Текст книги "Толковая Библия в 12 томах(ред. А. Лопухин) Том 9"
Автор книги: Александр Лопухин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 73 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]
Повторяется мысль 24 стиха о скорейшем, немедленном примирении; но дело рассматривается с несколько иных сторон. Кто вынуждается идти к судье, тот пусть мирится с соперником своим скорее, на самой дороге, которая ведет в суд. «Соперник» (αντίδικος) толковалось различно. Под «соперником», по словам Августина, можно здесь разуметь «или диавола, или человека, или плоть, или Бога, или заповедь Его. Но я, говорит Августин, не вижу, каким образом можно благоволить диаволу или примиряться с ним, ибо где благоволение, там и дружба; нельзя никому говорить, что следует заключать дружбу с диаволом; неудобно вступать с ним и в соглашение». «Поэтому, продолжает Августин, остается только одно – понимать под соперником заповедь Божию, которая противится желающим грешить».
Другие понимали под "соперником" диавола, и эта мысль была, можно сказать, общепринятой в древней церкви и у древних толкователей. Основанием для такого толкования служило 1 Пет. 5:8, где сказано: "противник (αντίδικος) ваш диавол". Но все указанные толкования основываются на очевидном недоразумении, потому что αντίδικος и по употреблению в Ветхом Завете, и у классиков просто означает человека, который желает судиться или судится с другим, по нашему "истец" и "ответчик" – оба эти лица называются αντίδικος, хотя в 25 стихе слово это употреблено, очевидно, в смысле "истец".
Неправильно разуметь здесь и "судей", потому что каким образом с ними можно было бы мириться на дороге в суд? (Святой Иоанн Златоуст)
Практические советы, какие преподает здесь Златоуст, очень хороши: "до тех пор, пока ты не взошел в суд, ты полный господин над собою, но как скоро переступишь за его порог, ты уже подневольный другого, и сколько бы ни усиливался, не можешь уже располагать собою, как хочешь". Разночтения в этом стихе не имеют особенной важности.
26. истинно говорю тебе: ты не выйдешь оттуда, пока не отдашь до последнего кодранта.
Смысл речи тот, что если человек не примиряется с своим соперником и доводит дело до суда, то должен подвергнуться судебной каре и выплатить весь долг. Отсюда видно, как бывает необходимо заблаговременное примирение. Кодрант была мелкая римская монета, которая упоминается в Новом Завете только два раза (еще Мк. 12:42), латинск. Quadrans = 0,25 часть аса или ассария = двум лептам = почти немецк. пфеннингу и нашей полушке. Это была самая маленькая медная монета времен римской империи.
27. Заповедь не прелюбодействуй
27. Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй.Та же речь, как и в начале 21 ст., но (по лучшим чтениям) без прибавления «древним». В recepta, многие курсивные, Вульгата и другие слово «древним» и проникло из ст. 21. В Ветхом Завете заповедь, в тех же словах, как у Мф., изложена в еврейском и LXX, Исх. 20:14. Во Втор. 5:17 она повторяется с добавлением в евр. союза "и", который у LXΧ и Матфея пропущен. Евр. наахозначает все виды и роды любодеяния.
28. А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем.
Греки различали μοιχεία и πορνεία; первое, по Феофилакту и др., относится к прелюбодеянию с замужней женщиной; второе – с разведенной (букв., с «отпущенницей» – εις απολελυμένην). Законные супружеские отношения исключаются из речи Спасителя, и упрочение семейных отношений – главная Его цель. Слово «женщина» – в общем смысле, всякая женщина. Взгляд на женщину с намерением удовлетворить похоти есть сам по себе прелюбодеяние в сердце. По ветхозаветному закону грехом был самый факт прелюбодеяния; по учению Спасителя грех бывает тогда, когда прелюбодеяние совершается в сердце. Слушатели Христа могли понять Его речь в том смысле, что Он заповедовал строгое воздержание от блуда, даже – в мыслях. Спаситель говорит о грехе мужчины; но совершенно понятно, что то же самое относится и к женщине. Грехи их прелюбодейные могут быть прощены. Тем не менее это – грехи и отступление от нормы, и люди должны воздерживаться от них. Лютер замечает: «если мы и не можем помешать птице летать над нашей головой, то можем помешать ей свить гнездо в наших волосах». Выражение «с нею» (αυτήν), может быть, неподлинно.
29. Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну.
Правый глаз:правый, а не левый, потому что он, как и правая рука, дороже для человека. В древности это выражено было Аристотелем так: φύσει βελτίων το δεξιόν του αριστερού (по природе правое лучше левого). Древние экзегеты как будто не осмеливались толковать слова Спасителя буквально. Августин говорит, что под глазом мы (обыкновенно) понимаем любимейшего друга... Но здесь следует понимать под глазом друга-советника, потому что глаз показывает путь.
"Слыша о глазе и руке, говорит Феофилакт, не думай, что здесь говорится о членах, потому что тогда (Спаситель) не присовокупил бы слов правый и правая. Здесь говорится о мнимых друзьях, которые приносят нам вред". Такие толкования нельзя считать правильными. Спаситель потому и сказал "правый" и "правая" (ст. 30), что говорил о членах тела; к друзьям же эти выражения неприложимы. Кроме того, речь, очевидно, относится к μοιχεία, и о членах тела говорится как об орудиях страсти.
Лучшее объяснение слова "скандал" (соблазн) встречается у Тренча (Притчи, 2-е изд. 1888, с. 89): "σκάνδαλον (в его классической форме σκανδάληθρον) есть та часть ловушки или силков, на которую кладется приманка и которая, как только дотронутся до нее, выскакивает и заставляет пружинку вдруг затянуть силок; затем вообще под этим словом разумеются силки. В Новом Завете оно прилагается к духовным предметам и заключает в себе все такое, что, спутывая ноги людей, заставляет падать их; вследствие этого оно близко подходит к слову πρόσκομμα и тесно связано по значению также с словами παγίς и θήρα, с которыми оно и употребляется иногда рядом, как напр, в Рим. 2: 9". Ср. Лев. 19:14, где под σκάνδαλον (LXX) разумеется предмет, о который спотыкается на своем пути слепой.
Новейшие толкователи понимают выражения Христа буквально, т.е. Он говорит, что если даже правый глаз или правая рука соблазняют тебя, то лучше вырвать глаз или отсечь руку и проч. Толкование это так же, по-видимому, неверно, как и первое, потому что все это отвлеченности. Όχλοι могли понимать слова Христа не иначе, как выражения образные, где указывается на необходимость соблюдения большой строгости, когда дело идет о грехе прелюбодеяния.
30. И если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну.
По конструкции и смыслу этот стих ничем не отличается от предыдущего. Одна и та же истина рассматривается с разных сторон и таким образом больше запечатлевается в сознании слушателей.
31. Сказано также, что если кто разведется с женою своею, пусть даст ей разводную.
Опять формула 21 и 27 стихов, повторяющаяся в 33, 38, 43, что указывает, что вся эта речь Спасителя была произнесена одновременно и за один раз. Связь хорошо объясняет Иоанн Златоуст: «к новому предмету Спаситель переходит лишь после того, как раскроет во всей полноте предыдущий. Так и в данном случае Он показывает нам еще другой вид прелюбодеяния». Подробная речь об этом предмете во Втор. 24:1-4 излагается Спасителем весьма кратко и совершенно свободно. Передается одна только сущность дела и совершенно не обозначаются обстоятельства, дававшие повод к разводу, указанные во Второзаконии.
32. А Я говорю вам: кто разводится с женою своею, кроме вины прелюбодеяния, тот подает ей повод прелюбодействовать; и кто женится на разведенной, тот прелюбодействует.
При объяснении этого, одного из труднейших стихов, – не то, чтобы он труден был сам по себе, а потому, что им затрагиваются весьма сложные практические житейские отношения, – мы должны прежде всего рассмотреть значение отдельных терминов и затем общий смысл речи Спасителя. Мы изложим этот предмет с наивозможной краткостью, а интересующихся подробностями отсылаем к весьма ценной в научном отношении брошюре проф. Н. П. Глубоковского под заглавием: «Развод по прелюбодеянию и его последствия по учению Христа Спасителя», Спб. 1895. Первое трудное слово, которое встречается при рассмотрении настоящего стиха есть παρεκτος. В русском переведено «кроме», в славянском «разве», Вульгата: excepta (fornicationis) causa. Παρεκτος везде переводится одинаково словом «кроме», за исключением перевода Лютера, недовольно ясного; новейшие немецкие переводчики вместо es sei denn um Ehebruch, как у Лютера (в скобках), переводят лучше и точнее àusser dem Grunde der Hurerei.
Παρεκτος, говорит проф. Н. Η. Глубоковский, "не было исконным в греческом языке" и возникновение его относится к периоду времени между 322 и 150 гг. до Р. X. Во всяком случае, оно не встречается ни у классиков, ни у LXX, где в равном значении употребляется πάρεχ и πάρεξ. Достоверно, однако, что παρεκτός, по словам того же профессора, указывало (вместе с другими выражениями) "на исключение для того, что находится вне данного порядка и не подпадает его законам". Дальнейшее λόγος необходимо. Если бы его не было, то выражение "разводится, исключая прелюбодеяния" было бы непонятно. Λόγος здесь значит "причина" (causa, Grund). Смысл: если кто разводится, за исключением того случая, когда его вынуждает к этому основательная причина – прелюбодеяние жены, или вообще одной из сторон и проч. Следующее слово – πορνεία. Евфимий Зигабен: Христос "повелевает не разводиться с женою по другой причине, кроме прелюбодеяния(таков должен быть и русск. перевод 32 ст. на основании вышесказанного), т.е. без (δίχα) распутства (πορνεία), а распутство (πορνείαν) здесь Он называет прелюбодеянием (μοιχείαν)". По словам проф. Глубоковского, термин πορνεία «не специализировался настолько, чтобы о содержании его не могло быть споров».
В этом пункте далеко не безынтересно, что Христос употребляет πορνεία, хотя – фактически – речь идет о μοιχεία. Если нет πορνεία, то отпускающий жену "попирает самую брачную основу, разлучает то, что Бог сочетал законом природы и освятил в христианстве нарочитым таинством". После этих разъяснений смысл и дальнейших слов Спасителя представится нам более ясным. Тот, кто разводится с женою (или жена с мужем) по какой-нибудь другой причине, кроме вины прелюбодеяния, тот заставляет (дает повод), вследствие недостатка удовлетворения плотской страсти, разведенной (оставленной) сторон прелюбодействовать. Таким образом, одно зло, произвольное разлучение с женою (или с мужем) без всякой основательной причины (вины прелюбодеяния), влечет за собою другое, заставляет невинно покинутую (или покинутого) впадать в грех, прелюбодействовать, и этот грех, как можно судить по тону речи Христа, ложится всею тяжестью не на отпущенную (или отпущенного), а на того, кто отпускает без вины, и вина его делается, таким образом, сугубою. Это видно из употребленного здесь глагола ποιεί.
Кроме того, тот, кто вступает с разведенной без вины женщиной в новую связь, также допускает грех, но этот грех опять должен быть вменен и тому человеку, который разводится с своей женой без вины с ее стороны. Таким образом беспричинный развод бывает соединением многих зол, многих грехов, которые ложатся всею своею тяжестью на лицо, допустившее произвольный и неосновательный развод.
Такова сущность учения Христа, изложенного в 32 стихе. О женщинах Он может быть не говорил потому, что их не было в числе лиц, Его слушавших. Но "если бы кто стал утверждать, что Господь допустил, как причину оставления супруга, только любодеяние, которое совершается при недозволенном конкубинате, то можешь сказать, что Господь сказал об обоих верных, не позволяя им оставлять друг друга, за исключением вины прелюбодеяния" (Августин). Такое воззрение Спасителя на брак вполне возможно оправдать и разумными соображениями.
"Отношение между полами", говорит Толюк, "вводит нас в глубочайшую тайну жизни; без двойственности не бывает живого единства; без противоположности между положительным и отрицательным нет рождения. Закон полярности проходит в царстве звезд и планет, как и через другие силы, элементы, материи и царства Мира; только, естественно, в каждом царстве он выражается различно". Значит, союз между мужчиной и женщиной есть выражение естественной, свойственной мировому, установленному Богом порядку, "полярности", а нарушение его противоречит всем естественным законам. Спаситель нигде не выступал против брачной жизни и, как известно, освятил брак Своим присутствием.
Но нарушение брачных связей Он осуждал не один раз. Далее, "рождение дитяти, говорит тот же ученый, нет надобности считать за обособленный акт; в нем необходимо предполагается воспитание, как продолжение первоначального акта получения жизни через телесное рождение". И это также не может служить оправданием произвольных и беспричинных разводов, за исключением тех случаев, когда разрушается самое таинство брака вследствие вины прелюбодеяния. Но за всем этим, конечно, возникает множество дальнейших юридических вопросов. Мы вполне согласны, что "каноническая традиция допускала развод по прелюбодеянию и даже дозволяла новый брак для невинного, хотя бы он отошел и по причинам менее уважительным;" что "отпущение жены мыслимо и в христианской церкви по причине, пунктуально отмеченной Искупителем" (Глубоковский).
Но как поступать, если прелюбодеяние, будучи единственным проступком, когда развод дозволителен, будет выставляться, как средство для получения развода с нелюбимой женой или нелюбимым мужем? Другими словами, если, ради получения развода, будет совершаться намеренное прелюбодеяние, как это и бывает на практике, когда даже "берут на себя вину", не будучи в ней повинны? Одно ли прелюбодеяние может считаться уважительною причиною для развода, или тут могут быть и другие причины, например impotentia, болезни, несходство характеров, преступления и прочее? Эти юридические вопросы разрешаются тем, что Спаситель смотрит вообще на нарушение брачной связи, как на грех. Каждый может, затем, в своей совести решить, допускает ли он грех, разводясь с своею женой или жена с мужем, и поступать по велениям своей совести, имея постоянно в виду заповедь. Тут уже мы, очевидно, опять выходим из сферы чистого нравственного учения, и вступаем в практически юридическую область, разработку которой и частное применение заповеди Новый Завет всегда предоставляет самим людям. Он доставляет только свет, при котором должны разрешаться практические нравственные отношения. На практике едва ли не всегда выступает отдельный случай, который разрешается через такое или иное применение к нему учения и принципа. На этом мы и закончим настоящее рассуждение, заметив только, что выступление из области чистого нравственного учения и нарушение его всегда и неизменно свидетельствуют только об "ином законе", который противоборствует в человеке закону ума его и делает его пленником закона греховного, находящегося в членах его (Рим. 7:23). Все многочисленные злоупотребления, бывающие в брачной жизни, свидетельствуют только о продолжающейся жизни "ветхого человека" и ни о чем ином.
33. Клятвы
33. Еще слышали вы, что сказано древним: не преступай клятвы, но исполняй пред Господом клятвы твои.Заповедь изложена в Лев. 19:12; Чис. 30:3; Втор. 23:21, 23. И здесь опять Спаситель передает кратко только сущность ветхозаветного закона. В Лев. 19:12 [78]78
Не клянитесь именем Моим во лжи, и не бесчести имени Бога твоего. Я Господь [Бог ваш].
[Закрыть]запрещается не вообще всякая клятва, а только ложная. Перевод LXX почти согласен с еврейским текстом. В последних двух указанных местах говорится об обетах. Русский и латинский переводы: «не переступай клятвы;» Вульг. non perjurabis, не точны; слав: «не во лжу кленешися;» в евр. Лев. 19:12 прибавлено к слову «не клянись» лашакер —для лжи, что выражается греч. глаголом έπιορκεω, который, в отличие от простого όρκέω, значит клянусь ложно. Поэтому смысл слов Спасителя, по-видимому, таков: не клянись ложно, а когда клянешься (не ложно), то исполняй пред Господом (слав. точнее: «воздаси же Господеви») клятвы твои.
Так приблизительно Иоанн Златоуст: "что значит исполняй пред Господом клятвы твои? Это значит: когда клянешься, ты должен говорить истину (αληθεύσεις όμνύς)". О клятвопреступлении здесь речи нет.
34. А Я говорю вам: не клянись вовсе: ни небом, потому что оно престол Божий; 35. ни землею, потому что она подножие ног Его; ни Иерусалимом, потому что он город великого Царя; 36. ни головою твоею не клянись, потому что не можешь ни одного волоса сделать белым или черным. 37. Но да будет слово ваше: да, да; нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого.
Учение Христа о клятвах. Глагол έπιορκέω (клянусь ложно) предыдущего стиха заменен здесь δμνυμι. Όρκέω, όρκος соответствует евр. шаба,который производят от шеба, семь – священное число у евреев и на востоке, употреблявшееся при клятвах (Быт. 21:28 след.) и проклятия (Чис. 23:1), и шебуйя,клятва. Ομνυμι соотвт. евр. нишба,т.е. тому же глаголу, но в форме нифал,имеющей возвратное значение в отличие от кал, нишба, следоват., я клялся,в отличие я клялили проклинал. Таким образом, предполагая, что Христос говорил на арамейском языке, можем допустить, что слова Его отличались только по форме и были, следовательно, по значению одинаковы; переводчик же выразил их по-гречески двумя разными глаголами.
Первое впечатление, которое получается при чтении 34-37 стихов, заключается в том, что Христос запретил всякую, какую бы то ни было, клятву вовсе и безусловно. Такое впечатление подкрепляется параллельным местом Иак. 5:12, где апостол говорит: "прежде же всего, братия мои, не клянитесь ни небом, ни землею и никакою другою клятвою (μη ομνύετεί... άλλον τινά όρκον); но да будет у вас: да, да, и нет, нет; дабывам не подпасть осуждению". Так и поняла эти слова Христа древняя церковь, в смысле абсолютного воздержания от всякой клятвы.
Иустин муч. Apol 1:16: "Он (Иисус Христос) заповедал нам не клясться вовсе, но говорить всегда истину, в словах: не клянитесь вовсе и проч. (буквально приводятся слова 37 ст. с небольшими различиями)".
Евсевий (Церк. Ист. 6:5) рассказывает о мученике Василиде, что его товарищи, по какому-то случаю, требовали с него клятвы; но он утверждал, что клясться ему никак не позволено, потому что он христианин – и открыто исповедовал это. Исповедание Василида сперва принимали за шутку, но когда он твердо стоял на своем, то наконец отвели его к судье, который, выслушав то же самое, заключил его в темницу. Через несколько времени Василид был обезглавлен.
Иоанн Златоуст решительно вооружается против всякой клятвы, говоря, что она позволительна была только для древних, подобно тому, как сосцы позволительны только для детей, а не для взрослых. То, что прилично отроку, неприлично мужу. Одень отрока в одежду человека возрастного, – будет и смешно и опасно для него ходить, потому что он часто будет запутываться. Поручи ему производство гражданских дел, поручи торговлю, заставь сеять и жать, – опять будет смешно.
"Но как же быть, скажешь ты, если кто-нибудь требует клятвы, и даже принуждает к тому? Страх к Богу да будет сильнее всякого принуждения. Если ты станешь представлять такие предлоги, то не сохранишь ни одной заповеди".
Феофилакт: "клятва, кроме: ей и ни, излишня и есть дело диавола. Но скажешь, неужели и закон Моисея, повелевая клясться, был худ? Узнай, что в то время клятва не составляла худого дела; но после Христа она – дело худое, подобно тому, как обрезываться и вообще иудействовать. Ведь и сосать грудь прилично младенцу, но не прилично мужу".
Евфимий Зигабен: "пусть, говорит Он (Спаситель), слово ваше удостоверительное, когда что-нибудь утверждаете, будет да; а когда отрицаете: нет. И только этими словами пользуйтесь для удостоверения вместо клятвы, и не употребляйте ничего другого, кроме да и нет. Лишнее против этого (Спаситель) называет клятвою".
У латинских отцов и церковных писателей встречаем некоторое колебание. Августин, правда, выражается в одном месте столь же категорически против клятвы, как и Иоанн Златоуст. "Господь не хотел, чтобы мы, не произнося клятвы, отступали от истины, а чтобы, произнося клятву в истинном, не приближались к клятвопреступлению".
Но Иероним думал несколько иначе. Обращая внимание на то, что Спаситель не запрещал клясться Богом, Иероним говорит: "кто клянется, тот или почитает, или любит того, кем клянется. В законе дана заповедь, чтобы мы не клялись, разве только Господом Богом нашим (Втор. гл. 6 и 7)... Обрати внимание на то, что Спаситель здесь не запретил клясться Богом, а небом, землею, Иерусалимом и головою твоею". Впрочем, замечает Иероним, "евангельская истина не обязывает к клятве (поп recipit juramentum), так как вся речь бывает правдивою и заменяет клятву (cum omnis sermo fidelis prò jurejurando sit)".
По словам Толюка, "только с пятого столетия начали считать отказ от клятвы делом еретическим" (Bergpredigt, с. 284). И это понятно, почему. Сделавшись господствующей, христианская Церковь вступила в ближайшее отношение к гражданской власти и должна была сделать уступку, потому что клятва требовалась для подтверждения верности царям и правителям, также и в судах. Впоследствии мы встречаемся уже постоянно с многоразличными и интересными обходами положительного закона, данного Христом, в древнейшей Церкви признававшегося почти единогласно. Правда, и новейшие экзегеты иногда прямо и смело высказываются за незаконность клятвы. Так, немецкий комментатор евангелиста Матфея Мейер говорит: "христианство, каким оно должно быть по воле Христа, не должно знать никакой клятвы... Присутствие Божие должно быть настолько живо в совести христианина, что его да и нет, и для него самого, и для других в христианском общества, равняются по значению клятве". Но, прибавляет Мейер, клятва бывает, однако, необходима при несовершенном состоянии христианства. Поэтому, напр., анабаптисты и квакеры неправильно отвергают совсем клятву, как это сделали Иустин, Ириней, Климент, Ориген, Иоанн Златоуст, Иероним и мн. др.
По словам Цана, "Иисус запрещает не только виды ложной клятвы, но и все роды ее". Однако в среде протестантских и католических ученых раздается много голосов и в защиту клятвы. Указывают на Спасителя, который Сам не всегда употреблял только да (ей) или нет, но и сопровождал Свои слова более сильными уверениями (аминь и проч.). Когда первосвященник с клятвой потребовал от Него сказать, Он ли Сын Божий (Мф. 26:63), то Он будто бы повторил его клятву в выражении: ты сказал (συ εΐπας). Апостол Павел не только не учил воздерживаться от клятвы, но и сам произносил ее несколько раз, напр., Рим. 1:9 [79]79
Свидетель мне Бог, Которому служу духом моим в благовествовании Сына Его, что непрестанно воспоминаю о вас…
[Закрыть]; Флп. 1:8; 1 Фесс. 2:5,10; 2 Кор. 11:11, 31; Гал. 1:20; 1 Тим. 1:21; 1 Кор. 15:31; 2 Кор. 1:23; Евр. 6:16-18. Отрицание клятвы в древней церкви не было безусловным, но находило решительных защитников. Толюк указывает на пример (еретика) Новата (вторая половина 3 века), который, во время причащения, "принуждал бедных людей, вместо благодарения, клясться, и при этом, держа обеими руками руки приемлющего (дары), дотоле не выпускал их, пока тот не поклялся и не произнес известных слов и проч. (Церк. Ист. Евс. 6:43); и еще на Афанасия Александрийского, – который, как ни много избегал клятвы, клялся пред Константином, – и на постановления соборов (против пелагиан).
Отрицание клятвы, говорит Морисон, основывается на неправильном толковании ст. 34, где запрещена Спасителем клятва не абсолютно, а относительно – клятва теми предметами, которые перечисляются дальше. Сам Бог иногда произносил клятву (Пс. 109:4 [80]80
Клялся Господь и не раскается: Ты священник вовек по чину Мелхиседека.
[Закрыть]; Иез. 33: 11; Евр. 6:13-18), и Ангелы (Откр. 10:6). По природе вещей не может считаться неправильным подъем души к Богу, как Свидетелю, Покровителю, Защитнику истины и Мстителю за ложь. Человек, который находится в общении с Богом, не может освободиться от ссылок на Бога в той или другой форме.
Цан, утверждавший, что клятва противна христианству, пишет, что только непонимание 33-37 стихов ведет к мысли, что Христос будто бы запретил клятву по требованию гражданских властей, а вместе с тем и добровольное употребление удостоверительных формул в повседневной жизни. Такое мнение несовместимо с общею целью заповедей с 21 ст. Подобно тому, как Спаситель воздержался от всякого суждения о том, должна или не должна власть применить смертную казнь, или о том, в каких случаях развод недозволителен или дозволителен, так и теперь Он не сказал о том, что ученики должны исполнять законы, указанные в 33 стихе, буквально.
Слова мученика Аполлония (180-185 г. по Р. X.), который заявил своему судье, что произносить клятву для христианина есть нечто постыдное, и тут же прибавил: "если ты желаешь, чтобы я поклялся, что мы почитаем императора и молимся за его управление, то я принесу достоверную в этом клятву пред истинным Богом", Цан называет превосходными. Соблюдая возможное беспристрастие, мы привели доводы рrо и contra клятв. Но какой же вывод может сделать читатель из всего вышеизложенного? Тот, что Спаситель не запрещал клятвы, но ограничил слова клятвенные только "ей ей", "ни ни", которые по значению равняются всякой клятве. Этого совершенно достаточно во всякой практике. Этому нисколько не противоречат вышеприведенные цитаты из посланий Апостола Павла и проч., потому что в словах его нет и следа каких-либо формальных и особенно принудительных клятв, и они являются простыми только удостоверениями, в которых апостол призывает имя Божие. Распространенные клятвенные формулы нисколько не служат большим и высшим удостоверением истины сравнительно с простыми "да" и "нет". Подробные и распространенные клятвенные формулы, произнесенные или по ошибке, или по недоразумению, или вследствие практической невозможности их исполнять, имели иногда роковые последствия. Вообще же, как видно, в словах Спасителя речь идет о запрещении не клятвы, а только различных клятвенных формул, кроме "ей ей", "ни ни". Защита принудительных и распространенных клятвенных формул, если принять во внимание многочисленные злоупотребления, какие бывают при этом, показывает только, что защитники вращаются среди дел плоти, где " прелюбодеяние, блуд, нечистота, непотребство, идолослужение, волшебство, вражда, ссоры, зависть, гнев, распри, разногласия, соблазны, ереси, ненависть, убийства, пьянство, бесчинство" (Гал. 5:19-21). И для правительств, и для управляемых, в этой ветхозаветной области, свидетельствующей о продолжении жизни ветхозаветного человека, клятвы необходимы ,как и убийства, которые являются противодействием убийствам же. Однако, опять повторим, что защитники как распространенных клятв, так и убийств, пусть никогда не говорят, что они стоят на чисто новозаветной почве, совершенно освободились от власти ветхозаветного человека и переступили в новую область, где любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание. В этой новозаветной области, когда все люди войдут в нее, никаких клятв, креме простых удостоверений, не требуется и не будет требоваться. Выступая из Ветхого Завета и стремясь к новому, ветхозаветный человек все менее и менее делается наклонным к убийствам, казням, клятвам и проч. Наоборот, оставляя Новый Завет и стремясь к Ветхому, новозаветный человек проявляет все большую и большую склонность к ним – вследствие понятной практической необходимости, подтверждаемой всякого рода законодательствами.
Первое "да" в 37 ст. некоторые считают за подлежащее, а второе за сказуемое. Смысл: пусть "да" ваше будет "да", т.е. истинно в утверждениях, а "нет" будет "нет", т.е. истинно в отрицаниях. Но Цан возражает и считает такой перевод "грамматически недопустимым", потому что έστω, как связь, очевидно относится к λόγος, а "да да" и "нет нет" связуемые. Поэтому Цан "осмеливается" повторить догадку, что переводчик здесь затемнил смысл оригинала, который вероятно гласил; "пусть ваше утверждение будет да, и ваше нет – нет", т.е. пусть ваши да и нет будут истинными и достойными доверия, а не одновременными да и нет, или сегодня да, а завтра нет. Относительно του πονηρού 37 стиха лучшие толкователи признают, что это средний род единственного числа и, следовательно, здесь разумеется не диавол, а вообще злое в мире. Вместо множественного των πονηρών поставлено единственное потому, что это грамматически возможно, когда речь идет о коллективных понятиях.
