Текст книги "Квакодильные дела"
Автор книги: Александр Палий
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
Ква выбрался на берег из послеобеденной воды и несколько раз чихнул, пытаясь понять, чем это так увлечен дракон. Дождя не было уже давно, а у дракона появилась привычка в состоянии задумчивости постукивать хвостом по земле – примерно как у людей почесывать затылок, и поднявшееся облако пыли свидетельствовало, что На погружен в глубокие размышления.
Причина размышлений не угадывалась, и Ква решил сходить посмотреть, в чем дело. Это теперь не так-то просто сделать – дракончик заметно подрос с тех пор, как у него появилась Голубая Мечта. Если рядом с вами находится кончик его хвоста, это вовсе не значит, что вы сможете отсюда разглядеть и его голову.
Весь Приозерный мир – Озеро, Роща, два Холма, луга – был окружен болотами, и только по длинной извилистой тропинке можно было выбраться куда-нибудь во внешний мир. Ну, например, дойти до деревни Ромашкино. Каждый год летом оттуда приходила бригада косцов, они добросовестно скашивали траву на обширных лугах, подсушивали, собирали в стога и уходили. Каждый год сено собирались вывозить и кормить им вечно голодных обитателей деревенской фермы, но... Вы знаете, как это бывает: то некому, то распутица, то нечем вывезти. Вот это самое сено и было далекой, заветной и несбыточной Голубой Мечтой для целого стада коров. Говорят, об этих стогах в деревне ходили легенды. А когда до них добрался На...
Тем более – утки. На мелководье вдоль Того Берега, в камышовых зарослях, могла бы поселиться целая армия уток, и еще осталось бы место для прокорма драконьей стаи. Так нет, надо было непременно устроить демонстрацию протеста и других частей тела, поднять шум-кряк до небес и заставить дракончика покраснеть. Голубая Мечта пришлась весьма кстати.
Я и говорю – он заметно подрос. И даже частично поменял цвет. Это очень красиво звучит – Дракон Цвета Морской Волны, а выглядит еще лучше. Его кожа стала гладкой, блестящей, и, в зависимости от освещения, она выглядела то изумрудно-зеленой, то вспыхивала глубокой синевой. Ква с гордостью им любовался.
Выйдя из зоны запыления, квакодил увидел висящее перед самым носом На облачко Призрака. Призрак что-то пытался объяснить дракончику, злобно и отчаянно вопя, как обычно. Дракончика после обеда разморило на солнышке, и он изо всех сил старался удержать на весу потяжелевшую голову вместе с расплывшейся на ней до самых ушей довольной-предовольной улыбкой. Время от времени его веки опускались и он клевал носом, тут же спохватывался, широко открывал глаза и изображал внимательность и заинтересованность. Призрак, в свою очередь, не обращал на него абсолютно никакого внимания, поскольку все его силы были отданы процессу разъяснения.
Одно из несомненных призрачных достоинств – или все-таки недостатков? то, что они могут принимать самые разнообразные формы. На данный момент Призрак обзавелся множеством рук. Одна из них была поднята и строго покачивала в воздухе воздетым к небу указательным пальцем. Другой он все время как будто приглаживал свою призрачную прическу. На двух нижних руках он загибал пальцы, подсчитывая аргументы и факты. А парой средних – его самые длинные руки Призрак для большей убедительности жестикулировал, размахивая ими во все стороны, словно одессит посреди Дерибасовской. При этом он быстро-быстро и вдохновенно орал на совершенно призрачном языке, и самое разборчивое слово из всего этого было что-то вроде "Убирайся".
Ква восхитился.
– Привет, Пи! – сказал он, не заботясь о том, что приходится перебивать. В речи, произносимой Призраком, не было пауз.
– Квак поживаешь? – осведомился он и зажмурился.
Здорово, что Призрак был нематериален! Иначе он бы сейчас взорвался. Он зашипел-заскворчал, как кусок сала на сковородке. Ква приоткрыл один глаз и снова закрыл. Призрак размахивал сразу всеми руками и стал похож на маленького разъяренного осьминога. Еще и На подлил масла в огонь. Он в очередной раз взбодрился, застучал хвостом, открыл рот, чтобы что-то сказать, но вместо этого зевнул. Призрак потянуло внутрь, он машинально растопырился и попытался зацепиться за что-нибудь, а так как это не получалось, то он рассердился окончательно и исчез с громким звуком хлопка бутылочной пробки. Нет, призраки и привидения не поддаются проглатыванию, они бы все равно проскочили насквозь, но это считается у них неприличным. Когда тебя глотают. Признаком – признаком, а не призраком – дурного тона. Они очень не любят проходить сквозь живые существа, это напоминает им о том, что и они когда-то были такими же вещественными и осязаемыми.
Исчезнувший Призрак возник поодаль и принялся вовсю демонстрировать свое презрение, неуважение и обиду. Он повис, сидя спиной к друзьям, молча и неподвижно, подпирая недовольно закрытый рот всего двумя оставшимися руками. Квакодил и дракончик почувствовали себя неловко.
– А чего он хотел, На? – тихонько спросил Ква.
Дракон недоуменно похлопал ресницами и пожал плечами. Потом вопросительно посмотрел на квакодила и махнул головой в сторону Призрака.
– Как зевать, так ты, а как выяснять, так я, – совсем по-призрачному заворчал квакодил.
Дракончик подтянул поближе левую лапу и стал подталкивать Ква вперед. Ква поупирался, потом все же продвинулся и присел рядом с Призраком. Призрак недовольно зашебуршился, но остался там же.
– Погода сегодня хорошая, – начал издалека Ква, оглядываясь по сторонам. И продолжил, плавно переходя к делу:
– И чего это ты развопился, кошмарик полуночный?
– Ммм-мусой! – сердито заорал Призрак сверху вниз, яростно поворачиваясь к Ква. – Мусор! Стыд и срам! Позор! Хлам! Мерзость! Грязь!
– Где? – удивились Ква и дракон. На с места не двигался, он вытянул шею и его голова оказалась рядом, но, для безопасности, позади Призрака.
– Где? Где? Где? – тоскливо передразнил Призрак, воздевая руки к небу. – В Выбежище, вот где!
Он стал объяснять. Не так быстро и яростно, как в первый раз. Оказалось, что сверху падает всякий мусор, листики, комочки грязи и всякие другие, внизу ползают "чейвяки", паучки заплели вход паутиной, и так далее и тому подобное. В Выбежище никто не забредает, пугать некого, так недолго остаться и без работы, и выбегать некому, и вообще, и вообще, какой уважающий себя пугательный объект будет заводиться в таком... в таком... в таком... в таком...
– Достаточно, – серьезно сказал квакодил, уяснив проблему, и Призрак презрительно скривился и замолчал. Скрестил ручки на груди и уставился в небо.
– Надо убираться, – подвел итог Ква.
– Куда? – немедленно спросил На.
– Не куда, а где, – ответил Ква, – в Выбежище. Он же призрачный, он сам не может. Пойдем!
Дракончик в два счета смахнул с купола листья, комки, пыль, укоротил траву вокруг и стал довольно облизываться. Ква заглянул внутрь, попросил Самого Ужасного и Коварного посветить, вылез, посмотрел по сторонам. На дереве над ними сидела сорока, чистила перышки и изо всех сил делала вид, что ничем не интересуется.
– В жизни не ел таких замечательных червяков, – сообщил Ква громко-громко. – А сейчас мы все вместе идем играть в новую игру – Призрачные Прыгалки. До самого вечера!
Сорока тут же снялась и улетела. Ква оседлал дракона и скомандовал:
– Вперед, на берег!
– А внутри? – завопил Призрак.
– Вечером увидишь, – пообещал Ква и посмотрел вслед сороке. – Пойдем, пойдем. Поиграем. Тебе надо ненадолго отлучиться.
Потом они играли. Призрак зависал высоко над водой, дракончик взмахивал хвостом и квакодил взмывал вверх, пролетал над призрачным туманчиком, несколько раз переворачивался и нырял глубоко-глубоко. Призрак жульничал, съезжал в сторону, расплывался, хныкал и стонал: "Нецесно, нецесно, нецесно..." Он исчез, когда настало время ужина. Появился перед сном, облетел ярко-малиновым торжествующим облачком вокруг головы дракона и исчез, так и не поблагодарив.
Ква проводил его своим милым задумчивым взглядом и язвительно сказал:
– Я вот думаю... А что мы будем делать, если он в следующий раз потребует для благоустройства своего ненаглядного Выбежища квакодилье чучело и шкуру дракона?
Глава 6. Концерт, или что происходит в кустах
Конечно же, вы скажете, что раки свистеть не умеют, и, конечно же, вы будете совершенно правы. Да какой это свист! Этот резкий шум больше всего похож на какое-то цоканье, такой непонятный звук: то ли "Т", то ли "Ц". И, ладно бы, они обходились бы без всяких там приспособлений, так и то не могут, прижимают клешнями эти штуки – которые они, эгоисты, называют раковинами – к усам, и дуют вовсю, и никто не способен дунуть больше трех раз подряд. И не всякие раковины годятся, а только эти – "В-Ус-Три-Ца", или устрицы. Какой же это свист! Шум, конечно, неимоверный, сплошное безобразие. Хорошо хоть, они занимаются этим только по утрам в Пятницу, если накануне прошел дождь и кустики на Горе Искусств достаточно мокры. Вот Шельма утверждает, что нигде нет такой хорошей Ак-Кустики. Прут всей толпой по сырой траве до самого верха и тарахтят на все лады, а потом хвастают, что у них – Кружок Художественного Свиста. Теперь вы понимаете, почему Гору Искусств все обходят стороной – после Дождичка В Четверг?
А сегодня – самое обычное Воскресенье, тихое и безоблачное. Вдруг с вершины холма раздались звуки, разбудившие мирно дрыхнувшего в кустах на восточном склоне Фиолетовую Радость, да так разбудившие, что он, жалобно подвывая, со всех ног бросился прочь.
– Что это, Ква? – спросил дракончик, когда звуки перелетели через Озеро и стали слышны друзьям. Квакодил прислушался.
– Это смотря откуда, – ответил он. – Если со Спортивного холма – значит, тренировка. А если с Горы Искусств, то это выступление.
– Понятно, – сказал ничего не понявший На. – И часто это так бывает?
– Ну... – квакодил задумался. – С тех пор, как научились выплавлять железо... Да, где-то каждые пять-семь лет он повторяет...
Волей-неволей, ему пришлось объяснять.
С тех пор, как стали выплавлять более-менее качественное железо... А стекло к этому времени уже умели изготавливать. Это стало одним из мощных противнопугательных средств, имеющихся в кошмарном арсенале привидений – скрип железа по стеклу. Время от времени Пи, чтобы не потерять навыка и освоить новые полутона, устраивал вот такие концерты-тренировки.
Не знаю, как ему это удалось, но на этот раз Призрак собрал целый квартет. Его участники сидели кружком на лысой вершине и пиликали, кто как мог: старая облезлая выдра по имени Тыдра, слепоглухой заикающийся крот по имени Ккот, неряшливый пятнистый крыс Богданс – имя это или фамилия, никто толком не знает. И во главе – сам маэстро, лично, мечущий молнии Призрак, использующий в таких случаях сценический псевдоним – Приз. Инструменты в лапах оркестрантов соответствовали назначению: почти целая бутылка с отбитым горлышком, осколок зеркала, надтреснутый бокал без ножки, обломок ножовочного полотна, сверкающий полированным хромом кусок автомобильного бампера – совершенно непонятно, как он мог здесь оказаться, – и поломанный, ржавый-ржавый гаечный ключ, бывший когда-то "на девятнадцать". Ансамбль был достоин называться бокально-инструментальным. Под руководством Пи и при его активном участии вся компания издавала дикий, отвратительный скрежет.
– Так это концерт! – восхищенно сказал На. – Они исполняют... симфонию!
– Нет, – скептически заметил квакодил, – скорее, какафонию.
– Ква-ко-фонию... – мечтательно протянул дракончик. – Ах, как бы мне хотелось поучаствовать!
– В чем же дело? – Ква прищурился и взглянул на солнце. – Сегодня вполне подходящий день для Радостных Сюрпризов.
"И для других тоже," – подумал он про себя.
– Правда? – недоверчиво спросил На. – Но они уже играют?
– Так ты не теряй времени, – посоветовал Ква.
Дракончик развернулся и убежал.
Сделав небольшую паузу в исполнении, маэстро Приз разъяснял оркестрантам разницу в тонах – от верхнего "Вззз" до нижнего "Шкрр". Вдруг из-за кустов появилась радостная физиономия дракончика и... На издал свой коронный вопль.
– Ква-а-а...! – донеслось до квакодила.
Через минуту над безмятежно стоящим на часах квакодилом медленно материализовалась и угрожающе повисла в воздухе зловещая тень. Призрак был настолько темен, что солнечные лучи едва просвечивали сквозь него. Он молчал. Ква почувствовал себя так, словно на него вылили сразу несколько ведер Ледяного Презрения, подряд. После чего Призрак удалился, вместе с Чувством Выполненного Долга.
"Ненаглядный мой", – ласково подумал квакодил. – "Цены тебе нет в такую жару!"
Но вслух ничего не сказал.
– Ну, как? – встретил он вопросом вернувшегося дракончика.
– Да ну их... – разочарованно ответил На. – Только-только начал, так они сразу и сдрыснули.
– Не "сдрыснули", а "разбежались", – философски заметил квакодил.
– Ладно! – охотно согласился дракончик. – Ну, сдернули.
– Не "сдернули", а "убежали", – терпеливо поправил квакодил.
– Ладно! – великодушно махнул лапой дракончик. Он еще не научился подолгу быть грустным. – Все равно я никого не споймал.
И убежал.
Глава 7. Нечаянная встреча
Кабан из деревни Ромашкино был никаким не Самым, а обыкновенным. Среднестатистическим. Впрочем, нет – он был Самым. Самым Обыкновенным. Его длина, от пятачка до кончика вытянутого хвостика, хоть так меряй, хоть наоборот, – его длина в точности равна одному кабаноиду, есть такая свинская мера длины. Это давало ему основание величать себя Кабаноидом Ромашкевичем, считать своего рода эталоном и при случае торжественно заявлять: "Я – народ". И в самом деле, так как он был Самым Обыкновенным, его точка зрения на всякие вопросы чаще всего оказывалась самой обыкновенной, хотя и свинячьей. Этим он больше всего гордился и с некоторых пор не признавал никаких других авторитетов, кроме себя, народа. Некоторое образование позволяло ему иметь свою любимую Подстольную Книгу. На стол его пока еще не подавали, а за столом сидеть не пускали, поэтому книга и оставалась Подстольной. Название книги, состоящее из одного короткого слова "Устав", переводилось на обыкновенный язык как "Совершенно выбившись из сил". Цитатами из нее он любил приукрасить свою многосложную цветистую кабанью речь: "Мирноуволенный, получив прикастрюлие, говорит 'Грызть!' и приступает к его забыванию", ну, и так далее. Почему он упоминается здесь? Он является одним из немногих представителей внешнего мира, появляющихся в Приозерье.
Несколько недель спустя после последнего посещения он снова бодро топал по тропинке, горячо желая познакомить возможных слушателей с новыми наблюдениями из жизни коварных Поддавов. Он дошел до дорожного знака "Подача звуковых сигналов запрещена", на котором был изображен грустный петух, тщетно пытающийся освободить клюв, перевязанный веревочкой с бантиком. По устоявшейся привычке громко-громко захрюкал и...
Остановился.
Во-вторых, кто-то зачем-то насыпал средних размеров холмик прямо на дорожке. Холмик уже успел позеленеть. Но это во-вторых. А во-первых, перед холмиком, тоже прямо на дорожке, лежала Голова размером в три кабаноида. Лежала, закрыв глаза, и мирно пыхтела. Посапывала. Посреди дороги. Народной дороги! Голова! Посапывала!
Кабаны – очень мирные, тихие, домашние существа, не обладающие ни малейшим запасом ярости. Все запасы кабаньей ярости хранятся под землей. В земле. Ровно на один сантиметр ниже поверхности. И в случае чего достаточно слегка ковырнуть там, где стоишь. А сейчас необходимость в этом была! Острая необходимость! Кабаноид стал топтаться на месте, взрывая острыми копытцами мягкую болотистую почву, пропитываясь яростью, свирепея и измеряя глазами, достаточно ли места для разбега. Достаточно! Он рыкнул и тяжелым снарядом устремился к цели.
Странно, после удара кабаньей туши Голова не покатилась, не завизжала, умоляя о пощаде, не разлетелась на куски, а осталась лежать там же. Нет, определенный эффект был достигнут – она поморщилась и фыркнула, пробормотав: "Комарики..." Кабаноид, откатившийся на исходный рубеж, встал, отряхнулся и стал считать дни, пока не определил, что сегодня не иначе как "день П", то есть Понедельник. Да, точно, Понедельник. По Понедельникам кабанья ярость почему-то обладает повышенной летучестью и быстро испаряется, а кроме того, в ней существенно понижена концентрация свирепости. Ему пришлось выдолбить под ногами ямки поглубже, прежде чем отважиться на новый приступ. Для устрашения супостата он взревел боевым визгом и ринулся вперед, набирая скорость. С половины дистанции боевой визг сменился отчаянным, а разбег – столь же интенсивным торможением. Нет, по Понедельникам совершенно невозможно бороться за народные права. Голова проснулась, открыла глаза и огромную хищную пасть, в которую едва не влетел отчаянно визжащий Кабаноид.
Задремавший во время прогулки дракончик проснулся и с удивлением рассматривал подбежавшее к нему незнакомое существо.
– Добрый день! – радостно поздоровался он. – Очень рад нашей нечаянной встрече!
Где-то он успел услышать эту фразу и она показалась ему очень красивой и подходящей для использования в этой ситуации.
"Не нечаянной, а отчаянной!" – подумал кабан – "Он рад! Я бы тоже был рад, если бы ко мне нечаянно прибежал мой обед!"
– Счастье твое, что сегодня Понедельник, – злобно хрюкнул он, поскрипев зубами и готовясь к достойному отступлению, – не то я бы тебя еще больше порадовал.
– Вы так похожи на Призрака! – приветливо заметил дракончик. – Вы случайно не родственники?
"Намекает..." – отметил кабан. – "Нет! Живым он меня не возьмет..." И решительно попятился, отбросив всякие сомнения.
– Я тебе не призрак! – завопил он, прикрывая отход. Уровень подземной ярости понизился, и он все никак не мог до него докопаться. – Я тебе покажу издеваться! Я тебе покажу настоящий боевой дух!
– Дух? Ой, он очень, очень боевой! Вам понравится, – пообещал На и стал подниматься. – Вы куда-то спешили? Может быть, Вам помочь?
Это было чересчур, чересчур. Зрелище дракона в натуральную величину не для "народных" расстроенных нервов.
– У меня сррр... сррочные дела! Я спешу! Мне в другую сторону! – прохрюкал Кабаноид, скрипя, развернулся и набрал скорость прямо с места, не разбирая дороги и разбрызгивая грязь во все стороны.
– Какой-то он странный, – рассказывал На квакодилу после прогулки. Сердитый, а не светится. И не летает...
– Это хорошо, – объяснил Ква. – Не хватает еще, чтобы и он тут летал. А светиться он не будет, и не надейся.
– Конечно, не будет, – закивал головой дракончик, – потому что он весь в пыли. И в грязи. Я обязательно его вылижу, когда встречу в следующий раз.
– Ква! – радостно сказал квакодил, и глаза его заблестели. Он обладал на редкость богатым воображением. – Обещай мне, пожалуйста... Мне о-бя-зательно нужно присутствовать при вашей следующей встрече, хорошо?
Глава 8. Пока дракончик спит
Каждый знает, что спящего дракона будить не стоит. Это вовсе не относится к дракончикам дремлющим! Если послеобеденный На растягивается во всю длину вдоль лужайки, раскинув лапы в стороны и чуть не свешивая голову с обрыва, то в ближайшие полчаса с ним можно делать все, что угодно. Дергать за хвост, топтаться по перепончатым лапам, складывать и раскладывать крылышки, щекотать соломинкой в носу, плести веночек прямо у него на голове – он ни за что не проснется, в лучшем случае будет лениво отмахиваться и мычать, совсем как корова. А когда он спит – это же совсем другое дело! Дракончик поворачивает шею направо, обводит вокруг туловища и прячет голову под левое крыло, если намечается дождь. Хвост, в свою очередь, огибает тело в противоположном направлении, тоже вокруг, и иногда На даже прихватывает кончик хвоста зубами. В этом свернутом состоянии дракон занимает очень мало места, но мне он при этом больше всего напоминает сжатую пружину, готовую развернуться в любой момент, – а просыпается он быстро, почти мгновенно! Страдающий близорукостью Тоскливый Дятел, часто теряющий свои знаменитые отбойно-противоударные очки, однажды смог в этом убедиться на личном опыте, и целую неделю страдал потом не только от близорукости. Нашел вроде бы подходящий зеленый стволик, удобно пристроился его поддолбить, как вдруг – раз! – хвост разворачивается в одну сторону, шея с головой и дятлом в другую, и На с недоумением оглядывается по сторонам – что за перышки в воздухе летают и кто это там, в дальних кустах, ругается таким тоскливым шепотом? К обоюдному огорчению и Сердцеедов, и Короедов, господин Т.Дятел не стал ни с кем делиться подробностями этого случайного эпизода. Нет, спящего дракона будить не стоит. Это стало Всеобщим Правилом, хотя и из этого правила есть исключения. Это, конечно же, Призрак он может будить дракончика сколько угодно и как угодно, в лучшем случае На выставит "на улицу" один полуоткрытый глаз и сонно протянет: "А, это ты, Пи, привет..." И будет преспокойно спать дальше. А еще – Ква, этот соня никогда не просыпается раньше дракончика и ни разу его не будил. Поэтому-то он и был немного удивлен, когда обнаружил, проснувшись, что На все еще спит, вывалив голову из-под крыла и приоткрыв улыбающийся рот. Конечно, он и не стал его будить, а отправился к обрыву, чтобы принять утреннюю грязевую ванну из свежего, отстоявшегося за ночь и очень целебного ила.
Утренние ванны позволяют квакодилу быть в курсе всех Озерных Новостей. Подводных, и не только подводных. Ква полностью погружается в ил, выставив на поверхность самый кончик носа, чтобы дышать, и может так блаженствовать два или три часа. При этом он еще и слушает. Все подводные жители говорят на своих языках, и все – в разных диапазонах: рыбы, тритоны, головастики, раки, жуки и так далее. Это только кажется, что в воде тихо. Чтобы слушать, надо понимать соответствующие языки и уметь перестраиваться на разные диапазоны, как радиоприемник. Сообщения очень хорошо распространяются в воде, но не выходят за пределы Озера и остаются неслышными для Не-Вводных существ. В Озере – как в общежитии, все всегда все знают. Что скушал за обедом карась Чудила и кто скушал за обедом карася Чудилу, долго ли продержится новая бобровая плотина, где оставил след и где потерял ногу жук Воднолюб, куда отправилась вчерашняя компания улиток, какой необычный гриб-подводник вырос возле Якорной ямы... Ква – не Сердцеед, он почти не запоминает и никогда не обсуждает услышанное, но не затыкать же ему уши. Он слушает не очень внимательно, и когда услышал, что Большой Зеленый Поверхностный Длинношея заболел, то даже и не понял, о ком идет речь. Но тут, откуда ни возьмись, появилась и спикировала, словно тяжелый бомбардировщик, крыска Лилли и, не вдаваясь в объяснения, довольно бесцеремонно работая лапами, выпихнула его из грязевого слоя и подтолкнула по направлению к берегу. Интересно, как обычной водяной крысе удается так быстро и безошибочно отыскать почти полностью скрывшегося в иле квакодила? Может, у нее есть специальный приборчик? Или она просто чувствует?
На берегу происходило настоящее столпотворение.
Вот Шельма, регулярно страдающий хронической утренней головной болью, то и дело пытался вскарабкаться на обрыв, но каждый раз сваливался с полпути. При этом он объяснял всем и каждому, пробегающему мимо, что он, как опытный болельщик, знает и понимает толк во всяких болезнях.
Грустный дракон лежал, неловко растопырившись посреди поляны, опустив побледневшую голову на траву. Он встретил Ква, тихо прошипев:
– Знаешь, что-то мне не хочется сегодня купаться.
Кабаноид Ромашкевич, притащивший мешок разноцветных таблеток, собрал в сторонке обычную толпу всяких мышей-хомяков и неторопливо разъяснял, тыкая копытцем в измятый обрывок рецепта, что если, значит, в Ино.. Иностр.. в Инострукции написано – "Перед приемом – пищи", то, значит, хочешь, не хочешь, а надо, понимаешь, пищать, и все тут, а если, значит, не пищать, понимаешь, или после, понимаешь, приема, то оно, значит, не пойдет, а, вот какое дело, значит, может даже и пронести, понимаешь...
Утиная стая, собравшаяся в необычно полном составе, рассредоточилась по обеим сторонам драконьего хвоста. Утки неодобрительно покачивали головами и перекрякивались прямо через дракончика.
Птицы, знакомые и незнакомые, расселись по кустам. Пара-другая сорок-ворон по-хозяйски бродили по спине На, а занятый тем же Тоскливый Дятел время от времени еще и тыкал под ноги клювом и угрюмо цедил сквозь зубы: "Болит? Не болит?", от чего дракончик вздрагивал. Противная больше обычного выдра Тыдра сидела в сторонке, укоризненно покачивала головой и приговаривала: "Я так и знала! Я так и знала! Я так и знала!"
Тусклый Призрак бесшумно носился от одной группы к другой, не в силах что-либо предпринять. Примерно так же, только с шумом, вела себя горячо сочувствующая Лилли.
– Так, – сказал Ква и принялся действовать.
Ромашкевича с аудиторией отправили по направлению Горы Искусств тренироваться в пищании. Недовольных уток командировали в камыши, остальных птиц – на сбор ягод. Попутно десяток-другой особо мелких зевак послали прибрать в Выбежище. Дятла просто послали, не указав куда, и он улетел тосковать. Призрак окунулся в Озеро – намокнуть он, конечно, не намок, но слегка отсырел – и устроился в качестве компресса на лбу у На.
– Что болит? – самым деловым тоном осведомился Ква.
– Горло, – прошипел дракончик.
Квакодил вздохнул. В наше время специалисты по драконьим болезням перевелись. Из медицинского института в историко-археологический. Тем более горло. У квакодила горло никогда не болит! А у дракончика... Да, одной его шеи хватит для трех врачей. Один был бы специалистом по верхней части, другой – по средней, третий – по нижней.
– Пойти посмотреть? – предложил Ква.
– Не стоит... – неуверенно возразил дракон и прислушался к тому, что внутри.
– Не дыши! – велел Ква и направился вперед.
Дракончик перестал дышать и плотно закрыл рот.
– Эй, – сказал Ква и похлопал его по нижней губе.
На замотал головой, ужасно покраснел, напрягся, надул щеки и вдруг шумно раскашлялся, вытянув шею. Ква успел отскочить в сторону. Зрители, не успевшие далеко уйти, прибежали обратно.
Из пасти дракона вылетел комочек, покатился, остановился и развернулся, ощетинившись колючками во все стороны.
– Ежик! – удивился квакодил.
Толпа зашумела. Грозный Призрак выплыл вперед и злобно проскрежетал:
– Ты!
– А что я! А что я! – неожиданно громко завопил тонким голосом ежик. – Я думал, норка такая! Утепленная! С вентилятором! С конди.. – он поперхнулся. С конди-ци-о-нером! Сейчас все такие строят! Я только посмотреть! А он глотаться! Глотаться! А он сразу и глотать! А я что!
Замолчал, перевел дух и тихонько добавил:
– Я нечаянно.
– Ква! – только и сказал квакодил.
И они с дракончиком пошли купаться, предоставив разъяренному Пи воспитывать бестолкового ежика.
Самое интересное во всей этой истории то, что ближе к вечеру Призрак разыскал друзей и принялся вовсю орать, что вот, мол, понастроили непонятных сооружений, с мелкими входами-выходами, и если кто путешествует, то даже и на одну ночь переночевать негде, а если у кого и колючки, так и что с того, и так кто попало норовит слопать, и вообще!
– Ква! – только и сказали хором квакодил и дракончик. И отправились расширять вход в Выбежище, чтобы ежик Тошка – Самый Сердитый В Мире Призрак, выразив неимоверное презрение к такому невежеству, все же снизошел до того, что сообщил им его имя – мог свободно проходить. А что им еще оставалось делать?
Глава 9. Неожиданный урок
Нет, с бессовестными ежиками совершенно невозможно иметь дело, даже с маленькими!
Для начала это наглое колючее существо наотрез отказалось не только поселиться, но и посещать Призрачную Обитель. Он вырыл себе норку – может, и не такую, о какой он мечтал, но какую-то все же вырыл – на другом краю Рощи. Призрак не стал заострять внимание на этом факте. Он, в свою очередь, принялся язвить и хамить по поводу того, где бы ему раздобыть небольшого такого слоника или бегемотика. Для личного употребления. По назначению. И, конечно же, Самый Терпеливый В Мире дракон был вынужден снова присыпать вход-выход Выбежища до первоначальных размеров. Ну, это еще полбеды! Беда в том, что этот нахальный тип Тошка еще и, к тому же, ведет ночной образ жизни. Днем его не отыскать. Никак. Ни с огнем, ни с Призраком. Зато ночью... О, ночью он неизменно устраивает "обход своих владений", а своими владениями он, без лишней скромности, считает все, куда он в состоянии добраться! Во время обхода он никого не трогает, нет, совсем никого. Только ужасно топочет, чешется, издает неодобрительные восклицания, хмыканье и прочий неравномерный разнообразный шум. И всем-всем-всем мешает спать. Не так, чтобы он кого-то конкретно всерьез будил, а так, по чуть-чуть, но регулярно.
И вообще, как выражается Пи, все всегда всем мешают! Вот хотя бы На – как только он где-нибудь окажется, сказу окажется, что он непременно оказался у кого-нибудь на дороге. Кому-нибудь непременно нужно здесь пройти, именно здесь, и именно сейчас, ни минутой позже. Просто удивительно, до чего много народу шляется туда-сюда. Взять хотя бы того же Тошку – обязательно нужно подойти вплотную, изобразить удивленное фырканье – что это, мол, за какой-то дракон здесь валяется? И обойти тоже вплотную, небрежно касаясь повернутыми боком иголками – я-то здесь хожу, и я не виноват, что кто-то здесь разлегся, это Его Личная Проблема.
Если у вас создалось впечатление, что дракончик – вялое и вечно сонное существо, то, уверяю вас, это впечатление ошибочное. Просто-напросто за ним невозможно угнаться, когда он двигается. Соответственно, описывать то, чем он занят, можно только тогда, когда он в поле зрения, а это происходит не так часто. И чаще всего тогда, когда он – как бы это сказать – малоподвижен.
Дракончик давно успел ознакомиться со всеми окрестностями, три-четыре раза едва не увязнуть в болоте, перезнакомиться и вмешаться в дела все-всех-всех. И отдавить не один десяток лап – с соответствующими извинениями, принесенными потом. Время от времени он внезапно представал перед квакодилом с высунутым языком и виноватым видом, и Ква, приняв Самый Суровый Вид – как будто такую большую, желтую и горькую таблетку, – исполнял Родительский Долг. Это начиналось всегда одинаково, со стандартных вопросов: "Ну? И? Что? На? Этот? Раз?" И заканчивалось тоже стандартно: "Эх! Отшлепал! Бы! Я! Тебя!", – если Ква удавалось до конца сохранить свою суровость. А если нет – он начинал смеяться, и тогда дракончик смеялся тоже. Единственная вещь, насчет которой Ква предупредил строго-настрого – это Пограничные Болота. Здесь квакодил сослался на известный прецедент с бегемотом и пояснил, что в случае чего вытаскивать дракона просто некому. На радостно произнес: "Я все понял," – и тут же влез и убедился на собственном опыте. Хорошо, что он Длинношея, а рядом росло прочное дерево. Разъяренный Призрак орал на него потом до вечера, не переставая, пока не начал повторяться. На долго добивался от квакодила перевода этой речи с призрачного языка, но Ква только сказал, что эта была Самая Выразительная Речь, а переводить конкретные выражения отказался наотрез.
