Текст книги "Герой империи. Война за Европу"

Автор книги: Александр Михайловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

(Бурные и продолжительные аплодисменты)

Некоторые могут спросить: а какой строй и какое государство у них – наших союзников из космоса? После долгого размышления был сделан вывод, что их общество, так же как и наше, носит социалистический характер. Они, так же как и мы, не делят людей по расам, классам и религиям. Они, так же как и мы, обеспечивают свой народ всеобщим бесплатным медицинским обеспечением и средним образованием, вне зависимости от происхождения. Они, так же как и мы, считают, что каждый гражданин должен трудиться на общество в силу своих способностей и получать за это от общества в соответствии со своими заслугами. Так же как и мы, они считают, что власть должна действовать в интересах всего народа, а не отдельных групп населения. Таким образом, получается, что государство наших союзников тоже до предела социалистическое, только слегка задрапированное феодальной фразеологией. О том, что это именно фразеология, говорит то, что ни один из их так называемых «титулов» не передается по наследству. Каждый их гражданин, в какой бы семье он ни родился, так же как и у нас, начинает свою жизнь с чистого листа. И это значительно лучше, чем тот феодализм, лишь слегка замаскированный марксистско-ленинской фразеологией, который мечтают построить у нас некоторые товарищи, которые нам совсем не товарищи. Это когда все лучшее им и их детям, а остальным – то, что осталось.

В связи со всем вышесказанным и нам есть чему поучиться у товарищей из космоса. В их обществе нет людей, которые бы занимали посты не в соответствии со своими талантами и возможностями, а по родству, знакомству, или из-за «правильного» происхождения, или умения произносить ничего не значащие, но идеологически верные речи. Мы в своей повседневной жизни должны поступать точно так же. Слишком дорого могла нам обойтись глупость и нераспорядительность некоторых функционеров, прикрывавшихся, будто фиговым листком, густой марксистско-ленинской фразеологией. Но мы-то видим, где у нас дела, а где лишь трескучие фразы. Недопустимо такое положение, когда за трескучими, идеологически выдержанными фразами мы не видим отсутствия реальных дел. В ближайшее время, товарищи, я вам обещаю – положение с управлением в советском государстве радикально улучшится и весь наш советский народ почувствует, что жить ему стало лучше, жить стало веселее.

Итак, товарищи! Период войны в Европе кончился. Начался период мирного развития и бурного научного и промышленного роста. Каждое последующее поколение советских людей будет жить лучше, веселее, интереснее, чем предыдущее.

С победой вас, мои дорогие соотечественники и соотечественницы!

СЛАВА НАШЕЙ ГЕРОИЧЕСКОЙ КРАСНОЙ АРМИИ, ОТСТОЯВШЕЙ НЕЗАВИСИМОСТЬ НАШЕЙ РОДИНЫ И ЗАВОЕВАВШЕЙ ПОБЕДУ НАД ВРАГОМ!

СЛАВА НАШЕМУ ВЕЛИКОМУ НАРОДУ, НАРОДУ-ПОБЕДИТЕЛЮ!

ВЕЧНАЯ СЛАВА ГЕРОЯМ, ПАВШИМ В БОЯХ С ВРАГОМ И ОТДАВШИМ СВОЮ ЖИЗНЬ ЗА СВОБОДУ И СЧАСТЬЕ НАШЕГО НАРОДА!

Аплодисменты после завершения речи Верховного Главнокомандующего были уже не такими бурными, как первоначально, но не менее продолжительными. В то время как большая часть присутствующих самозабвенно хлопают любимому Вождю, другие (в основном члены ЦК второго эшелона и часть депутатов Верховного Совета, до которых еще не дошли профориентационные чистки) начинают беспокойно озираться, будто хищные пушные зверьки, почуявшие западню. Но все это уже в пустой след. Еще при прохождении мандатной комиссии все они были просканированы, персонально идентифицированы – и теперь, в тот момент, когда речь Вождя вызвала в слушателях сильнейший эмоциональный отклик, установленная в зале психосканирующая аппаратура сняла массив данных и с привязкой к персоналиям по выделенному каналу связи переправила на профориентационный комплект, установленный на даче Вождя. Отныне не останется ничего тайного, что не стало бы явным, и застарелая троцкистская фронда в руководстве партии большевиков умрет в полном соответствии с законами времени.

Но это случится позже. А пока что тот, кто заманил всех тайных и явных врагов в добротно сделанную западню, торжествующе улыбается в рыжеватые усы. Он только что сделал большое дело и непререкаемо уверен в своей правоте. Срочно провести эту работу Вождя убедили не столько лекции Малинче Евксины о необходимости кадрового укрепления управленческой пирамиды Советского Союза, сколько зловонные гнойники, вскрывшиеся в последние месяцы в результате расследования Льва Мехлиса в Ленинграде, а также после смерти Никитки на Украине. По результатам набега Мехлиса на Кировский завод товарищ Жданов был вызван на дачу в Кунцево, рассмотрен под микроскопом (то есть профориентационным комплектом) и переведен из категории «вернейший соратник» в категорию «третий сорт не брак». А все потому, что и в Ленинграде и Киеве удалось выявить формирование устойчивых партийных группировок предназначенных к схватке за власть после его, Сталина, смерти. А это совсем не тот процесс, который можно признать позволительным.

Как был разбит внешний враг – точно так же будут уничтожены и преданы забвению деятели, намеревавшиеся превратить строящийся социализм в личную кормушку. Год очередного великого перелома настал. Правда, еще остаются Литвинов в Америке и Майский в Великобритании, а также мелкая шушера, окопавшая по наркоматам, районным, городским и заводским комитетам, но до нее руки дойдут уже в рабочем порядке, без криков, лозунгов и штурмовщины.

22 сентября 1941 года, 17:05. Москва, Кунцево, Ближняя дача Сталина, рабочий кабинет Вождя.

Присутствуют:

Верховный Главнокомандующий, нарком обороны и Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) – Иосиф Виссарионович Сталин;

Нарком внутренних дел – генеральный комиссар госбезопасности Лаврентий Павлович Берия;

Нарком госконтроля – Лев Захарович Мехлис;

Старший (и единственный) социоинжинер «Полярного Лиса» – Малинче Евксина.

Люди, собравшиеся в кабинете вождя, занимались почти тем же, чем и школьники, отбывающие субботник на овощехранилище. Только те в таких случаях обычно сортируют картошку или другие корнеплоды, а Сталин с соратниками перебирал советскую элиту, деля ее на три категории.

В первую категорию, самую большую, пошли твердые, красные и хрустящие, безо всяких признаков болезни левизны и троцкизма, люди – те, что преданны советской идее, но без излишнего фанатизма. В переходной период они будут послушно выполнять все указания товарища Сталина. Их не покоробит вид погон на плечах советских бойцов и командиров, и они не будут плеваться от имен Александра Невского, фельдмаршалов Суворова и Кутузова, а также императора Петра Великого… В дальнейшем годных «элитариев», в свою очередь, предполагалось разделить на следующие категории: чистые исполнители и те, кому можно доверить самостоятельное дело, а также достигшие служебного «потолка» и те, кому еще есть куда расти.

Таких – правильных – управленцев в советской элите пока большинство, иначе ей не удалось бы провести индустриализацию и в нашем прошлом победить в большой войне. Но достигалось это преимущество крайне непроизводительным путем, ибо механизм, предназначенный отбрасывать в сторону отработанный шлак, зачастую хватал здоровые элементы системы, и исправить эти ошибки чаще всего уже не удавалось. Доносы в условиях советской действительности писались по любому поводу, зачастую не связанному с политикой. Подковерная борьба между различными научными школами, наркоматами и даже хозяйствующими субъектами в Советском Союзе имела свои жутковатые особенности. Сотрудники НКВД, в массе своей малограмотные и не разбирающиеся в сути вопроса, вносили в ряды специалистов хаос и опустошение, восполнить которые не всегда было возможно.

В другую кучку пошли идейные твердокаменные ленинцы, недорезанные леваки и прочие троцкисты. Если речь шла о деятелях республиканского или областного звена, то Малинче Евксина в качестве дополнительных материалов извлекала из архивов результаты глобального психосканирования территории СССР по областям. И общий уровень оптимизма, и лояльность к советской власти в границах земель, подвластных этой категории руководителей, почти всегда были хуже, чем в общем по стране. Причинами таких явлений, как правило, были перегибы текущей политики, волюнтаризм, низкая грамотность такого рода руководителей, бравирующих этим обстоятельством («мы академиев не кончали»), ну и палочные методы выполнения и перевыполнения планов, зачастую составленных без всякой связи с реальными возможностями вверенных им территорий.

Пятнадцать лет спустя эта публика, изрядно размножившаяся из-за военных потерь, понесенных управленцами первой категории, должна была бы поддержать Хрущева в его развенчивании «культа личности» и огульном охаивании всего сделанного Сталиным, что в итоге, еще через тридцать пять лет, привело к краху СССР. Вождь был удивлен, можно даже сказать, шокирован тем, сколько таких функционеров сумели проскочить через жернова предшествующих чисток и затаиться внутри партии в ожидании лучших для себя времен. Партийный организм, казавшийся здоровым и готовым к тяжелым испытаниям, по факту оказался зараженным огромным количеством смертоносных бацилл… Но теперь все будет совсем не так, как в нашем прошлом. И Хрущева уже нет, и его несостоявшихся сподвижников вместо карьерного роста ожидает следственная тюрьма на Лубянке, откуда они выйдут только к расстрельному рву или, в лучшем случае, на лесоповал.

В третью категорию попали функционеры, в своей деятельности руководствующиеся не идейными соображениями (неважно, правильные они или нет), а личными шкурными интересами. Таких деятелей в советской системе государственного управления еще совсем немного, потому что пока они предпочитают не партийно-государственную, а хозяйственную стезю. Вот там они кишат как опарыши в выгребной яме, ибо если правоохранительная система увязла в борьбе с врагами народа, ей становится не до расхитителей социалистической собственности.

В партийно-государственной системе их время настанет позже, когда сначала естественным путем иссякнут управленцы сталинской формации, а вслед за ними, обанкротившись вместе со своим шефом, лет через десять сойдут со сцены и хрущевцы-троцкисты. И вот тогда, если верить Синей Книге (а не верить ей Сталин не мог), настанет время безудержного хапка на всех уровнях советской управленческой пирамиды: от генсека товарища Брежнева до секретаря захолустного райкома. Эти люди построят коммунизм для себя лично и для тех, кто вошел в их номенклатурный кружок (при полуголодном существовании для всех остальных) – и сгинут из действительности одновременно с разрушенной ими советской системой.

И то, что сейчас управленцев-шкурников совсем немного и представляют они преимущественно Кавказ и среднюю Азию (где идейных товарищей вообще мало, а в основном имеют место приспособленцы), совсем не значит, что эту разновидность советских управляющих кадров можно оставить без самого пристального внимания. Тем более что в указанных национальных регионах местные кадры отличаются повышенной продажностью, так что с управленцами третьей категории рука об руку ходят разного рода местные буржуазные националисты. В отдельных случаях эти два сорта «врагов народа» уже слились в радостном экстазе, в других – только собираются это сделать.

Еще вначале, анализируя результаты глобального психосканирования, Малинче Евксина сказала Вождю, что, разделив некогда единое государство по национальному признаку на множество автономных частей, основатель страны Эс-Эс-Эс-Эр не приблизился, а только отдалился от цели формирования единой нации всех советских людей. Таким образом, племенная раздробленность, свойственная всем недоразвитым сообществам хумансов, оказалась включенной в основные постулаты новосозданного государства, что законсервировало ее на неопределенно длительный срок и в итоге привело советскую систему к краху. В момент, когда репрессивная машина органов перестала сдерживать центробежные устремления сформировавшихся национальных элит, страна Эс-Эс-Эс-Эр, вопреки воле большей части своего народа, распалась на множество национальных частей. Другой стороной этой системы является борьба с так называемым «русским великодержавным шовинизмом», которую до сих пор практикуют на местах власти некоторых национальных республик. А это уже прямой подрыв целостности и единства страны Эс-Эс-Эс-Эр, ибо общесоветский патриотизм, без которого невозможно ее существование, процентов на семьдесят-восемьдесят состоит из того же «русского великодержавного шовинизма». Именно отсюда проистекает ущемление в снабжении и развитии по сравнению с национальными окраинами большей части чисто русских территорий. И по этой же причине несколько областей с преобладанием русского населения были отданы под власть враждебных русскому духу национальных элит.

Рассмотрев все особенности предложенного анализа, а также исходные материалы, вождь советского народа проворчал, что сам он в то время был против раздела единой Советской России на множество национальных республик, считая необходимыми только национально-культурные автономии, но товарищ Ленин и иудушка Троцкий настояли на своем варианте развития советского государства. Путь, который предложил тогда сам Сталин, был охаян как «недопустимый имперский централизм», и если бы в марте двадцать третьего года Ильича не шарахнул третий инсульт, превративший его в подобие комнатного растения, еще неизвестно, что стало бы с будущим вождем советского народа. В итоге, оставшись без поддержки Ленина, Троцкий Сталину проиграл, да и не мог не проиграть, ибо по отношению к большинству рядовых партийцев был фигурой чуждой, если не враждебной[4]4
  В своих мемуарах белоэмигрант Роман Гуль приводил свидетельства бывшего большевика Александра Нагловского:
  «Не будет преувеличением сказать, что и в 1917 году в массах Троцкий был известнее и популярнее Ленина. Но то, что было незаметно для зрителя извне, было очевидно всякому более-менее крупному партийцу: как только Троцкий уходил вглубь большевистской партии, он неизменно в её теле оказывался «чужероден». С 1917 года по 1920 мне часто приходилось встречаться и с Троцким и с его противниками и могу засвидетельствовать, что крайняя неприязненность к нему Зиновьева, Крестинского, Сталина, Стучки, Дзержинского, Стасовой, Крыленко и многих других проверенных ленинцев существовала всегда и редко чем-нибудь прикрывалась. Все эти люди только «терпели» Троцкого потому, что он был нужен большевистской революции, и потому, что Ильич заключил с ним некое «джентльменское соглашение»… Рука Ленина, поддерживающая Троцкого под спину, всегда была ощутима, и без этой руки падение Троцкого могло быть ежедневным…»


[Закрыть]. Однако, к сожалению, содеянное им в паре с Лениным расчленение Советской России исправить уже не представлялось возможным.

На это Малинче Евксина ответила, что возможно исправить все, что еще не привело к смерти. Мол, имперская наука такое позволяет. Чтобы изменить политику в отношении распределения благ и вложений в развитие между центральными русскими территориями и национальными окраинами, достаточно распоряжений самого советского вождя. Для возвращения в состав Эр-Эс-Фэ-Сэ-Эр русских областей требуются «многочисленные просьбы трудящихся с мест». А вот для того, чтобы полностью изменить административное устройство страны Эс-Эс-Эс-Эр, приблизив его к имперскому образцу, нужен большой процесс над «врагами народа», который покажет любому непредвзятому зрителю, что власти национальных республик или уже скатились в буржуазно-национальный уклон или готовятся это сделать.

Именно поэтому заниматься функционерами-шкурниками по плану предстоит Льву Мехлису, точнее, этим займется подчиненный ему наркомат Госконтроля. В случае необходимости его люди смогут привлекать к работе «специалистов» из ГУГБ НКВД. Кстати, именно Мехлис оказался последним из приближенных к Сталину советских и партийных функционеров, кого Вождь лично посвятил в подробности истории с «Полярным Лисом». С удивлением и даже некоторым недоверием этот незаурядный человек рассматривал результаты собственного профориентационного сканирования. И только слова Хозяина о том, что лично для него этот факт ничего не меняет (мол, все это он, Сталин, знал и раньше, а чего не знал, о том догадывался), вывели наркома Госконтроля из состояния ступора.

– Ты, Лев, у нас человек-бульдозер, – сказал ему Верховный, собрав в стопку карточки людей, помеченных как «шкурники-националисты», – начисто сносишь все, что оказывается на пути. Так что в ближайшее время тебе предстоит поездка по горам Кавказа и азиатским степям. Большинство твоих будущих клиентов как раз оттуда. Но даже не это будет для тебя главным. Ты должен дать нам ответ – имеется там, на окраинах, у нас советская власть или же на местах господствует самый махровый феодализм, лишь самую малость прикрытый советской фразеологией. Данные дистанционного сканирования говорят, что никакой советской власти в национальных республиках у нас нет и не предвидится. Твоя задача – подтвердить или опровергнуть этот тезис. И будь осторожен, ты нам еще нужен. Арестовывать выявленных тобой кадров мы будем уже в Москве, когда твоя поездка завершится. А ты только смотри и не трогай ничего руками; в крайнем случае, если будет невмоготу, набей морду какому-нибудь стрелочнику, да только так, чтобы главные фигуранты не сумели понять, что ты их раскусил и готов действовать. А теперь бери документы и иди…

Когда Мехлис вышел, Сталин переглянулся с Берией и сказал:

– Как я понял, товарищ Малинче, в ближайшее время вы тоже собираетесь нас покинуть?

– Да, – просто ответила та, – инверсия дикого темного клана – весьма ответственная работа, и, к сожалению, у меня нет никого, на кого бы я смогла возложить эту обязанность. Но вы не переживайте, я вернусь как только смогу, и тогда мы с вами закончим начатое. И, кстати, плененный и перевербованный «Корсар», продемонстрированный вашему человечеству, послужит хорошим аргументом для скорейшей интеграции и всепланетного объединения. Ведь одно дело – наш «Полярный Лис», экипаж которого настроен к человечеству вполне лояльно, и совсем другое – неперевоспитанная матрона темных эйджел, не испытывающая к хумансам теплых чувств, а оттого способная нагнать страх на кого угодно.

– А ведь она права, – немного подумав, сказал Берия, когда Малинче Евксина вышла, – лучшего повода загнать всех под один каблук у нас не будет. Ведь не обязательно объяснять всем и каждому, что имперские товарищи с легкостью способны решить эту проблему…

– Имперские товарищи способны какое-то время партизанить и уклоняться от ударов, выигрывая время, необходимое нам для новой индустриализации, – набивая трубку, сказал вождь. – Лет за сто мы должны пройти путь, который у других цивилизаций уложился в тысячелетия. И только если мы успеем и выстоим перед неизбежным натиском, можно будет сказать, что этот шанс был дан нам недаром. Ты даже не представляешь себе, сколько это потребует работы от тебя, от меня и других таких же, кто встанет на своем месте и будет биться насмерть. Мы с тобой того дня, несмотря ни на какую стабилизацию, должно быть, уже не увидим, а вот товарищ Малинче будет все еще молодой, красивой и полной сил…

Немного помолчав, Вождь добавил:

– Когда она рядом, я забываю, что мне шестьдесят два года, что я дважды вдовец, что у меня есть взрослые сыновья и почти взрослая дочь. Быть может, после Стабилизации, когда я почувствую себя совсем молодым, то не смогу уже, наверное, держать свои чувства втуне, и это меня и радует и страшит, Лаврентий. Два моих брака оказались неудачными, и я не знаю, что обо всем этом подумает Василий, Светлана… и вообще, стоит ли переходить ту грань, которая отделяет служебные отношения от личных.

– Знаешь, Коба, – сказал Берия, – я не хотел бы давать тебе советы, тем более что ты все знаешь уже сам. Ну ты меня понял, да. Если упустишь товарища Малинче, то годы, которые добавит Стабилизация, превратятся для тебя в сущий ад. И за Василия со Светланой не беспокойся. Они тебя поймут.

23 сентября 1941 года, 12:05. Италия, Рим, резиденция дуче вилла Торлония.

Итальянский диктатор, позер и краснобай Бенито Муссолини.

Граф Чиано Галеаццо прибыл на виллу Торлония ровно в полдень. В своем лице он совмещал сразу две должности: во-первых, этот аристократ во втором поколении (его отец был пожалован графским титулом за подвиги в первой мировой войне) занимал пост министра иностранных дел, а во-вторых, он же был женат на старшей дочери Муссолини, статной тридцатиоднолетней красавице Эдде, приходясь таким образом итальянскому диктатору зятем. Впрочем, «во-первых» и «во-вторых» вполне можно поменять местами, ибо назначен на должность граф Чиано был не по своим заслугам, и даже не по заслугам отца, а потому что ему повезло стать зятем диктатора. А кому еще Муссолини может верить в этом неверном мире, как не члену собственной семьи[5]5
  А еще граф Чиано был противником сближения Италии с гитлеровской Германией и всяческих военных авантюр. Он считал, что если уж выбирать союзников, то среди тех стран, с которыми Италия сражалась в прошлой мировой войне в одном строю. Но даже эта оппозиционная точка зрения не помешала Муссолини назначить своего зятя министром иностранных дел. Вот что значит настоящие родственные чувства.


[Закрыть]?

И вообще, была у дуче одна мыслишка: отодвинуть в сторону наполовину ославянившуюся[6]6
  Женой последнего короля Италии Виктора-Эммануила Третьего являлась черногорская принцесса Елена Петровна, дочь короля Петра Негоша, стопроцентная славянка без малейших признаков европейских кровей. И хоть славяне не входили в число наций, ущемленных итальянскими расовыми законами, но по их поводу Муссолини неоднократно высказывался в самом грязном ключе.


[Закрыть] и самоустранившуюся от дел Савойскую династию и объявить себя итальянским императором Бенито Первым. Но с недавних пор подобные мечты предпочтительнее было свернуть в трубочку и запрятать туда, где о них никто не узнает. Ибо чревато. До итальянского дуче уже довели (через Берлин), что на планете Земля теперь только одна империя и только один император. И желающих оспорить эту истину ждет унизительная публичная порка с вероятным смертельным исходом. И тому свидетель – его, Муссолини, друг и единомышленник Адольф Гитлер, схваченный ужасными пришельцами из будущего и засунутый в каталажку в ожидании публичного судилища. Воистину печальна судьба свергнутых владык…

И в то же время германские генералы во главе со своим вождем Гальдером, признав за пришельцами право силы, послушно вышагивают под бравурные марши новой Империи. Если не так давно эти люди с презрением говорили обо всем славянском и называли русских недочеловеками; теперь же, знатно получив от этих самых русских по мордасам, они сменили былое мнение на противоположное. Завоевание России под руководством Гитлера не удалось – да здравствует завоевание Галактики под руководством пришельцев. Ведь это – масштабный проект, который потребует каждого солдата, офицера или генерала, каких только можно сыскать на планете Земля. К настоящему моменту к империи, формирующейся на основе Большевистской России, присоединились побежденные немцы и непобежденные японцы; кроме того, ходят слухи, что на этот путь свернула даже богатая и ни от кого не зависящая Америка… А вот про Великую Италию, возглавляемую блистательным и великолепным дуче, командование Империи как будто бы забыло.

Муссолини, вставая перед зеркалом при полном параде и раздувая грудь, уже много раз представлял себе, как он, такой красивый и значительный, диктует имперскому командованию условия присоединения Италии к имперскому Альянсу… Однако действительность оказалась гораздо прозаичнее и страшнее. Граф Чиано, после того как поздоровался с Муссолини, сначала в мрачном молчании глянул на него, а потом положил перед ним какую-то бумагу и коротко сказал каким-то безжизненным голосом:

– Мой дуче, имперским командованием и господином Сталиным нам предъявлен ультиматум…

– Ультиматум?! – непонимающе переспросил Муссолини и два раза моргнул, пытаясь осмыслить сказанное.

– Именно так, – подтвердил граф Чиано, – ультиматум. От нас требуют в месячный срок упразднить все расовые законы, легализовать запрещенные политические партии, амнистировать политических заключенных, восстановить классическую парламентскую систему, отменив при этом закон Ачербо[7]7
  Закон Ачербо – итальянский избирательный закон 18 ноября 1923 года, предложенный бароном Джакомо Ачербо и проведенный через итальянский парламент.
  Согласно Закону Ачербо, партия, получившая первое место на выборах и не менее 25 % действительных голосов, получала 66 % мест в парламенте. Оставшиеся мандаты распределялись между остальными партиями согласно пропорциональной системе. На практике закон закрепил установившуюся власть фашистской партии. На выборах 1924 года, проведённых соответственно новому закону, Бенито Муссолини получил лояльный парламент, что способствовало установлению его диктатуры.
  Итальянская социалистическая партия не признала принятие закона и не участвовала в правительстве, что дало Муссолини еще большую свободу действий. Оппозиционные депутаты сформировали так называемый Авентинский блок и отказались участвовать в работе парламента, чем сделали его однородно фашистским. Позже несколько руководителей социалистической партии были убиты фашистскими агентами.


[Закрыть], а также узаконить так называемые «партизанские» боевые отряды коммунистов и левых социал-демократов, придав им права народной милиции. Кроме того, по мере продвижения большевистских армий в Европу наши войска должны без боя, мирным путем оставить свои позиции в Греции, Югославии, Албании и во Франции, и вернуться на территорию Италии. Нам позволят продолжать военную деятельность только против англичан и исключительно на Африканском театре военных действий. Если мы выполним эти требования, то получим помощь в борьбе с британцами за колонии на Африканском континенте и будем иметь гарантии того, что преобразование Италии в автономную часть Империи пройдет мирным путем, без репрессий и кровопролития. Если же мы отвернем предъявленные требования, то Империя не задумываясь снесет одним нас одним могучим ударом, как уже снесла ту же Германию. Тем более что и союзников в этом деле у нее будет хоть отбавляй. В этой войне на нас ополчатся все те, кто в течение двадцати лет был придавлен железной пятой фашистской диктатуры – от коммунистического подполья до сицилийской мафии.

Закончив говорить, граф Чиано посмотрел на ошарашенного тестя и, не дождавшись реакции, добавил:

– Этот месяц нам дали потому, что пока до нас просто не дошли руки. Сейчас Красная Армия продвигается в Европу, под опись принимая дела у германских оккупационных администраций. Начав этот процесс с генерал-губернаторства, то есть Польши, одновременно господин Сталин предъявил ультиматум словацкому диктатору Тисо…

– Так я не понял, мой дорогой Галеаццо, какое отношение к Империи имеет вождь русских большевиков Сталин? – спросил Муссолини.

– Как предполагают некоторые наши друзья в Берлине, на самом деле первой жертвой Империи стала совсем не Германия, – сказал граф Чиано, – а как раз большевистский режим в России – он капитулировал перед пришельцами из космоса ради получения помощи против вторжения вермахта. Когда уже казалось, что все рухнуло, господина Сталина возвели на высокую гору и показали все царства, земные и небесные. И, в отличие от Христа, он не отказался – и для Германии все покатилось в тартарары, а Империя в лице Советов обрела в нашем мире точку опоры. Большевики и пришельцы слились в таком горячем экстазе, что сейчас уже сложно понять, где начинается одно и кончается другое. Потом, когда Германия потерпела военное поражение, лишилась своего фюрера и также была приведена на грань отчаяния, германским генералам тоже поступило предложение, мимо которого они не смогли пройти безразлично… Это похоже на ком снега, катящийся с горы: с каждым оборотом он набирает все большую и большую массу, постепенно превращаясь в сметающую все на своем пути лавину.

– И вы считаете, что с нами поступят так же, как с Германией? – понизив голос, спросил Муссолини.

– Хуже! – сурово ответил граф Чиано. – Если мы отвергнем этот ультиматум, с нами больше не будут разговаривать. Ведь вы сами настояли на том, чтобы Италия объявила войну России одновременно с Германией. Отказ урегулировать эту ситуацию на имперских условиях будет означать войну на уничтожение до победного конца. Уже сейчас большевики и имперцы могут организовать нам серьезные проблемы, доставляя оружие и инструкторов Коминтерна коммунистическим бандитам в Югославии, Албании и Греции. Если этого будет недостаточно, то антифашистское повстанческое движение, состоящее из разного рода недовольных вашим правлением людей, может быть создано даже у нас в Италии. Ну а потом сюда через Югославию и Венгрию придет регулярная Красная Армия и окончательно зачистит все, что останется. Впрочем, все может быть проще и страшнее – в таком случае с вами случится то же, что и с Адольфом Гитлером. Внезапный имперский десант – сюда, или в любое другое место, где вы надумаете укрыться – и для вас все будет кончено… Меня специально предупредили, что у Империи абсолютная разведка: решительно невозможно скрыться от ее всевидящего ока или его обмануть.

Дуче нервно сглотнул. В нем нарастал протест. Впрочем, одновременно с возмущением им овладевало отчаяние, какой-то смертный, липкий ужас, который ему никак не удавалось задавить. Он ощущал себя повисшим на краю пропасти. И одновременно с этим в ушах его стоял звон разбившихся надежд и честолюбивых мечтаний…

– Невозможно как раз-таки выполнить эти имперские требования! – как актриса в театре всплеснул он руками. – Если я дам власть левым, как они требуют, то меня и всех, кто мне дорог, тут же развесят как деревянных кукол на веревочках!

– Воля ваша, – как-то отстраненно пожал плечами граф Чиано, – но имейте в виду: если вы отвергнете этот ультиматум, то мы с супругой и детьми переберемся из Италии в какое-нибудь более спокойное место. В свете того, что здесь начнется через месяц, так будет лучше для всех. Вы же не хотите, чтобы ваша дочь и внук погибли в развязанном вами кровавом хаосе – ибо сопротивляться пришельцам, когда они хотят добиться своего, дело совершенно безнадежное… Думаю, что моему примеру последуют многие и многие. Перед лицом неодолимой силы вас предадут ближайшие соратники. В лучшем для вас случае они на Большом Фашистском Совете проголосуют за вашу отставку с поста дуче, в худшем же варианте вас ждет яд в вино или кинжал в спину…

После этого заявления своего зятя Муссолини воздел кулаки к небу; его рот скривился, в горле застрял хрип. Что-то кольнуло в груди, и сердце стало биться неровно и напряженно. На мгновение дуче замер, прислушиваясь к своим ощущениям, не предвещавшим ничего хорошего. Однако его вскоре отпустило – и он принялся метаться по комнате словно тигр по клетке, выплескивая наружу свое возбуждение. Он был бледен и тяжело дышал, при этом глаза его как-то лихорадочно блестели.

– Ну хорошо, мой дорогой Галеаццо! – воскликнул дуче, наконец остановившись, – попробуйте разъяснить мне, ЧТО БУДЕТ, если я все же выполню предъявленный мне имперско-большевистский ультиматум. Пока мне кажется, что это приведет к тому же кровавому хаосу, только без всякого сопротивления с нашей стороны.

– Если вы выполните этот ультиматум, мой дорогой тесть, то ничего особенно плохого не будет, – пожав плечами, ответил граф Чиано. – Кровавый хаос – это последнее, к чему стремится Империя, в том числе и в Италии.

– Тогда я не понимаю, зачем им нужно выпускать на свободу всю эту свору левых! – воскликнул Муссолини. – Ведь коммунисты – это хаос в чистом виде, и их союзники, левые социал-демократы, не намного лучше. Их требования – это просто ликвидация нашего корпоративного государства и потакание самым низменным запросам простонародья!

Граф Чиано отметил, что его до сей поры могущественный тесть выглядит довольно жалко, напоминая затравленного зверя: какой-то растрепанный, в глазах испуг… и даже руками взмахивает как-то нелепо. Куда делась вся внушительность блистательного дуче? Это было гаденькое чувство, и синьор Галеаццо отвел глаза и стал переминаться с ноги на ногу.

– Мой дуче, – слегка прокашлявшись, терпеливо произнес он, – вы не понимаете, что у Империи на наше простонародье совершенно иная точка зрения. Война в Галактике – неважно, освободительная она или завоевательная – это весьма масштабный проект, и в нем нет места неграмотным солдатам с винтовками и чернорабочим с кирками и мотыгами. Обязательное среднее образование для всех классов и университеты для способных осилить их программу – это в таких условиях не роскошь, а прямая необходимость. Как мне объяснили, за несколько десятков (максимум сотню) лет нам предстоит пережить несколько этапов промышленного развития, на что в иных условиях потребовалось бы не меньше тысячелетия. Другим способом задача противостоять развитой космической цивилизации не решается. В таких условиях имперцам потребуется каждый инженер, каждый ученый, врач или агроном, которого только возможно выучить, исходя из умственных способностей нашего населения. В этом они полностью сходятся с большевиками, двадцать лет назад начинавшими решать идентичную задачу. И в то же время, в отличие от большевиков, Империя признает необходимость наличия в государстве частной собственности, которую можно передавать по наследству, а также пагубность всяческой классовой борьбы. В воюющем государстве это исключено. Вместо забастовок и локаутов существует весьма суровое по отношению к обеим сторонам трудовое законодательство, а верховным арбитром при возникновении споров считается сам император, стоящий над кастами, стратами, сословиями и классами. И горе тому, кто вызовет его гнев.