Текст книги "Феномен? Синдром? Или?…"
Автор книги: Александр Перевозчиков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
Знак вопроса 1990 № 6
Александр Николаевич Перевозчиков
Феномен? Синдром? Или?…
К читателю
Гипноз… Внушение… Суггестия… Даже среди крупных специалистов до сих пор нет единого мнения относительно природы этих феноменов. Не ясен и механизм их воздействия на психику человека.
А тут еще телегипноз, телевнушение, телесуггестия! Неисследованное, непознанное, помноженное, на гигантскую мощь современных технических средств ТВ, неожиданно для всех породило феномен, беспрецедентный по своему влиянию на человека.
В рейтинге популярных ведущих ЦТ на почетном пятом месте… телепсихотерапевт А. М. Кашпировский. Что и говорить, 1700 выступлений в городах и весях страны не принесли ему столько популярности, сколько один сеанс из Останкинской телестудии. Можно даже утверждать, что честь основания самого массового в мире телепсихотерапевтического отделения принадлежит отныне отечественному телевидению. Этот факт вполне может претендовать, на занесение в книгу рекордов Гиннесса, скажем, в рубрику «Самые массовые психозы».
Сегодня одни шокированы методами Кашпировского, другие восхищаются его талантом, а кто-то по-прежнему жаждет исцеления от его взгляда.
Ну а мы предлагаем читателю взглянуть на это бесспорно экстраординарное явление с разных точек зрения, в том числе и точек зрения ученых – известных специалистов: биологов, медиков, философов, социологов… Весь этот небесспорный спектр мнений от восторженно-положительных до резко отрицательных направлен на то, чтобы от командно-запретительных методов перейти к широкому научному обсуждению, чтобы семена сомнений, попав в охваченные телеажиотажем души, не проросли чертополохом суеверий.
ПЕРЕВОЗЧИКОВ Александр Николаевич – журналист, автор более двухсот научно-художественных очерков и статей, сюжетов для документального кино. Работает ответственным секретарем журнала «Техника – молодежи», член редколлегии.
Анатолий Кашпировсиий: «Лекарство!.. Внутри нас!»
Он привык к чуткой тишине переполненных залов, бурно откликающихся на каждый его жест – жест, впрочем, точно рассчитанный… К реву стадионов, собирающих тысячи жаждущих чуда людей; десятки, иногда даже сотни из них становятся участниками диковинных (но и диковатых также!) опытов. Но конечно же, апофеозом его эстрадно-психотерапевтической деятельности стали вечера в Останкино, транслировавшиеся в лучшее телевизионное время и собиравшие рекордное число зрителей; в проходах одного из самых престижных концертных залов страны не только стояли, но даже и лежали больные, которых приносили «на Кашпировского» прямо на раскладушках.
…Вот он выходит на сцену, садится за маленький столик перед микрофоном (дело было на вечере в Доме литераторов) и… молчит. Держит паузу, как говорят актеры.
Похоже, его совсем не волнует пресловутый контакт со зрителем. Он умеет делать так, что аудитория (причем довольно искушенная – писательская) сама начинает искать контакта с ним.
Просто он объявляет: «Мне нужна зацепка!» Первое, что приходит ему в голову, и… первый же вопрос из зала попадает «в яблочко» (подставленное им!).
Экспресс-интервью первое.
Анатолий Михайлович! На что именно направляете вы свое воздействие – на слух, на зрение или на что-то еще?
– Почему-то считается: раз психотерапевт обращается к больному со словами «Вам не больно», то и внушение сопровождается воздействием на органы слуха, – говорит он. – Это не так. Неужели только от многократного повторения слова «не больно», больному и впрямь становится не больно?! Сколько ни повторяй слова «халва», сказал восточный мудрец, во рту слаще не станет. Так и здесь. Внушение, по-моему, прежде всего адресовано глазам, недаром ведь говорят: «Лучше раз увидеть». Опытные психотерапевты знают, какую роль при этом играет жест… Вспомните знаменитый жест, воспетый Пушкиным!
«…В качалке, бледен, недвижим,
Страдая раной, Карл явился.
Вожди героя шли за ним.
Он в думу тихо погрузился.
Смущенный взор изобразил
Необычайное волненье.
Казалось, Карла приводил
Желанный бой в недоуменье…
Вдруг слабым манием руки
На русских двинул он полки».
Каков контраст! Жест слабый, немощный, а двинул – полки.
…Парадоксальный ответ приковывает к нему накрепко, точно цепью, внимание зала. Конвейер запущен! Теперь вопросы начинают поступать ритмично один за одним.
Какие способы воздействия вы считаете приоритетными?
– Все зависит от ситуации. Можно воздействовать словом и жестом, прикосновением и даже молчанием. Есть всевозможные скрытые способы… бывает эффективна комбинация методов… Ну а мой метод – в отсутствии стереотипного подхода.
Все средства хороши, если они способны повлиять на саморегуляцию пациента. А в какой дозе и как их применять, чтобы в каждом конкретном случае создать установку на исцеление, подсказывает ситуация. У одного саморегуляция возбуждается после того, как на него хорошенько посмотришь. К другому удается «достучаться» только жестким воздействием: окриком, а иногда даже ударом. Третий хорошо поддается на уговоры. И так далее. Задача – заставить больного поверить в успех лечения. Тогда сигналы психотерапевта, воздействуя на чувства человека, как бы автоматически, даже без, участия его сознания, включат процессы управления его защитными функциями. То есть скомандуют внутренним «фармацевтическим фабрикам», и те приступят к производству необходимых организму лекарств. Каких?.. Организм сам знает каких.
Кто вы по специальности? Какие заболевания лечите?
– Я врач-психотерапевт с 27-летним стажем. Специализируюсь на эндокринно-соматических (от греческого «сома» – тело) заболеваниях. Когда ко мне приходит пациент и говорит: «Помогите мне, я не сплю», – я холоден, как 50-градусный мороз. Мне не жаль и жалующихся на свою раздражительность. Я им даже не сочувствую, ибо они проживут до ста лет. Как, впрочем, и те, кто «не спит»!
А вот когда я вижу, что молодая женщина, которой грозит удаление матки, уже никогда не будет матерью, – мне хочется вмешаться и помочь. И когда я вижу красивую грудь, в которой зреет злокачественная опухоль, – здесь мне тоже хочется помочь…
Видеоклип первый.
Телемост Москва – Киев. На экране – операционная Киевского рентгенологического и онкологического института. Оперируется Л. по поводу удаления опухоли молочной железы. Наркоз не применяется. Обезболивание обеспечивает А. Кашпировский, находящийся на телестудии в Москве.
…Глядя на безмятежное, словно бы отдыхающее от забот лицо молодой женщины, никогда не скажешь, что в этот самый момент ее тело кромсает хирургическая сталь. Типичный разговор хирургов, идущий за кадром, нарушает медико-фантастическую идиллию: «Дайте ланцет… Теперь зажим. Тампон!» – эти обычные, в общем-то, для хирургической клиники слова звучат, как реплики из другой пьесы.
– Такое состояние, словно плывешь, – рассказывает Л. – Нет, сна не было, только легкое опьянение. Грудь точно резиновая… нечувствительная ни к каким прикосновениям. Ощущение от скальпеля? Будто к твоему телу, замерзшему до бесчувствия, слегка прикасаются инородным предметом.
В послеоперационный период ничего не болело. Постоянно нормальное состояние.
Комментарий А. Кашпировского.
Я провел эту операцию вовсе не для того, чтобы доказать всем, какой я молодец. Я хотел показать, что Человек – вообще молодец! И что психотерапевту вовсе не обязательно «обниматься» со своим пациентом, можно успешно работать с ним и на расстоянии.
Отсюда напрашивается вывод: а нельзя ли посредством вездесущего ТВ исцелять больных! Ведь какую армию страждущих можно вылечить в одночасье!
Как известно, во многих развитых странах открыты сотни, тысячи психотерапевтических центров. А у нас? Нет ни одного на современном уровне оборудованного. Отсюда – огромный дефицит психотерапевтической помощи населению. Как его уменьшить, смягчить?
В 1988 году Украинское телевидение согласилось на проведение первых в стране психотерапевтических сеансов для детей, страдающих энурезом. Судя по письмам, хлынувшим после телелечения на телестудию, примерно 300 тыс. маленьких телепациентов проснулись поутру на сухой простынке. Чтобы вылечить такую армию детей традиционными методами, врачу нужно было б не покладая рук вести прием сто лет…
Вскоре после этого в одной из газет появилась статья «Гипноз без чудес», скептически оценивающая, в частности, итоги телемоста. Ее текст, по мнению Кашпировского, вобрал в себя наиболее характерные заблуждения отечественной да, впрочем, и мировой психотерапии.
Винницкий врач послал в газету свой ответ «Чудеса без гипноза». Не напечатали… Оставалось вновь «доказывать доказательства».
Случай представился в той самой больнице, где он многие годы работал. В хирургическом отделении готовились провести коррекцию суставов Г. Буровой. Эту сложнейшую и очень болезненную операцию – больным срубают кость на ступне – проводят под глубоким наркозом. Но тут особый случай – у пациентки выявлена сильнейшая аллергия к анестезии.
(Последняя фраза только для непрофессионалов звучит безобидно. Сотни, тысячи людей погибают на хирургических столах от аллергической реакции на обезболивание. Кашпировский знал об этом не понаслышке. Его потрясло, когда один из его винницких знакомых, мастер спорта по дзюдо, привел своего девятилетнего сына-геркулеса на, казалось бы, безобидную операцию, а обратно вынес на руках труп. Когда мальчику ввели новокаин, он угас прямо на глазах врачей…)
Немногие знают об этой горькой статистике. Он – знал. Поэтому приказал больной: «Кладите пальцы на стол… Смотрите на меня!» (В психиатрических больницах врачи постоянно носят в руках тяжелые связки ключей, которыми запирают за собой двери…) Он сильно ударил ими по пальцам. Ее лицо не изменилось. – «Годитесь 6 для операции», – сказал он одобрительно.
Видеоклип второй.
Операционная в винницкой больнице им. Н. И. Пирогова. (Съемка телеоператора программы «Взгляд», кадры на ЦТ давались в сокращении.)
Г. Буровую готовят к операции.
– Вам не больно, – говорит ей Кашпировский. Словно чувствуя недостаточность сказанного, добавляет комплимент: – Коленка на «пять».
Ассистенты накладывают на ногу пациентке жгут. Через мгновение станет ясно, подействовало ли внушение.
– Больно! – посиневшими губами вдруг шепчет женщина.
– Дальше! – торопит Кашпировский хирургов.
А дальше по всей операционной летит ничем не стесненный вопль:
– Больно!!
– Резать!! – также без стеснения кричит Кашпировский (по принципу: коса – на камень!).
Не без колебаний хирург Е. Филоненко наносит разрез у основания большого пальца правой ноги. Разрез небольшой, всего сантиметр. После чего раздается пронзительный визг.
Дальнейшее становится невозможным. Поражение, нокаут?..
– Бросаю все к чертовой матери! – в сердцах заявляет Кашпировский. – Устал. Поднимаю руки. Ухожу.
И действительно, поднимает – оператор «Взгляда» ошарашенно снимает вытянутые от удивления лица оставшихся – и уходит. Уходит для всех, но только не для себя… Здесь не выдерживают нервы у второго хирурга В. Майко: пытаясь спасти положение, он вкалывает в левую пятку Буровой обезболивающее.
«Испортил ногу!» Словно неведомая сила бросает Кашпировского назад, к операционному столу. С размаху (как тогда ключами по руке) ударяет больную по ноге:
– Резать!!!
С этой секунды и до конца операции, длившейся 45 минут, он безраздельно владел ситуацией. В критический момент, когда Е. Филоненко довел разрез до пятки и начал «выщелущивать» сустав, больная разговорилась.
– О, теперь мне хорошо! – с неожиданно мечтательной интонацией в голосе сказала она. Судя по тому, как четко она отвечала на вопросы, психотерапевт уверенно «держал» ее саморегуляцию «за узду».
Но вот сустав обнажен, хирург берет в руки долото… Как поведет себя ее организм, когда хирургическая сталь. станет рубить ей надкостницу?
– Галочка, какие туфли будем носить – итальянские или французские?.. – заливается соловьем Кашпировский… и прикусывает язык, вспомнив, что его подопечная из далекого сельского района.
Но вот молодая женщина сама пришла ему на помощь:
– Любые, лишь бы не было в них больно ходить…
В то же мгновение рука психотерапевта, лежавшая у больной на колене, резко отлетает в сторону! Это хирург ударил долотом по кости. Галочка даже не поморщилась… Не отреагировала она и тогда, когда через всю ступню, в упор до пяточной кости, ей загнали стальную спицу.
После аналогичных операций по крайней мере неделю прооперированным вводят обезболивающее.
– Я ничего не чувствую, – сказала Кашпировскому его подопечная, когда он пришел в палату для выздоравливающих навестить ее. – Боюсь даже, что поутру, забывшись, вскочу и поломаю что-нибудь в ноге!
…Когда извлекали спицу, обошлись также безо всяких обезболивающих и даже без Кашпировского, который в это время был в Алма-Ате…
Комментарий А. Кашпировского.
В очередной раз возник феномен так называемой возбужденной саморегуляции. Дело в том, что в обычном состоянии в человеке как бы дремлют скрытые внутренние резервы. Своим поведением, своим общением с больной мне удалось их «разбудить», высвободить их из-под контроля сознания. Я нажимал на нужные клавиши – и организм пациента отвечал всплесками обезболивающих веществ.
Впервые об этом я задумался много лет назад. После рассказа одного водителя, как ему оторвало во время аварии ногу. Он видел: на него летит КрАЗ. Нажал тормоза, машина вильнула в сторону, но столкновение все-таки произошло. Смотрит – на педали тормоза мокрая пустая штанина. Но как оторвало ногу – даже не почувствовал.
Значит, есть в нашем организме нечто такое, что позволяет на какое-то время не ощущать боли, снижает болевой порог. Это «нечто» в каждом из нас дремлет. Подобно тому как дремлет в нас в данный момент злость (сейчас ее нет) или, скажем, страх (его тоже сейчас нет).
Ну а что такое страх с точки зрения «биохимических служб» нашего организма? Это запуск природного механизма, который в нужный момент времени выбрасывает в кровь определенные вещества. Не зря же больному с чувством страха психиатры вводят вещества, которые позволяют его подавить. Если человек не спит, ему дают снотворное. Есть вещества возбуждающие, есть обезболивающие. Наш организм – уникальная фабрика по выработке лекарств, столь эффективных, что их производство «вне нас» еще никто не ухитрился наладить. Скажем, обезболивающие вещества опиоиды, синтезируемые нашим организмом, во сто крат сильнее «искусственного» морфия.
Руководит биохимическими службами организма подсознание. К нему в конечном итоге адресуется внушение. Самое главное: наш организм может выдать какую-то необыкновенную «суперреакцию», но при условии, что и воздействие тоже будет «супер»… Хотя внешне, для постороннего глаза, само воздействие может и вовсе остаться незамеченным.
Экспреес-интервью второе.
Вы говорите о супервоздействии. Этому можно научиться или это дар?
– Мы сегодня не знаем ответов на самые простые вопросы. Что 8 такое гипноз? Телепатия? Ясновидение? Говорить здесь о каком-то
даре, который якобы после удара электрическим током свалился с неба вам на голову, – это чистое безумие. Поверьте мне как психологу, как психиатру: после удара электрическим током человек глупеет, а не умнеет. И не надо верить подобным заявлениям: «Меня ударило электрическим током, и я стал (а) видеть сквозь стены». И все-таки: откуда берется этот феноменальный дар?
– А откуда дар у Федорова? Он что, родился офтальмологом? А у Илизарова?.. Кем он задумывал стать?.. Так нельзя спрашивать.
Ну, хорошо. Дайте тогда совет, как стать Кашпировским, и заодно расскажите о себе.
– Родился я в семье людей простых. Отец мой несколько лет назад умер, мать живет в Виннице. Моей любимой книгой в детстве был «Белый клык», мне мама ее прочла, когда я был совсем малышом. С тех пор очень люблю собак и приключения. Хотя Блок и написал: – «Что толку жить без приключений? И в приключениях тоска».
С приключениями, впрочем, поначалу не повезло. В детстве я покалечил левую ногу, она страшно болела, и намного отставала в своем развитии от правой. Чтобы догнать сверстников, стал усиленно, без послаблений заниматься спортом. Стал даже членом сборной Украины по тяжелой атлетике. На первом курсе мединститута – я окончил Винницкий мединститут – приседал со штангой весом 125 кг. В студенческие годы физические упражнения стали для меня одним из самых больших удовольствий в жизни. Я не пью, не курю, мой жизненный принцип – аскетизм, самодисциплина до самоистязания. Думаю, что уже тогда подсознание готовило меня к будущей работе.
На втором курсе я приседал уже со штангой 220 кг. Делая «пистолет» на левой ноге, брал на плечи 100-килограммовый снаряд.
В моем нынешнем распорядке – никому бы не советовал мне подражать, тем более больным! – физической зарядке отводится не меньше часа в день. Поскольку ездить приходится много, а тело просит движений и нагрузки, занимаюсь с перерывами, а условия для занятий создаю себе сам. Для этого придумал специальные комплексы физических упражнений. «Лифтовые». – я их выполняю, поднимаясь в лифте, «купейные» и даже «тамбурные» – в поезде: хорошо знаю, где какие выступы там можно найти, и знаю, как за них удобнее всего зацепиться.
Режим сна – кошачий: сплю, когда хочется, когда устал. Помалу, но крепко. В любых условиях. Встаю – когда не хочется.
Режим питания – собачий: ем, когда хочется, что попало. Однажды летел выступать на Сахалин. Больным. Лечился голодом, двое суток ел один пряник. После 60 выступлений кряду попал к местной знахарке. Исхудал до невозможности. Она меня пощупала и сказала: «Теперь тебе все можно».
Вы читаете Библию? Или чем-то иным можно объяснить сходство ваших методов лечения с методами Иисуса Христа? И вообще, как вы относитесь к религии? К вере?
– Библию считаю великолепной книгой. Помимо хороших заповедей, в ней подробно описана психотерапевтическая работа Иисуса Христа, которая, как и моя, направлена на создание установок. Христос говорит калеке: «Встань и иди!» Глухому: «Слушай!» Слепому: «Смотри!»
Чем не то же самое, что делаю я? Кратко, убедительно, в цель! Задача – та же: возбуждение внутренних резервов.
Конечно, его имя обросло легендами, но ведь нечто подобное на Земле было. Ибо сказано: «Вера творит чудеса». Что может быть лучше, удачнее, научнее этой фразы? Вера сотворила чудо, и у больного рассосался послеоперационный шов, зажила межпредсердная перегородка.
Пусть это и звучит нескромно, но считаю, что я пошел дальше – я умею эту веру разбудить в тысячах сердец сразу.
Ко мне на сеанс приходят разные люди, в том числе и такие, на лицах которых нет-нет да и промелькнет скептическая улыбка, мол, меня ваш гипноз не берет… «А откуда вы знаете, что не берет?» – спрашиваю. «Да вот сижу, смотрю на вас и все понимаю». – «А что вы, по-вашему, должны испытывать?» – «А я должен дремать, чувствовать тепло в своем теле и т. п.».
Нет! Не обязательно это должно быть. У разных людей разные реакции.
Одни во время сеанса валятся на пол – это подсознание «само» подсказывает: вот так им надо лечь, чтобы произвести массаж внутренних органов. Другие сидят и вращают головой – у них развился остеохондроз. Третьи стремятся через стул перевалиться – у них смещены позвоночные диски, и подсознание им диктует, что нужно делать. Четвертые испытывают наслаждение, пребывая в неподвижности – каждый реагирует по-своему!
Мне близки и филиппинские хирурги, также, кстати, работающие по методу Иисуса Христа. За исключением того, что в определенный момент времени они демонстрируют больному его собственную кровь, все остальные их действия основаны также на возбуждении процессов внутренней саморегуляции, отвечающих за приготовление «внутренних» лекарств. Считаю, что и феодосийский врач Довженко также по этому методу воздействует на алкоголиков. Он умеет найти в своем пациенте «клавишу» антижелания алкоголя. «Нажав» на нее, он вызывает у пациента желание самому бороться со злом, заключенным в нем самом… Я верю в метод Довженко, но не верю ни одному из его многочисленных учеников.
А у вас есть ученики?
– Нет. Ибо сказано: когда созрел ученик, является учитель.
Но сейчас в Москве, Магадане, Одессе появляются время от времени люди…
– …Которые, прикрываясь моим именем, хотят повторить мой успех? Не верьте! Им, таким розовеньким от смущения – им еще нужно «созреть». Научить этому нельзя.
Но ведь и новичка можно сориентировать, хотя бы в деталях. Подробно расписать: того – не говорить, того – не делать…
– В психотерапии важно знать не то, чего не надо делать, а то, 10 что делать. Определить свою манеру каждый должен для себя сам.
И работать в своей технике, опираясь на свои способности, свой темперамент, свой – выстраданный – метод. Допустим, я могу посоветовать: проводишь внушение – нахмурь брови. А ученик – он в момент такой становится чем-то смешон… «Знаешь, ты по головке поглаживай», – скажу ему, – а у него – влажные от рождения ладони.
Один такой «ученик» как-то объявил мне: «Я на тебе потренируюсь гипнозу». Сел в полуметре от меня, а от него… луком разит! Он должен был сам догадаться, что психотерапевт, ищущий подходы к душе человеческой, не должен повергать ее в смятение своими запахами! Я его прогнал.
Другой «ученик» – он был старше меня лет на десять – тоже хотел брать у меня уроки. Ходил за мной и все время, точно на измор брал, допытывался: «Скажи, как ты это делаешь?» Однажды идем по аллее, а он меня – толк да толк в бок: скажи да скажи! Буквально затолкал меня на бордюр.
Человек, который не видит себя при свете ясного дня, не способен заглянуть в потемки чужой души.
Я тогда ушел – от его толчков да и от ответа ему. Но в один прекрасный день он вновь приходит ко мне и начинает исповедоваться. У него нашли опухоль, злокачественную. Предстоит операция, тяжелая. Наверное, ему уже не встать с операционного стола…
Передо мною стоял растерянный, с потухшим взором человек. Раньше я ему не раз выговаривал: почему растишь живот? Почему с прессом не работаешь? Почему не сражаешься – с собой?! Сейчас мне сказать ему было нечего. Я произнес тогда страшную фразу: «Умри красиво». Сам не знаю, почему так сказал. Может быть, потому, что я видел много смертей. У меня на руках умирали эпилептики, алкоголики. Умирали некрасиво, плохо. Цеплялись ногтями за жизнь близких, осыпали упреками тех, кто остается жить.
…Он застыл, оцепенел на мгновение. А потом вдруг встрепенулся: «Это идея. Всю жизнь я прожил некрасиво. Был лентяем, бонвиваном, не достиг ничего, словом, проболтался… А вот концовку сделаю, как ты говоришь, на „5“».И действительно, на операции вел себя мужественно. Укол – он даже не морщится. На стол лег чуть ли не с песней. Прооперировали – выжил! Стал другим человеком…
На одном из телесеансов вы объявили: те, у кого болят зубы, завтра могут их безболезненно удалить…
– …И пришло две тысячи сообщений об успешно, без наркоза проведенных операциях. В одном случае было удалено семь зубов – без всякой заморозки, в другом – вскрыт абсцесс, в третьем – удалена липома. Я всем своим нутром чувствовал, знал: эффективность телелечения будет невиданно высокой. Недаром же я четверть века отпахал среди психически больных, провел свыше полутора тысяч выступлений в клубах, на стадионах, во дворцах, на выставках – от Жмеринки до Сахалина. Выражаясь образно, я вычислил доселе неизвестный элемент таблицы Менделеева. Но как доказать, что он и на самом деле есть?
Опять вернемся к поэзии: психотерапия без нее невозможна.
Некрасов, кажется, сказал: «Дело верно, когда под ним струится кровь». То есть сколько ни говори, не поверят. Убеждает кровь.
Тут меня как раз пригласили выступить в Тбилиси, а там предложили провести телемост Тбилиси – Киев. Но только так, «чтобы Москву переплюнуть».
Необычную операцию с обезболиванием на расстоянии Минздрав Грузии предложил провести хирургу с полувековым стажем Г. Д. Иоселиани из Института экспериментальной и клинической медицины. Телевидение предоставило на ночь рабочий (не программный) телеканал.
Претендентов на телелечение отобрал из своей группы здоровья, в ней у меня занимались желавшие похудеть. Обратился как бы в шутку: кто хочет пооперироваться? В смысле – не надо ли кому чего-нибудь отрезать?..
Поднялось несколько рук, и я стал выбирать. «Улыбнитесь!.. Ага, у вас красивые зубы – берем». «Нет, у вас трое детей, с вами на всякий случай мы дела не имеем». В конце концов отобрал двух кандидатов: в одном случае удаление матки, в другом – операция по поводу грыжи.
За день до условленного срока неожиданный звонок из Тбилиси: «Для двух столь сложных операций не хватает ни инструментов, ни аппаратуры. Подберите либо две матки, либо две грыжи…»
Легко сказать «подберите», когда на дворе одиннадцать вечера! К полуночи, впрочем, нашел замену. Очень «выигрышная» пациентка: Леся Юршова, 115 килограммов веса, с четырежды оперированной грыжей, две операции заканчивались аллергической реакцией с неукротимой рвотой и расхождением швов, две – клинической смертью. «Ради вас – поеду», – сказала тогда Леся.
Когда пациентки уехали в Тбилиси, почувствовал неуверенность… Как бы узнать, чем все это закончится?.. Прислушался к себе… «Должно быть нормально», – нашептывает интуиция, – «А процент на ошибку?» – «Будет победа, – убеждает внутренний голос. – Хотя и с большим трудом».
Раз победа, значит волноваться не к чему. И больше об этом не думал, пока не оказался в студии. И здесь неожиданно снова стал себе говорить: «Еще поражения нет, еще только через два часа будет…» И тут увидел на экране двух своих красавиц. Их везли на каталках: они лежали… нет, прямо-таки возлежали на каталках: при полном макияже, в серьгах, кольцах, причесанные, даже заколки в волосах! Похоже, что настоящая женщина и на казнь пойдет – накрасится, если узнает, что это будут показывать по телевидению.
Видеоклип третий.
Телемост Киев – Тбилиси. В кадре взволнованные лица пациенток, потом – крупно – два их подготавливаемых к операции живота…
– Тут я сразу же перепутал – где чей? – прокомментировал кадры Кашпировский. – Встревожился, но, слава богу, на экране вновь появилось бледное лицо Олеси. 12 – Отключись, – в своей, как всегда, грубоватой манере сказал он.
Больная послушно прикрыла глаза. Через полминуты поворачивается и говорит укоризненно в камеру:
– Не отключаюсь…
Начало опять неудачное. Все замирают, ждут, что будет дальше.
– А ну-ка, отключись! – не слишком изобретательно повторяет он команду.
Не отвечает. И не спит!.. («Я увидела его глаза на экране, перед моим лицом, – скажет потом Леся. – В них была тревога, она мне передалась».)
Чтобы не проиграть первый раунд, психотерапевт переключается на Ольгу Игнатову.
– Закрой глаза, – властно говорит он.
– Ой, у меня ноги дрожат! – совсем по-детски, чуть не плача отвечает больная.
– Не дрожат! – почти кричит Кашпировский. – Отключайся! Не отключается.
– Резать!! – бахает он кулаком по столу. – Закрыть глаза!.. Поплыла!!!
Заминка у операционного стола.
– Скальпель тупой, – неожиданно заявляет хирург Зураб Мегрелишвили. – Дайте другой.
Делает разрез – больная молчит. И многочасовая операция началась.
– Никто из медперсонала в транс не впадает! – подстраховывается на всякий случай Кашпировский.
– Не забирайте глаза, Анатолий Михайлович, – обращается Игнатова в телевизор. – Все время смотрите на меня.
Судя по всему, оперируемая по-прежнему боли не чувствует. Иногда даже комментирует свои ощущения. Вдруг становится слышна музыка (она включена давно), в действиях хирургов появляется своего рода внутренний ритм.
(Голоса за кадром: «Пупочная грыжа… приросла к тканям… надо иссекать…»)
– Печет внутри, – вдруг жалуется больная, – Что-то колет, жжет…
– Кому приятно, когда у тебя копаются в кишках, – в тон ей отвечает Кашпировский. – От этих ощущений тебя и сам господь Бог не избавит. А впрочем, может попробуем?.. Вот что: давай, прогуляемся к морю. Ты любишь море?.. Представь: ты на его берегу… Подставляешь солнышку лицо… Кожу освежает легкий ветерок… тебе хорошо, приятно.
Оля «поплыла». Стала грезить:
– Я чайку вижу!
(Голоса за кадром: «Кровотечение… Приготовиться к электрокоагуляции».)
– Чайка на живот села, – сообщает больная. – Ой! Живот клюет…
– Не волнуйся, – успокаивает Кашпировский. – Сейчас мы ее отгоним.
– Мне плохо, – говорит через минуту больная. У нее как-то вдруг бледнеет лоб, заостряется нос…
– Что плохо, Оля? – переспрашивает врач.
– Тошнит… голова кружится…
(Голоса за кадром: «Похоже на шок… Давление?.. 80 на 40…»)
– Оленька, слушай меня внимательно, – обращается к больной Кашпировский. – Берешь на плечи мешок – тяжелый, сто килограммов! И пошла с ним на третий этаж. Да поживей!.. Как давление, Тенгиз? (Голос за кадром: «140 на 90!»)
– Бросай мешок, Оля. Отдыхай…
Все. Операция закончена, и кажется, что силы также закончились. Но ждет очереди Леся Юршова…
– Слышала, как мы тут с Олей разговаривали? – спрашивает Кашпировский.
– Слышала.
– Ну так что – остаешься на столе или слезаешь с него?
– Остаюсь, – не сразу ответила она.
– Хорошо. Тогда закрой глаза. Отключайся.
В последний момент колебание обнаруживает профессор Иоселиани. Перед тем как сделать надрез, он касается острием скальпеля кожи пациентки.
– Не надо пробовать, профессор, – жестко останавливает его Кашпировский. – Работайте без проб.
Хирург делает разрез, показавшийся бесконечным: сорок сантиметров длиной! Реакция оперируемой непредсказуема: «Я думала, что будет бо-ольно!» Ее лицо на мониторе светится радостью…
…Третий час длится эта тяжелая, кажущаяся бесконечной операция. Но как на протяжении часов поддерживать контакт с больной, которая нет-нет да и норовит от него ускользнуть!
– Леся, хочешь прочту тебе вступление к «Тихому Дону»?
– Хочу.
Начал читать, слушали с интересом. Но что-то случилось на линии, в динамике пошел треск, слышимость ухудшилась… Больная начала вздыхать, вертеться.
Потом она ненадолго вздремнула… И вдруг ее лицо исказилось во сне.
– Что с тобой, Леся? – спросил Кашпировский.
– Живот давит… больно…
– Потерпи… Полдороги осталось…
– Тяжело-то как… Позвоните сыну…
– Хорошо. Сейчас позвоним.
Так тянулась эта, казавшаяся нескончаемой, операция. Когда ею овладел очередной приступ беспокойства, неожиданно для себя сказал:
– Может, споешь нам что-нибудь, Леся?
– А что вы хотите? – с интересом откликнулась она.
– Что-нибудь про любовь…
Больную упрашивать не пришлось. Она запела «Тбилисо»… Потом – «Подмосковные вечера».
Закончив куплет, озабоченно спросила:
– Ой, что-то у меня сегодня тонкий голос? – И затянула другой, да с таким чувством!
Когда она запела «А рассвет уже все заметнее…» – в окна операционной, смазывая свет бестеневой лампы действительно прыгнул рассвет – было уже шесть часов утра! – и мелодия, и слова, и чувство, с которым пела Леся, – все это оказалось настолько уместным, что уставшая, потная, измочаленная бригада хирургов стала ей подпевать…
