Текст книги "Барьер времени (СИ)"

Автор книги: Александр Шкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

   БАРЬЕР ВРЕМЕНИ.

   1

  Тишина, пустота. Падение, куда-то вниз, в бездонные глубины мрака. Давящая скорость полета, срывающая дыхание. Осознание неизбежной смерти. Смирение. Нет. Борьба, мелькнувшая было искра надежды и снова вопреки здравому смыслу смирение, покорность и подступивший страх. Страх, парализующий и убивающий волю и сознание. Страх медленно и неотвратимо перерастающий в непреодолимый ужас. Ужас вечной боли. Ужас, которому уже не во что перерасти. Это последняя инстанция. Дальше все. Что все? Не знаю, нет ответа. Просто все... И тут, о чудо. Неизвестно откуда взявшийся вихрь налетел, закружил, подхватил у самой последней черты и понес. Понес вверх, легко преодолевая сопротивления дохнувшей было вечности сквозь ужас, страх и темноту. Нес долго, крутил, вертел, играл как куклой. И наигравшись, бросил, искоркой метнувшись куда-то в сторону. Хихикнув на прощание – дальше сам. И опять, оставшись в одиночестве, барахтаясь в ставшей вдруг вязкой пустоте, спасаясь от тянувшей вниз страшной бездны, на гране звенящей истерии, рывок за рывком, поднимался вверх, к свету. Размытым пятном, маячившим где-то над головой.

   И наконец... Проснулся, нет, скорее, вынырнул из омута полусна, полубреда. И лежал, просто лежал, так до конца и, не поверив в свое спасение, но уже осознавая это. Пережитый страх , обжигающим огоньком еще блуждал по извилистым тропам моего сознания, медленно угасая. И я терпеливо ждал, когда последняя его искорка потухнет и остынет. Прислушивался к себе и к шорохам, окружающим меня.

   Тупая ноющая боль в висках и глубине глаз, легкая тошнота. Это ерунда, пройдет. Но почему, почему, откуда взялся этот кошмар, такого со мной еще не было. Так спокойно – сказал я сам себе – давай разберемся, вспомним.

  Открыл глаза. Дома, ну, слава богу. Мягкий свет из кухни, отражаясь в разноцветных стеклах китайской люстры, геройски пытался победить полумрак комнаты. Электрические часы на стеклянном столике у стены мягко подмигивали зелеными огоньками. Четыре тридцать две, суббота. Суббота, можно не торопиться досыпать, спокойно полежать и все– таки, попытаться вспомнить, как я оказался дома. Так давай все сначала, и по порядку. Целый день провел на работе, ничего интересного, обычная текучка. Я работаю в небольшой фирме по ремонту бытовой, электронной и компьютерной техники. Зарплата так себе, но концы с концами, в общем-то, свожу. Тем более, что живу сейчас один. Года два назад развелся с женой. Не вдаваясь в подробности, скажу просто, не сошлись характерами. Дальше – после пяти забежал в кафешку перекусить. Туда же должна была прийти Наташа, моя подружка, правильнее было бы сказать друг, в прямом смысле этого слова. Заказал... Блин, что же я заказал? А вот вспомнил, два гамбургера, сок и два бокала мартини. Наташа любит эту бурду под иностранным названием МАРТИНИ. Может быть, где ни будь в далекой Италии или Испании, оно и в самом деле замечательное, но в нашем кафе, фу-у.

   Наташа задерживалась, и я приложился к обоим бокалам, а дальше мрак, не помню, хоть убей. Еще, наверное, с полчаса ломал я голову, лежа в постели, а потом незаметно, легко и спокойно уснул.

  Проснулся поздно, уже во второй половине дня. Весеннее солнце наполовину спряталось за крышу, стоящего напротив серого пятиэтажного дома, и уже не слепило и не грело, но света давало более чем достаточно. Чувствовал себя сносно, можно даже сказать, немного кривя душой, бодро. Но подниматься не спешил. Засунув руку под кровать, вытянул за шнур телефон. Нажал кнопку автоответчика, звонок я отключил еще утром, и прослушал записанные сообщения. Два, три ничего не значащих послания от друзей и знакомых, потом ворчливый голос матери, потом какой-то незнакомый голос, вещающий о назначенной встрече, затем опять наставления матери, и все. Ничего интересного, но такое чувство, что все это уже было, дежавю – вспомнил я иностранное слово и, усмехнувшись, засунул телефон обратно. Нет, маме, я, конечно, позвоню, но потом, остальные перебьются. Наташка, не звонила. Ксюша тоже. Ксюша, это моя дочь, ей тринадцать лет и она вечно занята, друзья, подруги, спорт, музыка и много, много всего того, что не дает ей даже пяти минут посидеть на одном месте. Да ей и звонить не надо, у нее свой ключ, придет, когда захочет. Пошарив рукой, все там же под кроватью, извлек пульт от телевизора, щелкнул кнопкой, пробежал мельком по каналам. И опять, то же чувство, как будто я это уже видел. Показалось, наверное, не придав этому значения, протянул руку с пультом к телевизору, но выключать не стал, приглушив звук, оставил на музыкальном канале. Засосало под ложечкой, вставать теперь точно придется, с желудком не поспоришь. Раскинув руки, сладко потянулся, и, вздрогнув, замер. Под кроватью зазвонил телефон. С минуту лежал, борясь с собой, брать или не брать , но противный, надоедливый треск не умолкал и чертыхаясь в голос я потянул за шнур. Но взять трубку не успел, включился автоответчик. Из динамика донеслось – Александр возьми трубку, если ты дома, мы договаривались вчера о встрече, хотя вполне естественно, ты мог и забыть, судя по твоему вчерашнему «стрессовому» состоянию.

   – Какому состоянию? Кто это? – спросил я, хватая аппарат.

   – А-а, живой значит – не называя, себя ответили с другого конца провода – ты, что же вчера натворил в баре, разбил витрину, два стола, подбил глаз бармену, а потом еще и отобрал пистолет у милиционера, а теперь спрашиваешь, кто это? А потом мне еще и пришлось тащить тебя до дома.

   Я лихорадочно пытался вспомнить вчерашний вечер, точнее сказать ту его часть, что утонула в глубинах сознания, и того с кем разговаривал сейчас. Не помню, не помню, а черт, ну, не помню. Я молчал.

   – Ну, что вспомнил? – донеслось из трубки.

   – Кто это? – севшим голосом, спросил я снова.

   Пауза. В ответ молчали. Я уже собрался бросить трубку, как из нее донеслось.

   – Не клади трубку, пошутил я . Но скажи честно, ты попался? – довольный голос с «приятным» лошадиным всхрапом интересовался моей реакцией на его идиотскую шутку, опять же не называя себя.

   – Дд-а, с кем я говорю?

   – Извини, не рассчитал. Давай встретимся, разговор есть – уже спокойным голосом проговорил неизвестный.

   – Говори.

   – Нет не по телефону, может, ты, боишься? Или просто голова болит?

   – Хорошо, где?

   Условившись о встрече, собеседник отключился. А я еще несколько минут сидел, сжимая в руке трубку телефона, из которой тоскливо неслись короткие гудки. Наконец сбросив оцепенение, поднялся – блин, блин – только и выдавил я из себя. И мысленно махнув рукой, побрел в ванную.

   В огромной витрине небольшого кафе, крохотный, но уютный зал был как на ладони. За стойкой бара скучал молодой бармен, почти мальчишка. За одним из столиков сидела женщина с ребенком, который, вымазав себе щеки и нос, с аппетитом уплетал мороженое. Больше никого не было. Пожав плечами, я вошел в зал. С чашкой кофе устроился за столиком прямо посредине окна-витрины. Волнения не было, скорее любопытство.

   Человек на стуле напротив, появился внезапно, я даже не заметил, как он вошел, отвлекшись на созерцание войны молодой мамы со своим карапузом. Тот ни как не хотел вытирать щеки и нос и вертелся как юла под ее руками. Я невольно вздрогнул, заметив его.

   – Не пугайтесь, вы так – улыбнулся он в ответ.

   – Я, в общем, то, и не ... -

   Не договорив, замолчал, поймав себя на мысли, что начинаю оправдываться перед незнакомым человеком.

   – Вы кто? – задал я ему вопрос, на который с самого утра не мог получить ответ.

   Человек напротив, сидел и улыбался. Лицо его, чем-то смахивало на лошадиную морду. Сразу и не поймешь, чем. Толи крупными его чертами, толи отвисшим тяжелым подбородком и огромными серыми глазами, толи трех дневной щетиной вкупе с невероятно длинными и заостренными кверху ушами.

   – Это я звонил – проговорил он спокойно и уже без улыбки.

   – Я понял это – ответил я, начиная раздражаться от того, что он так и не ответил на мой, единственный вопрос, который я задаю уже с утра.

   – Вы не волнуйтесь, не важно, кто я? Важно, что я скажу.

   Я сделал издевательски серьезное и в то же время удивленно восторженное лицо, уставившись на него не мигая. Как бы продолжая диалог, говорил собеседнику – давай, давай втирай мне тут.

   – Ну, зачем, вы так.

   Я сделал лицо чуть попроще.

   Ладно – проговорил он, махнув, рукой на мою клоунаду – вы знаете какое сегодня число?

   – Допустим.

   – Ответьте – попросил он.

   – Вы не знаете, какое сегодня число? Мне жаль вас.

   – И все таки – Пропустив мимо ушей мои издевательства, проговорил он спокойно.

   Это спокойствие раздражало.

   – Ну ладно, хватит – сказал я, с трудом, сдерживая себя, и встал – мне надоели ваши шутки, господин Неважно.

   Я с грохотом отодвинул стул, кивнул незнакомцу и направился к выходу.

   – Постойте – бросил он мне уже в спину.

   Я остановился, посмотрел на него через плечо. Он показывал на что-то висевшее за моей спиной. Мне пришлось обернуться. На стене висел календарь. 15 марта 2003 года.

   – И что? – спросил я, но вглядевшись в цифры, осекся. Перевел взгляд на невольного собеседника.

   – Спросите у бармена – ответил он все таким же спокойным и ровным голосом.

   Бармен, и без того привлеченный нашим диалогом и сценой разыгрываемой, перед ним по той простой причине, что больше в зале никого не было, стоял и согласно кивал.

   – Сядьте и перестаньте кривляться, послушайте, что я скажу .

   Равнодушие медленно испарялось из его голоса, уступая место серьезности и значимости.

   Поневоле, не знаю почему, но я подчинился. Нет, не испугался. Но что-то промелькнуло в его голосе такое, что заставило меня, опять, же не повиноваться, нет, а прислушаться, что ли.

   – 15 марта 2003 года, вчера, если мне не изменяет память, было 17 марта 2004 года. Я подчеркиваю, для вас – начал он, прежним голосом – разница, заметьте, ровно год и два дня. То есть сегодня, опять же для вас, вы в командировке, в Москве. Но вы здесь. Вам не кажется это странным?

   Я ничего не понял из его выкладок и поэтому просто потряс головой, потребовав повторить еще раз.

   – Хорошо – согласился он, повторив все снова, и продолжил – вернулись 16 марта

   – Откуда вы знаете – спросил я – вы из милиции?

   – В каком-то смысле.

   И эта новая неопределенность в ответе подвела итог моему терпению.

   – В каком? – не выдержал я – Пошел ты, со своим, смыслом и барменом куда подальше, а календарь, засунь себе, знаешь куда? Придурок.

   Вся напряженность последних суток выплеснулась из меня наружу, неприкрытым хамством. И опрокинув стул, я быстро вышел из кафе.

   Человек с лошадиным лицом не сделал попытки задержать меня. К чему впрочем, я был готов, меня душило бешенство. Чем бы это кончилось, одному богу было известно. Надо же, потерять столько времени на пустые разговоры с больным.

   Громко хлопнув дверью и сделав десяток шагов, я слегка успокоился, глотнув «свежего», перемешенного с выхлопными газами автомобилей весеннего воздуха. Сбавил шаг, огляделся и не спеша направился по многолюдным городским улицам к своему дому, благо было недалеко. К вечеру слегка подморозило, холодный ветерок, приятно холодил разгоряченное лицо. Раздражение от недавнего разговора улеглось. Но осталась какая-то заноза – что он там говорил насчет пятнадцатого, семнадцатого. И из праздного любопытства решил проверить. Остановился, еще раз огляделся, и, заметив ларек с газетами и журналами, направился к нему.

   – Это свежая газета – Спросил я у ларечника, грузного дядьки с серым обветренным лицом, показывая на дату выпуска « Телеканала».

   – Нет.

   Я с облегчением вздохнул было, но тот продолжал.

   – Вчерашняя, сегодня же суббота, а программа там с понедельника.

   – А какой сегодня год? – вырвалось у меня.

   – Мужик, у тебя все в порядке? – подозрительно спросил продавец.

   – Да, да все нормально – быстро ответил я и поспешил отойти.

   2003 год, либо я сошел с ума, либо, блин, какой-то заговор, маразм чистой воды, либо тот в кафе был прав. Нехорошее предчувствие подкралось к сердцу откуда-то снизу и сдавило его черствой рукой. Стало жарко, аж рубашка прилипла к спине. Подгоняемый этим самым предчувствием я вернулся в кафе. Человек был все еще там.

   – Я знал, что вы вернетесь – проговорил он после непродолжительной паузы.

   Я положил только что купленную газету на стол, датой выпуска кверху. Он взглядом указал мне на стул напротив.

   – Я хочу, что бы вы выслушали меня и не перебивали, у вас хватит на это терпения?

   Я промолчал. Он воспринял это как знак согласия.

   – Ну, так вот – начал он.

   К этому времени в бар зашла шумная компания юнцов, бармен вертелся за стойкой, подавая мороженое, сок и еще какую-то мелочь. Так что третье лицо в нашем разговоре исключилось автоматически. Чему, похоже, мой собеседник был рад больше меня.

   – Ну, так вот, вы завтра приедете из командировки, встречаться вам с самим собой ни в коем случае нельзя. А значит возвращаться в квартиру тоже.

   – Но – вырвалось у меня.

   Лошадиное лицо с укоризной посмотрело на меня.

   – Вам лучше поверить мне, пока не случилось непоправимое. В противном случае мне придется вас устранить, тем самым отправив ход времени своим чередом. И поверьте, я не пугаю, я имею на это полномочия.

   Я, молча, смотрел на этого человека и не мог понять его. Что он хочет сказать тем, что говорит. Какие полномочия, кого устранить. Но вопреки всему хотелось ему верить. Злости в это время уже не было, было недоумение. Что-то было здесь не так, но что. В этом надо бы разобраться. Но, опять же, я не знал как, даже не представлял.

   – А теперь – он поднялся – я приглашаю вас прогуляться со мной, так сказать составить мне компанию, подышать свежим воздухом. Ну и вероятно у вас есть куча вопросов. Я постараюсь ответить на них, без лишних ушей.

   Произнося последние слова, он улыбнулся, скосив глаза на бармена.

   Я шел рядом, не задавая вопросов, говорил в основном он, отвечая на них. На вопросы, еще только складывающиеся в моей голове.

   Не знаю, многое, ли я понял тогда из его рассказа. Вряд ли. Это теперь, вспоминая недавнее прошлое и осознав, всю важность положения, в которое я попал, я должен бы быть благодарен своевременному вмешательству этого человека. Хотя впрочем, о чем я говорю, я и так ему обязан, всей своей жизнью, жизнью своей дочери и потомков. И я благодарю этого человека за его терпимость и ненавязчивую настойчивость, с которыми он предотвратил непоправимые последствия, неотвратимо случившиеся бы не будь его рядом. И теперь, по прошествии нескольких лет, после тех событий, читая эти строки он, только улыбается и смущенно хмыкает.

   И так, шагая рядом с этим человеком и слушая его неторопливый рассказ, я не заметил как мы оказались совсем недалеко от того места, где я живу. Только, это были старые дома, постройки примерно первой половины прошлого века. Двухэтажные, и почему-то желтого цвета. Их в нашем районе осталось совсем немного . В основном они шли под снос и на их месте вырастали «монстры» из стекла и бетона.

   С каждым годом, город все больше разрастаясь, съедал еще недавно бывшие окраины, застроенные в свое время вот такими типовыми «сталинскими» домами, как правило, в непосредственной близости от фабрик и заводов. Вот и эти дома располагались рядом с теперь уже не работающим машиностроительным гигантом, корпуса, которого теперь превращены в оптовые рынки, супермаркеты, станции техобслуживания и различные, ставшие, модным словом, офисы. План индустриализации всей страны, с приходом новой формации власти и тотальной капитализации, провалился. А детище, некогда передовой технической мысли превратилось в пережиток застойного прошлого. Хотя впрочем, это касается не отдельно взятого города, а всей нашей «необъятной родины».

   К подъезду одного из таких домов мы и подошли. Мой новоприобретенный товарищ вежливо пригласил меня посетить его скромное, по всем современным меркам, в истинном смысле этого слова, скромное жилище. Из приоткрытой подъездной двери пахнуло плесенью, перемешанной с запахом жареной картошки и застоявшимся перегаром алкоголя. И пока в полумраке лестничной площадки, он, чертыхаясь, возился с замком, я стоял и терпеливо ждал, вдыхая затхлый «аромат», отживающего, отпущенное ему время, пролетарского жилища.

   Наконец замок поддался, и дверь распахнулась, мы вошли в квартиру. Расположение комнат, было несколько необычным для меня. Я никогда не бывал в таких домах и потому с любопытством ее рассматривал. Это были две огромные комнаты, войти в которые можно было только из одного длинного, метров десять коридора, заканчивающегося огромным окном. Слева была дверь, ведущая в совмещенный санузел. Справа другая, ведущая в те самые комнаты. Одна из комнат, подразумевалась, я так думаю, как кухня. Только почему-то в нее можно было пройти, только миновав большую по размеру, которая, и олицетворяла все остальное. А еще, меня поразила высота потолков. Такие дома явно строили для баскетболистов суперлиги, а не обычных людей, с обычным ростом.

   – Раздевайся, проходи – сказал мой товарищ, махнув рукой на гвозди, вбитые в стену коридора – ты только разуйся, там где-то тапочки валяются, посмотри.

   Накинув совершенно новые тапочки, я прошел в комнату. На полу лежал старый, местами потертый , но еще довольно пушистый ковер. Ходить по нему было приятно. Тапочки утопали в густом ворсе ковра и мягко пружинили. У стены стоял колченогий диван, по возрасту раз в пять старше меня, но черная глянцевая кожа на нем выглядела новой, наверно его недавно перетягивали. Справа от дивана стоял обычный деревянный столик, с задвинутым под него стулом. Но вот то, что стояло на столе... Это был супер– современный, как я понял, подойдя поближе, компьютер. Такого я даже в журналах не видел. По работе мне приходиться следить за новинками. Внутри рамки, заменяющей монитор, как в настоящем аквариуме плавали диковинные рыбки, прозрачными пузырьками поднимался воздух. Зеленые, извилистые водоросли мерно покачивались в чуть зеленоватой воде. Рядом лежал, размером в две сигаретные пачки, пенал с множеством разноцветных кнопок. Я замер у этого чуда техники и не слышал, как сзади подошел хозяин квартиры, до этого гремящий посудой на кухне.

   – Интересно? Можешь потрогать.

   Я протянул руку, и проткнул аквариум насквозь.

   – Это голография. Размер и форму экрана можно менять как угодно. В ваше время ведутся только разработки, но через пятьдесят лет они будут в каждом доме.

   Я недоверчиво покосился на него. Он улыбался.

   – Пришло время познакомиться ближе. Меня зовут Игорь Веде – представился он, наконец.

   Я пожал, протянутую руку.

   – Александр.

   – Я знаю – засмеялся он – а пока чайник вскипит, присаживайся – он кивнул на диван.

   Чтобы не сломать старую вещь, я осторожно примостился на краю. Диван вдруг ожил, и с тихим шипением начал изменять форму. От неожиданности я вскочил.

   – Это трансформер, видоизменяется в зависимости от положения на нем человека – пояснил, смеясь Веде – можешь даже прилечь.

   Но следовать его совету я не стал, хотя и подмывало это сделать.

   – Еще чудеса есть?

   – Да, вроде нет – пожал он плечами – похоже, ты начинаешь мне верить и это хорошо.

   Сказав это, он удалился на кухню. Я постоял немного, посмотрел на рыбок в аквариуме и прошел следом за ним. Веде возился у обычной газовой плиты. Рядом стоял небольшой стол, покрытый разноцветной клеенчатой скатертью и стул, обычный деревянный. Я с опаской посмотрел сначала на него, потом на хозяина квартиры. Но занятый своим кухонным делом Игорь не заметил моих взглядов. Больше мебели не было. За ее отсутствием вся посуда небольшой горкой высилась посреди стола. Игорь, заметив мое присутствие, заговорил. Его голос отразился эхом в пустой просторной комнате.

   – Из того, что я рассказал тебе по дороге – я и не заметил, как он перешел на ты – ты, скорее всего ничего не понял, но тебе стало интересно, так ведь? А это демонстрация новых технологий тебя вообще заинтриговала. В подтверждение своих слов, хочу тебе кое-что еще показать. Пошли.

   – Ты не первый Александр, кто нарушил, перешагнув временной барьер, плавный ход этого самого времени. Некоторые, сами того не ведая, как ты, а некоторые намеренно. Во все времена были люди, которые умели вычислить, это не так сложно, зная некоторые закономерности, где и когда откроется «окно». Ты, конечно, еще ничего не успел натворить, но кто знает, не успей я на несколько часов.

   Говорил он своим обычным и ровным голосом без нажима и без бравады. Одновременно работая с виртуальной клавиатурой компьютера, высветившейся прямо на коричневом пластике покрывающем поверхность стола.

   – В древности, это были шаманы и колдуны, не все конечно. Одни сгорели на кострах инквизиции, другие, становились великими людьми, царями, королями, потом президентами, а иные, не справившись со страстями или не адоптировавшиеся в новых социальных условиях, умерли в стенах сумасшедших домов. Так было на протяжении всей нашей истории. Да, одни становились диктаторами и палачами, жаждущими мирового господства, другие, борцами за свободу и справедливость, третьи, пророками и предсказателями. Разные люди, разные обстоятельства, устремления, социальные условия, в которых они жили и так далее. Я думаю, ты, меня понимаешь. Но самую большую опасность представляет смещение пространственно временного баланса, при котором происходит взрыв и искажение реальности на многие годы. Об этой проблеме я расскажу позже. Открытие окна, как уже говорил, предсказуемо, но не предсказуемы люди их мысли и поступки.

   Веде оторвался от компьютера, потер затекшую поясницу.

   – Прежде чем мы посмотрим некоторые фрагменты истории, расскажу немного о себе, о нас. Я, то есть мы, наблюдатели, а в некоторых случаях и корректоры во времени. Наша служба создана сравнительно недавно. Не больше десяти лет в нашем времени. В середине двадцать второго века. В каких-то случаях, мы успевали вмешаться, в других, волей неволей становились просто сторонними наблюдателями. Все же наша техника не так совершенна, как хотелось бы. Поэтому глубина перемещений во времени ограничена.

   – Но ведь будущее уже записано, как ты говоришь – я тоже, но уже намеренно, перешел на, ты – так почему же, что-то происходит в прошлом, которое надо исправлять? – перебил я хозяина квартиры и «наблюдателя» , все еще относясь к его словам с большой долей скепсиса.

   – Хороший вопрос – одобрительно покачал головой Игорь – Тут надо сказать пару слов о теории относительности реальности. Над этой проблемой бьются лучшие ученые планеты, но пока достоверной версии, объясняющей происходящее во временных потоках нет. В одном случае.... Как это было с тобой, ты прошел мимо открывшегося окна и реальность протекает без вспышек и возмущений, в другом, ты, каким-то образом шагнул в него. И будущее изменяется, хорошо, если без каких-то особых последствий, но ведь может быть и по-другому.

   Я не все понял, но пока не стал вдаваться в подробности, давая возможность Веде продолжить рассказ.

   – Ты согласен?– спросил он.

   Я неопределенно пожал плечами.

   – Ладно, поймешь со временем, а я продолжу, если ты, не возражаешь. Ну и вмешиваться в ход времени надо осторожно. Здесь нужно соблюдать некий баланс. От одного неверного, даже мимолетного слова или поступка, можно изменить не только некоторые эпизоды истории, но и весь ее ход. Это я тебе говорю не для того чтобы показать важность моей персоны, а для того чтобы ты понял насколько серьезно твое нынешнее положение и для тебя самого и для нас, живущих в моем времени. Я повторюсь, малейшее изменение в прошлом грозит колоссальными переменами там.

   Махнув рукой в район потолка, Веде замолчал, склоняясь над компьютером.

   А ведь он в чем-то прав, подумал я, переваривая его слова в наступившей тишине. Если верить ему, конечно. Вспомнился фильм Роберта Замекиса «назад в будущее». Может и я бы смог изменить всю свою жизнь и не в худшую сторону. За год много чего произошло. Я же, не плохо, разбираюсь и в спорте, как болельщик конечно, и в политике, и ... Мое воображение мгновенно нарисовало мне радужные картины.

   – Даже не думай – оборвал полет моей мысли, строгий голос Игоря.

   Я смутился, представив себе, свою физиономию, расплывшуюся в блаженно мечтательном порыве. Идиот, мысленно обругал я себя.

   – А теперь посмотри некоторые фрагменты из прошлого, в которые мы не успели или не сумели вмешаться.

   На экране замелькали, в общем-то, знакомые сюжеты, но подборка была потрясающая. Первая мировая война, вторая, фашистские концлагеря, тюрьмы, заполненные до отказа, стадионы, залитые кровью, расстрелянные демонстранты, высокопарные политики, размахивающие кулаками с трибун, бесчисленные теракты и катастрофы...

   Ролик закончился. Веде молчал, молчал и я, все еще переживая ужасы промелькнувших на экране картин.

   Я поднял глаза на Игоря. Он стоял рядом и внимательно рассматривал меня, как бы оценивая и что-то решая для себя. Тут я был недалек от истины.

   – Ладно – нарушил он молчание – разберемся – а теперь пошли есть.

   И скрылся в кухне. Я еще некоторое время помялся у компьютера и поплелся за ним.

   Скромная трапеза из обычных куриных окорочков и растворимых концентратов, приобретенных , как я понял, в обычном ближайшем супермаркете. А чего я ждал? Проходила в молчании. Веде о чем-то сосредоточенно думал, а я и не мешал ему, с аппетитом уминая свою порцию. И не удивительно, ведь почти целый день ничего не ел – думал я, заметив как разыгрался аппетит – а голод, как известно ни тетка. Только причем здесь тетка, может это про Каштанку? Тьфу ты, о чем это я? Тут мировые проблемы решаются, как говорит Веде, а я про собаку.

   Тишину нарушил тонкий зуммер. Я предвкушая что-то необычное, перестал жевать, застыв с набитым ртом. Но он извлек из кармана обычный сотовый телефон. И я разочарованно продолжил свое дело. Через несколько секунд Игорь, также молча, засунул его обратно, но есть перестал, вперив в меня свой взгляд. Под этим взглядом у меня комок встал в горле.

   – Да-а – тихо проговорил он, не сводя с меня глаз – ну-и семейка.

   Я сделал помимо своей воли извиняющееся лицо, вроде как простите, если, что не так. Веде оценив мое выражение, улыбнулся.

   – Опять кривляешься?

   – Ни в коем разе, просто ем.

   И мы, молча, продолжили поедание курицы и растворимой вермишели.

   После обеда, или может быть после ужина, судя по времени, моя рука, чисто автоматически потянулась в карман за сигаретами. Сунув сигарету в рот, спохватился, поймав заинтересованный взгляд Игоря.

   – Можно? – Спросил я.

   – Что можно? – не понял он.

   – Ну, это, закурить.

   Закурить?

   Я кивнул головой, доставая зажигалку.

   – Интересно, давай – разрешил, он.

   Из вежливости я протянул ему открытую пачку. Он взял сигарету, понюхал. Я закурил и поднес огонек зажигалки Игорю. Веде последовал моему примеру. И в следующую секунду, его глаза расширились, по небритым щекам потекли слезы, дыхание остановилось... И тут выворачивающий легкие кашель, согнул его пополам. Я не на шутку испугался, бегал вокруг, бесполезно размахивая руками, как наседка крыльями, только, что не кудахтал. Наконец кашель стих, Игорь выпрямился, тяжело и часто дыша.

   – Что это? – хрипло спросил он.

   Я пожал плечами, засовывая пачку, поглубже, в карман.

   Веде, не проронив больше ни слова, пошатываясь, направился в ванную комнату. Я не зная, что делать и как поступить бестолково торчал посреди кухни. Сигарета в моих руках почти догорела, с сожалением посмотрев на нее, сделал последнюю затяжку и затушил в раковине.

   – Я, конечно, знал про курение и сигареты – Игорь появился на пороге кухни. Его лицо все еще сохраняло зеленовато пепельный оттенок – но попробовал первый раз, и думаю, что последний.

   А, что в вашем мире не курят? – спросил я, просто, что бы, не молчать.

   – Нет, еще в середине прошлого века, двадцать первого. Табак был причислен к наркотикам и запрещен повсеместно. Я имею в виду во всем мире.

   – Ну, прямо так, взяли, запретили и все в одночасье, послушно, бросили курить – саркастически проговорил я, подозрительно, посмотрев в глаза Игоря Веде.

   – Нет, конечно – не обращая внимания на мой тон, продолжал Игорь. Так уж сложилось, что население, в основном больших мегаполисов, было подготовлено к этому. Не малую роль съиграла антиреклама табака, проводимая на протяжении почти двадцати лет. И закон был принят. Первое время были и демонстрации, кстати, не очень многочисленные, и даже жертвы. Но в последующие сто лет путем уголовного наказания и общественного порицания в средствах массовой информации эта привычка была полностью, я так думаю, искоренена.

   – Хочется верить, как говорится, свежо придание, но верится с трудом – недоверчиво и ворчливо пробормотал я.

   На что Веде в свою очередь пожал плечами.

   – Хочешь, верь, хочешь не верь, но так будет – ответил он, спокойно.

   Спохватившись, Игорь посмотрел на часы, и прошагал к вешалке.

   – Мне срочно надо уйти, буду скоро. А ты отдыхай. Только прошу, на улицу не выходи – сказал он, натягивая куртку.

   Я, согласно, кивнул головой.

   Оставшись в одиночестве, я некоторое время шагал из угла в угол по комнате осмысливая рассказ Игоря Веде, и стараясь понять себя , свое отношение к услышанному и к хозяину квартиры, затем заглянул на кухню. Надо бы помыть посуду, посетила меня крамольная мысль, которую я тут же отогнал. Зашел в ванную, прогулялся до окна в коридоре и, в конце концов, оказался на чудо-диване. Диван сначала превратился, с тем же мягким шипением, в кресло, затем, по мере того как я расслабленно вытягивался на нем и в уютную кровать. И незаметно для себя уснул.

   Саша, вставай, завтрак остывает, и в школу опоздаешь – звучал в голове голос мамы.

   – Ага, сейчас – ворчал я, лениво переворачиваясь на другой бок, не торопясь просыпаться.

   – Вставай быстро, мне на работу надо.

   Голос звучал так явственно и требовательно, что в следующую секунду я уже сидел на кровати и таращился по сторонам. Где это я, где мама? Немного придя в себя, потряс головой, отбрасывая остатки сна и вспоминая события последних суток. Слава богу, ничего не забыл. Потерев лицо ладонями, еще раз встряхнулся, окончательно приходя в себя.

   Из кухни доносился звук льющейся воды и звон посуды. Запах, готовящейся пищи, окончательно прогнал сонно ленное состояние, пробудив во мне, недюжинные, жажду и интерес к жизни. Потянувшись до хруста, я поднялся, поправляя мятую одежду. Что ж это я пижаму-то дома забыл, бормотал я вполголоса, проводя ревизию своему «парадно выходному мундиру».