже давно была бы госпожой Давоян и не сомневайся при этом он как-то  по– юношески улыбнулся.

– А теперь бери бумаги и давай  займемся,  наконец, разделом наших активов и обязанностей.

Глава  24.

Этери ехала в вагоне первого класса и  разговаривала с незнакомцем.

-«Понимаешь, дорогая, вся надежда только на тебя и на твои  темные силы,

этот Трептов просто как заговоренный. Наш боевик Полторацкий, сразу же после первого выстрела, которым он только прострелил пальто Трепова, был схвачен жандармами и во время борьбы выпустил ещё несколько пуль, но безрезультатно.

-На концерте в Петергофском саду был убит по ошибке вместо Трепова похожий на него по наружности генерал-майор С. В. Козлов; боевик Васильев  ожидает  казни в Петропавловской крепости.»

-«Я уже все узнал, сам Трептов к маркам равнодушен, но по давнишней привычке, письма  адресованные ему лично, вскрывает и читает сам.»

-« Все понятно»:– весело ответила Этери, -«когда товарищи мужчины бессильны, они наконец вспоминают о равноправии и соглашаются наконец поручить самое трудное нам, хрупким женщинам».

-«Товарищ Константин Алексеевич Мячин он же Яковлев, он же Стоянович, твоё задание будет выполнено, но от ваших людей мне потребуется, помощь в другом деле, я хочу, что бы вторая марка попала в коллекцию на самом верху».

« Из газеты Петербургские ведомости». –«2 сентября Дми́трий Фёдорович Тре́пов генерал-майор бывший Генерал-губернатор Петербурга, а ныне товарищ министра внутренних дел

неожиданно скончался от перерождения сердца. Возникшие было слухи о самоубийстве были опровергнуты вскрытием тела.»

Глава  25.

Рубен и Медея просидели до самого вечера. Дел было чрезвычайно много, какие активы оставить здесь, что вывести в Финляндию. Это конечно  Российская земля, но не совсем, там свои законы, свой парламент. От Петербурга не далеко, но все, же одной ей  управляться будет ох как не просто. Да и не привыкли российские мужики бабе подчиняться.

Медея возвращалась домой в карете.

-Ну и как теперь с Джоном разговаривать, ее работа, ее фирма, она совладелец, это слово будоражило и пьянило как хорошее шампанское. какая там к черту Англия, тут такие дела разворачиваются.

На следующий день, в порт столицы Российской империи вошло английское торговое судно «SS Gairsoppa», на котором, наконец, прибыл врач Джон Олдман.

Супруга проговорили, всю ночь напролет. Обоим хотелось  рассказать как можно больше,  и им казалось, что какая-то неведомая сила их вот-вот разлучит вновь.

Джон предложил прямо с утра отправиться гулять, прихватив с собой Аннушку.

Медея, было, согласилась, но по пути попросила остановить карету у конторы, да и задержалась там надолго. Джон с дочкой прогуливался взад-вперед, пока его не окликнул старый знакомый английский торговец ювелирными изделиями Джеймс Брэнч Кейбелл, который по делам как раз посещал »Ювелирный дом Давоянов.».Слово за слово соотечественники разговорились  и  решили, что сегодня вечером Джон Олдман просто обязан посетить Английский клуб.

Это был один из первых в России джентльменских клубов, наиболее популярный центр российской общественной и политической жизни; в то  время этот дом славился обедами и карточной игрой, во многом определял общественное мнение. Количество членов было ограничено, новых членов принимали по рекомендациям после тайного голосования.

Джону очень хотелось стать членом этого элитного заведения, пока же он здесь присутствовал всего лишь как приглашенный гость. Ему было неловко от того, что Медея осталась дома с ребенком всего на второй день его пребывания в России, но расспросы соотечественников и представителей российской знати о последних событиях на его Родине, отодвинули его сомнения далеко на второй план.

Кейбелл потащил его к группе людей увлеченно обсуждающих новые марки Российской Империи. Здесь собрались увлеченные филателисты, как русские, так и англичане. Шел бойкий обмен и торговля. Джон постоял немного послушал и отправился к другой группе людей оживленно обсуждающих последние события в области политики. Жаль, что здесь нет медиков, вот с кем было– бы интересно пообщаться подумал Олдман, однако  услышанный разговор его заинтересовал. В кулуарах обсуждали  возможную войну России с Японией  судьбу острова Сахалин.

Еще в 1899 году штаб Приамурского военного округа признал оборону Сахалина непосильной для войск, имевшихся в Приамурье. Военное командование не считало Сахалин стратегически важным на дальневосточном театре военных действий. В мае 1903 года Сахалин посетил военный министр России генерал А.Н. Куропаткин и дал указание о принятии мер к обороне. С материка привезли 8 орудий и 12 пулеметов. На этом забота государства о маленьком клочке русской земли окончилась.

Олдман решил, что он просто обязан, поделиться этой информацией с Медеей и подумать, какие шаги можно предпринять уже сейчас, что бы  вытащить своего тестя с этого острова.

Между тем, самые важные события в тот вечер проходили не в группе политиков, а как раз в той группе людей, которую покинул Джон.

Респектабельный господин по фамилии Маевский, продал, некоему господину Кирееву Льву Васильевичу уполномоченному самого барона  Фредерикcа Министра двора и уделов, за весьма  внушительную сумму конверт внутри которого находилась марка с изображением Левиафана. Барон Фредерикc, давно мечтал преподнести эту редкую марку для пополнения  личной коллекции императора Николая 2, помня о том, что его предшественник на высоком министерском посту генерал-фельдмаршал. Адлерберг приложил значительные усилия к ее созданию.

К большому сожалению для коллекции марок государя –императора, свидетелем этой сделки оказался наш знакомы англичанин Джеймс Брэнч Кейбелл, желавший сделать дорогой подарок своему королю и кузену Николая 2. В конце –концов господин Киреев  не устоял  перед напором и кошельком с большим количеством фунтов стерлингов заядлого английского филателиста и конверт с заветным Левиафаном перекочевал сначала в карман Кейбелла, а несколько позднее уютно разместился в коллекции  английского правителя Георга 5, не меньшего ценителя редких марок чем русский царь Николай 2.

Так из-за чистой случайности, просьба пламенной революционерки товарища Этери, осталось не исполненной, в отдельно взятой  стране, но за то послужила борьбе с ненавистным царизмом в мировом масштабе.

Глава  26.

Не долго продолжалась  семейная идиллия Олдманов, через несколько дней начались взаимные упреки. Медея долго засиживалась на работе, Джон зачастил в Английский  клуб. Сказывалась и  большая разница в возрасте супругов и  различный менталитет, Джон уже отвык от России, да еще напряженная политическая обстановка  сильно пугала его. Медея  уже в категорической форме отказывалась даже обсуждать  свой отъезд в Англию, ей казалось, что  своим отъездом она предаст дело, которое доверил ей Давоян, что только она уедет, отца, наконец отпустят и они никогда не увидятся.

Вмешательство России в японо-китайскую войну, в 1895 году одним росчерком пера лишили Японию всех плодов ее победы, пробудило ненависть к России в сердце каждого японца. Когда же три года спустя – в 1898 году Россия приобрела Ляодун с Порт-Артуром, скрытая эта ненависть превратилась в открытую ярость. Сознание, что Россия не только лишила Японию ее завоеваний, но еще и присвоила их себе, было нестерпимо для национального самолюбия. Государственные расчеты, требовавшие обоснования преобразованной империи на Азиатском материке, шли об руку с уязвленным самолюбием всей нации. От Императора Мутсухито до последнего рикши все поняли, что вопрос этот может быть решен лишь силой оружия.

Всеподданнейшие телеграммы Наместника

 Николая II на Дальнем Востоке генерал-адьютанта

Алексеева Евгения Иванович

«Всеподданнейше доношу Вашему Императорскому Величеству, что около полуночи, с  26-го на 27-е января японские миноносцы произвели внезапную минную атаку на эскадру, стоявшую на внешнем рейде крепости Порт-Артур. Причём броненосцы «Ретвизан», «Цесаревич» и крейсер «Паллада» получили пробоины – степень их серьёзности выясняется. Подробности представлю Вашему Императорскому Величеству дополнительно».

 

«В дополнение телеграммы от сего числа всеподданнейше доношу Вашему Императорскому Величеству, что все три поврежденных судна держатся на воде, котлы и машины исправны. «Цесаревич» получил пробоину в рулевом отделении, руль повреждён.

На «Ретвизане» пробоина в отделении подводных носовых аппаратов. На «Палладе» пробоина в середине борта близ машины. После взрыва к броненосцам немедленно подошли дежурные крейсера оказать помощь и, невзирая на тёмную ночь, приняты были меры ввести потерпевшие суда на внутренний рейд. Потери в офицерах нет; нижних чинов убито два, потонуло пять, ранено восемь. Неприятельские миноносцы своевременно были встречены сильным огнём с судов. По окончанию атаки найдены две невзорвавшиеся мины.»

Россия вступила в войну с Японией.

Беда не  приходит одна, пришло известие, что тяжело заболел английский король  Георг 5 и врача  королевской больницы  господина Олдмана, срочно отзывают из отпуска для продолжения работы в составе группы придворных медиков. О том, что бы Аннушка поехала с отцом Медея,  даже слушать не желала, она каждый день покупала пачки газет, выискивая  глазами  гулкое слово Сахалин.

Глава  27.

С десяти лет  будущий английский  король Георг5  почти постоянно находился  в  морском плаванье  с целью

поправки своего  слабого здоровья.  На крейсере принц подчинялся общему  для,

кадетов образовательному  и воспитательному режиму. Он  вставал в пять утра,