Текст книги "Двенадцать подвигов России"

Автор книги: Александр Торопцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

ИОСИФ ВЛАДИМИРОВ И СИМОН УШАКОВ

О том, как развивалась иконопись в последующих веках, можно прочесть в работах известных специалистов. Я хочу процитировать некоторые выдержки из «Трактата об иконописании» Иосифа Владимирова, уроженца Ярославля, одного из крупнейших царских иконописцев второй половины XVII века. Это было время, когда «старые каноны живописи, в основе которых лежат отвлеченность и условность, находятся накануне своего перерождения», когда в работах русских живописцев появляются элементы светского искусства, такие, как линейная перспектива, объемная форма и так далее. В работах Иосифа Владимирова, а в большей степени в произведениях знаменитого иконописца Симона Федоровича Ушакова, который являлся более решительным сторонником новшеств в религиозном искусстве, проиллюстрированы мысли и идеи, высказанные в трактате. Но в нем сказано не только о необходимости нововведений.

«Сильная жалость нападает на меня, когда я думаю о тех, которые великими и разумными себя считают, а часто в премудром художестве живописном не понимают. Простые же и невежды вообще в иконописании ничего не разумеют, что плохо, что хорошо; что застарело, того и держатся, и что исстари омрачено или обветшало, то и является для них особенно ценным. Старину и смуглость они расхваливают… и ради этого иные и плохо и небрежено написанные иконы за старинный обычай почитают, а известно, что обычай считается законом неписаным. Многие древние образа за долгое время пользования стареют, а иные от неразумных иконописцев очень сильно олифами смазаны, затерты. И такие обветшалые иконы по Стоглаве царя Ивана Васильевича указано обновлять и брать пример с хороших образов древних живописцев, а на те тёмнописанные иконы не ссылаться». (Мастера искусства об искусстве. Т. IV, стр. 19).

«…Нигде в других странах не видно такого бесчинства, какое теперь царит у нас. На честное и премудрое иконное художество поругание и осмеяние от невежд произошли по следующей причине. Везде по деревням и по селам перекупщики и щепетинники иконы коробами таскают, а писаны они так скверно, что иные походят не на человеческие образы, а на диких людей. И что всего бесчестнее, перекупщик их закупает как щепку по сто и по тысяче кучами; шуяне, холуяне и палешане на рынках продают их и развозят по глухим деревням, на яйца и на луковицы, как детские дудки, продают, а большей частью на кожи обрезки и на всякую рухлядь народ обольщают, говоря, будто от доброписания спасения не бывает; а, услышав это, сельские жители икон хорошо написанных не собирают, а ищут дешёвых…» (Там же, стр. 19–20).

Из этих цитат ясно, что уже в XVII веке на икону спрос был великий в русском народе. Пусть и не просвещенном, пусть и не знающем художественной ценности творений русских мастеров, не разбирающемся в искусстве, но это ведь не его вина! А тех, кто его в невежестве держал. Кто боялся просвещать русский народ. А он к Богу тянулся, к неземной красоте. И тот факт, что и по сей день в русских далеких деревнях, на севере, в Сибири можно еще увидеть икону, представляющую собой образец высокого искусства, говорит о том, что не такой уж и тупой был русский народ! За деревяшками современные перекупщики (сколько их было за прошедшие двести лет!) в русскую глушь не поедут. А ведь едут. Все еще едут. И находят шедевры русского иконописного искусства.

Иосиф Владимиров писал свой трактат с другими целями. Но он и нам помог честным свидетельством.

Его современник Симон Федорович Ушаков (1626–1686), крупнейший художник своего времени, «жалованный» иконописец Оружейной палаты, выполнял разные работы. Он являлся представителем целой школы художников, которые заложили традиции в иконописании, дожившие до XIX века. В ответ на работу Иосифа Владимирова он написал трактат «Слово к любителям иконописания». Он так же, как и Владимиров, сдержан по отношению к новшествам, которые становились модными среди молодых художников. Он уважает великих иностранных мастеров и их высказывания по поводу иконописного искусства. Он против невежества не только обывателей, но, главным образом, самих молодых художников, которые, не желая учиться опыту прошлого, пытались искать что-то новое, оригинальное. Ушаков предостерегает молодых живописцев от подобных шагов и говорит в своем литературном произведении, что он начал создавать гравированную «Азбуку искусства». В ней он дает анатомические рисунки человеческого тела.

Это был заметный шаг в развитии русского иконописного и живописного в целом искусства. Это был прорыв в будущее. В светское искусство. Вот несколько цитат из трактата Симона Федоровича Ушакова.

«Премудрый художник всех умных тварей и вещей, сотворивший человека по образу и подобию своему, дал ему душевную способность начертать образы этих тварей, что называется, фантазией и отдельным лицам от природы дал дарование с различным совершенством создавать эти образы и посредством различных художеств делать замысленное легко видимым» (Там же, стр. 27).

«…Не только сам Господь Бог является художником иконописания, но и все существующее, благодаря чувству зрения, может получить эту силу вследствие тайной и удивительной хитрости; всякая вещь, представшая перед зеркалом, в нем свой образ напишет по дивной божьей премудрости. Разве не чудо этот удивительный образ?.. Также в воде, на мраморе и на иных вещах, хорошо выглаженных, мы видим без всякого труда одновременно написанными образы всяких предметов…

Но, по нерадению нашему, ища земной прибыли более, чем божественной славы, мы делаем это дело небрежно. Многие, будучи мало искусны в художестве, пишут скорее достойное смеха, нежели благоговения и умиления, чем возбуждают гнев Божий и обрекают себя на поругание чужестранцам с великой срамотой перед честными людьми, о чем я, грешный, сожалею, заботясь о доме и любя благолепие его святого храма. Имея от Господа Бога талант иконописа-тельства… не хотел я его скрыть в землю, чтобы не принять за то осуждение, но попытался в своем старании перед Богом выполнить искусным иконописательством ту азбуку искусства, которая заключает в себе все члены человеческого тела, которые в различных случаях требуются в нашем художестве, и решил их вырезать на медных досках, чтобы искусно напечатанные образцы пошли на пользу всем любителям этого достойного искусства; я надеюсь, что все с благодарностью воспользуются этим залогом моей любви, когда увидят, как может много это помочь им в том, чтобы хорошо писать честные иконы…» (там же, стр. 28).

РАЗЪЕДИНЯТЬ ИЛИ ОБЪЕДИНЯТЬ

Можно ли ставить точку в разговоре о русской иконописи цитатами Симона Ушакова и Иосифа Владимирова? Нет, конечно же! Это будет не только несправедливо, неисториологично, неверно, но и обидно для тех добрых людей, которые писали иконы в XVIII, XIX, XX веках, кто пишет иконы в XXI веке. Конечно же, и тем и другим, и третьем, и четвертым очень далеко до тех, кто работал в XI–XIII веках, в XIII–XIV веках и так далее. Далеко – временно. Время создает на той или иной территории земного шара ту или иную ситуацию. Ситуация требует от творчески одаренных людей адекватного отражения в своих произведениях себя, ситуации, созданной временем и, естественно, своего собственного, творческого «я». Не стоит ругать грубыми словами тех, кто жил и творил в разные времена, если они творили Русь, какою она была, не забывая при этом о Руси, какою они, мастера искусства, видели ее в своих идеальных образах. Время не дискретно. Более того, время – едино для всех: ушедших, живущих и тех, кому жить доведется позже. К сожалению, эту несложную истину часто забывают даже великие мастера, ругая на чем свет стоит предшественников и не понимая, что эти предшественники были гениями – гениями своего времени. Так устроен почему-то человек. Но если он когда-нибудь поймет, что время едино, то он не посмеет обновить шедевр предшественника, а то и уничтожить его творение вовсе, написав на древней доске свой шедевр. Это – кощунство.

Я не зря упомянул о тех подвижниках духа, которые в XX атеистическом веке и в XXI начавшемся только-только столетии писали и пишут иконы. Русские иконы. Это действительно подвижники духа, подвижники той идеи, которую русский народ принял, приняв крещение. Естественно, они работают в своём времени, естественно, среди них нет человека, который рискнул бы использовать старую икону в качестве материала для своего произведения. Естественно, они ищут свои пути. Дай-то им Бог удачи в их сложном деле!

Пятый подвиг России
РУССКИЕ ПРАВОСЛАВНЫЕ ХРАМЫ

Строительство русских каменных православных храмов началось в 989–996 годах возведением в Киеве Десятинной церкви.

Конечно же, строили эту церковь греческие мастера. Но для нашего разговора важно другое.

Уже в одиннадцатом веке строительство каменных (и деревянных, естественно) православных храмов приняло в Киевской Руси массовый характер. Это было удивительно. Это поражало всех, кто бывал по разным делам в русских городах, особенно в Киеве. Побывавший здесь в том же веке северогерманский хронист Адам Бременский (умер в 1081 году) в сочинении «Деяния епископов Гамбургской церкви» назвал Киев «соперником Константинополя». А древнерусский писатель Иларион, первый киевский митрополит из русских (до него митрополитами назначались византийские священнослужители) написал, обращаясь к Владимиру в «Слове о законе и благодати»: «Встань, о честная глава, из гроба твоего, встань, отряхни сон!.. Посмотри же и на город, величием сияющий, посмотри на церкви процветающие, посмотри на христианство разрастающееся, посмотри на блеск города, освещаемого святыми иконами, благоухающего фимиамом, оглашаемого святыми хвалами и божественным пением» (Литература Древней Руси. Хрестоматия. М., 1990, стр. 50).

Красотою Киева восхищались друзья и враги Русской земли. «Ум человеческий не в силах ее обнять», – написал путешественник Павел Алеппский, посетив Софийский собор в Киеве. В этом восторженном признании нет ничего удивительного, если вспомнить, например, письма в Киев Анны, дочери Ярослава Мудрого, вышедшей замуж за короля Франции и ставшей королевой этой страны. Жизнь парижская началась у нее, как принято у женщин, с тоски. А почему бы не затосковать королеве в стране, где «жилища мрачны, церкви безобразны, нравы ужасны», где никто не понимает глубины и поэтической прелести саг (Анна, как и все дочери Ярослава Мудрого, была образованнейшей женщиной)?! Киев, по общему признанию специалистов, являлся в те годы величественным и прекраснейшим городом, уступавшим по роскоши храмов и дворцов в Европе лишь Константинополю. Парижу было очень далеко до этого богатства и великолепия. И многим другим городам Европы.

Церкви в столице и в других городах Древней Руси являлись, конечно, центрами духовного единения народа. Но они, кроме этого, выполняли роль образовательную: здесь находились книги, здесь работали великие мастера искусств, здесь, в конце концов, пели, восхваляя Бога и дела Его. Ни в коем случае не желая обидеть верующих людей, я выскажу свое мнение о том, что церкви в те века исполняли еще и роль культурного просветителя. Все лучшее, чем богат был человек, чем богата была Русь, находилось в православных храмах.

Греческие зодчие принесли в Восточную Европу сформировавшуюся систему крестово-купольного храма. По такой системе были возведены первые каменные храмы в Киеве – Десятинная церковь и Софийский собор в Киеве. «И все же тринадцать глав Софии киевской, прекраснейшего и наиболее величественного архитектурного памятника Киевской Руси, не находит себе прообраза в Византии, как, впрочем, и ни в какой другой христианской стране, кроме нашей! Незадолго до того выстроенная дубовая София новгородская, вполне самобытное создание русских плотников (сгоревшая, как и многие десятки тысяч деревянных зданий, воздвигнутых на Руси в те времена), была тоже „о тринадцати верхах“. Такое могучее многоглавие – это явление чисто русское, преобразившее облик крестово-купольного храма» (Любимов Л., Искусство Древней Руси. Книга для чтения. М., 1981).

Как уже говорилось выше, русские князья, великие князья, цари, императоры частенько приглашали зарубежных мастеров для строительства и украшения тех или иных сооружений, но здесь, в Восточной Европе, все эти великие мастера работали, пусть и по своим системам, но продолжая традиции древнеславянского зодчества, других видов искусства. Этот творческий процесс нельзя назвать заимствованием в полном смысле слова, это было взаимно обогащающее проникновение одной системы ценностей в другую, и наоборот. Об этом писали все исследователи и историки русского искусства. И именно этот факт позволял русским повелителям со спокойной душой призывать, иной раз за крупное вознаграждение, любых мастеров без опасения, что они могут изменить русского человека, русский народ, его душу – русский дух.

Великолепные каменные церкви строились уже в XI веке и в других городах Древнерусского государства. В Чернигове был возведен собор Спаса, по внутреннему убранству и изысканной роскоши не уступавший Софийскому собору в Киеве. Сын Ярослава Мудрого, Владимир, приказал возвести в Новгороде мощный пятиглавый Софийский собор. В Смоленске, Полоцке и других городах строились чудесные храмы. Здесь рождались уникальные архитектурные школы и школы живописи. Все они были русские. Киевское искусство, естественно, влияло на них. Но каждая из этих школ отличалась и от киевской, и от школ других русских земель местным колоритом, местным звучанием форм и линий, красок и самого творческого мышления. В XII веке, когда значение Киева во всех сферах жизни понижалось с каждым десятилетием и даже с каждым годом, эта разница увеличивалась, но русское оставалось стержневым в храмостроительстве, в живописи, в прикладном искусстве.

В XII веке центр русской государственности переместился в Заокскую землю, в Ростово-Суздальскую Русь.

Здесь уже в X веке строились необыкновенной красоты деревянные храмы, от которых остались лишь восторженные воспоминания летописцев. Это – обидно. Много врагов было у русских людей, у русских князей. О них мы говорили вкратце. Но об одном враге мы еще не сказали. Об огне, который постоянно, регулярно, с тупым упрямством морской волны, только огненной и кровожадной, налетал на деревни русские и села, на большие и малые города и уничтожал дело рук человеческих – величайшие произведения деревянного храмостроительства. Обидно. И не понятно, почему русские люди не научились бороться с огнем, так как это сделали, например, те же японцы: в Стране восходящего солнца до сих пор сохранились деревянные храмы тех далеких веков. У меня есть одно версионное объяснение этому странному явлению русской действительности. О нём я расскажу в очерке о русском Золотом веке.

В 1160 году огонь уничтожил возведенную веком ранее деревянную церковь в Ростове, но еще в 1152 году в Ростово-Суздальской земле была возведена каменная церковь святых Бориса и Глеба в Кидешке, а в Переславле-Залесском – собор Спасо-Преображения, а в 1164 году во Владимире знаменитые «Золотые ворота», а в 1165 году – на Нерли возвели церковь Покрова, а в 1185–1189 годах в том же Владимире – Успенский собор…

Этот список можно продолжать долго. Сама идея иметь в каждом селе, чуть ли не на каждой улице города свою церковь пришлась русским людям по душе. Они здесь и отогревали души свои, никогда не купавшиеся в беспечности счастья.

В очерке «Русское Возрождение» я рассказал о том, как русский люд справился с ордынской бедой. Стоит лишь отметить, что Русская православная церковь сыграла в этом огромную роль, в чем большую подмогу ей и русским людям оказала сама идея иметь свою церковь в каждом селе и чуть ли не на каждой улице города. Там, в церкви, русский дух незримо витал, там он людям помогал не забыть себя, не забыть русское в себе. Церковное строительство (деревянное) не прекращалось на Руси даже в первые десятилетия после вторжения в Восточную Европу ордынских тумэнов. Некоторые историки, расхваливая на все лады дело Чингисхана и его преемников, пытаются убедить неискушенных читателей в том, что, мол, золотоордынские ханы проводили в Восточной Европе (как и в других завоеванных ими странах) мудрую религиозную политику, отличаясь завидной веротерпимостью. Да, это были крупные политики. Они понимали, что, тронув русскую церковь, они взорвут притихшую энергию русской души. Они бы взорвали её, и пользы от этого не было бы никому: ни русским, обессилевшим от междоусобицы, борьбы со степняками и поражения от ордынцев, ни самим ордынцам, силы которых подтачивала внутренняя междоусобица, начавшаяся еще в последние годы жизни Чингисхана. Ханы Золотой Орды, предоставив русской церкви экономические, да и политические льготы, сделали это из чувства самосохранения. А оно у них было.

Церкви на Руси возводились во все времена, даже в самые атеистические!

ЦЕРКОВЬ В ГОРОДЕ ДОМОДЕДОВО

Пятилетним мальчишкой я приехал со своей матушкой в подмосковный город Домодедово. В середине пятидесятых годов это был «деревянный город». Лишь в некоторых местах уже стояли двухэтажки, построенные немецкими военнопленными, да дома под облицовочную плитку, построенные нашими родителями. Много было земли домодедовской для жилищного строительства. Стройка здесь активно меняла и по сей день меняет городские пейзажи.

Но вот что удивительно!

Самое лучшее место для возведения какого-нибудь административного здания, либо кинотеатра, либо небольшого, но очень уютного сквера, а позже – роскошнейшего особняка для какого-нибудь богатенького «нового русского» никем никогда не застраивалось. Это действительно место роскошное! Расположено оно на Советской улице, на плоской вершине плато, которое живописно срывается за дорогой к реке Рожай, ласково величаемой всеми домодедовчанами Ро-жайкой. Отсюда хорошо просматриваются местные дали, убегающие на север, к Москве, на запад, к Подольску, на местную чудесной красоты подмосковную пересеченку. Я говорю честно: ещё в школьном раннем детстве мне непонятно было, почему Советская улица прерывается как-то нелогично, раньше времени, и параллельная с ней улица – тоже? Сначала мне казалось, что здесь должна стоять городская пожарка: весь город как на ладони. Потом, повзрослев, но еще не поумнев, я подумал, что это место для горкома партии. А уж когда «новые русские» пошли в разгон, я, редко приезжая в родной город, просто ждал, когда же кто-нибудь из них возьмет это чудо-место. Впрочем, ждал я недолго. Как-то приехал в Домодедово, пошёл пешком на свой Жилпоселок и буквально остолбенел: церковь стоит, да большая, красивая.

Для меня это – загадка, скрывать не буду. Потому что… да что там говорить: на этом месте иной раз даже картошку запрещали сажать местным жителям, хотя казалось, почему бы не посадить картошку, если земля хорошая пустует?!

Не сажали. Ждали. И дождались светлого дня, и поставили красивую церковь в самом красивом месте города, и это правильно. И сейчас, когда я совсем уж редко наведываюсь в Домодедово и вижу эту церковь, мне кажется, что она стояла здесь всегда. Она стояла здесь всегда. В мыслях и надеждах людей, самых разных, в том числе и тех, кто называл себя атеистом…

Передо мной не стоит такая задача: рассказать хотя бы в режиме бегущей строки историю храмостроительства на Руси, в России. Строка будет слишком длинной – на несколько добротных домов – так любили и любят строить церкви на Руси, так много здесь церквей построено! И все они разные, все уникальные. Об одной не скажешь – обидятся люди, не поймут.

Но об одной церкви, хоть и говорил я уже коротко, ещё хочу сказать. А вернее, об одном человеке, советском архитекторе.

«СНЕСЁТЕ – ПОКОНЧУ С СОБОЙ!»

Пришло на Русскую землю время революций, жестокое время.

Пришли на Русскую землю победители в той революции. Были они людьми талантливыми в своем деле – победили. А как победили, так и стали перестраивать мир на свой лад. На атеистический лад. О том, почему победили они, да как их Русская земля в лидеры вывела, надо писать в других книгах. Дело это путаное и сложное. В данной книге важно рассказать о том, как храм чудный спасли.

Много храмов порушили воинствующие атеисты в 30-е годы XX века. Бог им судья. Задумали они сокрушить храм Василия Блаженного, самый что ни на есть красивый храм, самый смелый храм, символ русской души.

В эти годы правительства страны и Москвы огромное внимание уделяли реконструкции города. Дело-то было задумано благое. XX век – время автомобилей, поездов, авиации, время невиданного доселе человечеством ускорения всех сфер жизни и деятельности. Скорости менялись от десятилетия к десятилетию. На таких скоростях носиться по узким старым улочкам городов XIX века в XX веке было невозможно.

Но можно ли было уничтожать шедевры прошлого? Ведь прошлое вместе с настоящим и будущим составляют невидимую, но существующую триединую опору жизни. Некогда было думать об этом особо рьяным сторонникам новой жизни. Они предложили известному архитектору П. Д. Барановскому заняться обмером и составлением сметы на снос храма Василия Блаженного. Пётр Дмитриевич сказал так: «Я ничего делать для сноса не буду, а снесете – покончу с собой!» Его тут же отправили в тюрьму. Но храм все-таки сносить не решились.

И стоит он по сей день, и стоять будет, пока жить-поживать будет русская душа, Русская земля.