Текст книги "Кризисы в истории цивилизации. Вчера, сегодня и всегда"
Автор книги: Александр Никонов
Жанры:
Публицистика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Об экономических циклах мы еще будем говорить, а пока, чтобы не отбегать далеко от темы этой главы, вернемся к Чибрикину. Он физик, и мне был любопытен его взгляд на экономику и финансы. Незамыленный взгляд человека со стороны всегда интересен. Тем более взгляд острый, вооруженный базовым образованием и усиленный неравнодушием к проблеме. Неравнодушие может играть роль увеличительного стекла, внося некоторые искажения в картинку, но зато выпукло отображая реальность.
– Если вы хотите знать мое мнение, – почесал небритый подбородок Виктор Михайлович, задумчиво глядя в окно на падающие желтые листья, – то оно таково…
И начал излагать… Я слушал собеседника с неослабевающим интересом.
– Фактически мы сейчас являемся свидетелями заключительного акта драмы, разыгранной на мировой финансовой сцене. И кто-то в этой драме должен пасть, пронзенный острием валютной рапиры. Вернемся к началу этой пьесы…
По плану Маршалла на каждого европейца пришлось 38 долларов США, в послевоенной Японии – по 18 долларов… План Маршалла, если кто забыл, был планом возрождения послевоенной Европы. Америка Европе помогала деньгами – в Западную Европу было вброшено 12,385 миллиарда долларов США. И большая часть -9,26 миллиарда представляла собою беспроцентные и безвозвратные дары. В те же годы в Японию было вброшено 2,15 миллиарда долларов. Отчего бы такая подозрительная щедрость? Причем вместо планируемых пяти лет, эти деньги были вывалены Америкой в Европу всего за три года. Отчего бы такая подозрительная спешка? Куда торопились?
План Маршалла канул в Лету 30 июня 1952 года, но «благотворительный» поток баксов из-за океана продолжался с пугающей интенсивностью и достиг в 1966 году вершины -54,6 миллиарда долларов. После чего начались события, приведшие к так называемому «Никсон-шоку». Европа нашла в себе силы выпрямиться и в конце 60-х вернула «помощь». Доллар США рухнул, как подкошенный, едва не потянув за собой всю экономику Америки. Но не будем забегать вперед…
В чем же был смысл этих вливаний для Америки и такой торопливости? А в том, что после Второй мировой войны Соединенные Штаты сбросили в Западную Европу свою долларовую инфляцию. За время войны Штаты напечатали ворох зеленых бумажек с портретами отцов нации. Корить их за это нельзя. Такой конфуз случается всегда со всеми воюющими государствами: война – раковая опухоль экономики. И единственное средство в ней выжить – занимать у будущего. То есть печатать ничем не обеспеченные бумажные деньги в расчете на будущую победу (или поражение, которое все спишет) и восстановление экономики.
Сумма бумажных денег в США за время войны увеличилась в три с половиной раза. Пока гремела Вторая мировая, было не до выправления финансовой ситуации. А после войны встал вопрос – куда девать лишнюю «зелень»? Оставить в США? Нельзя: доллар обесценится (уже начал), цены прыгнут вверх (уже поползли), все накопления граждан Америки пойдут прахом (уже тронулись). Что тогда граждане сделают с любимым правительством? Как минимум прокатят на выборах. С неприятными последствиями инфляции США сталкивались еще во время Гражданской войны в середине XIX века, когда тоже было напечатано много пустых денег, и повторения этих неприятностей не хотели.
И выход нашли – сбросили лишние баксы за океан под видом американской помощи. Но сбросить доллары надо было так, чтобы они из ссылки никогда не возвращались, иначе смысла нет. Придумал этот план госсекретарь США Джордж Маршалл в 1947 году…
Список осчастливленных народов простирался от Англии и Франции до Свободной территории Триест и включал в себя три из четырех оккупационных зон Германии и даже Турцию. Общее число стран, вошедших в «группу товарищей», составило шестнадцать. В Европе поверили, что богатый заокеанский дядюшка дает настоящие деньги.
Между тем аплодировать «гениальному» Маршаллу не стоит. Ведь, по сути, он только украл идею экспорта инфляции у Кальтенбруннера. На исходе 1940 года немцы планировали операцию «Морской Лев» – высадку своих войск на Британские острова. Накануне высадки Англию надлежало засыпать с воздуха мешками изготовленных в Германии фунтов стерлингов. Деньги в Объединенном Королевстве враз обесценятся, население придет в замешательство, доверие к правительству Ее Величества рухнет и… бери Туманный Альбион с парализованной экономикой голыми руками.
Операция носила кодовое название «Бернгард» – по имени штурмбаннфюрера СС Бернгарда Крюгера, который и руководил изготовлением подделок в лагере Заксенхаузен, где в бараке № 19 руками заключенных к февралю 1945 года были отпечатаны английские деньги на сумму 134 610 810 фунтов. В тандеме с фабрикой фальшивок в Заксенхаузене еще два бумажных завода с вольнонаемными рабочими круглосуточно коптили небо – один в Рейнской провинции, другой в Судетах. Операцию «Бернгард» готовили с немецкой дотошностью. Ведомству Кальтенбруннера было категорически запрещено использовать свою продукцию на территории Третьего Рейха, дабы Имперский банк не обмишурился, скупив липу и тем подорвав родную рейхсмарку. Ибо германские подделки были безупречными.
В среднем на каждого английского подданного приходилось по 2,7 фунта, или (по тогдашнему курсу) по 10,8 доллара. К слову, «маршаллизация» Англии в 1948–1951 годах составила 2,74 миллиарда долларов, то есть по 55,5 доллара на каждого британского союзника – в пять раз больше, чем мечтал Кальтенбруннер! Впрочем, и «гениальному» Кальтенбруннеру аплодировать не нужно. Это была не его идея.
Фальшивые деньги как один из инструментов ведения войны используются в мире довольно давно. Скажем, в 1810 году парижский гравер Лаль был приглашен в полицейский департамент, где ему поручили секретное дело – изготовить клише для печати поддельных английских фунтов. Дело в том, что Наполеон тогда готовился к войне с Англией и хотел таким образом подорвать английскую экономику. Впрочем, с его стороны это было лишь ответной мерой: эмигранты-роялисты с 1791 года не без помощи Англии уже давно наводняли Францию фальшивками. У них были типографии в Лондоне и некоторых других государствах Европы (в Голландии, Италии, Швейцарии), а также тех районах Франции, которые временно захватывали иностранные интервенты и роялисты. Денно и нощно там шлепались французские фальшивые деньги, которые переправлялись во Францию целыми тюками. На одной только фабричке в Бретани, на полуострове Киберон, которой руководил роялист граф Жозеф Пюизе и работали 70 человек, к 1794 году планировали печатать не менее миллиона ливров фальшивок в день. Расчет оказался даже заниженным. Когда летом 1795 года отряды эмигрантов высадились в Кибероне и были вскоре разгромлены войсками генерала Гоша, в числе трофеев, захваченных республиканцами, находились фальшивые бумажные деньги на сумму 10 миллиардов ливров.
Фальшивки были тогда обычным средством войны, и Наполеон использовал их так же, как он использовал в военных действиях барабаны, лошадей и пушки. Император штамповал австрийские, а перед русской кампанией – и русские деньги.
Одна из наполеоновских типографий располагалась на Монпарнасе и возглавлял ее брат наполеоновского секретаря. Причем к процессу изготовления фальшивок французы подходили весьма тщательно: в особом помещении только что изготовленные и высушенные деньги бросали в слой пыли и гоняли по этой пыли метелками, чтобы искусственно состарить фальшивки и придать им вид походивших по рукам денег.
Перед самой войной с Россией типографию перевели из Парижа в Варшаву, а потом в село Преображенское, под Москву. После войны российским правительством из обращения было изъято фальшивок на общую сумму в 70 миллионов рублей. С помощью валютной интервенции Наполеон хотел развалить экономику империи.
Наполеон начал эту операцию еще до вторжения. Российский министр финансов весной 1812 года докладывал государю, что из-за границы на территорию страны поступают французские фальшивки.
Казалось бы, что общего между фальшивками и самыми настоящими долларами США, которые правительство США печатало и вывозило в Европу? А то, что и те, и другие ничем не были обеспечены!
До поры до времени европейские правительства были спокойны: гуляющие в Европе евродоллары как бы обеспечивались золотом – так, во всяком случае, говорили американцы. Дело в том, что в 1944 году были подписаны так называемые Бреттон-Вудские соглашения, которые закрепляли золотое содержание доллара: Соединенные Штаты обещали обменивать доллары на золото в соотношении 35 долларов за одну унцию благородного металла.
Беспокоила европейцев только инфляция. Цены у них почему-то росли. А в Америке не росли. Система работала так: для решения своих проблем янки печатают бумажки с портретами. Печатают сверх допустимого. Избыточно. Выплачивают безработным, военным, прочим всяким… Потом собирают в виде налогов. И тут должна начаться инфляция. Дело в том, что инфляция не возникает сразу после вброса денег, а с некоторым лагом. Здесь главное вовремя деньги из системы изъять и кому-нибудь «одолжить». Желательно безвозвратно.
И получается, что у американцев происходит подстегивание экономики, а у одалживателей – инфляция. Кстати говоря, ввоз золота в Испанию после открытия Америки тоже поначалу вызвал экономический всплеск – за счет насыщения рынка «настоящими» деньгами. Ведь новые деньги всегда поначалу воспринимаются как «настоящие», пока постепенно не происходит понимание, что это не так – что их как-то уж слишком много стало…
В общем, в Европе росло количество денег. И неважно, что выглядели доллары совсем не как гульдены, марки, лиры и франки, – ведь на них тоже можно было купить реальный товар, пусть даже предварительно обменяв на свою валюту.
Схема работала прекрасно, и американцам оставалось только озабочиваться тем, чтобы одолженные доллары, не дай бог, не вернулись обратно. А для этого собственная национальная денежная единица страны, куда сбрасывают доллары, должна обесцениваться быстрее, чем сам доллар. Обесцениваться постоянно и с неизбежностью солнечного захода. Иначе туземцы не будут любить доллар, а будут любить свою деньгу. Национальная единица обязана падать всегда, постоянно и, что принципиально, быстрее доллара. Только при этом условии население будет хранить баксы как средство накопления. В противном случае карманные портреты Франклина, Гранта, Джексона, Гамильтона, Линкольна, Вашингтона брать не станут.
Именно так и случилось в Европе, когда она победила инфляцию. Как победила? А вот как.
Если страну заедает инфляция, есть только один способ борьбы с ней – правильная монетарная политика. Только монетаризм творит чудеса – наполняет прилавки товарами, дает импульс экономике, вселяет в людей уверенность. Принцип правильной политики всегда один – ограничение денежной массы. Отличия бывают только в технических способах решения задачи.
Скажем, Североамериканские Соединенные Штаты (так они тогда себя называли) за время войны Севера и Юга в 6,1 раза увеличили сумму бумажных денег в обращении. То есть в шесть с лишним раз обесценили свой любимый доллар. После войны все попытки как-то нормализовать финансовую систему страны к успеху не привели. И в 1868 году федеральное правительство просто остановило печатный станок, зафиксировав находящуюся в обращении сумму денег на уровне 328 миллионов долларов. И не центом больше! Производство как-то сразу наладилось, цены начали падать, и через 11 лет бумажный и золотой доллары сравнялись. Простенько и со вкусом… А потом американцы научились сбрасывать инфляцию «на сторону».
Послевоенная Европа, измученная долларовыми вливаниями и вызванной ими инфляцией, ту же задачу решила в два раза быстрее. Правда, тактика у каждого была своя, а стратегия одна – укрепление собственной валюты путем зажатия денежной массы.
Много написано о Германском экономическом чуде. Его сотворил монетарист, профессор Людвиг Эрхард. Техническое решение – денежная реформа. В ночь на 21 июня 1948 года была отменена рейхсмарка и введена дойчмарка. Каждый житель страны получил на руки 40 DМ, к которым в сентябре добавили 20 DМ. И объявили: «А больше денег в стране нету, деритесь за эти. И ни пфеннигом больше не напечатаем!» Пенсии, зарплату и квартплату пересчитали в соотношении 1:1, наличность и частные сбережения обменяли так: половину в соотношении 1:10, а вторую половину 1:20. Обязательства банков и учреждений бывшего рейха аннулировали. Предприятия получили наличность только для выплаты первой зарплаты, а в дальнейшем обязаны были жить только за счет реализованной продукции. Выпускаете неконкурентоспособную продукцию? Увольняйте рабочих и банкротьтесь – государство поддерживать нерентабельные предприятия не будет, у него самого денег нет. Жестко, но разумно.
К тому же немцы «обманули» американцев. Зная о планах вброса в Европу в качестве «помощи» большого количества долларов, немцы выяснили, сколько именно баксов к ним будет сброшено. Исходя из товарных цен рассчитали сумму денег, которая им потребуется для нормального внутреннего обращения. Вычли «евродоллары». И уже остаток заказали напечатать за океаном в форме дойчмарки. Таким способом Эрхард нейтрализовал импортную инфляцию еще до ее появления. А напечатаны дойчмарки были за границей, чтобы у правительства не было соблазна их допечатать.
Здесь я прерву ход чибрикинской мысли – так же, как сделал это чуть ранее, рассказывая о фальшивках Наполеона, и скажу пару слов о том, кто такой Эрхард и почему ему удалось наполнить немецкие прилавки товарами и вообще совершить то самое «немецкое экономическое чудо».
Эрхард – немецкий Гайдар. Или, правильнее сказать, Гайдар – русский Эрхард?
Еще в дофашистские годы немецкий экономист Людвиг Эрхард заявил о наступлении новой эры в экономике – эры потребительства. Правда, впрямую он этого не сформулировал, просто указал, что нужно расширять спектр товаров широкого потребления – ибо только потребительство может спасти от кризиса (это было сказано им во времена Великой депрессии, в 1932 году).
Кроме того, Эрхард был убежденным монетаристом и антисоциалистом – сторонником свободного ценообразования и конкурентной экономики. Обретя после крушения нацизма властные полномочия, он начал претворять свои принципы в жизнь и первым делом избавился от регулирования экономики, доставшегося ему и ей (экономике) от национального социализма гитлеровской эпохи. В частности, после денежной реформы он отпустил на свободу цены и отменил кучу нормативных актов, с помощью которых раньше пытались управлять экономикой.
Потребительство ведет к удовлетворению спроса граждан, изголодавшихся по нормальной жизни (каковая и есть, собственно, перманентное потребление), а расширенное производство товаров народного потребления создает рабочие места и одновременно плодит потребителей, потому что люди на этих рабочих местах получают деньги и начинают их тратить, то есть вбрасывать в экономику.
Далее. Для развития стране нужны ученые. А ученые – это образованные люди, которые себе цену знают. Штучный товар. Их не купишь сказками о национальном возрождении и патриотическими призывами. Потому что они имеют чувство собственного достоинства и хотят жить не в светлом завтра, а здесь и сейчас. Эти люди обладают широким кругозором и потому, в отличие от узколобых деревенщиков с инфантильным сознанием, не являются патриотами кусочка земли, именуемого страной. Они – люди мира, патриоты не куска земли, но цивилизации. Обратите как-нибудь внимание: все дети и подростки – великие патриоты! Это следствие недоразвитости, симптом инфантилизма. Люди образованные в этом смысле – взрослые. И востребованные. Поэтому они легко уезжают туда, где им дают развиваться, заниматься интересным делом и больше платят. То есть в Америку.
Соответственно, чтобы удержать в стране будущее, нужно ученым больше платить. Платить, несмотря на нищету страны: работяги перебьются, их много и они заменимы, в отличие от штучных эйнштейнов. Поэтому Эрхард стал платить ученым много. И сохранил интеллектуальный потенциал нации.
Далее. Конкурентная рыночная экономика, адептом которой был Эрхард, нуждается в свободе, как машина в смазке. Значит, должна быть свобода. Свобода в широком понимании – свобода потребления, митингов, слова, вероисповедания, предпринимательства. Политическая свобода – избирать и быть избранным. Двигателем общественного благо получия является рыночная экономика, в которой человек стремится повысить условия своей жизни, а одновременно и свою социальную ответственность.
На кого Эрхарду было опираться в своих преобразованиях? На партию Аденауэра – ХДС (христианско-демократический союз). А на кого же еще? Национал-социалистов к тому времени уже не было, а демократические социалисты упрямо призывали строить плановую экономику, национализировать промышленность и продолжить регулирование экономики, чем занимались еще национальные социалисты Гитлера, коих мы называем фашистами.
К счастью, Эрхарду удалось доказать, что установление твердых цен не поможет спасти страну, а только усугубит кризис – возникнет черный рынок и сопутствующая ему преступность, качество товаров будет ухудшаться (мы знаем это по печальному опыту СССР), люди будут нищать и носить рванину…
А положение в послевоенной Германии было, надо сказать, аховым. Хуже, чем в СССР. В Советском Союзе каток войны захватил меньшую часть страны, Германия же была перепахана бульдозером военных действий целиком. Тогдашний публицист Густав Штольпер так оценивал состояние своей страны: «Искалеченная, интеллектуально изуродованная, морально уничтоженная нация без продуктов питания и сырья, без функционирующей транспортной системы и чего-либо стоящей валюты, страна, где голод и страх…»
В стране было разрушено 20 % всех жилых домов. Подсчитано, что оставшихся производственных мощностей Германии хватит на то, чтобы обеспечить каждого немца одной парой обуви раз в 10 лет, одним костюмом раз в 50 лет и одной суповой тарелкой раз в 5 лет. При этом, как это часто бывает во времена тяжелых кризисов, на поверхность, словно известный продукт, тут же всплыли многочисленные «экономисты», которые хором на разные голоса запели о том, что лишь плановое хозяйство и государственное регулирование экономики могут спасти ситуацию. Мусор и пена всегда всплывают, когда неспокойно, – пошерстите Интернет и вы с полтычка наткнетесь на десятки глашатаев экономического регулирования, которых в наше кризисное время развелось, как клопов в бомжатском матрасе.
И если бы тогда Германия послушалась этих экономических дебилов, а не монетариста и либерала Эрхарда, она бы так и торчала в заднице, не случилось бы никакого экономического чуда, не возникло бы словосочетание «локомотив Европы», которым и ныне величают Германию.
Запомните, пожалуйста, весьма несложное обстоятельство: СССР было легче, а Германии тяжелее. Но большой СССР, выигравший войну, проиграл экономическое соревнование маленькой и расчлененной Германии. Потому что в СССР экономикой управляли, а в Германии был рынок и частное предпринимательство. В СССР не строили общество потребления, а в Германии строили. (Если быть точным, в СССР это общество строить пытались, но поскольку вместо экономики у нас был социализм, потребление получалось настолько куцым, настолько карикатурным, что развалу страны и презрению народа к своим правителям удивляться не стоит.)
Конечно, инфляция в Германии 40-х годов была не такой, как в 20-е, когда простой немец носил с собой миллиарды марок, на которые ничего нельзя было купить, но тоже немаленькая. Процветал бартер, безработица была колоссальной, порой вместо денег немцы расплачивались американскими сигаретами – они выполняли функцию денег. Средняя зарплата составляла 200 марок, килограмм кофе стоил 1500 марок, а пачка тех же сигарет -120 марок.
И немцы вырвались из этого кошмара! И довольно быстро обогнали по уровню жизни (потреблению) сталинский СССР, который сразу после войны начал готовиться к новой войне.[8]8
Никонов А. Бей первым! Главная загадка Второй мировой. – М.: ЭНАС; СПб.: Питер, 2010.
[Закрыть]
Так вот, одной из причин немецкого успеха стала правильная монетарная политика и денежная реформа, о которой было сказано выше. Плачевные последствия этой реформы для США не заставили себя ждать. Ведь когда в стране денежную массу сжимают, в ней не остается места деньгам чужого государства. Потому что раз деньги не допечатываются, значит, национальная валюта крепка. А зачем тогда чужая?..
Похожие по смыслу процессы укрепления национальных валют прошли и в других странах. Денежные реформы были проведены в Бельгии, Австрии, Франции, Голландии, Дании, Норвегии, Финляндии, Японии… И Западная Европа стала избавляться от долларов США, как от проказы. Зеленая река потекла в обратную сторону. Пик паники приходится на середину 1971 года. Только за один день 4 мая только один Центральный банк ФРГ был вынужден обменять на дойчмарки 1,2 миллиарда долларов. На следующий день, 5 мая, только в течение первого часа после открытия биржи был обменен еще 1 миллиард долларов. С конца 1969 по сентябрь 1971 года запасы иностранной валюты в банках Западной Европы, Канады и Японии утроились (с 14,5 до 45 миллиардов долларов) – граждане интенсивно опустошали чулки. И перед правительствами европейских стран встал очередной вопрос: а что, блин, делать с этой зеленой бумагой?
Первым прочухался Шарль де Голль. Президент Франции 4 февраля 1965 года объявил, что его страна отныне полностью и навсегда в международных расчетах переходит к реальному золоту. И не намерена больше рассматривать доллар США как эквивалент драгоценного металла. Потому что он сделан из бумаги. Через неделю Министерство финансов Франции обнародовало практические шаги по реализации указаний своего президента: Франция потребовала от США – в полном соответствии с Бреттон-Вудскими соглашениями – живое золото. По 35 долларов за унцию. У Франции на тот момент было 1,5 миллиарда долларов.
Так когда-то простые вкладчики потребовали от Джона Ло обмена своих бумаг на свое золото. История повторилась. Только теперь она выросла до международного уровня.
Янки перепугались и стали многословно объяснять де Голлю, что союзники (по НАТО) так не поступают. В ответ 21 февраля 1966 года де Голль поставил под сомнение договор о Североатлантическом союзе и заявил, что после 4 апреля 1969 года, когда наступит срок его продления, Франция его не подпишет, поскольку не намерена более быть членом НАТО. Соблюдая все формальности, французы на двух пароходах привезли в США доллары, а обратно увезли два парохода золота.
Но немцы опять оказались хитрее: Эрхард вслух гневно осудил французов за несоюзническое поведение и одновременно под шумок собрал свои немецкие баксы (во много раз больше, чем было у французов) и тихо-тихо положит их дяде Сэму на стол для металлизации. Штатам пришлось платить…
Тогдашние еженедельные сообщения о золотом запасе США напоминают боевые сводки о понесенных потерях и в панике оставленных рубежах. И Америка наконец капитулировала: в августе 1971 года США де-факто прекращают обмен золота на собственные деньги и вводят 10-процентную пошлину на импорт товаров. В свободной Америке на три месяца заморожены заработная плата и цены. Вводится плавающий валютный курс, дающий свободу безудержной долларовой инфляции – хоть до горизонта. Никсон выступает в Конгрессе США, где публично расписывается в собственном бессилии. И заодно радует соотечественников такими вот цифрами: бездомных долларов бродит по странам Запада 55 миллиардов, а всего по земному шару шатается 80 миллиардов. То есть всего 135. В то время как внутри США этих долларов всего 52 миллиарда. Золотой запас Америки упал в два раза. И если все доллары, гуляющие по миру, попадут в Штаты…
В декабре 1971 года достигнут временный компромисс: в обмен на отказ требовать золото повышены валютные курсы – иена выросла на 16,88 %, дойчмарка – на 13,58 %, голландский гульден и бельгийский франк – на 7,89 %. Доллар США девальвирован на 8 %. В мае 1972 года Конгресс США ратифицирует законопроект об изменении золотого содержания национальной американской деньги с 0,8867 до 0,8185 граммов чистого золота. Фактически это девальвация еще на 10 % и, соответственно, дискриминация доллара как осевой валюты. Этот переломный момент острословы и назвали «Никсон-шок».
Возникает вопрос: так помогла американская помощь европейцам или помешала? Что ответит нам на это чибри-кинская модель мира? А вот что…
Как известно, все познается в сравнении. Есть ли с чем сравнить «маршаллизированные» страны? Был ли где в Европе «чистый эксперимент» по восстановлению разрушенной войной экономики без участия «его величества доллара»?
Был. В Финляндии.
Финляндия сражалась во Второй мировой войне на общих основаниях, для нее война началась в 1939 году в момент нападения СССР и продолжалась до сентября 1944 года, когда страну покинули германские дивизии и был подписан мирный договор с Союзом. К 1945 году страна разрушена весьма основательно. Она выплачивает контрибуцию победителям. Одну десятую часть финской территории оттяпал СССР, 10,4 % населения страны (полмиллиона человек) одномоментно оказались в группе перемещенных лиц. То есть без крыши над головой.
Сравним Финляндию с Европой. Хотя, признаться, сравнение будет не вполне честным: все-таки во Франции виноградники, а в Финляндии – Полярный круг. В Германии уголь, а в Финляндии комары. Вот результаты непри-украшенного сопоставления состояния экономик и условий существования (климат, ресурсы, плодородие почв) двадцати четырех Европейских стран после войны по данным самих американцев: Суоми – на двадцатом месте. Плохо жить в Суоми. Холодно и бедно.
Цифровой характеристикой жизнеобеспечения страны служат уровень оптовых цен и стоимость жизни. Индекс оптовых цен характеризует производство в стране. Стоимость жизни характеризует потребление. Сравнение 1948 года (накануне «маршаллизации») с предвоенным 1938 годом дает нам количественную оценку глубины разрушения экономики. И здесь Суоми практически на последнем месте среди европейских стран.
Аналогичное сопоставление 1951 года (после «маршаллизации») с 1948 годом даст нам количественную характеристику американской «помощи». Итак, по оптовым ценам (условия производства) Австрия и Франция проигрывают Финляндии вчистую. «Локомотив Европы» – Западная Германия – держится с Финляндией ноздря в ноздрю. Великобритания, на территории которой военные действия не велись (исключая воздушные налеты немцев), выигрывает у финнов с 10-процентным преимуществом.
По стоимости жизни (характеристика потребления) ни Австрия, ни Франция даже тягаться не могут со страной озер и болот. Британия показывает то же 10-процентное преимущество. И только эрхардовская Германия существенно обходит Финляндию в экономике.
Как же это финнам удалось? Правильная монетарная политика! Подавленная инфляция! Свобода предпринимательства! Курс на потребительское общество!.. Вообще, если вы хотите вытащить страну из кризиса, в том числе такого тяжелого, как кризис послевоенный (а кризис послевоенный не чета нашему нынешнему, при котором заводы-фабрики-дома-инфраструктура не разрушены и рабочая сила не полегла на полях сражений), вы должны сделать простую вещь: дать людям истинные ценности (крепкие деньги) и свободу. Все остальное они сотворят сами. Вы и не заметите, как страна возродится из руин, словно птица Феникс из пепла. А если вы будете рулить экономикой, как дурак телегой, люди у вас будут по темным подворотням менять обручальные кольца на хлеб.
Короче говоря, в октябре 1947 года финны провели денежную реформу. В результате в 1952–1955 годах устойчиво снижались оптовые цены и стоимость жизни. Что ж, когда нет долларовых вливаний, с инфляцией справиться не проблема.
Вывод: Европа могла, в принципе, обойтись и без американских долларов.
Можно возразить: но ведь за годы «маршаллизации» (1948–1951) экономика Европы росла. Действительно, ВНП Европы вырос тогда на 32,5 %! Но вот только благодаря или вопреки? За те же четыре года, например, ВНП Бразилии подскочил на 65,1 %. То есть в два раза быстрее развивалась Бразилия. И знаете почему? Потому что американские доллары, которые до 1948 года «одалживались» Бразилии, утекли в Европу. И поперла вверх экономика Бразилии! Но потом, после «маршаллизации», доллары опять потекли в Бразилию. Потекли сплошным безостановочным потоком. И где теперь Бразилия?.. Нельзя все время жить в долг. Когда-то надо начинать и работать!..
Люблю я незамыленность взгляда и красоту построений! Нарисовал Чибрикин с моей помощью прекрасное полотно. Но ведь не он один такой художник! И прежде чем продолжить золотой разбор денежных полетов, придется нам сделать небольшой, но привлекательный экскурс в Южную Америку. Раз уж мы заговорили о монетаризме и закончили Бразилией, поговорим и об Аргентине. Аргентина – не совсем Бразилия, но с нашего дальнего полушария разница не особо заметна. Тем более что именно Аргентина дала прекрасный пример для описания сущности монетаризма. Того самого монетаризма, от упоминания которого нелиберальная общественность покрывается холодным потом ненависти, а патриоты готовы рвать, метать и проклинать, нехорошими словами поминая либералов вообще и Гайдара в частности – как главного монетариста всея Руси.
А я, между прочим, встречался с Гайдаром…