Текст книги "Памятник футболисту (Скандал в благородном семействе)"

Автор книги: Александр Кулешов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Машина въехала на пустынную свалку и остановилась, скрытая со всех сторон грудами покореженных автомобилей. Тринко быстро вынул из кармана маленький револьвер с заранее навинченным глушителем и, приставив его к затылку Лонга, нажал спуск.

Раздался слабый хлопок, и Лонг ткнулся вперед, навалившись на руль.

И трех минут не потребовалось Тринко, чтобы переложить труп в багажник и выехать со свалки.

То, что поставило в тупик комиссара Фабиана и его помощников – каким образом труп попал в пляжную кабину, – Тринко осуществил удивительно просто.

Он уже два дня колесил по пляжу (вместе со многими любителями купаний, которые настолько приросли к своим машинам, что, дай им волю, они бы въезжали на них прямо в воду). Пусть примелькается «фиат».

Подъехав к заранее присмотренной кабинке, он выгрузил из машины огромный цветной солнечный зонт, расправил его, словно для того чтобы проверить исправность. И тем самым сразу загородил и вход в кабинку, и заднюю часть машины. Перебросить труп, завернутый па всякий случай в яркие пляжные простыни, было делом минуты.

Зайдя в кабинку (замки для Тринко секретов не имели), он усадил убитого в душевой без всякой задней мысли – надо же было куда-то девать – и быстро покинул пляж. Примчался к одной из работавших на него проституток, разбудил ее парой пощечин и втолковал, что уже час, высадив Лонга недалеко от тренировочного центра, как приехал к ней и вот до этой самой минуты они предавались любви. Заставив дважды все повторить и па всякий случай наградив еще несколькими пощечинами, чтобы лучше запомнила, он неторопливо повел машину домой. Тринко посмотрел на часы – половина двенадцатого.

Светило яркое солнце, голубело небо. Дорогу перебегали, спеша на пляж, загорелые красивые девчонки с обнаженной грудью в крохотных бикини. Наверное, спешили не только девушки и не только красивые, но других он не замечал. Заглядывался лишь на красоток. Может, поэтому и не обратил внимания на двух мотоциклистов – один за рулем, другой в заднем седле, – догнавших его и некоторое время ехавших рядом. У очередного светофора, как раз когда восхищенный Тринко впился взглядом в великолепную загорелую русалку, мотоцикл поравнялся с машиной. Сидевший сзади мотоциклист легко соскочил и, открыв дверцу машины, уселся рядом с Тринко.

– Поехали, не видишь, зеленый, – тихо сказал он пораженному хозяину «Осьминога» и упер ему в бок пистолет. – Поехали и не вздумай устраивать цирковые номера.

Тринко, белый как полотно, вел машину не замечая дороги. Его пассажиру, чье лицо скрывали темные мотоциклетные очки, приходилось то и дело подсказывать дальнейший путь.

За городом на пустынном участке их догнала машина. Из нее вылезли двое мрачного вида мужчин, пересели на заднее сиденье автомобиля Тринко.

Когда прибыли к каменоломне, Тринко уже знал, что его ждет. Впрочем, он догадался об этом еще раньше – когда те пересаживались к нему. Ужас, охвативший его, был так велик, так леденил душу, что под конец он уже ничего не соображал и вел себя подобно человеку, принявшему лишнюю дозу снотворного.

За всю дорогу никто не произнес пи слова. Так в гробовом (подходящее к случаю слово) молчании доехали до заброшенной каменоломни, вышли из машины.

На Тринко надели наручники. Мотоциклист осторожно подвел автомобиль к самому краю пропасти, отпустил тормоза.

Только тогда Тринко пришел в себя. Отчаянным усилием он вырвался из державших его рук, побежал, крича во все горло. Так разве в наручниках далеко убежишь, разве в глухой расщелине кто услышит крик о помощи...

Его догнали, потащили обратно, он ползал на коленях, молил сохранить жизнь, обещал, что все наладит, что отдаст все свои деньги, пытался что-то объяснить.

Его никто не слушал. Просто подволокли к машине, запихнули внутрь, захлопнули дверцу и, поднажав втроем, столкнули ее в пропасть.

Раздался глухой крик, грохот металла и камней. Бензина в баке почти не осталось, поэтому машина не сильно обгорела.

Убийцы так же молча постояли, покурили на краю пропасти, наблюдая, как медленно рассеивается пыль, как вялые красные язычки облизывают металл...

Минут через десять раздался тихий сигнал, подъехала большая черная машина, забрала всех и укатила.

Таких машин тысячи на дорогах. И сколько следователи ни расспрашивали, никто ничего не видел, не помнил.

В обеденный час в «Сети» явился хорошо знакомый Бручиани Банкир. На этот раз он не сел за столик, не улыбался, не произносил красивых фраз. Но деловит был по-прежнему. Они прошли в кабинет хозяина, и там Банкир произнес небольшую речь.

– Вот что, Бручиани, вы нанесли нашей фирме финансовый урон. Мы вам простили первый раз, предупредили. Сейчас прощать не намерены. Урон измеряется следующей суммой, – и он назвал цифру, от которой у Бручиани глаза полезли на лоб. – Потрудитесь вернуть в десятидневный срок.

– Но в чем моя вина? – пытался протестовать Бручиани. – Я же не могу отвечать за этого тряпку-тренера, за какого-то самодура-мальчишку, за...

– Бручиани, Бручиани, – перебил его Банкир. – Какое дело человеку, заказавшему дом, что рабочие строительной фирмы объявили забастовку или, скажем, все заболели ангиной. Это уж пускай дирекция ломает себе голову. А заказчику подавай дом, и притом в обусловленный срок. Или плати неустойку. Так? Если я закажу у вас черепаший суп, то с кого вы спросите за его отсутствие – с поваренка или шефа? Вы уж сами разбирайтесь с вашими людьми, а мы имеем дело только с вами. Так вот вам цифра и вот календарь. Пометьте себе двадцать восьмое число. И постарайтесь не просрочить. До свидания.

Банкир встал и направился к двери.

– Погодите, – взмолился Бручиани, – почему я один? Нас же двое. Есть Тринко. Почему он не платит?

– Должен вас огорчить, Бручиани, – и Банкир устремил на него ледяной взгляд своих выцветших глаз. – Ваш партнер Тринко почил в бозе. Увы.

– Как?.. Почил... Когда? – Бручиани почувствовал, как на спине у него выступил холодный пот.

Банкир внимательно посмотрел на часы.

– Примерно два часа назад. Об этом, правда, никто пока не знает. Сообщаю вам первому. Еще раз до свидания.

Он вышел, тихо прикрыв дверь. Бручиани упал в кресло, рванул воротничок рубашки так, что полетели пуговицы. Он задыхался.

– Джина! Джина! – отчаянным голосом завопил Бручиани.

Джина вбежала с испуганным лицом.

– Что случилось? Тебе плохо?

– Это ужасно, это ужасно,—причитал Бручиани. – Они-таки убили его. А теперь убьют меня. Это ужасно...

– В чем дело? – спросила Джина будничным голосом.– Перестань устраивать истерики и объясни.

Бручиани шатаясь подошел к стенному бару, залпом выпил пузатую рюмку коньяка.

Потом изложил жене все подробности визита Банкира.

– Что делать? – закончил он свой рассказ.

– Надо подумать, посоветоваться...

– С кем? С кем о таких вещах можно советоваться, сама посуди.

– Да, пожалуй, ты прав, но подумать надо.

Весь день, запершись в спальне, они искали выход, подсчитывали ресурсы, обдумывали всевозможные варианты. Ясно, что для уплаты требуемой «организацией» суммы придется продавать «Сети», виллу, взять в банке все резервы – одним словом, стать нищими.

Бручиани это никак не устраивало. Джину тем более. Уж со своими драгоценностями она не расстанется, даже если ее мужу грозит четвертование. Скрыться? Но ведь «Сети»-то останутся. И вилла. Да и наверняка за ним уже следят, и далеко он не уедет.

И вдруг Джине в голову пришла неожиданная мысль.

– Послушай, дорогой, а что если ты пойдешь в полицию или к прокурору с повинной? Признаешься во всем и потребуешь с Зана и Корунья возместить убытки. По-моему, когда человек является с повинной, его не наказывают, или уж во всяком случае дают какой-то небольшой срок. Ну отсидишь года-два...

– Джина!

– Да подумаешь. Я буду тебе отправлять посылки и ходить на свидания. При хорошем поведении тебя могут отпустить на рождественские праздники. И не беспокойся, я прекрасно справлюсь с «Сетями» и другими делами. Тебе даже не мешает отдохнуть и кстати похудеть, – добавила она, иронически оглядывая выпирающий живот мужа.

– Боже мой, что ты говоришь, ну что ты говоришь, Джина! – Бручиани снова запричитал. – Да тебя на неделю нельзя одну оставить. Ты же...

– Что «я же»? – воинственно спросила Джина. – Ты что, не доверяешь своей жене?

– Да доверяю, доверяю. Надо вызвать Гора (Гор был адвокатом и юрисконсультом Бручиани, хорошо знавший законы и еще лучше – как их обходить, особенно налоговые) .

Срочно вызванный Гор – лысый, похожий на обезьяну – прибыл немедленно.

Бручиани, который не посвящал его в детали своего тотализаторного бизнеса, на этот раз изложил все как есть. Поделился и идеей, возникшей у Джины.

Пожевав губами и почмокав языком, Гор сказал:

– В общем, идея неплохая. Если отдать себя в руки правосудия, то, конечно, снисхождение будет, суд учтет, Может и вообще оправдать. Это будет зависеть от искусства адвоката, – и он многозначительно кашлянул. – Думаю, что и иск вы можете предъявить. Есть какие-нибудь доказательства, улики?

– Кое-что найдется. Некоторые разговоры Тринко и Корунья записаны на магнитофон, хранятся у меня и записки, расписки. Есть свидетели...

– Тем более. Словом, можно попытаться. Об этих... словом, вы понимаете, конечно, ни слова. Не суду, а им процесс должен доказать вашу невиновность в первую очередь, что их вы не обманывали. И надо им намекнуть, что у вас все равно денег не хватит, а если выиграете процесс, то они получат все. Впрочем, они это и сами поймут. Только надо делать быстро, а то десять дней пролетят – и заметить не успеете. А эти... словом, они шутить не любят.

Бручиани вспомнил о судьбе несчастного Тринко (о чем он, конечно, адвокату не сказал) и совсем упал духом. Вмешалась Джина.

– Давайте работать. Гор, готовьте заявление. Мы подберем вам к завтрашнему дню все необходимое.

– Отлично, до завтра, – Гор откланялся.

Бручиани с женой принялись за работу.

Утром они, бледные как полотно, слушали радио. Захлебываясь от восторга, диктор выкладывал сенсацию за сенсацией: убийство «величайшего футболиста, гордости национального футбола Лонго», убийство известного ресторатора, владельца бара «Осьминог» Тринко, подозреваемого в том, что именно он убил Лонга.

Столько ошеломляющих новостей, да еще сразу, история города доселе не знала.

– Что со мной будет, что будет?! – Бручиани совершенно потерял голову. – Все ясно, всех убили! Следующий в списке я. Надо бежать.

Джине с трудом удалось успокоить мужа и заставить его заняться делом.

Ресторан «Сети» временно закрыл свои двери «по техническим причинам».

Прислуга ходила на цыпочках. Никто не смел беспокоить хозяев, запершихся в кабинете.

Только птицы продолжали оглушительно петь и щебетать в парке.

Глава VII. СКАНДАЛ В БЛАГОРОДНОМ СЕМЕЙСТВЕ

Постепенно Бручиани взял себя в руки. В конце концов, разное бывало в его беспокойной жизни. Улаживалось. Уладится и это. Не надо только поддаваться панике. А действовать обдуманно и решительно.

С помощью своего многоопытного юрисконсульта он принял ряд необходимых мер. Перевел на имя Джины все недвижимое имущество, включая ресторан «Сети», перевел капиталы в женевский банк, собрал все драгоценности и положил их в сейф другого банка, доступ к которому имели только он и его жена.

Затем установил на вилле электронную сигнализацию, стальные двери, пуленепробиваемые стекла в окнах. Нанял в специализированном агентстве телохранителей. Теперь, где бы он ни был, куда бы ни шел, его всюду сопровождали двое здоровенных детин. Он хотел нанять телохранителя и для Джины, но она категорически воспротивилась – ее никак не устраивал этот «хвост», который не только оберегал ее, но и докладывал мужу о каждом ее шаге. Нет уж...

Бручиани понимал, что руки у «организации» длинные, но все же береженого бог бережет.

Вообще-то, он рассчитывал на другое. Если начнется судебное разбирательство, которое неизменно привлекает к себе всеобщее внимание, то вряд ли его попытаются убить. «Организация» избегала рекламы, предпочитая оставаться в тени. К тому же, исчезни Бручиани, плакали и денежки. А так все же оставалась надежда, что если он сумеет высудить у тренеров и игроков компенсацию за понесенные убытки, то вернет их «организации».

В один прекрасный (не для всех, конечно) день газеты в городе, да, пожалуй, и во всей стране, вышли с огромными заголовками: «Футбольный скандал века!», «Президент футбольного клуба – гангстер!», «Сенсационные разоблачения хозяина подпольного тотализатора!», «Большая преступность в маленьком городе!» и т.д.

В город, словно коршуны на падаль, слетелись репортеры со всей страны и даже из других стран. Спорт и преступления всегда были лакомым куском для любого листка, но спорт и преступления, объединенные в одно сенсационное дело, сулили дополнительные тиражи, специальные выпуски и разные другие приятные вещи.

О чем же писали газеты, о чем вещали радио и телевидение? Ну хоть главная спортивная газета страны, которая так – «Спортивная газета» и называлась.

«Как гром среди ясного неба, – говорилось в обширной корреспонденции, озаглавленной «Рапид» на скамье подсудимых», – прозвучало заявление известного на побережье ресторатора Бручиани в суд.

В своем заявлении Бручиани признает, что организовал подпольный тотализатор, на котором играли многие его знакомые, а также их друзья и просто рекомендованные ему люди. Для того чтобы обеспечить максимальный выигрыш, он давал взятки президенту клуба «Рапид» доктору Зану, старшему тренеру команды Корунья, капитану команды Олафссону и при их посредстве другим игрокам. Те обеспечивали нужный исход матчей – выигрыш, проигрыш, определенное соотношение голов, за что получали соответствующую мзду. Занимался он этим не один. Бручиани помогал другой ресторатор – владелец популярного бара «Осьминог» Тринко, недавно убитый неизвестными лицами.

На вопрос нашего репортера, кто, по мнению Бручиани, мог быть убийцей, он ответил следующее: «Тринко был человеком неуравновешенным, подверженным припадкам ярости, и я допускаю, что именно он убил футболиста Лонга, как это утверждает полиция. А вот кто убил его самого – представления не имею. Возможно, узнавшие о его преступлении болельщики Лонга, а возможно, кого-то подговорила невеста Лонга «футбольная девушка» Мария. Словом, это дело следственных органов».

В своем заявлении Бручиани раскаивается в содеянном и обвиняет Зана, Корунья и других в обмане, нарушении договоренности, невыполнении обещаний. Так, в матче «Рапида» с «Патридой» они не выполнили своих обязательств, в результата чего он, Бручиани, понес огромный финансовый урон. Он требует возмещения убытков.

С большей или меньшей степенью достоверности, более или менее приукрашенные разными сенсационными деталями, подобные статьи, корреспонденции, репортажи и комментарии появились в газетах, зазвучали по радио, с экранов телевизоров.

Джина чувствовала себя кинозвездой. Удивительно красивая, обаятельная, она особенно привлекала фото– и телерепортеров, которые торчали в «Сетях» и при малейшей возможности снимали ее и брали интервью. Доходы ресторана заметно возросли, и практичная Джина охотно представала перед объективами фото– и телекамер то смеющейся, легкомысленно утверждающей, что все это ерунда, «грязные финансовые дела», без которых, увы, не проживешь, но что главное в жизни любовь и красота; то трагически пускающей слезу, потрясенная человеческой подлостью, переживающая драму мужа (она все время была в неведении).

Репортеры радостно кивали головами, просили повернуться в профиль, приподнять повыше юбку, распустить волосы – словом, сделать многое, что не имело никакого отношения к содержанию интервью, зато очень нравилось читателям и телезрителям.

Сначала Бручиани возмущался – подобное поведение его жены могло не понравиться судьям, что это за мюзикхольные номера! Но, подсчитав ежевечернюю выручку «Сетей», переменил свое мнение и больше не мешал жене.

Суд еще не начинался, прокуратура еще вела следствие. И никаких официальных заявлений обвиняемые во взяточничестве футбольные деятели не делали, а болельщики «Рапида» уже разделились на два неравных лагеря.

Некоторые были потрясены падением их кумиров. Спорт! Что может быть чище, честней, прекрасней! Для них великие игроки – что боги, пребывающие на Олимпе, святые в ските, монахи в монастыре. У всех у них одна цель – замечательно играть, забивать побольше голов соперникам, доставлять своей игрой несказанную радость болельщикам! И вдруг выясняется, что все это обман, подделка, и вратарь пропускает мяч не потому, что этот мяч неотразимый, а потому, что он получил за это взятку. И нападающий, искусно обошедший один троих защитников, не виртуоз дриблинга, а защитники – взяточники. Какой позор, какое разочарование. Негодяи, обманщики! Всех судить, всех в тюрьму!

Люди ни к кому не бывают так жестоки, как к своим прежним богам, низвергнутым с небес.

И все же таких болельщиков было меньшинство.

Подавляющее большинство гневно возмущались гнусной клеветой деляги и обманщика Бручиани. Чтобы футболисты «Рапида» – гордость и слава города, эти чудесные простые ребята могли брать взятки и фальсифицировать результат игр – такого не может быть! Все это вранье, клевета. Просто клубы-конкуренты сговорились очернить непобедимый «Рапид», подговорили этого Бручиани.

Дело дошло до того, что группы предварительно слегка выпивших болельщиков стали наведываться в «Сети», пытались затеять скандалы.

Полиции пришлось взять ресторан под охрану.

Что касается газет, то они по-прежнему смаковали все подробности и начали публиковать интервью и высказывания болельщиков.

Особое оживление вызвало заявление одного из самых травмированных моральным падением любимого клуба его поклонников, – местного лавочника. Окончательно разочаровавшись в любимой команде, он заявил, что, поскольку не бывает пророка в своем отечестве, надо, чтобы за национальные клубные команды играли только иностранцы. В Испании – французы, во Франции – португальцы, в Португалии англичане и т.д. Все равно половина классных команд во всех странах состоит из импортных знаменитостей. В доказательство он приводил американскую команду Лонг-Айленда, за которую играли два бразильца, два эквадорца, два спортсмена из Тринидада и Тобаго, один из Ямайки, два киприота, уругваец, колумбиец, англичанин, шотландец, португалец, албанец и тренер которой – мексиканец.

Это заявление вызвало оживленные отклики, которые газеты также использовали для увеличения тиража. Одним словом, скандал в благородном семействе разрастался. Масла в огонь подлило скупое, но все же достаточно прозрачное интервью прокурора по телевидению. Прокурор сообщил, что заявлению Бручиани дан ход, что к ответу привлекаются ряд упомянутых в нем людей, намечено вызвать много свидетелей...

Однако наибольшее внимание привлекло то место интервью, в котором на вопрос, долго ли протянется предварительное следствие, прокурор ответил: «Мы располагаем сведениями, что «Рапид» не единственный клуб, которого коснулась коррупция. Так что потребуется время, чтобы обобщить некоторые данные, проследить все связи, допросить сотни людей».

Не единственный клуб? Значит, возможно и другие – «Патрида», «Лаценц», «Лазурия»... Вся лига, быть может, все лиги разъела продажность. Быть может, в национальном (а почему не в европейском, не в мировом?) профессиональном футболе все подстроено, заранее известно? И футболисты не играют на поле, а так, проводят нечто вроде показательного выступления, как в боксе или дзюдо, где сама-то игра, быть может, и доставляет зрителям удовольствие – эдакий парад приемов, – но конечный результат заранее известен. Не всем, разумеется, а тем, кто дергает за веревочки.

Подобные рассуждения всколыхнули массы болельщиков, которые вдруг засомневались в честности любимых команд. На стадионах при неудачных ударах и пропущенных мячах с трибун раздавались крики: «Почем гол?», «Взяточник!», иногда возникали инциденты.

Все это происходило, так сказать, на поверхности, но были и другие – тысячи других людей, которые по-своему переживали сенсацию. Любители тотализатора. И те, что несли свои гроши в официальный, и те, что по-крупному играли на подпольном. Вот уж кто чувствовал себя обманутым, вот уж кого оставили в дураках! А в конечном счете обокрали. Просто-таки обокрали. И, что главное, – в чью-то пользу.

Ведь ясно, что, подстраивая результаты матчей, добиваясь определенного счета, деляги делали это с расчетом огрести куш. Все ставят на «Рапид», немногие против. Удивительное дело – «Рапид» проигрывает! И немногие кладут в карманы миллионы. А те, кто ставил на «Рапид», который должен был выиграть, плачут по своим улетучившимся денежкам.

Открыто эти люди возмущаться не могли – не признаешься же, что ты завсегдатай подпольного тото. Но их глухое недовольство находило иные выходы и накаляло общую атмосферу.

Вот такую бурю вызвал в стране ресторатор Бручиани своим заявлением в суд. Но точнее было бы сказать, что бурю эту вызвал не он, а молодой футболист Лонг, о котором уже начали забывать и чей прах покоился на городском кладбище. Это он оказался возмутителем спокойствия, он нарушил не с Бручиани начавшуюся систему подпольных тотализаторов.

Так бывает в жизни. Процветает что-то плохое, порочное, гнусное, все терпят, все свыклись, примирились. А потом приходит один честный, смелый, не желающий мириться и все летит кувырком.

Не обязательно, чтобы он был сильным, мудрым, опытным. Лонг был совсем мальчишкой. Но еще не испорченным мальчишкой, в том-то и вся штука. Он еще верил в добро, в честность, в порядочность, в которых многие давно разуверились в том мире, где он жил. Но в этом мире все шли в ногу. Он пытался пойти против движения, и его сбила первая же машина.

Как бы хотелось, чтобы жертва эта не прошла даром, чтобы все изменилось к лучшему!

Итак, сенсация стремительно разбегалась по стране. Старики в дешевых кафе, коротающие вечера за стаканом красного, трудяги, молодые плейбои в фешенебельных клубах на зеленом поле для гольфа, юные русалки, загорающие на золотистых пляжах, и деловые джентльмены в своих деловых офисах – словом, везде только и было разговоров что о «футбольной сенсации века».

Однако все эти сотни тысяч, миллионы людей, без конца болтавших о ней, с авторитетным видом посвященных разъяснявших другим, развесившим уши, «истинную» подоплеку событий, толком ничего не знали.

Далеко не все знал и комиссар Фабиан со своими помощниками, хотя они и продвигались, пусть медленно, на пути следствия. Даже сами «герои спектакля» – Бручиани, Зан, Корунья и другие не могли похвастаться, что им ведомо все.

И только трое благообразных, похожих на священнослужителей пожилых мужчин, традиционно собиравшиеся на террасе роскошной уединенной виллы, знали, пожалуй, все.

Подпольный тотализатор, подстроенные матчи, взятки, убийства, запугивание и похищение людей, да, наверное, еще десятки видов преступлений, не были для них тайной.

А были их бизнесом.

Огромная армия подручных и исполнителей работала на них. Иногда кто-то из солдат этой армии падал в конкурентной борьбе, надолго садился за решетку, навсегда бежал в чужие края.

Но с этими тремя ничего подобного произойти не могло. На страже их покоя стояла другая армия – адвокатов, подкупленных судей и полицейских, влиятельных друзей в нужных министерствах и ведомствах, в политических партиях, в армии, таможне, прокуратуре, службе безопасности.

Их преступные деньги немедленно «очищались» в соответствующих банках и вкладывались в «чистый бизнес»: в строительство, отельный и ресторанный промысел, в недвижимость...

Они не крали, не насиловали, не убивали. Вид крови мог вызвать у них обморок. О страшных преступлениях они знали лишь по фильмам и книгам.

Все, что для других было убийством, грабежом, похищением, для них являлось бизнесом и проходило по бухгалтерским книгам.

Но и для них ситуация сложилась неприятная. Их главный бизнес требовал темноты и неприметности. А тут шутка ли сказать – шум на всю страну!

Собрались, чтобы обсудить положение.

Казалось, ничего не изменилось на знакомой террасе.

Так же горели электрические свечи, так же возникал из небытия и исчезал, выполнив свои обязанности, дворецкий, похожий на министра, так же скрипел гравий на дорожках огромного парка под ногами телохранителей, и неслись из этого парка одуряющие запахи южной растительности, ночное пение птиц.

– Ситуация мне не нравится, – отпив из хрустального бокала, сказал Старший.

– Мне тоже, – заметил Второй.

Третий промолчал, но было ясно, что он присоединяется к этой пессимистической оценке.

– Надо сбить шумиху, – снова заговорил Старший.

– Надо. Каким образом? – задал вопрос в пространство Третий.

– Ну это не сложно, – отмахнулся Второй. – Во-первых, я позвоню кое-кому в газеты и телекомпании. Во-вторых, придется на время придержать дела с этим тотализатором...

– А кто вернет деньги? – перебил Третий. – На Бручиани сейчас в этом смысле вряд ли можно рассчитывать.

– Именно, – продолжал Второй, – думаю, что можно одним выстрелом убить двух, а то и больше зайцев.

Он замолчал, молчали и другие. Они не привыкли торопить друг друга.

– Так вот, – продолжал Второй, – если, например, какие-нибудь киднаперы похитят эту звезду, как его, Каспи, то «Рапид» заплатит любые деньги, чтобы вернуть его, особенно в нынешней ситуации. А если будут доказательства, что это сделал Бручиани, то его упекут за решетку на очень-очень долго, и сей вопрос будет снят с повестки дня. Возможно, тогда его долг отдаст жена, с нее, я думаю, будет все же легче получить. Кроме того, за такого игрока, как Каспи, выкуп может быть назначен равный потерям. В конце концов, по чьей вине мы понесли убытки? По вине «Рапида». Так что это будет справедливо.

– Что ж, во всем этом есть логика, – констатировал Старший.

– Наша логика, – улыбнулся Третий.

– А это и есть единственно правильная, – без улыбки заметил Старший.

– Ну так что, – сказал Второй вставая, – пойду распоряжусь?

– Не спешите, давайте все-таки тщательно обдумаем этот вопрос. Ситуация мне, в общем-то, не нравится, покачал головой Старший.

– Согласен, – кивнул Второй.

Завершив круг, разговор вернулся на прежнюю точку. Позвякивали хрустальные бокалы, поскрипывал гравий под ногами телохранителей, и долго еще горели свечи на террасе. Там шло совещание...

И еще одно совещание проходило в тот вечер, да нет, не одно, а много.

Это был вечер совещаний.

Сидя в машине в загородной роще, совещался Бручиани со своим юрисконсультом Гором. Он теперь не доверял своему кабинету; вдруг там сумели установить микрофоны?

Доктор Зан, сильно полысевший за последние дни, совещался со старшим тренером Корунья – они искали выход...

Только Марии не с кем было совещаться. Разве что с самой собой...

Смерть Лонга потрясла ее. Она была слишком юной, чтобы полностью осознать потерю. Это придет потом. Несправедливость судьбы ошеломила. Но не сразу, постепенно она начала понимать, что не судьба, люди несправедливы. Не абстрактная судьба, а конкретные люди виноваты в гибели ее любимого. И не Тринко, хотя именно он нажал на спуск, а иные силы. Весь этот скандал, разоблачения, слухи, выступление прокурора, полицейских, допросы, на которые ее вызывали как свидетельницу, напечатанное в газетах заявление Бручиани – все это перепуталось у нее в голове.

Мысли метались вихрем.

И без конца возникал в памяти тот их странный, теперь казавшийся таким важным телефонный разговор с Лонгом. Его волнение, его непонятные слова об Олафссоне, о «них», об «этих людях», его тревога...

Рассказать следователю или нет? Какой теперь смысл, когда его нет в живых, а убийца все равно известен?..

Мария без конца ворочалась в постели, вздыхала, пугая соседку, другую «футбольную девушку», жившую с ней в одном номере отеля. Потому что они были в поездке, потому что игры-то продолжались...

Игры-то продолжались, но над игроками нависла новая опасность: специальная комиссия национальной федерации футбола, лично возглавляемая президентом Расселом, начала расследование.

В интервью по телевидению Рассел заявил, что судебное следствие, как обычно в стране, будет длиться бесконечно долго, а время не терпит – миллионы любителей футбола имеют право знать правду. И национальная федерация, избавившись от нечистых, тем самым смоет позорное пятно, наложенное на футбол этими бесчестными негодяями, забывшими свое высокое призвание... И па-та-ти, и па-та-та...

Закончив свою гневную речь, президент национальной федерации приложил платок к глазам, демонстрируя этим великую скорбь.

Комиссия взялась за дело с невиданной, удивившей многих энергией. Ее члены встречались с игроками, тренерами, со свидетелями, допрашивали, расспрашивали, устраивали очные ставки. Все это создавало путаницу.

Свидетели забывали, что они сказали следователям полиции, а что «следователям» футбольной федерации, кому врали и как. Полицейским, например, они обязаны были отвечать, а комиссии – нет, зато комиссии они могли о многом говорить правду, а следователям можно, а во многих случаях и следовало безбожно врать.

Да и действовали следователи по-разному. Официальные пугали целой кучей каких-то статей, объясняли права и обязанности, с ними можно было беседовать в присутствии адвоката.

Неофициальные плевали па все это. Они вызывали игроков и тренеров поодиночке иногда в здание администрации, иногда в клубы, иногда даже в задние комнаты ресторанов. Со многими беседовал лично президент национальной федерации господин Рассел. Например, с Каспи. Поскольку Каспи был суперзвездой и к тому же не относился к числу подозреваемых, беседа проходила в спокойной атмосфере.

Рассел, очень высокий, очень тощий, обладавший, как острили злые языки, лишь профилем, но не фасом и столь длинным носом, что один карикатурист, изобразив угол дома и торчавший из-за него копчик носа, подписал свое произведение – «За полчаса до появления Рассела», сидел в своем кабинете и внимательно слушал Каспи. Футболист подробно говорил о Лонге, об их дружбе, о том, как провели они тот вечер, об откровенных признаниях Лонга.

Наконец закончил и устремил на президента федерации внимательный взгляд.

Некоторое время Рассел молчал.

– А следователям из полиции вы все это рассказывали? – осторожно поинтересовался президент.

– Нет.

– Почему? – спросил он уже с улыбкой.

– Господин президент, есть вещи, которые никого не касаются, кроме нашего клуба... федерации... словом, футболистов. Я считал себя обязанным рассказать вам об этом. Полиции же это знать не обязательно.

– Что ж, вы очень правильно мыслите, молодой человек, – похвалил Рассел. – Мало ли что мог подозревать Лонг. Мы с вами можем об этом говорить, как его товарищи, а полиция с ее формалистикой... она же вас замучает. Свидетелей-то разговора не было? – небрежно спросил Рассел.