Текст книги "Квакодильные дела"

Автор книги: Александр Палий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Палий Александр
Квакодильные дела

Палий Александр

Квакодильные дела

Начало этой истории было положено... Нет, нет, не положено, а отложено да, да, отложено, очень теплым субботним вечером в тщательно вырытую ямку, отложено и присыпано тем же самым чистым-чистым, белым и пушистым сухим песком, которым был усыпан весь огромный берег самого синего моря. Или все-таки океана? Сказать "это было давно" или "это было очень давно" – значит, ничего не сказать. Сейчас уже невозможно разглядеть, даже в Самый Лучший Телескоп, был ли это берег моря или океана, но насчет Самого Синего – это точно. А Оно было отложено – может быть, Про Запас или До Лучших Времен, которые так никогда ни на кого не Наступают. В те самые, может быть, и не лучшие, но все-таки неплохие Времена, когда на этом самом месте, всего в нескольких шагах от вашей двери можно было, присев на корточки, рассматривать длинные неровные линии узора, который остается после волн прибоя – в тот момент, когда они иссякают и, чуть шурша, убегают и просачиваются назад, к подножию следующей волны.

Нельзя сказать, что Оно осталось Лежать. Или Стоять. Оно двигалось и поворачивалось, и перемещалось вместе со всем, что находится в глубине – на несколько миллиметров туда-сюда за сто лет. И уже успело сделать три полных оборота – в разные стороны, разумеется, и проехать примерно одну автобусную остановку – правда, совсем небольшую, но это по прямой, без учета всех многочисленных поворотов, немножко углубиться и снова подняться к поверхности.

Вот тогда-то и случилось...

Глава 1. Очень Важное Событие

Квакодил стоял на часах.

Это его обычное предобеденное времяпровождение.

Сами часы, разумеется, были молчаливые – то есть солнечные. Попробуйте сами посидеть-постоять, не говоря уже о том, чтобы полежать! – на обычных механических часах. Это ужасное тиканье испортит предобеденное настроение кому угодно. То ли дело – солнечные.

Циферблатом являлась большая зеленая лужайка. Лужайка, собственно, зеленой не являлась. Она вообще ни к кому не являлась, это же вам не привидение. Но поскольку вся она была покрыта прекрасной зеленой травой, в которой росли самые обычные, но тоже прекрасные, полевые цветы, ее все называли зеленой, и проще всего будет так и называть ее в дальнейшем. С трех сторон и там-сям кое-где с четвертой ее окружали кусты и деревья. Четвертая сторона – это обрыв, под которым расположилось озеро, которое так и называлось – Озеро, и больше никакого другого имени не имело. А "там-сям кое-где" означает, что кустов было всего три. Квакодил дремал рядышком с одним из них, и когда тень от ветки касалась его прикрытых глаз – это и был тот самый момент, когда надлежало выполнить прыжок назад с переворотом. Прямо в теплую воду. Почти как к обеденному столу. И приступить к обеду.

Стоял он или сидел – в этом смысле человеческие понятия плохо применимы к квакодилам. Если квакодил не прыгает, не лежит, не плывет, не летит, не висит, не зевает – то он как раз и пребывает в этом состоянии, а "стоял" или "сидел" – разбирайтесь сами.

Тем более, что в этот день пообедать ему не удалось.

В самый неподходящий момент началось Землетрясение. Я не знаю ни одного случая, чтобы землетрясение начиналось в подходящий момент, но перед самым обедом – нет, это совсем никуда не годится.

Началось с землетрясения, перешедшего в Деревьетрясение, Кустотрясение, Травотрясение, Цветотрясение. Луготрясение и даже Озеротрясение. Это общее "трясение" грозило перейти и в квакодилотрясение, но сразу, как только началось Береготрясение, огромный выступ над обрывом – как раз тот, где сидел квакодил – отломился от берега, немножко пролетел и упал. В Озеро. И ничуточки не потрясенный квакодил вдруг оказался в предобеденной воде. В Озере. Потрясенное Озеро шуршало и высказывалось по всему побережью. А что мог сказать квакодил? Да ничего. В мутной воде не только ловить рыбку, но и слушать, и говорить, очень неудобно. Не говоря уже о том, чтобы пообедать. Так он и пропустил все то, что высказало Озеро по этому поводу. Ему было не до этого.

А когда он вынырнул...

А когда он вынырнул, ему пришлось широко раскрыть рот. Для того чтобы выдохнуть после ныряния. А заодно и выразить свое изумление. Потому что на том месте, где он только что нежился на солнышке...

Прямо на поверхности оказалось огромное Яйцо, до сих пор спрятанное под толстым слоем песка, глины и земли. Обрушившийся край обрыва почти полностью обнажил его – сверху, спереди и с одного бока. Оно лежало – чистенькое, кругленькое, чуть синеватое, на вид совсем свежее, и такое большое, что квакодил вполне мог себе позволить прогуляться по его поверхности. Что он и сделал, как только смог прийти в себя после вызванной такими вот обстоятельствами кратковременной отлучки, выбраться на берег и взобраться по пологому подъему с той стороны, где Яйцо осталось присыпанным больше чем на половину высоты. Нет, он не стал прыгать. Сначала осторожно потрогал его. Представьте себе, оно оказалось теплым! И довольно гладким. И приятным на ощупь. Он перебрался одной лапкой, погладил, похлопал – прочное. Встал, подтянул вторую, сделал несколько аккуратных шагов и оказался на самом верху. Присел и послушал, но не услышал ровным счетом ничего. Через несколько минут увлеченный находкой квакодил уверенно прыгал по своей новой прогулочной площадке. Он пропрыгал ее поперек, потом вокруг, потом полюбовался видом на Озеро, как будто с балкона – ой, Яйцо оказалось слишком гладким, и квакодил съехал в воду, как с горки. Вы думаете это ему не понравилось? Как бы не так! Он вынырнул, очень довольный катаньем. Еще раз выбрался на берег, взобрался наверх, отметив, что неплохо было бы соорудить ступеньки, восхищенно осмотрел гладкую белую закругленную поверхность. И сказал:

– Ква!

А что он еще мог сказать! Чуть наклонился вперед и заскользил вниз, как на лыжах, в последний момент оттолкнулся и перевернулся в воздухе перед тем, как нырнуть.

А потом долго ничего не говорил. Осваивал новое развлечение. Со всей свойственной квакодилам тщательностью и целеустремленностью. И был страшно, страшно горд, что он сразу смог найти такому полезному предмету такое достойное применение.

Глава 2. Шум и Треск

Прошло три дня и один маленький дождик. С Яйца смыло пыль, и оно лежало, чисто вымытое и блестящее. Квакодил обзавелся ковриком для вытирания ног и больше не нарушал распорядок дня. Внес в него некоторые изменения – наряду с Предобеденным и Послеобеденным временем появилось Катанье-Купальное, но больше не нарушал.

Новый Квакодром вызвал большой интерес у всех, способных его рассмотреть, обитателей Озера и окрестностей. Маленьким головастикам и рыбам было, конечно, все равно – они же подводные, а вот утки приходили в восторг и восхищались его – Яйца, а не восторга – формой и величиной. Крыска Лилли сделала подкоп и выяснила, что снизу оно такое же. Залетный Тоскливый Дятел из Соседней Рощи пытался попробовать его на зуб – то есть на клюв, едва не обломал зубы – едва не расплющил клюв, и убедился, что это ему не по зубам. Кабан Борька из деревни Ромашкино определил размеры Яйца в восемь с половиной на пять кабаноидов. Он произнес речь о том, что из таких вот, понимаете, Яиц, вылупляется страшный заморский зверь Поддав, огромной длины, безногий, хищный, сизо-красно-синего цвета. Именно такого цвета, авторитетно заявил он, бывает зоотехник Арнольд, когда появляется на ферме в этом самом состоянии: "Очень Поддав". И бывает ужасен. В той части, которая не прикрыта телогрейкой. Кабаноид напугал слушателей и удалился в одиночном строю, на ходу разрабатывая оперативные планы противодействия возможному нашествию Поддавов. К Яйцу перестали приближаться и рассматривали издали. Один лишь бродячий кобель Фиолетовая Радость обнюхал его вблизи, выразил свое "Гав" и объявил, что тут и ножку поднять не на что. С ним не спорили, когда-то давно ему пытались объяснить, что его шерсть не фиолетовая, а рыже-коричневая, и из этого ничего хорошего не получилось. Не говоря о какой-то там "радости". С тех пор с ним и не спорят.

А Сердцееды... Сердцееды распустили слух, что этот квакающий негодник снес яйцо и пытается его высиживать, но все время сваливается. Их не смутило явное несоответствие размеров – они утверждают, что имея приличный запас Квалюты, можно сделать и не такое. Все мы знаем, чего стоят слухи, распускаемые Сердцеедами! Чего же еще можно ожидать от существ, которые так и норовят выгрызть сердцевину. Которые всегда носят с собой зубную щетку – одну на пятерых – и если кому случайно случится куснуть кусочек коры, сразу чистят зубы. То ли дело Короеды! Грызут и кору, и все остальное, подряд, и ничего их не интересует, пока есть, что грызть. Во всяком случае, не распускают нелепые слухи.

Впрочем, квакодила эти слухи не интересовали.

Он приятно проводил время, пока не раздался Громкий Треск.

Квакодил прокатился, нырнул и вынырнул в последний, двести пятьдесят шестой раз, и как раз успел заметить, как мелькают пятки, крылья и хвосты многочисленных зрителей. Под крики "Поддав! Поддав трещит!" После чего он с огорчением был вынужден признать, что Квакодром пришел в негодность. На нем появились трещины. Вдруг – теперь уже ремонт точно невозможен! – несколько больших кусков скорлупы – значит, это все-таки была скорлупа! – отвалились в стороны, и из образовавшегося отверстия показалась Голова. Высунулась наружу на длинной сине-красно-сизой шее и растерянно заморгала-захлопала длинными изящными ресницами, удивленно оглядываясь по сторонам. И... уставилась на квакодила, оказавшегося перед самым ее носом, огромными карими глазами. Такого размера, что квакодил отражался в них с двукратным увеличением. И еще оставалось много свободного места.

– Ква, – сказал растерянный квакодил. И тихонько добавил:

– Ква-ква-ква-ква-ква...

– При... – застенчиво сказала Голова. Удивленно моргнула, прислушалась к изданным ею звукам и продолжила:

– Привет.

И начала зеленеть. Наверное, от солнышка. А квакодил вдруг понял, что это непонятное огромное существо, в сущности, очень маленькое. Оно ведь даже еще толком не вылупилось! Ему стало стыдно за свое неуклюжее поведение.

– Привет! – добродушно ответил он и улыбнулся своей самой ласковой улыбкой. Вылез на берег, отряхнулся и начал действовать. Голова повернулась вслед за ним.

Квакодил очень тщательно вытер лапки и забрался наверх. Попрыгал. Заглянул внутрь, там было темно. Попрыгал изо всех сил. Ничего не получилось. Голова следила за ним с изумлением. Он вздохнул, спустился и сказал:

– Ты бы выбрался, что ли...

Вот, так каждый раз – как только происходит что-нибудь действительно важное, никогда не найдешь соответствующих, правильных слов и говоришь что-нибудь будничное. А что можно сказать, если из вашего любимого Квакодрома вдруг появился кто-то, только на голове у которого таких, как вы, может поместиться три десятка – при условии, если крайние будут стоять на одной ножке? Но это оказались самые подходящие слова! Голова осмотрела Яйцо и виновато произнесла:

– Да, да, конечно...

Внутри Яйца что-то зашуршало, завозилось, снова раздался треск, еще громче, чем в первый раз. Раскололась и распалась вся верхняя часть. Зрители зааплодировали – две ласточки, которые были вот-вот готовы улететь и один старый Рак-Вот-Шельма, твердо убежденный, что чем-чем, а старыми невкусными раками Поддавы не питаются.

Кроме Головы и Шеи, на белый свет выбралось Туловище на больших перепончатых, как у квакодила, Лапах, с небольшими перепончатыми Крылышками и длинным Хвостом. Ласточки сразу упорхнули – конечно, у них была Самая Свежая Новость! Практичный рак утянул самый маленький кусочек скорлупы и, пыхтя, потащил в свою нору. Вот шельма! Он-то полностью оправдывал свое имя.

На берегу остались только квакодил и дракончик. Постойте, я сказал дракончик? Ну да, очень симпатичный дракоша, а кто бы это еще мог быть? Немного помятый и пятнистый после многовекового высиживания, он быстро посвежел и стал приобретать свой родной темно-зеленый цвет. И явное физиономическое сходство с квакодилом, что больше всего удивило их обоих. То-то будет пищи для сплетен Сердцеедов!

– Интересно... – пробормотал квакодил. – Хвосты у головастиков отваливаются... Да и крылышки... Квакодилы не летают... Вот только шея чересчур, чересчур...

– Значит, – подвел он итог наблюдениям и начал считать, – ты мне пра-пра-прапра... пра-пра... пра-пра... квадедушка. А я тебе...

– Пааааапочка!! – завопил ужасно, ужасно обрадованный дракончик. Отраженная от обрыва ударная воздушная волна пронеслась над Озером сильным порывом ветра. И квакодил понял сразу две вещи: во-первых, что у него Есть Проблемы, во-вторых, что он был неправ. Квакодилы летают. Только очень-очень низко. И – бульк! – недалеко. Сконфуженный дракон бросился следом, поднимая брызги, в три прыжка достиг места, где низколетящий квакодил скрылся под поверхностью воды и, недолго думая, зачерпнул многоведерным ртом. Развернулся, выпрыгнул на берег и выпустил целый водопад. Да, драконы хорошо ориентируются в быстро меняющейся обстановке!

– Пpемного благодаpен!! – отозвался оказавшийся на берегу, посреди большой лужи, Самый Ядовитый В Мире Квакодил. И чихнул. Дракон смутился.

Рассерженный квакодил хотел было... Но разве можно долго сердиться, когда на тебя в упор смотрят такие большие, просто огромные, очень искренние, сияющие глаза?

– Называй меня как-нибудь покороче, – проворчал квакодил и покосился на Озеро, – ну, скажем... Ква.

Кстати, так появилось одно из самых больших заблуждений этого века – то, что драконы квакают. Это совсем не так, и вы теперь знаете, почему. Надо же ему как-то обращаться к своему Самому Большому Другу – квакодилу по имени Ква!

Глава 3. Прогулки и Проблемы

Ква – он очень умный. Это ясно всем – достаточно полюбоваться его довольным видом. Так и хочется спросить – откуда он такой взялся? Не знаю, были ли среди его предков драконы, но без лягушек не обошлось. Издалека его и сейчас можно спутать с Лягушкой Обыкновенной, Liagusatius Vulgarius, если он попадется вам на глаза. Только он-то не попадается. Я же говорю – он очень умный, и совсем не Vulgarius.

Живут-плавают головастики, потом у них отпадают хвостики, и они становятся лягушатами. Потом вырастают в лягушек. А потом... Конечно, никто не знает, что самые толковые из лягушек живут много лет. Никому из так называемых Ученых не доводилось их Изучать. Кому охота, чтобы его Из-з-зучали? Бр-р... Есть много разных способов спокойно жить, не привлекая излишнего любопытства. Самые мудрые при этом даже умудряются обходяться без использования верхней пары лапок. У них вырастают карманы, как у кенгуру, и они почти все время держат эти лапы в карманах, совсем как ручки. Когда-то какому-то портному это удалось подсмотреть, и с тех пор карманы стали пришивать и к человеческой одежде. А для квакодила... Так вот, для квакодила процес неиспользования зашел так далеко, что и лапки, и карманы постигла та же участь, что и хвосты головастиков. По-моему, он так восхищен собой, что этого и не замечает. Он настолько умен, что умеет не попадать в ситуации, где необходимы Хватательные лапы. А еда – много ли ему надо этой еды? Одна-другая мошка. Или комар. Достаточно сесть в нужном месте и вовремя зевнуть. Пища сама попадет, куда следует, без всяких хватаний или усилий. Вопрос только в том, чтобы правильно определить Место и Время. Но я же объясняю – он очень умный, а то, что он жив-здоров, это подтверждает.

И когда у квакодила Есть Проблемы, он сразу понимает, что они у него Есть. Он не дожидается, когда они начнут его Грызть, как Короеды кору, он замечает их возможное появление и начинает действовать, не дожидаясь, пока это станет ясно всем окружающим.

Дракончик побыл его Окружающим совсем недолго, пока доставлял после непреднамеренного полета на берег, но за это короткое время квакодил успел увидеть Проблему изнутри. Может быть, не увидеть, а, правильнее сказать, пощупать. Или ощутить. Эта проблема оказалась объемной. Одной-двумя мошками здесь не обойтись.

– Пойдем, погуляем, – предложил квакодил.

– Пойдем! – согласился дракончик. И пошел. Потом спохватился и прибежал обратно. И спросил:

– А как мы будем гулять?

Действительно, как? Очень разные у них шаги.

Пришлось совместить прогулку с катаньем. После двух-трех попыток это получилось. Важный дракон неторопливо шел – не шел, а шествовал! – вдоль берега, а Ква сидел у него на голове и изображал драконовода, и оба были довольны новыми ролями. Они дошли до того места, где обрывистый берег переходил в песчаный пляж, полюбовались Отдельно Стоящим Деревом, а когда подошли к высохшему, когда-то давно поваленному бурей Отдельно Лежащему Дереву, дракон почему-то загрустил и забеспокоился.

– Эй, Ква! – позвал он, подняв глаза вверх, – Ты не знаешь, у драконов, во время прогулок, случайно, не включается внутри какой-нибудь такой... специальный двигатель?

– Что такое? – в свою очередь спросил Ква.

– Урчит... – пояснил дракончик.

– Погоди минутку, – квакодил ловко пробежал по шее, добрался до середины туловища и прислушался. И правда, внутри что-то негромко урчало.

"Пора," – подумал Ква. А вслух попросил:

– Давай погуляем еще немножко. До зарослей камыша.

– До чего?

– До... Вон, видишь, растет в воде, возле берега?

Урчанье стало более равномерным. Его тон изменился. Ква спрыгнул на землю и предложил:

– Попробуй его пожевать.

– Кого? – не понял дракончик.

– Камыш, – объяснил квакодил.

– Пожевать? – удивился дракон.

– Пожевать, – подтвердил квакодил.

– Не буду, – уперся дракон, настороженно прислушиваясь к урчанию.

Ква задумался, наклонив голову набок. Дракончик тут же скопировал это положение. Квакодил, не выходя из состояния задумчивости, принялся жевать оказавшуюся поблизости травинку. Дракончик немедленно последовал его примеру! Пучок камыша исчез у него во рту, раздалось задумчивое похрустывание. Квакодил не шевелился. По мере пережевывания тревожное выражение на физиономии дракона сменилось недоумевающим, потом заинтересованным. Потом он сказал:

– О-о-о! – и потянулся за новой порцией.

Через полчаса они продолжили прогулку. Урчание прекратилось, и та Проблема, которая обеспокоила квакодила, перестала его беспокоить.

Они обошли весь Этот Берег, полюбовались Тем Берегом, поднялись на оба холма – и на Спортивный, и на всю заросшую кустами Гору Искусств. В Соседней Роще поднялся всеобщий переполох при приближении дракона, и они не стали приближаться к ней слишком близко. Пусть попривыкнут. Квакодил-то выяснил, что его ребеночек-квадедушка не Плотоядный, не Всеядный, а Всетравоядный, но поделиться этим знанием пока ни с кем не получалось. Никто не встречался. Такое бывает иногда – гуляешь, гуляешь, туда-сюда, а никто упорно не встречается, только шелест вокруг стоит. Ква ничего не имел против. Для дракончика и без этого хватало впечатлений.

Так и прошел весь этот день.

Они уже успели уснуть, когда вдруг, среди ночи, квакодила, а заодно и всех обитателей Этого Берега, разбудил тревожный шепот:

– Эй, Ква!

– Слушаю, – отозвался разбуженный Ква.

– Кажется, от меня что-то... отвалилось, – смущенно сообщил дракончик.

– Ты уверен? – удивился Ква. Луна давала достаточно света, чтобы убедиться, что все части тела дракончика на месте. А тот развернулся вокруг и показал:

– Вот...

Квакодил подошел поближе и увидел. По сравнению с драконом это была кучка, а вот по сравнению с квакодилом...

"Да..." – подумал он. – "Что бы я делал, если бы связался с пеленками?" А вслух сказал:

– Ничего страшного. Кстати, как ты относишься к небольшим ночным прогулкам? Не сидеть же нам теперь до утра на этом месте.

Глава 4. Появляется старый друг

Дракон оказался очень находчивым, поэтому-то он и получил свое имя Находчивый, или, чтобы долго не выговаривать – На. И действительно, вы не поверите, до чего он находчив! Достаточно стать где-нибудь повыше и посмотреть по сторонам, а если у вас не получится сразу, то позвать:

– На!

И вы немедленно его найдете. Его очень легко найти, даже когда он играет в прятки, и квакодилу приходилось прилагать воистину титанические усилия, чтобы поддерживать интерес к этой игре.

Нижняя часть Скорлупы осталось целой и, после недолгих размышлений, Ква и дракончик – размышлял Ква, а тащил дракончик, – оттащили ее к Роще, где перевернули вверх, как купол, и присыпали края, оставив маленький вход. Квакодил пояснил, что это будет Убежище, а когда На огляделся и поинтересовался, от кого и куда оно будет убегать, Ква объяснил, что совсем наоборот, из него будут выбегать. А когда дракончик спросил, кто будет выбегать, квакодил ответил, что кто попадется, тот и будет, и вообще, это же Призрачное Дело, вот пусть у него голова и пухнет. Дракончик тут же сказал, что ну конечно же, тут и говорить не о чем, только эта штука тогда правильно называется Выбежищем, так и надо было сказать сразу, и все, вот, и все, и все понятно. На том и порешили.

Лишенный родного Квакодрома квакодил вернулся к обычному обрывистому Предобеденному времяпровождению. Так как после Трясения обрыв оказался далеко от воды, то для дракончика появилась еще одна временная работа, и он придвинул Озеро вплотную к обрыву. Немножко поковырял лапами, отбрасывая и разбрасывая вылетающий грунт, пересадил и полил пару-другую кустиков, и все стало на свои места. Ква научил дракошу определять время по солнцу, и на протяжении нескольких последующих дней все-все-все вокруг имели возможность в любое время дня услышать, который сейчас час. Любознательный На заинтересовался и звездным небом, но решительный квакодил объяснил, что ночью время измеряют молча, и дракончик потерял интерес к этому вопросу.

Итак, квакодил, как обычно, стоял на часах, лениво размышляя, сможет ли он все-таки донырнуть до дна теперь, после реконструкции. На занимался рыбной ловлей, спрятавшись за соседним кустиком. Хвост он забросил в воду, как удочку. Туловище в этом месте как раз помещалось на полоске берега перед обрывом. Шея поднималась слева к свежепересаженному кусту и огибала его вокруг – конечно, Ква позаботился, чтобы это был не шиповник, – а голова, развернутая назад, к Озеру, выглядывала из-под веточек с другой стороны, справа. Очень довольный маскировкой дракон внимательно следил, не клюнет ли кто-нибудь. Иногда он пошевеливал кончиком хвоста, изображая живца.

Спрятанная голова ничем не выдавала своего присутствия, только иногда поблескивали глаза. Зато туловище время от времени перебирало лапами на месте и подпрыгивало от нетерпения. Он ждал уже достаточно долго – какие там Десять Минут! – все Одиннадцать или даже Двенадцать. Вдруг прямо возле уха дракончика какой-то скрипучий грамофонный голос злобно осведомился:

– Кххх... ллюет?

– Тшшш... – прошипел в ответ дракончик, не оборачиваясь. По Озеру пробежала рябь. На счел необходимым пояснить непонятному собеседнику:

– Я в Засаде, меня не видно.

Голос забулькал и запыхтел, очевидно, не найдя подходящих слов. Потом переместился куда-то внутрь куста и язвительно проскрипел оттуда:

– Кххх... кххоллокхольччик надо пьиввяззывать...

– Колокольчик! – восхитился дракон. – Да, да, с большим голубым-голубым полупрозрачным бантиком!

Неизвестный Голос зашипел-захрипел, как при последнем издыхании, погрузился под землю, потом снова стал слышен снаружи. Дракончик наконец повернул голову и увидел парящее над травой полупрозрачное голубое-голубое дымчатое облачко очень недовольного вида, с глазами и ртом, откуда и доносились скрипучие звуки.

– Ты кто? – радостно осведомился На.

Облачко отнесло. Но оно опять приблизилось и заявило, гордо и злобно:

– Я Самый Страшный В Мире Призрак!

Если кто не встречался с призраками или не разговаривал с ними, то надо пояснить, что призраки – они не вполне материальны, и их речь тоже, как вы уже успели заметить. Еще они совсем не выговаривают "Р", заменяя на что придется, а иногда и просто пропуская. Последняя произнесенная фраза, если ее воспроизводить на призрачном языке, будет выглядеть приблизительно так: "Ясс сссаммый ссстассный вмие пллизззззак!"

– Да-а? – обрадованный новым знакомством дракон так увлекся рассматриванием Самого Страшного Призрака, что совсем забыл о своем хвосте, а зря!

– Ужжасный, Ужжасный, Ужжасный и Коварный! – угрожающе сообщил Призрак и разразился очередной серией кошмарных стонов и смертельных вздохов. Дракончик попробовал его лизнуть. У него ничего не получилось – на ощупь Призрак был как туман, прохладный и сырой, и язык проходил сквозь него. А тот совсем рассвирипел от такого неуважительного обращения! И тогда...

Тут, опять же, все дело в Яйце. По примеру оборотистого Вот Шельмы все остальные озерные раки растащили оставшиеся кусочки Скорлупы и вместо обычных норок понастроили из этого необычного материала домики, коттеджики, а сам Вот Шельма – целый дворец, так как он приступил к делу самым первым. Накануне вечером у них состоялась вечеринка по поводу завершения строительства. Они подняли со дна всю муть, и Вот Шельма, нанюхавшись Болотных Газов сверх меры, орал на все Озеро, что он готов кому угодно показать, где он зимует. А сегодня, проспавшись, он отправился на прогулку, с трудом узнавая подводный рельеф вблизи Этого Берега, и ковылял, пытаясь отыскать средство от головной боли. Забегая вперед, отметим, что такое средство он, увы, нашел.

Когда он различил где-то перед собой какую-то шевелящуюся кисточку – это был кончик хвоста дракона – он зачем-то вцепился в нее обеими клешнями. Вот шельма!

Что тут началось!

– Квааааа! – заорал дракон, больше от неожиданности, чем от испуга, захлопал крыльями и бешено замолотил хвостом по воде, воздуху, во все стороны. Брызги полетели! Окончательно обалдевший рак не придумал ничего лучшего, кроме как держаться изо всех сил. Или он оцепенел? Воодушевленный переполохом Призрак – он, конечно же, решил, что это все результат его пугательных усилий – увеличил громкость и, если можно так выразиться, степень кошмарности завываний. Он стал вихрем носиться вокруг головы дракончика, корчить рожи, отвратительно жужжать и улюлюкать.

Квакодил отреагировал мгновенно. Прыгнул, пронесся зеленой торпедой по воздуху, по воде, – вы не поверите, что такое возможно, я бы и сам не поверил! – среди всей этой кутерьмы смог поймать момент... и вцепился в хвост старого рака! Вот Шельма решил, что с него хватит, и разжал клешни. Хвост дракона как раз несло вверх, они взмыли высоко в воздух и, расцепившись по пути, разлетелись в разные стороны и плюхнулись в воду далеко друг от друга.

Квакодил выбрался на берег. Дракон уже выпутался из-за куста и, опустив голову на песок, утомленно жмурился, тяжело дыша. У него рябило в глазах. Ква сердито подошел к самому его носу. Дракончик виновато посмотрел на него. Ква было открыл рот... и закрыл его. А потом сказал:

– Знаешь, не так уж тут и мелко. Здорово ты постарался.

– Да? – спросил дракончик.

– Да! – ответил квакодил. – Можно нырять, сколько хочешь.

Им приходилось говорить громко. Призрак, ставший темно-фиолетовым, словно грозовая туча, потерял ориентировку и с противным воем продолжал кружиться вокруг куста.

– Да, давненько я его не видел таким деятельным, – отметил Ква, – ты ему понравился.

– Не уверен, – осторожно ответил дракон.

– Ну что ты хочешь? Он же Призрак, – пояснил квакодил. И позвал: – Эй, Пи! Что ты там делаешь?

Призрак немедленно завис в воздухе над кустом. Его глаза выпятились, посмотрели вперед, потом втянулись внутрь, исчезли, появились с противоположной стороны, посмотрели назад, пробежали снаружи облачка по кругу и закрылись. Со звуком, напоминавшим дребезжание, Призрак рухнул внутрь куста.

– Тренируюсь! – раздраженно завопил он оттуда. По-призрачному это было примерно как "Тенниууууууюсссь". – И вообще, я жжутко занят, понятно, понятно?

– Ладно, – сказал Ква. – Приходи вечером.

Когда начало смеркаться, Ква и дракон двинулись по направлению к Роще, а Самый Ворчливый Призрак тащился сквозь кусты и бугорки следом и невыносимо ворчал, что вечно его отрывают от С-с-самого Важжжного Дела. Ква помалкивал, и дракончик тоже.

Они спрятались за крайними деревьями, откуда была хорошо видна белеющая в полутьме Скорлупа.

– Вот, – коротко сказал Ква.

– Вот, – подтвердил На.

– Ну? – свирепо спросил Призрак.

– Убежище, – сказал Ква.

– Выбежище, – подтвердил дракончик.

– Ну? – снова спросил Призрак, все так же свирепо.

– Это тебе. От нас, – просто сказал Ква. Дракончик вежливо промолчал. Призрак наконец понял.

Вы видели когда-нибудь счастливого Призрака?

Он весь расплылся и порозовел, прямо засиял нежно-нежно розовым, тихо и ласково произнес:

– Кааааа... – это такой возглас глубочайшего призрачного удовлетворения.

И растаял в воздухе вместе с этим звуком.

Сейчас же синие отблески призрачного света замелькали в маленьком отверстии выхода из Выбежища. Оттуда, изнутри, донеслось такое кошмарное уханье, такие стенания и завывания, такой мерзкий скрежет, словно там происходил Всемирный Конгресс Привидений или, по меньшей мере, итоговая сессия Призрачного Парламента.

Любопытный На так и не смог потом выяснить, кто именно успел облюбовать себе под жилье это сооружение. Все-все-все-все, в том числе и завзятые сплетники Сердцееды, теряли дар речи и хранили упорное трагическое молчание, если речь заходила о Призрачном Выбежище. Как только Ужасный, Ужасный и Коварный появился внутри, все те, кто до этого успел там обосноваться, толпой бросились к выходу, в панике, толкаясь и попискивая, выбежали и скрылись в густой траве. Зрители – Ква и дракон – так никого и не рассмотрели, все произошло очень быстро.

Когда, укладываясь спать, На спрятал голову под крыло – квакодил уже находился там – он спросил:

– Ква, а зачем ему Выбежище?

– Понимаешь... – задумчиво сказал Ква, – он хоть и Призрак... У него никогда не было своего Дома.

– Понимаю, – на всякий случай сказал дракон. – А у тебя есть свой дом?

– Мой дом... Спи давай, – проворчал почему-то недовольный квакодил. И уже потом, позже, тихонько добавил:

– Мой дом – это ты.

Прижался к нему щекой и закрыл глаза. Дракончик не слышал. Он спал.

Глава 5. Уборочный день

Когда квакодил выбрался на берег... Вам, наверное, уже надоела эта фраза, но что поделаешь. Как известно, существа бывают разные. Например, Призрачные это те, которые ни с кем не водятся. Призрачным может стать любое существо, подхватившее вместо насморка Манию Величия – так называется эта страшная болезнь, по имени-отчеству первооткрывателя, фамилия у него была труднопроизносимая – Ткводыркс, и ее мало кто помнит, кроме специалистов. Ни с кем не водятся они потому, что у них портится характер, и со временем болезнь переходит в последнюю стадию – они становятся нематериальными, то есть Призрачными. А все остальные – водятся, кто в воде – их называют Вводными, кто на суше – это Земноводные. Квакодил же был Земноводноводным, то есть у него были две Среды Обитания. Четыре Субботы, одно Воскресенье и ни одного Понедельника! Время от времени он переходил из одной Среды в другую, поэтому нам и приходится все время об этом упоминать. Это еще ничего! Квакодил подозревал, что подросшие драконы становятся Воздуховодными и улетают. Нет, нет, это его совсем не огорчало, но... Крылышков у него не было совсем никаких, и менять Воскресенье или одну из Суббот на еще одну Среду Обитания ему бы не хотелось. Две Среды – это еще куда ни шло, а если их будет три – там глядишь, следом прицепится и дождливый Четверг. Он старался об этом не думать, а не то так недолго подцепить какого-нибудь опасного Манию. Двух призраков для одного Озера будет многовато, а переезжать он пока никуда не собирался.