Текст книги "«Отважный-1» уходит в море"

Автор книги: Александр Даниловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

У секретарей обкома партии

Наутро в райкоме собрались члены бюро. Обсудили первостепенные вопросы: о ходе строительства оборонительных сооружений, о потайных местах хранения продовольствия для партизанских отрядов. Потом приезжали председатели колхозов, советовались, как поступить с зерном, скопившимся на токах, просили помочь транспортом. Озабоченные, усталые, пришли со своими неотложными нуждами военные товарищи. Обстановка вынуждала до предела убыстрить земляные работы на строящемся рубеже обороны. Дополнительно требовались люди.

Под вечер раздался телефонный звонок из Ростова. Меня срочно вызывал секретарь обкома партии Борис Александрович Двинский.

По пути я остановился в Самбеке посмотреть, как идут оборонительные работы. Противотанковые рвы начинались у самого моря и тянулись в глубину нашего района, огибая Таганрог, по направлению к Матвеево-Кургану. Кое-где глубокие траншеи пролегали по колхозным садам и виноградникам. Тысячи крестьян с лопатами в руках, не жалея сил, помогали армии сражаться с ненавистным врагом.

Когда мы подъезжали к Ростову, вражеская авиация бомбила город. Куда ни посмотришь, всюду бушевало пламя пожаров. В районе моста и у железнодорожного вокзала наши зенитки отражали воздушный налет. При въезде в город нас оглушили грохот разрывов, яростная дробь крупнокалиберных пулеметов и частые выстрелы зенитных орудий.

Шофер завел райкомовский вездеход во двор разрушенного дома на Пушкинской улице. Я пошел в обком через городской сад. Было безлюдно, лишь в одной аллее у автомобилей, замаскированных ветвями, копошились люди.

Здание обкома было почти разрушено вражеской авиацией, и комитет разместился в подземном убежище. Я опустился по ступенькам, освещенным тусклым светом электрических ламп. Внизу, у входа, дежурный офицер внимательно рассмотрел мое удостоверение секретаря райкома и партийный билет и сказал уважительно:

– Проходите, товарищ.

В конце длинного узкого коридора из полуоткрытой двери на пол падала полоса света. В комнатах за перегородками из досок размещались приемная и кабинет первого секретаря обкома партии.

В приемной толпились люди. Помощник секретаря выслушивал посетителей и советовал, к кому обратиться. Тем, кто настаивал на встрече с первым секретарем, он отвечал, что товарищ Двинский принимает только прибывших по вызову.

– Вам придется немного подождать, – сказал он мне и впустил в комнату отдыха, смежную с кабинетом секретаря. – Можете прилечь на койку, – предложил он. – Как только Борис Александрович освободится, я вам сообщу.

Койка для приезжающих… Трогательная деталь сурового фронтового быта. В обкоме знали, что на сон у партийных работников времени почти не оставалось, поэтому для них дорога была, каждая свободная минута.

Однако заснуть не пришлось. За дощатой стеной кто-то поспешно прошел и громко произнес:

– Товарищ член Военного совета!. Вас вызывает Ставка!

Двинский поспешил к телефону. Вслед за ним в коридор вошла группа военных.

Вскоре секретарь вернулся и принял меня в небольшой комнате, служившей ему кабинетом. Как обычно, он поднялся из-за стола, сделал несколько шагов навстречу, поздоровался и пригласил сесть. Одетый в суконную, защитного цвета гимнастерку, Б. А. Двинский походил на военного человека. А в остальном он был прежним. Тот же внимательный взгляд, те же скупые движения рук, тот же теплый голос. И только присмотревшись, я заметил отеки под утомленными глазами. Красноречивее слов они свидетельствовали о бессонных ночах и тяжелых заботах.

Борис Александрович вкратце обрисовал мне положение на фронте. Отвечая на его вопросы, я рассказал об эвакуации людей, колхозных машин, скота…

– А вот что делать с зерном – не знаю, – заключил я свое сообщение. – Ведь его на элеваторах и токах больше десяти тысяч тонн!

Подумав, секретарь предложил:

– Зерно, какое не успеете вывезти, раздать колхозникам. Хлеб – это их труд, их кровь. Пусть берут и прячут. Чтобы ни одного зернышка не досталось врагу!

Наступила небольшая пауза. Прикрыв рукой воспаленные глаза, Борис Александрович спросил, как в районе обстоят дела с подготовкой партизанского отряда и диверсионных групп.

– Не забывайте, – напомнил он, – подбирать на ответственные задания людей смелых, выдержанных, самоотверженных. Нужно разъяснять им, какая большая опасность их ждет. Пусть каждый подумает, сможет ли он, найдет ли в себе достаточно мужества.

Я сообщил, что в партизанский отряд подобраны достойные бойцы из жителей Марьевки, Синявки, Приморки, Морского Чулека. Подготовлено восемь диверсионных трупп, намечены явочные квартиры.

Борис Александрович одобрительно покачал головой и сказал:

– Никто не должен знать расположение отряда, тогда как каждый в отряде должен знать дорогу к противнику. Для этого необходимо иметь связь с надежными людьми, хорошо знать, на кого можно положиться, кому доверять. Это нелегкая задача. Всего сейчас не предусмотришь. В Азовском море будут действовать моряки военной флотилии. Вы получили из обкома указания?

– Да, указания выполняем. Помощь морякам оказана, лодки переправлены на левый берег Дона.

Рассказал о встрече с Куниковым. Борис Александрович улыбнулся:

– Как видно, боевой офицер. Его отряду доставили морские катера по железной дороге, но почему-то произошла заминка с выгрузкой – он забил тревогу. Ко мне добрался. Помог ему… И еще: пулемет в музее обнаружил, опять – ко мне. Вооружение на катерах недостаточное, а станковый пулемет требует лишь незначительной починки. Директор музея – человек упрямый. Пришлось вызвать его. Он начал доказывать, что у этого пулемета замечательная история. В семнадцатом году из него строчили по юнкерам у Зимнего, по белобандитам Юденича под Петроградом, уничтожали интервентов. В двадцатом году буденовцы с этим пулеметом, установленным на тачанке, первыми ворвались в Ростов… Все же пришлось убедить директора и передать пулемет морякам. Куников благодарил. – Немного помолчав, Борис Александрович добавил: – Держи с моряками связь – они выполняют ответственную задачу…

В комнату вошли второй секретарь обкома Петр Ильич Александрюк и помощник секретаря. Помощник наклонился к Двинскому и тихо сказал, что его ждут срочно вызванные товарищи.

Борис Александрович понимающе кивнул головой:

– А, собрались директора заводов. Задержка эшелонов с оборудованием.

Он встал и, обращаясь к Александрюку, предложил детально обсудить со мной подготовку к партизанским действиям.

В кабинете Александрюка, как и у Двинского, на стене висела большая карта СССР с обозначением на ней линии фронта. Рядом – карта нашей области. Западная часть этой карты была испещрена условными отметками и пунктирами.

Петр Ильич пригласил меня к карте и указал на район приазовских плавней. На карте были отмечены места базирования партизанских отрядов. Затем Александрюк познакомил меня с расположением явочных квартир, которые следовало внести в систему конспиративных связей. Потом я подробно рассказал о продовольственном обеспечении отряда с расчетом на полгода. А вооружения не хватало. Винтовки имелись у каждого бойца, ручных пулеметов только три да полсотни гранат. Куников обещал снабдить взрывчаткой, но много не выделит, моряки сами нуждались в боеприпасах.

Александрюк раскрыл блокнот и сделал пометки.

– На первый случай обеспечим бутылками с горючей смесью, – сказал он. – И еще: могу предложить портативную пишущую машинку. Будете печатать листовки, обращения. У вас в отряде и редактор есть.

Хорошо зная приазовские плавни, Петр Ильич посоветовал, куда, в случае необходимости, перебазировать отряд.

– Нечего скрывать, сложно партизанить в равнинном Приазовье, – продолжал он, – труднее, чем в лесах. Будьте бдительными. Население горой стоит за Советскую власть, но в семье не без урода. Могут объявиться и одиночки-предатели, из разных «бывших» да «обиженных». Кстати, фашисты пытаются заигрывать с казачеством. Вытащили из нафталина генерала Краснова, того, который в годы гражданской войны формировал на Дону казачьи сотни на борьбу с революцией. Сейчас в оккупированных районах он объезжает лагеря военнопленных, призывает сотрудничать с немцами. Напрасно старается гитлеровский холуй!

Петр Ильич вынул из папки документ и протянул мне:

– Почитай открытое письмо казаков этому извергу. Написано оно еще в мае 1918 года, в ответ на предложение Краснова частям Красной Армии сложить оружие, а звучит весьма современно. Вот оно, это письмо: «…Будь проклят, генерал-кровопиец… Ты несешь цепи позорного рабства для трудового казачества. Помни, этому не быть!.. Не имея твердой опоры, опираясь на германские штыки, желаешь гасить огонь справедливой могучей Октябрьской революции. Все равно свернешь себе шею… Наш совет – застрели себя сам, по примеру Каледина, иначе тебя ждет позорная смерть от рук восставших трудовых казаков…» Так отвечают вражьему прихвостню казаки и в наши дни, – сказал Петр Ильич, пряча письмо. – Не миновать Краснову виселицы.

Слова его оказались пророческими. В 1947 году царский генерал Краснов решением советского суда был приговорен к смертной казни и повешен…

Перед расставанием Александрюк вновь повел разговор о важности конспирации в боевой жизни отряда, призвал поддерживать тесную связь с областным комитетом партии и руководством партизанским движением.

Перед отъездом я зашел к Двинскому проститься. Борис Александрович сидел за столом, читал документы. Увидев меня, он устало откинулся на спинку стула, спросил:

– Что, в путь-дорогу?

Он встал, вышел из-за стола, положил мне на плечо свою широкую ладонь, сказал тихо:

– Спеши в район. Вести неутешительные. Бои идут на подступах к Миусу. Все сосредоточено на обороне Таганрога. До скорой встречи!

…Над Ростовом ползли тучи дыма от негаснувших пожаров. За Доном, в районе Батайска, слышались разрывы бомб. Вблизи Чалтыря нам повстречались пехотные подразделения. Они занимали оборону в траншеях, отрытых местными жителями. У Недвиговки зенитная артиллерия отражала налет немецких бомбардировщиков. Наша машина мчалась на запад, туда, где пролег передний край войны.

По пути я обдумывал свои встречи в обкоме партии. Ни у кого я не заметил и тени растерянности. Было другое: обычная деловитость, напряженный труд, была глубокая вера в могучие силы народа. Я словно получил там заряд бодрости, которого – чувствовал – хватит надолго.

Боевое крещение

Обстановка на фронте под Ростовом продолжала накаляться. В конце сентября возник Таганрогский оборонительный участок. Войска получили приказ занять оборону по реке Миусу. Наш партизанский отряд еще не приступал к активным боевым действиям, зато побратимам-морякам вскоре довелось скрестить с врагом оружие.

Командование Азовской военной флотилии поставило перед отрядом Куникова три задачи: оказывать поддержку армейским подразделениям у водных рубежей, охранять переправы и, сообразуясь с боевой обстановкой, предпринимать десантные операции.

Незадолго перед тем в отряд прибыла группа офицеров-москвичей. Комиссаром отряда стал Василий Петрович Никитин, товарищ Куникова еще по совместной комсомольской работе, заместителем командира по строевой части – Вениамин Сергеевич Богуславский, архитектор по образованию, но сведущий в военном деле человек.

В нашем краю отряд, состоявший в основном из москвичей, пополнился молодежью, призванной в Азовском, Александровском и других близлежащих районах. Теперь многие бойцы в отряде Куникова хорошо знали Азовское море, приазовские плавни и южные степи.

Боевая подготовка в отряде велась днем и ночью. Куников составил памятку бойцу-десантнику, по-суворовски афористичную. Вот она: «Идя в море, обеспечь строжайшую маскировку и строгий порядок». «Паника на корабле, катере – смерти подобна». «Неустанно следи за противником». «При высадке на берег действуй быстро и организованно». «Как бы враг ни оборонялся или наступал – он должен быть уничтожен». «От смелого удара – враг бежит». «Научись умело просачиваться в тыл врага». «Проявляй инициативу и военную хитрость». «Точно выполняй приказание командира! Помни, что трусость – это предательство Родины!» «Перед боем забудь обо всем, что есть на душе. Об одном твердо помни – победить!» «Один против двух, нет, сколько бы врагов ни встретилось – всех старайся уничтожить!»

Цезарь Львович готовил к боям команды катеров со всей страстью своей кипучей натуры, максимально приближая занятия к боевой обстановке.

Часто, исхлестанные холодным дождем, краснофлотцы взбирались в ночной темноте на крутой обрыв Турецкого вала на окраине Азова, укрывались в расщелинах, спускались к самому Дону. Команды тренировались «на высадку» каждую ночь. Командиры первыми прыгали в воду с катеров и первыми добирались до берега.

Помнится, однажды на разборе учебных занятий Куников объяснял:

– Командовать – это значит умело использовать все средства боевой техники, все свои знания, изобретательность, инициативу. А главное – ценить человека. Чем больше ты, как командир, ценишь в человеке его достоинство, инициативу, тем на большее он способен. Человек сильнее всякого боевого оружия.

Используя опыт отряда Куникова, занимались боевой подготовкой и партизаны. Но недолго продолжалась напряженная учеба.

В октябрьскую ночь по приказанию командования Азовской военной флотилии часть катеров направилась в Миусский лиман. Вместе с моряками ушла на первое боевое задание и группа партизан, хорошо знавших побережье Азовского моря и Миусского лимана.

Ночь выдалась темной и ветреной. Вдали, на горизонте, багровело зарево. Там горели скирды необмолоченного хлеба, колхозные постройки. Катера, разрезая крутую волну, полным ходом шли по заданному курсу. Бойцы сидели и лежали на низких палубах катеров, не выпуская из рук винтовок, автоматов. Кто спал, кто тихо, вполголоса, разговаривал с товарищем. Иные, накрыв голову, украдкой курили, думая о чем-то своем.

Молодой боец-партизан Леонид Сидоренко примостился на связке канатов, лежавших на носу катера, смотрел на зарево и угадывал, в каком колхозе бушевало пламя. Рядом с ним, завернувшись в плащпалатку, лежал моряк старшина Василий Молотов. Он не спал, ворочался, то и дело приподнимался, оглядывая горизонт.

– Тебя наше море страшит? – спросил Сидоренко.

– Меня-то? – усмехнулся Молотов. – Отец мой моряк. Сам я родился на берегу Балтийского моря. А ваше Азовское против нашего – большая лужа.

Сидоренко вроде обиделся:

– Лужа, говоришь? Погоди, как заштормит, болтанка такая будет…

– Если до утра не высадимся, – примирительно пробасил старшина, – да налетит авиация, тогда заговорите о болтанке иначе.

Под утро ветер усилился. Волны перехлестывали через палубы катеров, но десантники держались уверенно.

В предрассветной дымке показались призрачные очертания высокого берега, светлые пятна домов. Мелководье заставило изменить план высадки. Часть катеров с глубокой осадкой отправилась в обход мимо рыбачьего хутора Ломакино и вскоре достигла указанного, места в Миусском лимане.

Отделение старшины Молотова получило задачу: занять участок у рыбоприемного пункта недалеко от переправы. Это был самый важный участок. Отсюда легко наблюдать весь берег лимана и дорогу, идущую в степь. По этой дороге предполагалось наступление немецкой пехоты, возможно, в сопровождении танков. Предстояло встретить врага и задержать его любой ценой, пока основные силы отряда основательно не закрепятся у переправы через Миус.

С передовых позиций доносился гул канонады, дробь пулеметных очередей. Но с восходом солнца установилась полная тишина. Лишь изредка с неба глухо слышались прощальные крики улетающих журавлей.

Весь день прошел в томительном ожидании. Десантники окопались и замаскировали окопы. Наступила ночь. Молотов внимательно следил за дорогой, но враг не появлялся. Перед рассветом моряка стало тяготить одиночество.

– Сидоренко! – окликнул он тихо. – Как там?

– Морской порядок! Жду команды.

– Тогда швартуйся ко мне!

Леонид лег рядом с товарищем. Он стал рассказывать, как на утренней заре при тихой погоде в донских гирлах от рыбы кипит вода.

– Здесь ночи намного темнее, чем в Ленинграде, – сказал Молотов. – Ты бывал там?

– Нет, не довелось.

– Родом я оттуда. Перед войной окончил школу, поступил в электротехнический институт. Мечтал стать инженером-электриком.

Молотов рассказал, что его накануне отправки на фронт отпустили на сутки домой. Прощаясь, отец наказывал ему защищать Родину с той же отвагой, с какой моряки-балтийцы защищали молодую Советскую власть. Старшина показал кортик – подарок отца.

Сидоренко прервал воспоминания товарища:

– Постой! Видишь?

Он показал на облачко пыли, оно чуть-чуть угадывалось в рассветной мгле. Облако вскоре растаяло. На востоке разгоралась заря. В этот ранний час необмолоченные скирды напоминали степные курганы. Вдруг снова вздыбилась пыль, на этот раз яснее и ближе. Послышался металлический звук.

– Танки! – вскрикнул Молотов и отдал команду приготовиться к бою.

Вскоре на командный пункт десантного отряда старшина сообщил, что на их позицию движется пять немецких танков.

Тем временем шум от движущихся машин перерос в грохот. На крутом спуске к прибрежной полосе лимана показался танк. За ним – второй, третий… Взметая пыль, грозные машины начали спускаться по дороге, навстречу горстке советских воинов.

Где, в каких поверженных странах оставили фашисты следы своих танков, прежде чем появиться в поблекшей степи? В каких грабительских походах по Европе они участвовали, почти не встречая сопротивления? Не потому ли так самоуверенно грохочут они сейчас?..

Ближе всех к головному танку оказался окоп Сидоренко. Старшина Молотов с тревогой подумал, как бы Леонид, парень, видать, горячий, не слишком рано бросил гранату.

Танк совсем близко. Секунда, две… Взрыв! Машина круто повернулась на одной гусенице и поползла по склону к берегу, как подбитое чудовище.

Старшина усмехнулся:

– Морской порядок!

Второй танк остановился довольно далеко и открыл огонь из пулемета. На какое-то мгновение пулемет замолк. Тотчас вперед, пригибаясь, метнулась фигура моряка. Под гусеницу полетела граната. Танк рванулся вперед, потом назад и замер на месте. Немцы попытались выбраться из подбитой машины, но автоматчик Халилов скосил весь экипаж. Боец уничтожил пять фашистов, да и сам не уберегся от вражеской пули: погиб смертью героя.

Старшина подал знак Сидоренко, чтобы тот полз к нему в надежное укрытие – цементную яму-ванну, уцелевшую в рыбцехе. Оттуда удобно было вести огонь.

Невдалеке возвышались штабеля досок и порожних ящиков для упаковки рыбы. Вскоре десантники заметили: между штабелями полз немец с автоматом на шее. В другом просвете мелькнул: еще один, за ним второй, третий…

– Хотят окружить, гады, – тихо сказал старшина Леониду. – Станут ли они перебегать по одному или сразу бросятся в атаку?..

Сидоренко приготовил гранату. Командир отделения сурово взглянул на него своими светлыми, словно стальными, глазами.

– Без команды не смей бросать! – приказал он. – Надо рассмотреть лучше, подпустить ближе.

Вскоре один немец вышел на простор, огляделся, подал сигнал и побежал вперед. Вслед за ним – бросились человек десять.

– Сдавайсь, рус! – кричал первый бегущий фашист.

Десантники открыли яростный огонь из автоматов. В атакующих гитлеровцев полетели гранаты. Две гранаты метко бросил Сидоренко. Не осталось ни одного гитлеровца в живых.

– Ну-ка, давайте следующие! Ну-ка!.. – перезаряжая автомат, шептал Молотов. Пожалуй, и мать не сразу узнала бы в этом грозном воине с воспаленными веками, – с прилипшей ко лбу черной прядью волос своего ласкового сына.

Старшина почувствовал боль в ноге. Он достал индивидуальный пакет, наскоро перевязал рану и снова взялся за оружие.

Моряки хорошо усвоили напутствие командира отряда: «Перед боем забудьте обо всем на свете. Только об одном твердо помните – победить!» И они бились отважно, расчетливо, один за троих. Не отставал от них в мужестве и молоденький партизан Леня Сидоренко.

Все атаки захватчиков отбиты. Горстка бойцов выстояла. Старшина отер пот со лба и ободряюще озорно подмигнул напарнику…

В это же время на западном участке вражеские атаки следовали одна за другой. Гитлеровцы стремились любой ценой овладеть переправой, форсировать Миус.

Комиссар отряда старший политрук Никитин находился вместе с бойцами. Один его вид, уверенный и внешне спокойный, благотворно действовал на необстрелянных моряков и партизан, ведущих свой первый бой. Комиссар требовал подпускать гитлеровцев поближе и стрелять наверняка.

Десантники отбивали седьмую атаку противника. Каждый раз вслед за артиллерийским налетом немцы-пехотинцы бросались к переправе. Их встречали дружным огнем. С фланга выбивал частую дробь станковый пулемет краснофлотца Павла Потери, комсомольского вожака с хутора Павловки, что в Азовском районе. Сам командир отряда вручил ему легендарный пулемет, взятый в Ростовском музее революции. У краснофлотца-наводчика было такое ощущение, что не он обороняется от наседающих фашистов, а враги отбиваются от яростного огня пулеметчика…

Вскоре в оперативной сводке штаба фронта появилось сообщение: «Войска 9-й армии и Таганрогского боевого участка во взаимодействии с моряками отряда Куникова отбросили противника на 10–15 километров к западу от реки Миус».

Десять суток куниковцы совместно с группой партизан вели ожесточенные бои, нередко контратаковали противника, пытавшегося переправиться на этом участке, чтобы захватить Таганрог с восточной стороны. Они сумели сделать лиман непроходимым. Не добившись успеха, гитлеровцы повели наступление на город с севера.

17 октября фашистские войска вторглись в Таганрог. Куников получил приказ: катерам выйти в район Таганрогского залива, где действовать совместно с канонерскими лодками.

На окраине города, у самого порта, на высоком берегу остановились вражеские танки с белыми крестами. Они в упор расстреливали суда с мирным населением и ранеными советскими бойцами на борту. Вначале фашисты выводили из строя у судов, не успевших уйти в море, машины и рулевое управление, затем переносили огонь на каюты и палубные надстройки.

Над портом стоял неумолчный, душу раздирающий крик, разносившийся далеко в море. Женщины, дети взывали о помощи. Огонь вражеских танков не прекращался. Вода кипела от разрывов немецких мин и снарядов. Автоматчики в черных касках бегали по берегу и расстреливали беззащитных людей.

Вскоре в море появились советские военные суда – канонерские лодки и катера. Гитлеровцы перенесли на них огонь. В ответ с канонерских лодок грянули орудия. Фашистские танки окутались черным дымом. Враг отошел в глубь города. Это позволило взять на буксир поврежденные суда и вывести их из зоны огня в открытое море.

В воздухе загудели немецкие самолеты. Командир отряда Цезарь Куников распорядился приготовиться к отражению атаки воздушных пиратов. Завеса огня помешала вражеским бомбардировщикам сбросить бомбы прицельно. Высокие столбы воды и морского ила поднялись поодаль от боевых кораблей и транспортов.

Вскоре противник повторил воздушный налет на корабли. Снова заработали зенитные пушки, пулеметы. Снаряд одного из зенитных орудий попал в цель. Фашистский стервятник быстро пошел вниз, оставляя за собой хвост дыма.

Транспорты с жителями Таганрога и ранеными бойцами удалось отвести далеко в море, когда канонерку, прикрывавшую отход, атаковали немецкие бомбардировщики. На палубе возник пожар. Вышло из строя рулевое управление, Куников отдал приказ снять команду и потопить лодку. Катера подошли к спущенному трапу, раненые и все, кто уцелел, были сняты. Катера отошли на значительное расстояние, когда в воздухе вспыхнуло оранжевое пламя: на канонерке раздались два мощных взрыва.

Куников не мог оторвать глаз от корабля, скрывавшегося в морской пучине. Позже нам стало известно, с каким мужеством билась с врагом команда погибшей канонерской лодки. Командир орудия Корованский получил тяжелое ранение, но вел огонь до тех пор, пока не потерял сознания. Наводчику орудия Шевченко оторвало обе руки. Умирая, он призывал товарищей защищать Родину до последней капли крови. Командир отделения котельных машинистов Чижов, рискуя жизнью, пытался устранить аварию котла.

С непоколебимым бесстрашием, геройски дрались куниковцы, защищая Таганрог, спасая людей. А когда приходилось особенно круто, ни один поврежденный боевой катер не спускал флага, предпочитая гибель позорному плену.

Пострадала от вражеского огня и вторая канонерка. Потеряв ход, она остановилась на виду у противника. Лишь наступившая темнота уберегла ее от артиллерийского обстрела. В ту же ночь во главе группы катеров, прихватив с собой буксир «Фанагория», Куников поспешил на помощь экипажу канонерской лодки. Ее взяли на буксир и доставили в Ростов, где лодку отремонтировали, и она вновь участвовала в боях.

За время боевых действий на Миусском лимане под Таганрогом и на море потери отряда водных заграждений составили 75 человек убитыми и ранеными. Куниковцы же спасли от неминуемой гибели сотни жителей города и раненых воинов Красной Армии.