Текст книги "Культурное наследие"

Автор книги: Александр Щагольчин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

– Тогда пусть хоть парни поддержат.

Леха строго посмотрел на парней.

– У нас порядок, они на работе и я за пьянку им  быстро бошки пооткручиваю. Представь, если по пьяне  быковать, начнут, разборняк не по теме. Сам въезжай.

– Ну, ты Леха…

– А ты как думал, во всем  должен быть тип-топ. Хотя для такого расклада, ради нашей встречи за меня вон Ремло.

Он глянул на парня, щелкнул пальцами. Парень отделился от стоявшей в стороне группы и подкатил к ним.

– Составь дяде компанию, пока мы с ним о прошлом калякать будем.

– Но?..

– Заметано!

Ремло крепкий, молодой. Спортивный, высокого роста, светлый, красивый, на лысо бритый парень.

Леха против него маленький, худощавый, тоже светлый и тоже лысый.

Видно было, что при желании Ремло, переломит Леху напополам. Но у них там свои законы и этот парень подчиняется Лехе беспрекословно.

Вот в таких случаях вас не трогали. Многие торгаши видевшие это, вам  завидовали. А эти Лехины парни и другие, узнав от них, что вы Лехин кореш, и по их понятиям вы с Лехой не один срок тайгу валили, и мяли нары, проходя по рынку, почтительно с вами здоровались.

Это дома. Приезжая торговать в другие города, вы сразу находили, кому платить дань, и если вы ездите в один и тот же город, вы становитесь под покровительство какой ни, будь бригады. И чем больше вы под ней работаете, тем меньше процент оплаты. А потом если вы им понравитесь, платить прекращаете. Они понимают, что ваш труд очень тяжелый, вы не барыга – перекупщик.

Тогда вы отделываетесь тем, что угощаете их арбузами или дынями. А вот менты, почему то этого не понимают, они на столько жадны, что готовы у вас отобрать все.

Но за рулем Нивы сидел Лехин отец. Они ехали в колледж. Леха учился раньше на стационаре, но у него это не очень получалось, и его отчислили.  Лехе и это было по барабану. Но отцу нет. И вот сей час, отец вез его в колледж, что бы определить на заочное отделение.

Отец работал управляющим сразу на трех отделениях, и он по нынешним временам там был царь и бог. На центральном отделении пановал другой царь, которому Лехин отец  отстегивал ломоть от своего царства.

Лехин отец работал когда-то трактористом, а мать дояркой. Но благодаря тому, что бросил пить и пахал как каторжный на колхозных полях, его заметили и поставили сначала помощником бригадира, потом бригадиром. Он умел ладить с начальством и людьми. Знал где надо подмазать, с кем водить дружбу наверху и в то же время не обижать хороших работяг. Сам он не учился, а просто возил в техникум колхозное мясо, тем, кому надо, а потом приехал за дипломом.

Учиться ему было не к чему, у него была такая практика, что на работе он мог любого закончившего институт запихнуть за пояс. Одно дело наука, а другое наш русский человек.

Теперь он был управляющим, и вел хозяйство, в котором было много не учтенного. Особенно  хорошо  ему перепадало от корейцев арендаторов, больше половины из которых вообще ни где  не значились, а процент от неучтенного, шел приличный ему в карман. Учтенные тоже отстегивали процент, правда, по меньше.

Он, конечно, тоже отстегивал, кому положено, но львиная доля оставалась ему. И вот теперь надо было приготовить замену на свое место, так как место было доходное, он готовил своего сына.

Была у него еще дочь. Она была половчей и по грамотней, но он как мужик знал, что баба есть баба, и она этого не потянет. Женщину тормозят семейные проблемы, детки, муж.  Он решил все свое царство передать сыну Лехе.

А Леха по своей душевной простоте соглашался. Попробуй не согласиться. Отец с ним был не строг, но уперт в своих решениях. Он когда то и Лехину мать из доярки в учетчицы, а теперь она сидит в колхозной конторе бухгалтером, а сестра, закончив институт, заведует колхозным током.

Лехе ни чего не оставалось, он слушал наставления, соглашался, зная, что надо именно так как говорит отец. Но стоило  ему попасть в компанию, все видели, что Леха лох и с ним можно «дружить».У Лехи всегда были карманные деньги. Леха укатывал своих  друзей и подруг. Отец давал ему свою «шоху», и он, со своими  «друзьями» будучи кто в каком состоянии, это могла определить только не зависимая экспертиза, а не та которой управляли такие как его папашка и те, кто был выше, рассекали по угодьям его отца. Без всякого зазрения совести. Он мог в любом магазине, на территории его отца, набрать водки и закуски без денег. Все знали, чей он сын, и знали, что отец рассчитается даже с излишком.

Однажды по пьяни они влетели в столб.  Леха был за рулем пьяный. Но из всей компании пострадала  одна девушка. Она надолго попала в больницу с переломами. Если бы не отец, то Лехе светил срок. Отец уладил везде. Девушка выздоровевшая была довольна, и за хорошее лечение, И за то, что ее от колхоза направили учиться в техникум.  Без  Лехиного отца  она об этом могла только мечтать.

А Леха был таким потому, что был невзрачным, сутулым, конопатым и худым. А ему всегда хотелось быть сильным вожаком, какой не будь стаи, как его отец. Но у него не было ни силы, ни воли и пацаны которые по круче принимали его в компанию, зная, что с ним будет за, что разгуляться. Они разрешали ему покомандовать, и он на время становился их главшпаном.

Вокруг него суетились, его слушались, ему подгоняли, какую ни будь шуструю красивую, но уже  повидавшую виды девчонку, и он таял. Хмелел он очень быстро и часто засыпал просто в объятиях этой красавицы, еще не добравшись до самого главного, к чему очень стремился.

Красотка линяла от Лехи в компанию, и там рассекала с авторитетным парнем, по просьбе которого и убаюкала Леху, зная, что этот жеребец обработает ее по полной программе. И все это было за деньги Лехиного отца. Как же его не слушаться? Теперь отец вез его в колледж, где все было договорено. А договоренность в виде мяса, круп, муки и овощей ехала в битком набитом прицепе.

В дверь постучали.

– Войдите!

Санек, разрешив кому-то войти, оторвался от книги. Вовка приоткрыл глаза. После занятий, перед вечерним стартом Вовка на часок, второй ложился, потому, что не было известно, сколько придется спать ночью.

В комнату вошел среднего роста парень.  Он был худощав, волосы темно-русые редкие, поэтому казались прилизанными, прилизаны они были на правый бок. По длине, если ровно расчесать, то до половины прикрывали бы глаза. Лицо у парня было рябоватое. В руках он держал две увесистые сумки.

– Здравствуйте, меня в вашу комнату направили.

Санек шустро встал из-за стола.

– Воха, нашему полку прибыло.

Он подошел к парню.

– Давай, сумки пока сюда поставим, снимай куртку, а то я смотрю, ты весь упарился.

Санек поставил увесистые сумки к шкафу.

Ну, что давай знакомиться?

Он протянул руку парню. Парень смущенно протянул руку.

– Леха.

– Я Саня, а это Вовчик.

Вовка встал с койки, и тоже пожал Лехе руку.

– Вот твоя койка. Постельное возьмешь у комендантши, а это твоя тумбочка.

– Все понял.

– Тогда располагайся, будь как дома. А на время сессии это и есть наш дом.

Леха снял куртку, повесил в шкаф. Одну сумку поставил в шкаф, а вторую поднес к столу.

– Можно, я пока выложу на стол, а потом разместим.

– Без базара.

Леха начал опорожнять сумку. Упаковали его не плохо. Копченое сало, колбаса,  рыбные консервы, домашняя печеная сдоба, банки с вареньем.

– Угощайтесь.

– Чайку с вареньем можно, а остальное после.

Санек поставил чайник на плитку.

Они пили чай с пирожками и вареньем.

Леха рассказал, что он учился на очном, а теперь перевелся на заочно. Рассказал, что его отец работает управом, а мать бухгалтером и есть старшая сестра.

Вовка отвечал, что его отец тоже бригадиром в колхозе работает.

Санек рассказал о фермерском хозяйстве и о поливной земле, которую он берет в аренду под овощи.

Лехе сразу понравился Санек. Будучи простым, скромным и наивным, он видел в этом невысоком, крепком физически мужике, тоже простого, скромного и наивного. Лехе нравилось в Саньке то, чего ему не хватало. Он видел, что этот простой, с виду скромный и наивный мужик, может всегда себя защитить. Он слышал, что речь Санька полна слов понятных и в то же время не очень. С одной стороны, какие-то мудрые высказывания древних философов, с другой, какая-то феня, но не сегодняшних блатюков, а откуда-то из прошлого грубовато-редкая, но красивая и к месту.

Вовка не смотря на то, что выглядел  эдакой крутой босотой, который должен, был, вести себя высокомерно и на понтах, был обыкновенным, добродушным парнем, без всяких понтов и хамства. Лехе сразу это понравилось, и он решил, что попал в нормальную комнату, и теперь будет учиться.

Потом, когда он приезжая домой, рассказывал отцу и матери, о том, как Санек с ним занимается, как у них классно в комнате. Родители были довольны, особенно мать. По рассказам она поняла, что Санек не позволит их сыну, попасть под дурное влияние, и не в коем случае не даст его в обиду.  Но всегда существует «Но».

В это время разными маршрутами, на разном транспорте, и совершенно на разных понятиях в колледже появились еще две девушки.

Эти девушки были тоже из этой группы. Они вместе начинали учиться. Теперь по прошествии чуть без малого, двух лет их осталось в группе только восемь. Остальные появлялись откуда-то со стороны.

Эти две девушки были совершенно разными, и поэтому они не вписывались ни между собой, ни в общем коллективе. Но они все равно были из этой семьи.

ГАЛИНА  23 года. Она была стройная и красивая. Роста где-то 1,70м. Правильное красивое, светлое лицо, длинные светлые волосы. Она даже без всякой косметики выглядела на все 100%.

Таких как она  можно, было, видеть либо в рекламе, либо, в голливудских фильмах. Она это прекрасно знала,  и поэтому ей не  надо было толкаться в электричке. По ее желанию почти любой начальник, из их села, счел бы за счастье привезти ее сюда, только чтоб побыть с ней рядом в машине, и часок поговорить в дороге до колледжа. Но она не нуждалась в их услугах.

Ее муж был почти всегда занят. Он был в колхозе агрономом, и с утра до вечера пропадал на работе, а его лучший друг был мелким предпринимателем. У друга было свободное время, и он по  просьбе мужа привозил ее в колледж. Но на дорогу в колледж, в которую он мог вложиться в один час, почему-то уходило гораздо больше. Когда друг возвращался домой через 5 -6– часов. Он объяснял другу, что у него в областном центре  свои дела, да и жену его он прихватывал вроде как по пути. Так как одногрупницы которые раньше жили с Галиной в одной комнате, бросили учебу, к ней в комнату подселили  девушек из других групп.

Галина не пила, не вела бурный образ жизни, но и не училась всерьез. Она прекрасно знала, что на все хватит ее внешности. Она не вливалась по вечерам в коллектив своей группы. Она не могла переносить Вовкиной самоуверенности, хотя он к ней никогда не приставал. Она не выносила отношений, когда люди веселясь, обнимались, пили водку из граненых рюмок, курили, закусывали из одной тарелки, либо с нарезанными овощами, в виде салата, либо с рыбной консервой, которую из трех, четырех банок вываливали в одну глубокую тарелку, и, беря на вилку, иногда роняли, не донося до рта. Эти окурки, лежащие уже не в пепельнице, а по два, три просто не салфетках рядом с хлебом или просто уроненные на стол. Ее раздражало то, что кто-то запросто мог подойти сзади, и обнять ее за плечи. Ей казалось, что эти люди не совсем чистые и не очень воспитанные. Даже Санек, который вроде не пьет, не курит, разговаривает с ней какими-то изысканным литературным языком, но это опять с ней, а с остальными он себя ведет так же, как и они. Он может взять кем-то надкушенный кусок хлеба, и спокойно есть. Так же как и все остальные он может из общей тарелки, таскать вилкой, иногда роняя в подставленную снизу ладонь кусочек консервов или тушенки.  А такие как Леха ее раздражали вдвойне. Когда Санек заходил к ней в комнату и присаживался на краешек ее койки, ее это раздражало, и она делала замечание. Санек с понятием пересаживался на стул.  Но когда они приходили с Вовкой, и Вовка мог полностью увалиться на ее кровать, она была в не себя. А этот Леха вообще не понятно, что.

Но как бы там не было, это тоже была ее семья, и она всех их любила по своему, не смотря на то, что они были, не так воспитаны, как ей бы хотелось. Она удивлялась, глядя на девчонок, как это может быть допустимо, что они прилюдно могут увалиться с парнем в постель, и балуясь, ржать как лошади. И ровно через пять минут стоять с другим, курить, и шептать что-то ему на ушко. А когда Лариса танцевала с Вовкой, обоими руками прижимая его к себе за ягодицы, она вообще была в не себя. Но на утро все менялось. Все были опрятные, простые, скромные и серьезные.

Иногда, сидя на занятиях она думала. Неужели вот эти опрятные, скромные, внимательно слушающие преподавателя, и записывающие конспекты, соблюдающие такую тишину, что пролетающая муха, издает звук вертолета. Неужели это те же люди, которых она видела вчера во время их попойки.  В перерывах между парами они вели себя настолько пристойно, что если бы она их не знала, она бы никогда не поверила, что там вечером они устраивают такой бедлам. И не смотря на то, что она не очень вписывалась в их компанию, ее любили, хотя частенько между собой посмеивались.

 Как-то Наталка спросила у Ларисы.

– Слышь  Ларик, а как же она с мужем ребенка сделала, и вообще в постели в перчатках за х.. берется?

Лариса закатилась смехом.

– Нет, Наталка она его аккуратненько вилочкой и в рот.

– Да-а-а, но все-таки интересно.

ИННА в сравнении с Галкой была полная противоположность, хотя она тоже не пила, и не курила.

Она была из простой сельской семьи, которая по жизненному и культурному уровню, была далеко ниже среднего. Ее никогда не баловали ни шмотками, ни пряниками. Окончив школу, ей пришлось пробивать дорогу самой.  В школе она училась не плохо, но родители не считали нужным, учить ее дальше, а без родительской помощи на очном делать нечего. И вот она сама выбила в колхозе направление на заочную учебу. Нравилось ей учиться или нет, она сама не знала. Но знала точно, что надо получить диплом, получить неплохое место на работе, и выйти  удачно замуж. А удачно, это не значит, что за начальника. С начальником можно спать, и иметь выгоду, а удачно можно выйти хоть за водителя, хоть за тракториста, хоть за скотника, лишь бы поменьше пил, тащил в дом побольше и к ней и к детям относился с любовью, А остальное она сама устроит, не так как жила сама, и детки ее будут в шоколаде. Хотя она не пила, ей было приемлемо все то, что не приемлемо Галине.

Инна была ниже среднего женского роста, слегка пышненькая, с черными густыми чуть выше плеч волосами. Сказать, что красавица, нет, но и сказать, что урод, тоже нет.

Походка у нее была легкая и уверенная, лицо приятное, но прыщики, которые выдавали нехватку мужчин, его портили, хотя с мужчинами у нее проблем не было.  Ей было 19, с мужчинами она начала общаться в прямом смысле  с 15 лет, но прыщички почему-то не покидали ее личика. В кампании она вела себя открыто, даже развязно. Все, что здесь происходило, ее не удивляло, и не раздражало. Она видела попойки гораздо хуже и грязней. Она пила не спиртные напитки и ела так же как остальные. Если кто ни будь садил ее на колени, она не упрямилась, а вела себя игриво и вызывающе. Она очень хотела лидировать, без разницы в чем, но у нее это не очень получалось.    Тогда она старалась на тихоря договориться с парнем, И считала, что она уже выше других потому, что она раньше других переспала с этим парнем. Потом так же переспит с другим, и назло всем, в конце концов, постарается переспать со всеми парнями с заочного отделения. Это и будет ее победа, ее первенство. Она в отличие от Галины могла позволить парню, не только сидеть па своей кровати, она свободно могла пользоваться чужими вещами. Когда на выходные все разъезжались по домам, она переодевалась в чужие шикарные шмотки и ехала в город. Она не понимала, почему девчонки сторонятся ее. Ладно, Галину, эту недотрогу и чистюлю, но я ведь такая же, как они? Почему Лариса, Ирка и Наталка меж собой как родные, они даже к чужим девчонкам относятся лучше, хотя с ней обращаются нормально, приглашают в гости, но все равно чего то  не хватает, чего то нет. Она не  понимала чего и сердилась на . Но по своему их любила  и парней, и девушек, даже Галку.

На эту сессию у нее было запланировано одно дельце. Вроде бы как всем назло и в то же время, если это получится, то она действительно окажется в лидерах.

По каким-то причинам она с парнями из колледжа еще не спала. Всякое было, но до секса почему-то не доходило.  Да они и находятся не так уж много вместе. Это эта сессия два месяца, а те по две недели, хотя это не оправдание. А может у нее с самого начала был положен глаз на этого крепкого симпатичного мужчину. И ей может с самого начала первым хотелось заполучить его, а потом уже остальных. Хотя он ей годился в отцы. Он ей нравился, но, в общем, ей нравились все мужчины. Но этот был здесь как бы особенный. Он к ней относился лучше всех, хотя он именно к ней не относился ни как. Но она знала, что когда кто ни будь начинал в ее сторону катить бочку, то Санек становился на ее защиту. Он каким-то чутьем определил ее  прошлое, и понимал то, что другие не могли понять.

Однажды девчонки при нем начали ее обсуждать. Он, немного послушав, просто сказал.

– Не надо ее обсуждать, вы ведь не были в ее шкуре, вас в детстве загоняли за стол, и старались напихать едой, а ее выгоняли из-за стола, и доставалось ей вкусное с ее сестренками и братишками только то, что оставалось после попойки от взрослых. А она вон какая, сама себя воспитала, не пьет, не курит, и в колледже вас догнала. А культуре где ей было учиться?                   И девчонки при нем ни когда больше ее не обсуждали. Потом говорили, что Санек вечно на своем умняке. Навыдумывает каких-то страстей мордастей. А она не могла понять, откуда он знает о ее детстве, ведь так было на самом деле, но не написано же это у нее на лбу, а сама она держала это в огромной тайне. Всем рассказывая только то, что слышала от других детей, или то, что видела в кино. В общем, о своем счастливом детстве. А он откуда-то все знал, и жалел ее. За это она готова была делать для этого мужчины в постели все, что он захочет, хотя она так делала со всеми. Но больше ее влекло то, что девчонки тоже бы с удовольствием завели бы с ним шашни, но он был на какой-то своей волне. Она не раз слышала, как девчонки хотели угадать, на кого же Санек  положил глаз. Чтобы он был хотя бы частично как они, все девушки готовы были, сами уговорить любую, что бы она затащила Санька в постель.  Но Санек оставался не то, что бы неприступным.

Он свободно мог обниматься, баловаться, и шутить, но ненадолго, и до определенных им самим рамок. Он не позволял доходить до той грани, которая могла перейти в секс. Может быть, и по той причине и по этой.

Инка хотела, во, что бы-то ни стало первой овладеть этим мужчиной. Но как? Надо ждать, выбрать точное время, и она будет следить, когда это время придет. Только бы отгадать и не промахнуться.  Вот тогда-то она точно утрет нос этим подругам. Ведь она не раз слышала, как они говорили, что даже если на него залезешь, и то вдруг обломает, позорище будет. А она постарается залезть так, что бы, не обломал.  Она понимала, что он защищает ее потому, что жалеет. Вот на этом и надо сыграть, чтоб он и здесь ее пожалел.

ВЛАД как всегда был пунктуален. Он всегда старался делать все правильно и вовремя. Но это ему только так казалось. Он видел себя нормальным, красивым, хорошо воспитанным, начитанным. Но он был размазней. Хотя ему об этом часто говорили, он в это не верил. Он себя видел совсем другим. Если он поступил в колледж, значит он уже что-то. Мало ли, что он работал в доме отдыха садовником. Вот закончит колледж, и станет бригадиром, а потом…

Мечтать Влад умел. Его мечты забрасывали на такие высоты, что о-го-го. Но здесь, в колледже его ни кто не понимал, его даже не воспринимали. Да разве только в колледже? Такая же история была и в школе, и потом, когда он пошел на работу. Он вроде старался, делать так, как ему говорят. Старался, спешил. Но ни когда не успевал. Бригадир вздыхал, снисходительно махал рукой, и говорил.

– Эх, Влад.

И уходил. Но зарплату ему платили, и работу свою он знал и любил. Он любил, возиться со всеми насаждениями. Он около них лазил как нянька. Бригадир так и говорил.

– Влад, ты, что с этой туей возишься? Ты с ней целый день нянчишься, а остальные? Парк вон, какой огромный, бригада давно хрен знает где, а ты? Он опять махал рукой и уходил. Но с работы его не выгоняли по каким-то не понятным другим рабочим причинам. На работе к нему привыкли, ни кто его не подгонял, и даже не шли разыскивать, когда их посылали в другое место.

– Смена закончится, явится, по нем можно часы сверять.

Если Влад утром выходил с инструментом из подсобки, можете не смотреть на часы, ровно 8.00. Если он переступил порог столовой, значит точно 12.00. И так все остальное. Ровно в 17.00. он зайдет в подсобку, чтоб поставить инструмент и идти переодеваться.

В колледже он оставался таким же рассеянным, но во времени точным как ни кто.

Роста он был для мужчины не высокого, где-то 1.70м. Светлый, симпатичный в очках, которые ему шли. Сказать, что он был доходяга как Леха, нельзя. Он был среднеупитанный и как-то своеобразно занимался спортом. В общем, он весь был на своей волне и другого прозвища как ему дали девчата, Размазня, ему не подберешь. Если бы ему хотя бы десятую часть оторвать от Вовки он был бы в этом обществе вполне нормальным человеком. При нормальных внешних данных, он был медлителен, разговаривал не всегда в рядок. Санек единственный кто его терпел. Они жили в соседних комнатах. Дошло до того, что Влад остался в комнате один, с ним ни кто не хотел жить. Санек заходил к нему в комнату. Влад как-то неуклюже угощал его чаем с конфетами.

Санек его всегда подбадривал.

– Ты должен гордиться тем, что ты мужик. Будь пожёстче, погрубей и пошустрей.

–  Да я и так мужик.

Мямлил Влад.

– Вижу.

– А, что дядя Саша.

Он один называл Санька, либо так, либо по имени и отчеству.

– Разве я слабак.

– Да нет Влад физически ты парень крепкий.

– А разве плохо, что я не пью и не курю?

– Это тоже отлично, я тоже не пью и не курю.

– Ну а почему же дядя Саша, я ведь и на рояле играю и конспекты пишу, ко всем занятиям готовлюсь, вы ведь знаете, что я все выучил.

Санек действительно знал, что Влад знает программу, и ответит на любой вопрос по занятиям, но только здесь и ему. Стоит  зайти, кому ни будь, и Влад забудет, о чем говорил. В этом Санек уже убедился.

Как-то на прошлой сессии Влад рассказал вечером Саньку все, что касалось завтрашних пар. Рассказывал он нормально каждый предмет. Похоже, было на то, что если его будут спрашивать, то он все ответит на отлично. И, что вы думаете? Когда ему предложили рассказать тему по земледелию, он вышел таким настоящим студентом, стал за кафедру и точно по книге как настоящий оратор, прокомментировал ровно пять строк, потом поник, как-то расплылся, уткнулся в пол и стал самим собой, Размазней.

Вся аудитория была на ушах от смеха от этого цирка.

Влад даже перед зеркалом тренировался, каким он должен быть. Перед зеркалом вроде получалось, а вот в жизни нет.

Когда были попойки, Влад сидел в уголочке и печально смотрел, как все веселятся. Он не мог заигрывать с девчатами, он сразу терялся и что-то городил не в рядок, или вообще гнал какую-то пургу, совершенно не касающуюся ни колледжа, ни вообще жизни, ни этих людей с которыми он здесь был.

Иногда девушки, которые его не знали, видя в нем симпатичного малого, подсаживались к нему.

Мы, те, кто его знал, с интересом наблюдали, что же будет дальше.

И вот Влад начинал что-то нести как в том анекдоте.

Яблоки на базаре по 30коп, помидоры по 35коп.  Вопрос? С какой скоростью будет, лететь фуражка, если бассейн наполняется за три часа?

В общем, Влад говорил, что-то в этом роде и не понятно кому. Он начал о скорости света, потом об актере и закончил тем, как он на работе сломал ножовку. И это было в одной фразе, которая выходила из него минуты три. Потом он замолкал и становился опять самим собой, Размазней.

Ошарашенная девушка, отойдя к нашим, спрашивает.

– Он, что больной?

Все довольные удавшимся концертом, покатываются со смеху.

Лариса обычно отвечает.

– Да нет, он нормальный, это он у нас так шутит. Вы ему очень понравились, вот и он решил вам понравиться.

Но сам Влад считал себя нормальным. Он умел играть на рояле, но почти так же как рассказывать анекдоты. Он где-то вычитал, что Бетховен до 18лет вообще не отличал ноту До, от Соль, но потом благодаря его упорству и так далее, он стал таким великим.

– Я тоже добьюсь и стану музыкантом.

Вовка шутил.

– А, что вы думаете, напишет какую ни будь хрень шиворот на выворот, а такой ни у кого нет, а какой ни будь богатый шизик, решит, что это гениально и все. Вон Малевич стал всемирно известным. Рисовали квадратики все, только этот один оказался как наш Влад.

В большом современном клубе колледжа на сцене стоял рояль. Когда их группа по какому-то поводу попадала в клуб, Влад выходил на сцену, приложив руку к груди, кланялся   как настоящий маэстро. Потом опять как маэстро садился за рояль, поднимал руки к верху, с оттопыренными пальцами в низ, и с форсом ударял по клавишам так, как мы это не раз видели в кино или по телевизору и что-то играл. Но в группе вряд  ли кто знал, что ни будь о настоящей музыке, слава Богу, что могли подпевать пьяные, орущему какую ни будь современную хрень, магнитофону.

Закончив играть, Влад опять выходил на середину сцены, объявлял, что была исполнена такая-то сюита или еще, что-то из такого-то произведения. Мы все радовались и аплодировали, как будто только, что перед нами выступил Леонид Ильич.

Влад улыбался, он был счастлив.

Лариса смеялась до слез, и хлопала в ладоши дольше и усерднее всех, и говорила, стоящим рядом.

– Ну как нам этого клоуна выгонять, нам без него скучно будет. Да я за него, не только к зав отделения пойду, и к директору запросто. Он у меня  и диплом получит, да еще с такими оценками, что позавидуете.

Лариса слово сдержала.

Время бежало быстро. С утра на занятия, после занятий, занятия в общаге. Вечером как всегда, кто-то шел в поселок развлекаться, кто-то ехал в город, Куда добраться было легко. Из их группы ни кто, ни куда не ходил.

Санек читал книги и писал конспекты, Вовка шлялся по общаге, потому, что ему учить не надо, он с Бородой слесарит по общагам и учебным корпусам. Им за это ставят хорошие оценки. Слабохарактерного Леху они тоже заманили в свою компанию, и он тоже не готовился к занятиям.

Бывало, приходя с занятий, Санек заставал в комнате Леху, Вовку, Бороду и еще парня за столом уже хорошенько выпившими. Борода, желая показать, что он главшпанит над слесарями, начинал прогонять умняк, хотя Санька побаивался. Санек был очень серьезный для него. Борода хотел оставаться с компанией здесь в комнате, но это была не вечеринка после 10ти, а пьянка в урочное время. Борода куражился, мол, сам не пьет и нам нельзя. Вовка его осаживал. Он уважал Санька.

– Санек все нормально, мы сваливаем.

Борода с другим парнем хотели возражать, им не нравилось, что прервали их застолье. Но Вовка говорил категорически.

– Сваливаем мужики, Санек учиться будет.

Борода что-то возражал.

– Слышь Борода, ты хоть понятие имеешь, о чем Санек толкует? Тогда читай книжки, что не ясно, придешь, у  Санька спросишь.

Парни уходили. За ними как нашкодивший щенок, плелся Леха. Он понимал, что опять не оправдал надежды родителей, которые узнав, что он попал в одну комнату с серьезным мужиком, обрадовались. Леха не выдержал искушения. Ходить, менять краники, прочищать канализации и чинить водопровод за хорошие оценки, лучше, чем ходить на занятия, где еще не известно, что получишь. А Леха учиться не хотел. Вот он и шел по пути наименьшего сопротивления. Но такое как всегда, таких как Леха, до добра не доводило.

Однажды придя с занятий, Санек застал Леху в комнате готовым. Леха не рассчитал и выпил с парнями лишку. Борода парень гниловатый и сделать это мог специально, и остаться ни при чем.

А перед начальством он стелился по полной.

Они наливали Лехе, подтрунивали его, чтоб потом посмеяться. Леху так облопошивали не раз.

Он потом рассказывал Саньку как борода его оскорблял, когда Леха пьяный пошел, рыгать в умывальник в раковину. Когда прибежала уборщица, услышав шум, Борода вместо того, чтоб помочь и замять, начал еще на Леху катить бочку.

– Нажрался здесь понимаешь, ты где находишься, обрыгался.

Парень, который с ними работал и зависел от Бороды,  его поддерживал. Вовка в это время убирал в комнате следы пьянки. Когда он вышел, Борода умолк, и они втроем ушли, а Леху бросили.

Как раз в это время пришел Санек. Он сам когда-то бывал в таких ситуациях как Леха. Правда он все равно контролировал себя и знал, что рыгать, надо в унитаз, а не в раковину.  Леха лежал готовый на койке. Уборщица ругалась. Санек  взял ведро, тряпку и пошел убирать после Лехи.

Занятие не из приятных, но необходимо, Ведь пятно на всю группу.

Санек просил, чтоб уборщица не поднимала шуму. Он все уберет. Уборщица согласилась.

Наведя порядок, Санек нагрел литров пять воды, сыпнул туда марганцовки, приволок Леху и заставил  пить. Леха был в полной отключке, что-то мычал. Но Санек набирал черпак воды, давал Лехе пить, вначале чуть не силком заливая, и приговаривал.

– Пей Леха, пей.

Леха отрицательно мычал.

– Ты мужик?

Леха кивал.

– Тогда пей или ты баба.

Санек знал, на, что давить.

Леха пил и рыгал.

После того как Леха пропустил через себя литра три, он начал внятно говорить.

– Пей Леха, если это допьешь, то часа через три будешь как огурчик.

Леха допил остальную воду, и рыгал уже не вонючими ошметками, а мутной водой.

– Вот молодец.

Санек набрал чистой воды.

– Теперь с пол черпака выпей чистенькой и спать.

Леха уже был почти трезвый, его колотило так, что он стучал зубами. Он понимал, что случилось.

– Дядя Саша.– Заныл он.

– Я не хотел, это все Борода.

– Знаю, но если бы не хотел, не пил.

– Дядя Саша, я больше не буду.

– Ясное дело не будешь.

Санек завел Леху в комнату, уложил в постель и хорошо укрыл.

Леха еще долго дрожал, а потом уснул.

Санек сходил в туалет, еще раз проверил, кое, где подтер, и пошел в комнату читать книжки.

Леха спокойно спал.

Саньку жалко было этого пацана. Он тоже бывало так набирался, и когда знал, что завтра можно отоспаться, он ложился, где ни будь в коровнике на сено, чтоб не мешать жене и детям. Если это был крутой перегруз, то он сам над собой проделывал то же, что сейчас проделал с Лехой.