Текст книги "Rosario to Vampire. Reloaded(СИ)"

Автор книги: Александр Плененных

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

– У-Ура (внутренняя)? Но...как? – удивленно смотря на украшение, поинтересовалась девушка.

– Точно не знаю, – задумчиво донеслось из крестика. – Мне кажется, когда Цукуне временно освободил меня, в печати розария что-то сломалось, и я получила возможность общаться с тобой.

– Цукуне! Лучше ничего не говори об этом слигаде!

– Слигад?

– Помесь слизняка и гада! – раздраженно скрипнула зубами Мока.

Секунду ничего не происходило, а потом из украшения раздался серебристый смех.

– Хорошо сказано. – Наконец отсмеялась Ура. – Омоте, ты как всегда даже не соизволила задуматься над ситуацией.

– Над чем тут задумываться? Двое подростков целуются и обнимаются в стороне от остальных учащихся и еще неизвестно чем они дальше занялись! – от багрового лица девушки можно было смело прикуривать, причем сразу и не скажешь, чего там было больше, злости или смущения.

– Омоте, – тяжко вздохнул крестик. – Ты что, даже не попытавшись вникнуть в ситуацию, решила наступить на вчерашние грабли?

– Н-нет. – Мока остановилась недалеко от школьных ворот, благо народа вокруг почти не было и разговаривающую с украшением девушку не примут за тронувшуюся умом. – Но Ура, как объяснить поступок Цукуне?

– Суккуб. – Выдало покачнувшееся украшение после минутного раздумья. – Я проанализировала силу, которую почувствовала на месте "преступления" и поняла, что на парне использовали способность суккубов "Шарм".

– "Шарм"?

– Ага. Этой силой суккуб может заставить сделать любого парня то, что ей нужно. Правда на вампиров это слабо действует, отца пытались соблазнить раз десять, не меньше и ничего. А вообще, хорошо, что "Шарм" действует временно, так что через несколько часов Цукуне снова станет самим собой, и ты сможешь с ним переговорить.

– Ура, за пару часов с ним такое можно сделать! – проговорила взволнованная Мока ощущая, как сердце начинает набирать свой ход.

– Ладно, успокойся. Увидишься с парнем и сама узнаешь у него подробности. Как мне кажется, Цукуне, даже если что и произошло, ответит правду. – Из украшения раздался тихий зевок. Короче Омоте, что-то я опять засыпаю, так что поговорим позже.

Мока ничего не ответила, лишь согласно кивнула головой и понуро побрела в класс.

***

Цукуне отсутствовал весь день, да и на сегодняшних уроках его не было.

Уже настало время большой перемены и Мока, неспешным шагом прогуливалась по коридорам академии, размышляя, стоит ли идти к парню в общежитие или это будет не очень тактично с ее стороны?

"Тц", – цыкнула про себя девушка. – "И хочется и колется! А ведь Цукуне может не так понять мой визит и..." – Лицо смутившейся своих же мыслей красавицы медленно, но верно, начало наливаться краской, видимо стараясь, сравнятся цветом с волосами.

– Ты ведь вампир? – Раздался слегка знакомый голос с находящейся рядом лестницы.

– Ты-ы-ы! – Едва не прошипела Акашия, столкнувшись с взглядом темно-фиолетовых глаз. – Ты, вчера была с Цукуне!

Голубовласая ехидно рассмеялась и, поправив ободок со звездочками, одним слитным движением приземлилась в паре метров от Моки.

– Ух ты, какая красавица...сама вроде миниатюрная, а грудь огромная...я думал, что кроме Акашии в этой академии нет никого достойного... – Коридор, пустовавший буквально минуту назад, начал заполнятся, преимущественно мужского пола, галдящими учениками.

– Я Куроно Куруму, суккуб. – Совершенно не обращая внимание на восхищенно переговаривающихся парней произнесла девушка и медленно направилась к Моке.

– Разве не против правил раскрывать свою истинную сущность? – Внимательно смотря за нарочито неспешными движениями суккуба, негромко поинтересовалась Акашия.

– Я уже устала ждать! – Куруму почти мгновенно оказалась рядом с девушкой. – Ты, Акашия Мока, самая большая проблему на пути моего великого ПЛАНА!

– Плана? – Вампир, вопросительно выгнув бровь, посмотрела на суккуба.

– Да! Я собираюсь превратить всех парней академии в моих верных рабов! План, по созданию моего личного гарема!– Куроно, смотря на удивленное личико Моки, распалялась все больше. – Своей красотой, я должна была пленить всех парней с самого начала, но! Им всем плевать на меня, потому что взгляды каждого прикованы к тебе, Акашия Мока! Из-за этого, ПЛАН оказался под ударом! Какие у тебя отношения с Аоно Цукуне? – резко перевела тему суккуб.

– К-какие говоришь, – запнулась удивленная внезапной сменой разговора девушка. – М-мы друзья!

– А-ха-ха! Насмешила! – Куруму весело рассмеялась прямо в лицо опешившему вампиру. – Скажешь, ты не замечала, КАК смотрел в твою сторону Аоно? Даже слепому было ясно, что парень втюрился по самое "не могу"! Но теперь все позади! Одним из пунктов плана, было разлучить тебя с Аоно и у меня это получилось!

– Если ты про "Шарм", то я знаю, что через несколько часов разумный освобождается от его оков. – С жалостью посмотрев на Куроно, произнесла вампир.

– О, значит, ты слышала о моей расе? Но, видимо недостаточно, раз не знаешь о главной способности суккубов. – Куруму победно посмотрела в глаза Моке. – "Привязанность"!

– "Привязанность"? – Эхом повторила Мока.

– Да! – суккуб шагнула к ошеломленной девушке. – Эта способность, заставляет влюбляться, нет, не так, становиться рабом суккуба при поцелуе и в отличие от "Шарма", она держится до конца жизни... – девушка запнулась и с огромным удивлением на лице вперилась изумленным взглядом за спину Акашии.

Но не успела Мока обернуться, как теплая ладонь обняла ее за талию и до боли знакомый голос, с легкой грустью, произнес:

– Ты ошибаешься Куруму. Видимо, эта твоя "Привязанность" не подействовала на меня.

Конец отступления.

Бли-и-ин! Как же не хотелось влезать в разборки ругающихся кошек! Когда два ковбоя, точнее ковбойки, дерутся, призовая лошадь должна стоять в стойле. Но, во-первых: призовым кобылом мне быть как то не комильфо и второе: то, что я оказывается в рабском ошейнике, вызывает как минимум, негативные чувства и как максимум, желание повернуть шейку «Мальвины» до звонкого щелчка.

Но, когда я обнял, и слегка прижав к себе Моку, посмотрел на растерянное лицо Куруму, то понял – способность суккуба подействовала, пускай не до конца, но я прекрасно осознал, что не смогу причинить вреда этой девушке. Даже более, если ей будет угрожать опасность, то я, порвав последнюю тельняшку (явно чужую, своей-то полосатой одеждой пока не обзавелся), полезу вперед на баррикады, затыкая мягким местом пулеметные точки врага!

Тут, неожиданно произошло две вещи. Мока, взвизгнув на ультразвуке, повисла у меня шее и вторая: команда, проходящих мимо парней из баскетбольного клуба выпустила из рук тяжеленый мяч, который, задорно отскочив от стены, с радостью устремился прямо в голову Куруму. Возможно, если бы у меня шее не висел хоть и приятный, но довольно обременительный груз, я бы успел перехватить сферическое чудо, а так, промахнувшись ладонью буквально на пару сантиметров, увидел, как баскетбольный мяч, с глухим звуком, врезался прямо в висок суккуба.

– Падаль, – пошипел я, осторожно сняв кольцо Мокиных рук со своей шеи, и ме-е-едленно развернулся к виновнику трагического инцидента. Тот, видимо прочитав по моим глазам, что кого-то сейчас будут особо изощренным способом убивать (возможно, даже ногами), хотел было дать деру, но задняя подсечка и раскрытая пятерня в лицо никому не добавят прыти.

Подняв за грудки с первобытным ужасом смотрящего мне в глаза парня и подтянув к себе с ледяным спокойствием произнес:

– Слушай сюда, мразь криволапая, если девушка, сейчас отдыхающая на прохладном кафеле, не очнется к вечеру, то я, лично, удалю твои гланды, – и, помолчав немного, давая трясущемуся баскетболисту оценить весь ужас свершенного проступка, добавил. – Через анальное отверстие и уж поверь, багром я пользуюсь профессионально.

Отпустив потерявшего сознание парня (вот слабак), я оглянулся в поисках остальных участников происшествия, но их, как и большинство народа стоящего в коридоре, как ветром сдуло. Ничего, земля квадратная, за углом встретимся.

– Мока, – я повернулся к зажавшей ладонями рот девушке, чувствуя, как накатившая "холодная ярость" медленно отступает. – Ты случайно не знаешь, где здесь находится медпункт?

– З-знаю. – смотря, как я подхожу к телу Куруму, с испугом выдавила розовласая красавица, делая шаг назад.

– Бли-и-ин, – выдохнул я, сворачивая на полпути и нежно обнимая хрупкие плечи вампира. – Прости дурака, напугал тебя. Просто... "холодная ярость" неконтролируемая способность и вполне может нагнать жути на неподготовленного человека.

– Холодная ярость? – Поинтересовалась слегка покрасневшая девушка, когда я, поцеловав ее в розовую макушку, поднял на руки почти невесомое тело суккуба, и мы направились в медпункт.

– Ага. Учитель, также называет такое состояние ледяным безумием. М-да, думаю пора немного приоткрыть завесу тайны над моими способностями и немного рассказать о прошлом в мире людей.

Мока заинтересовано посмотрев на парня, обратила внимание, как покачнулся крестик. Видимо, проснувшаяся Ура, тоже вслушалась в речь несущего драгоценную ношу юноши.

– Шаолиньские монахи, на горе Суншань, что в Китае, еще в начале пятого века, с помощью долгих медитаций открыли такую способность, как «Ледяное спокойствие», благодаря которой смогли выйти за пределы человеческих возможностей. «Боевой транс», одна из ответвлений этой силы, позволяет воину, пусть и на мгновения (в моем случае на два мгновения) увеличить физическую силу, скорость и реакцию организма. А теперь представь, что тело, двигающееся со скоростью около двухсот пятидесяти километров в час, запнувшись о мелкий камушек, художественно размазывается, м-м-м... допустим, по бетонной стене дома.

Мока, видимо обладающая хорошей фантазией, слегка побледнела и судорожно сглотнув, вновь перевела взгляд на меня.

Повезло ей, видимо никогда не была на местах крупных ДТП. А вот мне, по приказу учителя, дабы узнать физиологию человека, так сказать из "первых уст", не раз приходилось, вместе со спасателями, разбирать металлолом столкнувшихся автомобилей.

– Так вот, – продолжил я, отгоняя неприятные воспоминания. – Если не хочется стать экспрессионистом на многострадальном бетоне и нужна такая способность, как "Ледяное спокойствие".

"Сколько же она весит?" – подумалось мне, чуть приподнимая легкое тело Куруму. – "Килограмм сорок – сорок пять, из которых несколько явно принадлежат двум соблазнительным возвышенностям на груди".

– Мой наставник, – еще раз отогнав мысли, но теперь уже совершенно иного характера, продолжил я. – Обучался в том самом монастыре почти три года. Не знаю точно, за какие заслуги его взяли в ученики, но факт остается фактом, Игараси-сан, под наставничество местных мастеров, провел там несколько лет.

Поправив слегка сползшее (ткань одежды Куруму меня убивает) тело суккуба, продолжил.

– "Ледяное спокойствие" заставляет мозг работать на все сто процентов. Время, для использующего, как будто замедляется, позволяя замечать мелкие детали и вовремя реагировать на них. Похожая способность есть у гонщиков спортивных болидов. Когда на скорости в триста километров, пилот умудряется откликаться на такие внешние раздражители, как резкие повороты и сошедшие с дистанции машины соперников. – Я глубоко вздохнул и, посмотрев на Моку, опустил взгляд. – Когда в мире, из-за вооруженных столкновений, каждый день умирают тысячи людей, наемнику, уровня Игараси-сана, нет возможности десяток лет медитировать среди пацифичных монахов. И учитель, базируясь на "Ледяном спокойствии", к удивлению храмовников, создал "Холодную ярость". Силу, что основывалась не на "возлюби ближнего своего", а на душащей боли внутри человека.

Я посмотрел на свинцовое небо за окном. Ветер, ложивший деревья к земле, ливень, разбивающийся осколками алмазов о стекло.

– Далеко в прошлом, наставник, в глупой драке, потерял всю свою семью. Тогда, он был слишком мал, что бы что-то противопоставить взрослым отморозкам, лишь с болью смотрел, как убивают его родных. Самого мальца, видимо по велению левой пятки, пощадили, оставив умирать в холодной луже с примесью крови. Учитель выжил, израненный, с лютой ненавистью в душе, но выжил и, храня в душе все то, что чувствовал тогда, прошел долгий путь, прежде чем, вытащив всю боль наружу, создал "Холодную ярость".

– А ты? – положив холодную ладонь мне на плечо и слегка приобняв, что бы ни потревожить бессознательную Куруму, шепотом спросила девушка. – Ты тоже кого-то потерял?

– Когда мне было восемь лет, – начал я, сжав до скрипа зубы. – Мы с сестрой-близняшкой, мамой и тетей пошли в аквапарк. Через несколько часов, мама засобиралась домой, но сестра, закапризничав, заставила ее остаться еще на часик...

Я разжал зубы, чувствуя, что эмаль скоро начнет трескаться.

– Чуть позже, в зал, где мы катались на водных горках, ворвались, беспорядочно стреляя, террористы. Я видел, как пуля, вырвав кусок плоти из тела сестры, врезалась в искусственную пальму...но эти...ублюдки, даже не дали возможности оказать помощь умирающей девочке! Сломав, прикладом автомата ребра, меня, рвущегося к младшей, скинули с небольшого водопада.

Выдохнув, я, кивнув Моке, что пора снова двигаться в путь, с болью продолжил:

– Когда, через полчаса, в здание ворвался спецназ, в живых остались лишь двое. Я, едва державшийся на поверхности бассейна и мама, потерявшая сознание от увиденной участи дочери. Тетя, умерла от насилия, пытаясь спасти племянницу, остальные, пали жертвами от рук, требовавших кого-то освободить террористов. Я же, мог лишь лежать в искусственном водоеме, под водопадом и с бессилием смотреть, как убивают заложников, как два здоровенных мужика насилуют девушек, среди которых оказалась и тетя, как бородатый амбал со смехом вонзает нож в сердце плачущей от боли сестры.

Я, с едва слышным хрипом опустил взгляд, с горечью смотря, как два влажных пятна растекаются, впитываясь в одежду Куроно.

– Много позже, Игараси-сан, увидев отголосок своей боли во мне и вроде как по просьбе отца, стал моим наставником и научил, как боль переводить в ярость, холодную ярость, что бы больше никто, из дорогих мне людей не пострадал.

За рассказом, мы незаметно подошли к расположенному в дальнем конце учебных корпусов, медпункту. Осторожно положа Куруму на больничную койку, я, ладонью, аккуратно провел по голубым волосам суккуба.

– Мока, – распрямившись, и посмотрев в заполненные слезами изумрудные глаза девушки, тихо произнес я. – На свете не так много дорогих мне людей. Мама и отец, это понятно, Кё, моя двоюродная сестра, потерявшая в том аквапарке маму, Игараси-сан, ставший мне дорогим наставником, его жена Канаме, добрейшей души человек и ты, – я аккуратно взял в руки ладонь удивленной красавицы, и слегка прикоснувшись губами к хрупким пальчикам, почти шепотом продолжил. – Та, что всего за один день, стала мне ближе всех, в этом неправильном и жестоком мире. В мире, где братья теряют сестер, где маленькие дети хоронят родителей, где дочки, плачут перед гробами матерей. Тебя, я буду защищать, даже если ставкой будет – жизнь!

Осторожно стерев пальцем слезы со щеки девушки, я, сжав руку в кулак, повернулся к недвижимо лежащей Куруму.

– Но, сегодня, в академии, появился еще один дорогой для меня человек, ради которого я готов отдать жизнь! Мока, – голос окреп, и я вновь посмотрел на утирающую слезы девушку. – Даже если ты возненавидишь меня за эти чувства, я все равно буду защищать вас обеих!

– Цукуне! – Мока смахнув остатки влаги с ресниц, порывисто обняла меня. – Возненавидеть? Как можно испытывать чувство ненависти к тому, кого...

Тут, прерывая экспрессивную речь девушки, резко открылась дверь и в кабинет медпункта вошла, перебинтованная не хуже мумии фараона, женщина.

– Ну и что тут у нас? – смотря на обнимающую меня девушку, протянула медсестра. – Решили, пока меня нет, заняться любовью?

– А...нет...мы... – Постаравшаяся посоперничать цветом лица с помидором, проговорила Мока и, не выдержав ехидный взгляд женщины, оттолкнула меня и, постояв секунду, выскочила в открытую дверь медкабинета.

– Ну, бли-и-ин! – расстроенно протянул я, шагая вслед за убежавшей девушкой.

Отступление.

– Ну и зачем ты притворялась? – ласково гладя по голубым волосам, произнесла забинтованная женщина.

– Медсестра-сан! Что мне делать?! – Кусая губы и захлебываясь слезами прохлюпила Куруму. – Я...я очнулась, когда Цу-Цукуне уже нес меня на руках, и не смогла даже встрепенутся, слушая рассказ Аоно! А то, что он произнес здесь, в медпункте...я...я, кажется влюбилась!

Суккуб уткнулась в теплую руку медсестры и окончательно расплакалась.

***

– Мик, и что это было? – Прикуривая потухшую было сигару пробормотал Нурарихен.

– О чем ты? – Директор посмотрел на пытающегося раскурить сигару водителя.

– Микогами, хватит прикидываться! Я о глазах Аоно! – Выпыхнул дымом раскуренной сигары древний демон. – Когда суккуба отправили поспать, глаза парня изменили свой цвет с глубокого карего на застывшую синеву льда.

– Нур. Я хоть и постарше на пару тройку сотен лет, но задумываюсь о том, что склероз лучшего друга начался намного раньше, чем у меня.

– Хм-м... – Протянул водитель туша непокорную сигару и доставая новую из внутреннего кармана.

– Даю подсказку – Алукард. – Улыбнулся Микогами, поднеся зажженный между пальцами огонь к продукции кубинских табаковедов.

– Теперь вспомнил. – Выпуская клуб дыма, ответно улыбнулся водитель. – Цвет глаз Цукуне, изменившись, стал один в один как у Алукарда в молодости.

– Именно и это меня беспокоит. Пусть глаза Аоно лишь на пару секунд приобрели небесно-голубой цвет, но аура, возникшая в эти мгновения, отпугнула даже старшеклассников, зашедших "на огонек".

Директор, пролистнул большим пальцем, лежащие на столе папки и с плохо читавшейся тревогой посмотрел на Нурарихена.

– Нур, надо форсировать события. Если сила Алукарда пробудиться в мальчике, то, человеческое тело просто разорвет от поступающей энергии.

– И что ты предлагаешь? – задумчиво, смотря на беспорядочно лежащие папки с документами учащихся, проговорил водитель.

– Я хочу привлечь Комитет Общественной Безопасности.

– я бы посоветовал подождать с месяц, за это время с ребенком ничего не случиться, но...в чужой монастырь... – Задумчиво пробормотал Нурарихен, смотря на листающего документы директора.

– Возможно, ты прав Нур, возможно.

Конец отступления.

Глава 7. Приятное пробуждение? Клуб? С какого он мне сдался?

«Утро нихрена не...Че?!» – На мне, сложив руки в замок и уютно посапывая в шрам, с левой стороны груди, спала давешняя знакомая, обязанная отдыхать в медпункте.

Я краем глаза осмотрел место происшествия и облегченно вздохнул. Хоть на мне всего лишь одни трусы (в двух, увы, жарко), то девушка была полностью экипирована в школьную форму. Никакого "Я был пьян и совершенно не помню произошедшего" не случилось.

Выдохнув, я еще раз оглядел комнату. Слегка приоткрытое окно, как, с ее телосложением (да-да, я о двух соблазнительных выпуклостях), девушка пролезла в эту щель? Нетронутые вещи и лежащая, обняв меня стройными ножками девушка. В обуви. (Mr. Proper! На помощь, тут преступник!). Я усмехнулся.

Ладно, Шутки шутками, но пора бы будить спящую красавицу. Мочевой пузырь упорно сигнализирует о том, что третья кружка чая на ночь, явно была лишней, да и причины столь неожиданного, но что сказать, очень приятного пробуждения хотелось бы узнать.

– Куруму, – я нежно потрепал девушку по волнистым волосам. – Пора вставать. Утро на дворе, птички поют (ну, карканье черных "стервятников" тоже можно принять за пение, наверное).

Ага. А в ответ – абонент не абонент.

– Красавица, – сделал я вторую попытку добудиться соню. – Белый конь срочно призывает своего верного рыцаря, так что поднимайся.

Куроно, совершенно не обращая внимание на поглаживания, почесывания и ласковые потрепывания, продолжала сопеть на моей груди.

Ну и что теперь делать? А-а-а, ладно, пускай спит, до уроков все равно еще три часа. Я ужом выполз с футона, укрыл девушку свободным краем одеяла, и резво запрыгнув в спортивные трико, бросился на утреннее рандеву с фаянсовым скакуном.

Вернувшись, я повторно укрыл красавицу одеялом (все мы ворочаемся во сне) и взялся за приготовления завтрака.

Достав из холодильника яйца и упаковку бекона, благо еще вчера закупился провиантом у торговца, перевел плитку на максимальный огонь.

Через две минуты, жалобно шкварчащая свинина, начавшая сворачиваться рогаликами, укрылась шестеркой, аккуратно разбитых (ну люблю я глазунью) яиц. Еще через минуту, почуявшая витавший в воздухе аромат почти готового блюда, открыла глаза прелестница, лежащая на футоне.

– Утречко! – Поздоровался я, ласково смотря в глубоко-фиолетовые зрачки.

– Цукуне? – Девушка, потирая небольшим кулачком глаза, но тут же широко распахнув их, с испугом воскликнула. – Что ты забыл в моей комнате?!

– В твоей? – Я снял раскаленную сковородку с плиты, и аккуратно переложив на деревянную подставку, достал две тарелки. – Вообще-то, это Я, проснувшись в СВОЕЙ комнате, обнаружил нежно обнимающее мою бренную тушку женское тело.

Глаза суккуба прогулялись по еще вчера оклеенным обоям, новой люстре и мне, разлаживающему завтрак настоящих мужчин по тарелкам.

– К-как я тут оказалась? – С лица девушки можно было смело прикуривать сигары водителя.

– Ты меня спрашиваешь? – Я удивленно посмотрел на Куруму.

– Эм...ааа...ну...

– Ладно, – вздохнув и, буквально впихнув в руки девушки тарелку с яичницей, приселся рядом с красавицей. – Что последнее ты помнишь?

– Последнее? – Куроно задумчиво посмотрела на блюдо отпетых холостяков. – Я засыпала в лазарете, а там...ты...

Отставив в сторону тарелку (а я ведь так старался, даже учителю нравилась моя готовка!), радостно заулыбавшаяся девушка вдруг вмяла мою голову в два небольших (кому я вру) холмика на своей груди.

– Цукуне! – Воскликнула Куруму, – Пожалуйста, женись на мне!

Умирать от удушения конечно не входило в мои планы, но тут вступают в дело две вещи. Первая: Слова девушки, легшие бальзамом мне на сердце и вторая: Мягкие, очень мягкие "аргументы" по бокам головы.

– Прости Куруму, – Проговорил я, едва вырвав думалку из плена соблазностей мужских гормонов. – Ты мне, конечно, очень нравишься но, увы, влюблен я в другую.

Девушка, пропустив почти все мои слова мимо прекрасных ушек, радостно воскликнула:

– Ура! Так я тебе нравлюсь, значит, на ближайшем фестивале, ты познакомишься с моей мамой! – И, со счастливой улыбкой на лице выпорхнула за дверь.

"Блин" – Мрачно подумал я, – "А доедать, кто, Пушкин будет?".

Пытаясь вспомнить, кто такой Пушкин, часто поминаемый учителем, я лопал "остаточную" порцию глазуньи.

***

Ярко-красное небо ласково встретило меня, выходящего из общежития, первыми лучами солнца. Все бы ничего, вот только встречало меня не только небо. Розовласая красавица, стоящая чуть поодаль, радостно улыбнувшись, кинулась мне на шею.

– Цукуне!

В голосе Моки было столько нежности, что я невольно остановился, позволив кольцу рук захватить мое тело.

– Цукуне, – Повторила, смотрящая на меня изумрудами глаз красавица и куда более тихим голосом, смущенно улыбнувшись, продолжила. – Можно, я выпью твоей крови?

Нет, ну как можно отказать такой девушке?! Пускай хоть все выпьет (прочь пошлые мысли)!

– Конечно – Ласково произнес я, чуть приминая воротник.

– Спасибо, Цукуне. – Намного тише проговорила еще более смущенная девушка и, благодарно улыбнувшись, осторожно примкнула губами (и видимо зубами) к моей шее.

Боли, как и в прошлые два раза, не чувствовалось вообще! Видимо у слюны вампиров есть анестезирующее свойство, иначе никак не объяснить данный феномен.

– Спасибо еще раз. – Смотря на меня, улыбнулась, вытирая небольшим платочком окровавленные губы, девушка. – Прости.

– За что? – Удивленно пробормотал я, трогая две, быстро заживающие ранки на шее. – За то, что ты вампир и тебе требуется человеческая кровь для продолжения жизни? Пустяки! Пару десятков миллилитров красной жидкости мне не жалко и вообще, как ты до этого питалась?

– Ну... – задумчиво произнесла Мока, уперев указательный палец в небольшую ямочку на подбородке. – В основном, обычной пищей людей. Но, раз в неделю, мне, от отца, приходит посылка с консервированной кровью.

– Раз у тебя есть консерванты, то тогда зачем тебе пить мою кровь? – Я потрогал уже зажившие ранки на шее.

– Цукуне, ты когда-нибудь ел суп, неделю стоящий в холодильнике? – Слегка удивленно поинтересовалась Мока.

– Бывало, – я пожал плечами. – Как-то раз, мне еще четырнадцати не было, родители уехали в отпуск на Гавайи (а меня [цензура] не взяли), пришлось питаться тем, что наготовила мама до отъезда. Две недели, я лопал прокисший суп и слипшийся рис! И почему? Потому-что наставник гонял меня в хвост и гриву, сил хватало только на то, что бы добраться до кровати! А-а-а, ладно, мы сбились с темы разговора.

– Точно. – Подтвердила девушка. – Ты помнишь вкус того супа? – Дождавшись моего утвердительного кивка, красавица продолжила. – Вот примерно такая же, на вкус, кровь, пролежавшая в холодильнике пару дней, тем более что твоя, Цукуне, не просто намного вкуснее и группы "А", с полным комплексом минералов, да еще и является моей любимой! Отец постоянно присылает мне "АВ", говорит, что она полезнее, а я ее терпеть ее н-не могу! О-особенно замороженную!

Красавица, вдруг покачнувшись, начала заваливаться на потрескавшийся асфальт.

– Мока, что с тобой?! – обеспокоено, воскликнул я, едва успев поймать падающую девушку.

– Со, ик, мной все в порядке! А вот что с тобой?

– А? – Я удивленно посмотрел на вапирессу.

– Т...ты...почему тебя трое?! – Пьяно произнесла девушка, смотря куда-то сквозь меня.

– Мока! – Я потеребил засыпающую девушку за щеку. – Не спи! Зима приснится, замерзнешь!

– Цу-Цукуне? – На мгновенье приоткрыла глаза розовласая красавица. – Т...ты... – и тут же отправилась в царство Морфея.

"Бли-и-ин! И что же делать?" – размышлял я, держа, еще одну спящую красавицу, на руках. На ум приходил только лазарет. В комнату к девушке меня комендант точно не пропустит (та еще стерва, даже не смотря на спящую Моку, пошлет в до-о-олгое эротическо-пешее приключение), а лезть с такой хрупкой ношей на третий этаж и вовсе является безрассудством! Поэтому, остается только медпункт, до которого еще километр ходу!

Ругнувшись, я поудобнее перехватил спящее тело девушки и бодрым шагом направился в сторону знакомого лазарета.

***

– Добрый день, точнее утро. – Поздоровался я с «фараоной» вваливаясь в медпункт.

– Добрый. – Ответила медсестра, и, улыбнувшись ехидно продолжила. – Ты что, собрался ко мне в кабинет каждый день своих красавиц таскать?

– Если придется, то каждый! – Не менее ехидно улыбнулся я, ложа девушку на больничную койку.

– Что с ней? – Уже более серьезным тоном произнесла медсестра, подходя к нам.

– Ничего страшного. – Я улыбнулся во все тридцать два. – Просто легкое опьянение и все.

– Опьянение? – Грозно взглянула медсестра. – На территории академии спиртные напитки строго запрещены!

Я, повторно улыбнувшись, указал на два небольших шрама на шее.

– О-о-о, тогда понятно. – Протянула закутанная в бинты женщина.

Отступление.

– Зачем вызывали, директор? – склонилась в полупоклоне Некономе.

– Сидзука, я хочу, что бы ты взяла под свое крылышко Аоно Цукуне, Акашию Моку и Куруму Куроно. – Не громко, но так, что голос отражался от стен, проговорил Микогами.

– Конечно, – ответила вздрогнувшая учительница. – Но зачем?

– В будущем, Аоно понадобится нам, очень сильно понадобится и его...подруги тоже. Так что, ты, Сидзука, должна любой ценой завлечь его в свой клуб! Журналистики, если не ошибаюсь?

– Н-но, в прошлом году, КОБ (Комитет Общественной Безопасности) почти прикрыл его. – Испуганно произнесла Некономе.

– Мориока Гиней остался в нем. Так что клуб продолжает функционировать! – Директор гулко грохнул кулаком по столу. – Я сказал! Ты сделала! А теперь – вон!

Учительница, услышав последние слова глав начальства, мгновенно оказалась за дверью, и едва сдерживая слезы, бросилась прочь.

– Ну и зачем ты напугал несчастную девушку? – Поинтересовался водитель, выходя из обильно укрытого тенями угла.

– Нервы Нур, нервы. – Глухо ответил Микогами.

– Слушай Мик, – Нурарихен затянулся едва тлеющей сигарой. – Ты когда последний раз спал?

– Месяца три-четыре назад, а что, так плохо выгляжу? – Директор поднял лицо на водителя.

– Плохо? Да не то слово, выглядишь ты на букву "х" и это отнюдь не слово хорошо. Поспи часов двадцать, а за парнем я и сам пригляжу.

– А школа? – Микогами устало вздохнул.

– Ты забыл кто я? – Водитель провел рукой по одежде и в тот же миг, форменный пиджак начал удлинятся, превращаясь в белую монашескую хламиду, фуражка поменяла свой цвет и форму, став небольшим капюшоном, а лицо, едва уловимо замерцав, превратилось в отражение директорского. – Я хоть и бывший, но предводитель Ёкаев, так что пару десятков часов, на посту директора, вряд ли станут для меня проблемой.

– Спасибо Нур. – С чувством произнес поднявшийся с резного стула Микогами. – Мне и вправду нужно вздремнуть, а то уже на сотрудниках начала отрываться.

Конец отступления.

Я, облокотившись на резную балюстраду, стоял на втором этаже холла, осматривая внешнюю обстановку.

Нет, директор определенно не любит парней (Микогами, шагавший в это время в свою комнату, оглушающе чихнул). Почти все здания академии отделаны в готическом стиле и только, мать его, наше мужское общежитие больше всего похоже на советскую однокомнатную хрущевку! (учитель, потаскавший меня по всему свету, многое рассказывал о странах, где мы бывали). "Ладно, к чему страдать, к чему грустить ведь лучше здание снести" – я невесело усмехнулся простенькой шутке. Нет, идея конечно дельная. Вот только здание восстановят не раньше, чем за пару тройку месяцев и не факт, что Микогами не прикажет сделать его, каким было.

Я грустно вздохнул и, углядев внизу телефонные автоматы, неспешно направился к ним. Со всеми этими проблемами я так и не смог позвонить домой, хотя обещал связаться в первый же день!

– Алло. – Через минуту долгих гудков раздался бархатный голос в телефонной трубке.

– Привет мам! – Нарочито весело проговорил я. – Извини, что так долго не звонил. Тут были кое-какие проблемы, но не беспокойся, я с ними разобрался.

– Цукуне. – Голос мамы построжел. – Ты знаешь, КАК я волновалась все эти дни?

– Прости мам. – Я понуро опустил взгляд.

– Ладно уж, прощаю, но больше так не делай! – Печально вздохнул голос в трубке и тут же перешел на веселый тон. – Лучше рассказывай, как там у тебя?