355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Александр Никонов » Анна Каренина, самка » Текст книги (страница 3)
Анна Каренина, самка
  • Текст добавлен: 15 октября 2016, 07:12

Текст книги "Анна Каренина, самка"


Автор книги: Александр Никонов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

…Помокнув некоторое время в оксиде водорода, Анна, изловчившись, выбралась из сосуда и, удалив остатки жидкости с тела с помощью тканого материала, отправилась в специальное помещение, где располагалась деревянная станина для лёжки. Станина предназначалась для того, чтобы находиться на ней в бессознательном состоянии. Подобное состояние охватывало Анну не реже, чем один-два раза в сутки. Обычно это случалось тогда, когда планета отворачивалась от светила и вместе с собой увозила Анну. Тогда Анна залезала на станину, принимала горизонтальное положение и некоторое время лежала неподвижно, стараясь потерять сознание. Через несколько минут, если возбуждение не слишком сильно разливалось по коре ее головного мозга, сознание полностью отключалось вместе с двигательной активностью.

В таком странном состоянии самка пребывала до нескольких часов, после чего кора мозга снова включалась, и через несколько минут самка полностью восстанавливала свою работоспособность. По всей видимости, генезис периодических отключений организма тянулся из тех невероятно древних времен, когда активность жизни на планете целиком зависела от света, запускавшего процесс фотосинтеза. И вне электромагнитного потока первые существа замедляли свои жизненные ритмы практически до нуля, стараясь сберечь энергию, которая без солнечной радиации не могла восполниться. Дальнейшее эволюционное усложнение организмов привело к тому, что живые существа стали меньше зависеть от потока излучения, но анабиоз темноты оказался настолько прочно вмонтированным в систему, что полностью избавиться от него так и не удалось. Впоследствии это состояние оказалось нагруженным дополнительными задачами, например, поиском и исправлением внутренних ошибок функционирования. Но самое любопытное, что во время подобных состояний у всех высших млекопитающих мозг вырабатывал паразитные картины, которые разворачивались перед внутренним взором лежащей особи подобно тому, как разворачивались перед Анниным мысленным взором фантастические сцены виртуальной жизни во время сеанса декодировки значков на целлюлозных пластинах. Только в последнем случае галлюцинация задавалась извне, а здесь мозг использовал для паразитных построений ту информацию, которая была в него накачена ранее.

Самка Анна приняла горизонтальное положение, прикрыла органы зрения кожными складками и приготовилась к потере сознания. Однако ее сознание, возбужденное сегодняшней встречей с новым самцом, упрямо не хотело отключаться. Поэтому прежде, чем провалиться в черноту небытия, Анна долго вспоминала незначительные подробности этой встречи.

Да и после того, как сознание отключилось, и черное небытие закрасило все картинки в цвет несуществования, аннин организм, оставшись без командира, некоторое время тревожно шевелился и подергивался на деревянной станине, поворачиваясь то на один, то на другой бок, а через некоторое время мозг сам начал продуцировать паразитные картинки, навеянные своими подспудными желаниями. Анна увидела неконтролируемую естественную галлюцинацию, смысловой ряд которой сводился к теме продолжения рода и множественным копуляциям. Анна во сне была покорной самкой, с которой совершают коитус два самца сразу. Внимательнее приглядевшись к этим охальникам, Анна увидела, что один из них – ее постоянный брачный партнер Каренин, а второй – Вронский. Причем фрикции второго самца были для Анны более приятным раздражителем, чем приевшиеся движения первого. Анна кряхтела во сне, чмокала присоской и думала, что все у нее в жизни устроилось на диво хорошо. Вот только что люди-то скажут?..

§ 3 «И что им всем далась эта революция!»

Утро красило нежным светом стены древнего Кремля, но Анна этой феерической картины не видела и видеть не могла: она жила в Петербурге. Ее город был мрачным на вид, климат имел также не способствующий радости, а навевающий чахотку да сифилис. Но многие особи тем не менее и здесь искали и находили ситуации, в которых тело слало им в мозг привычные сигналы: «радость, удовольствие».

В своем большом жилище, стоящем у самой реки, главный самец ареала пребывал в горизонтальном положении на своей деревянной станине – почти такой же, на которой лежала в этот ранний час Анна, только под балдахином из тканого материала пурпурного цвета. Первоначально балдахин был придуман для защиты от назойливых летающих насекомых, которые могли потревожить бессознательное состояние горизонтально лежащей особи. В случае близкого пролета насекомого из-за шума его движителей непроизвольно включалось сознание, а млекопитающие этого крайне не любили – периодическое включение сознания во время бессознательного лежания сильно раздражало и злило теплокровных… Но потом роль балдахина свелась к чисто декоративной, его позволяли себе только богатые особи, которые могли приобрести много тканого материала.

Вожак народа не был самым сильным самцом в популяции, как его далекие предки в африканской саванне, но так уж вышло, что он все равно находился на самой вершине социальной пирамиды, которая являлась прямым продолжателем стадной иерахии. Только социальная пирамида была устроена гораздо сложнее. И немудрено! Ареал огромной стаи, именовавшей себя народом, населяли сотни миллионов особей и принцип «вожак – это самый сильный» давно отошел в прошлое.

Государь – откормленный самец с избыточным жировым фартуком впереди и обильными жировыми запасами по бокам лежал довольный, потому что предвкушал сегодня целую серию разных развлечений, а его хорошо отдохнувшее в ночной период тело слало в мозг сигналы благополучия и умиротворения: «радость, удовольствие».

Как и большинство подчиненных ему субдоминантных особей государь носил на грудной клетке между редуцированными молочными железами символическое изображение мучительного прерывания жизнедеятельности, потому что верил в существование Огромного Колдуна, и более того – всерьез полагал, что он является доминантом своей стаи только и исключительно по воле Огромного Колдуна, которому было зачем-то надо, чтобы именно этот ожиревший самец стал вожаком…

«А вот если бы, – размышлял государь, – у нас, как у диких племен, вожаком становился самый сильный, как можно было бы организовать соревнования претендентов на престол в масштабах всея Российской империи?.. И что было бы, если бы чемпионом и победителем стал, не дай бог, какой-нибудь хохол или даже татарин?»

Да и как технически можно было бы осуществить столь грандиозное мероприятие? С какой частотой его проводить, ведь силы у человека с годами уходят и надо периодически проверять, ушли силы или нет, пора менять доминанта или он еще могуч?

Допустим, в империи проживает 300 миллионов особей, рассуждал государь. Из них половина, грубо говоря, самцы. Отбросив стариков, детей, калек и сумасшедших, получим 100 миллионов самцов-претендентов. В принципе, можно проводить отборочные турниры на местах с последующей присылкой областных победителей в столицу – на великий курултай, где самые сильные батыры сразятся друг с другом для выяснения, кто же будет царем Российской империи. Вот только с оружием проводить поединки или без него?.. Этот вопрос озадачил государя. Некоторое время он лежал на деревянной станине, размышляя об этом, но потом решил, что негоже занимать государственный мозг подобного рода пустяками, поскольку у него были дела и поважнее: в государстве назревала смута. Совсем недавно субдоминантный самец, отвечающий перед доминантом за внутренние дела ареала, докладывал вожаку о брожениях умов. Некая ментальная зараза поразила все слои иерархии, и теперь слои требовали перемен.

Но какие могут быть перемены, если основа стаи и общества – иерархия? А иерархия понятие «геометрическое», по сути это пирамида. А пирамида, чтобы она не опрокинулась, круша все вокруг, а была устойчивой, должна стоять на широком основании, а не на вершине. Так она и стояла – внизу находились субдоминантные особи, над ними – вожак. Эту конструкцию придумал не государь, это «придумала» сама жизнь, потому что иной конструкции изобрести было просто невозможно. Что пищевая пирамида, что иерархическая – обе представляли собой в плане треугольник с широким низом, ибо для обеспечения хорошей жизни одного высокорасполагающегося совершенного создания всегда требуются мириады более примитивных и безропотных созданий, которые служат пищей или рабочей силой для верхних этажей. Внизу пищевой пирамиды находились крестьяне, копошащиеся в земле, словно черви, и производящие растительную и животную протоплазму для питания всей пирамиды. Если они не захотят этого делать, они умрут, и вместе с ними разрушится вся пирамида. Если же они захотят производить протоплазму только для себя, а не для верхних этажей иерархии, иерархия либо их накажет и силой заставит трудиться, либо просто перестанет существовать. И тогда оставшийся приземный слой захватит другая иерархия, принудив низкоранговых поставлять пищевую протоплазму уже ей. Так устроил мир Огромный Колдун. Неужели же бунтовщики собираются противопоставить себя Огромному Колдуну?

– Какова дерзость! – вспомнив про этот разговор с министром, неожиданно для самого себя вслух воскликнул государь, меняя горизонтальное положение на вертикальное. Это и было дерзостью – покушаться на Криэйтора, который создал мир и посадил во главе данного ареала его, государя!..

Через некоторое время облаченный в искусственную шкуру Вожак ареала заслушивал очередной доклад субдоминанта внутренних дел о событиях в столице, то есть главном пункте компактного проживания особей, где находилось жилище и самого Вожака, и его ближайших субдоминантов, и главного Служителя Огромного Колдуна.

– А еще, – тут субдоминант внутренних дел сделал многозначительную паузу, – в городе новое веяние: люди лежат на гвоздях!

Вожак в изумлении поднял небольшие кусочки шерсти, прикрывающие его органы зрения от жидких атмосферных осадков и текущего пота:

– Как-с?

– А вот так-с! Набивают в толстый войлок несколько дюжин гвоздей по три-четыре вершка и ложатся на них, словно индийские факиры.

– Дикость какая… Вот уж действительно fuck-иры! Но для чего?

– Для чего? – Субдоминант внутренних дел прошелся по кабинету. На его нижних конечностях были надеты особые цилиндрические наконечники из кожных покровов симбиотических животных. При ходьбе они слегка поскрипывали, и эти звуки немного отвлекали доминанта, но он решил не оповещать о своих проблемах подчиненную особь, постаравшись сосредоточиться на главном.

– У вас есть догадки по поводу этой дикой моды?

Субдоминант прекратил хаотические перемещения по ограниченному пространству и скрип сразу прекратился:

– Мода всегда дика, государь. Но нам известно, кто положил начало этому увлечению, коим ныне охвачена и знать, и богема, и значительная часть молодежи, и даже небольшая часть духовенства. Некий Рахметов – главный виновник сего помешательства. Как нам стало известно из источников, близких к Рахметову, свое увлечение он объясняет подготовкой тела к революции.

– Бунтовщик?

– Первостепеннейший! Мы с ним сейчас очень плотно работаем.

– Но почему гвозди? Какая связь вообще: революция – и скобяное дело?..

– Надо полагать, он мыслит революцию, как суровый подвиг, для коего потребуются суровые люди, которые могут терпеть мучительство. Нечто вроде закалки для будущих свершений.

– Да кто же их будет мучить? – Государь передней конечностью задумчиво почесал шерсть на задней части черепной коробки. Он никак не мог взять в толк, как можно подготовить революцию, лежа на гвоздях, но показывать себя дураком перед субдоминантной особью не хотел. – Значит, все нынче повально заражены этой причудой?

– Так точно-с! Купцы, курсистки, разночинцы… Из-за повышенного спроса цена на гвозди плотницкие и гвозди, коими лошадей куют, подскочила в полтора раза. Это может вызвать некоторый спад в строительной области и небольшое удорожание похорон. Возможно некоторое подорожание стали, соответственно, возрастет нагрузка на бюджет, поскольку количество потребных державе вооружений не изменится, а цена металла увеличится…

– Так вот он что задумал, подлец! Теперь я понимаю… Не заслан ли он немцами или англичанами?

– На этот счет сведений мы не имеем, ваше величество. Но, судя по фамилии, Рахметов этот – сущий татарин. Что прикажете делать?

– Я считаю, что мода эта вредная, и ей нужно как можно скорее положить решительный конец!.. А как же они не калечатся, на гвоздях лежа?

– Суть в том, что гвоздей много, и давление на кожу, как мне объясняли доктора, в целом получается не такое высокое. Кожа натягивается, но не прокалывается, хотя, конечно, лежать не очень приятно. Но врачи говорят, эффект получается весьма полезный, как от массирования. Так что, думаю, Рахметов – прохвост еще тот. Революцией нынче все бредят, так он на этой волне и внес в общество свою причуду. Теперь все лежат на гвоздях во имя революции.

– И что им всем далась эта революция! – Доминантный самец непроизвольно всплеснул передними конечностями, будучи не в силах постичь неведомой тяги народа к разрушению основ. – С другой стороны, пусть лучше на гвоздях пребывают, нежели устраивают уличные беспорядки… А как, вы сказали, реагируют попы на это дело?

Мысль о попах не зря мелькнула в голове вожака. Он вдруг подумал, что вряд ли среди служителей культа найдется много охотников самоистязаться, хотя такой способ самоистязания, как лежание на гвоздях, должен был бы, по идее, очень понравиться служителям Огромного Колдуна, поскольку вся их идеология прославляла смерть, мучения и являлась жизнененавистнической. Даже главный ее символ, который болтался сейчас под искусственной шкурой вожака между редуцированными молочными железами, был символом страданий с последующей гибелью.

– Среди попов практически никто на гвоздях не лежит, – доложила субдоминантная особь. – Чересчур жизнелюбивы.

– Я почему-то так и думал, – кивнул твердым отростком головы государь, и его ротовая присоска исказилась в легкой гримасе, которую субдоминант внутренних дел безошибочно расшифровал, как ироническую. Он и сам знал эту страсть к жизнелюбию за вечно одетыми в черное представителями самой мрачной религии на планете. – Какие будут распоряжения?

– Наблюдайте за развитиями событий. И докладывайте. – Вожак сделал легкое движение правой верхней конечностью, которое субдоминант безошибочно расшифровал, как знак окончания аудиенции.

– Будет сделано, – субдоминант коротко склонил черепную коробку, и вожак непроизвольно отметил, что с верхушки его головы начинает вылезать шерсть. У него и самого с возрастом шерсть на голове становилась все реже и реже, и он понимал, что ничего с этим поделать нельзя. Один только вопрос порой приходил государю в голову: отчего же Огромный Колдун придумал все так, чтобы шерсть с возрастом вылезала на самом видном месте, хотя с эстетической точки зрения было бы правильнее, если бы она вылезала в других местах, скрытых под искусственной шкурой, поскольку это было бы не так заметно. Впрочем, таким мест было не столь уж много и, возможно, даже полная потеря шерсти в этих местах не обеспечила бы решения той задачи, которого добивался Огромный Колдун с помощью возрастных потерь шерсти. Но что это были за задачи, государь не ведал, и более того – сама мысль о том, что он мог разгадать замысел Огромного Колдуна, казалась ему кощунственной, то есть морально наказуемой в самой своей постановке. Ибо его с детского возраста учили, будто постичь замысел Огромного Колдуна невозможно в принципе и не стоит даже пытаться. Поэтому всю свою жизнь вожак, как, впрочем, и все его соплеменники, жил так, что особо не задумывался об Огромном Колдуне. Лишь в редкие минуты негативных эмоциональных состояний, он вспоминал Огромного Колдуна и мысленно обращался к нему за помощью.

Огромный Колдун воображался ему самцом большого размера, укутанным в старомодную искусственную шкуру, каких сейчас уже не носили, и с черепной коробкой густо заросшей шерстью. Однако мысль о том, теряет ли Огромный Колдун с возрастом шерсть на голове, государя почему-то никогда не посещала. И уж конечно, он не задумывался о том, почему представляет Огромного Колдуна именно самцом, то есть носителем тех небольших отростков на теле, с помощью которых самцы обычно впрыскивали самкам белковый раствор, содержащий программу построения зародыша. Так же, как и Анна, государь знал, что Огромный Колдун принципиально одинок и, стало быть, ему некому впрыскивать водно-белковый раствор с программой, и, соответственно, эти отростки ему без надобности. Равно, как не нужны ему были и нижние конечности, поскольку Огромный Колдун не ходил по поверхности планеты, а был настолько чудесен, что одновременно находился во всех своих Жилищах и даже вне их. При таком образе жизни нижние конечности ему были явно не нужны. Равно как и всё остальное вместе с шерстью на голове… Никто из соплеменников вожака – даже Главный служитель Огромного Колдуна – не знал, чем питается Огромный Колдун. Государь подозревал, что Огромный Колдун каким-то образом вообще обходится без пищевой протоплазмы, и потому ни ротовая полость, ни выделительная система ему не нужны. Но зная все это, государь все равно представлял себе Криэйтора, как большого самца преклонных лет со всеми самцовыми причиндалами. И если бы этот самец действительно терял с возрастом шерсть на черепной коробке и подарил опекаемому племени хотя бы один волосок со своей головы, то… Это было бы счастье для всех жителей!

Однако как государь стал бы делить между всеми подданными этот волосок? Ясно, что волосок этот был бы огромен! Вероятно, он был бы как дерево или даже больше, и его можно было бы распилить на блины. Но даже в этом случае на всех одного волоса не хватило бы. Пришлось бы дать по одной такой «коляске» самым высокоранговым особям и наиболее крупным монастырям, а низкоранговых опять обделить или понаделать для них муляжи из папье-маше в целях утешения… С другой стороны, легенды гласили, что однажды Огромный Колдун накормил пятью небольшими кусками протоплазмы целую кучу народу. Правда, больше он таких подвигов никогда не повторял, во всех остальных случаях спокойно наблюдая, как его любимые создания умирают от голода… Но в принципе, Огромный Колдун мог, конечно, подарить каждому жителю планеты по гигантскому волосу в качестве необыкновенного сувенира, хотя вряд ли испытывал такое желание. Да и смысл?.. А с другой стороны, в чем вообще смысл сувениров? Так, пыль собирать…

В то самое время, когда главный самец ее ареала предавался философским размышлениям, Анна поутру приводила себя в порядок – ухаживала за шерсткой и проводила иные гигиенические процедуры. Сразу после того, как она очнулась от бессознательного состояния, Анна сбросила из организма отработанную жидкость, затем увлажнила ту часть головы, на которой не было шерсти, а уж потом начала заниматься шерстистой частью головного отростка. С помощью механического приспособления она старалась расположить шерстинки по возможности параллельно, а потом закрутила их в причудливый узел. После проведения этих действий Анна начала наносить на переднюю часть головы различные минеральные и органические вещества. Набалдашник воздуховода и его окрестности она старательно забелила, сильно повысив альбедо лица, затем обвела красным цветом контуры присоски и поиграла ею перед зеркалом, словно сфинктером, чтобы ровно положить краситель.

Внимательно вглядываясь в свое отражение, самка думала, что программа ее жизненного цикла постепенно подходит к концу и рано или поздно завершится разрушением организма и его финальной поломкой, после которой восстановление будет невозможно. И тогда эмоциональная сфера Анны погаснет, обнулив ее восприятие и полностью выключив чувствилище. Вся красочная эмоциональная сфера самки работала на мириадах сложных молекул, которые производила машина организма, и после ее окончательной поломки производство эмоций неизбежно прекратится. Но Анне хотелось, чтобы эмоциональная машина каким-то образом работала, не только будучи поломанной, но и вовсе разобранной на отдельные элементы! Она весьма надеялась, что с помощью Огромного Колдуна ее эмоциональная сфера будет функционировать даже тогда, когда она функционировать не будет. На нелепость этого предположения, несущего противоречие в самом себе, Анна просто закрывала глаза, предпочитая не думать, а слепо верить.

Верить-то она в вечную жизнь верила! Но умирать все равно почему-то жутко не хотела и боялась. И эта нелогичность ее ничуть не тревожила. Ее тревожило совсем другое: самка с неудовольствием рассматривала небольшие кожные складки, собравшиеся на кожных покровах головы, свободных от оволосения… Эти складки – те самые необратимые признаки программного разрушения организма, были ненавистны всем самкам ее вида.

«Старею, – подумал мозг Анны. – А что я видела, собственно? А ведь жизнь уходит! Еще можно успеть вскочить в последний вагон».

В этот момент самке неожиданно вспомнился ее сон с актами неоднократной копуляции, и она почувствовала некий прилив в эмоциональной сфере, разбираться в оттенках которого нет никакого смысла, достаточно лишь сказать, что в его формировании сыграли немалую роль эстрадиол, эстрон, эстриол и целый ряд нейропептидов…

Вздохнув и отойдя от зеркала, самка направилась в помещение для ночной лежки, чтобы выбрать себе искусственную шкуру дня.

«Сегодня вечером мы идем в театр!» – вдруг вспомнила Анна и обрадовалась: это было одним из ее любимых способов начесать свое чувствилище.

Очень многие особи испытывали положительные эмоции от посещения данного заведения. Оно представляло собой массивное сооружение, где собирались одни самцы и самки для того, чтобы посмотреть на других самцов и самок. Причем последние, стоя на возвышении, изображали не себя, а других особей и разыгрывали сценки из жизни вида, говоря при этом ранее заученные слова. Это примитивное зрелище считалось тем не менее очень высококультурным и понятным лишь образованным особям, хотя целью его было все то же раздражение эмоциональной сферы, то есть получение очередной дозы стимуляторов, вырабатываемых железами внутренней секреции.

Эмоциональный посыл актеров, с которым модулировались звуки и совершались телодвижения, передавался зрителям, невольно заражая их. Поэтому лучшим актером считался тот самец или та самка, которые не только искусственно накручивали свою эмоциональную сферу, но и могли заразить своим состоянием как можно больше народу в зале… После отсмотра зрелища, обмякнув от дозы переживаний, зрители расходились из театра в поисках новых раздражителей.

Однако сразу после мысли о предстоящем удовольствии мозг Анны тут же произвел другую думку: а ведь ей придется идти в театр со своим старым самцом, который уже изрядно надоел! Ощущение тоски и скуки от давно надоевшего брачного партнера, коим был старик Каренин, окончательно оформилось и превратилось в осознанную ясность всего за ночь, и сигналом для окукливания этой мысли послужила встреча с Вронским и вызванные ею непроизвольные ночные галлюцинации копулятивного характера.

Теперь предстоящий поход в театр уже не казался Анне столь желанным. Она вдруг с неудовольствием поняла, что присутствие старого самца послужит ингибитором для реакций радости в ее организме, и ее эмоциональная сфера не сможет раздражиться в той мере, в которой Анне хотелось бы.

«Пожалуй, надо отказаться нынче от театра, сославшись на головную боль», – решила Анна и потянулась к колокольчику, чтобы вызвать субдоминантную особь – помочь затягивать корсет.

…К полудню, однако, настроение Анны заметно улучшилось. Ее кожные покровы раскраснелись, органы зрения увлажнились, а розовая присоска то и дело растягивалась в улыбке. Скорее всего эта перемена была связана с тем, что самка целый час старательно раздражалась при помощи своего первенца. Она совершила с ним небольшую прогулку по саду, обменялась серией ничего не значащих звуковых сигналов, осуществила ряд тактильных контактов и в очередной раз удостоверилась, что материнство дает самке самое настоящее счастье. Под счастьем самка понимала набор эндорфинов, который создавал у нее ощущение эйфории. Она была бы согласна прожить в этом ощущении всю жизнь. И даже более того – провести в подобном ощущении целую вечность. Других жизненных целей у этой самки, впрочем, как и у прочих особей ее вида, не было – вся их жизнь была посвящена расчесыванию эмоциональной сферы и раздражению чувствилища. Собственно говоря, Анна вся представляла собой одно большое Чувствилище – ее тело было густо прошито сигнальными проводами, посылающими импульсы в мозг. Иногда эти импульсы свидетельствовали о неполадках в организме и они трактовались Анной, как неприятные, окрашивая ее эмоциональный фон в мрачные тона. Но чаще всего тело слало в командный центр служебные сигналы о недостатке в организме каких-то веществ – как правило, это были сигналы о необходимости восполнить запас твердого топлива и растворителя.

…Когда Анна сообщила Каренину, что не хочет нынче идти наблюдать зрелище, тот, к ее удивлению, не возражал, а быстро согласился, воскликнул:

– Ну и чудно, родная! Пойдем тогда в гости к Тургеневым, они давно приглашали в свой салон. Будут очень интересные люди с вольными мыслями. Я и сам хотел предложить тебе отказаться от посещения театра.

Анна не успела даже ничего сказать о мифической боли в области черепной коробки, как Каренин повернулся к ней ягодичной частью организма и порывисто вышел из комнаты, насвистывая ротовой присоской легкую мелодию «Мальбрук в поход собрался».

Махнув верхней конечностью, самка решила ехать. Необходимо отметить, что во время этого мощного маха Анна случайно задула свечу, смахнула на пол два стакана и опрокинула стул.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю