Текст книги "История России. XX век"
Автор книги: Александр Боханов
Соавторы: М. Горинов,В. Дмитриенко
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 49 страниц)
Столыпинская аграрная реформа – понятие условное, ибо она не составляет цельного замысла и при ближайшем рассмотрении распадается на ряд отдельных мероприятий. Не совсем правильно и название реформы, так как Столыпин не являлся ни автором ее основных концепций, ни разработчиком. Хотя у него были и свои собственные идеи.
Будучи саратовским губернатором, Столыпин предлагал создавать крепкие крестьянские хозяйства на землях, купленных при поддержке Крестьянского банка. Процветание этих хозяйств должно было стать примером для окружающих крестьян, которые, как надеялся Столыпин, постепенно отказались бы от общинного землевладения. Об ускоренной ломке общины в те времена Столыпин не помышлял.
Когда он возглавил Министерство внутренних дел, оказалось, что там на эту проблему смотрят несколько иначе. Власти уже не стремились сохранить общину, так как не считали ее оплотом порядка. В течение ряда лет группа чиновников под руководством товарища министра внутренних дел В.И. Гурко (сын героя русско-турецкой войны 1877 – 1878 гг.) разрабатывала проект, который должен был осуществить крутой поворот в политике правительства.
В отличие от столыпинского замысла, проект Гурко предполагал создание хуторов и отрубов на надельных (крестьянских) землях, а не на банковских. Разница была существенной. Впрочем, не в создании хуторов и отрубов заключалась первоочередная цель проекта Гурко. Она заключалась в ускоренной ломке общины.
Проект предусматривал, что каждый член общины может заявить о своем выходе из нее и укрепить за собой свой чересполосный надел, который община отныне не вправе ни уменьшить, ни передвинуть. Зато владельцу разрешалось продать укрепленный надел кому угодно: хоть соседу, хоть крестьянину из другой общины. С агротехнической точки зрения такое новшество не сулило большой пользы, поскольку надел оставался чересполосным. Но оно способствовало расколу общины, особенно накануне передела земли.
Конечно, Столыпин не мог не считаться с работой, проделанной в министерстве до его прихода. Не мог он не считаться и с мнением помещиков. В мае 1906 г . собрался I съезд уполномоченных дворянских обществ. Чуть ли не в один голос дворяне потребовали ликвидации общины, которая сильно им насолила за два года революции. Столь же единодушно они выступили против наделения крестьян землей за счет помещиков.
Но обстановка в стране тогда была неопределенная. Давление дворян уравновешивалось давлением Думы и крестьянства. В конце августа 1906 г . Столыпин провел мероприятия по передаче Крестьянскому банку части государственных и удельных земель для продажи крестьянам. Тем самым он приступил к исполнению своего давнего замысла. По существу, выражаясь современным языком, речь шла о приватизации части государственных земель.
Гурко возражал против этих мероприятий. Он считал, что они оживят надежды крестьян на переход в дальнейшем помещичьей земли в их руки. К тому же Гурко подозревал Столыпина в намерении помочь крестьянам в этом деле. Такое мнение разделяли и другие помещики. В действительности Столыпин не допускал и мысли о полной ликвидации помещичьего землевладения. Иное дело – частичное его ограничение. Так, он говорил, что не в крупном землевладении сила России. Большие имения отжили свой век. Их, как бездоходные, сами владельцы начали продавать Крестьянскому банку. Опора России не в них, а в царе.
В обстановке 1906 г . никто из министров не решился бы явиться к царю с предложением сделать отрезки от помещичьих латифундий. Столыпин, как видно, считал, что в таком предложении нет надобности, ибо частичное отчуждение помещичьих земель уже идет. Многие помещики, напуганные революцией, продают имения. Важно, чтобы Крестьянский банк покупал эти земли, разбивал на участки и продавал крестьянам. На банковских землях стали появляться крепкие фермерские хозяйства. До 1911 г . объем продаж ежегодно возрастал, а затем начал снижаться. Это объяснялось тем, что у помещиков прошел вызванный революцией испуг и они сократили продажу своих земель. Всего за 1907—1915 гг. из фонда банка было реализовано 3909 тыс. дес., разделенных примерно на 280 тыс. отдельных участков. Деятельность Крестьянского банка заняла хотя и видное, но все же второстепенное место в аграрной политике правительства. Однако именно это направление было наиболее близко Столыпину.
Главной в аграрной реформе стала реализация проекта Гурко, который лег в основу указа 9 ноября 1906 г . Гурко вскоре ушел в отставку, но Столыпин постепенно проникся его проектом и усвоил его основные идеи. «Надо вбить клин в общину», – говорил он. Указ 9 ноября 1906 г . был одобрен III Думой и Государственным советом, 14 июня 1910 г . его подписал царь. Закон 14 июня 1910 г . заменил указ 9 ноября 1906г.
Пока шла революция, крестьяне почти не выходили из общины. Ходил слух, что тем, кто выйдет, не будет прирезки земли от помещиков. Но затем укрепление общинных земель пошло быстрее, тем более что власти всячески к этому подталкивали. В 1908 г . по сравнению с 1907 г . число укрепившихся домохозяев увеличилось в 10 раз и превысило полмиллиона. В 1909 г . был достигнут рекордный показатель – 579,4 тыс. домохозяев.
Однако с 1910 г . число выходов из общины стало неуклонно снижаться. Власти долго не могли понять причины этого явления. А поняв, не хотели их признать. Дело в том, что основная часть крестьян, в том числе зажиточных, неохотно выходила из общины. Выходили больше всего вдовы, одинокие старики, спившиеся и окончательно разорившиеся домохозяева, многим из них при очередном переделе грозила полная или частичная утрата надела. Укреплялись и городские жители, вспомнившие, что в родной деревне у них есть заброшенный надел, который теперь можно продать. Выходили из общины и те, кто переселялся в Сибирь. Но и численность переселяющихся с 1910 г . пошла на убыль.
Всего к 1 января 1916 г . из общины в чересполосное укрепление вышло около 2 млн. домохозяев (примерно 21% общинного крестьянства в тех губерниях, где проводилась реформа). Правда, многие из них были лишь статистическими единицами, а не реальными хозяевами. Всем им принадлежало 14, 1 млн. дес. земли (15,5% всей площади, владевшейся на общинном праве).
Огромное количество укрепленной земли шло в продажу. Покупателем иногда являлось сельское общество, и тогда земля возвращалась в мирской котел. Чаще же укрепленные участки покупали отдельные крестьяне-общинники, богатые и средние. Иногда и бедняки покупали по одной-две полосы. Нередко в руках одного и того же хозяина оказывались и укрепленные и общественные земли. Не выходя из общины, он в то же время имел и укрепленные участки. Земельные отношения в деревне еще больше запутывались.
Стремясь привлечь на свою сторону крепких домохозяев, тяготившихся общинными порядками, правительство разработало законопроект «О землеустройстве». 29 мая 1911 г . он стал законом. Отныне во главу угла всей реформы было поставлено не чересполосное укрепление, а образование хуторов и отрубов. Предполагалось, что их владельцы станут массовой опорой режима. По просьбе домохозяина его разрозненные земельные полосы могли быть соединены в одно место. Так получался отруб. Если к отрубу присоединялась площадь деревенской усадьбы и на него переносилось жилье, он превращался в хутор. Потребовался большой объем землеустроительных работ. Реформа постепенно стала переходить из рук Министерства внутренних дел в руки Главного управления землеустройства и земледелия.
Землеустроительное ведомство пошло по линии наименьшего сопротивления. Оно предпочитало не заниматься выделами отдельных домохозяев, а разбивать на отруба или хутора надел целого сельского общества. Согласие на такой раздел нередко достигалось путем грубого давления. Началась массовая фабрикация хуторов и отрубов. В общем потоке землеустраивалась и беднота с ее крошечными наделами. Около половины хуторов и отрубов, созданных на втором этапе реформы, было нежизнеспособно.
Со смешанным чувством относился Столыпин к такому развитию. С одной стороны, он понимал, что только полное расселение на хутора окончательно ликвидирует общину. Крестьянам, рассредоточенным по хуторам, труднее бунтовать. С другой стороны, он видел, что вместо крепких, устойчивых хозяйств землеустроители фабрикуют массу мелких и слабых. Такие хозяйства не могли стать опорой режима. Однако Столыпину так и не удалось развернуть громоздкую машину землеустроительного ведомства, чтобы она действовала не так, как ей удобно, а как лучше для дела.
Всего за годы реформы в европейской части России было создано около 200 тыс. хуторов и 1,3 млн. отрубов на надельных землях. На хутора и отруба перешло приблизительно 10% крестьянских хозяйств.
Действия землеустроителей нередко наталкивались на сопротивление крестьян. Иногда дело принимало трагический оборот. В мае 1910г. полицейские стражники расстреляли сход в селе Болотове Лебедянского уезда Тамбовской губернии. Конфликт произошел из-за слишком явного покровительства отрубщикам со стороны властей в ущерб остальным крестьянам.
Мужики сопротивлялись переходу на хутора и отруба не по темноте своей и невежеству, как считали власти, а исходя из здравых соображений. Крестьянское земледелие очень зависело от капризов погоды. Получив надел в одном отрубе, крестьянин оказывался во власти стихии. Он разорялся в первый же засушливый год, если его отруб был на высоком месте. Следующий год был дождливым, и очередь разоряться приходила соседу, оказавшемуся в низине. Только большой отруб, расположенный в разных уровнях, мог гарантировать ежегодный средний урожай.
Вообще во всей этой затее с хуторами и отрубами было много надуманного, доктринерского. Сами по себе хутора и отруба не обеспечивали подъем крестьянской агрикультуры. Необходимость повсеместного их введения, строго говоря, никем не доказана. Между тем Столыпин и его сподвижники утвердились в мысли, что хутора и отруба – единственное универсальное средство, способное поднять уровень крестьянского хозяйства на всем пространстве необъятной России.
Несмотря на все старания правительства, хутора приживались только в белорусских, литовских и северо-западных российских губерниях (Псковской, Смоленской). Здесь сказывалось влияние Прибалтики и Польши. Местный ландшафт, изменчивый, изрезанный речками и ручьями, тоже способствовал расселению по хуторам.
В южных и юго-восточных губерниях широкому распространению хуторов препятствовали трудности с водой. Но здесь (на Северном Кавказе, в Степном Заволжье и Северном Причерноморье) довольно успешно развивалось насаждение отрубов. Плодородная степь, ровная, как стол, словно самой природой была создана для отрубного хозяйства.
В центрально-черноземных губерниях главным препятствием к образованию на общинных землях хуторов и отрубов было крестьянское малоземелье. Прежде чем насаждать хутора и отруба, здесь надо было решить именно эту проблему – отчасти за счет переселения в Сибирь, а отчасти и за счет раздутых помещичьих латифундий.
В нечерноземных губерниях на хутора и отруба смотрели, как на барскую затею, несущую крестьянину одно разорение. Общинное землевладение в этих краях тесно переплелось и срослось с развивающимися товарно-рыночными отношениями. И общину нельзя было разрушить, не повредив этих отношений. Местные крестьянские общества постепенно переходили к многопольным севооборотам и на «широкие полосы». Это укрепляло общину, и власти под разными предлогами стали запрещать такие переходы. Как говорится, коса нашла на камень: крестьяне сопротивлялись насаждению хуторов и отрубов, а правительство чуть ли не открыто препятствовало внедрению передовых систем земледелия. Некоторые крестьянские общества переходили к многополью и на «широкие полосы» самовольно, без официального приговора.
Игнорирование региональных различий – один из недостатков столыпинской аграрной реформы. Этим она невыгодно отличалась от реформы 1861 г . Другим ее слабым местом была идеализация хуторов и отрубов, а также вообще частной собственности на землю. Обычно в народном хозяйстве присутствуют различные формы собственности (частная, общественная, государственная). Важно, чтобы их сочетания и пропорции были разумными, чтобы ни одна из них не вытесняла другие.
Еще одно уязвимое место аграрной реформы заключалось в недостаточном ее финансировании. Огромные государственные средства поглощала гонка вооружений, а на поддержку хуторов и отрубов денег выделялось слишком мало.
Всего за годы реформы из общины вышло около 3 млн. домохозяев (чуть меньше третьей части от общей численности их в переделяющихся общинах европейской части России). Из общинного оборота было изъято 22 % земель, около половины из них пошло на продажу. В конечном итоге властям не удалось ни разрушить общину, ни создать достаточно массовый и устойчивый слой крестьян-фермеров. Так что можно говорить об общей неудаче столыпинской аграрной реформы.
Но огульно отрицательное отношение к ней было бы несправедливо. Некоторые мероприятия, сопутствовавшие реформе, были полезны. Это касается предоставления крестьянам большей личной свободы (в семейных делах, передвижении и выборе занятий, в полном разрыве с деревней). Несомненно плодотворной была идея Столыпина о создании хуторов и отрубов на банковских землях, хотя она не получила достаточного развития. Приносили пользу и некоторые виды землеустроительных работ: устройство отрубов в южных губерниях, размежевание соседних общин в Нечерноземье. Наконец, в рамках реформы небывалого размаха достигло переселенческое движение.
После окончания революции, когда выяснилось, что прирезки помещичьей земли не будет, взоры российских крестьян устремились в Сибирь. Несмотря на спешное развертывание переселенческого дела, правительство едва справлялось с резко возросшим наплывом мигрантов. За 1906—1916 гг. в Сибирь уехало 3,1 млн. человек. В основном это были крепкие молодые люди, принесшие большую пользу Сибири. Были распаханы пустующие земли, появились новые города. Большинство переселенцев сумело устроиться на новом месте, завести более прочное, чем на родине, хозяйство.
Не всех, однако, встречала удача. Особенно в трудном положении оказывались те, кто получал участок в лесных и заболоченных местностях. Многие переселенцы, растратив в борьбе с природой и жизненными обстоятельствами все силы и средства, вернулись в родные места, где у них уже не было ни надела, ни дома. В течение 1906—1911 гг. возвратилось более полумиллиона человек. Поток возратившихся особенно возрос с 1910 г .
Обеспокоенный этим, П.А. Столыпин в 1910 г . совершил поездку в Сибирь. Он побывал в предгорьях Алтая, проехал через Кулундинскую степь, посетил переселенческие поселки в Мариинской тайге. С особым интересом осматривал он маслодельные заводы, созданные крестьянскими артелями. Маслоделие в те времена было предметом гордости сибиряков. Экспорт масла из России основывался на сибирском маслоделии. Только в 1907 г . было вывезено 3,6 млн. пудов масла на сумму 47 млн. руб., главным образом из Сибири. Сибирское маслоделие давало России золота вдвое больше, чем вся сибирская золотопромышленность.
Ознакомившись на месте с постановкой переселенческого дела, Столыпин пришел к выводу, что оно находится под слишком жестким бюрократическим контролем. Правительственные чиновники, полагал он, не должны вмешиваться в хозяйственные дела переселенца. Они обязаны лишь в необходимых случаях приходить к нему на помощь. По инициативе Столыпина был начат пересмотр законодательства о переселениях.
Многие сибирские промышленники жаловались, что часто попадают в безвыходное положение, не имея возможности купить тот участок земли, на котором расположено их предприятие. В Сибири почти не было частной собственности на землю. Она находилась во владении государства или казачьих войск. Во время поездки у Столыпина родился грандиозный по масштабам замысел приватизации сибирских земель. Столыпин говорил, что «главное богатство и мощь государства не в казне и казенном имуществе, а в богатеющем и крепком населении».
Сибирь, где не было помещиков, где тон задавал богатый мужик, произвела глубокое впечатление на Столыпина. Он вернулся оттуда со смешанным чувством восхищения и тревоги. И сразу же отказался от проекта введения земства в Сибири, решив, что оно будет слишком демократическим. При всей широте своего кругозора он не мог стряхнуть с себя помещика и дворянина.
До начала мировой войны правительство не успело перестроить свою переселенческую политику. Численность переселяющихся по-прежнему снижалась, а возвратившихся росла. Не был осуществлен и проект приватизации сибирских земель.
Переселенческая эпопея 1906—1916 гг., так много давшая Сибири, мало отразилась на положении крестьянства в центральной России. Численность ушедших за Урал составила всего 18% естественного прироста сельского населения за эти годы. С началом промышленного подъема возросла миграция из деревни в город. Но даже вместе эти два фактора (уход в город и переселение) не смогли поглотить естественный прирост. Земельное утеснение в российской деревне продолжало нарастать.
§ 3. Гибель П.А. Столыпина. Хозяйственные успехи и общественная ситуация. Распутин
Реформы, проводимые в России, вызывались старыми причинами и имели дальние цели. Последние 4—5 лет перед первой мировой войной стали периодом ощутимого прорыва во многих отраслях хозяйства, всестороннего прогресса в различных сферах общественной деятельности. Два обильных урожая 1909 и 1910 гг. стимулировали хозяйственное развитие. В центре внимания власти оставалась аграрная проблема. В сентябре 1910 г . Николай II писал П.А. Столыпину: «Прочное землеустройство крестьян внутри России и такое же устройство переселенцев в Сибири – вот два краеугольних вопроса, над которыми правительство должно неустанно работать. Не следует, разумеется, забывать и о других нуждах – о школах, путях сообщения и пр., но те два должны проводиться в первую голову».
Премьеру, имея опору в Думе, удавалось добиваться одобрения большинства вносимых законопроектов, однако недовольных правительственной политикой всегда хватало в стенах Таврического дворца. Когда в стране проявились явные признаки социального умиротворения, критический тон все чаще стал слышен от октябристов и националистов. Они, согласные в принципе с курсом кабинета, порой не принимали конкретные решения, казавшиеся им недостаточными или непродуманными. Более правые, сторонники неограниченного самодержавия в духе Николая I или Александра III, выступали однозначно резко против премьера за его нежелание пойти навстречу утопическим призывам: отказаться от Манифеста 17 октября 1905 г . и признать все формы выборного представительства и гражданских свобод недопустимыми. Именно из рядов крайне правых, имевших сильные позиции в придворных кругах, после подавления революции исходила главная угроза премьеру и курсу его кабинета.
Официоз правительства – газета «Россия», растолковывая правым политическую ситуацию момента, писала осенью 1907 г .: «Консерватизм необходим в государственной жизни каждого народа, и только глупый будет отрицать его законность и необходимость в России. Надо знать, что консервировать, что охранять. Охранять надо живое, а не мертвое. В этом и ошибка наших крайних правых, что они охраняют формы, а не дух, обряды, а не ту сущность, которую они символизировали... После подавления революции разумные люди обязаны пересмотреть ее причины, разобраться в них и уничтожить их. Разумная политика после революции требует реформ, а не восстановления прошлого в его неприкосновенности и целости».
В различных кругах общества постоянно муссировались слухи о скорой отставке главы кабинета, о том, что он потерял расположение монарха. Чуть больше пяти лет Петр Аркадьевич возглавлял правительство и все это время подобные слухи не стихали. Они особенно были популярны в крайне правых салонах, завсегдатаи которых имели разнообразные и давние связи с самым близким окружением царя. Но разговоры о падении Столыпина так и оставались разговорами, благодаря сохранявшейся поддержке Николая II. На императора оказывалось постоянное воздействие (следы его явственно просматриваются в документах той поры) в неблагоприятном для первого министра духе, но они не производили должного впечатления, так как Николай II видел нужность и полезность деятельности премьера.
Серьезному испытанию государственная карьера П.А. Столыпина подверглась весной 1911 г . в связи с утверждением законопроекта о введении земских учреждений в западных губерниях. Глава кабинета с особым вниманием относился к этому вопросу, так как с западным краем он был тесно связан и месторасположением собственного имения, и деятельностью на различных выборных и назначенных должностях. Под его руководством был разработан законопроект, представленный законодателям. Он предусматривал распространение земства в тех губерниях, где был силен русский элемент: Витебской, Минской, Могилевской, Киевской, Волынской, Подольской. В то же время премьер считал, что следует временно воздержаться от введения земского самоуправления в тех местностях, где русских было мало (Ковенская, Виленская, Гродненская губернии). Так как в Западном крае значительная часть крупного землевладения была сосредоточена в руках поляков, то предлагалось понизить землевладельческий ценз при выборах по сравнению с общерусским; избиратели разделялись на две курии – польскую и русскую, причем русская избирала гласных в 2 раза больше. Этот проект обсуждался в Государственной думе в начале 1910 г . Дискуссия носила бурный характер, так как вопрос затрагивал не только административную сферу, но и сферу национальных чувств и предрассудков. В конце концов проект был принят, но в него были внесены некоторые изменения и дополнения, смягчавшие его антипольский характер. В частности, было исключено требование о том, чтобы председатели управ и большинство служащих непременно были русскими, но был сохранен принцип национальных курий. Принятая редакция в общем устраивала правительство.
Для введения закона в действие требовалось одобрение его верхней палатой и царем. Прошло почти восемь месяцев, прежде чем «госсоветовские старцы» приступили к обсуждению. Здесь доминировали представители русского барства, и законопроект столкнулся с неожиданными для правительства трудностями, а вся историяпостепенно стала приобретать характер политического кризиса. Император через председателя Государственного совета обратился с просьбой поддержать предложения правительства. Некоторые влиятельные члены Совета, выступавшие против национальной польской курии и распространения земства в западных губерниях, восприняли это как недопустимый нажим. Один из видных противников премьера В.Ф. Трепов добился аудиенции у государя и поинтересовался, следует ли рассматривать подобное пожелание как царский приказ. Николай II ответил, что он в таком деле приказывать не может и что здесь следует «голосовать по совести». Эти слова немедленно были истолкованы, как недоверие главе правительства. На пленарной сессии правые выступили совместно с левыми членами Государственного совета и 4 марта 1911 г . 92 голосами (против 68) провалили законопроект.
П.А. Столыпина особенно возмутило, что правительству «вставляют палки в колеса» те, кто громогласно объявлял себя радетелем имперских интересов России и чьи позиции в конечном счете проект защищал. В этой обстановке самообладание Петру Аркадьевичу, очевидно, изменило. Тяжелая повседневная работа на двух ответственнейших государственных постах, упорное противодействие, которое он постоянно ощущал, не могли не сказаться даже на такой сильной натуре. На следующий день после голосования премьер посетил императора и сообщил ему о своем решении подать в отставку. Царь был невероятно удивлен этой просьбой и заявил: «Я не могу согласиться на Ваше увольнение, и я надеюсь, что Вы не станете на этом настаивать, отдавая себе отчет, каким образом могу я не только лишиться Вас, но допустить исход под влиянием частичного несогласия Совета» и попросил П.А. Столыпина предложить «какой-либо иной исход».
И премьер предложил путь, неоднократно уже испытанный и позволявший оперативно решать сложные задачи, не откладывая их в долгий ящик всевозможных обсуждений и согласований. Речь шла о том, чтобы распустить на несколько дней обе палаты и провести законопроект по 87 статье «Основных законов...». Предложение вызвало сомнения у императора именно в силу того, что амбиции депутатов не позволят им молча проглотить такую «горькую пилюлю» и страсти разгорятся с невероятной силой. Но эти опасения представлялись главе правительства несущественными, он был уверен, что большинство Думы поймет и поддержит подобный шаг. В конечном итоге он не только убедил монарха в уместности этого шага, но и попросил его примерно наказать лидеров правых в Государственном совете П.Н. Дурново и В.Ф. Трепова – прервать их работу в Совете и рекомендовать им выехать из Петербурга. Царь был озадачен и попросил время на обдумывание подобных мер.
Размышление продолжалось пять дней, и весь этот период правительство находилось в подвешенном состоянии. Столыпин не питал особых надежд на благоприятный исход, понимая, что его предложения не могли не уязвить самолюбие монарха, получившего по сути дела ультиматум. Потом говорили, что в защиту позиции главы правительства выступили некоторые влиятельные члены императорской фамилии, в том числе и вдовствующая императрица Мария Федоровна. Так или иначе, но случилось почти невероятное: 10 марта 1911 г . Петр Аркадьевич был вызван в Царское Село, где император подписал указы о перерыве сессий Государственного совета и Государственной думы и поручил объявить П.Н. Дурново и В.Ф. Трепову повеление выехать из Петербурга. Это был, по словам одного из современников, действительно «неслыханный триумф Столыпина».
Но дальше произошли события, показавшие верность царских опасений. Как только был опубликован указ о перерыве работы законодательных палат, немедленно последовала бурная реакция тех, на кого Столыпин опирался в предыдущие годы. Взбунтовались октябристы. Они сочли, что этот шаг ведет к недопустимому умалению авторитета представительных учреждений и означает поворот к прошлому. Когда же 14 марта был издан по 87 статье закон о западном земстве, то возмущение охватило даже самых преданных столыпинских сторонников. Председатель Думы А.И. Гучков в знак протеста демонстративно сложил с себя звание председателя, а несколько думских фракций внесли запросы о нарушении «Основных законов...». Негодовали и правые, возмущенные репрессиями против своих лидеров. Вся печать ополчилась против премьера. Глава кабинета выступил с разъяснениями и в верхней палате, и в нижней, но лавров не снискал.
П.А. Столыпин занимал свои посты еще несколько месяцев, однако его государственная карьера была насильственно прервана: 1 сентября 1911 г . он стал жертвой террористического покушения.
В конце августа 1911 г . в Киеве проходили пышные торжества, посвященные открытию памятника Александру II в связи с 50-летием крестьянской реформы 1861 г . На эти празднества прибыли царская семья и высшие должностные лица империи. Премьер приехал заранее для того, чтобы организовать 29 августа встречу монарха. Последующие три дня прошли в круговерти приемов, торжественных молебнов, смотров и парадов. Вечером 1 сентября, в последний день торжеств, в Киевском городском театре шла опера Н.А. Римского-Корсакова «Сказка о царе Салтане», на которой присутствовали царь со старшими дочерьми, министры, генералитет, «сливки» киевского общества. Во время второго антракта, примерно в 23 часа 30 минут, к премьеру, стоявшему перед первым рядом кресел, подошел молодой человек во фраке и произвел в упор два выстрела. Петр Аркадьевич Столыпин был помещен в одну из киевских клиник, где 5 сентября в 10 часов 12 минут вечера скончался и 9 сентября был торжественно похоронен в Киево-Печерской лавре.
Убийцей премьера оказался двадцатичетырехлетний Д.Г. Богров, сын богатого киевского домовладельца-еврея, несколько лет тесно сотрудничавший с тайной полицией. Он получил хорошее образование: окончил гимназию, затем учился на юридическом факультете Киевского университета, диплом которого получил в 1910 г . Еще с гимназических лет увлекался чтением нелегальной эсеро-анархистской литературы и к моменту окончания гимназии в 1905 г . был настроен довольно радикально. Затем он, уже будучи студентом университета, сблизился с киевскими анархистами-коммунистами, участвовал в нелегальных собраниях, на которых вынашивались планы террористических актов и экспроприации. В 1907 г . по доброй воле Богров стал агентом Киевского охранного отделения и выдал полиции планы, имена и явки нелегалов. Осведомительной деятельностью он занимался несколько лет, получая за свою работу денежные субсидии. Связи с полицией помогли ему получить доступ в киевский театр.
На допросах после покушения Богров, охотно рассказывая о себе, не смог внятно объяснить мотивы своего поступка, заявив лишь, что считал Столыпина «главным виновником реакции». Вина Д.Г. Богрова была установлена бесспорно. Военный суд приговорил убийцу к высшей мере, и 11 сентября 1911 г . он был повешен.
Покушение на П.А. Столыпина гулким эхом отозвалось по всей России; этому событию уделяли большое внимание иностранные газеты. Кровавые эксцессы, как казалось многим, начинали стихать, жизнь понемногу входила в нормальное и спокойное русло и вдруг эти выстрелы в Киеве! Легальная печать выступила с осуждением этого жестокого и бессмысленного поступка.
Смерть П.А. Столыпина заметно не отразилась на политическом курсе правительства. Кабинет возглавил министр финансов В.Н. Коковцов, сохранивший за собой и пост главы финансового ведомства. Министром внутренних дел был назначен товарищ министра внутренних дел, заведующий департаментом полиции А.А. Макаров. Земельную реформу продолжал осуществлять ближайший сподвижник Столыпина А.В. Кривошеин, возглавлявший с 1908 г . Главное управление землеустройства и земледелия.
Три последующих года явились благоприятными годами для экономики, периодом оживленного хозяйственного развития. Общий сбор зерновых хлебов, составлявший в 1908—1912 гг. в среднем 45 555 млн. пудов в год, в 1913 г . достиг 5637 млн. пудов, превысив сбор 1912 г . на 565 млн. пудов. Экспорт зерновых составил в 1913г. 647,8 млн. пудов против 548,4 млн. пудов в 1912 г . Этот рост был вызван не только благоприятными погодными условиями, но и улучшением агротехники и агрикультуры, чему способствовала и правительственная политика. Расходы из казны по оказанию агрономической помощи населению и распространению сельскохозяйственного образования резко возрастают: в 1908 г . они составили 5702 тыс. руб., а в 1913 г . – уже 29 055 тыс. руб.
