Текст книги "Rosario to Vampire. Reloaded(СИ)"

Автор книги: Александр Плененных

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

– Чего это она? Впрочем, не важно. – Мориоко развернулся ко мне и протянул ба-а-альшущий букет алых цветов. – Аоно, я искренне хочу извиниться за произошедшее. Вчера, получилось просто огромное недоразумение, в результате которого ты серьезно пострадал. Поэтому, если сможешь, прости меня, пожалуйста!

– Гин, – я устало откинулся на подушку. – Вот скажи, ты с детства больной на голову или в ходе взросления те немногие мозги, что были, подрастерял?

– А? В смысле? – Оборотень, аккуратно положив цветы на тумбочку, присел на стул, стоящий рядом с кроватью. – Что-то я не понимаю тебя.

– Мориоко – Я с сожалением посмотрел на парня. – На языке цветов, красные розы обозначают страсть и желание. А теперь, прокрути в памяти весь наш разговор, начиная с момента, как ты пришел.

"Ого, а оборотни умеют изящно выражаться!" – С невольным уважением подумал я, смотря как Гин, после прочесывания памяти, носиться по палате поминая "добрым" словом знакомых девушек, что посоветовали именно этот букет. – "О, а вот этот оборот я внесу в личную коллекцию!".

– И что теперь делать? – Поинтересовался оборотень, после пятиминутного перечисления сексуальных извращений, которые он сотворит с родственниками невинных дев, до десятого колена, ими самими и даже личной шавкой одной из советчиц "Ой-ей Гин, да ты у нас маньяк похлеще кузнеца будешь!".

– В смысле что? – Я деланно удивился. – Надо попросить кого-нибудь из сестер, принести успокоительного, да пару патронов к нему.

– Цукуне, я серьезно! – С лица Мориоко можно было смело писать пособие "Отчаяние или как мгновенно вогнать себя в депрессию". – Медсестра, что была здесь, считается первой сплетницей в Академии! Так что, думаю уже сейчас моя, да и твоя репутации скатились ниже плинтуса!

– Гин, успокойся! – Я скинув одеяло, потянулся и аккуратно свесил ноги с кровати – "А капельница то помогла, слабость почти не чувствуется". – Твоя репутация первого бабника, охотника за юбками и злостного вуайериста и так находится где-то в районе между подошвами ботинок и тем, на чем они стоят. Так что не волнуйся! – Я похлопал по плечу поникшего парня.

– С чего ты взял? – Мориоко поднял голову и удивленно посмотрел на меня.

– Парни, с моего потока, такого понарассказывали, что невольно закрадывается искреннее уважение. Таких половых гигантов и махровых извращенцев не каждый день встретишь!

– Так-то парни, а я про девушек говорю.

– Среди девушек (Мока, я тебя не выдам!), тоже ходят интересные слухи. Якобы несколько старшекурсниц недавно взломали твой шкафчик, и нашли там мно-о-ого интересного: фотографии спортивного клуба, женский потрепанный купальник, видеокамеру с любопытной записью (интересно было бы глянуть одним глазком), ну и так, по мелочи. Как итог: девушки сожгли извлеченный компромат в лесу, за академией и своеобразно отомстили тебе, подсунув "веселый" букет с цветами.

Я, пытался не засмеяться, смотря на трансформацию лица Мориоко. Стадия первая: Убейте меня кто-нибудь, желательно безболезненно! Плавно перетекла во вторую: Не понял! Что-что они сделали? И наконец, финальная: Жестоко изнасилую всех виновных! Следом, медленно настрогаю на кусочки и еще раз изнасилую! Потом, аккуратно закопаю под деревом повешенных, через неделю достану, опять изнасилую и наконец, хорошенько прожарив, при молчаливом одобрении госпожи Луны, с аппетитом съем!

– Да ладно тебе Гин! Успокойся! – я все же усмехнулся. – У девушек их возраста, в голове сплошной сквозняк и вряд ли они смогут понять истинную мужскую романтику (честно говоря, я тоже)! Так что прости глупышек (Промолчу, что в этом его вина). Видимо, старшекурсницы решили отомстить тебе, используя подставу с букетом, и я не думаю, что девушки начнут распространять какие либо слухи, ведь их источник, ты с легкостью обнаружишь. Сам прикинь, кому нужен разъяренный оборотень в графе: личные враги?

– Ты прав, но они... уничтожили коллекцию фотографий, коллекцию, что я собирал с середины прошлого курса! Конечно, у меня есть пара флэшек в разных тайниках, но представь, СКОЛЬКО денег сдерет с меня торговец за распечатку почти тысячи фото и неразглашение информации об этом?! – Физиономия Мориоко снова перешла в режим "Вселенское отчаяние на отдельном взятом лице".

– Гин, у тебя впереди еще четыре года учебы, а именно – куча времени для того, что бы нащелкать огромное количество шикарных кадров! Фотоаппарат то, надеюсь, не пострадал? – А ведь барыга и вправду спросит втридорога. – Мориоко, у меня тут идея созрела!

– Какая?

Гиней, конечно, вчера покромсал меня конкретно, но...как бы сказать, от него веяло ТАКИМ раскаянием, что я, как-то подсознательно стал принимать ошибшегося оборотня если не за друга, то, как минимум за товарища. Да и слова наставника...

Отступление.

– Цукуне, если ты когда-нибудь столкнешься с тем, что враг, искренне попросит у тебя прощения, то прими его. – Учитель затянулся сигаретой и с грустью посмотрел на проплывающие мимо облака.

– Но...Игараси-сенсей...а если враг...сделает это лишь...ради того...что бы подобраться поближе...для достижения своей цели? – Я отжался еще раз. Никогда не думал, что рассказы ребят, служивших с наставником в "таких-то войсках", о луже пота под собой, могут быть правдой.

– Когда-то давно, лет семнадцать-восемнадцать назад, наверное. Я не сошелся во мнении с двумя об...кхм...наемниками и проиграл. В то время, я путешествовал в лесах Аляски, надеясь повстречаться с бурым медведем, и сравнить кто кого. Молодой был еще, глупый, вот и нарвался на засаду.

– Н...наставник...как это может быть? Вы же...сильнейший человек...которого я знаю...

– Ученик, – Игараси, осторожно, но с какой-то ностальгией в глазах, провел кончиками пальцев по шраму в виде креста на щеке. – Запомни, никогда не будь так самонадеян. Я, тогда только-только закончил обучение в силах самообороны Японии и был уверен в себе, как никогда раньше, за что и поплатился. Внезапный налет, удар и я лежу грамотно связанный по рукам и ногам.

Наставник подкинул несколько сосновых веток в небольшой костер и, нахмурившись, кивнул в сторону горной речки, протекающей рядом с нашей стоянкой.

Я с облегчением поднялся и, едва передвигая трясущимися ногами, поплелся к водоему, что бы первым делом напиться холодной, но такой вкусной воды.

"Первый раз Учитель столько рассказал о своем прошлом" – Подумал я, машинально стирая мокрый от пота камуфляж.

Когда, протерев ледяным от воды слегка шероховатым полотенцем, липкое от соли тело, я подошел к жарко горевшему костру, то почувствовал аромат готовившегося кролика. – "И где наставник только умудрился добыть его?". Следующей мыслью было – "Как! Как учитель мог проиграть?".

– Думаешь, как я мог проиграть? – Игараси-сенсей аккуратно переворачивал сочащееся жиром мясо, нанизанное на вертел.

– Учитель! – Со злобой вырвалось у меня, переодевающегося в чистую и сухую одежду. – Хватит использовать магию вне Хогвартса!

– Магия, говоришь. – Наставник пожевал травинку. – Цукуне, пока ты не научишься скрывать эмоции на своем лице. Держи. – Учитель протянул мне довольно здоровый кусок, истекающий брусничной подливой, крольчатины и прожаренную до хрустящей корочки картошку в армейском котелке. – То моя "магия", будет всегда действовать на тебя.

– Ушитель, вы так и не дорашкажали ишторию до конша. – Давясь обжигающей едой, еле-еле удалось произнести мне. И, как всегда, возмутиться тем, что Игараси-сан поделил еду в мою пользу, очень большую пользу. Тихонько так возмутился, про себя, шепотом. Вспомнилось как когда-то, лет сто назад (от силы около года), наставник надавал мне несколько нежных и очень ласковых зуботычин (я видел смерть, нет, точно видел!), за невинный вопрос – "Почему моя порция всегда больше, чем у учителя?".

Лишь много лет спустя, я узнал, что Игараси-сан, в детстве, несколько раз едва не умер голодной смертью. Случилось это всего лишь через месяц, после смерти родителей наставника. Родственники очень огорчились, прямо очень-очень! Настолько очень, что отправили девятилетнего ребенка в военизированный интернат. Как рассказывал Игараси-сан, качая на коленях мою дочку, только в этом, с позволенья сказать, интернате он узнал, что значит выражение «подножный корм».

– До конца? Да там и нечего рассказывать. У братьев близнецов умирала младшая сестра. Документов нет, связей нет, денег нет. Вот и решились, в общем-то, неплохие ребята, на нападение. – Учитель швырнул обглоданную кость в костер и сыто цыкнув, достал сигарету. – Неделю ждали в засаде и вот он я, весь такой уверенный, шагаю по лесу с АК 74 за спиной. Тогда, впрочем, так же как и сейчас, это оружие было не так трудно достать. Надежное, дешевое, мощное, но даже оно не помогло, повязали как кутенка.

Учитель слегка приподнял глаза, без какого либо выражения смотря, как переливаются разноцветными искрами небольшие волны, в лучах заходящего солнца.

– С их стороны. – Продолжил наставник минут через десять, когда я уже отчаялся дождаться продолжения. – Было глупостью притащить меня в свой лагерь и еще большей глупостью, резать путы, сковывающие движения. Две подсечки, семь ударов и два связанных противника. Пусть они и были быстрыми, да и силы парням было не занимать, вот только опыта и мастерства, у ребят было не больше чем у младенца, то есть тебя, – Игараси-сан потрепал мои волосы, от чего я, конечно, попытался отмахнуться. Окончилось, как и всегда тем, что посудомойщиком в этот вечер, назначили кого? Правильно, одного очень неуклюжего ученика.

Вернувшись, и убрав стерильно чистую посуду в походный рюкзак (один раз недомыл и привет десять километров пробежки по ночному лесу), я внимательно посмотрел на ворочающего угли Наставника. Тот, правильно поняв взгляд, вздохнул и, подкинув несколько толстых сучьев в костер, продолжил:

– Когда я уже хотел прикончить противников. Небольшой, топорно построенный шалаш развалился, и перед моими глазами, широко расставив руки, возникла девчушка, лет двенадцати, но с такой яростью в глазах, что я невольно отшатнулся. Представь сам: Перед тобой, стоит девочка в потрепанном, видавшим лучшие времена платье. С тягучей, капающей из уголков губ кровью, дрожащими, тонкими даже для ее возраста ногами, взглядом, пылающим ненавистью и желанием защитить кого-то близкого.

Игараси-сан судорожно вздохнул.

– Я, едва успел подхватить падающего без сознания ребенка и, воткнув нож в путы одного из захватчиков, крикнул, что бы те скорее грели воду! Впервые в жизни, моя благодарность за то, что выбрал специализацию полевого хирурга, превысила мыслимые и немыслимые пределы. Те глаза, глаза человека, готового защищать самое дорогое до самого конца, напомнили матушку, обнявшую меня за секунду до того, как на ее шею, с громким хрустом, опустилась металлическая бита.

Мой взгляд коснулся лица замолчавшего наставника. Впервые в жизни и надеюсь, в последний раз я видел его в таком состоянии. Сжатые в тонкую полоску губы, хрустящая ветка в кулаке и пустое, настолько пустое, что я неосознанно вздрогнул, выражение глаз. В панике метнувшись к камуфляжной палатке, я достал небольшую фляжку и, не обращая внимания на слабые протесты (не считать же пару синяков протестами?) влил часть содержимого в рот Игараси-сана и тут же, от мощного удара, улетел в ближайшие кусты, благо место "долгого раздумья" находилось в противоположной стороне.

– Цукуне...Цукуне! – Я приоткрыл глаза, и первое что увидел, было обеспокоенным лицом Игараси-сенсея. – Фух, ты очнулся, а я уж боялся...

– Наставник, ваши истории конечно интересные, но уж слишком болезненные...для окружающих! – Я с трудом улыбнулся губами, с запекшеюся рваной нитью кровью. Все-таки удар учителя, даже в пол силы, это что-то с чем-то.

– Если шутишь, значит, жить будешь. – С этим афоризмом Игараси-сан аккуратно опустил меня возле костра. – Спасибо тебе Цукуне, за то, что не дал уйти в неконтролируемую "холодную ярость". Стой! – Увидев мой красноречивый взгляд, учитель вытянул руку. – Придет время, и я научу тебя этому приему.

– Наставник, я понимаю, что вам тяжело вспоминать, но... что было в конце, девочка выжила?

– Выжила. – Учитель впервые за весь наш разговор улыбнулся. – Было тяжело. Полевая операция, в прямом смысле этого слова, с минимумом инструментов и совсем малым количеством лекарственных препаратов... была бы безуспешна, но, после того как я удалил дем... опухоль с ее сердца, вступила в силу врожденная регенерация и она пошла на поправку.

На следующее утро, когда я уже собрался уходить, передо мной возникли близнецы – братья спасенной. Я уж думал, все, опять будет драка, но те неожиданно встали на одно колено и, выдав непонятную присягу, пообещали, что если понадобятся их жизни, то стоит только позвать.

Я задумчиво смотрел на полную луну, оттирая следы крови с подбородка и, покусывая губы, старался не спросить, что же случилось с той девочкой дальше?

– С ней и сейчас все нормально.

– ИГАРАСИ-САН! ОТДАЙТЕ ВОЛШЕБНУЮ ПАЛОЧКУ!!!

– И ты ее знаешь. – Учитель, вновь ставший невозмутимым, подкинул несколько веток в почти затухший костер.

– Знаю? – Я, от удивления выронил дезинфицирующую салфетку, за что был награжден выразительным взглядом от учителя.

– Через шесть лет, я встретился с братьями той девушки и не раз прикрывал их в бою, впрочем, как и они меня. После сокрушительного поражения я так и не узнал, живы они или нет. Спустя год, вернувшись из очередного путешествия, я, с удивлением, заметил, стоявшую перед моим домом молодую женщину. Стройная девушка, со светло-каштановыми, вьющимися волосами и карими, выразительно чистыми глазами. Глазами, что я видел когда-то в далеком прошлом. Так, как ее зовут? – Учитель ехидно посмотрел на меня и слегка улыбнувшись, кивнул моей безумной догадке. – Харука Канаме, моя жена.

Я приподнял упавшую салфетку и с отсутствующим видом кинул ее в костер.

– И так, Цукуне, что ты извлек из нашего разговора? – Наставник слегка толкнул меня плечом.

– Учитель... – Я замялся, не зная, как ответить. В душе кружилась такая буря чувств, что девятый вал и рядом мимо не курил. – Я...я не могу сейчас ответить на этот вопрос.

– Это и есть правильный ответ. Придет время и интуиция подскажет что делать. А теперь давай спать. Подъем через три часа.

– Да-а наставник.

Конец отступления.

– Так какая идея? – Мориоко заинтересовано посмотрел на меня.

– В тот раз, когда ты свалил из клубной комнаты, Некономе "обрадовала" нас тем, что первое задание будет проходить в мире людей! Так что ты вполне сможешь распечатать фотографии там. – Я задумчиво почесал подбородок. – Думаю, влетит все это тысяч в пять йен, максимум шесть, тогда как торговец сдерет с тебя в десять, а то и двадцать раз больше.

– Я уже думал об этом. – Мориоко смотрел, как я переодеваюсь в новую (опять потайные кармашки пришивать!) школьную форму. – Но видишь в чем загвоздка. В день, на который назначена поездка, у меня экзамен, то есть в пятницу. У вас, хочу тебя обрадовать, экзамен назначен на среду.

– Как на среду?! – Я в панике попытался вспомнить того, кто поможет мне с экзаменом. – ГИН! – Я схватил оборотня за плечи. – Пожалуйста, помоги мне с учебой, я в ней вообще ничего не соображаю!

– Извини Цукуне. – Мориоко осторожно снял мои руки с плеч. – Но я сам в учебе полный ноль! Мне на второй курс то перевели с условием, что я останусь в клубе журналистики.

Вот [цензура]! Кто из знакомых хорошо учиться? Куруму? Ага, как же, она, как бы, не намного умнее меня будет. Может Мока? Точно, Акашия ведь в лидерах по учебе среди первогодок числится, надо будет завтра с ней поговорить.

– Гин, насчет фото. Сделаем проще, дашь мне флэшку и я, когда поеду в город, распечатаю фотки, деньги потом вернешь.

– Цукуне! Спасибо, друг! Я этого не забуду! – Мориоко едва не прослезился, услышав мое предложение. Видимо, эти фотокарточки ему очень дороги и возможно, причина даже не в том, что Гин такой изврат.

Тут, краем глаза я заметил, как дверь тихонечко отворилась и в образовавшуюся щель просунулась покрасневшая мордашка медсестры. Любопытство, на личике красавицы, после обозрения моей палаты и двух парней, мирно беседующих у окна, сменилось дикой смесью разочарования и облегчения. Нет, ну а что она хотела здесь увидеть? Разврат и содомию в латексных костюмах, между двумя представителями мужского пола?

– Аоно-сан, как вы себя чувствуете? – Девушка, окончательно раскрыв дверь, внесла довольно объемную пластиковую коробку с непрозрачными стенками.

– Спасибо, – я легонько склонил голову. – Уже намного лучше, думаю смогу выписаться уже сегодня.

– Это замечательно. Девушка поставила тару на пол и, хлопнув ладоши (зачем?) указала на коробку. – Вот это, вам просил передать директор Микогами. А теперь спешу попрощаться, справку об освобождении от уроков и выписку вы можете получить в регистратуре.

– Постойте, медсестра-сан! – Я окликнул, собравшуюся было выйти девушку.

– Хоноко. Мария Хоноко. – Представилась медсестра, разворачиваясь ко мне лицом, на котором отчетливо читалось любопытство и...страх? Она что, боится меня?

– Хоно...кхм...Мария-чан. – Перешел я на личности, и слегка прищурив глаза, посмотрел на Хоноко. Девушка вздрогнула, но ничего не ответила. Няковальню мне на голову! Что здесь твориться? – Я хочу с тобой поговорить о ранее случившемся в этой палате, так что присаживайся.

Девушка сделала два шага по направлению к стулу и, видимо потеряв сознание, рухнула на пол.

М-да, кажись, перестарался я с игрой в плохиша. Гин, едва успевший подхватить падающую медсестру, аккуратно уложил безвольное тело на кровать и с укором посмотрел в мою сторону. В ответ, я лишь пожал плечами, мол "не хотел, не был, не привлекался". Оборотень кивнул и глазами указал на дверь, я лишь отрицательно помотал головой, указав на все еще запечатанный контейнер.

Аккуратно сняв крышку тары, я удивленно воззрился на вещи, лежащие внутри, мои вещи. Гин, с немалым удивлением наблюдал, как из контейнера достаются булатная смерть в двух экземплярах, пистолет, с прицепленным фонариком и тремя полными (?) обоймами, вот только когда подошла очередь кастетов, удивление, с лица Мориоко, смыло волной лютой ненависти и огромным цунами из жажды убийства.

– Гин. – Я взглянул на перекошенное лицо оборотня. – Тебе что, так не нравятся эти кастеты?

– Дело не в них, а в содержимом. Пойдем, по дороге расскажу.

***

Я внимательным взглядом провожал спину уходящего в закат оборотня. Ковбой Хаггис японского разлива.

Рассказ Гина про противостояние со "Сказкой", про кастеты, про смерти оборотней, проясняет причину нападения на меня. Обидно конечно, что учитель не рассказал о "секрете" оружия, с другой стороны, я ведь мог ими и воспользоваться. Мориоко, в общем-то, неплохой парень, пусть и со своими тараканами в голове, а у кого, в наше время, их нет? Так что, думаю, смерть оборотня, легла бы тяжелым бременем на мою душу.

– Аоно. – Отвел меня от мыслей скрипучий голос коменданта общежития. – Могу я узнать, почему тебя ночью не было в своей комнате?

"А тебе то, какое дело старпер? На бл...ночном свидании с девушками был, блин!" – Подумал я, но ответил совершенно иное.

– Простите Накаяма-сан, но у меня была уважительная причина.

Комендант мельком взглянул на протянутое освобождение и кивком головы казал на лестничный пролет.

Зайдя в комнату, я закинул купленные еще по дороге продукты в холодильник и с облегчением растянулся на футоне. Готовить не хотелось, да и есть если честно тоже, что странно. Обычно, после большой кровопотери, люди литрами поглощают всякие наваристые бульончики, мне же вообще ничего не хотелось, хотя нет, хотелось...спать. Поэтому, сделав над собой титаническое усилие, я быстренько разделся и с хрустом потянувшись, закутался в теплое одеяло. Сон, почти, как и всегда, пришел мгновенно.

«Ну и что меня разбудило?» – пришла в голову первая мысль, когда я, посреди ночи резко проснулся. Так как физиономия уткнулась почти в стенку, пришлось положиться на слух.

Тихая песнь покачивающихся деревьев...негромкий храп соседа (что бы ему пусто было) за стеной...редкое перекаркивание вездесущих ворон...о, вот что меня разбудило. Оконная рама с тихим-тихим скрипом, посекундно застывая, медленно открывалась. Моя рука, так же медленно, легла на родную и такую удобную рукоять пистолета, лежащего под подушкой, но тут же вернулась в исходное положение.

– Цукуне, проснись, это я, Куруму. – Меня слегка потрепали за плечо. Так, прикинемся валенком, и не будем отвечать. – Цукуне, да проснись же ты! – Подыграем и перевернемся на спину. Куроно не упустила момент, и резво забравшись на мои бедра, начала тормошить уже за грудь. И тут, в дело вступила великая мужская физиология, обычно я могу контролировать бунтующую плоть, но не по утрам или как сейчас, ночам. Тогда, в дело вступает спецоперация "Гуляй рука! Балдей писюн!". Вот только сейчас момент как-то... неподходящий. – Цукуне, просыпайся...э...весь просыпайся, я сказала!

Тут, честно сказать, я не выдержал и, рассмеявшись, открыл глаза, что бы через секунду подавиться смехом. Куроно, гордо восседавшая на моих бедрах, была одета...кхм...скорее полуодета в прозрачный темно-синий пеньюар, с открытыми плечами, под которым было прекрасно видно фиолетовое, со вставками синего, кружевное белье и черные, с вырезами в виде бабочек, чулки до середины бедра.

– Так ты не спал! – Обидевшаяся Куроно мило надула губки. – Почему тогда не отвечал?

– Что бы увидеть твою хмурящуюся мордашку. – Я улыбнулся и легонько щелкнул по миниатюрному носику суккуба. – Ладно, заканчивай кукситься, мне ведь прекрасно видно твое притворство. Тем более что на повестке дня другой вопрос: итак, госпожа Куруму, что же вы забыли в столь поздний час в обители скромного первокурсника?

– Цукуне! – Вдруг воскликнула Куроно и глубоко вжала мою голову в свою красу и гордость третьего размера. – Я так рада, что ты жив и...услышав о выписке, просто не смогла усидеть дома... – Наконец меня отпустили, а то я уже начал всерьез задумываться, что смерть от удушья очень-не-очень, даже в таком приятном месте. – ...Ну, как то так, в общем...

– Заканчивай Куруму. – Я вновь откинулся на подушку и, закинув руки за голову, внимательно посмотрел в глаза суккуба. – Это лишь часть причины твоего появления, но вот какова истинная цель?

– А...

– Стой! Я далеко не дурак (ага, скромность не моя отличительная черта) и прекрасно понимаю, что причина твоего прихода далеко не так прозаична, как кажется на первый взгляд. Куруму, ты ведь знаешь, о моих чувствах к Моке и, изменять им я не собираюсь. Так что, пожалуйста, уходи.

– Цукуне. – Плечи девушки медленно опустились, глаза наполнились слезами, а рука, опершаяся на мою грудь, мелко задрожала. – Позволь, прежде чем уйти, я расскажу тебе кое-что о суккубах?

Я взглянул на девушку и, сжав до боли зубы, кивнул.

– Мы, суккубы, очень немногочисленная раса, состоящая только из представителей женского пола. Поэтому, нам приходится искать пару среди представителей других рас. Вот только далеко не каждый может подойти на эту роль. Тут важны многие факторы: собственные чувства, чувства партнера, сильные эмоции, сила второй половинки...долго рассказывать. Именно поэтому, я решила создать из школы гарем, не подумай лишнего, провести первую ночь можно только с избранником, так что я планировала просто наводить "Шарм", тот, на кого он не подействуют и есть избранник.

Куруму, глубоко вздохнула и, уютно примостившись на моей груди, нежно провела пальцем по недавно заработанному шраму.

– Цукуне, ты был тем, на ком я впервые использовала "Шарм", но он просто отскочил! Сказать, что я была удивлена, значит, ничего не сказать. Мы, суккубы, инстинктивно выбираем сильного партнера, однако в тебе, почти не чувствовалось демонической энергии. Тогда, я решила использовать последнюю проверку – "Привязанность" и...и подарила тебе свой первый поцелуй! Он также был отражен! – Куроно закусила губу и, со слезами на глазах, прошептала. – Почему, почему это должен быть ты? Так я думала, пока бежала к своей комнате. Ведь, даже слепому было ясно, что твой взор обращен лишь на Акашию, а для суккуба нет большей боли, чем быть не любимой. Вот только, когда ты принес меня в медпункт, я услышала слова, что возродили надежду. Позже, мы с Мокой, случайно, встретились, около старого мусоросжигателя и я...я рассказала ей о том, что суккубы умирают без любви. День за днем, мы теряем чувства, желания, амбиции и медленно, но верно гибнем. Мока поняла, она поняла меня, Суккуба! "В мире демонов распространена полигамия, так что две жены мало кого удивят" – эти слова произнесла Акашия.

Куруму сдвинулась чуть вправо, положив мокрую от слез щеку на шрам, оставленный еще при столкновении с Сайзо.

– Тут, я почувствовала укол интуиции и поняла, что с избранником, что то случилось, что с тобой, Цукуне, произошла какая-то беда. И подхватив Моку, полетела в сторону, где ты находился. Увидев тебя на крыше, я...я впервые испытала такую душевную боль! Даже сломанные крылья не сравнятся с ней! – Девушка всхлипнула и, судорожно вздохнув, еще сильнее прижалась ко мне. – Суккубы, влюбляются лишь раз в жизни, и если объект столь сильных чувств умирает до того, как они провели первую ночь, то мы...погибаем вместе с ним.... Пускай ты человек, Мока рассказала мне об этом! Но ТЫ стал МОИМ избранником!

Куруму, уперев свои небольшие ладошки в мой пресс поднялась.

– А теперь, я, как ты и просил, уйду. Но пожалуйста, в будущем, неважно насколько далеком, но прошу, стань со мной единым целым.

– Дурочка, – я крепко прижал к себе хрупкое тело суккуба. – Так я тебя и отпустил.

Отступление.

Поздней ночью, или точнее ранним утром, Микогами проверял отчетность доходоврасходов с прошлого месяца.

"Опять завхоз утаил от меня львиную долю выручки, с продажи хоз. инвентаря. Пора снимать этого хапугу со своего поста" – Директор откинулся на стуле и с усилием потер ноющие виски. Вдруг, резко качнувшись от волны мощной демонической энергии, Микогами удивленно посмотрел в сторону общежития первокурсников.

"О, Куруму, ты все же добилась своего". – Один из трех темных владык ухмыльнулся и поставил печать на бумаге, со словом уволен.

Конец отступления.

Какое прекрасное утро! Что? Разве я раньше говорил как-то иначе? Не-не, вам показалось.

Эта ночь...вряд-ли, когда-нибудь в жизни, я смогу позабыть ее. Страстные порывы переплетались с нежными ласками. Мощные крики с едва слышными постанываниями. Порывистые поцелуи с легкими объятьями. Интересно, сегодня весь мужской корпус не смог попасть в царство Морфея или только половина?

– Доброе утро – раздался тихий, но счастливый голос с моего предплечья, которым девушка воспользовалась как подушкой.

– Доброе утро – эхом ответил я, нежно посмотрев в темно-фиолетовые глаза, светящиеся довольством и умиротворением, а главное – искренней любовью. Господи! Спасибо, что позволил появиться на этом свете!

– Я сильно шумела, да?

Не ответив, я накрыл горячие, слегка влажные губы Куруму своими, и лишь через минуту, с трудом оторвавшись, ласково прошептал в порозовевшее ушко: "Это неважно".

И вправду, не важно. А важно то, что я, первый раз в жизни, громко, с выражением, стонал во время занятия любовью! В прошлом, при изучении камасутры, так сказать в естественных условиях, единственное, что от меня слышали девушки – "Дас ист фантастиш!", "Бэйба, да ты просто огонь!" и "А вот этой плеткой..." кхм, это уже из другой оперы. Так вот, никаких криков разъяренного бабуина и воплей Тарзана, на полной скорости въехавшего интимным местом в толстый сук (что часто любят показывать в фильмах с рейтингом +18), не было и в помине! Но с Куруму, вопли, крики и громкие стоны раздавались, что со стороны инь, что со стороны янь.*

(Имеется в виду мужское и женское начало, короче: парень и девушка.)

– Цукуне, – отвлек меня от явно важных размышлений нежный голос суккуба. – О чем задумался? – Куруму, с грацией кошки, соблазнительно потянулась и выжидающе взглянула мне в глаза.

– О геополитике в странах внешнего мира. – Не ржать. Не ржать я сказал! – Понимаешь, моя очаровательная красавица, в наше время, когда границы так зыбки, а к...контроль над тер...территориями...т...так...пфф... – Все-таки я не выдержал и громогласно рассмеялся. Да и было от чего: широко распахнутые непонимающие глаза, чуть приоткрытый очаровательный ротик. В общем, вид удивленной красавицы был настолько комичен, что думаю любой бы на моем месте начал вытирать выступившие от смеха слезы.

– Значит шутим? – Куруму, резким рывком, вытащила из-под меня одеяло (при этом скинув бренную тушку с футона), закуталась по самый подбородок (как будто я что-то там не видел, чувствовал, пробовал) и, облокотившись спиной к стене, вкрадчивым голосом просветила. – Я ведь тоже люблю посмеяться. Цукуне, – девушка приблизила свое лицо настолько, что я почувствовал горячее дыхание на своей коже. – Я беременна.

Улыбку, резко сдуло с моего лица.

– К...Куруму, это очень не смешная шутка. – М-да, хрипотой голоса, я бы мог посоревноваться с прокуренным драконом.

– Вот только это была не шутка. – Девушка еще больше закуталась в одеяло, оставив на мое обозрение лишь темно-фиолетовые, слегка заслезившиеся глаза, да непокорную, нежно-голубую прядь волос.

– А? – Умно поинтересовался я.

– Цу...Цукуне, ты что, не хочешь детей? – раздался слегка приглушенный голос со стороны одеяла.

– Куруму, как любой нормальный парень, я, в будущем хочу бо-о-ольшущую семью. Жену...эм...жен, детей, огромный дом и удочку, что бы отдыхать от всего вышеперечисленного. Но сейчас, когда нам всего по пятнадцать лет (хотя у меня через месяц с небольшим день рождение), рождение ребенка это... большая ответственность. Так, значит, надо договориться с Игараси-саном о работе, да и с отцом поговорить нужно, да и... – Последние предложения, я бубнил почти шепотом, раздумывая, где можно найти недорогую съемную квартиру.

– Цукуне! – Куруму, откинув в сторону одеяло, с радостным лицом крепко вжала мое мордашку в свою грудь. – Я так рада, что ты взял на себя ответственность! Но, я тебе не все рассказала о суккубах.

Девушка слегка отстранилась и, потупив глаза, продолжила:

– Цукуне, суккубы всегда беременеют во время первого "контакта" с противоположным полом. Но, плод, в течение семи лет не изменяется и лишь по истечению этого срока, новая жизнь начинает возрождаться. Вот только, если до того, как пройдут эти года, любимый, – Куруму нежно провела миниатюрной ладошкой по моим волосам, – умирает, то ребенок, рождается уже через три недели и все те эмоции – боль, скорбь, отчаяние – перерастают в сильнейшую любовь к своему чаду. Так было с моей мамой, тетей и надеюсь, что это никогда не произойдет со мной. – Куроно нежно поцеловала мою макушку и почти мгновенно одевшись, открыла окно. – Цукуне, скоро начнутся уроки, поэтому мне надо бежать. Спасибо, за сегодняшнюю ночь и благодарю за это. – Куруму ласково провела ладонью по животу и, ласково улыбнувшись, выпорхнула в открытое окно.