Текст книги "11 встреч. Интервью с современниками"
Автор книги: Александр Покровский
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
– Критику в свой адрес воспринимаете?
– Да. Главное – дело, а сопли потом. Если человек говорит дело, то я приму его точку зрения.
– Помните тех, с кем начинали службу там, в горах Казахстана?
– Конечно помню. У меня есть друзья и по школе. Недавно, например, встречались с Володькой Грибовским, не виделись лет пятнадцать, а ведь школу-то закончили в 1963 году, прошло больше сорока лет, а мы продолжаем дружить. И по институту есть друзья, и по службе.
– Смерти боитесь?
– Не знаю, но понимаю, что каждый рожден и обречен на смерть. Вопрос в том, как долго прожить и с каким качеством. Когда в Моздоке госпиталь взорвали, так там были наши медики. Они выбрались из-под обломков и мне позвонили. Пока я туда самолеты организовывал, они уже сделали сами себе операции и всем, кого живыми из завалов достали. Я им потом ордена выбил.
– Трудно было ордена для них выбивать?
– Нет. Я же не для себя выбивал. А когда не для себя, тут я особенно не стесняюсь.
– Дети по вашим стопам пошли?
– Нет. Сын в школе, так же, как и я когда-то, решил стать летчиком, сам перешел в восьмом классе в физико-математическую школу. «Мне, – говорит, – нужна хорошая математическая подготовка». Ну и ладно. Летать он так и не летал, как и меня, медицина его в небо не допустила. Не судьба. После школы поступил на физический факультет Ленинградского университета.
А потом, через два года, после второго курса, он сам пошел в армию. «Все служат, и я должен отслужить!» Ну что ему сказать! Отслужил, вернулся, восстановился, окончил университет в девяностые годы. А потом физики стране стали не нужны, как, впрочем, и летчики тоже. И он пошел в уголовный розыск. Девять с половиной лет прослужил в системе МВД, потом разочаровался в этой системе и ушел из нее. В милиции, оказывается, можно закрыть пистолет в сейф, ключи сдать и оставить на столе рапорт: «Прошу исключить!» – что он и сделал.
После этого он в НПО «Радар» работал, затем – в банковском холдинге, отвечал за информационную безопасность. А 29 декабря прошлого года защитил диссертацию.
Так что по моим стопам он не пошел. Но и я же не пошел по стопам ни деда, ни отца, так что тут мы квиты. В нашей семье только мы с женой – два врача. Правда, дети летать хотели, наверно, генетическое что-то, может быть, в прошлой жизни вороной кто-то был. Вот на внуке и проверю. Внука зовут Павлом Андреевичем. Ему уже четыре года, так что главное – воспитать из него хорошего мужика.
А в небо он уже просится. Тоже летать хочет.
3
Сергей Кириллович Мордовин, ректор ИМИСП – Санкт-Петербургского института менеджмента, одной из первых в России бизнес-школ. ИМИСП существует уже семнадцатый год. Огромное количество отзывов и от друзей, и от конкурентов. Все хвалят: друзья – взахлеб, конкуренты по-отечески сдержанно. Говорят, что все это и придумал Сергей Кириллович Мордовин, что, мол, только он и смог сколотить коллектив на непростой ниве отечественного бизнес-образования. Меня к нему на интервью сосватал Александр Зубаненко, и теперь мы едем на его старенькой «Волге» на Васильевский остров и там, на 9-й линии, ищем здание института. Мы уже опаздываем, промахиваемся в поворотах, в номерах домов, но вот уже паркуемся: «Сейчас-сейчас! – выбираемся из машины. – Черт! И как на них еще люди ездят!» – и вот уже подлетаем к двери, заходим, вот уже и Саша спрашивает: «Как нам пройти к ректору? Он нас уже ждет».
– Мужик-то нормальный? – успеваю я у него спросить.
– Нормальный! – отвечает мне Саша, и мы успокаиваемся, ждем в переговорной.
Сергей Кириллович оказался моих лет, улыбчивый, так что начинаю спрашивать сразу, и первый вопрос, конечно же:
– А зачем вам все это нужно? Вот вдруг вы начали этим заниматься или не вдруг?
– Понимаете, в чем дело, – задумывается он на минуту, – «Вдруг или не вдруг»? Наверное, не вдруг. У нас такое вступление в беседу, что не очень хочется врать. Есть такая красивая версия. Было такое Постановление Партии и Правительства о внешнеэкономической деятельности от 1988 года, когда всем разрешили создавать предприятия, открывать фирмы. Я тогда работал в университете. То есть в это время образовался спрос: все хотят торговать, а как – не знают. И мы решаем создать при университете курсы по внешнеэкономической деятельности. В то время для того, чтобы создать такие курсы, надо было написать программу и утвердить ее в Министерстве высшего образования России. Мы написали программу и представили ее в Министерство. Программа только по внешнеэкономической деятельности. Там посмотрели и говорят: «Так, ребята, а где у вас история КПСС? Замечательная такая у нас есть история, а ее у вас нет. Так дело не пойдет. Вот давайте программу с историей КПСС, тогда и утвердим».
– То есть в 1988 году еще в полный рост изучали историю КПСС?
– Конечно. Так что мы программу написали еще раз, уже с историей КПСС, после чего нам ее и утвердили в Министерстве. Но этим дело не кончилось. Теперь идем в Госкомитет народного образования. Там смотрят: есть история КПСС – отлично, но… нет гражданской обороны. А если завтра война, если завтра в поход, то что тогда? Вы же руководителей готовите. Так что давайте гражданскую оборону. Написали мы и гражданскую оборону, и тогда нам подписали. Все закончилось тем, что мы выбили и получили решение бюро Совмина РФ на открытие трех штатных единиц для университета. Когда мы все эти разрешения получили, возник самый главный вопрос: а кто будет эти знания передавать? Кто является экспертом? Ведь все знания в Москве. Короче говоря, с одной стороны, знаний нет, с другой, ресурсы нулевые.
Вот с такими мыслями мы и поехали на 900-летие Болонского университета. По дороге заехали в университет в Милане и встретились там с очень прогрессивными бесшабашными итальянцами, которые вели переговоры с Академией народного хозяйства и никак не могли с ними договориться. А с нами получились открытые неформальные, спокойные переговоры и, как им показалось, достаточно демократичные. И мы быстренько за день в принципе договорились. Так мы и создали эту штуку. Отчего? Для чего? Интересно. В первую очередь, это интересно. Я никогда не занимался высшим образованием. По базовому образованию я – инженер-механик, я два раза служил в армии, много кем в жизни был, но никогда не был преподавателем. Это я сейчас доктор экономических наук, книжки стал писать, был и журналистом, по-разному судьба складывалась. Может быть, я так думаю, время было такое романтическое, предчувствие какое-то было, что требуется что-то новое. Я три года работал в Невском райкоме партии еще совсем молодым человеком. Первый раз пошел в армию служить, отслужил, пришел, после чего выступил на партхозактиве в Невском райкоме партии. А тогда только что вышла книжка «Малая Земля», и я на партхозактиве выступил прямо цитатами оттуда, из этой книжки, выступаю, весь вдохновенный: «Как говорит великий кормчий!» Но, видимо, подтекст оказался не совсем правильный, и меня секретарь райкома партии, Погорельцева такая была, Лариса Александровна, с трибуны сняла, сказала, что товарищ неправильно понимает политику Партии и Правительства. И вместо того чтобы поехать преподавать в республику Мали дисциплину «материаловедение», я пошел второй раз служить в армию. Чтоб, значит, правильно все понимать.
– То есть все, кто неправильно понимают политику Партии и Правительства, сразу же идут служить?
– Ну не сразу, конечно. Но надо же было как-то мне показать, чем это все заканчивается, вот мне и показали. Но моя супруга написала жалостливое письмо Устинову, а он в 1939 году был директором завода «Большевик», с которого меня во второй раз послали. Письмо о том, как мы женились, как она ждала ребенка, и после этого письма меня во второй раз оставили служить здесь в Питере, но в стройбате.
И вот я до сих пор не знаю, что лучше: далеко, но хорошо или здесь, но в стройбате.
Так что, возвращаясь к бизнес-школе, скажем так: стало интересно, вот поэтому и стали делать. Почему получилось что-то? Наверное, тоже потому, что было интересно. Это сейчас деньги все зарабатывают, все состоялось, но все время возникает дилемма: можно провести корпоративный Новый год, потратив кучу денег, а можно как-то эти деньги правильно умыкнуть.
Но все время все заканчивается корпоративным Новым годом и премиями всем.
Как про меня сказал один очень хороший человек году так в девяносто третьем, за глаза, конечно, другому, тоже очень хорошему человеку: «Ты к нему не ходи, он в бизнесе человек пропащий. Там бизнеса не будет, там…»
– Делится все на всех?
– Ну да! Делится все на всех. А на всех же всегда не хватает. Вот попали к тебе в руки деньги – они же твои, а выпустишь из рук – и они уже не твои. Так что, чтобы сильно не мучиться, мы так все решили для себя раз и навсегда, что бизнес у нас тут формальный: полная самоокупаемость, наше здание, и все прочее, и прочее; и что такого бизнеса в обычном, общепринятом понимании этого слова, чтоб, значит, не всем и по карманам, здесь нет. Так что мы быстренько наладили дело, стали готовить людей, вкладывать огромные деньги в подготовку преподавателей, они возвращались из-за границы, а их сразу покупал бизнес.
– А как это «покупал бизнес»?
– Ну так и покупал! Все для человека, все во имя человека, вот мы в человека и вложились, а он взял и ушел, и ничего с ним не сделаешь. И это – сплошь и рядом. Просто беда.
– А нет такого «совесть, честь»?
– Есть, конечно. Случается и у нас в России жить по этим понятиям. Стараемся. Все же учатся на примерах. Понимаете, здесь у нас работают только порядочные, приличные люди – мы с самого начала решили, что мы так будем считать. Они не всегда суперпрофессионалы, хотя большинство очень высокого профессионального уровня. Человек все равно себя покажет. На этапе подбора у меня есть таких несколько примеров. Человек работает, год отработал на почасовке, но потом ко мне приходят и говорят: «Не берите его в штат, не наш человек». Что значит «не наш»? Он профессионал? Да, профессионал. А вы обратили внимание, сколько раз в день он с вами здоровается? Сколько раз он с вами встречается, столько раз и здоровается. Вот этого достаточно, чтобы человека не взяли. Не наш человек – и все. Это, наверное, неправильно с точки зрения здравого смысла и бизнеса. Наверное, это шестое чувство.
Так что то, что называется «организационная культура», у нас сложилось, и это здорово, и здорово, что она не совсем академическая. Мы ненавидим (и это от меня, наверное, в первую очередь идет) всякие такие слова, как профессор, доцент, доктор наук. Для нас что доктор, что не доктор – приди покажи себя в аудитории. Главный критерий: можешь ты выполнять дело или не можешь. А какой у тебя там разряд, это неважно. У меня есть пример. Сколько-то летие победы было, и меня 10-я отдельная армия ПВО отправляла на Всероссийский съезд отличников боевой и политической подготовки. Я не был отличником, у меня был третий класс. Я за один день стал отличником, получил второй класс и младшего сержанта. И все это за один день. Вот тогда-то у меня и возникли некие сомнения обо всех этих ценностях.
Да, и вот еще что: я для себя, что называется – на старости лет, открыл такую вещь. Как-то раньше писалось в книжках, что вот педагоги, они себя в своих учениках продолжают. А сейчас встречаешь людей, а они говорят, там, спасибо вам большое, туда-сюда, и это, конечно, греет, создается такое осознание неникчемности жизни. Так что мы себе здесь завели другие, неакадемические ценности. Хотя, когда начинаешь думать о детях.
– Особенно о своих.
– Да, о своих в первую очередь, конечно. К детям я стараюсь относиться спокойно, не то что непротивление злу насилием, но. Сначала один переходный возраст, затем другой переходный возраст. Дочери уже двадцать восемь.
– Третий переходный возраст?
Сергей Кириллович смеется:
– Наверное, третий. Со своими непросто. Авторитетом я пользуюсь. А может, и не пользуюсь, любовью – да, а авторитетом.
– А авторитетом нет.
– Ну, я льщу себя надеждой.
Тут уже все смеются. В общем-то, у всех проблемы схожие.
– То есть – нет, – продолжаю я. – Не очень с авторитетом.
– А кто его знает. Дочке то, что я пишу, неинтересно, для нее это этап пройденный. Она прочитала там какую-то одну книжку, сказала, что этого достаточно, я все знаю. Дети всегда считают, что они умнее своих родителей, и это правильно, наверное, голова-то у них свежее. Ну есть и есть. Я не сторонник дикого капитализма, и мне не нравится тезис «Человек человеку волк», но, к сожалению, сталкиваться приходится.
– Но это закаляет в какой-то степени. Тебя выставили за дверь, а ты думаешь: «Неужели я дурак?»
– И в окно.
– Ну, бывает.
– Конечно. Дети, живущие без родителей, взрослее. Приходится же много общаться с родителями по поводу их детей-студентов, когда родители не знают, что им делать в той или иной ситуации. К сожалению, с завидной регулярностью приходят папы. Причем это папы, которые в жизни много видели, много прошли, начиная от боевых офицеров и кончая.
– Бог знает кем.
– Ну да. У меня дочка лет в четырнадцать-пятнадцать почувствовала уже себя самостоятельной. Их в гимназии с профилирующей литературой учили, что человек по природе уже свободен. И с этим очень тяжело, потому что у нас своя система оценки мировоззрения, а она вот по природе свободна. Сегодня она совершенно свободна, без комплексов, может поехать жить в другой город, в другую страну. Вот она все бросила и уехала в Москву.
– М-да. А я все думаю: когда мой все бросит и уедет куда-нибудь.
– Когда-нибудь это случится. Жизнь покажет.
– А вот эти ваши программы, они до сих пор финансируются из-за рубежа?
– Нет. Наши программы финансируются только нами, ни одной копейки денег – ни иностранных, ни наших, государственных мы не получили. Вплоть до того, что мы принципиально отказались от госзаказов. Вот есть, например, «президентская программа». А вот – нет. Нам не надо. Почему? Нам неприятна сама процедура. Приходится доказывать, что ты достоин, то есть ходишь и клянчишь деньги. Их надо зарабатывать, а не ходить и попрошайничать, выстаивая длинные очереди. А потом за эти три копейки. м-да. приходится писать эти длинные отчеты, отвечать, почему у нас это списывается по этой статье, когда надо по той. Эти правила игры нас не устраивают. Сейчас у нас механизм запущен. Как сказал мой директор по маркетингу, если все будет идти, как идет, и народ будет к нам идти, то лет пять протянем, просто ничего не делая. Но так не бывает. Надо сделать так, чтобы это постоянно работало. Конечно, кто-то стареет, кто-то уходит, меняется ситуация на рынке: вчера, условно говоря, всем нужна была формула счастья, как сделать деньги, желательно за три дня, а еще лучше просто: раз, два, три. Так что спокойно ничего не делать – так не бывает.
Одно дело эксперты. Мы так и делали поначалу, мы из Москвы таскали эксперта, он рассказывал то, что он делает в Министерстве внешнеэкономических связей, и все были счастливы. Он получал свои деньги, люди получали свои знания, мы получали свои деньги. Но сейчас на этом посредничестве далеко не уедешь. Приходится добывать знания, чтобы ничего не делать, а оно само крутилось – такого не бывает.
– А ваша специальность человековедение? Смотрите на человека и через пять минут понимаете, кто он?
– Я инженер, у меня специальность инженер-механик по полигонным установкам. Это артиллерия. Это все далеко от психологии, но что касается формулы счастья, я считаю, что каждый человек в жизни, а особенно психологи, наделали очень много ошибок в отношениях с людьми. То есть они вам все могут рассказать, как и куда смотрят у человека глаза и что это означает, как у него сложены руки – закрыть композицию, открыть композицию. А по большому счету – это все ничего. Я не очень верю, когда говорят, что человека можно просчитать. Очень сложно и малоэффективно. Сейчас говорят, что очень важен интуитивный момент. А интуиция – это же тоже на базе знаний. Больших, внутренних, твоих личных. Из опыта жизни, что ли. Поэтому иногда достаточно посмотреть в глаза – они должны быть добрыми. Но по-разному бывает. По теории, есть шесть этапов подбора персонала. И на последнем этапе надо принимать решение. Для этого есть три критерия: перспективность, надежность и лояльность.
– Под лояльностью что понимается?
– Вот на занятиях я задаю этот вопрос: лояльность к кому? Начальнику, предприятию, профессии? Тут вопрос. Ответ на поверхности. Лояльность – это и есть еще одна надежность, и это самое главное. Есть масса тестов на это. У меня докторская диссертация была по поводу ситуационного анализа в управлении людьми. Все в одной ситуации может работать так, а в другой ситуации – по-другому.
– Это как с героизмом. Человек может быть героем в этой ситуации и абсолютным трусом в следующей, и за это его винить нельзя.
– Есть такое понятие эмпатия, оно нерусское, конечно, но оно по сути означает способность понять другого человека, не простить его, а понять, почему вот он бандит, почему он убийца, почему он насильник, почему он герой, а почему он не герой. Это самый первый признак. Если вы сумели понять человека, почему он герой, тогда он ваш. А очень часто мы не хотим этого понимать. Вот он пришел на работу – должен работать; пришел учиться – должен учиться. А какое там учиться, если от него жена ушла или заболела? И какая тут работа? У меня была ситуация. Я работал замдиректора профтехучилища. А там – шпана шпаной. Я отправил тогда жену недели на две, на три в отпуск на юг, по дороге назад она решила заехать к маме. Я прихожу к директору, отпрашиваюсь съездить за молодой женой, а он говорит: «Работай». Ах работать, вот тебе заявление, я пошел. Заявление на стол – и до свидания. Меня, пока я еще не убежал, вызывает зам. генерального директора объединения по кадрам, там строго, оборонная промышленность: «Что случилось?» – «Да вот на два дня…» Он говорит: «Ну что случится за два дня!» То есть один понял, другой не понял.
Вот в армии я служил, и умерла бабушка. Но бабушка жены. Я пришел к командиру: отпустите на похороны бабушки. Какая бабушка, где бабушка. Не отпустил.
– Разница в емкости души.
– Можно так сказать. Можно человека понять и принять, но можно и не принять. Главное – человеческие отношения. Вот у меня был начальник, он говорил: «Понимаете, люди все разные. У меня позиция такая: я человеку верю, делаю добро, верю ему, пока он не докажет мне обратное». А жена мне говорит: «Что ты ему веришь, сначала пусть он заслужит, а потом верь». Добро ведь делаешь прежде всего для того, чтобы самому было приятно. Для этого надо только самому себе верить.
Мы еще долго говорили с Сергеем Кирилловичем, так, ни о чем.
Когда мы с Александром после всех этих разговоров выходили из здания института, он меня спросил:
– Ну как он тебе?
– Он очень хороший мужик, – ответил я.
4
Михаил Николаевич Юринов – министр экономического развития Республики Карелия.
Я давно хотел поговорить с каким-нибудь министром экономического развития. Просто меня очень интересует: что же это такое – экономическое развитие. Андрей, который построил в Петрозаводске центр реабилитации для участников всяческих войн и который пригласил меня в Карелию, спросил:
– А хочешь поговорить с нашим министром экономического развития?
– Конечно хочу, – сказал я, и через некоторое время мы оказались на пороге этого министерства. Андрей сумел договориться с министром о встрече.
В кабинете нам навстречу пошел невысокий человек. Умный взгляд. Ну, сейчас я задам тот вопрос, который давно хотел задать.
– Министерство экономического развития. Меня давно интересует такой вопрос: развитие – это же не экономика. Это прирост чего-то за какой-то период. А если отнесем это к единице времени, то будет скорость прироста. Ну и при чем же здесь экономика? Ведь если прироста нет или почти нет, то министерство не оправдывает свое название, – сказал я.
– Давайте сначала разберемся с самим понятием. Экономика может быть наложена на какие-то физические объемы, но здесь немного абстрактно выглядит понятие экономического развития. Речь идет о том, что министерство как таковое создано для того, чтобы определить стратегию развития регионов. Определив стратегию развития, мы ставим перед собой задачу: как нам достичь цели.
Министерство не призвано что-то создавать. Министерство должно рассчитать прогноз экономического развития и самое главное – определить, какие же шаги нам, правительству Республики Карелия, надо предпринять, чтобы этот прогноз сбылся. То есть создать условия для экономического роста – налоговые послабления или, наоборот, усиления. То есть, по сути, это регулирование экономики. Сегодня Россия не заинтересована в продаже сырья. Приняты решения по повышению таможенных пошлин на вывоз круглого леса. Для нас это экономический удар, потому что заготовительные предприятия на границе понесут убытки. Они привыкли: срезал финн, вывез финн, рассчитался финн – вот такой незатейливый бизнес. А мы сегодня должны создать такие экономические условия, при которых предприятие было бы заинтересовано в глубокой переработке древесины. С этой целью правительство России на девять месяцев дало беспошлинный ввоз на тысячу двести наименований видов оборудования, и у нас есть целый проект по инвестированию, поддержке малых предприятий, которые представляют нам бизнес-планы, мы их рассматриваем и под чуть больше чем четыре процента годовых даем им кредит. Такие кредиты не дает ни один банк. Эти деньги мы сами зарабатываем путем размещения акций на инвестиционной бирже.
Чем еще занимается министерство? Мы сегодня должны проанализировать экономическую ситуацию по каждому району – у нас их восемнадцать. Есть активно развивающиеся районы – та же Костомукша, а есть депрессивные районы, например, Калевальский район, где в силу географического положения, неразвитости района в те, советские времена, когда большинство предприятий дотировались и искусственно создавалась экономическая среда, чтобы там задержать население. Но девяностые годы показали, что данные территории не приспособлены к новым видам экономической деятельности. То есть производство там нерентабельно. И вот задача нашего министерства найти те моменты, которые дали бы возможность населению этих районов развиваться. Не существовать за счет дотаций, а развиваться. Та же ситуация на севере Финляндии. Там безработица свыше двадцати пяти процентов. У нас поменьше. Вот министерство и разрабатывает проекты, направленные на сохранение этноса прежде всего. Один из таких проектов: создание экономической зоны, которая бы содержала точку роста, например Костомукша и депрессивный Калевальский район. Костомукша – город, который ориентирован на экспорт. На внутренний рынок почти ничего не поставляется, за исключением окатышей. При этом до сорока процентов окатышей поставляется в страны Европейского союза. Есть предприятия, работающие над изготовлением электропроводки, которая тоже полностью поставляется за рубеж. Там работает полторы тысячи женщин. Они собирают электропроводку для автомобилей. То есть специально создали предприятие, работающее на экспорт. Раньше Костомукша был город-комбинат. Но горная промышленность когда-нибудь себя исчерпает, поэтому заранее там создаются иные производства.
Сейчас мы идем по пяти направлениям.
Первое – деревообрабатывающая промышленность, обработка свыше трехсот тысяч кубометров леса. Лесная база – Калевальский район, а само производство – Костомукша. Девятого августа запускается первый завод по пилению леса, а затем – производство мебели. Там есть мебельная фабрика, которая уже заключила договор со шведской компанией «IKEA» на поставку мебели.
– А потом «IKEA» повезет это все в Россию.
– Это уже другой вопрос. Мы решаем проблему транспортной составляющей и тем самым увеличиваем объемы производства.
Второе направление – это камнеобработка. Провели исследования, нашли месторождение блочного камня и мыльного камня.
Третье направление – строительный комплекс. Мы приняли решение своими силами разрабатывать свой жилищный комплекс. Ближайшие от Петрозаводска домостроительные комбинаты расположены на расстоянии пятисот километров – это сумасшедшая себестоимость.
Приняли решение переходить на каркасное домостроение и три года назад вложились в инженерные сети. Сейчас готовы две площадки под застройку – малоэтажное строительство. Сейчас в Костомукше одновременно строится около ста сорока домов. Дом в сто шестьдесят квадратных метров обходится в миллион четыреста тысяч рублей. И это не долгострой. В течение полутора лет люди строят.
– А земля?
– Земля выдается сразу в собственность. И это сразу сказалось на стоимости жилья. Жилье упало в цене. Дома хорошие. Водяной подогрев полов. Тридцать градусов вода, и зимой тепло.
Четвертое направление – экология. Поскольку активно все ломаем, рушим, то вот уже пять лет работаем над созданием Калевальского национального парка. Это территория нетронутых лесов. Им свыше двухсот лет, это центр Сибмозера, район Калевала – семьдесят четыре и четыре десятых тысячи гектаров лесов, не знающих топора.
Пятое направление – туризм. Современные технологии горнодобычи позволяют мирно уживаться и промышленности, и природе. На нашей территории только в одной деревне записано семьдесят процентов рун карело-финского эпоса. Костомукша сегодня – это центр культуры. Это пять фестивалей в год. Камерная музыка, рок-музыка, молодежная музыка – в этом году собрались представители семнадцати городов России.
Сегодня в Костомукше не хватает квалифицированных кадров. Поэтому мы предлагаем не разделять районы на плохие и хорошие, а на базе таких точек роста, как Костомукша, создать экономический район. Сейчас у нас сделан шаг по созданию поселенческого уровня – поселок, деревня стали поселением, там развивается производство.
И понятие экономический район будет постепенно отмирать. Поселение будет самостоятельным. Сегодня нужен другой уровень управления территорией. Это экономическое управление. Не административное. То есть будем создавать команды, которые на географической территории, ограниченной определенными населенными пунктами, будут создавать условия для развития экономики.
– Для самоуправления?
– Для самоуправления и саморазвития.
– А если говорят «дотации», «дотационные районы»? Значит ли это, что Министерство экономического развития там не работает?
– Нет, это говорит о том, что в районе сегодня нет предприятий, которые могут обеспечить за счет налоговых поступлений развитие данного района.
– Но если это не происходит десятилетиями, то это и означает, что именно на этот район Министерство экономического развития не обращает никакого внимания.
– Министерство может обращать внимание. Вопрос в том, как формируется бюджет данного района.
– Я сейчас говорил не про Карелию. Я так понял, что в Карелии все чудесно.
– Нет. Не все чудесно. Карелия в последние годы прибавила свои доходы. Меньше стала зависеть от центра, хотя восемнадцать процентов мы все равно пока получаем дотации. Но, например, Костомукша с населением в тридцать тысяч человек – это два процента от населения Республики и с четырех процентов территории дает двадцать процентов доходов всей Республики. То есть нам надо создать вспомогательные предприятия, вспомогательные службы вокруг экономического центра. Пусть вокруг промышленного центра располагаются сельскохозяйственные районы, где можно развивать, скажем, туризм. Если мы создадим условия, то молодежь перестанет уходить из деревни, а уйдя на заработки в ту же Костомукшу, все равно потом вернется к своим истокам. Для нас это важно – сохранение этноса. Как объяснить людям, что финны во время войны в 1942-44 годах здесь строили дороги, а мы сейчас не строим ничего?
Поэтому министерство сегодня должно найти условия для экономического роста. Ни в коем случае не руководить, не расставлять, не указывать, но создать условия для экономического роста. Мы должны не управлять частным бизнесом, а создать условия для его нормального развития.
– И это понимают все?
– Нет. Многие этого не понимают. Многие руководители пришли с советских времен и сейчас считают, что они будут всем на все указывать.
– Боретесь?
– Конечно.
– А то, что к нам приходит иностранный бизнес, вас не беспокоит?
– То есть?
– Не пора ли создавать какие-то преимущества для отечественных компаний?
– Бизнес, независимо от того, где он – в Кении, а Африке, в Петербурге или в Карелии, – он везде бизнес. Он должен приносить прибыль. Бизнес связан с государством через налоги. Ведешь бизнес – плати налоги. Кто ведет бизнес, не существенно, потому что ушел бизнес – на территории остались носители навыков производства. Китай сегодня набирает любые технологии и дает любые льготы, чтоб научить своего рабочего навыкам производства. Это самое дорогое. Любую технологию можно купить за деньги, а вот с навыками сложнее.
Если Китай сегодня купил машину «Мицубиси», разобрал ее и назавтра выпустил такую же машину, то это говорит только о том, что он достиг определенных навыков, у него есть потенциал рабочей силы, у него есть производство и есть технология. Деньги можно вывезти, навыки, человеческий потенциал вы не вывезете. Завтра «Nokia» уйдет из Китая. Китай создаст такие условия, что она вынуждена будет уйти, но он оставит себе навыки, он оставит себе людей, технологию и производство или перекупит часть специалистов, и они будут у него работать. Сегодня Китаю нужен бренд. Он его получит. Завтра продукт Китая будет конкурентоспособен с продуктом Европы.
Сегодня Китай подбирает все: любые технологии, любые производства, а завтра он будет диктовать.
– А вот вы говорили об экологии. О том, что есть целое направление, отвечающее за экологию. Как вы здесь решаете проблему мусора? Проблема мусора – это наш завтрашний день. Мусор увеличивается уже в геометрической прогрессии. Что делается в Карелии?
– Культура Европы по разделению и переработке мусора воспитывалась десятками лет. Нами сделаны только первые шаги. Мы пытаемся расставить ящики разного цвета, но культуры нет.
– Но это же со школы, с детского сада надо начинать.
– Совершенно верно. Сейчас в Европе существует масса требований к той же упаковке и к той же продукции. Утилизация превыше всего. Хочешь торговать – подчиняйся.
– То есть Европа нас построит?
– Она нас уже строит. И построит. Есть правила игры. Хочешь играть – выполняй. Одно из правил – мусор. У нас большая территория, сделайте котлован, засыпьте, но как это скажется через двадцать лет, никто не знает.