Текст книги "Единственный друг"

Автор книги: Александр Плонский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– Считай, что я тоже погибла. Нет меня, слышишь?

В этот момент вошел Поль. Царственным жестом протянул руку.

– Живем, юноша?

Надо было плюнуть ему в лицо, отхлестать по холеным щекам. Но я сдержался. Руки не подал, молча ушел. И потом казнил себя презрением за это бегство.

* * *

Впервые мое мировоззрение дало глубокую трещину. Подсознательно я уже давно созрел для переоценки ценностей, но не спешил с ней в тщетной надежде уберечься от потрясения. Не так-то просто разрушить то, что с детства было осью, вокруг которой вращается нравственная Вселенная. Признать, что святыня на самом деле блеф, мираж, означало для меня катастрофу. И как я ни отодвигал ее, она наступила.

"Вначале обманывали меня, затем обманывал себя я сам. А что теперь?" такие мысли жалили мозг. Но я должен был скрывать их, иначе оказался бы на Черной планете.

"Туда тебе дорога!" – "равноправный" был недалек от истины.

И я действительно попал на Черную планету, хотя совсем не так, как туда обычно попадали...

Меня неожиданно вызвал президент Центра орбитального проектирования.

– Есть мнение, что условия существования на Черной планете недостаточно суровы. Климат благоприятствует врагам Галактики. Вам надлежит промоделировать на месте орбиту так, чтобы в результате коррекции средняя продолжительность жизни чернопланетников сократилась хотя бы вдвое.

"Стать палачом? Ни за что!" – подумал я, а вслух произнес уклончиво:

– Предложение лестное, но вряд ли я справлюсь.

– Справитесь! – жестко сказал президент. – Вы квалифицированный космогонист. Но если у вас есть принципиальные возражения...

Я понял, что, отказавшись, все равно попаду на Черную планету, только уже в ином качестве, и был вынужден согласиться.

Но не только малодушие толкнуло меня на этот шаг. Я надеялся, что смогу разыскать Лена и помочь ему. Если же откажусь, – пошлют другого. И он ревностно выполнит чудовищное задание. Я же его сорву, чего бы мне это ни стоило...

* * *

Уже на Черной планете у меня возник план. В моем распоряжении был уникальный мультиимпьютер, без которого невозможно промоделировать коррекцию орбиты. Но ведь безотказной техники не существует!

И вот мультиимпьютер отказал (разумеется, не без моей помощи). Я потребовал немедленно прислать специалиста-ремонтника. Конечно же, в лагерном штате такого не нашлось, а "специалисты" по допросам с пристрастием были здесь бессильны.

– Ищите среди контингента! – приказал я.

Мне попробовали возражать, ссылаясь на инструкции, но, наделенный полномочиями, я не церемонился, и стоило мне намекнуть, что за срыв задания чрезвычайной важности кое-кто может оказаться по ту сторону колючей проволоки, как хлынул поток импьютерщиков. Не подозревал, что их здесь так много!

Я не мог смотреть в глаза этим изможденным людям: никто из них, даже в лучшие времена, не сумел бы найти неисправность, потому что ее... попросту не было! Я ухитрился перегрузить мультипроцессор. Считалось, что ни в одном из режимов сделать это невозможно. Однако я синтезировал особый, не встречавшийся на практике, режим – ввел в мультиблок древнюю сказку про белого бычка, где конец автоматически становился началом, и так цикл за циклом до бесконечности.

Спустя сутки непрерывной работы наступила спровоцированная мной перегрузка, и распознать ее, не располагая ключом к секрету, мог разве лишь гений.

Уходили, понурившись, преданные моим коварством импьютерщики.

"Какой же я мерзавец!" – думал я, глядя им вслед...

Но цель воистину оправдала средства: наконец появился Лен.

Он и впрямь был похож на ворона, только с подрезанными крыльями. Худой, сутулый, уже не смуглый, а землисто-черный. Стриженая голова в шишках – раньше они не бросались в глаза. Нос заострился еще сильнее и напоминал клюв. Взгляд потускнел и потерял осмысленность.

– Это я, Лен, я!

Он смотрел, не узнавая.

– Да очнись же!

– Идиот! Кр-ретин! – прокаркал он едва слышно. – Ты знаешь, чем р-рискуешь?

И, не выдержав, зарыдал. На меня обрушился поток бессвязных слов:

– Др-руг мой... А я-то думал... Пр-рости меня... Не отвер-рнулся... Др-руг...

– Молчи и слушай! – прервал я его излияния, а затем рассказал о своей незавидной роли, утаив, однако, причину "поломки" мультиимпьютера: нужно было выяснить, что представляет собой Лен как импьютерщик, – стоит ли на него рассчитывать или лучше действовать в одиночку.

К моему разочарованию и великой радости, он легко распознал уловку, но не обиделся, а даже похвалил:

– Умно придумано. Только можно еще умнее. Вот так... Предо мной был прежний Лен-инструктор, и я с восхищением внимал каждому его слову.

С этого часа заключенный 3.138.795 (лагерное "имя" Лена) поступил в мое полное распоряжение. Целый месяц (всего лишь месяц!) мы не расставались.

– Как ты угодил сюда? – спросил я его, когда план действий был составлен.

– Донесла эта... – он грязно выругался. – Думаешь, почему ее не взяли? А ведь должны были взять: жена вр-рага Галактики.

– Неужели донесла? Зачем?

– Чтобы от меня избавиться. Я сболтнул при ней, что наш строй лжив и лицемерен. Она ухитрилась записать мои слова на микромнем. Еще добавила от себя, и кроме измены родине мне влепили шпионаж в пользу Лир-ры, генетическую диверсию. Ведь я лир-риец. Поганый лир-риец...

– Перестань!

– Жаль Анну и сына, тяжело ему будет в жизни.

– А Поль?

– Что Поль? Она такая баба, что любого... Переспал бы с ней р-разок, понял бы!

– Значит, Поля оправдываешь?

– Не то чтобы оправдываю, но отношусь с пониманием.

– Неужели мог бы поступить как он?

– Не знаю... Пр-раво, не знаю... Все может быть.

Больше мы к этому не возвращались...

Лен еще раз доказал свое превосходство в интеллекте – предложил решение, которое никогда бы не пришло мне в голову: я ведь готовился сорвать или хотя бы отсрочить коррекцию ценой собственной жизни...

– Орбиту мы скорректируем, – успокоил меня он, – только иначе, чем тебе приказали. Комплекс программ можно переполюсовать так, что никто не заметит "ошибки" и коррекция не ухудшит климат, а, наоборот, улучшит. Но спохватятся не скор-ро, потому что сначала произойдет ухудшение и только потом...

На прощанье мы обнялись. Оба понимали, что видимся в последний раз...

* * *

Говорят, лунапульта воспитывает мужество. Очевидно, ко мне это не относится. По возвращении на Землю меня охватила паника. Я ожидал ареста, на ночь не раздевался и не ложился в постель. Прислушивался к звуку шагов: не за мной ли? Засыпал под утро, измученный, с мыслью: "будь, что будет!"

По совету Лена, отчитываясь перед начальством, я оговорился, что в работе мультиимпьютера наблюдались неполадки, и ПОЭТОМУ результаты моделирования нуждаются в дополнительной проверке. Это была страховка от разоблачения: ведь я сам настоял на экспертизе. Впрочем, о какой страховке можно говорить в Великой галактике!

Лен оказался прав, – эксперты не обнаружили следов переполюсовки. Казалось бы, можно было успокоиться. Но психика моя, видимо, пошла вразнос: я решил бежать, не дожидаясь разоблачения, которое рано или поздно меня ожидает.

Мне сказочно повезло: как раз в это время комплектовали трансвселенскую экспедицию, и я, "столь блестяще" справившийся с предыдущим заданием, был включен в ее состав.

Кому понадобилось посылать корабль во Вселенную в тяжелое военное время? Конечно же, Отцу всех планет и галактик. Зачем? Да чтобы поднять дух народа! Энтузиазм нуждался в новой порции горючего. Великой галактике требовались герои, маяки, чей пример свидетельствовал бы: ради будущего стоит пожертвовать настоящим.

А члены экспедиции были обречены на тысячелетние скитания, ведь при фазовом переходе через пространственный нуль время замедляется и бортовой год длится земные столетия. Меня это более чем устраивало...

Так я стал космопроходцем.

* * *

Впоследствии много было наговорено о палаческом режиме тех лет, подавлении свобод, торжестве насилия. И во всем винили Его, который "предал идеалы", "обожествил себя", "был жесток и коварен". Ну что ж, портрет "Отца" точен, и я не собираюсь его оспаривать, хотя людям моего поколения трудно смириться с тем, что бог, которому они большую часть жизни поклонялись, оказался сатаной. Чтобы признать это, требуется мужество, а им наделен не всякий.

Но не меньшее мужество необходимо в объективной оценке его вины, сколь бы она ни была безмерна. Проше всего найти козла отпущения и списать на него издержки целой эпохи.

Да, он стал нашим злым гением. Но ведь создали и вскормили его мы, та самая система, которой каждый из нас гордился. Она была задумана как царство справедливости, антитеза строю эксплуатации и угнетения. Однако "благими намерениями устлана дорога в ад", как утверждали древние...

Идеалы нового общества незаметно переродились в догматы. Подвергать их сомнению стало смертным грехом. В них нужно было слепо верить, а слепая вера основа любой религии. Именно религия подготовила почву для рабского ярма, которое наши прапрапрадеды торжественно водрузили на шею под пламенные речи о свободе и равноправии.

Религия рождала святых, наша система – вождей. Нас никто не сделал рабами, мы стали ими по призванию. Нам был необходим Вождь, мы жаждали Его. И умри Он, неизбежно появился бы другой "Отец всех планет и галактик".

Те миллионы, кто не поддался общему безумию, были частью уничтожены, а частью изгнаны с Земли в никуда. Это "никуда" и стало со временем "Кривыми мирами".

А мы... Несколько поколений людей Земли прошли через фильтр, отсеивавший самых честных, самых отважных, самых свободолюбивых. Тускнела радуга индивидуальностей. Не помог и генетический обмен, в результате которого Лен сделался землянином.

Мой рассказ не космическая опера. Сознательно обхожу молчанием космопроходческие приключения. Не стану говорить и о фантастических переменах, происшедших за тысячи лет моего отсутствия. Я до сих пор не осмыслил их.

Вы уверяете меня, что человечество достигло идеального благополучия. А в моем мозгу вместо слова "достигло" звучит "постигло". Может, вас постигло благополучие, как постигает беда?

Так и подмывает возликовать, умилиться увиденным, возрадоваться за вас, сказать себе:

"Вот видишь, жертвы были не напрасны!"

Но меня предостерегает образ гипотетического предка, очутившегося в тридцатом веке, как я в сто тридцатом.

Ведь поначалу он пришел в восторг...

* * *

Конец моего рассказа, скорее всего, вызовет разочарование. Всё, или почти всё, о чем я могу ещё поведать, известно из учебников истории.

Не было ни победы, ни революции, ни переворота. Казавшаяся нескончаемой галактическая война завершилась настолько буднично, что поначалу этого никто не осознал. Вдруг прекратились мезонные дожди, исчезли корпускуляры и дисколеты-перехватчики. По-прежнему всходило и заходило Солнце, но люди почему-то перестали гибнуть...

Прошли века. И вот я стою перед грандиозным монументом. Право же, монументы – самое постоянное в нашем изменчивом мире. Они существуют с незапамятных времен и останутся бронзово-гранитной памятью о человечестве, когда оно исчезнет.

В мою эпоху изваяния, воздвигнутые на Земле, эти каменные колоссы и гиганты из нержавеющих сплавов, восславляли одного-единственного человека. Ими Отец всех планет и галактик тщился увековечить себя при жизни. Но они рассыпались в прах, потому что были высечены рабским резцом.

Высящийся надо мной монумент уже пережил века и переживет вечность.

Полированная стела из бездонно-черного лабрадорита с россыпью перламутрово-голубых брызг, напоминающей Млечный путь, уходит, насколько достает глаз, в звездное небо, сливаясь с ним. Кажется, нет ей конца даже в глубинах Вселенной, откуда я только что возвратился.

Вертикальная трещина рассекла стелу надвое, и бронзовый исполин, совершенно не похожий на Лена, – орел, а не ворон, – в титаническом усилии стремится сомкнуть разошедшиеся части. Наперекор силам отталкивания они уже сдвинулись, вот-вот соприкоснутся. И не гранитные глыбы это, а расторгнутые половины Галактики...

Мне уже рассказали, каким необычайным образом закончилась галактическая война и какую роль сыграл в этом Лен.

Вскоре после моего бегства (называю вещи своими именами) десантная эскадра Кривых миров захватила Чёрную планету. Надо полагать, это вовсе не опечалило Лена и его товарищей по несчастью. Не стоит обвинять их в отсутствии патриотизма – каждый понимает его по-своему.

На Кривых мирах импьютерный гений Лена развернулся в полную силу. Здесь он сделал великое открытие: установил, что позитронный мозг импьютера обладает подсознанием.

Лен распорядился своим открытием как нельзя лучше: ввел в один из боевых импьютеров подсознательное отвращение к войне. Этого оказалось достаточно, чтобы возникла своего рода антивоенная эпидемия. Вирус неприятия войны передавался от импьютера к импьютеру. И по обе стороны противоборства импьютеры уничтожали оружие.

Галактическая война, которая была детищем людей, но делом импьютеров, стала невозможной: распались на атомы гравитационные бомбы, деструкторы, мезонные пращи, погасли дюзы боевых звездолетов, иссякла энергия корпускуляров.

И людям пришлось смириться с окончанием войны...