Текст книги "Ди-джей Квазиморда"

Автор книги: Александр Клыгин

Свами Гималайский провел горбуна через гостиную в кабинет и оставил своего гостя в одиночестве со словами:

– Ты располагайся, а мне позвонить надо. Один мой друг сейчас очень нуждается в совете.

Квазиморда даже на секунду задумался, почему Гималайский оставил его в кабинете, а позвонить вышел в гостиную – разумнее было бы сделать наоборот. Но сообразил, что Свами Гималайский никогда не поступал «как разумнее», никогда не противоречил Вселенской гармонии своей неуклюжей «разумностью». Видимо, и сейчас у Свами были причины…

Наш герой не стал додумывать свою мысль. Вместо этого он начал осматривать кабинет Свами Гималайского. Первое, что бросилось ему в глаза, – новый диск Эсмеральды, лежавший на столе. Горбун буквально бросился к столу, чтобы рассмотреть диск, – насколько он знал, в магазинах этот альбом пока не появился. Откуда же он у Гималайского?

Это было подарочное издание в суперобложке. Диск был обернут в целлофан, значит, его пока что не слушали и даже не открывали коробку. Возможно, кто-то из учеников решил преподнести Свами подарок. И возможно, Гималайский пока что даже не видел этого диска. В таком случае, спрашивать, откуда он взялся, было бы бесполезно… И кроме того, Квазиморда не хотел выдавать свою тайну даже Гималайскому.

Поэтому, оставив диск на прежнем месте, горбун продолжил осмотр кабинета. Компьютерный стол, журнальный столик и тумбочка у окна были просто завалены потрепанными эзотерическими книжками и всевозможными распечатками из инета. Подобрав одну такую распечатку, Квазиморда прочел заголовок: «Канал MTV объявил главной модной тенденцией сезона учение Карлоса Кастанеды!» Под заголовком помещался краткий текст о новой стилистике канала MTV. «…рекламные заставки с изображением орла, пожирающего человеческие души в форме телевизоров; ви-джеи, сгорающие в огне изнутри (применение нового 3-D спецэффекта); и очередная звездная фабрика, укомплектованная по принципу партии воинов во главе с нагвалем, коим вызвался стать известный музыкальный продюсер Александр К…»

Квазиморда вернул распечатку на журнальный столик и какое-то время тихо смеялся.

«Да, MTV по Кастанеде – это круто, – подумал он. – Мало нам джедаев с их „силой“ из „Звездных войн“, списанных Джорджем Лукасом с учения дона Хуана».

Свами Гималайский, видимо, заболтался по телефону, поэтому Квазиморда от нечего делать подошёл к окну, выглянул на улицу, посмотрел на сад, лениво опустил взгляд на тумбочку у окна и стал рассматривать лежавшую на ней гору бумаг. Его внимание привлекла книга, перевёрнутая обложкой вниз. Она была потрепанной, из нее торчало множество закладок с надписями – значит, Свами Гималайский очень внимательно читал и перечитывал сие произведение. Взяв книгу в руки и перевернув ее, Квазиморда прочитал название: «Приключения Джона Дебри. Полная версия». Над названием на обложке помещался рисунок, выполненный в стиле мультяшных клипов группы «Gorillaz» – несуразный чувак с удивленной физиономией и приоткрытым ртом висел на крючке подъемного крана невысоко над землей. Его фигуру ярко освещали два больших прожектора, а снизу на него восторженно пялились очевидцы этого события.

И в самом верху обложки мелким шрифтом было выведено имя автора: «Александр Клыгин». Квазиморда никогда раньше не читал Клыгина. Он открыл книгу на одной из закладок Свами Гималайского – той, где было написано «Идеальная структура организации». Как ни странно, страница была исчеркана карандашом – Квазиморда и не знал, что Гималайский так внимательно читает книги и даже подчеркивает понравившиеся фразы.

«А чего ты хочешь – у нас же иерархия! – прочитал Квазиморда, следя за карандашной чертой. – Но поскольку верховное начальство любит стебаться надо всеми правилами, у нас абсолютно дурацкие пароли, совершенно нелогичная система допусков и лишенные здравого смысла критерии, по которым мы получаем повышения. Хотя, как сказал сэр Эльдорадо, самой устойчивой системой является такая, в которой ни один из ее членов не понимает, как она функционирует. Потому что, если принцип функционирования системы не понимают даже люди, состоящие в ней, то уж точно этот принцип не поймет ни один чужеродный хакер, согласен?»

Квазиморда помотал головой и открыл книгу на другой закладке, ближе к концу, с надписью «Музыка Вселенной» – музыка интересовала Квазиморду как профессионала.

«Известно, что мир составлен бесконечным потоком волн, – прочитал горбун. – Человеческие органы чувств воспринимают лишь узкий спектр этих волн и преображают их в звук, свет и т.д. и т.п. А есть еще огромное количество волн, которые люди вообще не воспринимают. Но если свет – волна и звук – волна, то можно увидеть музыку. Или еще лучше – услышать свет! И Дебри услышал свет. Музыка исходила отовсюду – от Солнца, от неба, даже от небоскребов. И от него самого. Весь мир вокруг, вся плотная материя на самом деле оказалась всего лишь музыкой».

– Интересно, – пробормотал Квазиморда, захлопнув книгу. – Если весь мир – музыка, на что похож я? Аккорд на порванных струнах? Или звук покореженного тромбона? А, знаю, на спецэффект из фильма, имитирующий звук перданувшего Лесли Нильсена.

Перевернув книгу обложкой вниз, Квазиморда положил ее обратно на тумбочку. На обратной стороне обложки помещалась фотография автора. Непонятное существо на фотографии было надежно скрыто под дизайнерской паранджой от Андрея Бартенева. У Квазиморды вообще мелькнуло подозрение, что на фотографии этой вовсе не сам Клыгин, а просто манекен в парандже.

Как Гималайский расширял сознание Квазиморды

– А, Звездный Гость, ты здесь! – в кабинет вошел Свами Гималайский. – Извини, я задержался, даже думал, что ты уже ушел.

– Ну что вы, как можно? – ответил Квазиморда. – А я тут книжечкой вашей заинтересовался. Вы не возражаете, что я ее полистал?

– А, нет конечно, – ответил Свами Гималайский. – Что за книжка-то? О, Клыгин. Интересный человек. Я не удивлен, что из всех книг в моем кабинете тебя заинтересовала именно эта – у тебя много общего с ее автором.

– Да не может быть, – отмахнулся Квазиморда. – Мне такого никогда не написать.

– А ты видел там автограф? – спросил Гималайский. – Погляди-погляди. Видишь, какие люди у меня в ашраме бывают?

Квазиморда снова открыл книгу. На форзаце действительно была надпись, сделанная таким неразборчивым почерком, будто бы автор писал левой рукой после страшного похмелья. Квазиморда с трудом разобрал текст надписи:

«Свами Гималайскому, настоящему мастеру от саньясина, застрявшего на бесконечном пути в ловушках ультимативного вызова».

Под текстом помещалась самая неразборчивая размашистая подпись из всех, когда-либо виденных Квазимордой.

– М-да, непонятно, – пробормотал Квазиморда.

– Это лишь сначала, – улыбнулся Свами Гималайский. – Если хочешь, возьми почитать, у меня в компьютере электронный вариант есть.

– Да нет, спасибо, – Квазиморда вернул книгу на место. – Я у вас о другом спросить хотел.

– О твоей несчастной любви? – спросил Гималайский.

– Нет, не об этом, – вздохнул Квазиморда. – Вам в ашрам дворник случайно не нужен? Потому что я… я хотел бы остаться здесь у вас и никогда не покидать ваш уютный мир.

Свами Гималайский удивленно улыбнулся.

– Неожиданно, – пробормотал он. – Хотя понять тебя можно. После сегодняшних откровений Джорджа ты решил последовать его примеру, хотя в твоем случае все не так уж плохо. Вместо того, чтобы сделать то, что я тебе советовал, ты решил сдаться и пойти по легкому пути. Для тебя уход в ашрам равноценен тому, чем для Джорджа был уход в алкоголизм и наркоманию.

– Свами, я вам денег дам, только позвольте мне остаться здесь! – умолял Квазиморда. – У меня миллион в банке и квартира. Ее продать можно по хорошей цене, я вам все отдам, только позвольте мне остаться в ашраме! Я могу что угодно делать, могу сортир драить, могу налоговую инспекцию пугать своим видом. Могу даже жить в будке с надписью «Злая собака». Но позвольте мне остаться здесь и больше никогда не выходить в мир! У вас здесь так спокойно! Здесь моя душа отдыхает. Разрешите мне остаться у вас.

Свами Гималайский тяжело вздохнул и опустился в кресло.

– Присядь, Звездный Гость, – сказал Свами. – Присядь, я тебе кое-что объясню.

Квазиморда присел на свободный от бумажного завала край диванчика.

– Я попробую убедить тебя, что в мире тебе будет лучше, чем здесь, – снова вздохнул Свами Гималайский.

– Трудная задача, – усмехнулся Квазиморда.

– Знаю, – кивнул Гималайский. – Но у тебя не самый тяжелый случай. Понимаешь ли, Звездный Гость, для Джорджа, Мордреда, Гюльчатай и других моих учеников, не выходящих за пределы ашрама, внешний мир попросту опасен. Джордж чуть не погубил себя наркотиками, Мордред чуть не стал мелким бандитом, а Гюльчатай просто некуда больше пойти. Так вот, им опасно покидать ашрам. Ты же принципиально отличаешься от них. Знаешь, чем?

– Не представляю, – честно ответил Квазиморда.

– Они не опасны для мира, мир опасен для них, – повторил Свами Гималайский. – У тебя же ситуация прямо противоположная – мир не опасен для тебя, ты опасен для мира.

Квазиморда рассмеялся.

– Свами, вы что, серьезно? – спросил он. – Да чем же я могу быть опасен для мира?

– Ты вспомни, как ты в метро обычно ездишь, – сказал Гималайский.

– А, это, – пробормотал Квазиморда. – Ну…

– Есть и нечто большее, – прервал его Гималайский. – Я постоянно слушаю твое воскресное шоу, и могу точно сказать, что человек, делающий такие программы, реально опасен для мира.

– И чем же? – удивился Квазиморда. – Мои программы – это же дурь несусветная. Все строго ограничено форматом. У меня с трудом получается протащить в эфир хоть что-то приличное, не навязшее на зубах. И то меня назначили редактором шоу лишь два года назад, когда стало ясно, что у меня высокие рейтинги. А что до того было – подумать страшно.

– Вот именно, – кивнул Гималайский. – Ты ставишь в своей программе неформатную музыку. Многим это нравится, но кого-то и бесит. Поэтому ты опасен для мира. Но сейчас ведь нет цензуры, так что тебя дожимают психической атакой. И даже с психическими атаками ты прекрасно справлялся до сих пор. Твое достижение даже не в том, что ты пару раз сумел прогнать в прайм-тайм новые трэки Майка Олдфилда или Джесси Кука. Твое величайшее достижение в том, что ты даешь людям надежду. Да-да, не смейся, все эти твои выверты типа «Эй, уроды, звоните мне, я все равно уродливей вас всех вместе взятых» дают людям реальную надежду. Я люблю слушать, как ты говоришь с людьми, как ты заставляешь их поверить в свои силы. Вот почемуты опасен для мира.

Квазиморда на пару минут задумался.

– Да, – пробормотал он. – Интересно вы все повернули. Я и не ожидал, что можно взглянуть на мою жизнь с такой точки зрения.

– В этом и состоит искусство мастера дзэн, – благостно улыбнулся Свами Гималайский. – Нужно научиться смотреть на жизнь с разных точек зрения. И тогда в один восхитительный момент можно осознать, что весь мир – всего лишь наша точка зрения, не более того. Попробуй это ощутить. Я думаю, у тебя получится. Не сразу, но получится.

– Спасибо, что объяснили, Свами, – кивнул Квазиморда. – Знаете, я не ожидал, но вы действительно меня убедили, что мне есть ради чего жить. По крайней мере, почти убедили.

– Значит, у тебя пропало желание драить сортиры в ашраме? – спросил Свами Гималайский. – И даже пропало желание отдать мне все свои деньги и квартиру?

– Пропало, – кивнул Квазиморда. – Это было… как наваждение.

– Ну вот, а нас, белых магов, обвиняют в том, что мы отбираем у людей последние деньги и жилплощадь, – вздохнул Гималайский. – Попробуем-ка мы с тобой развенчать этот миф, а? Ведь мы, белые маги, просто даем людям надежду, вселяем в них веру в свои силы. Что делать, если ученики в порыве благодарности готовы отдать нам все, что имеют в обмен на то, что им даем мы?

– Полагаю, глупо отказываться от щедрых даров, – улыбнулся Квазиморда. – Даритель может обидеться.

– Угу, – кивнул Гималайский. – А если не обидеть дарителя, прокуратура может обидеться и дело пришить о мошенничестве. Ну, ладно, хватит об этом. Раз уж ты решил жить дальше, давай побеседуем о твоих проблемах. Ну, и что у тебя за несчастная любовь?

– Ой, Свами, а может, не надо? – испуганно спросил Квазиморда. – Мне бы не хотелось.

– Другого шанса нам с тобой может не представиться, – улыбнулся Свами Гималайский. – Мир меняется каждую секунду, так где гарантия, что мы с тобой снова встретимся? Нет уж, дорогой мой Звездный Гость, давай рассказывай. Итак, как я понял, в твоей жизни есть девушка. Верно?

– Верно, – Квазиморда опустил глаза.

– В каких вы с ней отношениях? – спросил Гималайский.

– Ну… – протянул Квазиморда. – В двух словах: она и не знает, что я существую.

– Понятно, – кивнул Гималайский. – Она что, тебя не замечает или что?

– Нет, это как в лучших песнях Джокера, – вздохнул Квазиморда. – Она гламурная принцесса, красивая и богатая. Даже если бы я подошел к ней, она посмотрела бы на меня, как на пустое место.

– Гламурная принцесса? – переспросил Гималайский, встав с дивана и подходя к столу, где лежал диск Эсмеральды. – Надо же. А я-то подумал, что у тебя действительно есть проблема.

– А что, вы хотите сказать, что проблемы нет? – удивился Квазиморда. – Неужели вы не знаете этих гламурных принцесс, Свами?

– Почему же не знаю, – улыбнулся Гималайский, вновь повернувшись к Квазиморде. – Так, когда я основал ашрам? Да, все верно, почти семь лет назад. Так вот, за эти семь лет ко мне чуть ли не каждый месяц прибегала очередная гламурная принцесса, желавшая поплакаться мне в жилетку и пожаловаться на жизнь. Можешь мне поверить, Звездный Гость, – у любой из них проблем куда больше, чем у тебя. Всем им хуже, чем тебе, как бы плохо тебе ни было.

– Да не может быть! – воскликнул Квазиморда. – Свами, но это противоречит всякой логике! Они… она красива, богата, всё время болтается по светским вечеринкам, ездит на гастроли и все такое. Ее все любят, все ей восхищаются…

– Девяносто процентов «гламурных принцесс» жаловались мне на то, что все окружающие мужчины либо принимают их за шлюх, либо просто боятся к ним подойти, – усмехнулся Свами Гималайский. – Я так понял, что ты из второй категории.

– Ну, это издержки профессии… – начал Квазиморда, но Гималайский прервал его:

– У большинства этих красавиц нет никакой личной жизни. Либо они живут с олигархами-бизнесменами – и рано или поздно становятся мужененавистницами, после чего бегут в мой ашрам, чтобы я их утешил. Либо такая красавица живет одна, шарахается от каждой мужской особи и страдает от одиночества. Результат тот же – она неизбежно придет в ашрам Свами Гималайского.

– Разве в ашраме часто бывают известные люди? – удивился Квазиморда. – Я ни одного не видел.

– Ну так они ж все закомплексованные, – вздохнул Гималайский. – Требуют встреч исключительно наедине. Платят за аудиенцию хорошие деньги. Поэтому Мордред пропускает их через черный ход. И кроме того, они ж все ведут ночной образ жизни. Пока что ни один и ни одна не приезжали раньше одиннадцати вечера. Как ты понимаешь, из-за их частых визитов я почти не сплю. И если бы одни красивые девушки приезжали! Всем я нужен – и мужикам тоже. Певцы, актеры, телеведущие. У меня двадцать пять постоянных VIP-клиентов – им я обязан моей бессонницей. И время от времени с ними приезжают их друзья, подруги, родственники, коллеги. Неудивительно, что с таким графиком работы я не выхожу из ашрама. Зачем мне выходить, если весь мир приходит ко мне? Как бы это перефразировать… «если Гималайский не идет к горе, то гора идет к Гималайскому». Или нет, лучше так: «Если Гималайский не идет к звезде, то звезда идет к Гималайскому». Да, так будет точнее.

– Обалдеть! – воскликнул Квазиморда.

– А что ты удивляешься, Звездный Гость? – спросил Гималайский. – Для многих людей, слушавших твои шоу, ты – тоже звезда и гламурный урод. Так что ничего странного, если гламурный урод воссоединится с гламурной принцессой.

– Свами, вы – бог! – воскликнул Квазиморда, восхищенно глядя на Гималайского. – Когда вы говорите, кажется, будто все действительно так просто.

– Естественно, друг мой, – кивнул Гималайский. – В жизни нет ничего трудного. Трудности создает ум, рациональное мышление. Выброси ум, выброси всю свою рациональность, шепчущую тебе, что ты – ни на что не способное ничтожество… И тогда исчезнут все твои проблемы. Ибо проблемы не в мире, проблемы у тебя в голове.

– Свами, я понимаю вашу мысль, и сейчас я с вами полностью согласен, – сказал Квазиморда. – Но вся моя уверенность в себе улетучится, когда я взгляну в зеркало.

– Тогда выброси зеркало, – сказал Гималайский.

– Да, это хорошая идея, – кивнул Квазиморда. – Тогда я перестану видеть мое уродство. Но другие люди будут видеть его, независимо от зеркала.

– А вот здесь ты попал в точку, – улыбнулся Гималайский. – Все окружающие нас люди – это наши зеркала. Поэтому не выбрасывай зеркало. Просто сделай так, чтобы изменилось отражение.

– Вы предлагаете мне записаться на фитнес? – усмехнулся Квазиморда. – Чтобы попробовать как-то исправить мой горб?

– Нет, зачем же на фитнес, – сказал Гималайский. – Я же не велел тебе менять свое тело. Я велел тебе изменить отражение в зеркале. Подумай об этом. Когда поймешь, в чем разница между этими двумя вещами… В общем, тогда и поймешь.

– Пока не понял, – честно признался Квазиморда.

– Ну ладно, – сказал Свами Гималайский. – Давай вернемся к твоей девушке. Я думаю, ты не хочешь назвать мне ее имя. Ведь вдруг окажется, что я ее знаю?

Квазиморда взглянул на Гималайского глазами побитой собачки.

– Знаете? – умоляюще пролепетал он.

– А что, очень даже может быть, – рассмеялся Гималайский. – Так кто она, твоя загадочная принцесса? Может, мне просто вас познакомить?

И тут в сознании Квазиморды все свелось воедино. Ну конечно, вот откуда диск на столе Гималайского! Возможно, она была здесь, и он ей что-то посоветовал! Возможно, она сидела в этом же самом кресле, где сейчас сидел Квазиморда, возможно, она тоже листала книгу этого манекена в парандже, как там его… Клыгина.

Сердце Квазиморды забилось так, что чуть не выпрыгнуло из груди. У него закружилась голова, по шее и горбу прошла какая-то теплая волна, заставившая кровь стучать в затылке. Он вцепился в кресло, боясь потерять сознание и упасть. Вот он, его шанс! Впервые за пять лет… ну, может, не впервые. Он ведь был на ее концертах в качестве корреспондента радио «ЕПРСТ». Она даже как-то приходила на радиостанцию – Квазиморда тогда два часа просидел в мужском туалете, чтобы не попасться ей на глаза, а коллегам сказал, что отравился чебуреком с грибами, купленным у метро.

Но сейчас… Сейчас была иная ситуация. Гималайский мог как-то подготовить ее к встрече, толкнуть одну из своих знаменитых речей о том, что уродов не бывает, все люди прекрасны, но глубоко в душе. Это был шанс познакомиться с ней…

– Что молчишь? – спросил Свами Гималайский. – Язык проглотил?

В сознание Квазиморды проникла новая мысль. Он понял, что даже если Гималайский знает Эсмеральду и может познакомить ее с Квазимордой… Одним словом, Квазиморда твердо решил отказаться. Он живо представил себе, как она войдет в этот кабинет, а он выйдет ей навстречу и улыбнется. Он представил себе, как увидит ужас в ее глазах – тот самый ужас, что он видел в глазах каждого человека в метро и на улицах… Он представил себе, как она испугается и выбежит из кабинета, спрячется где-нибудь в доме и будет долго плакать от страха и отвращения, вспоминая уродливого горбуна.

Эта последняя мысль отрезвила Квазиморду не хуже ведра холодной воды, вылитой на горячую голову. Он глубоко вздохнул и полностью пришел в себя.

– Нет, Свами, – сказал он. – Я лучше поеду. Мне нужно как-то осознать все то, что я сегодня узнал у вас. Спасибо вам, Свами. Огромное вам спасибо!

Looking to the mirror of your soul…

Люди в вагоне метро инстинктивно отодвигались подальше от Квазиморды, но он этого не замечал. Горбун напряженно думал. Вернее, занимался обыкновенным самобичеванием.

«Вот видишь, – твердил он себе. – Ты сам отказался от своего шанса. Ты сам решил не встречаться с ней. Ты сам решил потерять ее. Ты сам во всем виноват. Ты можешь обвинять весь мир в том, что ты несчастен, но на самом деле ты сам сделал выбор. Ты сам решил быть несчастным. Помни об этом. Помни об этом всегда».

«Я помню, – отвечал сам себе Квазиморда. – Но ведь мы с тобой оба знаем, что если бы мы с ней встретились, она бы послала меня по всем направлениям. И тогда я бы потерял последнюю надежду. Тогда мне было бы незачем жить. А так… Может, мне хоть чуть-чуть удастся продлить мое жалкое существование. Пусть мечта об Эсмеральде согревает мою жизнь своим светом и теплом».

«Ты странный, дорогой мой, – сказал Квазиморда № 1. – Ты хочешь с ней встретиться и боишься этого. Помнишь, как тогда, в сортире на радиостанции? Сегодня ты повел себя точно так же».

«Да, я жалок, – кивнул Квазиморда № 2. – Но ведь я всего лишь маленький уродливый горбун. Разве я могу быть иным?»

И оба они заткнулись, оставив Квазиморду № 3 наедине с полупустым вагоном метро.

Поезд засосало в туннель. Квазиморда, вышедший на своей станции метро, подошел к рельсам и внимательно посмотрел на них. Смерть была рядом. И любовь была рядом. Любовь и смерть были рядом. Любовь и смерть были слиты воедино. Обретешь любовь – обретешь и смерть. Страшно? Тогда изволь оставаться тем, что ты есть, – никто и ничто. Созерцая рельсы, Квазиморда вспомнил одну из своих любимых песен «Энигмы»:

 
Look into the mirror of you soul
Love and hate are one in all
Sacrifice turns to revenge and believe me
You'll see the face who'll say:
I love you… I'll kill you…
But I'll love you forever [1]1
  Текст песни «„I Love You … I'll Kill You“ группы „Энигма“, авторы слов – Curly M.C. / David Fairstain.


[Закрыть]
 

В памяти горбуна возник клип Милены Фармер на песню «Regrets». Тем более, что там и рельсы были. И даже нечто вроде поезда.

«Ну что ж, – подумал Квазиморда. – Если сегодня я уже один раз отказался от смерти, значит, надо подождать хотя бы до завтра».

Отвернувшись от рельсов, он почти бодро зашагал к эскалатору.

Хуан-Карлос

Выйдя из метро в туннель подземного перехода, Квазиморда вспомнил нечто важное и подошел к ларьку с музыкальными дисками. Заглянув в узкую форточку, соединяющую ларек с внешним миром, Квазиморда спросил:

– Эй, Хуан-Карлос, ты там?

Из-под прилавка вынырнула обложка книги Карлоса Кастанеды «Сказки о силе», а через секунду из-за этой обложки выглянуло испанско-индейское лицо с длинными волосами, завязанными в хвостик.

– А, это ты, Квазиморда, – кивнул Хуан-Карлос. – Привет. Извини, я тут зачитался, пока никого нет.

Скользнув глазами по внутреннему убранству ларька, Квазиморда заметил рядом с маленьким кассовым аппаратом ту же распечатку из инета, что лежала на столе Гималайского, – про MTV и Кастанеду.

– Понятно, – сказал Квазиморда. – Значит так, тебе новый диск Эсмеральды уже привезли? Я узнал, что в магазинах он со дня на день появится.

– Эсмеральды? – секунды три Хуан-Карлос напряженно думал. – Нет, кажется, Эсмеральды пока не было.

– Так кажется или не было? – спросил Квазиморда.

– Ну, все новинки вон на той витрине, посмотри там, – сказал Хуан-Карлос.

Квазиморда оторвался от форточки и изучил витрину с новинками. Диска Эсмеральды там действительно не обнаружилось. Зато в витрине соседнего книжного ларька буквально светилась маленькая книжечка. На обложке был изображен египетский Сфинкс в черных очках и бейсболке с надписью «USA». Под Сфинксом была надпись: «Александр Клыгин. Великие подвиги Аладдина».

«М-да… – подумал Квазиморда. – А паранджа-то плодовитая оказалась. Что ж, как-нибудь, как-нибудь».

– Нет, там нету, – сказал Квазиморда. – Ну, если появится, сразу мне позвони. Мне же надо что-то в эфир ставить. И вообще, хотелось бы рассказать слушателям о новом диске, объяснить, почему его стоит купить.

– Да, это конечно, – согласился Хуан-Карлос. – Кстати, я вчера слушал твое шоу. Отпад полный.

– Спасибо, – сказал Квазиморда. – Ну, я пойду.

– А, погоди, свежий сборник ethnic-музыки привезли! – крикнул Хуан-Карлос.

– И что там? – спросил Квазиморда, вернувшись к форточке.

– «Enigma», «Era», «Gregorian», «Deep Forest» и другие, малоизвестные, – ответил Хуан-Карлос.

– Ой, да это у меня все есть, – отмахнулся Квазиморда. – Ты же помнишь, я у тебя просил Белинду Карлайл, «Shivaree» и DVD с клипами «Army of lovers». Чтобы эфир оживить.

– Ребята ищут, – ответил Хуан-Карлос. – Пока нету. Знаешь, Квази, ну и заказики у тебя! Вечно ты что-нибудь такое попросишь, что приходится пол-Москвы перерыть, чтоб это найти!

– Торговля – двигатель прогресса, – усмехнулся Квазиморда. – А спрос рождает предложение.

– Это точно, – согласился Хуан-Карлос. – Да, и если увидишь своего соседа Шурика, передай, что я отложил для него все свежие сборники европейских ремиксов. Он просил, как он выразился, «какую-нибудь хрень, чтоб мозги разгрузить».

– Да, для разгрузки мозгов это то, что надо, – кивнул Квазиморда. – Хорошо, передам, если встречу. Ну, пока, Хуан-Карлос.

– Пока, Квази.

Квазиморда направился к выходу, а Хуан-Карлос снова нырнул под прилавок вместе с Кастанедой и его «Сказками о силе».

Третье стеклянное чудо

Квартира Квазиморды не изменилась за время отсутствия ее хозяина. Ну, разве что пыли прибавилось за день. Но, как мы помним, наш герой делал уборку редко, поэтому пыль он даже не заметил. Налив себе чаю, Квазиморда удобно устроился на диване в своей комнате и включил свой «всеядный» DVD-плеер «Elenberg», купленный за копейки в магазине «Эльдорадо». Горбун щелкнул пультом – и комнату заполнила музыка Бориса Гребенщикова. Рваный гитарный перебор точно отражал внутреннее состояние Квазиморды. Иногда одна фальшивая нота делает песню совершенной. Один знакомый рассказывал Квазиморде, что в Древнем Китае ваза с трещиной ценилась гораздо больше, чем безукоризненная ваза, выполненная без единого дефекта. Считалось, что ваза с трещиной более приближена к жизни.

«Да, – подумал Квазиморда. – Я тоже ваза с трещиной. Нет, не так. Я – осколки треснутой вазы».

Гребенщиков пел в своей пустоте:

 
Когда ты был мал, ты знал все, что знал,
И собаки не брали твой след.
Теперь ты открыт, ты отбросил свой щит,
Ты не помнишь, кто прав и кто слеп.
Ты повесил мишени на грудь,
Стоит лишь тетиву натянуть;
Ты ходячая цель,
Ты уверен, что верен твой путь.
 
 
Но тем, кто не спит, не нужен твой сад,
В нем нет ни цветов, ни камней.
И даже твой бог никому не помог,
Есть другие, светлей и сильней;
И поэтому ты в пустоте,
Как на старом забытом холсте:
Не в начале, не в центре,
И даже не в самом хвосте [2]2
  Текст песни «Второе стеклянное чудо» группы «Аквариум», автор слов – Борис Гребенщиков.


[Закрыть]
 

Квазиморда чувствовал себя именно так, как второе стеклянное чудо. Правда, было непонятно, если он – второе стеклянное чудо, то каким же было первое? И почему стеклянное? Вероятно, потому что его просто разбить: швырнул об стену – и все, лишь осколки по полу. Песня кончилась, Гребенщиков запел что-то про изнанку зеркального стекла, а Квазиморда сделал большой глоток чая. Кисловатый «каркаде» идеально пролетел через горло горбуна, слегка замерзшее прохладным весенним вечером.

Квазиморда налил вторую чашку. И даже достал из шкафа пакет печенья. Утолив легкий голод, горбун взглянул на свой таинственный шкаф. Гребенщиков пел о звезде – Квазиморда всегда считал, что эта песня про него и Эсмеральду.

 
Моей звезде не суждено
Тепла, как нам, простым и смертным;
Нам – сытый дом под лампой светлой,
А ей – лишь горькое вино;
 
 
А ей – лишь горькая беда,
Сгорать, где все бегут пожара;
Один лишь мальчик скажет: «Жалко,
Смотрите, падает звезда!»
 
 
Моей звезде не суждено
Устать или искать покоя;
Она не знает, что такое
Покой, но это все равно.
 
 
Ей будет сниться по ночам
Тот дом, что обойден бедою,
А наяву – служить звездою.
И горький дым, и горький чай [3]3
  Текст песни «Моей звезде» группы «Аквариум», автор слов – Борис Гребенщиков.


[Закрыть]
 

«Да, наверно, Гималайский прав, – подумал Квазиморда. – И у нее тоже полно своих проблем. И я ничем не могу ей помочь. У меня тоже много проблем. И она ничем не может помочь мне. Единственная надежда, что нам обоим поможет Гималайский. А пока что вот так. Но почему я люблю ее? Почему не могу забыть о ней? Ну, это как раз понятно. Психика такого уродливого горбуна должна быть изуродована множеством психических травм, нанесенных в разное время при разных обстоятельствах. Но все это – из-за горба. Поэтому, чтобы совсем не сойти с ума, психика идет на отчаянный жест – залечивает раны безответной любовью. Причем я ведь сам все обставил так, что Эсмеральда никогда не сможет разбить мне сердце. Ведь я люблю ее на расстоянии и никогда не осмелюсь к ней подойти. Потому что если она пошлет меня во все направления, я этого не переживу. Меня уже посылали все, кому не лень, – и я это пережил. И выдержу все что угодно, кроме ее измены… Хотя о какой измене вообще можно думать, если мы даже с ней незнакомы?»

Подумав напоследок, что пора пролить волшебный бальзам на свою разорванную в клочья психику, Квазиморда снял с цепочки на шее ключ – и открыл хитрый замок, надежно сдерживавший дверцы шкафа. Что же было внутри?

Плакаты. Плакаты и постеры Эсмеральды. Один большой плакат был приклеен к внутренней стенке шкафа, пять или шесть постеров меньшего размера висели вокруг него. На маленькой полочке лежали два ее диска. И вдобавок в шкафу была всякая мелочь: календарики, блокноты, тетради, рекламные наклейки, вырезки из газет – на всем этом были фотографии Эсмеральды.

Увидев свою возлюбленную во всей красе, Квазиморда упал на колени перед шкафом и что-то зашептал себе под нос – видимо, беседовал с Эсмеральдой. Точнее, с образом Эсмеральды, ее призраком, выловленным из информационного пространства и живущим в шкафу.

– Как бы я хотел встретиться с тобой, – шептал Квазиморда. – Просто быть с тобой в одной комнате. Я хочу просто сидеть и смотреть на тебя. Даже если бы ты не замечала меня – так было бы лучше, ты бы не дрожала от ужаса при виде такого урода. Я бы просто смотрел на тебя. Смотрел бы и дышал тобой – как я дышал всеми красивыми девушками в метро. Но они – просто воздух, а ты – чистый озон. Как бы я хотел раз в жизни надышаться чистым озоном. Даже если бы сразу после этого я бы умер.

Подняв глаза на постер Эсмеральды, Квазиморда прошептал:

– Я бы умер за тебя, любовь моя. Правда, вряд ли это пошло бы тебе на пользу – ведь моя жизнь ничего не стоит. Но я дарю тебе мою жизнь – пусть она будет самой бесполезной вещью в твоем гардеробе. Но пусть она лежит у тебя. В пыли, на самой дальней полке твоего самого бесполезного шкафа, но пусть моя жизнь будет лежать у тебя. Тогда в ней, возможно, появится, хоть какой-нибудь смысл…

Ангел в метро

Проснувшись утром, Квазиморда обнаружил себя на кровати в позе индейских шаманов – подушка под животом, ноги на спинке кровати. Будильник распевал свою утреннюю песню. Подняв голову, Квазиморда огляделся. Шкаф был закрыт, ключ лежал на компьютерном столике.