Текст книги "Игры Предвечных (СИ)"

Автор книги: Александр Гарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

   – Отдыхай, сколько понадобится, – все же буркнула Марика, предчувствуя грядущие неприятности. – Береги силы.

   Маг взял из ее рук кусок мясного пирога. Сама принцесса есть не стала. Недомогания из-за растущего плода мучили ее все сильнее. Она собиралась присесть рядом с Ниавиром, но после его последних слов передумала. Расстелив одеяло подальше от края пропасти возле горевшего сине-желтым пламенем огненного камня, она прилегла на него, укрывшись своим плащом.

   – Не думаю, что стоит спать по очереди, – кутаясь в плащ, пробормотала она. – Тут никого нет. Отдыхай...

   Ниавир, впрочем, не спешил последовать совету.

   – Погоди, Мар... ика, – он оперся о свое одеяло, которое оставила рядом с ним принцесса. – Я... мне нужно тебе сказать... Не хотел заводить этот разговор при Ипполите. В общем... ты прости меня за то, что я тогда ушел... И оставил тебя с ведьмой. Это вышло... очень быстро и случайно. Потом я пытался вернуться – но вход был завален камнем. Если бы я знал, что не смогу вернуться, я бы никогда...

   – Я сам велел тебе убираться, – Марика недовольно подняла голову от одеяла. – С тех пор прошло восемь лет. Давно пора забыть.

   – Для тебя – может быть, – несмотря на сильную усталость, Ниавиру, похоже, не спалось. – Не ты же бросил... бросила... Проклятье! А я... знала бы ты, сколько мне пришлось... Я не оставлял надежды вернуться за тобой. Ходил вокруг того места... Пытался применять магию. Но ты знаешь, что в мире Лии за Прорвой мои силы совсем не те, что здесь. И все равно, я... Лишь долгое время спустя Ипполите удалось убедить меня... отступиться.

   – Это к лучшему, – сочла нужным отреагировать принцесса, вновь опуская голову и прикрывая глаза. То, что собеседник перестал обращаться к ней, как мужчине, сердило и вызывало глухое раздражение, которое она до поры скрывала. – Давай спать...

   Маг, однако, был настроен на одному ему понятное и нужное объяснение.

   – Погоди. Я хочу сказать... То, что ты уже знаешь. Я говорил тебе... еще в моем доме, помнишь? Ведь я... я даже остался здесь с... с Ипполитой потому...

   Марика опять открыла глаза.

   – Потому что она похожа на тебя, – закончил, наконец, свою мысль Ниавир. – Ипполита – настоящая женщина, и она любит меня. Мне... хорошо с ней. У нас с ней четверо детей – сын и три дочери. Я был и с другими женщинами. У меня множество детей и от них. По обычаю мужчин из мира Лии я никого не выделяю – все они мои женщины и дети. Но... хочу сказать... когда я снова увидел тебя... Еще там, в Прорве. Меня будто поразило громом. Все, что я когда-то чувствовал к тебе... Я знаю, знаю, кто ты! Но рядом с тобой... Словно теряю голову. Ты говоришь – прошло восемь лет. За это время, ты, должно быть... должна была привыкнуть к своему положению. Я же... этих лет будто не было. Мне кажется, я по-прежнему тебя...

   – Caenum!

   Принцесса Веллии резко выпрямилась и села. Глаза ее сверкнули в полутьме.

   – Проклятие, маг! Ты... за восемь лет не нашел способа перебороть... магию хаоса? Которая заставляет болванов, вроде тебя, вожделеть это, – она передернула плечами, – тело?

   Ниавир открыл рот, но Марика жестом его остановила.

   – Заткнись. Послушай, что ты несешь! Ты, женатый и детный муж, и ты... за короткое время познал больше женщин, чем я – за целую жизнь. Тебе известно о моей сути. Но ты все равно желаешь докучать мне своей вымышленной любовью?

   Маг кашлянул.

   – Я...

   – Да не ты, а я! – гаркнула в сердцах Марика, которая так долго сдерживала досаду, боль и гнев, что теперь под воздействием женских соков ей было все равно, на кого их выплескивать. – Какой тьмы ты затеял разговор? Тебе мало женщин? Скажи, мало тебе? Даже я, когда... в годы самого недостойного поведения не опускался до такого! У тебя жена, и множество любовниц, а теперь тебе нужна еще одна? Да еще какая!

   Она умолкла, свирепо переводя дух. На этот раз Ниавир даже не пытался что-то сказать. Что было предусмотрительно с его стороны, поскольку Марика еще не выговорилась.

   – Я родился мужчиной, твою мать! Ни тебе, ни Седрику, ни самому Лею не переиначить моей сути! Да, ты прав, восемь лет – восемь! Меня корежит под женщину. Иногда кажется – я меняюсь. Теряю свою... свою натуру. Но потом все возвращается. Всегда! Я – это я. Не какая-то там баба! Я, Альвах Марк из рода Альва! Я родился мужем и умру мужем! Даже если у меня вырастет еще две титьки на спине! Уясни себе это, наконец!

   Эхо от ее голоса еще долго не утихало, многократно отраженное от стен. Ниавир молчал, смущенный таким напором и своим недостойным объяснением. Он долго искал, что сказать, чтобы загладить ситуацию. Так и не найдя, уже совсем было собрался притворяться спящим, когда бросил последний взгляд на принцессу. Против ожиданий, лицо Марики уже не пылало праведным гневом. Обняв себя за плечи руками, она невидяще смотрела в одну точку. Глаза ее казались красными, но слез в них не было.

   – Ты – дурак, Ниавир, – сдавленно проговорила она в завершение. – Дурак. У тебя хорошая жена и... сколько у тебя детей? Все они живы и здоровы. Ты уважаемый человек. Любая из мира Лии почтет за честь побыть с тобой хотя бы ночь. Чего тебе еще? Чего ты вообще... хочешь от меня? От меня?

   Последнее слово принцесса выделила с особой горечью. Но Ниавир опять не успел ответить, потому что она продолжила. Голос ее не дрожал, но от прежней горячности не осталось следа. Марика говорила тускло, впервые за долгие годы обнажая перед сторонним свою безмерную, вселенскую усталость.

   – Ты ведь не знаешь, каково это. Никто не знает. Вы видите только... ни тьмы не видите. Я – это я, маг. Это по-прежнему я...

   Велльская принцесса помолчала. Потом заговорила снова – тише и спокойнее. Речи принцессы продолжали начатый разговор, но при том Марика говорила будто про себя и для себя одной.

   – Когда это случилось... я едва не лишился рассудка. Помнится, хотел вытряхнуть себя из собственной шкуры. Или... просто умереть. Чтобы ничего не было.

   Ниавир смотрел в ее лицо. Он слушал речи несчастного Инквизитора и пытался вызвать в памяти виденный лишь дважды и мельком образ рослого, темноволосого романа, чей жесткий лик перечерчивал глубокий шрам. Пытался – и не мог.

   – Потом... сделалось хуже. Мне пришлось жить... как... женщина. Подчиняться Седрику. Вся моя жизнь... стала зависеть от его... прихоти. Знаешь, каково это – когда твои дела... дело твоей жизни зависит от того, насколько хорошо ты... поработал на ложе? – Марика скрипнула зубами и, не осознавая того, несколько раз с силой мотнула головой, словно стряхивая злое наваждение. – Мне пришлось мириться и с этим. Строить мою жизнь... учиться жить по новым правилам. Паршивым правилам. Неужели ты думаешь, что это легче, нежели восемь лет жить просто с чувством вины?

   Романка тяжело втянула воздух, окончательно заставив себя успокоиться.

   – Лишь в последний год я... нашел в себе силы смириться. Принять то, что... должно. Кое-что... даже стало вызывать отраду. Моя работа, уважение воинов, которых отдали под мое начало... Дагеддиды, которые сделались моей семьей. Ведь у меня никогда... не было семьи. Я примирился даже с... Седриком. Но едва я начал обретать покой, они... какие-то дикари... мерзкое колдовство... убило моих детей!

   Марика стиснула зубы и с силой зажмурилась. Резко приотвернув голову, она некоторое время сидела молча, подрагивая. Ее напряженные, как струна, черты, заострились. Упоминание о детях заставило несчастную принцессу вновь утратить душевное равновесие.

   Ниавир вздохнул – искренне и тяжело, как давеча Марика.

   – Мне сложно представить, каково это... в твоем положении, – он посмотрел на кусок недоеденного пирога в руке и отложил его в сторону. – По-твоему выходит – это сильная мука.

   Марика дернула углом рта и с силой провела по лицу ладонью.

   – Сильнее, чем ты можешь помыслить, – коротко ответила она. Было видно, что мыслями принцесса все еще пребывала со своими окаменевшими детьми. – Так я думал. До последнего года.

   Подняв глаза и увидев интерес на лице собеседника, нехотя пояснила.

   – После того, как положение мое улучшилось... Мне позволили заниматься военным делом, а позже – работать в Прорве, я... Появилась возможность мыслить не только о том, как я несчастен и обделен судьбой, но и о многом другом. Я снова увидел мир. Его уродство и... красоту. Обдумал случившееся. И догадался, что положение мое... не так плохо, как казалось ранее. Ведь в нашу первую встречу принц Седрик спас меня от разбойников. Тогда я уложил троих. Но сил, чтобы убить еще десять, не было. Не хочется думать, что случилось бы, не явись он на выручку.

   Марика снова дернула ртом.

   – Позже он вытащил меня из костра, который присудила Инквизиция. И долгое время... терпел мое небрежение к себе. Ты не стал бы терпеть такого. И я бы не стал. Он вырвал меня из безумия тоски и позволил... заниматься мужскими делами. У меня было время уразуметь, что это – наилучшее, что могло со мной случиться... после обращения.

   Ниавир молча кивнул. Он был согласен, что такая красивая женщина, в которую было искажено тело несчастного бывшего Инквизитора Альваха, не могла рассчитывать на снисхождение ни одного мужчины, которые бы встретились ей на пути. Включая его собственное снисхождение. Маг вспомнил, как он повел себя при их первой встрече с Марикой и свое неуклюжее объяснение теперь – и испытал жгучий стыд.

   – И потом, эта тварь... ведьма оставила мне человеческое подобие... пусть и такое. Доводилось тебе слышать о Радиме? До сих пор бегает где-то в песьем облике... если не издох, – Марика еще раз с силой провела по лицу рукой и добавила с едва заметной усмешкой. – В бабу все же... мыслю, лучше, чем в собаку.

   Ниавир оставил в покое собственную губу, которую незаметно для себя самого изгрыз во время разговора.

   – Ты прав, Альвах, – к облегчению принцессы, проговорил он. – То, о чем я сейчас пытался говорить – глупо и... попросту подло... по отношению к Ипполите. И к тебе. Я – действительно дурак. Но... ты знаешь сам... силу своей...

   – Магия хаоса, – Марика безнадежно махнула рукой. – Помнишь ведьму? Перед смертью она прокляла меня еще раз. Удвоила силу заклятия. Теперь... Caenum, многие мужи, подобно тебе, теряют разум. Хвала Седрику, который до сей поры отгонял... других... ценителей... красоты. И, благодарение Лею, ведьма была так занята местью мне, что не вспомнила о моем сыне. Ведь он был так... близко от нее. Хотя у нее могло попросту не достать сил. Она издыхала.

   Принцесса уронила руки на колени.

   – Но это не важно. Проклятие хаоса все равно настигло моих детей...

   Внезапно Марика умолкла. Она и Ниавир бросили друг на друга быстрые взгляды. Мигом позже принцесса была на ногах. Подступив к краю уступа, она медленно потянула из ножен свой давний посеребренный меч, одновременно заглядывая вниз...

   ... и едва успела отпрянуть. Со скрипом и перестуком безобразных хитиновых ног, по каменной стене снизу вверх мимо нее пронесся огромный, уродливый паук. Марика не могла не узнать его. Таких тварей ее воины называли Щелкачами, и давно приловчились бить без потерь в тумане Прорвы. Эти чудища были агрессивны и бессмысленно тупы.

   Но именно этот Щелкач не собирался нападать или хотя бы замечать оцепеневших от изумления людей. Было похоже, что все свои старания он прикладывал к тому, чтобы задержаться на одном месте. Однако его страшные когти лишь бессильно скребли по камню, в то время как невиданной силой чудовище неумолимо влекло вверх.

   За несколько мгновений паук скрылся с глаз людей. Какое-то время сверху доносилось царапанье и скрип. Потом стихли и они.

   Марика и застывший у стены Ниавир ждали. Но тишина, которую вспугнуло нежданное появление Щелкача, уже вернулась на свое исконное место. Ее прерывало только потрескивание огня. Люди не шевелились, боясь пропустить что-то еще.

   Наконец маг встряхнулся, словно прогоняя наваждение.

   – Прорву... туман, в котором сидит вся эта мерзость... создала Лия, дабы удерживать в ней тварей хаоса. Должно быть, твари ползут оттуда, из-под земли. И потом...

   – Словом Лии их влечет прямо в Прорву?

   Ниавир нервно передернул плечами.

   – Ты можешь объяснить это иначе?

   Марика бросила последний взгляд вверх и качнула головой.

   – Я был не прав. Тут не стоит терять бдительности, – она вновь присела на одеяло и словно нехотя вложила в ножны свой клинок. – Ты должен отдыхать маг. Я буду караулить первым.

***

   После отдыха спуск сделался сложнее. Стены словно сдвинулись, обрастая большим числом уступов, что неожиданно возникали перед путниками из темноты. Треск и шуршание пород становились громче. Казалось, в недрах земли работает какой-то огромный, чудовищный механизм. Марика неосознанно жалась к спине крюкоклюва, тиская наспинные ремни мага и до крови кусая губы. Ниавир спускался все медленнее, стремясь не попасть под удар о камень или столкновение со скалой. Временами их овеивало холодом, иной раз – бросало в жар. Краем сознания Марика отмечала эти перемены, объясняя их близким подходом к разлому раскаленных горных пород либо ледников, которые в избытке попадались в горных шахтах венемейцев. Ниавир снижался, временами присаживаясь на тот или другой уступ и отдыхая. Свою наездницу он, однако, в такие моменты со спины не сбрасывал. Эти остановки были короткими, после чего заметно утомленный маг с необъяснимым упорством вновь пикировал вниз. Несмотря на страшную подпочвенную глубину, воздух здесь не был спертым. Спуск крюкоклюва осложнялся тем, что из-под земли шли мощные воздушные потоки, которые не мог перебить даже немалый вес принцессы, ее оружия и обоих дорожных мешков.

   Спалив целый факел в первый день, Марика берегла его остатки. Поэтому, несмотря на обступавшую их кромешную тьму, крюкоклюв спускался при свете одной только горящей лучины, которые по мере сгорания отщепляла от дерева усталая романка. Должно быть, из-за недостатка света, принцесса и маг пропустили увидеть множество диковин, которые привели бы в восторг любого землеведа. Однако теперь им было не до того. Марика, которая все более мрачнела по мере того, как мимо нее проносились каменные, земляные, рудные или ледяные стены, чаще думала о том, что предположения Ниавира и Ипполиты оказывались ошибкой. Очень было похоже, что маг и его подруга попросту видели похожий сон, как это иногда случается с близкими людьми. Чувствуя под собой судорожные рывки крыльев исполинской птицы, велльская принцесса с замиранием сердца ловила каждую воздушную яму и была готова к тому, что они вот-вот наконец-то пролетят землю насквозь и внизу замаячит тусклый свет облаков владений Лии.

   Но ничего похожего не происходило. По ощущениям Марики крюкоклюв спускался гораздо дольше, чем накануне. Ниавир был уже полуживым от усталости, но на все более настойчивые требования принцессы остановиться для длительного отдыха не отвечал и никак не показывал, что слышит ее. Было похоже, что маг вознамерился завершить свой путь именно теперь, и не собирался останавливаться до тех пор, пока не достигнет дна. Или не вылетит с противоположного конца мира. Отчего-то именно такое завершение их необычного путешествия казалось Марике наиболее вероятным.

   Но она ошиблась. Когда у принцессы уже не осталось сомнений в том, что маг вот-вот лишится чувств и отправит их обоих в куда более стремительный полет навстречу гибели, лучина внезапно высветила покрытую множественными трещинами каменную площадку. Несколько мгновений потребовалось Марике, чтобы понять – это не очередной необычайно широкий уступ, а сплошной камень, который тянулся в обе стороны провала в теле земли, насколько хватало света.

   Ниавир оказался прав. У пропасти все-таки было дно.

   Взмахнув крыльями в последний раз, птица рухнула на камень. Сильно ушибившись о неровности дна разлома, она некоторое время лежала недвижимо, подергивая лапами и крыльями. Бока ее поднимались и опадали, как у загнанной лошади. Человеческая женщина, которая была огорошена падением и сильной болью, тоже долго не могла пошевелиться. Кусая губы, она только вжимала ладони в низ живота, тревожась о том, что зрело там.

   Однако, похоже, судьба, которая всегда берегла в утробе ее детей, не изменила себе и на этот раз. Боль постепенно уходила, уступая онемению. Видя, что маг по-прежнему пребывает в облике птицы, и превращаться обратно не собирается, романка, морщась, приподнялась. Перебирая локтями, она добралась до чудом не погасшей при падении лучины и раздула ее.

   Незваные гости, которые дерзнули опуститься на самое дно мира, по-прежнему находились в широкой расщелине между владениями двух Предвечных. Гладкий камень расщелины испещряли множество трещин – от малых до таких, в которые без труда мог провалиться конник. Вокруг по-прежнему царила темень, которая, однако, не была сплошной. Кое-где из трещин выбивался едва различимый желтоватый свет.

   Марика в последний раз провела рукой по животу и, подтянувшись, села. Ее затекшее тело сводило жестокими судорогами. Вдобавок она сильно ушибла оба плеча и бедро.

   – Не залеживайся, маг, – едва сумела просипеть она сквозь давно пересохшее горло. – Возвращайся в правильную форму.

   Со стороны ее спутника раздался шумный вздох. Огромная птица шевельнулась, скребнув крыльями по камню. Потом отчаянно напряглась и с третьего раза обернулась-таки человеком. Ниавир перевернулся на спину, раскинув руки и не замечая впившегося в бок угловатого края дорожного мешка.

   – Мы... все же сделали это. Мы – на самом... дне... мира.

   Марика покосилась на него, потирая ушибленные места. Она не находила нужным подтверждать очевидное, равно как и радоваться темноте, камню и сквознякам вокруг себя. Вслед за ней маг попытался приподняться, но у него не получилось. Он бессильно дернул горлом.

   – Дай... попить.

   Принцесса потянулась к фляге. Напившись из ее рук, Ниавир некоторое время продолжал лежать молча, наблюдая, как усталая Марика дергает за край упрятанного в мешок одеяла.

   – Ты... все-таки, так тебе лучше, – неожиданно для себя едва слышно пробормотал он, разглядывая гибкий стан молодой женщины, ее силуэт на фоне лучины, стройные ноги, длинные густые волосы и крепкую грудь. – Раньше ты был... ну никакого... впечатления. Обычный... стареющий инквизиторский... пес. Даже без вашего знаменитого... романского профиля. А теперь... теперь ведь совсем другое дело. Есть где чему порадоваться...

   – Болван, – каким-то чудом услышавшая его бормотание Марика свирепо рванула одеяло, и то, отцепившись, упало к ее ногам. – Чистокровного романа отличают не по профилю, а по цвету глаз! И мы же уже договаривались. Ты вознамерился изводить меня на каждой стоянке?

   Оторопевший поначалу Ниавир ухмыльнулся и вновь попытался приподняться. Однако усталость его была настолько велика, что он не смог.

   – Погляди, прекрасная принцесса, – маг нарочито проигнорировал последний вопрос спутницы, указывая глазами на одну из ближайших трещин в полу. – Оттуда льется какой-то свет?

   Марика бросила на него выразительный взгляд, однако, все же поднялась. Едва переставляя ноги, она дотащилась до расщелины и, упав рядом с ней на колени, заглянула внутрь.

   – Там что-то есть, – после долгой паузы донеслось до Ниавира. – Но отсюда не разглядеть.

   Маг помолчал, ожидая продолжения. Меньше всего на свете ему хотелось подниматься самому. Принцесса свесилась в провал едва не по пояс, но источник уже явственно различимого желтоватого свечения по-прежнему оставался для нее невидимым.

   Уразумев, что без него в этом деле все же не обойдется, Ниавир тяжело вздохнул. Сделав над собой великое усилие, он поднял руку и, повозившись, одну за другой отстегнул ременный пряжки, которые крепили поклажу к спине. Хекнул и, упершись ладонью, со стоном перевернулся на бок, затем поднялся на четвереньки. И уже так добрался до коленопреклоненной Марики.

   – Ну, что там?

   Не удержавшись, он рухнул на живот и вытянул шею, заглядывая в провал. Так ничего не углядев, создал огненный шар и уронил его в трещину.

   – Не понять, – через некоторое время пробормотал Ниавир сам для себя, потому что Марика продолжала молчать. Поочередное метание в провал уже трех огненных шаров не принесло видимых результатов. Однако это только подогрело любопытство мага и придало ему сил. Ниавир приподнялся вновь и, сняв с пояса спутницы флягу с бодрящим зельем, в несколько глотков осушил ее почти полностью. – Но там определенно что-то есть. Нужно... думаю, нам даже стоит слетать туда и проверить.

   Принцесса покосилась на него и на этот раз не смолчала.

   – Не налетался? – угрюмо уточнила она. – На ногах не стоишь.

   Ниавир подтянулся и сел. Поморщившись, вновь перевалился на четвереньки и рывком поднялся на ноги, в доказательство того, что Марика была не права.

   – Мы по-быстрому, – он нарочито бодро взмахнул руками, как крыльями, и, скривившись, вскрикнул от боли в сведенных судорогой плечах. Однако даже последнее его не отрезвило. – Мешки бросим здесь. Слетаем налегке – и назад. Ну же, Марика! Мы проделали такой путь. Там, внизу, ведь точно что-то... Быть может, то, что мы ищем. Даже наверняка. Неужели... неужели тебе не интересно?

   Принцесса, однако, не разделила его энтузиазма.

   – Мне интересно, что станет с бабами в империи, если мы разобьемся насмерть, – сквозь зубы процедила она, поднимаясь и отходя от края провала.

   Некоторое время Ниавир наблюдал, как она достает из мешка съестное и раскладывает на одеяле. Взгляд его переходил с угрюмого лица Марики на таинственный провал и возвращался обратно. Маг сильно колебался. Благоразумие боролось в нем с любопытством, пока, наконец, последнее не победило.

   – Меня... ну словно что-то тянет туда, – Ниавир допил остатки из фляги и некоторое время занимался тем, что яростно массировал плечи, чтобы притупить пульсировавшую в них боль. – Ты... даже превращение в женщину тебя не изменило. Вон то, ради чего мы спустились сюда! Только руку протяни! Там... должно быть, там сама Темная Лия! И она призывает нас! А тебе... Да что там. Вам, романам, всегда было плевать на все, кроме ваших завоеваний!

   Принцесса встревожено подняла голову. Голос мага звучал по-иному, чем всегда. Теперь Ниавир уже не смотрел в ее сторону, хотя до того пожирал глазами фигуру прекрасной романки всякий раз, когда ему выпадал случай взглянуть.

   – Не хочешь со мной – не надо, – маг, тем временем, еще раз посмотрел в провал, на льющийся оттуда желтый свет. – А я, пожалуй, слетаю налегке. Не успеешь нарезать ветчину, как вернусь.

   – Стой! – сообразив, что он всерьез, и испугавшись не на шутку, заорала Марика, бросая нож и вскакивая на ноги. Но маг оказался быстрее. Встряхнувшись, он вновь обернулся птицей. И, не дожидаясь, пока разъяренная принцесса окажется рядом, спрыгнул в провал.

   – Стой, болван! – рука Марики поймала воздух в волоске от ускользнувшего мага. – Это может оказаться ловушкой! Я уже встречался с похожим! Оно помутило твой разум! Вернись! Вернись, тебе говорят!

   Ее крик эхом отразился от близких стен, но маг словно и впрямь оглох. Некоторое время подскочившая к разлому романка смотрела за тем, как фигура крюкоклюва, которая была хорошо различима на фоне желтого свечения, стремительно спускается в темноту каменной трещины. Пальцы прекрасной женщины стиснули край провала. Марика больше не кричала, сознавая, что это бесполезно.

   – Твою ж мать, – неслышно пробормотала она. В ее груди кипела бессильная ярость.

   Марика дождалась того, чтобы Ниавир исчез из ее видимости, но не ушла от дыры, продолжая ждать. Она ждала терпеливо и долго. Камень, который она успела зажечь, неровно горел за ее спиной, разгоняя тьму на маленьком пятачке подле напряженно замеревшей юной женщины, забытой снеди и разбросанных вещей. Внутренние часы принцессы Веллии отсчитывали каждую временную меру от одной до шестидесяти.

   Однако спустя даже бессчетное число временных мер, маг так и не вернулся.

***

   С момента поимки нарушителя – первого, за долгие десятилетия, не прошло и часа, как стражи уже выбрались на поверхность. Отсутствовали они недолго. Вернувшись обратно, почтительно разложили перед жрицей два походных мешка, одеяло и камень-огневик, с которого, по-видимому, недавно сбили пламя, так как исходящий от него жар еще не ослаб.

   Некоторое время жрица безмолвно созерцала их добычу. Потом, брезгливо подцепив край одного из мешков, вывалила его содержимое на одетый в камень пол. Второй мешок постигла та же участь.

   – Нарушитель спустился в одиночку? – голос ее, с заметно тянущимся шипением, звучал ровно, но посланники отчетливо угадали угрозу. – Так вы говорите?

   – Мы проверили поверхность Убежища на долгие меры в обе стороны, – один из стражей склонил голову, стараясь не глядеть в большие раскосые глаза госпожи. – Нашли только его мешки. Больше никого!

   Некоторое время жрица сверлила глазами старательно избегавшего ее взгляда служителя. Потом поддела ногой нечто, валявшееся среди других разбросанных вещей нарушителя.

   – Это что?

   Не выдержав, стражи переглянулись.

   – Кружка, госпожа, – рискнул пробормотать очевидное один из них, потому что жрица по-прежнему ждала ответа.

   – Тогда что это?

   Носок туфли жрицы несильно пнул вторую жестяную кружку, какими обычно пользовались в походах. Стражи переглянулись вновь.

   – Нарушитель мог взять другую про запас... – неуверенно пробормотал все тот же смелый страж. Однако госпожа уже не слушала. По знаку обе кружки легли в ее протянутые ладони. Она медленно поднесла к лицу сперва одну, потом другую.

   – Они смердят по-разному, – служительница хаоса вскинула лицо. Раскосые змеиные глаза прошлись по застывшим перед ней мужским фигурам в темных плащах. – Нарушителей было двое! Вы проворонили второго!

   По рядам стражей прошло волнение.

   – Возвращайтесь на поверхность и найдите его! Живее!

   Фигуры шарахнулись. Глядя, как они поспешно уходят к подъему, оскальзываясь на гладких поверхностях плоских кристаллов, жрица хаоса кривила губы – презрительно и зло. Она потеряла счет векам, в течение которых была оставлена в самом сердце мира охранять его важнейшую тайну. До сей поры она хорошо справлялась с этой задачей, несмотря на тех, кого приходилось брать в подручные. Помощники из героев, которые не выдерживали мучений быть обращенными в камень и соглашались служить хаосу, не были надежны. Но других у нее не было. За этими же приходилось неусыпно следить, в противном случае...

   В противном случае ее делу грозил провал, допустить которого было нельзя. Ни при каких обстоятельствах.

***

  Отвернувшись от своих горе-помощников, горгона окинула взглядом вверенные ей владения – то, что составляло ядро этого мира. Стены огромной пустоты в самом центре между двумя половинами одной земли поросли грязно-белыми и мутно-желтыми кристаллами. Кристаллы были везде. Местами они были длиной не более ладони, местами – разрастались до чудовищных размеров, создавая впечатление не то давних развалин человеческого города, не то остовов окаменевшего леса. Из трещин между кусков каменного стекла поднимались ядовитые испарения от жгучей воды, что мгновенно растворяла и плоть и железо, которые в нее попадали. Кристаллы служили защитой тайны, не пропуская сквозь себя никакой магии этого мира. Даже силы Предвечного было недостаточно для раскрытия тайны – жрице хаоса это было известно лучше других.

   Кристаллы не росли только на небольшом участке плоти земли, который тонул в сиянии. Жрица помнила времена, когда сияние это было ослепительным. Теперь оно горело ровным белым огнем. Горгона надеялась дожить до того мига, когда свечение погаснет окончательно. Тьма в центре этой земли будет означать, что задание жрицы здесь выполнено – до самого конца.

   Горгона снова окинула взглядом пробиравшиеся к выходу на поверхность фигуры. Смертные были неуклюжи от природы. Даже то, что эти были наиболее ловкими среди таких, как они, и пробыли здесь достаточно долго, не уберегало их от ненужных, нескладных движений. Герои древности, ставшие прислужниками хаоса, то и дело оступались и оскальзывались, хватаясь руками за режущие грани. Как всегда, они не мешкали, но и не слишком торопились исполнять ее приказание. Особенно один из них, низкорослый и худощавый, имени которого не удавалось припомнить. Этот страж уже заметно отделился от остальных, словно его целью была не тропа к трещине в самом потолке пещеры, а сияние тайны мира, приближение к которому все еще означало верную смерть как для самой горгоны, так и для любого из ее слуг.

   Вспомнив о смерти, жрица хаоса бросила невольный взгляд на свежую каменную статую у входа в свое обиталище. Мужчина, который прилетел с поверхности, оказался очень сильным магом. Настолько, что она едва успела обезвредить пришельца до того, как он догадался, с кем его свела судьба и оказать сопротивление. Впрочем, он был не первым и не последним людским героем, дерзнувшим спуститься на дно мира. Горгона довольно усмехнулась. Пройдет время, и этот герой, не выдержав мучений быть обращенным в холод камня, согласится сделаться ее слугой. Конечно, к тому времени он потеряет способность творить магию. Но так будет даже спокойнее. Добиться послушания от мага куда сложнее. Ведь здесь, в близости к поверхности, магия еще имела свою силу – пусть и не такую полную, как в отдалении от поглощающих кристаллов.

   Жрица хаоса потрепала статую по каменным волосам, словно по песьему загривку. Потом взглянула на почти скрывшихся с ее глаз прочих подопечных и ухмылка медленно сползла с ее лица.

   Тот самый невысокий щуплый служитель очень сильно отделился от прочих. Нарочно стараясь двигаться так, чтобы не привлекать внимания, прячась за кристаллами, он пробирался к центру. Туда, где сияние тайны все еще выжигало глаза любому прислужнику хаоса, если он намеревался приблизиться.

   – Эй, ты!

   Пораженная внезапной догадкой, горгона покинула свое гнездо, в котором сидела на свитых кольцах хвоста. Резко выпрямившись, она толкнула свое змеиное тело вперед.

   – Ты! А ну, стой!

   Ее грозный окрик разнесся по всей пещере. Те стражи, которые еще не успели исчезнуть в расщелине, что вела на поверхность, в испуге задергали головами. Они не могли уразуметь, к кому обращалась госпожа.

   Нарушитель обернулся тоже. От резкого движения капюшон упал с его головы.

   С ее головы. Не веря себе, горгона смотрела на перетянутые кожей густые темные волосы маленькой хрупкой смертной женщины. Она не могла поверить себе. Эта женщина, по-видимому, и была вторым нарушителем. Немыслимым образом смертные проведали о тайне, и теперь стремились приблизиться к ней. И эта женщина, тайком проникнув в самое логово хранительницы и убедившись в гибели своего спутника, теперь изо всех сил пыталась достичь того, для чего они явились на самое дно мира.